А дом мой — тихий омут С незрелыми чертями, И бродят возле дома С дырявыми сетями Воры и бездельники, Мелкие мошенники, Мужики женатые, Пьяницы усатые. А нынче ночью мышка К нам в гости забежала, Тот хвостик из-под крышки Кастрюли я видала. Не звала я к ужину Тварь сию ненужную, Я ногами топаю И в ладоши хлопаю. Не жду я ночи лунной, Чертей своих сзываю И без речей заумных Лентяев вопрошаю: Черти вы иль нечерти, Что рогами вертите? Прогоните длинные Хвостики мышиные! А дом мой — тихий омут, Но воду мутят черти. Бродите возле дома, Готовьте свои сети.

Кручу — кручу — выкручиваюсь, Гадаю и выгадываю, Из времени выпутываюсь И свечкой в воду капаю. Плачу — плачу — выплачиваю, И я смеюсь, не плачу я, Но снова вижу в зеркале Личину незнакомую. Она опять подстрижена Неловким парикмахером, Рукой своей не волосы — Душа перелохмачена, Как в руки лезут ножницы, Каким же притяжением Влечет к обрыву, к пламени, На острые края? Я от тебя выкручиваюсь И каюсь виноватою, Но снова перед сказкою Горит душа косматая, Горит душа косматая...

Из крана капает вода, И не наточены ножи. О, эта сумрачная жизнь, О, это сладкое когда. Когда прощанье уязвит? Когда ослабнут удила? Когда бы эта боль прошла? Когда пойму, что это стыд? И не поймать за хвост вчера, И в послезавтра не попасть, Сегодня раскрывает пасть И осветляет милый мрак. И не узнать мне никогда, Какого черта кран бежит, Никто не точит здесь ножи, И я не ведаю стыда.

Когда обожжет меня — Наверно сойду с ума И буду молить, кляня, Чтоб вечной была зима, И вновь учиню побег. Тебя я терзала зря — Я только подталый снег Последнего декабря. Я только печальный луч Луны. Я бледна как мел. Я рвусь к оболочкам душ И жажду слиянья тел. Как больно моей луне Вблизи от хмельной земли, В своем не постигну сне — Как там без меня могли? Как можно, не помня дня, Слить с телом душевный жар? Когда обожжет меня — Стихией взойдет кошмар.

Осколками швырялась И гасла, разбиваясь. О брат мой, нет покоя — Души лицо живое Я возродить пытаюсь И в зеркале теряюсь. Я гасну, разбиваясь, И вырваться пытаюсь, Как пойманный бесенок, Верните мой осколок, Уйдите, не касаясь. Безбожница я, каюсь. Безбожница я, каюсь — Грехи свои считая, Одна в проклятом небе, Где солнце в туче тает. Ты видишь — догорает Последний сполох гнева. Быть сладко неплененной, Быть сладко непрощенной, Страшнее — разделенной, Разорванной, склоненной. Погас последний сполох, Верните мой осколок.

Бесчувственное гасло, отступая, Желаньям подчиняясь лишь на сон, Я руки целовала, засыпая, Нарушив очевидности закон. Одна из прочих, равно одаренных, Благословляла, плакала, звала, И, будучи до сна непробужденной, Я слишком нежной, кажется, была. Я руки целовала, засыпая, Но уходил, и убегала прочь — Безумная, упрямая, слепая, Нелюбящая, преданная дочь, Сестра, подруга, странная, чужая, Неизбранная, гордая, без слов Я знала все и, вовсе не вникая, Твою нещадно волновала кровь. Но уходил, и убегала, тая, Но возвращался и терзал без слов, И говорил — ты любишь, да не знаешь, И клялся в том, что это не любовь, И по пятам ходил, теряя силы, И подарил нетронутую боль. И снилось мне, что я тебя любила. И знаем мы, что это не любовь.

Я буду в ладонях твоих Переменным огнем. Но правда лишь в том, Что увязла в кощунствах твоих. Зачем удивлен, что молчу — Я с тобой не права. Какой же ценой за слова, Что шепчу, заплачу? Равны мы во зле, лишь во зле, Новой боли учусь — Опять загорюсь, засвечусь, Где тебе уже тлеть, И там, где близки, как в бреду, Наши души дотла, Неприкосновенны тела, Хоть гореть нам в аду. Я в воду ступаю опять, Но доплыть не смогу. Ведь ты на своем берегу, Там, где мне не стоять. И вижу, глаза приоткрыв — То ли я, то ль не я — Там новая нимфа твоя Начинает заплыв. И будет в ладонях твоих Переменным огнем. Но правда лишь в том, Что увязла в кощунствах твоих. Надеюсь, она не смолчит. Не права и она. Какая цена Будет малой, когда закричит?

Все кончено — с чистейшей белизной с злорадным наслаждением прощаюсь, весь свет чернеет, в грязи утопая, чтоб к зелени очиститься душой, горячечный, издерганный, больной, с тобой всегда болела, не сбиваясь. — Так будет и со мной. Все началось — пригретый влажный воздух с добавкой чада, мокрого асфальта свистящим звуком на неровных тактах проходит в грудь и рвется на свободу. Да, две зимы я на тебя делилась и знаю, что свободное в остатке — Тебе в немилость. Все будет скоро — вот ворон десяток болтается под небом и галдеет, они сегодня словно обалдели, а я в деленьи наскребла остаток и потому до странности спокойна, я даже пленницей не чувствую себя — Не спрашивай, не больно. Приснился б сон такой, Где звезды — звездопадом, И покрупнее — та — мне прямо в руки, И лишь кулак разжать не позабудь.

В боли — слепая сила. Что я без этой боли: Был ли он прежде милым? Список мой — мой некролог. В жертву святою ложью Будет другое имя, Знаю, ты мне поможешь Видеть себя гонимой. И, притворясь несчастным, Сочно цветет растенье... Господи, ежечасно Жду Твоего прощенья.

Отрежу что отдам, А назовешь подарком... Согреешь — отогрей, Но верить не спеши. Не только по ночам Я забываю плакать, А что того страшней — Я забываю жить. Но как узнать ты мог, Меня не предсказали, Тебе ли так болеть, Тебе ли яд мой пить? Мне нынче все не срок, Меня опять украли, И смерть — пока не смерть, И быть — пока не быть. Ну обожги, разбей, Лиши меня вампирства, Не знаю, ждать — не ждать, Что включат этот ток? Лишь спрятаться в тебе До самого затылка, Пригреться и молчать. Но знать, что будет срок.

Десять раз подбросишь — Девять раз поймаешь, Ты во мне живучесть Кошки воспитаешь, Обернусь на лапки, Стану не такою, Я жива великой Жаждою земною. Ты же — не бросаешь, Руки подставляешь — Берегись, мужчина, Ты меня не знаешь. От тепла на холод, Так сама собою, Я жива великой Жаждою земною. Как меня случайным Занесет приливом — Обними тихонько, Покажись счастливым, А когда волнами Унесет болтаться — Не гляди в глаза мне, Можешь испугаться. Десять раз подбросят — Девять раз поймают, Любят — и не любят, Помнят — забывают. От тепла на холод — Что за власть такая, Что ж это за жажда, Жажда неземная?

Дождь вторую ночь точится, Вся душа опять выболит, Сможет ли апрель кончиться, С середины чист дочиста? Будет тебе день ветреный, С середины жар выдует, Отведешь глаза медленно, Все равно поймут — ветрена. Талый снег — вода колкая, Да не утолит — вытолит, Что тебе весна долгая, Что тебя во мне трогает? Дождь вторую ночь точится, Что душа опять выболит? А с чего весне кончиться — Чист со мною, чист дочиста.

Освещена, освящена, Не то согрета, то задета, Покуда не обожжена, Весна протянется до лета. До лета — срок, до лета — знак, Что не согнет и не оставит, О день весны, да будет так, Чтоб не отнять и не прибавить — Самодостаточности хмель, Чтоб не искать такой причины, Как этот ветреный апрель С дождями раньше середины.

Благодарю, благодарю — Мне что сиянье, что затмение. Со стороны луны смотрю, А что напротив — как знамение. Вскользь облака по витражу, Пейзаж видней на расстоянии, И хоть пощады не прошу — Какую веру я ношу, Да обрела без покаяния. Под страхом будней не хожу — Благослови судьбой гонимого, И я привета не прошу, А лишь присутствия незримого. Пейзаж изменится слегка От хода жизни непреложного, От дуновенья ветерка Скользит пушинкой по щекам Мое тепло неосторожное. Как получилось, не скажу — Мне нынче снова воскресение. Какую силу я ношу, Да получила без прощения. То мрак спасет, то свет гнетет, Но шаг за шагом — невозможное, И лунной радугой взойдет, По капле в души упадет Мое тепло неосторожное.