Плавать мне понравилось. Непередаваемые ощущения. Был не прав, когда думал, что тело рахитичное: нормальное тело, если оценивать с позиции плавания в воде. 

Более того, у меня-нездешнего вообще б ничего не получилось без навыков этого тела — очень сложная координация. Без точки опоры (в отличие от бокса).

Пытался применить тот же метод, что в зале бокса. Чуть не пошёл ко дну. Прекратил экспериментировать, когда тренер с бортика стал кричать грубости, хе-хе. Тогда вместо своих продвинутых методик тупо включил мышечную память тела — и всё стало на свои места. Правда, пришлось добавить гемоглобина в кровь — чтоб исчезло ощущение кислородного голодания. Не знаю, как я раньше плавал, до слияния : дистанция 1 500 м, разбитая на 15 сотен, в режиме 100 м = 1 мин 20 сек, смывает кислород из тканей, как ливень — муравьёв с асфальта.

А таких дистанций и режимов — несколько за тренировку. 

Причём, уровень физподготовки в воде не помог — очень специфический режим и дыхания, и усвоения кислорода. «Техника» рулит.

_____

Деда из реанимации перевели в нормальную палату буквально через сутки, и его стало можно проведывать. Я ходил к нему каждый день после обеда (разрешённые часы с 14.00 до 18.00). С главврачом не пересекался, хотя и оставил ему свой мобил, как он просил. Выписали деда через неделю, я приехал забрал его на такси, и уже в машине мне позвонил тот зав. отделением:

— Добрый день, это Сергей Владимирович.

— Да, я узнал (не стал говорить, что голоса индивидуальны, и его частоты я ни с кем не перепутаю). Слушаю Вас.

— Ты бы не мог, после того, как отвезёшь дедушку, выйти на улицу на полчаса? Я знаю ваш адрес из карточки твоего дедушки. Мне очень нужно с тобой поговорить по профессиональным причинам. По ряду причин, я не счёл возможным общаться в больнице.

— Да, конечно. Буду готов примерно через 30 минут.

— Я в парке по Гоголя, у вашего дома, на единственной короткой аллее с лавочками.

День солнечный, потому через полчаса я присоединяюсь к нему на лавочке. Он ест мороженое и запивает каким-то лимонадом. Увидев меня, встаёт, выбрасывает обёртку и бутылку в урну и протягивает руку, второй рукой указывая на лавочку.

— Тебя же зовут Саша?

— Да.

— Я спросил твоё имя у медсестёр, они всегда знают всех родственников. Телефон твой ты мне давал, но я тебя записал как «ВНУК РЕАНИМАЦИЯ»… — никак не может перейти к делу, чувствуя неловкость, — Саша, не буду ходить кругами. То, что ты сделал со своим дедом, ты можешь повторить с любым человеком?

— Давайте вначале согласуем, как мы оба видим, что я сделал. Очень может быть, что мы с Вами будем понимать совсем разный комплекс действий.

— Логично… Давай с самого начала. Диагностика — можешь так же на других людях? 

— Я могу видеть сигналы узких участков нервной системы (чем больше охват — тем ниже точность, физика). Если у меня получается их интерпретировать, то — да. Могу. Сигналы нервной системы есть у всех.

— А методики терапии? Что ты можешь? — видно, что его просто захлёстывает интерес, но он не учитывает разницу в уровнях образования, — с точки зрения патологий и результата?

— Я не оперирую понятиями «методика терапии» и «патология», — развожу руками, — в моём понимании, всё выглядит так: в организме есть системы, например, нервная или мочеполовая. В системах есть программы — например, расщепление жиров при пищеварении или — рост волос и ногтей. Эти программы записаны в виде колебаний, как на компьютере. Эти программы бывают либо повреждены — например артроз, псориаз; либо бывают устаревшими, либо не соответствующими текущим требованиям организма.

Мимо проходят люди, и я на минуту замолкаю.

— Я могу стирать, дописывать и корректировать эти программы либо их участки. Но об аппаратной части тоже не забываем: я не могу улучшить ногти вам на руках, если руки вам год назад отрубили. Плюс, у этих программ есть уровень приоритетности: клеточный, межклеточный, системный, межсистемный, единый — но я пока не разобрался с уровнями. Нет опыта и статистики. Бывает, что по отдельности программы в порядке, но сбой в организме идёт из-за конфликта приоритетности.

Отпиваю воды из своей бутылки.

— Далее. Колебания имеют фазу, частоту и амплитуду. Колебания одного органа обязательно согласованы с соседними — как в музыке аккорды. Если организм здоров — «мелодия» (как сумма колебаний) гармонична, не знаю, как объяснить. Больные «системы» рассогласованы в первую очередь по частотам, далее — по фазам. Все системы организма управляются изнутри самим организмом. Кажется, вы это называете «процессы центрального генеза». Вследствие нарушений как метаболизма, так и механической функции органов (например, переломы костей), их частоты выходят из резонанса — рассогласовываются. Вот я чётко вижу, что в некоторых случаях процессами организма можно управлять не только изнутри — но и снаружи. Примеры — мой дед или пастеризация молока. Молоко можно не только нагреть. Ещё можно выделить в нём все действующие генераторы излучений — живые микроорганизмы — подать на них колебания на частоте, «рвущей» их внутренний резонанс — и они просто погибнут. Вот в случае с дедом, мы аналогичным образом справились с микрофлорой. 

— Было бы интересно попробовать в инфекционном…

Я серьёзно думал об этом после посещения поликлиники за справкой для бокса, потому знаю, что ответить:

— Сергей Владимирович, Вы в армии служили?

— Офицер запаса, как всякий врач, — удивляется он.

— Вы сможете застрелить человека, как офицер? Не морально, а технически?

— Это зависит. Какая дистанция, какая видимость, какое оружие, как он защищён, двигается или нет и масса переменных.

— Вот именно. Тут — то же самое. Я понятия не имею, какие бывают вирусы и бактерии. Не знаю о совместимости своих частот с другими людьми, только с кровными родственниками. Я — 16-летний пацан. Я не изучал микробиологию. Потому не знаю, какие виды микроорганизмов гибнут при смене частоты колебания их значимых систем, а какие — нет. Мне кажется, это тема исследований не одного института. А не вопрос пацану на лавочке, пусть и необычному.

— Логично, — рассеянно говорит он. 

— То же самое относится и к Вашим методикам терапии. Вернуть Систему или часть организма обратно в ресурсное состояние — это не процесс, а проект. Для меня, по крайней мере. И ответить, что я могу, до анализа конкретного случая, невозможно. Этот вопрос не имеет ответа в таком формате. Нужны все слагаемые данного уравнения. Вы же не можете поставить диагноз больному, если его нет в больнице?

— Логично, — и он снова погружается в какие-то мысли.

Я наводил о нём справки перед тем, как пойти в больницу первый раз. 45-лет, при этом не до конца зачерствел и не пропитался цинизмом на своей работе. В городе — я прошерстил форумы в интернете — он пользуется репутацией неравнодушного неплохого специалиста. Не боящегося ни ответственности, ни работы. По крайней мере, благодарности ему на форумах встречаются регулярно. И на форуме неотложки, и на форумах пациентов, и на форумах поиска врачей.

Разведён, живёт один, практически не употребляет алкоголь, пашет, как все в неотложке. То есть каторжно. При этом, местами излучает какую-то непосредственность, которую не ожидаешь от мужика среднего возраста. Похоже, он действительно искренне живёт работой. Такое бывает. Я в свои 16 искренне хочу верить, что не все главврачи — функционеры и барыги. 

Потому частично нарушаю собственные намерения и «делаю шаг навстречу»:

— Вы прикидывали, как можно использовать меня для улучшения качества Вашей работы? И для решения задач типа моего деда, когда Ваших традиционных медицинских ресурсов не достаточно?

— Была такая мысль, чего уж, — выдыхает он, — но скорее даже не это. Я хотел понять физику и химию процесса, говоря твоим языком. Сейчас объясню. Что ты любишь делать больше всего?

— Плавать. Под водой.

— Ты хорошо плаваешь?

— Кандидат в члены сборной, — он об этом не мог знать.

— Даже так… Ну вот представь, что ты встретил человека, который дышит под водой и при плавании не делает разницы — вода или воздух. Ты бы заинтересовался?

— Кажется, я Вас понял. Заинтересовался бы, я же ЛЮБЛЮ плавать. При отсутствии барьеров, я бы из нормального духа творческой неудовлетворённости попытался бы выяснить об этом человеке всё. Единственный момент — насколько б у меня возникло желание свой академический интерес трансформировать в прикладные моменты. В нашем с Вами случае — насколько меня можно использовать практически. Боюсь, что такая идея — автомобиль без мотора. По целому ряду причин.

— Да понятно… Начнём с того, что твоё «шаманство» — потенциальный конфликт с действующим законодательством. Хотя сама идея, конечно, соблазнительная… 

— Мне есть что Вам предложить.

— ?

— Слона надо есть по частям, давайте начнём с малого. Если я правильно понимаю ваш алгоритм работы (не Вас лично, а вообще), то он выглядит так: первое — диагностика, «что не так?». Второе — поиск причин, почему так случилось. Третье — подбор вариантов, как откорректировать то, что не так. Четвёртое — запуск корректирующих инструментов. Пятое: контроль изменения состояния. 

— ну, в определённом приближении, где-то можно сказать и так.

— Так давайте оговорим правила коммуникации и начнём с диагностики. Моё условие: никаких авралов. Вы, на Ваше усмотрение, можете подключать меня к тем случаям, когда Вы не можете установить причинно-следственные связи, а время не критично. То есть, когда можно предупредить меня заранее, и когда день-два ожидания никак пациенту не повредят. Это возможно?

— Ну, у нас своя специфика, но такое вполне возможно. Да, такие случаи возможны.

(Чёрт, да. Он же из неотложки)

— Давайте попробуем, если у Вас сложный случай и нужен не специалист более высокой квалификации (это сразу не ко мне), а просто незашореный взгляд со стороны — я подъеду по возможности и поучаствую взглядом со стороны? В течение месяца моё предложение в силе.

Повисает пауза, я поясняю:

— Вы — очень увлекающийся человек. И лично моё мнение: Вы, как врач, на своём месте. Не сочтите за комплимент, это скорее оценка человека, столкнувшегося с Вами на Вашем профессиональном поле. Но я — всего лишь 16-летний пацан. Медицина — очень законодательно регламентированная отрасль. Нам с Вами нужны проблемы? 

Вы бы не доросли до этой должности, если бы не умели отстраняться от проблем и смотреть на ситуации со стороны. Подумайте, как может выглядеть ситуация, когда 16-летний пацан регулярно принимает участие в рабочих моментах лечебного учреждения. У нас же не Буркина Фасо. 

Для начала, это со всех сторон незаконно. Одно дело — помочь лично человеку, которого я уважаю. В частной ситуации, касающейся только нас двоих. 

Другое дело — регулярное несоответствие, переходящее в нарушение действующего законодательства. В этом я категорически не участвую.

— Да. Ты прав. Конечно. — Он опять «загрузился» на минуту, — ну так тому и быть. Интерес мой ты более чем удовлетворил — академическую и клиническую его части. О практическом сотрудничестве не может быть и речи — тут я с тобой полностью согласен. Но и от совета в определённой ситуации я не откажусь. Если ситуация будет складываться так, чтоб всех это устраивало. И я всё время забываю, что ты — всего лишь 16-летний подросток, выглядишь старше. А когда говоришь — возникает очень сильный контраст между тем, сколько тебе лет, и тем, как ты общаешься.

_____________

Возможно, мне не следовало соглашаться, но отказываться от посильной социальной ответственности — неправильно, для общества это путь в никуда. 

Рефлексы должны быть не только у личности, а и у общества. Если у общества нет рефлекса социальной ответственности — оно обречено. При любой атаке извне.

Тут это никому не очевидно, поскольку у этого общества нет внешнего врага. 

Этому обществу чертовски повезло, что у него нет внешнего врага.

Оно искренне верит, что вершина эволюции — человек. 

Они просто не бывали в других местах.

______________

В секции бокса — как в казино при игре на повышение.

После нескольких часов подряд у зеркала и на снарядах «вне графика», с разрешения Сергеевича, я ещё в начале недели показал ему весь стандартный арсенал «молодого бойца», после которого новичков обычно начинают выпускать в ринг на обусловленные спарринги. 

Наверное, если учиться копированием, как все, на это действительно уходит несколько недель и дольше. Но если копировать не мышечную последовательность, а волновую проекцию, то время сокращается в десятки раз. 

Плюс — мне не нужно время для наработки рефлекса и автоматизма. Их «записываю» напрямую принудительно.

Когда, спросив разрешение, я несколько часов наблюдал за тренировками и боями «продвинутой» группы, Сергеевич под весёлое ржание назвал меня теоретиком. Однако разрешил и посмотреть, и занять угол зала для тренировки вне моего графика. 

Я поржал вместе со всеми, но наблюдать продолжил.

В обусловленных спаррингах, куда чуть позже допустили и меня, он вначале перестал веселиться. Потом, меняя по очереди мне партнёров и оговоренный рисунок боя, вообще впал в какое-то возбуждение. 

После тренировки, сказал прийти на следующий день вне графика в мастерскую группу, кое-что проверить. 

И вот сейчас с каким-то Вовой из мастерской группы, кого я пока не знаю, мы сходимся по команде в центре ринга. Тренер громко орёт: «вполсилы!»

У каждого из нас — своя задача. Что Сергеевич сказал Вове, я не знаю. Мне сказал показать всё, что могу. Не стесняясь, Вова де справится. 

Лично я хочу практически проверить: насколько могу рассчитывать на свои  ресурсы, как противовес местным консервативным методикам, при разном количестве практического опыта. В одном конкретном случае. 

Действия Вовы я «считываю» напрямую, в момент подачи его мозгом сигнала телу. Однако, он мыслит не отдельными движениями, которые я уже умею расшифровать на этапе команды мозга, а целыми схемами и готовыми комбинациями. Не окончив одну связку, начинает вторую. Я запаздываю с реакцией.

Совсем некстати приходит аналогия: ты знаешь иностранный язык, но с тобой начинают говорить быстрее, чем ты успеваешь понимать. Если б говорили медленнее — ты б смог эффективно общаться.

Времени на «вникнуть» нет.

Выручает то, что в самом начале обращаю внимание, как после команды тренера Вова как-то странно весь подобрался и частоты его мозга синхронизируются с частотами мышц.

Повторяю у себя то же самое. Теперь, в момент ударов, его «резонанс» вредит моему гораздо меньше. 

Неожиданно. Оказывается, и так можно.

Плюс — первые полраунда оба дисциплинированно исполняем команду «вполсилы». А потом, когда азарт сносит все барьеры, я уже адаптируюсь.

То, что я видел в предыдущих группах, говорит: большинство вреда — после удара в голову. Когда мозг по принципу кончика хлыста бьётся об череп. 

Оказывается, можно на время синхронизировать часто ты головы с частотами тела; это как-то тянет паровозом ещё какие-то процессы, но нет времени разбираться. Изучу на досуге. Главное — сейчас пропущенные удары в голову не дезориентируют. И не сбивают собственного рисунка боя. 

Отвечаю ему только «вразрез» его техник, чётко «навстречу», и гораздо более короткими, чем у него, комбинациями. Как ни печально, мой «процессор», работая в разы быстрее , не успевает «прописывать» встречную контр-программу. 

А он работает длинными готовыми сочетаниями движений (тут зовут связками). С более высоким КПД.

Пока что он меня просто «перетаптывает» ногами.

Мой одиночный удар быстрее. Но одиночные удары на этом уровне не вариант.

А связка — быстрее уже у него, плюс лучше КПД суммы движений. Я недооценил роль автоматизма.

Если сравнивать с танцами, я мыслю движениями, а он — фигурами, состоящими из этих движений.

Справедливости ради, основная опасность — сотрясение или ушиб мозга — не грозит даже в полную силу, благодаря усиленным сосудам. Хорошо, что сообразил подсмотреть.

Максимально упрощаю свою программу, увеличив скорость до субмаксимума. Чтоб время моей реакции равнялось времени его действия. 

После двух раундов Сергеевич спрашивает Вову:

— Ну как он?

— Сергеич, как молодой Грецков. Только тупая двойка и тройка, но из разных положений и абсолютно без крепатуры. Не могу сказать, что уверенно могу «достать».

Вблизи я просто не даю Вове развернуться, держу дистанцию, так как понимаю, что на короткой дистанции успевать не буду вообще. Плюс — я пока не освоил схем, которые нужны в ближнем бою.

— А если б в полную силу бились?

— Бьёт не хуже. И держит не хуже. В рамках средней и дальней дистанции — не уверен. 

— Вблизь не вяжись, он новенький. Такой задачи нет. Пытайся не всё акцентировать, сдыхаешь.

Я кое о чём начинаю догадываться. И в третьем раунде, в соответствии с моими ожиданиями, его амплитуда постепенно слабеет. Я чётко вижу недостаток кислорода в его тканях. Резко увеличившееся количество радикалов, «засоривших» сосуды.

В четвёртом раунде Вова делает последний «всплеск», но концентрация гемоглобина у него в крови здорово снижена. Как и его функциональное «качество».

Логично увеличиваю гемоглобин у себя и повышаю скорость. Он очень грамотно защищается, местами даже отвечает, но я «вижу», что, будь у нас ещё минут 5 — 10, «перебегал» бы его я.

Команда «стоп» и Сергеич возбуждённо трёт руки, забравшись к нам внутрь:

— Вова, ну видишь, я ж говорил — офэпэ ни к чёрту! Я говорил! Саша — молодец. Очень неплохо для начала! В следующий раз посмотрим ещё кое что…

__________________

По пути домой ловлю себя на том, что мне интересно то, что я делаю. Какая-то необычная эйфория. Местные — местами великие люди. Способны на крайне неожиданные (для меня) решения при отсутствии каких-либо ресурсов и предпосылок. Или это стресс во мне говорит?

__________________

Примечание.

Вот — бой Андрея Курнявки против Джереми Вильямса. Где более медленный, менее разнообразный Курнявка в итоге нокаутирует Вильямса по точно такой тактической схеме: