Добежав рысью до бассейна, останавливаюсь перед входом, словно ушибленный кувалдой. Потом медленно возвращаюсь и сажусь на лавочку перед входом, не зная, как быть.
Ануш. Сейчас в бассейне будет она. Но у неё ещё вообще не было мужчин. Я это вижу.
А дома – Елена, которая… тьфу три раза, чтоб не сглазить.
ПРОКЛЯТЫЙ ПУБЕРТАТ. Чего же всё так сложно, чёрт возьми.
Как говорится, есть и «за», и «против» в каждом варианте. С другой стороны, то, что я прочёл о местных социумах, не исключает одного сценария, в котором все интересы учтены.
Отплавав всё, что полагается, встречаемся с ней на выходе из бассейна (поскольку душевые разные). Беру её сумку и начинаю текст сакраментальной фразой, которую сам ещё в той жизни терпеть не мог:
– Аня, нам нужно поговорить.
– Слушаю тебя внимательно, – тут же напрягается она.
– Как ты относишься к сексу?
Удивлённый взгляд в ответ.
– Неожиданно, – признаётся она. – Никак. Пока – никак. Секс – отдельно. Я – отдельно.
– Спрашиваю не просто так. Есть сложности. В этом вопросе.
Она в ответ смеётся. Я себя чувствую не совсем комфортно.
– Сообщил, молодец. Спасибо. Учту. Пошли есть мороженное?
– Что, и всё? Ты больше ничего не скажешь? – моему удивлению нет предела.
– Саня, я тоже очень хорошо к тебе отношусь. Но Для меня это – очень серьёзный шаг, у нас вообще, как правило, прямо связан с замужеством. Вопросов замужества сейчас, мягко говоря, не планирую. Мы ещё дети. И даже если ты уже по факту взрослее своих лет – и работаешь, и ответственный, то я – ещё нет. Я – ещё ребёнок. И чувствую себя ребёнком. Мне семнадцать. Я неглупая. Несмотря на возрастные гормоны, я отлично понимаю: любое решение личной жизни, которое делается сейчас, сто процентов переменится через шесть лет – первый раз, к окончанию института. Через десять лет – второй раз. Может, и потом тоже переменится. По статистике, восемьдесят процентов браков, заключенных до двадцати пяти лет, заканчивается разводом. Причём буквально в течение пары лет. Так что – с сочувствием отношусь к твоим проблемам, но именно в технических вопросах этого характера помочь не могу… Как минимум, пока не могу. Если что-то изменится – ты первый узнаешь. В качестве компенсации, единственное, что могу предложить – не ограничиваю тебя ни в каких действиях. С моей стороны – без обид, как бы ты сам ни двигался в этом вопросе; моё отношение к тебе не изменится ни в каком варианте. Пошли есть мороженное? – она берёт меня под руку и тащит в сторону открытого кафетерия.
На ходу вспоминается старый анекдот про бомжа в туалете и про то, что жизнь, кажется, налаживается.
__________________
После плавания кормлю Аньку мороженным, пою соком и несусь домой – времени провожать её уже нет. Тем более что середина дня и она собирается ко второй бабушке на другой конец города.
Домой предусмотрительно захожу на цыпочках и открывая дверь своим ключом, а не звоня в звонок. Оказывается, не зря: ребёнок просыпался (лась), поел(а), поигрался (лась) с Леной и опять спит. Всё это докладывает мне Лена на кухне. Ну ладно, хорошо.
Сама Лена жуёт нарезанную тонкими ломтями рыбу, запивает пивом, судя по всему привезённым с собой, и что-то читает с экрана телефона.
– Вы тут не скучали? – спрашиваю, меняя в сумке пакет плаванья на пакет бокса.
– Шутишь? Ну-у, есть свои неудобства, чего уж там, но не хуже, чем было бы сейчас на дежурстве. Там бы пива точно не дали, – она салютует мне бутылкой.
– Я побежал. Закрою своим ключом.
_________
Сергеевич сегодня решил устроить что-то вроде свалки все против всех. Все веса от шестидесяти до семидесяти пяти килограмм по кругу друг с другом меняются партнёрами после каждого раунда. Не успеешь подстроиться под одного – гонг и добро пожаловать к следующему. Для меня – очень неудобное упражнение. На «приспособиться» у меня обычно уходит пара раундов. Ну, кроме Вовика – с ним мы друг друга знаем, как облупленные. А тут через один раунд надо менять партнёра на следующего. В общем, к концу этого марафона как загнанная лошадь дышу уже я.
Сергеевич уделяет каждому по минуте, объясняя личные «дырки» в тактике и подготовке. Мне назидательно подымает палец:
– Зае-ался? – заботливо спрашивает.
– Не то слово, – еле выдыхаю за два вздоха.
– Вот так с тобой себя чувствуют все в последнем раунде. Ты ещё не опытный, я хотел, чтоб ты прочувствовал. Тебе, чтоб победить, надо только давить в последнем раунде. И даже не так. Первые два раунда – держаться. Кто-то с особо длинными руками тебя даже погонять раунд-два может. Но если противник тебя будет гонять, значит, у тебя будет масса вариантов завязаться в ближний. А тут уже шансы поровну. И – ты в ближнем перебьёшь любого в своём весе, за счёт здоровья. В смысле, выносливости. На области – точно перебьёшь.
_________
Снова прибегаю домой, переодеться уже на работу. Лену с ребёнком и коляской застаю на улице, на лавочке под подъездом.
– О. а вы чего тут?
– Да погода хорошая, чего ей дома сидеть. Ей сейчас гулять нужно. И у меня пиво кончилось – вот совместили приятное с полезным, – Лена тыкает носком туфли в багажный отсек коляски, или как это называется, откуда раздаётся глухой звон стеклянных бутылок.
– Хм, а по тебе не видно, что пила.
– Я ещё, можно сказать, не пила. Это – всего лишь пиво.
– Ну не знаю. Для меня лично любой алкоголь – уже удар по мозгам.
Какое-то время сидим вместе на лавочке, похожие на молодую и глупую семью: ребёнок в коляске (на удивление тихий, вернее тихая, не знаю, что Лена с ней делает и как её успокаивает), пиво под коляской, разговор ни о чём.
Проходящие мимо женщины из соседних подъездов, которые постарше, с явным неодобрением смотрят на меня и почти с ненавистью – на Лену, особенно когда она прикладывается к пивной бутылке. Ну да не будешь же к каждому лезть с объяснениями.
– И как вы с этими детьми справляетесь. Для мужика – просто погибель, – делюсь наболевшим за утро.
– Биология. Я вот вообще не напрягаюсь. – Лена беззаботно отправляет пустую бутылку в мусорку и ногой слегка покачивает коляску. – Если б можно было – только б и делала, что рожала и из декретов не вылазила.
– А ты замужем?
– Была. На третьем курсе. На пятом развелись. Детей нет. Пока что.
– А почему развелись, если не секрет?
Она с сомнением смотрит на меня, потом всё-таки отвечает:
– Слишком маленькие были. Ещё не умные. Гормоны принимали за чувства. Темперамента у обоих – сверх меры. Было. Экспериментировали, ни на что не глядя. Потом, когда эйфория схлынула, я поняла, что не смогу жить дальше с человеком, с которым вместе вытворяла всё, о чём в трезвом состоянии охота забыть. Ну и – когда ты возвращаешься с аборта, который сделала под влиянием самого близкого, как тогда думаешь, человека – а он первым делом тебе срочно говорит сделать минет – отношение ко всему в процессе этого действа резко меняется. К самому человеку – особенно.
Что-то я уже не рад, что спросил. Или это пиво виновато?
Она отпивает из следующей бутылки и продолжает:
– Я могла бы простить ему всех моих подруг, тем более сама виновата… Не охота вспоминать, блин… Плюнула б на отсутствие денег – спасибо родителям, не считаю это главным. Не потому, что оторвана от реальности, просто в моей семье деньги есть, хватит и на вторую семью. Но то, что он ни отцом не готов был становиться, ни мне тогда не дал – вот этого я ему простить не смогла. Как-то в один момент как глаза открылись: я ведь не люблю его. Я не могу любить ЭТО. Где были мои мозги? В общем, как-то так.
Ничего себе, какие у людей бывают тараканы в голове. Не чувствую себя достаточно взрослым в этом теле, чтоб продолжать этот разговор:
– Извини за тупой вопрос, снимаю тему. Не знал.
– Да всё в порядке. Той меня уже давно нет. Я же врач. И первое, что надо делать – это проработка психотравм. Ты же не думаешь, что я с этим не работала и ушла в дальнейшую жизнь без коррекции, проецируя это всё наружу? – она сейчас искренне веселится, я это точно вижу. Надеюсь, это не алкоголь.
– Снимаю шляпу, – только и могу покачать головой. – Ты сильная.
– Мелкий, не парься. Ты аж загрузился. Я – взрослая тётя. Я же вижу, что тебя это больше чем меня зацепило. – она снисходительно смотрит на меня сверху вниз.
-Ну, да. Задело почему-то.
– Ты такой смешной в своей искренности, – она хлопает меня по плечу свободной рукой, так и не убирая потом руки с моего плеча. – Такой правильный. Вон – даже работаешь. Удивительно надёжный на вид. Жалко, что маленький.
Благоразумно не спорю и не пытаюсь кинуться доказывать, что я уже давно ого-го.
– Живу один. О себе забочусь сам. Оно вообще хорошо профилактирует инфантильность.
– Ой, знал бы ты, сколько есть взрослых мужиков, живущих самостоятельно, но инфантильных ещё больше неё! – Лена указывает на ребёнка, тихо грызущего ремешок от коляски вот уже пять минут как.
– Верю, но как-то не замечал.
– Это потому, что мужская инфантильность в первую очередь бросается в глаза только женщине, – безапелляционно бросает Лена.
– Возможно. Тебе виднее. Знаешь, с тобой так комфортно. И ребёнок тихий, и мне с тобой почему-то уютно и спокойно. Хотя знакомы несколько часов.
– Это гормоны, мелкий. Это нормально. – Ещё одно похлопывание по плечу. – Я же самка. С явно выраженными гендерными признаками. А ты – гормональный реактор в этом возрасте. Так что всё нормально.
– Эхх, вот так бы и сидел рядом с тобой. Блин, мне работать идти. Я вечером принесу, что ты сказала, посидим вместе, как вернусь?
– Да без проблем. Вообще-то отоспаться хотела несколько часов, как ты придешь; но по ней вижу – она сейчас уснёт. Значит, и я смогу прилечь. Она вообще спокойная, нам с тобой повезло… Давай тогда мотай на свою работу. Только учти: жрать готовить не буду!
Широко открываю глаза:
– Лен, ты серьёзно? Да бог с тобой! Спасибо огромное вообще, что ты есть! Я, кстати, сам собирался приготовить и тебе, и ей, – киваю на коляску. – У меня ещё есть зазор по времени, вот прямо сейчас и собирался.
– Хм, ну давай, юный герой, – с сомнением смотрит на меня Лена. – Впрочем, обед был супер, признаю .
С сожалением встаю и иду в квартиру.
Фасоль у меня замочена в солёной воде заранее, специально чтоб не тратить время при готовке. Заливаю горячей водой из электрочайника и ставлю на плиту. Пока закипает – добавляю специи – тимьян, укроп, корень сельдерея, паприку, кунжут, гвоздику, душистый перец и джусай. Мелко режу половинку острого перца «огонёк», он же, наверное, «чили».
Фасоль кипит. Пусть кипит.
Мелко режу лук, обжариваю в казане на второй конфорке. Добавляю тёртую морковь. Добавляю чеснок. Добавляю тех же специй под конец обжарки.
Переливаю фасоль из кастрюли в казан, который на секунду окутывается шипящим паром. Мой самый любимый момент в этом блюде, хе-хе.
Всё. Теперь – только ждать. Само дойдёт на самой маленькой мощности.
Фарш обычно беру готовый, запас есть. Размораживаю в микроволновке. Конечно, варварство – но время равно деньги. Добавляю тёртую на очень мелкой тёрке морковь, чеснок, одну картошку, манной крупы, яйцо и соль. Сюда перец не кладу – это и на ребёнка. Блин. А ведь перца будет не хватать, ну да ладно. Я знаю решение.
Перемешиваю минуты три, до появления в ладонях ощущения «правильного» фарша. Быстро формую котлеты и – в пароварку. Это ребёнку.
В оставшийся фарш добавляю перец, карри, паприку; вторую порцию котлет кидаю на сковородку – это уже мне и Лене.
Уфф.
Осталась мелочь.
Привариваю рис до полуготового состояния. Во втором казане обжариваю лук, чеснок, морковь, сладкий перец и помидор с паприкой. Солю. Рис добавляю прямо сверху и перемешиваю.
Жареный рис с овощами и специями – лучший гарнир к котлетам. Как по мне.
Есть ещё пять – семь минут. Нарезаю два салата: один – из грубых овощей (морковь, редис, капуста); второй – огурцы и помидоры.
Теперь всё.
До завтрашнего утра мы едой обеспечены. А на вечер, если что, вообще есть колбаса, сыр и горбуша. Должно хватить.
Хлопаю себя по лбу и притаскиваю с балкона две пачки сока – я беру сразу кейсами по двенадцать штук, храню потом на балконе, для утилизации полезного места.
Вот теперь точно всё.
Переодеваюсь и выскакиваю на мойку. Помогаю Лене занести коляску с кучей пива в багажном отсеке коляски: ребёнок уснул, она её несёт на руках.
На мойку прибегаю уже немного взмыленный, но клиентов ещё нет – вероятно, опаздывают. Ну и ладно. Прохожу в стеклянную комнату, делаю себе кофе и устраиваюсь перед телевизором.