После прогулки они сидели в гостиной Клифтона и пили чай, когда вошел дворецкий и вручил дяде запечатанное письмо.

- От кого оно? - удивленно спросила Кейт.

Распечатав послание, Бернард прошелся по содержанию быстрым взглядом и его лицо просияло.

- Это от Габби. Он пишет, что будет здесь через пару дней. Наш мальчик приезжает к нам на летние каникулы.

- Какая замечательная новость! - обрадовалась тетя, глядя на мужа. - Как раз отличный повод устроить семейный ужин и отметить помолвку Кейт.

- Пригласим только самых близких…

- А как же Ромней?

Вопрос задала слегка бледная Тори, которая сидела поодаль от всех. На минуту ее родные забыли, какое горе постигло их соседей. Какое горе постигло ее саму.

Тетя виновато повернулась к ней.

- Я собираюсь завтра навестить Айрис. Дорогая, ты поедешь со мной?

Поедет ли она туда, где хоть немного чувствовала связь с Себастьяном?

- Конечно, - тихо молвила Тори, сжав дрожащие пальцы, чтобы этого никто не заметил.

Но от пристального взгляда Джека не укрылось это. Он начинал тревожиться за Тори. Она была милой девушкой и нравилась ему, и было нечестно радоваться, когда она потеряла смысл жизни. Он вдруг почувствовал себя виноватым перед ней. Он хотел поговорить с ней, когда выходил из гостиной, но она опередила его. В ее глазах была такая мудрость, боль и понимание, что у Джека сжалось сердце.

- Спасибо вам, - сказала она тихо.

- За что, милая? - спросил Джек, впервые понимая значения того, как необходимо иметь рядом человека, который мог бы обнять тебя в столь непростой для тебя момент.

- За то, что вы появились у Кейт.

Он медленно покачал головой и улыбнулся.

- Ты ошибаешься, милая, потому что это Кейт появилась у меня.

Она тепло улыбнулась ему.

- Думаю, повезло вам обоим.

И ему вдруг захотелось успокоить ее, хотя бы тем, что он знал.

- Вчера дядя получил письмо от графа. Тот сообщал хорошие новости: им удалось найти человека, который видел Себастьяна после боя.

И к своей неожиданной радости он стал свидетелем того, как в бездонных глазах Тори засветилась безумная, почти отчаянная надежда.

Через два дня, спускаясь по лестнице, чтобы пойти с Джеком на очередную прогулку, Кейт застыла, увидев в дверях высокого, светловолосого и сероглазого молодого человека. Он снял шляпу, раскинул руки в стороны и спросил до боли знакомым голосом:

- Ну, сестренка, не хочешь обнять своего брата?

Очнувшись, она бросилась к нему и оказалась в его крепких объятиях.

- Господи, братишка, как ты вырос! - проговорила она, отстранившись и взглянув на него. - Признайся, ты уже разбил не одно женское сердце.

- Ты же знаешь, что изучать женские сердца не так увлекательно, как языки.

Перед ней действительно стоял ее брат, парнишка, который с детства обожал иностранные языки и изучал все, какие только мог постичь.

- И каким языком ты овладел в совершенстве на этот раз? Какой язык практикуют в Итоне?

- Ты же знаешь, что кроме латыни и греческого они ни на что не способны. Для более глубоких знаний мне нужно поступить в Кембридж в следующем году.

- Уверена они с радостью примут нашего таланта.

Услышав голоса, к ним вышли Тори и Алекс. И увидев брата, бросились к нему. Обнимая сестер, он говорил им, какие подарки привез из столицы, а Кейт не могла налюбоваться на красавца, в которого превратился ее младший брат.

Но внезапно он замер, взглянув на совершенно незнакомого мужчину, который вышел из гостиной вслед за девушками. Отпустив сестер, он шагнул вперед, словно бы защищая их, и грозно посмотрел на чужака.

- Вы кто такой?

Джек понял, кто это не только потому, что он был очень похож на Тори, но и потому, что они ждали его приезда. Подходя к нему, он протянул руку.

- Виконт Стоунхоп к вашим услугам, милорд, - проговорил он, глядя на парнишку, который в детстве обещал Кейт отомстить за ее страдания ее бывшим женихам. - Я жених Кейт.

У Габби расширились глаза. В полном изумлении он повернулся к Кейт.

- Ж-жених? Это правда, Кейт?

Она подошла к Джеку и кивнула.

- Да, милый, - сказала она спокойно. - Джек мой жених, и мы поженимся меньше чем через месяц.

Однако слова сестры не возымели никакого эффекта. Габби упер в “жениха” свирепый взгляд.

- Позвольте узнать, милорд, как вам удалось добиться руки Кейт?

- Габби! - воскликнула Кейт, но ее остановил сам Джек.

- Все хорошо, милая. Твой брат желает знать правду. И он имеет полное право это делать.

- Вы чертовски правы, сэр. Не знаю, как вам удалось одурачить дядю с тетей и тем более Кейт, но вам меня не перехитрить.

- Габби, ты ведешь себя возмутительно, - сказала Кейт, встав чуть впереди Джека так, словно бы загородила его от брата. - Он не дурачил и не обманывал никого.

- Да, Габби, - заговорила Тори, встав рядом с сестрой. Напротив Джека. За ней последовала робкая Алекс, которая практически никогда не принимала чужаков. - Джек любит Кейт, - сказала Тори. - И он никогда не обидит ее.

- Да, - раздался голос дяди, который тоже вышел из гостиной. - Мальчик мой, как ты мог подумать, что я так просто отдам нашу Кейт?

- Дядя!

Габби бросился к дяде и обнял вместе с ним и тетю, которая вышла встречать племянника.

Теплая встреча не остудила Габби. Он продолжал недоверчиво посматривать на Джека и, в конце концов позвал его на прогулку, чтобы поговорить без свидетелей. Это вызвало уважение Джека. И страх Кейт, которая боялась, что два горячо любимых ею человека могли поссориться. Но к ее изумлению после прогулки они стали просто не разлей вода. И как бы долго она ни пытала Джека, он так и не признался ей, о чем же говорил с Габби.

Предсвадебная лихорадка охватила весь Клифтон, но Кейт волновало не это. Джек рассказал ей о том, что хочет поехать к родителям, чтобы поговорить с ними. Она была тронута его желанием по всем правилам ввести ее в свою семью, но понимала, как тяжело ему будет встретиться с родными. Кейт не представляла, как будет общаться с будущими свекром и свекровью, которые превратили жизнь Джека в ад вместо того, чтобы поддержать его в трудный для него час. На сердце было тревожно, она не хотела, чтобы он уезжал, и однажды он обнял ее и сказал:

- Ты думаешь, что это очень похоже на историю Арчера и Миранды?

Кейт удивленно посмотрела на него, понимая, что он прав. И это еще больше усилило ее волнение. Его родители имели права знать о его намерениях, но ей было страшно от того, как они воспримут новость о его женитьбе на ней, старой деве, потерявшей в прошлом свою репутацию из-за жестоких игр двух никчемных мужчин.

- Может… - неуверенно начала она, но он поцелуем заглушил ее слова.

- Все будет хорошо, любовь моя, - прошептал он, заглянув ей в глаза. - Наша история не такая как у Арчера и Миранды. У нашей истории другое продолжение.

Всякий раз он пытался успокоить её, но тревога с каждым днем все больше нарастала.

Они решили обвенчаться в местной церкви, где проходило оглашение. Оставалось всего неделя до венчания, который должен был проводить викарий Гордон Хауэл, когда Кейт, Джек, Габби, Тори и Алекс сидели в гостиной.

Месяц пролетел так незаметно, что никто этого не успел заметить. Сегодня Джек должен был уехать к родителям для предстоящего разговора. От волнения Кейт места себя не находила, и не представляла, как отпустит его, но понимала, что это нужно сделать. Ради их будущего. Ради него самого.

Они пили чай, когда вдруг раздался громкий стук в дверь. Тори поднялась, отложив чашку.

- Я открою, - сказала она, а потом вышла из гостиной.

Кейт не представляла, кто мог пожаловать к ним так нежданно. Она хмуро посмотрела на закрывшуюся за Тори дверь, думая об этом и не расслышала слов Алекс, которая с улыбкой посмотрела на нее.

- Кейт, ты разве сама не говорила и не раз, что нельзя хмуриться? От этого появляются морщинки.

- Я обожаю каждую морщинку моей феи, - произнес Джек, сидя рядом с ней.

Наконец Кейт пришла в себя и сердито посмотрела на него. Она терпеть не могла, когда он называл ее так, тем более при других.

- Я, кажется, неоднократно просила тебя не называть меня так, но смотрю, тебя стала подводить память. Видимо это отголоски твоего уже преклонного возраста. Я должна проявить сочувствие, дорогой?

- Кейт, - удивился Габби, глядя то на улыбающегося Джека, то на недовольную старшую сестру, которую никогда уже не надеялся увидеть влюбленной. - Как ты разговариваешь со своими будущим мужем и моим без пяти минут зятем? Где твое уважение к нему?

- О, я уважаю его, безмерно, и это чувство непременно вернется ко мне, если мой дорогой суженый соизволит пойти и проверить, куда так надолго пропала Тори, и почему я до сих пор не вижу того, кто так настойчиво стучался в нашу дверь.

Джек медленно встал.

- Я услышал просьбу моей милой Кейт и спешу ее выполнить. - Он направился к двери, но у порога остановился и взглянул на нее через плечо. - Но никто не сможет переубедить меня в том, что ты не фея.

Когда же он выходил, то услышал слова своей невесты:

- Алекс, подай, пожалуйста, подушку, что лежит возле тебя. Кажется, я давно не показывала Габби летающих подушек. Уверена, кое-кто тоже захочет это увидеть.

Улыбнувшись, Джек закрыл дверь и повернулся в сторону большого холла. И замер, увидев необычную картину. Тори стояла у порога, а напротив нее возвышался довольно высокий, темноволосый мужчина с непривычно сильным для англичанина загаром, и пристально смотрел на нее, не замечая ничего вокруг. Джек медленно шагнул к ним, испытывая странное волнение.

- Кто к нам пришел, милая? - осторожно спросил он, и вдруг увидел, что Тори бледна как полотно.

В ту же секунду, едва слова сорвались с губ, незнакомец резко поднял голову, и его холодные зеленые глаза подобно острой шпаге впились в Джека. Сам Джек замер на месте, изумившись силе взгляда, в котором было столько ненависти, гнева и бешенства, что он даже непроизвольно вздрогнул.

- Ты… ты тоже его видишь? - глухо вымолвила Тори, по-прежнему глядя на высокого мужчину.

И неожиданно дом сотряс рык незнакомца.

- Кто он такой, черт бы его побрал?!

Джек не представлял, кто этот человек, не знал, откуда он явился, но то, что он был хорошо знаком Тори, в этом не было сомнений. И то, что незнакомец просто жаждал убить его, сжимая руки в кулаки, тоже не вызывало сомнений. Однако Джек не успел ответить, потому что на звуки голосов к нам вышла Кейт.

- Кто к нам пришел, Тори? Кто… - Она изумленно застыла возле Джека, потрясенно уставившись на незнакомца. - Боже мой!

За ее спиной появились Алекс, а потом и Габриел. Джек уже с большим беспокойством смотрел на то, как замерли и эти двое.

- О Господи! - прошептала Алекс, округлив глаза и поправляя очки так, словно вдруг стала плохо видеть.

Джек ощутил раздражение и острую потребность узнать, что же все-таки тут происходит, и кто, в конце концов, нарушил их покой. Он готов был спросить об этом у Кейт, но она опередила его, выдохнув одно единственное слово, вернее имя, которое все расставило по своим местам.

- Себастьян?

- Кейт… ты тоже его видишь? - снова раздался тихий, потрясенный голос Тори, которая не могла поверить своим глазам, глядя на до боли родного человека.

- Да, - ответила Кейт, немного придя в себя. - Невероятно! Себастьян, это на самом деле ты?

- Да! - гневным голосом прорычал он, от чего Тори вздрогнула так, словно ее ударили. - Кто это такой?!

Однако вся потрясенная семья не придала значения гневу Себастьяна, кроме Джека, на которого и был направлен этот гнев.

Кейт сделала шаг вперед, переведя обеспокоенный взгляд на Тори, потом на Себастьяна.

- Боже правый, - проговорила она. - Ты живой! Какое счастье! Мы все думали…

- Черт побери! - с еще большим гневом, почти слепящей яростью прервал ее Себастьян. - Кто-нибудь из вас скажет, кто к черту это такой?

Тори не понимала, о чем он говорит. Она почти не разбирала слов, дрожа только от звука его глубокого, такого знакомого голоса. Она не представляла, что может испытать такую боль, но едва увидев его у порога, Тори вдруг поняла, что не выдержит такого испытания.

Долгий месяц она готовила себя к мысли о том, что больше никогда не увидит его, никогда не прикоснется, не почувствует силу его объятий. Она потеряла его, но не свои чувства к нему. Она не видела улыбок родных, не могла смеяться, шутить и танцевать. У нее в груди что-то умерло, но вместе с тем, еще что-то обострилось.

Память. Память стала ей спутником, смыслом и утешением. Она спала и пробуждалась с памятью о нем. Она завтракала и гуляла в саду с памятью. Она дышала с ним. Она жила только с памятью. Жизнь могла кончиться в любую минуту. Для Тори в каком-то смысле она закончилась. Но память осталась. Горькая, сладкая, трепетная, болезненная память.

Она почти смирилась с этим, почти уговорила себя жить дальше, но тут ей явился призрак Себы. Боль такой силы пронзила ее, что ей стало трудно дышать, трудно двигаться. Сердце почти разрывалось на части. Она решила, что к ней явился призрак Себы, чтобы наказать ее за все ее грехи, за все те глупости, которые она совершила в прошлом. За то, что она сама отправила его на смерть. Тори понимала, что заслужила любое наказание, но не представляла, что будет так сложно, почты невыносимо.

И вот ее родные говорят, что он не призрак, а живой из плоти и крови. Ее вдруг с невероятной силой затопила такая жгучая волна радости, трепета, муки и отчаяния, что стала кружиться голова. Тори подумала, что вот-вот упадет. Ей хотелось броситься к нему, обнять, почувствовать его тепло, что он действительно живой, что он рядом и никогда больше не покинет ее, но она не смогла сделать и шагу. Глаза защипало, а горло сдавил болезненный комок.

Никем не остановленный, Себастьян вошел в дом и направился к Джеку, а, дойдя до него, встал напротив и вперил в него яростно-испепеляющий взгляд.

- Если ты сейчас же не ответишь на мой вопрос, я размажу тебя по стене! - Его руки непроизвольно сжались в кулаки. - Кто ты такой и по какому праву называешь Вики “милой”?

Внезапно Джек с кристальной ясностью все понял. Облегчение, которое он испытал при этом, заставило его спокойно улыбнуться Себастьяну.

- Я жених Кейт, - наконец ответил он, пристально следя за реакцией Себастьяна.

- Жених… Кто? - выдохнул взбешенный Себастьян, продолжая смотреть на Джека.

Когда же до него сквозь пелену ярости дошло сказанное, все вмиг изменилось. Его глаза потухли, плечи опустились. Он так тяжело вздохнул, словно из него выходила душа. Разжав руки, он опустил голову, сделал шаг назад, а потом вылетел из дома с такой скоростью, будто за ним гнался сам дьявол. После того, как он ушел, в доме воцарилась пугающая тишина, которую все же нарушил Габби.

- Мне показалось, или он хотел убить тебя, Джек? - спросил он, взглянув на Джека.

- Как ему удалось выжить? - скорее себе задала вопрос Алекс.

- Я все еще не могу в это поверить, - сказала Кейт, повернувшись к Джеку. - Почему нам никто не сказал, что он нашелся и вернулся домой?

- Почему он ополчился против тебя, Джек? - не унимался Габби.

Ни на один вопрос Джек не успел ответить. Он увидел, как дрожащее тело Тори медленно оседает на пол и бросился к ней.

- Тори! - воскликнула Кейт, кинувшись к сестре, но Тори никого не расслышала.

Она была в глубоком, спасительном обмороке.

***

Кейт так и не смогла побыть хоть немного наедине с Джеком в виду сложившихся обстоятельств. Появление Себастьяна потрясло их всех, но это не шло ни в какое сравнение с тем шоком, который пережила бедная Тори. Она видимо уже смирилась с мыслью о том, что потеряла Себастьяна, и вдруг обнаружила, что он жив, да еще стоит у их порога и рычит на Джека. Кейт лишь успела обнять его на прощание и сказать о том, как сильно любит его.

- Я скоро вернусь, Кэтти, - прошептал он в ответ, обняв ее и крепко поцеловав на прощание. - Жди меня, и когда я вернусь, ты навсегда станешь моей.

Кейт пыталась запомнить его слова и постоянно прокручивала их в голове, стараясь верить в самое лучшее, но страх и дурное предчувствие не покидали ее.

Ей удалось немного отвлечься и отложить в сторону свои опасения, когда поднялась к Тори после отъезда Джека. Тори так и не очнулась после ухода Себастьяна, и теперь они пыталась привести ее в чувства. Алекс принесла нюхательную соль и, видимо, это помогло, потому что, поморщившись и застонав, Тори пробудилась. Затуманенным взором она посмотрела на сестер и хрипло спросила:

- Где я? И почему вы так смотрите на меня?

С тяжелым сердцем Кейт погладила сестру по щеке, радуясь, что здоровый цвет постепенно возвращается к ней.

- Тебе стало плохо, и мы принесли тебя в твою комнату. Ты не помнишь, что произошло?

Произошло? Тори нахмурилась. У нее голова болела так сильно, что могла расколоться на части. У нее не болела голова так с тех пор, как явился неприятный вестник военного министра из Лондона с письмом о Себастьяне. И тут Тори застыла, перестав дышать.

Себастьян!

Он явился к ней наяву, самый дорогой сердцу человек, и мучил ее одним своим присутствием, не позволяя дотрагиваться до себя. Впрочем, так было всегда: она тянулась к нему, а он уходил от нее.

Он стоял перед ней у порога Клифтона и смотрел на нее своими блестящими, такими грустными зелеными, как изумруд, глазами, и сердце медленно переворачивалось в груди.

Тори безумно хотелось обнять его, почувствовать его рядом с собой, но ведь это только померещилось ей. Он ведь погиб и никогда больше не вернется к ней. Эта мысль резанула по сердцу, словно острая бритва, и ей стало трудно дышать. Чувство вины снова начинало сводить ее с ума. Вина за то, что именна она послала его на верную гибель.

Она задыхалась. Рядом с ним. И без него. Тори глухо застонала и закрыла глаза. Она готова была искупить свою вину любой ценой, лишь бы он на самом деле вернулся к ней, вернулся домой живым. Если бы он знал, как она сожалела обо всем, если бы знал, как она раскаивалась, если бы только позволил все объяснить…

К горлу поступил комок, глаза сжигали непролитые слезы. Тори отвернулась, скрывая от сестер свою бледность, свою боль, свои страдания.

- Мне… мне явился призрак Себастьяна, - хрипло вымолвила она, желая унять обезумевшее от горя сердце.

Но ее ждало очередное потрясение. Кейт коснулась ее холодной руки и тихо проговорила:

- Это был не призрак. - Когда изумленная Тори резко повернула к ней свое бледное лицо, сестра добавила: - Это был настоящий Себастьян.

- Что? - выдохнула она всем сердце желая поверить в это, и в то же время леденела от страха, что это ей сниться.

- К нам на самом деле приходил Себастьян, - подтвердила слова сестры Алекс. - Мы все его видели, и он был более чем живой.

Тори не смогла произнести ни слова, огорошенная новостью во второй раз.

Он жив? Себастьян жив? Он не погиб? Ее сердце не погибло?

- Тори, милая, - нежно проговорила Кейт, с беспокойством глядя на сестру. - Ты себя хорошо чувствуешь?

И Тори честно ответила:

- Не знаю.

Она на самом деле уже ничего не знала. Тори вдруг почувствовала себя потерянной, одинокой и такой уставшей, что стали закрываться глаза.

Кейт и Алекс медленно встали.

- Тогда тебе лучше полежать и отдохнуть. - Она заботливо укрыла ее одеялом и в последний раз погладила ее по щеке. - Поспи немного. Это поможет тебе.

Тори послушно отвернулась и свернулась калачиком посередине кровати. Ее знобило. Она дрожала с ног до головы и, казалось, этому никогда не будет конца. Она словно попала в водоворот гнетущих, пугающих страданий и никак не могла выбраться оттуда. Вероятно, так ей предстояло прожить остаток жизни.

Через четыре дня, сидя в гостиной и размышляя о том, почему от Джека до сих пор нет вестей, Кейт вздрогнула, когда в комнату вошел дворецкий с невероятно серьезным лицом. Кейт резко повернулась к нему и с пугающей ясностью поняла, что что-то произошло. И это не было связано с Тори или Себастьяном, весть о возвращении которого облетела всю округу.

Тори, казалось, оправилась от потрясения, но вела себя очень тихо, пугливо, шарахалась от малейшего звука и ни разу не захотела покинуть стены Клифтона. Она даже не выходила в сад, словно боясь чего-то. Кого-то. Почти точно так же вел себя Себастьян, прячась у себя дома. Графиня пела от счастья, неприлично радуясь возвращению сына, которого вернули вовсе не муж со старшим сыном. Но это не имело значения. Главное, что он вернулся. Главное, что все обошлось. Теперь Кейт не давали покоя мысли о том, что же будет с Тори.

Отложив перо, которое бесцельно вертела в руках, Кейт взглянула на Уолбега.

- Что такое, Уолбег? - спросила она, ощущая гулкие удары своего сердца.

Кейт переживала за Джека, места себе не находила от неведения. Чтоо происходило с ним. Как он там? Как прошла встреча? Что он решил? Когда, в конце концов, он вернется? К ней!

- К вам посетительница, мисс Кэтрин, - огласил торжественным голосом дворецкий.

Еще больше нахмурившись, Кейт медленно встала.

- Ко мне? Но кто?

- Она просила не называть себя.

Кейт вдруг почувствовала, как по спине поползли мурашки.

- Пригласи ее сюда, пожалуйста, - медленно произнесла она.

- В этом нет необходимости, - раздался с порога холодный женский голос. - Разумно с вашей стороны принять меня, потому что я намерена поговорить с вами в любом случае.

Кейт застыла, увидев, как невысокая, но элегантно одетая женщина лет пятидесяти с высокомерной, чрезвычайно властной походкой вошла в комнату, оглядев все вокруг презрительным, почти брезгливым взглядом. Затем взгляд ее опасно блестевших серо-карих глаз задержался на Кейт, и она стала изучать ее с полным пренебрежением, почти отвращением, словно перед ней был кусок грязи. Кейт стало не по себе, однако пока не было поздно, она легким кивком головы дала Уолбегу понять, что в его услугах более не нуждается. Слуга покорно вышел, и девушка осталась наедине с неожиданной гостьей.

- Кто вы? - наконец спросила Кейт, когда двери закрылись.

- Я графиня Бьюмонт, милочка, - с чувством собственной значимости и превосходства провозгласила женщина, опираясь на богато украшенную драгоценными камнями трость. - Мать виконта Стоунхопа. А вы должно быть… - Она еще раз с нескрываемой неприязнью оглядела Кейт с ног до головы. - Полагаю, вы и есть та самая неудачно блестевшая целых два сезона, и теперь старая дева Кэтрин Хадсон.

Кейт сжалась, словно ей дали пощечину. Мать Джека явилась к ней собственной персоной! И судя по ее словам, эта встреча ничего хорошего не сулила Кейт. Она попыталась сохранить присутствие духа, хотя это давалось ей с великим трудом. Она не представляла, что могло заставить эту особу явиться к ней, но судя по ее злому взгляду, произошло все самое худшее. Видимо Джек разгневал родителей вестью о том, что скоро женится, и это им в высшей степени не понравилось. Кейт стала пристально разглядывать женщину, которая обвинила одного сына в убийстве другого и долгие годы даже не пыталась выяснить, как тот поживает.

- Слава богу, я отговорила мужа и приехала сюда сама, - прервала молчание графиня. - Это оскорбило бы его достоинство.

Кейт резко приподняла подбородок.

- Чем дом моих предков может оскорбить достоинство вашего супруга? - стараясь говорить спокойно, спросила она.

- А вы еще спрашиваете? Да один ваш вид уже оскорбителен!

Кейт сжала пальцы, понимая, что разговор будет не просто трудным. От него будет зависеть ее будущее. Ее жизнь!

- Как вы можете судить об этом, совершенно не зная меня?

- А вы еще и дерзкая, как я погляжу! - Графиня недовольно прищурилась. - Именно такие как вы становятся гибелью наших дорогих мальчиков. Мы растим их для почета и процветания, а вы пытаетесь загубить наши усилия и их судьбы. Но вы просчитались, потому что у него есть родители, которые уберегут его от беды.

Кейт приказывала себя сохранять трезвый рассудок, только не поддаться отчаянию и страху, чего и добивалась графиня. Только не сейчас! Кейт поразила наглость графини. Как она может говорить о Джеке так, словно он дорог ей больше всего на свете? Разве не она выгнала его из собственного дома? Не она способствовала этому, а потом стояла в стороне и спокойно смотрела на то, как рушится жизнь Джека?

- От какой беды нужно его оберегать? - медленно спросила она, глядя в глаза его матери.

Графиня с неприкрытой злостью посмотрела на свою собеседницу.

- Я думаю, вы достаточно взрослая, чтобы понять, о чем я говорю. - Она сделал шаг в сторону Кейт, стукнув по ворсистому ковру своей тростью, и заговорила таким угрожающим голосом, что волосы Кейт невольно встали дыбом. - Я надеюсь, вы отдаете себя отчета в том, что происходит. А происходит катастрофа, которую нужно предотвратить любой ценой. Я не думала, что его легкая интрижка зайдет так далеко. Он вправе резвиться на стороне до тех пор, пока это не затрагивает интересы и честь его семьи. Мне хорошо известно, кто вы такая: скандальная старая дева, которая заперла себя в этом убогом месте. Мой вам совет: продолжайте сидеть здесь и не трогайте моего мальчика, потому что его вы не получите. Будьте уверены!

- По-моему ваш сын вполне взрослый, чтобы самостоятельно принимать решения, касающиеся его жизни, - смело проговорила Кейт, держа тяжелый взгляд графини.

И неожиданно мать Джека рассмеялась с таким триумфом и ликованием, что сердце Кейт похолодело в груди. Ей вдруг стало безумно страшно за себя, за свое будущее. И за Джека. Потому что казалось, графиня знала то, что действительно помогло бы ей добиться своего. И подозрения Кейт оправдались, когда она услышала простой вопрос графини.

- Вы знаете, сколько ему лет?

Вопрос прозвучал как выстрел. И попал Кейт прямо в сердце, от чего ледяной страх охватил ее душу. Она знала, какие нежные у Джека руки. Знала, какие мягкие у него губы. Знала, какой у него низкий рокочущий голос, когда он смеялся. Она знала каждый шрам его души. Знала его мечты и желания. Единственное, чего она не знала о нем, был его возраст. И теперь именно то, что волновало ее всегда, что она упустила из виду, собиралось стать оружием в руках бессердечной женщины, которая с откровенным цинизмом и потрясающей легкостью стремилась разрушить, возможно, единственный шанс сына стать счастливым.

- Для меня не имеет значения его возраст.

Кейт поразилась, с каким холодным спокойствием ей удалось выговорить эти несколько слов. Она еле сдерживала дрожь, которая могла в любой момент поглотить ее.

- Вы говорите так только потому, что не знаете его истинного возраста. А ему всего лишь двадцать пять лет. Двадцать пять! Он на два года моложе вас. Удивлены? - Графиня удовлетворенно скрестила руки на груди, сжимая бледными пальцами свою трость. Она полностью владела ситуацией. - Он вам не говорил, так ведь? Да это и понятно по вашему лицу. - Она медленно, зловеще улыбнулась. - Неужели вы не поняли, что он еще юнец? А вот вы расчетливая, хитрая шлюшка, которая решила прибрать к рукам моего сына. Два раза выходила в свет и оба раза провально и с громкими скандалами. Сначала старались женить на себе женатого мужчину, но его жена, слава богу, вовремя вас остановила. Но этого вам было мало, и на следующий год вы уговорили на побег единственного сына герцога Фолкнера.

Да, у вас богатый послужной список, милочка, вы весьма опытна в таких делах. Мой бедный Джек даже не догадывается о том, что пригрел на душе опасную змею. Вы принялись за моего сына, думая окрутить его, и вам это почти удалось, но он всего лишь развлекался с вами. Он обаятельный молодой человек, и я допускаю мысль, что он мог увлечься вами всерьез, но я надеюсь, что ваш прошлый опыт и почтенный возраст помогут вам понять, что у него вся жизнь еще впереди. Не стоит губить его будущее. Мой муж готов передать в ваше распоряжение пустой чек. - Она опустила руки, открыла шелковый, вышитый жемчугами изящный ридикюль, достала оттуда сложенный лист небольшого пергамента и положила на ближайший стол. - Впишите туда любую сумму, которая удовлетворит и утешит вас после расставания с моим сыном. Вы слишком старая для моего Джека.

Кажется, она сказала все, что хотела, и в комнате повисла такая гнетущая тишина, что у Кейт стала кружиться голова. Она с трудом могла дышать, понимая, что ей не хватает воздуха. Ее сердце с болезненным стуком ударялось о ребра и грозилось разбить хрупкую кость. Разбить ей жизнь, которая разваливалась на части перед ее глазами. На части, которые потом никто не сможет склеить.

“Вы слишком старая”.

Кейт вдруг ощутила себя на самом деле такой старой, что готова была упасть от нехватки сил. Все ее прошлое с омерзительной откровенностью ворвалось в ее настоящее и разнесло в щепки запланированное будущее, не оставив на месте ни кусочка. Никогда она не думала, что все ее сердечные беды и обман, который пришлось пережить много лет назад, именно так воспринималось в обществе. Ей с лихвой вернули стоимость всех ее ошибок, и этого было достаточно, чтобы захотеть умереть. Кейт казалось, что из нее вынули душу, разорвали на миллионы кусочков, а потом швырнули к ее ногам.

- При вашей скверной репутации, вернее при полном ее отсутствии, - продолжила графиня, забивая последние гвозди в гроб, - вы должны понять, что ваш союз с моим сыном будет полным позором для него и его семьи. Он станет посмешищем в глазах общества. Иметь жену старше себя! Это ж уму непостижимо! Его растили не для такой участи.

Прикладывая нечеловеческие усилия, Кейт вонзила ногти в ладони, чтобы очнуться, чтобы дышать, чтобы освободиться от оцепенения и попытаться побороться за себя. За то, что у нее осталось. Она поняла, что не выдерживает. Не может больше позволить этой женщине произнести еще хоть слово. Облизав сухие бледные губы, Кейт хмуро посмотрела на графиню.

- Его растили не для этого? Кто его растил? Вы? Вы хоть раз обняли его, чтобы утешить? Да вы просто эгоистичное, избалованное, высокомерное создание, переполненное мыслями о собственной значимости. Да, может быть вы и графиня, влиятельная особа, но как мать вы ничто! Вы превратили жизнь Джека в ад, даже бровью не пошевелив. Обвинили его в убийстве родного брата, а потом стояли и смотрели, как ваш жестокосердечный муж избивает его еще при неостывшем теле умершего сына, а потом вышвыривает его из собственного дома, как ненужный кусок тряпки. И вы после всего этого хотите убедить меня в том, что волнуетесь за него? Что вам есть дела до его чувств? Да вы кроме себя ни о ком не в состоянии подумать!

- Как вы смеете! - Графиня побагровела от гнева, стукнув тростью. - Вы ничтожная шлюха. Даже если Джек плакался вам в жилетку, это не дает вам права разговаривать со мной подобным тоном. Мой муж сравняет вас с землей за такую дерзость!

- Я не боюсь ни вас, ни вашего мужа! - Вскинув голову, Кейт собрала всю волю в кулак и, подгоняемая мучительной болью, яростью и отчаянием, сказала: - Вы даже не подумали, что разрушаете счастье, которое он обрел с таким трудом. Почему вы не заботились о нем, когда ему было плохо? Где вы были, когда его сводили с ума приступы? Вы хоть раз подумали, как ему тяжело пережить смерть Уилла? Вы сделали хоть что-нибудь, чтобы уменьшить его боль? И после всего этого хотите сказать, что печетесь о судьбе Джека? - Кейт сжала челюсть, борясь с дрожью. Болью. Слезами. Всем миром. - Вы явились в мой дом и оскорбили меня, как только могли. Я не желаю ни секунды дольше видеть вас. Убирайтесь!

Графиня свирепо посмотрела на Кейт.

- Я думала, мы договоримся по-хорошему.

- Вы пришли сюда с войной. Глупо полагать, что вас проводят с миром.

- Значит вот как! - Глаза графини, такие знакомые серо-карие глаза, предупреждающе сверкнули. - Я говорю в последний раз: если вы не оставите моего сына в покое, то горько пожалеете об этом. Я опозорю вас, этот позор ляжет на ваших сестер и их никто в здравом уме не возьмет в жены, а брата вашего вышвырнут из Итона и не возьмут в Кембридж. Его могут арестовать за пьяный дебош, или, к примеру, за изнасилование, и навсегда лишат пэрства. Мой муж позаботиться об этом. Будьте уверены!

Графиня развернулась и с победоносной улыбкой вышла из гостиной. Кейт все стояла и смотрела на закрывающуюся дверь, ощущая пустоту в груди. Пустота захватывала ее со всех сторон. И боль. Сверлящая и убивающая. В ней только что убили часть ее самой. Раздавили и изничтожили ей душу, которую она собрала по кусочкам ради Джека. Ради его любви и счастья.

Она безумно любила его. Она готова была на все ради него, но вдруг почувствовала себя преданной. Казалась, такая незначительная деталь - возраст. Но как легко эту деталь превратили в оружие, которое могло убивать души. Джек не имел права поступать с ней так. Она ведь как-то задала ему прямой вопрос об этом. Он обязан был ответить ей. Он не имел никакого права скрывать от нее такое!

И теперь не только надругались над ее душой и сердцем. Теперь угрожали всей ее семье. Сестрам и брату предстояло расплачиваться за ее ошибки прошлого и настоящего. Всю жизнь. Кейт вдруг захотелось завыть, закричать, зарыдать. Но с ужасом она обнаружила, что ничего этого не может. Она вообще ничего не могла сделать.

В этот момент двери гостиной распахнулись, и внутрь влетели Тори и Алекс. Они ахнули, увидев бледную как полотно старшую сестру.

- Кейт, милая, - позвала ее Тори, у которой сжалось сердце. - Мы стояли за дверью и все слышали. Надеюсь, ты не восприняла всерьез слова этой… этой женщины?

- Да, Кейт, - кивнула Алекс, у которой дрожала нижняя губа. - Она холодная и колючая, как кактус. Такие живут за счет собственного яда. Забудь о ее существовании.

Видя, что Кейт никак не реагирует, Тори шагнула к ней.

- Помни лишь одно: Джек любит тебя. Он твоя половинка, не смотря ни на что. - Тори похолодела, взглянув ей в глаза. Застывавшая фигура Кейт словно являла собой молчаливое смирение ситуацией. И Тори вдруг поняла, что все пропало. - Кейт, - прошептала она, умоляюще глядя на сестру. - Ради Бога, не молчи, прошу тебя. Скажи хоть что-нибудь.

Тори вдруг пожалела, что попросила ей заговорить, потому что, когда услышала шершавый, резкий, холодный голос Кейт, она не узнала в ней родную сестру.

- Уходите! Вы обе, уйдите отсюда! Вон!