Основателем иерусалимского ордена святого Иоанна, как это ни странно, был богатый арабский купец из Амальфи, который, получил у египетского халифа разрешение построить в Иерусалиме для паломников пристанище, где пилигримы могли бы найти убежище и медицинскую помощь, и при нем капеллу в честь святой девы Марии. Для совершения служб сюда прибыли бенедиктинские монахи, получившие название иоаннитов или госпитальной братии святого Иоанна. После взятия Иерусалима Готфридом Бульонским госпитальная братия была отделена от церкви святой Марии. Папа Пасхалий II в 1113 году утвердил устав нового учреждения. Раймон де Пюи, избранный в 1118 году ректором иоаннитов, первый соединил братию в определенную замкнутую общину, обязал ее принести обет бедности, целомудрия и послушания и дал членам общины особое орденское одеяние – черный плащ с белым полотняным крестом с левой стороны. Вскоре он прибавил к монашеским обетам еще обязанность биться с неверными и таким образом пересоздал братство в духовный рыцарский орден. Члены ордена делились на три класса: рыцари знатного происхождения – для ведения войны; пресвитеры ордена – для службы в церквях, и служащая братия, капелланы – для ухода за больными и охраны паломников. Раймон де Пюи сам принял титул великого магистра. Герэн де Монтегю был четырнадцатым по счету гроссмейстером иоаннитов. Когда ему доложили о том, что один из рыцарей, командор отряда, вернувшийся из патрулирования районов сопредельных с Сирией, просит принять его. Гроссмейстер взглянул на помощника и сказал.

– Милейший, разве вы не видите, что я занят.

Помощник взглянул на шахматную доску. Глава госпитальеров играл сам с собой.

– Он утверждает, что дело неотложное и чрезвычайной важности.

– А я по-вашему пустяками занимаюсь.

Гроссмейстер говорил с самым серьезным видом, но помощник, хорошо знавший своего начальника понял, что тот шутит. Он был в хорошем расположении духа. Секретарь оценил положения фигур и сказал:

– Если пожертвовать пешку, то вы возьмете коня.

– Чем я возьму коня?

– Ладьей.

– Ладьей, так посмотрим. Но теперь, он объявляет мне шах. Видите?

– Да, сир.

– Вы это нарочно?

– Нет, сир, я этого не предвидел.

– А что же вы лезете со своими советами.

– Прошу прощения, сир.

– Ладно, партию вы мне все равно испортили, зовите.

В зал вошел командор. Выслушав приветствия, гроссмейстер спросил:

– Как ваше имя?

– Огюст, сеньор гроссмейстер.

– Итак, командор Огюст

– Сеньор гроссмейстер, вчера вечером мы вернулись после большого патрулирования.

– Да. И как прошло патрулирование?

– Удачно, сир. Мы перехватили курьера с письмом Малику Ашрафу.

– Кто этот Малик Ашраф? – спросил гроссмейстер, косясь на шахматную доску.

– Султан, правитель Дамаска.

– Вот как, – насторожился гроссмейстер, – и что в письме?

– Я не знаю, сир, я решил передать его королю. Но прежде, согласно субординации, обязан вас поставить в известность.

– Это правильно, – заметил гроссмейстер, – письмо у вас с собой?

– Да, сеньор гроссмейстер.

– Дайте его мне.

Командор протянул письмо гроссмейстеру, который, не раздумывая, вскрыл его и стал разглядывать, поднося к пламени свечи. В помещении было довольно сумрачно, несмотря на утро. Затем он взялся за рукоять колокольчика и позвонил. В комнату вошел секретарь.

– Рене вы ведь читаете по-тюркски? – полувопросительно сказал великий магистр.

– Да, сир.

– Здесь мало света, я плохо вижу при таком освещении. Прошу.

Секретарь взял письмо и, хмурясь и морща брови, стал изучать бумагу.

– Автор письма, – сказал Рене, – ходатайствует об освобождении какого-то Насави.

– Значит он был прав, – не удержался Огюст.

– Кто был прав? – спросил гроссмейстер.

– Человек, у которого было оно обнаружено. Он все время твердил, что это письмо частного характера.

– Где это произошло? – спросил гроссмейстер.

Огюст произнес название местности.

– Это три дня пути отсюда, – заметил гроссмейстер, – вы могли бы познакомиться с содержанием этого послания и не везти этого человека сюда. Отпустите его, и дело с концом. Хорошо, что вы к королю не пошли.

– Дело в том, сеньор гроссмейстер, что ситуация неожиданно осложнилась. Вчера вечером его отбили сообщники. Во время конвоирования.

– Что, значит, отбили, – гроссмейстер вопросительно посмотрел на секретаря. – Сударь, вы же сказали, что письмо частного характера.

– Это следует из письма, – ответил Рене.

– Хм, ничего не понимаю. Кто же в таком случае отбил его? Расскажите все по порядку.

Огюст стал излагать все по порядку, начиная с того момента, когда на постоялом дворе был арестован Али. Когда он в своем повествовании дошел до Лады, гроссмейстер прервал его.

– Выходит, что его уже пытались отбить, значит, все не так просто.

– Видите ли, сир, в том случае, как раз все логично и объяснимо. Эта молодая женщина уж не знаю, кем он ей приходится. Довольно экстравагантная особа, пыталась вызволить его из плена…

– Она хороша собой?

– Более чем, сир, она красавица.

– Вот, как. Хотел бы я быть на месте мужчины, ради которого красавица рискует жизнью.

В голосе отягощенного годами гроссмейстера послышалась неожиданная зависть.

Командор бросил взгляд на секретаря, тот был невозмутим.

– И что же? – спросил гроссмейстер. – Где она?

– Я задержал ее, она сейчас находится под арестом, в госпитале.

– Она больна? – поинтересовался гроссмейстер.

– Отнюдь, совершенно здорова.

– Так почему вы не привели ее ко мне?

– Боялся, что ее тоже отобьют – подсказал Рене.

Но командор не принял подсказку.

– Позвольте, я выскажусь до конца, – произнес он.

Гроссмейстер сделал поощрительный жест.

– Вся эта история становится все более странной и загадочной. Я задержал курьера с письмом к нашему врагу. По дороге его вдруг пытаются отбить. И кто же – молодая, красивая женщина. Она утверждает, что наняла людей для этого. Но я в это не верю. Возникает вопрос, что это за курьер, который имеет такую ценность. Кроме того, в этом оказывается, замешан некий рыцарь по имени Раймонд. Далее, в самом Иерусалиме курьера отбивают у конвоя, и он бесследно исчезает. Мы перевернули верх дном весь город. Но его нигде нет. Возможно это заговор, и мы имеем дело с разветвленной организацией.

– И против кого, по вашему мнению, направлен этот заговор. У нас перемирие с мусульманами. Где логика?

– Этого я не знаю. Следует выяснить.

– Я думаю, сир, что в словах командора есть логика, – осторожно заметил Рене, противореча гроссмейстеру.

Тот недовольно взглянул на секретаря, и понял, что тот дерзит неспроста.

– Хорошо, Огюст. Доставьте сюда вашу пленницу и рыцаря. Мы побеседуем с ними. А сами отдыхайте. Вы проявили себя лучшим образом.

Командор поклонился.

Когда он ушел, гроссмейстер сказал.

– Ну, милейший. Выкладывайте, что у вас на уме?

– Сир, независимо от того, что кроется за этой историей, мы можем использовать ее против Фридриха. Письмо может служить доказательством сношений Фридриха и Малика Ашрафа.

– Но этого не следует из содержания.

– Мы его изменим.

– У вас на все готов ответ, – заметил гроссмейстер не то одобряя, не то осуждая. – Но дело в том, что всем известно о дружбе короля с мусульманами, ни для кого не секрет, что они переписываются. Фридрих участвовал в сражении против хорезм-шаха на стороне Малика Ашрафа.

– В таком случае, – не унимался секретарь, – можно обвинить в измене его наместника, графа Эдда Монбельярского.

Лада в это время сидела взаперти в одной из комнат Странноприемного дома Иоаннитов, а проще говоря, госпиталя, и изнывала от неведения и бездействия. Поэтому, когда отворилась дверь, и ей приказали следовать за конвоирами, она с удовольствием подчинилась, не задавая лишних вопросов. Она полагала, что ее приведут к командору. И стала готовить в уме эффектную фразу, но ее вывели во двор, где вокруг выстроилось около десятка госпитальеров.

– Мы, что воевать идем? – поинтересовалась Лада. – Пусть в таком случае мне тоже выдадут оружие.

– Сударыня, следуйте за нами, – ответили ей, – и не пытайтесь бежать.

– Хорошо, – пообещала Лада, – тем более, что бежать мне некуда.

Процессия вышла со двора и двинулась по узким улочкам Иерусалима, сопровождаемая любопытными взглядами прохожих. Причина столь усиленного конвоя была в том, что незадолго до этого из-под стражи бежал рыцарь Раймонд. То есть не то, чтобы бежал, поскольку, его как своего брата крестоносца не особенно и охраняли. Просто приказали никуда не уходить без разрешения командора. А он не послушался. В госпитале не было помещений, предназначенных для арестантов, поэтому и Али отправили в другое место. В одной единственной свободной комнате находилась Лада. Все остальные комнаты, и палаты были переполнены больными паломниками и раненными в стычках с мусульманами крестоносцами. Раймонда отвели в караульное помещение и оставили там под присмотром находящихся там иоаннитов. Рыцарь тут же заснул, а когда, спустя несколько часов проснулся, в караулке к тому времени сменилось несколько нарядов, и на него уже никто не обращал внимания. Проснувшись, рыцарь обратился к госпитальерам со словами:

– Мне нужно выйти во двор, по надобности.

– Конечно, сеньор, – почтительно ответили ему, – зачем же вы спрашиваете.

Кругом были люди простого звания. Поблагодарив, Раймонд ушел.

– Какой вежливый рыцарь, – заметил один из госпитальеров, – что интересно привело его сюда.

– Известно, что, – отозвался другой, – напился, видать до чертиков, забрел сюда, да и заснул.

На этом обмен мнений и закончился. Рыцарь же, оказавшись во дворе, понял, что свободу его никто не ограничивает, и он просто ушел, решив, что, оказавшись на свободе, принесет больше пользы даме своего сердца. Поскольку Раймонд был странствующим рыцарем и не был ничьим вассалом, то он отправился прямиком в резиденцию наместника. У входа в здание стояли двое часовых, которые преградили ему путь. После нескольких минут объяснений к нему вышел офицер и, узнав в чем дело, заметил:

– Ваше лицо кажется мне знакомым?

– Меня зовут Раймонд, – ответил рыцарь, – я был в отряде графа Н.

– Жаль графа, – сказал офицер, – сейчас я доложу о вас.

– Благодарю вас, – ответил Раймонд.

Когда гроссмейстеру доложили о том, что командор Огюст вновь находится в приемной, он приказал привести его.

– Вы привели своих пленников? – спросил он у командора, и не дожидаясь ответа, сказал: – Пусть сначала войдет женщина, я допрошу ее, а уж затем – рыцарь.

– Дело в том, сэр, – замялся командор, – что я привел только женщину. Рыцарь исчез.

– Что же это такое, – удивился гроссмейстер, – у вас пленники разбегаются, как тараканы. Он что бежал из-под стражи.

– Его особенно не сторожили. Никому и в голову не могло прийти, что он сбежит. Он крестоносец, ему некуда от нас бежать. Не к маврам же. Это дело становится все загадочней.

– Ничего, мы его постараемся разгадать. Давайте сюда вашу пленницу, пока она тоже не сбежала.

Красота Лады произвела на гроссмейстера такое впечатление, что он даже встал и подошел к ней.

– На каком языке вы с ней объясняетесь? – спросил он у Огюста.

– Она знает тюркский и французский.

– Вот как, – удивился гроссмейстер.

– Этот человек не назвал русский язык, это мой родной язык. И еще я говорю на фарси, – сказала Лада.

– Да, она полиглот, – заметил гроссмейстер, – ну, что же, ни русского, ни фарси я не знаю. А на нашем языке вы изъясняетесь неуверенно. Сударыня, кто вы такая? – перейдя на тюркский, спросил гроссмейстер.

– Я королева в изгнании, – не промедлив ни минуты, дала ответ Лада.

– Королева чего? – спросил развеселившийся гроссмейстер. – Может быть шахматной доски, – указывая на этот предмет, где как раз в безвыходной ситуации томился белый ферзь.

– Если мою страну рассматривать в качестве шахматной доски, то вы правы.

– Достойный ответ, – заметил Гроссмейстер. – В таком случае, ваше величество, прошу вас сесть в это кресло, не гоже королеве стоять.

Лада опустилась в указанное кресло и взглянула на гроссмейстера:

– А вы?

– Да, спасибо. Мы могли бы и постоять. В присутствии царственной особы сидеть нельзя. Рене принесите королеве…, вы желаете чего-нибудь выпить?

– Я бы выпила воды.

– Рене принесите воды.

– Итак, ваша страна? – спросил гроссмейстер.

– Азербайджан.

– Азербайджан. Что вынудило вас оставить вашу страну?

– Неисчислимые бедствия, обрушившиеся на мою страну. Проклятые татары разрушили этот цветущий край. Мой муж умер от горя, а я принуждена была к бегству.

– Могли бы вы назвать свое имя?

– Меня зовут Лада.

– Как звали вашего мужа?

– Атабек Узбек.

– Можете вы чем-либо подтвердить ваши слова, – спросил гроссмейстер, – какие-нибудь доказательства?

– Вот я сижу перед вами, – сказала Лада, – какие вам еще нужны доказательства?

– Насколько мне известно Атабек Узбек был женат на сельджукской принцессе, и ее звали Малика-Хатун. Чем можно объяснить это недоразумение?

– Временем, – нимало не смутившись, ответила Лада.

– Ваши доводы ввергают меня во все большее изумление, – заметил гроссмейстер. – Что значит временем? Объяснитесь.

– Атабек Узбек, действительно, некоторое время, то есть большую часть жизни был женат на Малике-Хатун. Но она развелась с ним и вышла замуж за султана Джалал-ад-Дина. Атабек Узбек женился на мне. Это сущая правда, – простодушно добавила Лада.

– Чем вы можете подтвердить ваши слова, сударыня. Ну, кроме того, что вы их повторите. У вас есть какие-то документы?

– Я могу подтвердить это лишь одним документом – кэбин, брачное свидетельство. Но его у меня с собой нет. Я покидала Азербайджан в такой спешке. Представляете, скрываясь от монголов, мне пришлось просидеть в подвале одного дома целую неделю с одним молодым человеком. Этого я никогда не забуду.

– Представляю себе, – вожделенно произнес гроссмейстер.

– Это было не так приятно, как это может показаться, – взглянув на собеседника, сказала Лада.

Великий магистр подошел к шахматной доске. Несколько минут постоял над ней, изучая расстановку фигур, затем вернулся к пленнице.

– Хорошо, допустим, но где в таком случае, ваш двор, свита. Наконец, почему вы оказались на постоялом дворе. И что вас связывает с рыцарем по имени Раймонд?

Лада принялась объяснять. Гроссмейстер выслушал ее, затем сказал:

– Довольно, побудьте в соседней комнате, отдохните. Мы еще вернемся к этому разговору.

Он сделал знак секретарю и смотрел ей вслед, пока она уходила.

«Хороша, чертовка», – едва не сорвалось с его языка. Но он вовремя спохватился. Госпитальеры принимали три обета – безбрачия, целомудрия и бедности. Не к лицу было гроссмейстеру духовно-рыцарского ордена выражать восхищение женщиной. Вместо этого он сказал:

– У нее на все есть ответ, и говорит она так естественно, что поневоле во все веришь. Хотя все это довольно нелепо. Во всяком случае, на королеву она не похожа. Девка породистая, но не та стать. Хотя, она славянка, а все славяне – варвары. Мусульманские владыки женились на ком попало. Вы знаете, Огюст, что все халифы были незаконнорожденными, ибо рождены были большей частью от рабынь. Халиф, наместник Аллаха на земле, не мог ни на ком женится, не уронив своего достоинства. У него попросту не было ровни, никто не мог быть равен ему по положению. Поэтому он не мог иметь законной жены. Отсюда вся эта неразбериха в вопросах наследования при дворе Аббасидов. Затем, когда появились сельджуки, и вовсе стали смещать и назначать халифов по своему усмотрению. Впрочем, я отвлекся. Отведите эту женщина обратно и не спускайте с нее глаз до моего особого распоряжения. Займитесь розыском беглецов. Иерусалим, город маленький, а человек не иголка. Найдите их и доставьте ко мне.

– Слушаюсь, мессир. – сказал командор.