После литературы — большой перерыв до следующего урока. Иду на школьный двор на турники. Во дворе натыкаюсь на Сяву и Белого. Серого почему-то с ними нет. Они косятся на меня, но продолжают обсуждать что-то своё. Ну да и шут с ними.

Выполняю пару комплексов на турнике, потом на брусьях.

Затем на школьный двор высыпают малыши, судя по всему, первый класс. У них уроки заканчиваются рано, но многие из них остаются в школе до прихода родителей. Учителя с ними гуляют, делают уроки, кажется, их ещё и кормят в столовой.

Боковым зрением замечаю, что Белый закуривает, оживлённо что-то доказывая Сяве и жестикулируя, подобно вентилятору.

Странно. Разве это разрешено? Обычно все специально идут для этого за трансформаторную будку.

Учительница первого класса подходит к ним и пытается сделать замечание, но разговор заканчивается ничем.

Что-то явно не то с этим лицеем. Ладно, я не ленивый. Подойду.

— Красавцы, спрятали сигареты или свалили нахер отсюда. Сейчас.

— А ты не много на себя берёшь? — косится на меня Белый. Сява напрягается.

— Белый, я бы, может, и поговорил с тобой. И о философии, и о месте в жизни каждого из нас, — пытаюсь не начинать рукопашную при всех первым. — Но есть проблема. Ты не считаешь людьми никого, кроме себя. Как и наша директриса, кстати… А я не считаю человеком тебя.

— Ха, а кто он тогда? — подключается к разговору Сява.

— Как и ты. Животные. Умные, умеющие говорить, с удовольствием потребляющие материальные блага, животные. И в этой связи, вам не нужно ждать к себе отношения, как к людям. По крайней мере, от меня. Пока я тут, вы никому жизнь портить не будете, — не повышаю голоса, чтобы происходящее со стороны на конфликт не походило никаким образом. Ну стоят старшеклассники, просто разговаривают, мало ли. — Сейчас я досчитаю до одного. И если сигарета не исчезнет, ты её проглотишь вместе со своими руками. Четыре, три, два…

Сява берёт сигарету из рук Белого, бросает её на песок, почти полностью засыпает песком и говорит:

— Ну банкуй. И что дальше?

— А дальше всё просто: я не учительница. Если мне с вами в одном месте, здании либо в одном коллективе будет неудобно, вам со мной станет некомфортнее в несколько раз. Я воспитывать не буду. Буду просто исправлять ситуацию так, как удобно мне. — Заметаю кончик окурка, торчащий из песка, носком ботинка, скрывая его полностью слоем песка. — Чтобы полностью всё прояснить. Я встречал таких, как вы. Вам не место среди людей. И если мы будем сталкиваться слишком часто и по аналогичному поводу, я сделаю всё, чтоб рядом с людьми вас не было.

— А ты не много на себя берёшь? — раздаётся из-за спины голос Серого, который, как он думает, подошёл незаметно.

— Это не твоя забота, — не поворачиваю головы назад. — Тебя должно беспокоить только то, что тебе хватит и этого.

Мозг Серого загорается алым всполохом агрессии и он делает шаг ко мне вплотную. Я давно его «вижу» и просто выставляю назад ногу, на которую он сам и натыкается. Крайне неудобным для себя местом, падая на четвереньки.

В оказании первой помощи я не участвую. Этим занимаются Сява и Белый. Я делаю ещё один комплекс на брусьях и иду обратно в школу.

…

Время до следующего предмета ещё есть. В столовой беру компот, салат, и присоединяюсь к Филину с Маратом, которые едят полноценные комплексные обеды.

— Всем привет. И как вы с этими придурками столько лет учитесь, — ударяю по выставленной в приветствии ладони каждого из них и придвигая свой стул к их столу.

— А что, опять что-то не то? — отрывается на секунду от тарелки с супом Филин.

— Сява и Белый, сидели курили прямо на трубах во дворе, даже за трансформаторку не зашли. Первые классы вышли, к ним учительница подошла, замечание. Ну, учитель продлёнки… Они в амбиции. Пришлось подойти…

— А что дальше? — с явным интересом спрашивает Марат.

— Дальше они сами убрали курево. Но сзади подошёл Серый. И налетел своим причинным местом на пятку моей ноги. Сява с Белым ему сейчас первую помощь оказывают… Лучше скажите, что у вас в секции? Звонили?

— Сегодня идём, с собой всё взяли, — весело отвечает Филин.

— Ну здорово, — киваю. — С вами в зале по времени не пересекусь, группы разные, но вам удачи. Мужики, но я вообще-то по делу и вот по какому вопросу…

…

…

— Стесев, а почему ты не пишешь? Ты всё знаешь?

Историк, диктуя материал по вопросам, которые будут, в том числе, на годовом тестировании, возвышается надо мной. Пытаясь заглянуть, что именно я читаю на смартфоне.

Я, конечно, могу ему объяснить, что не видел Лену более суток. И она, задержавшись на дежурстве из-за срочных мероприятий, только сейчас смогла ответить мне.

Но тогда, чтоб он понял мой ответ, придётся объяснять, кто такая Лена. А это уже не его дело.

— Тимур Германович, а мне не нужно писать конспект. Он у меня уже есть, — отвечаю, глядя на него снизу вверх.

— Каким образом? — недовольно сводит брови вместе историк.

— А я у старшего года обучения разжился, есть друзья в старшем классе. У Юры Филонова взял, он своим конспектом поделился. Филин же зимой в Британию в колледж едет, ему наше Единое Тестирование до лампочки. Вот он мне свой конспект и отдал.

Интересно, что ты сейчас скажешь.

— Конспект должен быть свой, — с суровым выражением лица заявляет историк.

— Извините, это кто сказал и какими правилами определено? Вам нужны мои знания на тестировании? Или конспект? Так если можно принести отличный конспект и ничего не отвечать, но получить высший балл, вы только скажите, — наклоняю голову к плечу.

— Конспект прошлого года не годится, — говорит половину правды историк, не договаривая остального.

— Только по этой теме? Или вообще?

— По этой теме.

— Как так? Вот материалы прошлого года. Вот записано под вашу диктовку, М. Ш. — коллаборационист, запятнавший себя сотрудничеством с врагом. Если Филин что напутал, вы скажите. Но весь их класс говорит, что так не только Филину, что так всем диктовали. А сейчас вы же нам говорите, что он — Герой Народа. По-моему, в конспекте есть ответы как раз таки на все случаи жизни — мало ли как к концу года политический курс повернётся… Всё исключительно с ваших слов. Вот ваша роспись в конце конспекта Филина.

Под гогот класса «Стессель, жги!» историк долго смотрит на меня.

Все в курсе, что одна острая тема в новом учебнике этого года освещается с поворотом на сто восемьдесят градусов. Ещё год назад учили, что М.Ш. — враг. Раньше, видимо, у авторов программы не доходили руки всё исправить, и все готовились к тестированию ещё по точке зрения времён Союза.

Сейчас именем М.Ш. называют улицы. В частности, дом родителей Лены стоит на улице его имени.

И никто не отвечает на вопрос, зачем нужна такая школа. Потому что никто не поднимает этого вопроса.

Понимаю, что конкретный учитель ни в чём не виноват. Но он — менеджер процесса, и управляет функцией. Уже давно. В этом лицее.

Я плачу очень немаленькие деньги, достающиеся мне тяжёлым трудом, и не имею возможности искусственно облегчать положение каждого менеджера, попавшего в ловушку собственного формального подхода к вопросу.

…

…

— Ты ни дня не можешь без мордобоя, да, Стесев?

В этот раз директриса не поленилась поймать меня лично в тот момент, когда я собирался покидать школу. Я честно сказал ей, что тороплюсь и задерживаться не буду. Могу только сбавить шаг и не лезть в этот раз коротким путём через дыру в заборе, чтоб поговорить на ходу. Теперь она идёт со мной рядом по направлению к моему дому.

Сюрреалистичная картина.

— Жанна Маратовна, никакой драки не было. Пожалуйста, скажите, кто меня обвиняет.

Сказать она ничего не может, поскольку Серый точно ничего через директора предъявлять бы не стал. Этого просто не может быть потому, что этого не может быть никогда, надо хоть чуть знать Серого. Он кто угодно, но только не искатель помощи извне.

Директриса всё видела сама в окно своего кабинета, из которого видна та часть школьного двора, на которой мы вели наш «диалог». Но сказать этого она не может. Потому что тогда нарывается на мой встречный вопрос, почему ученикам разрешено курить.

— Ты не понимаешь, что твоё поведение недопустимо? — продолжает она гнуть свою линию, не уточняя деталей.

Лично для меня это выглядит как неудачная попытка манипулирования. Когда я должен подсознательно почувствовать вину только потому, что начинаю оправдываться.

— Подробнее, будьте любезны, — вопросительно поднимаю бровь.

Интересно, это она сейчас о гениталиях Серого? Или об истории? Или о литературе?

— Ты понимаешь своё место и роль в учебном процессе? — выдаёт она через пятнадцать секунд внутренних колебаний, которые я хорошо вижу на эмоциональном уровне.

— Давайте вначале определим наши с вами роли в этом разговоре, — пожимаю плечами. — Я не ваш подчинённый. В любом из школьных процессов, я ваш КЛИЕНТ. Который платит вам деньги. Мне лично кажется, все проблемы от того, что вы в старой школе привыкли к другим ролям, типа «учитель — ученик». Ну, не только вы лично, а педагогический коллектив, как социальная группа, — уточняю. — А сейчас это выливается в то, что выпускной класс считает Мустафу Ш. предателем. А мы — уже Героем. Разницы между нами год. Все учились тут. А такой полярный результат вашего обучения. Когда нам можно верить вам? Когда вы его ругаете? Или хвалите?

— Ты сейчас собрался затеять революцию во всей Системе Образования? — говорит директриса.

— Жанна Маратовна, мне нет дела до всех. Инициатор разговора вообще вы. А я сейчас готов говорить только о нас с вами. Начнём с того, что уже сейчас вы неверно отдаете себе отчет в характере наших взаимоотношений. — чешу затылок, думая, как бы ей объяснить поделикатнее положение вещей. Кажется, при всём её педагогическом опыте, о котором так любят говорить на сайте школы, она неадекватно оценивает своё место в мире. — Вы почему-то видите себя только учителем, а меня только учеником. Я же вижу ситуацию чуть иначе.

— И как же? — цедит она сквозь зубы.

— Я — ваш Заказчик, который платит вам деньги, рассчитывая на определенный результат. Вы же видите себя в роли ментора, по первому сигналу которого мы — учащиеся — послушно превращаемся в ваших бессловесных рабов. Я понимаю, что вам так удобнее и привычнее. Но мир меняется. Предлагаю, чтоб таких разговоров между нами не возникало, начинать меняться вместе с миром. Я понимаю, что вам удобнее делать не так, как правильно, а так, как вам легче. Но это категорически не устраивает меня.

— Ты не много ли на себя берёшь? — сводит брови вместе директриса.

— Хорошо, давайте заново, — вздыхаю и успокаиваюсь. — Вы меня повоспитывали, теперь моя очередь… Есть три базовые функции школы: воспитание, образование, безопасность жизнедеятельности. Это есть на сайте Министерства. Вам не кажется, что лично ВЫ ставите НЕ ТЕ задачи САМОЙ СЕБЕ по каждому пункту? Лично я бы, на вашем месте, перед тем, как идти ко мне без подготовленного Договора, которого я так и не наблюдаю, сделал упор хотя бы на безопасности жизнедеятельности. Это для начала, чтоб в школе хотя бы не было наркоманов. Которые, с вашего попустительства, курят прямо на школьном дворе. Хорошо хоть табак в этот раз… А уж потом подымал бы вопросы учебного процесса с отдельно взятым учеником. — она хочет меня перебить, но я не позволяю. — Но вы же даже на это не можете пойти, так как от их родителей — самые большие бабки и с влиянием можно обжечься, да? И к чему вы после этого хотите призвать меня?

— Ты не маловат ли, чтобы меня учить? — цедит директриса, шагая рядом со мной нога в ногу..

— Так я к вам и не набивался, — снова пожимаю плечами. — Вы же сами за мной увяза… провожаете меня по своей инициативе. Или я что-то путаю? И кстати, вы же не думаете, что после такой вашей позиции по безопасности, я буду доверять остальным вашим словам по учебному процессу? Вот что конкретно ВЫ сделали, чтоб бардака в школе не было? Я сказал вам первого, говорю сегодня, а что изменилось?

— Мы поговорили с их родителями… — отводит взгляд директриса и её эмоциональный запал резко снижается.

— Классно. И как, помогло? — смотрю прямо перед собой. — Допустим, у вас болит зуб. Вы по нему постучали, болеть не перестал. Вы успокоитесь? Или будете дальше исправлять ситуацию? — она молчит, тяжело вздыхая. — А знаете, почему вы успокоились? Потому что болит не у вас. Это не у вас они в сортире деньги забирают, не при вас на школьном дворе курят не пойми что.

— И как же правильно было бы с твоей стороны? — тихо спрашивает директриса.

— Правильно, чтоб их в лицее не было. Или чтоб те, кто есть, не были наркоманами и соблюдали элементарные правила. Оговоренные, кстати, законодательно.

— Это очень сложный вопрос, а я хотела поговорить о твоей позиции касательно учебного материала и учебного процесса.

— Ну, если вам угодно переходить ко второй теме, не закончив, первую, — пожимаю плечами. — Знаете, я этим летом работал на мойке. Есть пятна, которые очень плохо выводятся из салона: томат, кока-кола. Их очень тяжело и невыгодно выводить. Вот салон можно оставить так, как он есть и сказать клиенту: «Не чистится. Мне так удобнее». И ничего, клиент девять раз из десяти «схавает», так как клиент — не профессионал в чистке. В отличие от Мастера. А можно потратить время и силы, здорово поупираться, но отдать чистую машину. — снова тяжело вздыхаю.

Она молчит, что-то напряжённо обдумывая.

— И ещё один момент. Уже не первый день, как я лично сдал деньги за обучение в кассу школы. Когда будет для начала хотя бы Договор? Между нами? Чтоб начинать наш с вами текущий разговор не с чистого листа. Это — к вопросу вашей финансовой дисциплины.

— Договор передадут твоим родителям в течение трёх дней, — автоматически кивает она, продолжая усиленно о чём-то размышлять.

— А вот это уже махровое неуважение. — спокойно смотрю ей в глаза, добиваясь внимания. — Мой знакомый товарищ-прокурор использует такое понятие, «владение оперативной обстановкой» (этот термин, правда, использовал Саматов, а не Бахтин, но таких тонкостей ей объяснять уже не буду). Вот такой документ я сдал вашему секретарю в руки лично тридцать первого августа. Это раз, — достаю на ходу из рюкзака нотариально заверенную копию решения суда, которых Лена наштамповала с десяток и сказала мне без них из дома не выходить. — У вас на территории школы наркоманы, курение в школьном дворе, а вы не в курсе, это два. Со мной надо заключать договор напрямую — вы снова не в курсе. Это три. Послушайте, а в чём вы вообще в курсе у себя в школе? При этом, две тысячи долларов за полугодие вам плачу лично я, и лично я сам сдал их в кассу (кстати, пришлось очень здорово ужаться, чтоб оплатить себя самому в этот раз, но этого я ей говорить я тоже не буду).

— Посмотрите на проблему с моей стороны, — продолжаю, отбросив пиетет, поскольку времени у меня уже нет и терпеливость себя исчерпала. — Деньги вам я отдал лично и сам, и деньги отдал свои. Не папины. Рассчитывая на вашу качественную работу. Вашей качественной работы не вижу, вижу говно. Извините за выражение, но мы тут наедине. Будем, как взрослые люди, называть вещи своими именами. После моего деликатного сигнала на эту тему, вы начинаете мне рассказывать, что я плохо себя веду в процессе того, как мне впаривают говно за мои же деньги. Вы почему-то мою деликатность воспринимаете как слабость и бесхребетность. И по какой-то своей наивности исключаете силовой — с моей стороны — вариант решения вопроса. Хотите, я сейчас три четверти выпускных классов, да и наших тоже, заберу с собой? К вашему конкуренту — в лицей НШИ, который финансируется Эксель-банком? Я не угрожаю. Просто вместе с вами рассматриваю варианты, удобные мне. Как взрослый человек. Цену для учащихся — там снизим. Специально для этой группы, переходящей в НШИ от вас из ОЛИМПА. По случайному совпадению, Роберт Сергеевич Новиков — отец моей опекунши. Я никогда его ни о чём не просил. Но, зная его лично как достаточно взвешенного и во многом достаточно благородного человека, я на девяносто девять процентов уверен, что он не откажет в обучении паре десятков школьников. Тем более, тот лицей давно на точку безубыточности вышел. Под переходящих от вас, новую инфраструктуру создавать не надо. Все те, кто переведётся со мной — идут им сразу в прибыль. Вот теперь скажите, что бы вы сказали себе в ответ на моём месте?

Директриса краснеет, порывисто вздыхает, но молчит.

— Ну хорошо, давайте играть в молчанку, — пожимаю плечами. — Не могу оценивать вас как педагога — не моя сфера. Но как человеку бизнеса, открыто заявляю вам о своем недоверии. В ваш лично адрес. Зачем вы меня грузите ВАШИМИ проблемами за МОИ деньги? Когда должны решать МОИ проблемы? И попутно, договор между нами на этот учебный год оформляем на меня, не на деда, это остаётся у вас.

Видя, что она не собирается ничего отвечать, но и почему-то не отстаёт, засовываю одну из нотариальных копий решения суда ей в руки и, не прощаясь, перехожу на бег. Чтоб не выбиваться из графика.