Выходя из КЛИНИКИ, звоню деду. Они с бабушкой нас ждут. Предупреждаю, что будем в усечённом составе, поскольку есть одно интимное семейное дело. К тому же, возможно, требующее долгих и жарких дебатов в узком семейном кругу.

Да и Асель, с которой так в прямом смысле спелась бабуля, сегодня после дежурства явно не готова куда-то ехать. В отличие от моей половины.

— Да понял уже, ладно, — прерывает мои многословные объяснения дед. — Ждём.

Нас встречают обедом. Видимо, специально ждали. После куриного супа, блинов с курицею же, сметаны, творога и салатов, вместо чая подают простоквашу.

Ну да, это у них фирменный стиль. Лена меня смешит тем, что простоквашу не хочет, вижу по ней; но стесняется об этом сказать.

— Сделаю чаю? — говорю деду и с открытой веранды, где сидим, спускаюсь в цоколь на кухню.

Пока кипячу воду, завариваю чай, пока ищу большое блюдо вместо подноса, чтоб поднять всё за один раз наверх, пока достаю чашки, наверху застаю бурное обсуждение, в котором Лена и дед рвут друг у друга пальму первенства по части беспокойства обо мне.

— … Анатолий Степанович, ну что вас смущает? Я совершеннолетняя, практикующая врач, из не самой плохой семьи. Хотите — скажу, кто отец. Хотя обычно этим не хвастаюсь…

— А мама кто? — проявляет любопытство бабуля.

— Мама у меня декан биофака в университете, — покладисто отзывается Лена. — Ну поймите вы. Тот факт, что я здесь, и является лучшим доказательством того, что Саша мне не безразличен. Я никому ничего не собираюсь доказывать, но позавчера, когда он в полиции в камере сидел, я даже официально заявление или запрос подать не могла, поскольку формально никем ему не являюсь! Ой…

Сделать «рука-лицо» не могу, так как руки заняты подносом. Вместо этого дружелюбно шепчу на всю веранду, проходя над Леной:

— Ну спасибо. Теперь сама всё объясняй! Я лучше в сад схожу… на часик…

Ставлю блюдо-поднос на стол и быстро исчезаю в направлении малинника. Вижу, что Лена рефлекторно начинает расставлять чашки и полностью берёт на себя подачу чая старикам. А бабушка набирает побольше воздуха, чтоб разразиться серией вопросов.

Интересно, а почему дома у Лены в отношении меня эти рефлексы ухаживания за столом почти не работают? Спрошу. Когда она отобьётся от кучи вопросов, в которые сама себя втравила тем, что проговорилась.

И ведь договаривались, ни о каких серьёзных проблемах — ни слова. Ни про тех ментов, которых Бахтин приезжал усмирять. Ни про этих, позавчерашних.

За ближайшие полчаса наедаюсь малиной в малиннике, наверное, на полгода. Когда слышу, что градус накала на веранде стих, подбираю несколько самых красивых яблок и возвращаюсь.

Вижу, что бабка с дедом упираются не из каких-то логичных соображений, и не потому, что Лена им не нравится — как раз наоборот.

А просто потому, что «так не принято». Хвалёное ленкино психологическое образование почему-то даёт сбой и переубедить их она вот уже почти час не может. Видимо, нужно подключаться.

— Деда, вот скажи мне. — пользуюсь ближайшей паузой в разговоре. — Ты мне сам рассказывал, но повтори всем еще раз. Ты во сколько лет в город ушёл и на завод Кирова устроился?

— В шестнадцать, — удивлённо отвечает дед. — А при чём тут это?

— Вот и мне шестнадцать. Но тех заводов большое нет. А чтоб устроиться, нужны документы. Которые имеет право подписывать только кто-то совершеннолетний. Ну вот такие времена.

Сознательно упрощаю и немного утрирую ситуацию, но нам нужен результат. А не бесконечный процесс уговоров.

— Плюс, я хочу несколько работ. Возможно, две или три. Ездить к вам за каждой бумажкой — сложновато, согласен?

Дед молча кивает. Бабка с интересом переводит взгляд с одного на другого.

— Ну и самое главное. Сейчас будет сентябрь — у вас и картошка, и яблоки, и морковь, и что там ещё есть… Октябрь — капуста, правильно?

Дед снова кивает.

— Ну а как вы ко мне в город раза два-три в неделю будете ездить, если мне понадобится? Или — мне не работать, сидеть на жопе ровно? У Лены на шее, кстати! И ждать, пока вы картоху выкопаете? Или вообще не жрать? До ноября?

Вижу, что дед уже «поплыл», осталось дожать бабку, которая сейчас задаст, как ей кажется, какой-нибудь каверзный вопрос, по её мнение поднимающий самую острую проблему:

— Но ведь родители что-то присылают? Почему ты об этом не говоришь? — деликатно интересуется бабуля.

Ха. Сейчас её окоротит сам дед.

— Мне шестнадцать, — пожимаю плечами. — Я работаю. Незаконно пока, потому что не могу оформить документы. Но работаю, факт. Претензий ко мне не имеют, поставили даже мелким начальником. То, что родители присылают на месяц, я зарабатываю за неделю сам. Теперь ты мне скажи, где я ошибся, когда хочу всё оформить законно.

Теперь дед встаёт на мою сторону, потому что надо знать его взгляды на жизнь. Чтобы здоровый мужик рассчитывал на какие-то вливания со стороны, вместо того, чтоб зарабатывать самостоятельно, для него категорически неприемлемо. А шестнадцать, по его меркам, уже вполне взрослый.

У него даже поговорка есть, правда, не при женщинах. «Баб имеешь? Работать умеешь!». Он, правда, говорит грубее: "Баб *бёшь? Работать могёшь!"

Ещё через час покидаем деревню с ящиком яблок, ведром малины, вторым ящиком с огурцами, баклажанами, помидорами и зеленью, заботливо уложенными в багажник и накрытыми белой марлей.

И с дедом с папкой документов на заднем сидении: Лена настаивает «не тормозить процесс». Нотариусы работают круглосуточно, сегодня уже что-то можно оформить.

— Лен, только не гони, хорошо? — прошу, клацая зубами на просёлочной выбоине, которую Лена решает не объезжать. — А то вместо малины компот привезем. Яблоки-то доедут, а вот малина — точно нет… Если с такой ездой.

Лена покладисто сбрасывает скорость и начинает объезжать ямки:

— Надо же, не подумала. Логично. Ну пардон — малину никогда из деревни до этого момента не возила.

…

Домой приезжаем около восьми. С одной стороны, спать рано. С другой стороны, куда-то двигаться поздно. На чистку заглядывать смысла нет: воскресенье, был только один маленький салон, «фольксваген жук», его уже час как почистили.

Когда я заканчиваю поднимать ящики с «дарами природы» в квартиру из машины, Лена с дедом уже звонят от дежурного нотариуса, обитающего в соседней доме, и требуют подтянуться лично со всеми своими документами, включая адресную справку.

У нотариуса вываливаю на стол все документы, не разбирая, ставлю подпись, где говорят, и меня отправляют домой.

Ещё через час Лена появляется дома, при этом радостно держит в руках какую-то цветную бумагу.

— Хе-хе, ну всё, Мелкий, теперь ты в моих руках! — говорит она страшным голосом, диссонирующим с её весёлыми глазами.

— Что, я уже в рабстве?

— Ещё нет. Пока только доверенность. Распоряжаться твоим духом и телом, хи-хи. Рабство будем оформлять завтра. Кстати, ты мне тоже будешь нужен!

— В каком режиме? У меня с утра опухоль и сустав.

— Режим скажу позже, пока не ясно.

Лена располагается за письменным столом, снова вооружается двумя телефонами, своим компом и снова «садится на уши» юридическому департамента отца.

Минут через пятнадцать, когда телефоны перестают дымиться и её лицо снова приобретает довольное выражение, спрашиваю:

— А эти юристы когда-нибудь спят? Сегодня же воскресенье.

— ТЫ не в теме, Мелкий, — качает головой Лена. — в Дубае воскресенье — первый рабочий день недели.

— О как. А выходной тогда когда?

— А выходные там — пятница и суббота. Так что, у части юристов — вполне себе рабочий день… Просто они в пятницу за сегодня отгуляли.

— А то, что поздно уже?

— Поправка на часовые пояса, — склонив голову к плечу, великодушно объясняет Лена. — В Дубае ж на два часа позже пояс. Там сейчас только семь.

— Давай тогда по завтрашнему дню договариваться. В каком режиме, где и во сколько я тебе нужен? Это же ты завтра выходная, а не я.

— Мелкий, не говори так. Звучит обидно, — как-то серьезно бросает Лена. — Я завтра больше тебя с этим вопросом буду занята. Смотри. С утра — регистрирую на тебя юридическое лицо, ИП или ТОО, завтра решится. Для этого еду за юристом к бате в большой офис. После регистрации на тебя «лица», несусь с юристом вместе в орган опеки. Там — по обстановке. Если люди вменяемые, договариваемся и всё оформляем. В этом случае ты взрослый. Если же что-то идёт не так, то с юристом — в суд. Всё то же — но уже через суд. В суде — секретарь, с ним договориться, судья после секретаря, решение суда, в общем, поверь, что дел масса.

— Ничего себе, — присвистываю. — Извини. И не предполагал, что такая тягомотина.

— То-то…

— А я тебе на каком этапе нужен?

— Когда будет готово твоё «лицо», подпишешь в присутствии нотариуса контракт с какой-нибудь батиной компанией. На копейки, типа двадцать долларов в месяц. Это нужно для признания тебя дееспособным.

— А что за контракт?

— Вот юристы завтра и скажут.

— А как на основании этого я взрослым буду считаться? — действительность заинтересовала не на шутку.

— Очень просто. Сейчас, где оно тут записано… Вот. «Несовершеннолетний, достигший шестнадцати лет, может быть объявлен полностью дееспособным, если он работает по трудовому договору или с согласия его законных представителей занимается предпринимательской деятельностью». Статья двадцать вторая гражданского кодекса.

— Даже не знал, что так можно, — снова удивляюсь.

— Вот для этого юристы и нужны, Мелкий, — Лена потягивается за столом. — Ты говоришь юристу, что он должен сделать. А юрист тебе говорит, как это делается. Ну и дальше помогает, поскольку лично я в суде никого не знаю. А у хорошего юриста в каждом районном суде есть знакомый секретарь. Там, где я в очередь буду год стоять, только чтоб процедуру узнать, батин юрист за полчаса уже с решением выйдет. Причём, уже с зарегистрированным в «Едином реестре»…

— Лена, это же чего-то стоит? Давай сами это всё оплатим?

— Пф-ф-ф, Мелкий, ты сегодня как специально взялся меня достать. Я юристу ничего не плачу, он уже на окладе. Сколько и кому ты собираешься дать? Моему бате десять долларов? За два часа работы юриста? Или двенадцать, чтоб с двадцатипроцентной прибылью?

— Понял. Затупил. Но всё равно неудобно как-то…

— Мелкий, ты моему бате или мне выставляешь счёт за то, что я у тебя живу? За воду там, которой я моюсь? За электричество? Или, может, мне такие счета предъявишь?

— Кажется, понял…

— Слава яйцам. Потому что твоя эта гипертрофированная независимость уже почти как часть мании, — смеётся Лена. — Я, конечно, вижу, что жизнь тебя подарками не баловала. И что друзей у тебя нет. Кроме Бахтина и Вовика, хи-хи. Но ты уж привыкай. Что в жизни есть не только работа. А ещё и близкие люди. Которых ты своим подсчитыванием копеек можешь только обидеть, потому что этим показываешь дистанцию. ТЫ же не хочешь мне указать на какую-то дистанцию в наших отношениях? — Лена зажмуривает один глаз и наклоняет голову к плечу.

— Спаси Христос! — искренне отрицаю и от греха подальше подхожу к Лене, чтоб её обнять. — Я не со зла. Я по неопытности.

Вот и славно. А то просто какие-то перекосы в психике…