– Не хочу лезть в мужские дела, когда ты не просишь, Мелкий, но говорю как твоя половина и профессиональный врач по совместительству:  возможно, тебе не нужно «смотреть» с  точки зрения нашей медицинской теории. Как бы это объяснить…

– Знаю, И.В. говорил. – Врезаюсь в паузу. – Когда они с С.В. это при мне обсуждали. Я, в принципе, и не собирался глубоко погружаться в ваш взгляд на вещи – на этом этапе. Но знаешь, когда несколько часов в одном кабинете, сам Шаматов – явно звезда, причём не «надутая», когда он всё это время работает – а ты сидишь рядом, –  сложно не поддаться «давлению». И не начать вникать в объяснения.

– Наверное, – беззаботно пожимает плечами Лена. – Моё дело предупредить. Мы – врачи – уже подсознательно мыслим с позиций доказательной медицины. А твои, м-м-м, способности – не ясно какой потенциал. 

– Вот ты сейчас словами Витальевича говоришь. Он так и выразился, что возможности С.В. имеют чётко ограниченные доказанные пределы. А мои – пока не ясно, какие пределы имеют и имеют ли. 

– Точно. Прям не ожидала от Котлинского такого здравого подхода… Хотя ладно, чего я, это же Котлинский.

– Котлинский – это… ?

– Твой Игорь Витальевич.

– Не знал его фамилии. 

– Теперь знаешь. Кстати, у него весьма специфическая репутация. Как врач-практик, он всю жизнь – объект обильных, хоть и незлобных шуток, чтоб сказать мягко. Но все без исключения, кто с ним пересекался – пациенты, коллеги, младший медперсонал – если и не боготворят, то, как минимум, без исключения благодарны.

– Лен, а как так? – против своей воли заинтересовываюсь. – Он сам говорит, что как врач он ниже среднего, и не скрывает даже от меня, что С.В. его за врача вообще не считает. А ты говоришь – ему все без исключения  благодарны. Как это возможно? 

-Я с ним лично знакома мало, и то через Сергея, но скажу, что вижу. Понимаешь, он хороший врач не как врач. Да, такой парадокс…  Он хорош, как ответственный человек, который берется за любого пациента и полностью гарантирует результат. Да, он не может поставить диагноз, он не помнит протоколов лечения, он не помнит и не понимает биохимии и так далее. НО. Он с полпинка организовывает процессы так, что мгновенно вскрывается главная проблема. А менеджер он отличный. Вскрыв проблему, он очень быстро запускает процессы так, что решением занимаются лучшие. Вот недавно он в Центре паразитологии за полдня через нас одному пациенту и направление пробил, и операцию, хотя там всё очень рискованно, и хирурга лучшего как-то замотивировал – в общем, очень помог там, где вообще все опускали руки. Именно из-за того, что волокита огромная, а результат – сомнительный.

– Это не дедушка с эхинококком в печени?

– Да, откуда знаешь?

– Так я диагноз уточнял… Витальевич что-то на рентгене увидел, сразу меня вызвал. В моей проекции – откровенный паразит, без вариантов. 

– Прикольно. – Присвистывает Лена. – Вот это и есть весь Котлинский. Сам даже рентгена расшифровать не может, но за полдня решил то, что даже Сергей решал бы с неделю и не факт, что решил бы.

– А в чём загвоздка с пациеинтом?

– По индивидуальным противопоказаниям, у пациента с наркозом проблемы.

– Но там всё нормально?

– Более чем. Уже прооперировали, всё почистили, Котлинский  ему ещё какой-то санаторий бесплатно выбил. Для реабилитации. У него ж свои подвязки в ОблЗдраве. А как он хирурга и анестезиолога мотивировал – я даже представить не могу. Вернее, не хочу.

–  Парадокс, – смеюсь. – Как врач – ноль или около, причем и сам это говорит. Но решил врачебную проблему быстрее врачей. И успешно, хотя все кричали о рисках.

– Я об этом и говорю. Он не может помочь как врач – да к нему никто и не рискнёт, давай честно. Но как менеджер, знающий врачебную кухню, очень эффективен. Знаешь что самое интересное? Я вот навскидку не могу припомнить ни одного случая, чтоб кто-то говорил, что Котлинский кому-то отказал либо в его клинике чего-то не добились. Пусть даже так – организовав направление в профильный центр. 

– А вы?

– У нас бывает… не в нашу смену. Но бывает…  А ты у Шаматова чему-нибудь научился? – переключается Лена на более актуальное.

– Знаешь, научился определять беременность на ранних сроках. В моей проекции очень контрастно видно. Только не ясно, какая от этого практическая ценность?

– Никакой, – смеется Лена. – Хотя-я-я, единственное, что в голову приходит, это диф. диагностика опухоли яичников дробь матки. Но это слишком притянуто…

– Даже не понял, о чем ты.

– Забей. Так, Мелкий, мы приехали. – Лена с визгом тормозит в полуметре от каменного забора. – заболтались – не успела тебя проинструктировать. Сейчас  ты стоишь у меня за спиной, не высовываешься и не лезешь со мной спорить при людях. Понятно?

– Да.

Лена уверенно ведёт меня внутрь двухэтажного каменного здания, окружённого забором, с вывеской «ВТОРОЙ МЕДИЦИНСКИЙ КОЛЛЕДЖ», поднимается на второй этаж и входит после короткого стука в дверь с надписью «Зав. учебной частью». Протискиваюсь в дверь за ней и вижу за письменным столом усталую женщину лет пятидесяти, следящую за собой, но очень устающую на работе.

– Здравствуйте, Нина Ильинична?

– Да.

– Вам Стеклов звонил насчёт меня. Я с ним работаю в одной  смене.

– Сергей Владимирович, из неотложки?

– Да.

-А вы – Елена?

– Да.

– А это и есть ваш брат? – Нина Ильинична смотрит на меня усталыми глазами раскаявшейся анаконды.

– Да, это он. Мы с ним на разных фамилиях, у нас отцы разные.

В этом месте я очень удивляюсь, но добросовестно исполняю всё, о чем договорились с Леной в машине. Начать что-то доказывать сейчас будет действительно глупо.

– Какой диплом вам нужен?

– О Курсе массажа, государственного образца.

– С медицинской подготовкой?

– Если можно. Что это по деньгам?

– Для Сергея Владимировича – сумма та же, просто бланк немного другой и заполнить нужно иначе. Присаживайтесь, – Нина Ильинична указывает на стулья, стоящие вдоль стены, и начинает что-то быстро строчить ручкой, сверяясь с каким-то листиком, в сине-зелёной книжечке. Наверное, это и есть тот самый диплом.

Через три минуты молчания и  скрипения ручки, хозяйка кабинета передают Лене раскрытую книжечку: 

– Проверяйте.

– Всё точно, – Лена секунд пятнадцать читает по диагонали, потом убирает документ к себе в сумку. Из сумки достает плотный конверт, протягивает его хозяйке кабинета и говорит, – пересчитайте, пожалуйста. Что с внесением в Единый Реестр?

Нина Ильинична, не чинясь, быстро пересчитывает содержимое конверта, кивает сама себе, поднимает голову и, достав из верхнего ящика стола какой-то бланк, протягивает его Лене:

– Вот коррективы в последнюю экзаменационную ведомость. Оригинал завтра сдадим через курьера, я же не могла до вашего прихода. Внесут в течение недели, если по закону, по факту – даже быстрее, дня три. Не беспокойтесь. Пусть ваш брат распишется в ведомости, пожалуйста.

Быстро расписываюсь, прощаемся и выходим. В машине, демонстративно потирая руки, обращаюсь к Лене:

– И что этот было, сестра? – после чего мы оба начинаем смеяться.

– Мелкий, там Сергей и Игорь договорились по своим каналам, надо было быстро приехать, расплатиться и внестись в единый реестр. Проще всего – сказаться родственниками. Это снимает все ненужные вопросы. Приехать должен был строго кто-то из врачей. Ну а я – из такой семьи, что и вопроса не возникнет, откуда  у нас ресурсы на покупку диплома. В нашей среде все друг друга знают, и меня, как коллегу Сергея, Нина сто процентов опознала по описанию.

– Знал бы Бахтин, чем мы занимаемся… – бормочу.

– Насколько знаю от Сергея, это Бахтин сказал тебя легализовать. Принимая во внимание, что существующие методики аттестации никакой адекватной оценки твоим талантам не дадут… Бахтин тут как раз наоборот – проявил несвойственную ему гибкость… Он вообще имеет репутацию бескомпромиссного. Просто тут же вопрос не финансовый, и не личной выгоды.  Ладно, Мелкий, мне самой неприятно! Но что делать, если законодательство не готово к приёму такого талантливого и необычного Тебя! В свои тёплые объятия. А помогать людям реально ты можешь уже сейчас. Вернее, не столько ты, сколько мы – врачи – с твоей помощью.

_________

Комплекс Кабинета министров. Одна из комнат для общих совещаний. За большим овальным столом  – группа людей, частично в форме таможенной службы, частично – в форме юстиции. Два места занимают два человека в штатском, на одного из которых все без исключения обращают внимание.

– Так, начинаем, – объявляет один из тех, что в штатском. – Кто не пришёл или опаздывает – ему же хуже. Таможня, кто от области, вам первое слово.

– За текущий период, нами проверенно грузов на … миллиардов. Взыскано в бюджет… миллионов, что составляет 115% от запланированного финансового потока. Задача по доходам в бюджет выполнена в полном объёме с опережением на 23% времени. Доклад окончил, – браво рапортует выступающий в форме таможенного департамента.

– Добавить ничего не хотите? – интересуется всё тот же человек в штатском.

– Есть сводка по контрабанде. Всего пресечено…

– Не нужно. Спасибо. Ваша позиция ясна, как раз по этому поводу и собрались. Виктор Алексеевич – от МинЭкономРазвития. – Представляет второго штатского первый. – Он вам сейчас озвучит кое-что, гораздо более интересное. Виктор Алексеевич, пожалуйста.

– Рассматриваем тот же период. Можно доску? – спрашивает второй штатский, поправляя очки. От потолка автоматически опускается доска, второй штатский походит к ней и быстро рисует цифры. – Вот – цифры таможни. По нашим данным. Мы совпадаем? – обращается он к предыдущему докладчику в форме таможни.

– Плюс-минус процент, – отвечает предыдущий выступавший, – у вас данные на вчера из ЛОТОСА. У меня – сегодняшние оперативные.

– Это хорошо, это непринципиально, – снова поправляет очки штатский из МинЭкономРазвития.– Итак, за тот же период. Таможней досмотрено и пропущено на таможенную территорию Государства товаров на сумму… При этом, семьдесят пять процентов товаров оформлены с задержкой по времени. Это от одного дня до двух недель в среднем, смотря какой код ТН ВЭД.

Предыдущий порывается что-то вставить, багровея, но первый штатский его прерывает движением руки:

– У Вас было слово. Не мешайте.

– Но господин вице-премьер!.. – пытается продолжить таможенник.

– Вы меня не слышите? – коротко бросает первый штатский, и таможенник замолкает, продолжая багроветь. – Продолжайте, Виктор Алексеевич.

– Семьдесят пять процентов товаров оформлены с задержкой по времени. Примерный ущерб от задержки таможенного оформления составляет … миллионов.

– Это больше или меньше суммы перевыполнения? – спрашивает вице-премьер.

– Больше раза в три. Тут ещё нужно учитывать непрямые убытки предпринимателей: мы учитываем только средний процент по кредиту, который «капает», пока таможенное оформление товара задерживается. А есть ещё потери доброго имени предпринимателя, которому сорвали сроки. Есть ещё штрафы и неустойки по контрактам. Есть недополученная прибыль. Например, оборудование для мясокомбината ВЕКТОР задержали на три недели на границе сверх нормы оформления. Конкретно этот комбинат продаёт около десяти тонн в сутки, вот двести тонн он недопродал в этот месяц. Это – пример. Такие убытки есть, они даже больше основного ущерба, но мы не можем их учесть, так как они индивидуальны в каждом случае.

– Поня-я-ятно, – тянет вице-премьер. – А прокуратура что добавит? Кто от прокуратуры скажет?

– Давайте я, – поднимается заместитель Ирина, заместитель Бахтина. – Первое. Выборочные проверки по отдельным таможенным постам показали: регламенты документооборота не соблюдает девяносто пять процентов личного состава. Правила работы со служебной информацией не соблюдает более семидесяти процентов личного состава. На каждом из проверяемых постов зафиксированы систематические случаи «слива» информации «налево», равно как и из Центрального Информационного Центра Таможни. Вот – протоколы выемки документов…

– Не надо, – обрывает вице-премьер. – Протоколы – не мне, сразу в суд. Спасибо. Алексей Викторович, а в процентах, как бы вы оценили эффективность работы таможни? Если уместно спросить, положительно или отрицательно? Что ЭкономРазвитие думает, так сказать, кулуарно? Пожалуйста, не стесняйтесь.

– Да мне не по чину стесняться, – неожиданно жёстко отвечает похожий на колобка второй штатский человек в очках. – Могу предложить такую модель: ожидается, что существование таможни отвечает двум требованиям: первое – регулирует товаро– и финансооборот, не буду в деталях, все понимают функцию. – Все присутствующие кивают. – Вторая функция, вернее, критерий оценки – таможняне должна тормозить экономические процессы. Пример: Завод ферро-сплавов везёт оборудование. По плану – за месяц закупает, привозит, ещё месяц монтирует. В первый месяц заложено время на таможенное оформление, согласно Таможенному Кодексу. Вот если оказывается, что сроки срываются исключительно по вине Управления Таможни – мы такие срывы рассматриваем как невыполнение Таможней второй функции. Согласно позиции «сверху», – человек в очках обводит взглядом всех присутствующих – Таможня должна помогать, а не мешать развитию Государства. Я понятно излагаю?

– Вполне, продолжайте, – закидывает ногу за ногу вице-премьер.

– Вот с точки зрения этого второго критерия, таможня в этом периоде затормозила более пятнадцати процентов производителей ВВП – это если грубо – на общую сумму четыреста три процента от своего бюджета. Ну, говоря проще, таможня «добывает» одну картофелину в бюджет, но портит четыре картофелины окружающим, – человек в очках протирает очки, присутствующие смеются за исключением тех, кто в форме таможни.

– У меня нет больше вопросов, – бросает вице-премьер. – Таможня,  остались. Остальные – огромное спасибо, не задерживаю. Прокуратура, надо объяснять, что делать дальше? Хорошо, что нет. Генпрокуратуру прошу быть на связи, пожалуйста, Ирина, да? езжайте сразу в спецсуд, когда доедете – вам позвонят из канцелярии Премьера. Сегодня же прошу начать проверку законности деятельности таможенных постов по списку…

Выходящие из зала для совещаний слышат слова Премьера:

– Таможня, никто не выходит до моего разрешения. Ваши мобильные телефоны опечатаны и уже изъяты для дальнейшей оперативной проверки, санкционированной судом. Я здесь – для обеспечения результативности…

_________

_________

– Ты сегодня, как обычно? Весь день «на шпагате»? – спрашивает Лена, паркуясь у нашего дома.

– Знаешь, нет. Именно сегодня беру  тайм-аут и спокойно сижу дома. Почитать хотел  кое-что, спокойно подумать. От плаванья решил день отдохнуть – чувствую, что организм не восстанавливается. На бокс Сергеевич сейчас тоже разрешил ходить через день – говорит, какая-то нагрузка не до конца усваивается. Возможно, на мойку вечером выйду – если сотрудников удастся вызвать, которых прошлый раз «забраковал». Попробую с ними второй заход, с ультрафиолетовой лампой. Но без фанатизма.

– О, тогда и я дома побуду, раз ты дома.

– А ты куда-то хотела?

– Да к родителям думала… Но теперь не поеду.

– Лен. А ты помнишь, что у нас остался вопрос  знакомства с твоими родителями? И сроку была неделя?

– Да помню, – отмахивается Лена. – Но ты даже не представляешь, как душа не лежит… Отец сто процентов будет пробовать тебя на прочность.

– Лен, это – не тот случай, когда позиция страуса – твоими словами – что-то решает. Ты согласна, что в будущем ты мне сама не простишь, если сейчас из-за меня у тебя напрягутся отношения с самыми дорогими тебе людьми?

– Откуда такие глубокие познания в психологии? – удивлённо спрашивает Лена, ударяя меня в плечо кулаком. – Ты что, только прикидываешься маленьким, коварный монстр?

– Это же очевидно. И сразу имею предложение. Больной зуб надо рвать, не затягивая. Поехали? Раз всё так сложилось?

– Ладно… но я тебя предупреждала… – неохотно тянет Лена, выпарковываясь и руля к трассе.

_________

Так смешно видеть, как Лена откровенно трусит и нервничает, шагая вместе со мной по дорожке к главному входу своего монструозного дома.

Подымаемся по лестнице, оказываемся в большом холле, и Лена громко кричит:

– Ма-а, па-ап, я дома.

– Подымайся, – звучит какой-то мужской голос со второго  этажа.

– Я не одна!

– Вижу! – отвечает тот же голос.

– Камеры, – шепчет мне Лена, крепко сжимая мою руку.

Мы поднимаемся на второй этаж и по коридору попадаем в кухню, совмещённую с гостиной, где мужчина лет пятидесяти, повадками неуловимо похожий на И.В., сидит в кресле напротив женщины его же возраста и держит в руках какую-то книгу.

– Всем привет, со мной Саша, – как-то зажато говорит Лена.

– Здравствуйте, – отзывается женщина, не поворачиваясь к нам, включая телевизор и делая его погромче.

– Приветствую, – говорит мужчина, не вставая и не подавая руки. – Чем обязаны?

М-да. В принципе, можно уходить. Не нужно быть эмпатом, чтоб прочесть по лицу отца Лены все варианты развития событий.

– Ты была права, – поворачиваюсь к Лене.  – Извини, что сразу не послушал. Но это всё равно надо было сделать. Просто чтоб своим детям потом в глаза нормально смотреть. Подожди меня внизу, хорошо? Дай мне две минуты? 

Сжимаю чуть посильнее её руку, она послушно кивает, не прощаясь, разворачивается и идёт вниз.

Около секунды собираюсь с мыслями, киваю своим мыслям и обращаюсь к отцу Лены:

– Роберт Сергеевич, я ехал сюда из вежливости. Познакомиться с отцом своей девушки, которая живёт у меня; возможно, поддержать какие-то отношения – чтоб родители моей девушки не волновались за неё саму. Лена, конечно, умная и взрослая, но очень эмоциональная – лично я очень волнуюсь, когда она где-то без меня. Думал, что вы волнуетесь аналогичным образом. Судя по тому, что я вижу, я ошибался. Меня зовут Александр Стесев, у нас с Леной самые серьёзные отношения и мне очень жаль, что я зря потратил время, оторвав и Вас понапрасну. С Леной всё в порядке, она в надёжных руках, это всё, что я хотел сказать. Вы ничем мне не обязаны, как и я вам. Честь имею. – Разворачиваюсь и выхожу. Ленина мать делает погромче телевизор.

_________

Возле машины застаю Лену, плачущую навзрыд, словно ребёнок. Отбираю у неё ключи от машины, бросаю их на переднее сиденье машины, захлопываю дверь и, обняв всхлипывающую Лену за плечи, вывожу её через механическую калитку. Хлопаю себя по лбу, достаю из Лениной сумочки все электронные пульты, какие есть, не разбираясь, возвращаюсь к машине и кладу их рядом с ключами на переднее сиденье. Сверху ещё добавляю её ключи от этого дома.

Такси останавливается сразу. Лена продолжает какое-то время всхлипывать у меня на плече, потом звучно высмаркивается в подставленную мной, как ребенку, салфетку и уже спокойно бурчит:

– Спасибо, Мелкий. Я рада, что ты есть…

А потом мы долго целуемся, пока машина неспешно «собирает» все пробки по пути через центр города.  

У меня на задворках сознания теплится мысль, что  прямо в машине мы позволяем себе действия, очень далеко выходящие за рамки приличий. Но это нужно нам обоим: ей, чтоб успокоиться. Мне – чтоб успокоить её. Потому, лично я не стесняюсь. Она – и подавно. Спасибо водителю за тактичность, он даже в заднее зеркало лишний раз избегает смотреть.

_________