— Бонкр, срочно отправь гонца в легион. Олду завтра с утра надлежит отослать к крепости Ладар всех опытных лучников. Только опытных. Тех, кто недавно начал стрелять, оставить для обучения новичков.

— Опытных наберется не больше сотни, — отозвался Бонкр.

— Достаточно. Тем, кто не может попасть с пятидесяти шагов в шлем, здесь пока делать нечего. Зеленым новичкам, только вчера взявшимся за лук — тем более.

По устоявшейся привычке значительную часть новобранцев Арт определил в лучники. Вот только мастерство их… Впрочем, о каком мастерстве речь. Скажем так — их умение оставляло желать лучшего. Трудно требовать иного от тех, кто недавно взял лук в руки. Несколько лучше дела обстояли у тех, кто начал учиться стрелять еще на севере до генерального сражения с Мапри. Вот они-то и должны были остаться в качестве учителей для зеленых новичков.

— Понял, — отозвался Бонкр.

— Подожди, это еще не все. Передашь это письмо Лодику.

Арт написал несколько слов на куске пергамента и, сложив его, отдал десятнику.

— Понял. Все будет сделано, эр командир.

Бонкр побежал исполнять поручение, а Арт вернулся в палатку генерала. Ужин прошел в спокойной обстановке. Фонтен, хотя и был порой грозен, но умел поддержать непринужденный разговор. Кроме того, он принадлежал к числу первых вельмож королевства и мог о многом рассказать, если имел такое желание. На удивление, желание такое у генерала было, и командир легионеров узнал много интересного о жизни в столице.

Следующий день Арт посвятил рекогносцировке: съездил к холмам, осмотрелся. Дорога в этом месте извивалась, петляя вокруг возвышенностей. Очень сложная местность для ведения боя и удобное место для засады. Основные события развернулись после заката — прибыли лучники и повозки с материалом, который Арт поручил Лодику доставить к крепости Ладар. Они могли бы прибыть и засветло, но Арт решил не раскрывать раньше времени противнику всех карт — за рощей у дороги прибывших ждали разведчики, которые попросили утомленных длительным маршем лучников подождать темноты и проводили их на место в сумерках по хорошо знакомой дороге.

Повозки разгрузились в найденной легионерами лощине, там же разместились лучники.

— Какие будут распоряжения, эр капитан? — обратился к Арту сотник лучников.

— Марш был длинный. Как люди?

— Люди устали, но если для нас есть задача, мы ее выполним. Я готов приступить к делу прямо сейчас.

— Сейчас не надо. Отдыхайте. Можете развести костры, на фоне костров кавалерии ваши никто не заметит, но чтобы утром никакой демаскировки, пусть ваше появление будет для керберийцев сюрпризом. Перед рассветом я заеду и поставлю задачу на день.

На том они и расстались, чтобы встретиться утром. Подготовительные работы лучникам предстояли немалые. Вся сотня с утра, засучив рукава, принялась за дело. Саша же в сопровождении сотника направился на место будущих событий.

— Смотри внимательно, Свилт. Действовать вам предстоит в темноте.

— Ну, керберийцы постараются нам помочь, — Свилт улыбнулся. — Прошлой ночью они осветили свои стены очень хорошо! Зачем они это делают?

— Они исходят из той информации, которую имеют. Лучников они не видели, а кавалерии вокруг крепости полно. Вот они и освещают подходы к стенам — опасаются ночной атаки.

— Кто же атакует ночью?! Да еще с помощью кавалерии! — удивился Свилт.

— Думаешь, они не ждут атаки? В таком случае они опасаются лазутчиков. Такой вариант тоже возможен. Так или иначе, ночного обстрела лучников они не ждут.

— А если бы и ждали. Чем они могут нам помешать?

— Не скажи, я бы нашел меры противодействия. Например, оградил бы факела с трех сторон, чтобы они светили только от стен наружу.

— Я рад, эр командир, что ты с этой стороны крепостной стены, — ответил сотник с улыбкой.

— Не будем задерживаться. Объедем крепость и прикрепостной лагерь со всех сторон. Как думаешь, Свилт, лучники справятся с подготовкой?

— Там все ветераны, — уверенно ответил сотник. — К вечеру все будет готово, я уверен.

Если бы не шум кавалерии, курсирующей сотнями вокруг крепости, керберийцы, без сомнения, были бы удивлены звуками плотницких работ, доносящихся со стороны лощины. Лучники сколачивали щиты, которые должны быть установлены под наклоном градусов в тридцать от вертикали на деревянных полозьях. После завершения плотницких работ щиты обложили дерном для дополнительной пожарной безопасности и в качестве маскировки. С внутренней стороны за щитами имелись ручки для их переноски. Все эти приготовления проводились втайне от сидящих в крепости керберийцев.

Отсутствие рядом с крепостью возвышенностей подвигло генерала к необычному решению: Фонтен наблюдал за маневрами кавалерии с построенного для этой цели помоста двухметровой высоты, куда он, как и подобает кавалеристу, въехал на коне.

— А, капитан Арт, — обратился он командиру легионеров, когда тот проезжал мимо, — два дня, которые ты испрашивал, истекают.

— Я помню, эр генерал. Действовать начнем сегодня ночью.

— Ночью? Виданное ли это дело!

— Невиданное? Что ж, тем лучше. Я попрошу, эр генерал, оставить на ночь в полной готовности к атаке три-четыре сотни кавалерии.

— Ночная кавалерийская атака?! Что за чушь?! Кони переломают себе ноги.

— Местность ровная. К тому же я не прошу атаковать противника галопом, достаточно будет легкой рыси. Возможно, вообще не понадобится никого атаковать. Но если керберийцы решатся на ночную вылазку, неужели наши кавалеристы останутся в стороне?

Генерал нахмурился. Своих кавалеристов он считал лучшими воинами в мире.

— Хорошо. Четыре сотни кавалеристов будут в постоянной готовности и ударят, если керберийцы выйдут из крепости.

— Замечательно. Несколько дней, и мы заставим керберийцев покинуть их прикрепостной лагерь.

— Посмотрим, — генерал с сомнением покачал головой.

День перешел в вечер, а тот, самым естественным образом закончился ночною тьмой. Пришла пора осуществить задуманный Артом план. Часовые на стенах крепости запалили факела, так же поступили и часовые, располагавшиеся на наблюдательных площадках прикрепостного лагеря. Разумеется, эта мера предосторожности была предназначена для того, чтобы осветить подходы к стенам. Вместе с тем факела освещали и часовых. Прячась за приготовленными для этой цели щитами, лучники легиона двинулись на позиции. Пройти им предстояло от трех до пяти километров. Каждый щит несли четверо. Впрочем, за ним было достаточно места, чтобы укрыться всем. Нелегкая работа, но легионерам не пристало искать легкие пути. Часа через полтора лучники вышли на место. Над ночными просторами раздался крик птицы, который послужил условным сигналом. Десятки стрел взвились в воздух и нашли свои цели — керберийских часовых. В крепости поднялась тревога, раздались крики командиров. То же самое творилось в прикрепостном лагере. Керберийцы приняли стрельбу лучников за атаку на крепость. Пехотинцы заполняли стены, сотня лучников легиона продолжала их обстреливать. Кто-то укрывался за щитами, часть стрел вообще летела мимо (все-таки освещение было неважным), но то здесь, то там выстрел оказывался удачным, и защитники крепости выбывали из строя. Керберийцы мириться с этим не хотели: их лучники принялись засыпать поле стрелами. Лучникам легиона пришлось затаиться. Через десять минут, когда обстрел поля стих, лучники легиона опять принялись за работу. Ненадолго. Они сделали два-три залпа и укрылись за щитами, пережидая новый обстрел. Так продолжалось раз десять. Керберийцы загасили факелы, но это помогло лишь отчасти — ночь была ясной, позиция пристрелянной, а силуэты пехотинцев хорошо видимыми на фоне неба. Стрелы ударяли в стену, в доспехи часовых, в большие щиты, за которыми они укрывались. Немногие выстрелы были результативными, но ответные действия обороняющихся совсем не приносили результата.

Наконец, керберийцам это надоело, и они решились на вылазку. Не слишком интенсивный огонь со стороны поля оставлял надежды на то, что стрелков немного. Распахнулись ворота прикрепостного лагеря и тяжелая пехота, бряцая щитами, потекла наружу.

— Вождь, враг идет! — один из охотников-лироков подскочил к Арту.

— Вижу. В бой не вступать. Это дело кавалерии.

Арт вскочил на коня и направился в сторону бодрствующих кавалеристов. Командир первой тысячи капитан Арантье сам остался сегодня на ночное дежурство. Когда подоспел Арт, кавалеристы уже строились в походный порядок.

— Капитан, в поле наши лучники, осторожнее, не перепутайте их с врагом.

— Далеко они от крепости?

— Шагов триста. И прошу тебя, поторопись. Если пехота до них доберется…

— Не успеет. Сотни, пики к бою! — Арантье вскочил в седло. Он сам решил возглавить атаку. — Вперед!

Удара кавалерии керберийцы не ожидали. Лучники легиона уже приготовились биться врукопашную, что наверняка закончилось бы для них печально, когда на пехотный строй керберийцев с фланга обрушилась кавалерия. Разгон у атакующих кавалеристов был не слишком велик. Несмотря на это, свалка образовалась грандиозная. Почти по Лермонтову: «смешались в кучу кони, люди…». Разумеется, залпы тысячи орудий в протяжный вой не слились, не додумались здесь пока дока до огнестрельного оружия и хорошо, что не додумались, свалка и без того получилась потрясающей. Кто-то из кавалеристов пострадал в этой сумятице, пострадали и кони, но все это не шло ни в какое сравнение с потерями керберийской пехоты. Полутысячный отряд был разбит за считанные минуты. Немногие уцелевшие керберийцы отступили к прикрепостному лагерю и успели там укрыться. Будь у Фонтена в готовности больше сил, они могли бы ворваться за частокол на плечах у отступающего противника, но атаковать ночью без поддержки пехоты пусть и временные, но укрепления… Кавалерия могла сама себя загнать в ловушку. Так что все завершилось лишь разгромом отряда, вышедшего за ворота. Это была небольшая, но победа. Небольшая, но значимая. Особенно после того поражения, которое здесь же потерпел гарнизон крепости, когда она еще была в руках воинов королевства. Остатки бывшего гарнизона влились в отряд, которым командовал теперь капитан Церьен. Крепость же сменила хозяина. Но радость завоевателей была недолгой. Теперь захватчики сами оказались в осаде.

Ворота прикрепостного лагеря закрылись за немногими уцелевшими пехотинцами керберийского войска.

Арт подождал с полчаса, желая удостовериться, что факела не зажгут снова.

— Пора. Бонкр, отправь людей к стрелкам. Пусть снимаются и уходят.

Минут через двадцать начали подтягиваться первые лучники — те, что были ближе. Щиты, которые уберегли их от вражеских стрел, они несли с собой. Еще через четверть часа подошел сотник Свилт

— Как дела, сотник? Потерь нет? — поинтересовался Арт.

— Наши все целы. Только жаль…

— Договаривай.

— Мы так хорошо устроились на позициях, стены пристреляны, до рассвета еще далеко, — в словах Свилта чувствовалась искренняя досада.

— Ты откуда родом, сотник? — поинтересовался Арт.

— Почти из этих мест. Была семья, был дом, — слова Свилта были полны горечи.

— И что дальше?

— Что дальше? Пришли керберийцы. Когда из амбара стали забирать последнее зерно, отец не выдержал, схватился за топор. Там же его и зарубили. Я бросился следом за отцом. Лет мне тогда было пятнадцать, и ростом не выдался, — Свилт упрямо сжал челюсти, видимо воспоминания были нелегкими. — В общем, очнулся я ночью от скрипа колес. Рядом мать плачет. Кобылка совсем старая была, керберийцы на нее не позарились. Только она и уцелела; как потом узнал, наш дом спалили. Ехали мы полями, дорог избегали. Я порывался отомстить подлым захватчикам, да только не до мести мне тогда было — ходить начал только через неделю. А к тому времени мы были уже далеко от родных мест. Пробовал в армию записаться, не взяли. Тогда подался в охотники. А в стрелки попал уже через несколько лет, когда подрос.

Свилт выговорился и замолчал. Похоже, он сам был удивлен такой длинной своей речью. Сам от себя такого не ожидал. Зацепило его что-то. Всколыхнулись давние воспоминания, и полилась рекой давняя полузабытая обида. Или не забытая, лишь спрятавшаяся до поры.

— Вот оно как.

— Дело давнее, — Свилт махнул рукой. — С той поры уже многое минуло. Лет прошло почитай полтора десятка, а вот в родных краях оказаться довелось в первый раз.

— Ты хотел спросить, почему вы так рано снялись с позиций? Объясню. В следующий раз, если керберийцы решатся на вылазку, из крепости выскочит кавалерия. Тогда вы просто не успеете отойти.

— Кавалерия?! Это точно?!

— Я, конечно, утверждать не возьмусь, но вероятность такого развития событий весьма велика.

— Эр капитан, разреши спросить.

— Спрашивай, — разрешил Александр.

— Почему? — Свилт увидел непонимание и пояснил. — Почему ты стал мне это объяснять? Мог бы просто приказать, и я бы исполнил. Так раньше всегда и бывало.

Да, чего, казалось бы, проще — командир отдает приказ, подчиненный должен его выполнить.

— Был на свете один великий полководец. Так вот он говорил: «Каждый солдат должен знать свой маневр». А ты не солдат, ты сотник. Ты должен знать вдвое больше. Понимать, что зачем делается и почему именно так, а не иначе. Тогда и делу польза будет и, случись такая необходимость, ты сможешь оценить ситуацию и принять правильное решение.

— Понял, эр командир. Разреши выполнять?

— Выполняй. Тащите щиты в долину. Через час приступаем ко второй части марлезонского балета.

— К части чего? — удивился лучник.

— Не обращай внимания, это присказка такая. Как щиты уберете, выкатывайте на позицию «Большую берту». Пехотинцы вам помогут.

«Большая берта» вовсе не была гаубицей. Она была сопоставима с ней лишь размерами. На этом все сходство и заканчивалось. «Большая берта» была стенобитным орудием. Арт вспомнил, как быстро с помощью огромного бревна Мапри проломили такой же частокол, как и тот, что ограждал прикрепостной лагерь керберийцев. Если противник применил удачный прием, не грех его перенять и при случае воспользоваться. Таран был несколько модернизирован — огромное бревно установили на оси от телег. Вот это-то устройство и должны были выкатить лучники на линию атаки. Отдав распоряжение, Арт поспешил к пехотинцам: десяток Бонкра и два десятка охотников должны были разгонять «Большую берту» на последнем участке ее пути.

— Бонкр, надо выкатить из лощины таран, и докатить его до той линии, на которой лучники ставили щиты. В этом стрелки вам помогут, а дальше сами. И помните, в бой не ввязываться. Протараните стену и сразу назад.

С одной стороны жаль было упускать такой момент и не воспользоваться им для атаки. С другой стороны — «Большую берту» надо испытать. Да и генерал требовал действий. Правильно ли это? Пока пехота не готова к штурму, взять крепость почти невозможно. Но для поднятия боевого духа войска это небольшое мероприятие будет полезно. Что ж, атака, так атака.

Пехотинцы вместе с лучниками выкатили из лощины наше стенобитное орудие и покатили его к намеченной точке.

— Бонкр, вы готовы?

— Готовы, командир.

— Лучники вас прикроют. Если что, кавалерия будет наготове, но к стенам она не полезет. Поэтому повторяю еще раз — стазу отходите. Достаточно будет испробовать на прочность вражеские укрепления и проверить, как действует наш таран.

— Все сделаем, — отрапортовал десятник.

Пехотинцы облепили таран со всех сторон, лучники заняли позицию и были готовы открыть стрельбу при первой необходимости. Арт отправился к кавалеристам, чтобы предупредить их о возможной вылазке врага.

Недавний бой наделал шума. Кавалеристы были в приподнятом расположении духа. Разыскав Арантье, командир легионеров попросил его о содействии.

— Капитан, мы готовимся к небольшой вылазке. Прошу вас быть начеку. Может потребоваться прикрытие, если керберийцы решатся на атаку.

— Мы будем наготове, капитан, — отозвался кавалерист.

Пехотинцы начали разгонять таран. Несмотря на то что оси были тщательно смазаны а таранное бревно прочно закреплено, без шума не обошлось. Сначала «Большая берта» катилась тихо, но по мере увеличения скорости стала заметно грохотать. Кто бы мог предположить, что она будет так шуметь. К счастью, кавалеристы затеяли перестроение с криками и свистом — им соблюдать тишину не было никакой необходимости.

Через пару минут чудовищный удар сотряс стену. Легионеры изрядно запыхались, разгоняя стенобитный снаряд, но результат превзошел все ожидания — часть стены рухнула с ужасным грохотом, щепы и целые бревна разлетелись во все стороны. Но видимо, приближение тарана не прошло совсем незамеченным — в пролом хлынула керберийская пехота. Пехотинцы схватились за глефы, охотники-лироки за копья. У пролома завязался бой. Керберийцы бились яростно, раздосадованные потерями. Легионеры начали отступать, но оторваться не получалось. Лучники ничем не могли помочь своим товарищам. В темноте люди смешались — где свои, где чужие было не разобрать. Стрелки сделали несколько залпов поверх голов дерущихся. Результативность такой стрельбы была невелика — стрелы перелетали как своих пехотинцев, так и чужих. Кавалерия тоже не могла вмешаться — схватка происходила у самых стен, бойцы перемешались. Арт хотел сам бежать на выручку своим бойцам, но, к счастью, им удалось обиться и они начали увеличивать разрыв, отрываясь от врага. Один из лироков метнул болло, пехотинец керберийцев упал, запутавшись. Подскочившие легионеры потащили его с собой. Увы, отступить успели не все. Брошенная палица ударила по шлему легионера, и он упал оглушенный. Один из лироков наклонился, чтобы помочь товарищу и был схвачен подоспевшими керберийцами.

Трое убитых, семеро раненых — таковы были потери пехотинцев в этой вылазке. Самое печальное заключалось в том, что враги двух легионеров схватили живыми. Отступающие пехотинцы не сразу это заметили. А когда заметили, предпринимать что-либо было уже поздно. Как только легионеры оторвались от керберийцев, кавалерия Фонтена со свистом помчалась вперед, но керберийцы отступили за стены, утащив с собой пленников.

Так печально закончилась эта вылазка. Война — это не бравые марши и фанфары побед. Порой приходится терять того, кто рядом. Можно пасть и самому. Начиная военные действия, надо быть готовым к этому. Лучший выход — не начинать их совсем. Но иногда выбора нет. Случается всякое, но это происшествие было из ряда вон.

— Шагай, гад! — Бонкр подтолкнул пленника. — Эр капитан, мы схватили одного врага живым.

— Бонкр, почему вы не отошли сразу?!

— Не успели. Замешкались лишь на минуту, а затем керберийцы на нас плотно насели. Еле оторвались.

— Каковы потери?

— Мы недосчитались пятерых, семь человек ранены.

— Сэт побери! — Арт был расстроен не на шутку. Но по-настоящему он расстроился на следующее утро, когда выяснилось, что в суматохе отступления отряд оставил в руках врага живых бойцов. Пехотинцев привязали к стене за всеобщее обозрение. Они провисели там, около часа, а потом керберийцы демонстративно срубили им головы. Легионеры скрежетали зубами, смотря на это, но поделать ничего не могли. Арт пал духом — именно он послал погибших пехотинцев к стенам. Он винил себя за непродуманность операции, за то, что послал в бой недостаточно обученных людей.

— Как же так?! Бонкр, куда вы смотрели?!

Десятник поник, он тоже сознавал свою вину.

— Командир, давай ответим! — вскричал Бонкр. — У нас тоже есть пленник! Выведем его в поле и демонстративно расстреляем!

— Этим мы не вернем наших ребят.

— У, керберийские собаки! Предлагали же им обмен! — Бонкр погрозил кулаком невидимым сейчас врагам.

— Предлагали, — согласился Арт. — Ты сам видел, они продемонстрировали свой ответ.

— Так что мы будем делать с пленником?

— Отпустим, — Арт покачал головой. — Я обещал сохранить ему жизнь, если он расскажет какие силы у них в крепости. Он рассказал.

— Кому ты обещал?! Подлым убийцам, которые казнят пленных?! Никто не скажет ни слова против, если ты не сдержишь это обещание!

Арт вздохнул тяжело и печально, скрипнув зубами.

— Видишь ли, друг, мое слово — это мое слово. Если им бросаться направо и налево, что от него останется?

— Так что, отпустить вражину?!

— Отпустить.

Бонкр с досадой стукнул кулаком по ладони.

— Не знаю! Не знаю, эр командир, может, ты и прав, но я этого не понимаю! И что, ты всегда держишь слово?

— Не всегда. Если слово выманено обманом, если сдержать его позорнее, чем не сдержать, я могу от него отказаться. Но сейчас не тот случай.

Случай, действительно, был не тот. Саша вспомнил тот самый случай. Тот, что подвигнул его к таким выводам. Дело было давнее, он учился в старшем классе школы:

— Санек, подтверди, что я никуда не выходил, — попросил его тогда Филимон Федосеев. Они вдвоем подметали спортзал, когда весь класс бегал на улице. — Подтвердишь?

— Хорошо.

— Слово?

— Слово.

Они с Филимоном ударили по рукам и тот, ухмыльнувшись, вышел за дверь.

Саша подтвердил, что тот никуда не выходил, а вскоре после этого обнаружилось, что у многих ребят из раздевалки пропали деньги. Спрашивал ли Саша об этом Филимона? Конечно, спрашивал. Тот сделал круглые глаза и сказал, что ничего не знает. Но зачем-то он просил подтвердить, что не выходил из зала. Просил об этом заранее. Неделю Саша ходил как в воду опущенный. Он чувствовал себя соучастником мелкого воришки — это было противно, как будто его, Сашу, ни за что ни про что облили помоями. Да, никому этого не видно, но он-то сам об этом знает. Соврал. Спрашивается, зачем? Помог однокласснику? В чем помог: обчистить своих друзей и остаться безнаказанным? Вот она — цена невинного обмана! И слово он дал! Нарушить? Рассказать? А как же обещание?

Через неделю Саша вышел на середину класса и все рассказал, запинаясь и краснея от стыда. И, о чудо, камень, так тяготивший его все это время, упал с души. Ребята шумели: кто-то назвал его лжецом, кто-то обвинил в том, что он не держит слово. Но Саше было все равно, он чувствовал, что поступил правильно. И это ощущение внутренней уверенности дорогого стоило. Правильнее было бы вообще не давать слова. Не спешить с обещанием. Кстати, Филимон пытался ему отомстить. Зная его подлую натуру, трудно было ожидать другого. Но это уже совсем другая история.

— Не тот случай, Бонкр, — добавил Арт. — Когда я обещал пленнику жизнь, я знал, о чем говорю. Да, его сослуживцы оказались более жестоки, чем я мог предполагать. С них спросится. А слово? Слово я сдержу. Пока еще я командир легиона. Пока. Может быть и зря. Оставался бы пехотинцем, глядишь, не было бы так больно из-за потерь.

— Кто же мог предполагать?

— Я! Я должен был предполагать! Иначе какой я к сэту командир!

На следующий день керберийцы покинули прикрепостной лагерь и все перебрались в крепость. В прикрепостном лагере оказалось их не так и много — тысяча конных и полторы тысячи пехоты. Как Арт и предполагал, прикрепостной лагерь строился в расчете на пополнения. Держать его наличными силами керберийцы не считали возможным. Кавалеристы Фонтена разобрали дальнюю от крепости стену, растащив частокол по всей округе. Если подкрепление керберийцев все же прибудет сюда, укрыться им будет негде — крепость и так переполнена. Заключив Ладар в осаду, Фонтен решил воздержаться от дальнейших действий до полной готовности пехоты.

Арт вернулся к легиону в наихудшем расположении духа. Так удручающе он не чувствовал себя даже в плену у Мапри.