Шуршали сухо листья на бульваре, Хрустел ледок октябрьских стылых луж, К моей соседке, молчаливой Варе, осенним утром возвратился муж. Не так, как возвращались в сорок пятом мужья-солдаты с той, большой войны. Он постучался тихим, виноватым, оставив дом своей второй жены. А Варя руки фартуком обтерла, входную дверь спокойно отперла. Увидела. Ладонью сжала горло и в комнату не сразу провела. Потом она поплакала немножко, сказала:              — Что ж, что было, то прошло… И вот сейчас у них звенит гармошка, и звякает граненое стекло. И Варя, вся одетая в обновки, покинувшие днище сундука, гремит листами в газовой духовке и торопливо жарит судака. …А я считала, что у Вари — сила, я думала, что, горечь затая, она однажды в жизни не простила того, что столько раз прощала я! И мне казалось: все не так, как надо, что гости торжествуют ни к чему, что Варя не забыла и не рада, и этот пир горой не потому, что вот вернулся он, отец ребятам и ей самой родной и дорогой. А потому, что он давно когда-то ушел от Вари к женщине другой. Я все ждала, что Варя гордо встанет, по-царски сложит руки на груди, сверкнет глазами, прямо в душу глянет и, как чужому, скажет:                              — Уходи. Но Варя все сидела с мужем рядом, на всех смотрела просто и светло, таким спокойным, все простившим взглядом, как будто впрямь: что было — то прошло. И танцевала, стулья раздвигая, как будто и не плакала она, как в этот вечер плачет та, другая, вторая надоевшая жена. Как будто за окном не воет ветер, ломая молодые деревца… А у нее, у той, остались дети, как Варины когда-то, без отца. А он — отец — сидит, спиной к комоду, с гостями шутит, чокается, ест. И Варя, может, год или полгода ему на этот раз не надоест. Она, по старой, памятной привычке, худой носок натянет на грибок, а под подушку мужа сунет спички и папирос дешевых коробок. Припомнит все, что было дорогого в те давние счастливые года. И всем вокруг покажется, что снова в семье у Вари — счастье, как тогда. И муж решит: «Забыла про обиду! Привычка! Что ж, она у всех в крови…» А Варя просто не покажет виду, что в этом доме больше нет любви. Не знаю, может быть, она вернется, любовь, которой Варя так ждала. Не потому ли радостно поется у праздничного шумного стола? И кто-то, криком песню заглушая, какой-то тост провозглашает вновь… И Варя долго пляшет, провожая свою большую первую любовь.