Стояла темная летняя ночь, и лишь изредка серебристый диск луны выглядывала из-за тяжелых облаков, освещая на время землю. Кейт стояла на балконе своей комнаты и задумчиво смотрела вдаль. Она была в легкой ночной рубашке, но даже сквозь нее чувствовала прохладу ночи. Однако ей не было холодно.

Она не могла заснуть. Слишком много мыслей блуждало в ее голове. Слишком многое произошло с ней. Ее жизнь круто менялась, и она вдруг испугалась, что вся эта сказка может закончиться так же печально, как и раньше. Как красивая история Арчера и Миранды.

Нет, она не сомневалась в чувствах Джека. В этом она была уверена больше всего на свете. Ее пугало будущее, которого она не знала, и которое могло заставить ее в одночасье лишиться всего.

И еще ей не давало покоя состояние Джека. Он был каким-то странным. Его что-то мучило, она отчаянно хотела знать причины, но побоялась задать ему прямой вопросы. Он не был готов к откровенному разговору. Однако так продолжаться не могло. Он станет ее мужем, он проник в нее слишком глубоко, чтобы она позволяла ему страдать в одиночестве. Кейт хотела видеть его счастливым, веселым. Она мечтала прогнать его боль. Она хотела, чтобы он доверился ей.

Неожиданно внизу раздался хруст ветки. Наклонившись к перилам, Кейт посмотрела вниз и застыла, изумленно раскрыв рот.

- Джек? - прошептала она, не веря своим глазам. - Что ты здесь делаешь?

Как раз в это время луна вышла из-за облаков и осветила его высокую, рослую фигуру. Он был в белой рубашке и черных бриджах. Запрокинув голову, он смотрел на нее и улыбнулся ей.

- Мне нужно было увидеть тебя, - ответил он. - Я не мог заснуть, не увидев тебя.

У нее гулко забилось сердце. Господи, она нуждалась в нем почти так же сильно, как он!

- Джек, - прошептала она, переполненная чувствами к нему. Он вдруг взглянул на стену, подошел и стал взбираться по ней, цепляясь за крепкие ветки плюща. У Кейт замерло сердце. - Боже, Джек, ты с ума сошел! Остановись сейчас же! Тут же темно и ты можешь упасть…

Но он даже не слушал ее, взобрался на второй этаж и спрыгнул на балкон, прямо к ней. Он стоял перед ней, тяжело дыша, такой любимый, такой дорогой, что у нее затрепетало все внутри. Глядя ей прямо в глаза, он поднял руку и коснулся ее лица.

- Я не представляю, что мне делать, когда рядом нет тебя, - сказал Джек, чувствуя неровные удары своего сердца.

Он не шутил и не лукавил. Он ощущал себя потерянным и никчемны, находясь вдали от нее. Невероятно, но она была нужна ему сильнее, чем он подозревал об этом.

Его простые слова глубоко тронули Кейт. Она сжала его руку на своей щеке и потерлась о его ладонь.

- Я всегда с тобой, даже когда меня нет рядом, - прошептала она, видя блеск его глаз, чувствуя тепло его тела.

Джек нагнулся и накрыл ее губы своими, мечтая об этом с тех самых пор, как ушел из Клифтона. Он целовал её сначала медленно, смакуя каждое движение ее губ, наслаждаясь каждой секундой этого дивного слияния. Кейт прижалась к нему, прерывисто задышав. Ее губы с головокружительной готовностью раскрылись для него. Она сводила его с ума одним своим прикосновением. Рядом с ней невозможно было сохранять спокойствие, и поцелуй постепенно стал жарким и опасно страстным. Только с ней Джек мог вспыхнуть ярким пламенем даже от легкого взмаха ее ресниц. Господи, она умела целовать его так, что он терял голову!

Джек крепко обнял ее, поглаживая стройное тело, которое почти не было скрыто от него тонкой льняной тканью ночной рубашки. Она была невообразимо прекрасна и желанна. Услышав ее глухой стон, он понял, что может окончательно потерять контроль над собой. Он пришел сюда, чтобы хоть бы еще раз увидеть ее, а не для того, чтобы соблазнить.

Хотя больше всего на свете он хотел погрузиться в ее податливое тело и забыть обо всем на свете. Забыть о своих родителях, о своем долге перед ними, о том нелегком испытании, которое ждало его впереди.

О своем возвращении домой.

Отпустив ее губы, он зарылся в мягкий шелк ее волос, пытаясь дышать ровнее. Она обнимала и поглаживала его по напряженной спине, и это странным образом успокаивало его.

Кейт чувствовала его неестественную скованность, недосказанность чего-то. Он не просто пришел, чтобы увидеть ее. Он пришел к ней, потому что его что-то тревожило, что-то не давало покоя. Она была безмерно рада тому, что он решился в такой момент прийти к ней. И Кейт вдруг поняла, что не отпустит его, пока он не расскажет ей всю правду.

- Что с тобой, любимый?

Джек вздрогнул, услышав ее вопрос. Неужели он настолько напряжен, что она все понимает без слов? Хотя неудивительно. Это ведь Кейт, та, кто лучше всех знала его. И теперь ей предстояло увидеть его душу, потрепанную, никому не нужную. Он приподнял голову, чтобы посмотреть на нее, но вдруг застыл, увидев на небольшом столике позади нее румяное яблоко. У него замерло все внутри от всех тех воспоминаний, которые тут же пронзили его насквозь.

- Откуда это? - глухо спросил он, не спуская глаз с яблока.

Кейт повернулась в его руках и увидела то, что заставило его так внезапно побледнеть. Высвободившись, она взяла яблоко и протянула ему.

- Я приготовила его специально для тебя и хотела подарить тебе завтра при нашей встрече.

У нее похолодело все внутри, когда она увидела, с какой болью он берет яблоко. А потом, медленно подняв голову, он посмотрел на нее с такой мучительной грустью, что сдавило горло.

- Ты пытаешься спасти меня от моих демонов?

Горечь в его голосе окончательно сокрушила Кейт. Она хотела обнять его, прижать к своей груди и заверить, что все буде хорошо, но не смогла пошевелиться.

- Расскажи мне, прошу тебя, - вымолвила она.

Джек догадался, о чем она просит. Внезапно ему показалось, что они находятся в мраморной беседке, как тогда, когда он впервые подарил ей яблоко. Как удивил ее признанием о том, что назвал своего коня именем умершего брата. И как тогда, ему вновь захотелось рассказать ей об этом. Рассказать всю правду. Прежде всего потому, что она должна была знать всё, ведь ей предстояло войти в жизнь, которую он превратил в ад. В жизнь, куда она не захочет войти, если узнает правду. Ему было безумно тяжело говорить об этом. Он не рассказывал об этом никому. И чувствовал, как трясутся руки, и перехватывает дыхание. От страха и боли.

- Я говорил тебе, что яблоки спасли мне жизнь? - медленно заговорил Джек, опустив голову.

- Д-да, - выдохнула Кейт, сжавшись в ожидании правды. Ужасающей правды, догадалась она.

- А я говорил, что не хотел, чтобы они спасли мне жизнь?

Его вопрос потряс Кейт до глубины души.

- Джек…

Но он не услышал ее. Отойдя к перилам и погруженный в собственные воспоминания, он посмотрел вдаль, не замечая ничего вокруг.

- Наверняка ты слышала обо мне. Слава о моей грешной репутации скачет впереди меня, как однажды верно заметила Алекс. И ведь это так, за все эти три года я не совершил ничего хорошего и не раскаиваюсь в том, что делал, потому что убийце собственного брата не пристало быть хорошим. Потому что убийце собственного брата не должно быть хорошо.

Кейт почувствовала, как у нее похолодело в груди. Проглотив ком в горле, она посмотрела на его сгорбленные плечи.

- Ты не можешь быть убийцей, милый, - удалось вымолвить ей. На глазах вдруг навернулись слезы, когда она увидела, как он вздрогнул от ее слов, будто его ударили.

Милая Кейт. Она была готова верить во все самое лучшее.

- Ты не понимаешь, Кейт. - Он нервно покачал головой, тяжело опираясь о перила дрожащими руками. - Я убил Уилла. Три года назад я поехал кататься на лошади. Шел сильный дождь, но это меня не остановило. Уилл уговаривал меня подождать, пока не закончится дождь, говорил, что я могу простудиться и серьезно заболеть, но я не послушался его. Я даже предложил ему пойти со мной, но он отказался, потому что как всегда был занят какими-то важными делами. - Джек сделал глубокий вздох и закрыл глаза. Он хотел, чтобы она знала всю правду. И хотел, чтобы она простила его за то, за что он никогда не мог простить себя сам. Но, боже, как же тяжело это было сделать! - Я поехал кататься и промок до нитки, но вернулся домой весьма довольный собой. На следующее утро я стал чихать. Уилл упрекнул меня за то, что я простыл, и велел заняться своим здоровьем, но я снова не послушался его. Я не принял его слова в серьез и не думал, что со мной может случиться что-то плохое. Черт побери, это ведь была обычная простуда. Через день зачихали родители. Мать проклинала меня за то, что именно я повинен в ее недомогании, а отец приказал мне запереться в своей комнате и не выходить оттуда до тех пор, пока я не поправлюсь настолько, чтобы не заражать других. Вот его я почему-то послушался.

Последние слова он произнес с таким гневом, что Кейт вздрогнула. Ей было больно слышать об этом, но она хотела, чтобы он закончил. Дабы потом найти способ прогнать страдания, которые отнимали его у нее.

Джек не чувствовал ничего, кроме режущей боли в груди. И присутствия Кейт, которое удивительным образом давало ему силы продолжить.

- Родителям никогда не было дела до меня и моего младшего брата Майкла. Мы словно не существовали для них. Они были поглощены Уиллом, но это была не забота и любовь. Они делали это ради всеобщего признания, чтобы все видели, какого блестящего наследника рода Бьюмонтов они воспитали и вырастили. Тщеславие и эгоистичные амбиции заботили их больше собственных детей. Им было наплевать на чувства и желания Уилла, им нужен был верный, безропотно подчиняющийся сын, которым они могли бы вертеть, как пожелают.

Уилл прекрасно понимал все это, но молчал и терпел. И я еще больше ненавидел отца за то, что он делает с жизнью собственного сына. Он стал просто невыносимым, когда вернулся домой после ранения, а ведь до этого прошел почти всю войну вместе с Веллингтоном и весьма гордился этим фактом. Он был генералом в отставке и не мог смириться с мыслью о том, что больше не может продолжать излюбленное дело. И он не мог смириться с тем, что его была способна скрутить обычная простуда. - Он напрягся, чувствуя непереносимый холод внутри. - Все слуги - кухарка, экономка, конюхи, лакеи - все слегли от простуды, которую я принес в дом. Все болели и мучились от жара, кроме меня. Это изумляло, сбивало с толку. У меня был всего лишь заложен нос, но и это прошло на следующее утро.

Когда мне стало лучше, я решил навестить домочадцев и первым заглянул к Майклу, которого считал слабее всех. Но он уже чувствовал себя хорошо и шел на поправку, чему я был безмерно рад. И мне тогда стало казаться, что все непременно обойдется. Я даже не хотел пойти к Уиллу, потому что думал, что с ним точно все в порядке. - Он сжал челюсть, вспоминая тот проклятый день, который перевернул всю его жизнь. - Но я пошел к нему. Сначала я не поверил своим глазам, когда увидел его. Он лежал в постели и был бледнее молока и слабее новорожденного цыпленка. Никто не побеспокоился о нем, потому что каждый заботился о себе. Я тут же приказал послать за доктором, а сам остался с ним. Он еле мог говорить, у него был такой жар, что я чуть не обжегся, когда коснулся его.

Как могла обычная простуда сотворить такое с молодым, пышущим здоровьем парнем? Я сжимал его руку, давал пить и накладывал холодный компресс, дожидаясь врача. Я уговорил его немного поесть, начистил ему его любимого яблока… - Он вдруг с такой силой сжал яблоко в своей руке, что фрукт чудом остался цел. - Это было последнее, что он ел. Когда я спустился вниз, чтобы проверить, где чертов врач и вернулся, Уилл… он…

Кейт поняла все без слов. Она знала, слишком хорошо знала, что чувствуешь, когда теряешь близкого, дорогого человека. Какая боль режет тебя изнутри, когда не можешь смириться с мыслью о том, что не в твоих силах вернуть любимого человека. Еле дыша, она медленно подошла к нему, и положила руку на его одеревеневшее плечо. Она жаждала обнять его и разделить с ним ту боль, что он все эти годы нес в себе. Он вздрогнул и повернулся к ней.

- Джек, - прошептала Кейт, не замечая, как слезы катятся по щекам.

Луна снова выглянула из-за туч, и она увидела какими потемневшими от страданий стали его прекрасные, любимые глаза. В них не было света. В них не было ничего, кроме боли.

- Он умер, пока я ходил проверить, где врач, - глухо проговорил Джек, коснувшись ее щеки. Большим пальцем он стер влагу, которая прожигала ему душу. Больше всего на свете он хотел ощутить ее тепло, ее любовь, чтобы не умереть от мучений, которые снова вызвали в нем воспоминания. Она была нужна ему больше собственного сердца. Он хотел поскорее рассказать ей все, чтобы, наконец, освободиться, чтобы она увидела его настоящего. И решила, что делать с ним дальше. - Я не мог поверить, что он умер. Я схватил его за плечи и стал трясти его, приказывал проснуться. В этот момент в комнату влетела мать и закричала, что я душу Уилла. Прибежали отец и Майкл, который оттащил меня от Уилла. Мать причитала, что я из зависти убил брата, чтобы унаследовать состояние предков, чтобы титул перешёл ко мне. Отец, как ни странно поверил ей, он сам так решил и когда посмотрел на меня, я понял, что ничто на свете не переубедит их в обратное. Он избил меня так, что я не мог пошевелиться, но мне было наплевать на это. Я ничего не чувствовал, кроме желания вернуть Уилла, или поменяться с ним местами.

- Милый, пожалуйста, - выдохнула Кейт, не пытаясь сдержать слезы. Она обняла его и почувствовала, как сжимает ее он в своих железных объятиях. Она хотела раствориться в нем и забрать себе его боль. Она не могла видеть его таким уязвимым. Таким раздавленным.

Но он должен был рассказать ей всё до конца. Чтобы хоть немного освободиться от прошлого. Зарывшись лицом в ее волосы, вдыхая только присущий ей сладкий запах сирени, Джек зажмурился.

- Пару дней я лежал в своей постели, не в состоянии пошевелиться. За мной ухаживал Майкл, который кормил меня яблоками. Я не мог есть ничего, кроме яблок. Они напоминали мне об Уилле, который любил этот фрукт. Когда я оправился достаточно, чтобы встать на ноги, отец вышвырнул меня из дома. Я уехал жить в Лондон, вернее, я уехал в Лондон и делал все возможное, чтобы не жить. Я действительно не хотел жить. И довел себя до того, что мне по ночам стали сниться кошмары. Мне снился Уилл, который во сне упрекал меня в том, что я наделал. От этих снов я становился безумным, невменяемым и начинал пить, пока не вырубался. Это стало моим проклятием, хотя я не жаловался, понимая, что заслужил все. В такие минуты я запирался в своей комнате и оставался там пару дней, чтобы не причинить вреда другим, пока приступ не проходил окончательно.

Кейт вдруг замерла и подняла голову. Она взяла его лицо в свои ладони и заставила посмотреть на себя.

- В тот день, когда тебя не было в церкви… у тебя был приступ? Тебе снился Уилл?

Еще до того, как он ответил, она поняла, что это так. Господи, как он мог вынести такое, страдая из-за смерти брата! Смерти, которую превратили в убийство его же родители. Кейт было больно и гневно одновременно за то, что его родители оказались столь жестоки и бесчувственны, что обвинили его в подобном злодеянии. Таким родителям не было прощения.

- Да… - хрипло проговорил он. - А в последний раз он мне явился наяву. Я видел его на дороге в тот день, когда пошел к миссис Джонсон.

- О Боже! - простонала она, крепче сжав его.

- И я не хожу в церковь, - выдавил Джек из себя последнее сокрушительное признание.

Кейт поняла, что больше не может оставаться простым слушателем.

- Любовь моя, - горячо проговорила она, глядя ему прямо в глаза. - Ты не убийца!

- Ты не понимаешь…

- Это ты не понимаешь! Убийца тот, кто хладнокровно совершает свое злодеяние без зазрения совести. Уилл заболел и умер. Это стечение обстоятельств. Такое могло произойти с любым из нас. У каждого из нас своя судьба. Твои родители поступили бесчеловечно и неоправданно жестоко. Они не имели права обвинять тебя в подобном, усугубляя тем самым твои страдания. Уилл любил тебя и самое главное, что он знает, что ты не убивал его. Скажи мне, Джек, прошу тебя. Скажи мне, что ты не убийца. Ради нашей любви. Ради меня скажи это.

Он так долго молчал, что Кейт побоялась, что он больше никогда не заговорит. И так долго смотрел ей в глаза своими потухшими глазами, что сдавило горло. Она провела пальцем по его бледной щеке и коснулась губами его нижней губы, пытаясь хоть как-то достучаться до него, хоть как-то заставить его поверить в то, что в смерти Уилла нет его вины. Вины, которая почти поглотила его.

- Кэтти, - простонал он с такой мукой, словно с него живьем сдирали кожу. У него сжалось все внутри. Все болело и переворачивалось, пока она с невыразимой нежностью касалась его губами. Она убивала его своей любовью, любовью, которая спасала его. - Кэтти.

- Скажи мне это, - требовала она, целуя его подбородок.

- Любимая…

- Скажи мне!

- Я люблю тебя, - выдавил он, обхватив ее за талию. Притянув ее к своей груди, Джек хрипло молвил: - Ты вся моя жизнь, Кэтти.

Затем он прижался к ее губам поцелуем, в котором смешалась вся его любовь, боль и страсть. Он не знал, за какие заслуги небеса послали ему Кейт, но ни за что на свете не смог бы больше отпустить ее от себя. Он нуждался в ней так отчаянно, что было даже больно. Проникая языком в ее сладкий рот, он ощутил вкус соленых слез и внутри у него что-то оборвалось. На этот раз он хотел ее не просто из желания плоти, он хотел раствориться в ее щедрой, великодушной, любящей душе, где сумеет обрести покой. Где найдет себя настоящего. Где будет только она.

Кейт обняла его за шею, готовая ради него на все. Она потянула его в комнату, не в силах отпустить его в столь важный для них миг. Она знала, что неприлично так поступать, но послала все доводы рассудка к черту. Больше всего на свете ее волновал ранимый и уязвимый мужчина, который обнажил перед ней свою душу.

Она все еще была несведуща и неопытна в любовных делах, но инстинктивно чувствовала, что нужна ему. Ей необходимо было доказать ему, что он не прав, как он не прав. Он должен был поверить в то, что не убивал брата. Да, чувство вины почти свело его с ума, но судьба вовремя вручила его ее заботам, и она поклялась отныне полностью исцелить его.

Вслепую они подошли к кровати и упали на мягкий матрас. Джек не переставал целовать ее, свободной рукой поглаживая мягкое, зовущее тело. Желание вытеснило из головы почти все мысли, поэтому он смог полностью сосредоточиться на ней. На своей фее. Господи, он любил ее так сильно, что болело сердце и щипало в глазах! Он стянул с нее рубашку и покрыл поцелуями все ее восхитительное, извивающееся тело. Он сходил с ума от тихих стонов, которые заполняли комнату. Она помогла ему скинуть с себя одежду, и он лег рядом с ней.

Кейт снова ощутила томительный трепет и безумное возбуждение, когда он стал ласкать ее тело. На этот раз все было намного острее и волнующе, потому что она уже знала, к чему он ее ведет. Чем все это закончится. Она умирала от наслаждения, когда его губы коснулись ее груди, язык стал подразнивать напряженный сосок. Пьянящий восторг затопил ее всю. Она обхватила его за плечи, дрожа под ним.

Его рука гладила и исследовала ее с ног до головы. У нее кружилась голова, и Кейт боялась упасть, хотя лежала в кровати. У нее перехватывало дыхание, хотя ничто не мешало ей дышать. Его губы обжигали ей кожу лица, плеч, спустились к подрагивающему животу. Когда она обнаружила, что он делает, Кейт вздрогнула и резко приподнялась.

- Джек, - срывающимся голосом выдохнула она, глядя на то, как он целует ее живот, а потом внутреннюю сторону бедра, явно стремясь к чему-то еще. Когда он поцеловал ее между ног, Кейт показалось, что ее ударила молния. - Ты с ума сошел? - с мучительным трепетом простонала она.

Но он не придал значения ее писку, толкнул ее на подушки и снова опустился вниз. Кейт горела от смущения, но вскоре удовольствие затопило ее настолько, что она стала извиваться и умолять его остановиться. Напряжение в теле нарастало так стремительно, что Кейт стала задыхаться. Это было греховно и почти нестерпимо, но он даже и не думал останавливаться. Он довел ее до отчаянного завершения, не переставая ласкать чувствительный бугорок до тех пор, пока Кейт не показалось, что он расплавил ей конечности своей страстью. Потом он крепко обнимал ее, пока она не перестала дрожать.

Когда она немного пришла в себя, Джек заглянул ей в глаза.

- Ты никогда не поймешь, как сильно я люблю тебя, - произнес он своим глубоким голосом.

Кейт провела пальцем по его подбородку и нежно поцеловала его в губы, не в силах вместить в себя те невыразимые чувства, которые разрывали ее на части. У него был такой необычный вкус. Такой острый, такой интимный.

- Зато ты должен понять, как сильно люблю тебя я, - прошептала она в ответ, чувствуя, как он раздвигает коленом ей ноги и приподнимает ее за талию. Кейт ощутила на своем бедре его налитую плоть, которая скользнула к самому потаенному местечку ее тела. Он коснулся ее там, и она замерла в немом ожидании. У нее дрожал голос, но она всё же добавила: - Мы должны обвенчаться в церкви, чтобы ты окончательно уверился в своей безгрешности.

Этого было достаточно, чтобы он потерял голову. Джек осторожно и до безумия медленно вошел в нее, видя, как выгибается дугой Кейт. У него потемнело в глазах, когда она плотно обхватила его внутри себя. Ее восхитительная грудь оказалась прямо перед его губами, и он поспешно припал к спелому соску, горя от желания, от жара и беспредельной любви.

Сегодня он боялся, что она передумает, но он ошибся.

Придя к ней и признаваясь во всем, он боялся, что она отвергнет его, но снова ошибся. Он так отчаянно нуждался в ее любви, в ее словах и теплоте, что уже не представлял, как жить дальше, если вдруг лишится ее.

Кейт захныкала, вцепившись в его плечи, приподняв ему на встречу свои бедра. Джек знал, чего она хочет, но так отчаянно хотел продлить этот дивный момент.

- Джек, - выдохнула она, закрыв глаза, умоляя его двигаться.

Но он не спешил. Опираясь на локоть, Джек медленно вышел из нее, а потом так же мучительно медленно вошел. И замер. У него перехватило дыхание.

- Господи, - простонала Кейт, зажмурив глаза. - Что ты делаешь?

Он снова вышел из нее. Так медленно, что слепило в глазах. Наслаждение, которое оба чувствовали при этом, было таким острым, что превращалось в настоящую боль.

Джек весь покрылся испариной, из последних сил сдерживая себя. Мышцы одеревенели от напряжения. Он сжал челюсть и, раздвинув ей ноги шире, прижался к ней и вновь дюйм за дюймом погрузился в тугую, шелковистую плоть, медленно растягивая ее.

- Кэтти, - молвил он, уронив голову в изгиб ее шеи. Она вся дрожала, обхватив его бедра ногами, и поднялась к нему на встречу, требуя, чтобы он перестал мучить их обоих. У него так сильно колотилось сердце, что готово было взорваться. Джек был так напряжен, что сам мог взорваться в любую секунду. - Боже…

Кейт не могла больше вынести этой пытки. Он терзал ее, он затеял такую изысканно-опасную игру, что плавились все внутренности. Она трепетала под ним, требуя действий, требуя прекратить эту пытку. Каждый раз, когда он так мучительно медленно проникал в нее, ей казалось, что она так же медленно умирает и слепнет. Это было так же прекрасно, как и невыносимо.

- Джек, пожалуйста, - пробормотала Кейт, едва дыша.

Она обхватила его шею руками, повернула к себе его голову и прижалась к его губам таким страстным поцелуем, что Джек потерял остатки контроля и себя. Он зарычал, обнял ее и позабыл обо всем на свете, кроме богини, лежащей в его руках.

Он стал входить в нее все более стремительно и напористо, вбирая в себя ее стоны, ее жар. Он хотел растянуть этот миг навечно, но и с колотящимся сердцем ждал освобождения.

Больше всего ей нравилось, когда соприкасались их животы, как терлись волоски его тела о ее кожу. Это возбуждало сильнее любой откровенной ласки. Она двигалась с ним в уже знакомом ритме, ощущая нарастающее напряжение и удовольствие, которое становилось просто нестерпимым.

Его недавняя пытка обострила все ее чувства. Его проникновения приносили ей только пронзительное наслаждение, которое охватило ее с еще большей силой. На этот раз соприкасались их души, и Кейт увидела его раненое сердце. Она коснулась его души и смогла прогнать оттуда часть живущей там боли. Кейт видела это по его потемневшим глазам. Она чувствовала это в каждом его поцелуе, в каждом головокружительном вторжении. И в какой-то нескончаемо-долгий момент она замерла, а потом дернулась от сокрушительной дрожи, которая пронзила ее от макушки до кончиков пальцев на ногах. Он припал к ее губам, забрав себе протяжный стон блаженства, содрогнулся сам, и упал на нее.

Кейт обняла его за плечи и спрятала лицо на его плече, чувствуя на своей груди биение его сердце, которое теперь всецело принадлежало ей. Она смогла освободить часть его души, которая долгие годы была погребена под толстым, беспросветным слоем вины и отчаяния. Он заслуживал этого освобождения больше всего на свете, и Кейт была безмерно счастлива, что смогла сделать это для него.

Он знал, как она любит чувствовать на себе его тяжесть, поэтому чуть дольше оставался на ней, но, когда она затихла, Джек осторожно вышел из нее, и лег рядом. Он посмотрел ей в глаза и обнаружил, что улыбается ей. Она никогда не поймет, как дорогая ему, как бесценна его сердцу.

Она выслушала его, она просила его поверить в то, что он не убийца. Может быть, она была права. Если он хотел шагать с ней в будущее, он должен был оставить в прошлом свою боль и чувство вины. И пусть они никогда не покинут его, он должен научиться жить для Кейт, ради нее и ради их будущего. Ради детей, которые у них появятся.

Джек вдруг вздрогнул от этой мысли. Никогда он не думал о детях, он вообще не представлял, что у него когда-нибудь может появиться ребенок, но сейчас всем сердцем желал, чтобы именно Кейт родила ему детей. Кучу маленьких малюток таких же прелестных, как и их мать.

Он уже трижды любил ее и в любой из этих раз мог заронить в ней жизнь. Их свадьба была не за горами, поэтому хотя бы ради чести Кейт он должен был воздержаться от любовных ласк до свадьбы. Он хотел, чтобы у нее все было по установленным правилам. Он не мог уронить ее достоинство особенно после того, что она сделала для него.

- Я не слишком утомил тебя, милая? - прошептал он, заправив шелковистую прядь за милое ушко. - Уже достаточно поздно и ты должна немного поспать.

- Как я могу спать, когда ты рядом со мной?

Нежность ее голоса покорила его без остатка.

- Ты будешь спать, а я буду охранять твой сон.

Кейт зевнула, чувствуя блаженство и счастье.

- Первый раз в жизни в моей постели ночует мужчина.

Джек ощутил радость и гордость от того, что был этим самым мужчиной. Он прижал ее к себе, она положила голову ему на плечо и закрыла глаза.

- Поспи, любовь моя. - Он поцеловал ее в макушку и тоже закрыл глаза. - Я буду рядом, чтобы никто больше не полез в нашу постель.

Она заснула с улыбкой на губах и проспала так до самого утра, когда вдруг услышала звуки шагов. Пробудившись, она увидела, как одетый Джек присел на кровати и, наклонившись, быстро поцеловал ее в губы.

- Не нужно вставать, - прошептал он. - Спи, а я должен идти.

Она так не хотела отпускать его. Приподнявшись на локте, Кейт погладила его смуглую щеку.

- Когда я снова увижу тебя?

Едва услышав ее хриплый ото сна голос, Джек задрожал от желания снова забраться к ней под одеяло, но уже принял решение.

- Сегодня утром я приглашу тебя на пикник, и ты должна непременно согласиться.

Она улыбнулась ему так лучисто, что перехватило дыхание.

- Я уже согласна, любовь моя.

- Тогда отдыхай. Я не хочу брать на пикник вялую и уставшую невесту.

Он глухо рассмеялся, когда она шутливо ткнула его в бок.

- Бессовестный, и это говоришь мне ты?

- Признаю, что был не прав. - Он наклонился и снова прижался к ее губам, на этот раз нежным, успокаивающим поцелуем. Оторвавшись от нее, он заговорил серьезным голосом, заглянув ей в глаза. - Кэтти, как бы мне не было тяжело говорить об этом, но я хочу подождать до нашей брачной ночи, когда снова смогу любить тебя. Ты понимаешь меня?

Она смотрела на него с такой доверчивостью и готовностью подчиниться ему, что у него сдавило горло. Она не должна была быть такой щедрой и всепонимающей, но он любил ее, прежде всего за это. За ее доброту и умение сопереживать. За ее искренность и отзывчивость. За то, что она Кейт, именно та женщина, которая нужна его сердцу и душе.

Улыбнувшись, она поцеловала его и тихо молвила:

- Я люблю тебя.

И эти слова должны были подпитывать его до их свадьбы, понял Джек.