Неширокий, аккуратно подстриженный газон отделял жилище дядюшки Юджина от проезжей части. Окна выходили на улицу и были затянуты плотными шторами, что показалось Иселю довольно странным и подозрительным.

Справа от домика бармена простирался пустырь, превращенный жителями поселка в свалку отживших век автомобилей и всякого хлама. Слева возвышалось невзрачное кирпичное здание гарнизонного магазина.

Чтобы не привлекать к себе внимание редких прохожих, Прьето сначала заглянул туда. Никакого конкретного плана, что делать дальше, у него не было. Поэтому, походив между стеллажами, на которых пылилось списанное со складов обмундирование, валялись тупоносые солдатские ботинки, ремни, каски, маскировочные накидки и тому подобное, остановился у прилавка:

— Пачку “Кэмела” без фильтра. И кока-колу.

Исель цедил холодную кока-колу и прикидывал, как ему поступить. Пойти позвонить в дверь и под любым предлогом вызвать одноногого Эйбрахама? Но что это даст? Продувная бестия Эйб постороннего не пустит за порог, да и наивно полагать, чтобы его новые приятели-итальянцы рассиживали в гостиной, а не укрывались в подвале или на чердаке. Попытаться под покровом ночи, когда Эйб будет занят в офицерском клубе, а старый Юджин отправится обслуживать прием у полковника, проникнуть в домик бармена? Мысль неплохая. Будь он сейчас не в этой дурацкой парадной форме и на своей панамской территории, а не в Зоне, можно было бы рискнуть и решиться на подобную авантюру. А так — просто невероятно. Ждать? Но до выхода яхты в море, если бармен не соврал, остается чуть больше суток. Кроме того, не исключено, что Эйб, для отвода глаз, отправится на “рыбалку” один, или пусть даже с девицами, а его приятели тем временем благополучно улизнут из Форт-Шермана. Ну и дела!

Исель расплатился, закурил и вышел на улицу.

Смеркалось.

Он постоял, переминаясь с ноги на ногу, на углу, а потом, словно в нерешительности, побрел к пустырю. Нет, ничего путного в голову ему так и не пришло, но чутье подсказывало — иди! И хотя домик бармена по-прежнему глядел непроницаемыми темными окнами и изнутри не доносилось ни единого звука, контрразведчик теперь был абсолютно уверен, что там кто-то есть.

На площадке у черного хода домика приткнулся к дереву дряхлый пикап, на котором Юджин обычно ездил за продуктами. Задняя дверца была открыта: из кузова торчали четыре крепко сколоченных, обитых железной лентой, плоских ящика. Судя по габаритам, в них легко могли разместиться крупнокалиберные пулеметы или базуки.

Беззаботной походкой капитан вернулся на улицу, пересек её и направился к автобусной остановке. Никогда прежде он не чувствовал себя столь беспомощным и растерянным: он не знал, как быть, что делать.

Если в ящиках оружие, то куда его собираются везти неизвестные злоумышленники? На яхту? Зачем? Логичнее было бы переправить этот груз по суше в любую точку Зоны, чтобы затем потихоньку перетащить на панамскую территорию, поближе к столице. Но для совершения террористических актов удобнее пользоваться чем угодно, только не станковыми пулеметами и базуками. Словом, получается чепуха. А с другой стороны, присутствие подозрительной троицы в Форт-Шермане, несомненная их связь с прощелыгой Эйбрахамом и тот факт, что они явно прячутся от чужих глаз, разве это не достаточный повод, чтобы ими заинтересоваться всерьез?

Чем больше размышлял капитан над создавшейся запутанной ситуацией, тем безнадежней и беспросветнее она ему рисовалась. И ещё эта хвороба! Его опять начинало знобить. Перед глазами поплыли оранжевые круги, во рту пересохло, мышцы стали дряблыми, непослушными. Дьявольщина! Не хватало совсем расклеиться и свалиться здесь, в Форт-Шермане. Как же ему не пришло в голову принять аспирин в магазине, когда он пил кока-колу! Исель нащупал в кармане бутылочку с лекарством, вытащил её, высыпал на ладонь три таблетки и разом проглотил их. Теперь к сухости во рту прибавилась препротивнейшая горечь. Ничего, скоро автобус остановится у кинотеатра “Империал-палас”, а оттуда — рукой подать до виллы полковника Шаттука, где можно будет промочить горло. И всё-таки, кто его тянул за язык — обещать Абби, что он приедет на этот юбилей! Правда, и сейчас не поздно вернуться в гостиницу. Но неловко. Дал слово…

— Форрестол-стрит. Следующая остановка ваша, капитан, — объявил водитель.

— Спасибо! — Прьето поднялся с места и направился к выходу.

Вилла начальника диверсионно-десантной школы сияла огнями.

— Добрый вечер! Позвольте ваши перчатки и фуражку, сэр. — У распахнутых настежь массивных дубовых дверей вновь прибывших встречал статный, гибкий мулат в ладно сидевшем черном смокинге. — Проходите, пожалуйста, сэр!

В холле собралось уже человек тридцать. В большинстве — американские офицеры чином не ниже майора. Было там и несколько штатских, державшихся независимо, но особняком Мужчины, как водится, облюбовали угол возле импровизированного бара, где хлопотал неутомимый Юджин.

Прьето поискал глазами Абигейл, но девушки нигде не было. Не было и полковника Шаттука, задержавшегося, по всей вероятности, на приеме, устроенном в честь выпускников школы “рейнджеров”. Однако в поведении гостей не ощущалось ни принужденности, ни скованности. Словно бы собравшиеся давным-давно привыкли к подобному положению вещей в этом огромном несуразном доме и не ждали ничего иного.

Исель подошел к бару:

— Хэлло, Юджин! Двойной скотч.

— О! Это вы, сэр! Скотч, как всегда, чистый и безо льда?

— Верно, — Прьето подмигнул бармену и, прихватив бокал и пригоршню соленых орешков, стал продираться сквозь толпу к открытому окну. Офицеры-янки (многие уже были навеселе) удивленно, хоть и без особой неприязни, посматривали на голубоглазого панамца, затесавшегося в их ряды.

— Капитан! Слава богу, я нашла вас, — раздался за его спиной голос Абби. Нимало не смущаясь тем, что на них устремлены взоры слегка шокированных местных светских львиц и их поклонников, она взяла Иселя под руку. — Я страшно рада, что вы не обманули меня и пришли. Надеюсь, вы не оставите меня на произвол наших пошляков-солдафонов и цеэрушников. Как они мне надоели!

Исель поймал себя на том, что вот он, не дрогнув, будто так и надо, будто не было той страшной ночи, не было отупляющей боли, идёт бок о бок с чужой, ненужнойему взбалмошной девчонкой, слушает её болтовню, чувствует, как дрожит её рука. Он покраснел от досады и злости на самого себя, на то, что у него недостало твердости отказаться от этого бредового визита.

Появились полковник Шаттук и его супруга. Зал пришел в движение. Со всех сторон сыпались поздравления. Хозяин чуть слышно распорядился, чтобы подали шампанское. Абигейл взяла два бокала и протянула один Иселю:

— Я благодарна вам за этот вечер и хочу выпить за ваше счастье, Исель! Храни вас бог! Умоляю: только не уходите!

— Хорошо, Абби. Я останусь.

— Давайте ещё выпьем шампанского. Ладно? И пойдем в другой зал, где накрыты столы. Что тебе нужно, Гленн? — Абигейл резко обернулась к мулату, исполнявшему обязанности мажордома, который, почтительно склонившись, шепнул что-то девушке на ухо. Она недовольно передернула плечами, нахмурилась: — Ступай, я сама скажу папе. — И к Иселю: — Извините меня, я мигом — передам отцу, что его вызывают, и вернусь.

Исель видел, как величаво и гордо шла Абби, рассекая поток гостей, и вдруг позавидовал её молодости: эта девочка радовалась жизни и ещё не знала горечи потерь…

— Баста! Вот и я! Пошли. — Абби улыбнулась капитану доверчиво, обезоруживающе.

— А куда же делся отец?

— В саду. У него что-то экстренное. Разумеется, важное. Он не сказал, в чём дело. Любит свои делишки окружать таинственностью. И сейчас пошел шушукаться с итальянцами…

— С итальянцами? Откуда же им взяться в Форт-Шермане?

— Дьявол их знает! Из Италии, должно быть.