День подходил к концу, когда Копылов, словно индийский танцор, рассказывал в красках языка тела все, что Сан Саныч поведал ему несколько часов назад.

– И знаешь, Михалыч, у него есть предположение, что девушку утопили до того как ее сунули головой в озеро, – в эмоциях повествовал Алексей. – Нет, ты прикинь: ногу пилой, глаз выжгли, избивали несколько дней подряд. Вилы!!! – Последнее слово Копылов проорал с таким чувством, словно перед ним сидит не майор Ильин, а приемная комиссия театрального училища.

– В субботу в Малом Козино, – опустошенно произнес Ильин.

– Что? – Копылов развернул гибкое тело в сторону стола начальника.

– Ничего. Селиванов нас с тобой звал в субботу пятки обмывать, – отрешенно пояснил Андрей.

– Леха, вали-ка ты домой, а я тут еще помозгую. – Ильин встал из-за стола и направился к чайнику, на котором блестел шильдик с шутливой надписью «Гуру Михалычу от убойного отдела за верную службу царю и отечеству».

Тень улыбки пробежала по лицу Андрея. В памяти возник момент его сорокалетия, когда кабинет был увешан надутыми презервативами, а на стене красовался кусок ватмана с красочной надписью «Чтоб хотелось и моглось!».

– Ты еще здесь? – буркнул Ильин, не выходя из цепких лап воспоминаний.

– Уже свалил. Михалыч, ты тут не шибко усердствуй, – заботливо сказал Копылов.

– Пошел отселя, – с ухмылкой процедил Андрей и махнул рукой.