Глава 16

В оранжерее было на удивлении тепло и свежо. Повсюду стояли горшки со знакомыми и любимыми цветами, но Алекс смотрела только в одну точку, стоя возле своего привычного рабочего стола. В руке она держала садовые ножницы, которыми собиралась подстричь засохшие листья цветка, название которого совсем позабыла. Она забыла и то, что должна была сделать, когда заметила одинокую бабочку, бьющуюся о стеклянную стену оранжереи, пытаясь попасть внутри.

Алекс поразило упрямство и упорство бабочки, которая стремилась достичь своей цели. Она как завороженная наблюдала за отчаянными попытками маленького существа, чем-то напоминающего её саму. Вот уже две недели, долгих четырнадцать дней она так же отчаянно пыталась вырваться из кокона боли, который окружил её со всех сторон. Но её попытки были такими же тщетными, как и старания бабочки попасть в оранжерею. Такой же невидимый барьер теперь отделял её от остального мира.

В тот день, вернувшись домой, она легла в свою холодную постель и проспала до самого вечера, обессилев настолько, что не смогла спуститься к ужину. Да и как она могла в таком состоянии смотреть в глаза родным? Кейт, Тори и тётя Джулия навестили её и принесли ей поднос с ужином, но Алекс с отвращением смотрела на еду, понимая, что не сможет проглотить ни кусочка. Ей пришлось поступить бесчестно, сказав родным, что видимо, заразилась от Мэри странной формой простуды, заверив, однако, что в этом нет ничего страшного. Она просто должна была немного отлежаться, чтобы восстановить силы. Впервые в жизни ей пришлось солгать родным, но единственным способом избавиться от всяких объяснений, было притвориться больной.

Когда же, немного успокоившись, сёстры и тётя покинули комнату, Алекс снова легла, стараясь не думать о золотистых глазах, которые смотрели на неё с такой нежностью, словно она была для него всем. Пронизывающая боль снова набросилась на неё с такой свирепостью, что она стала задыхаться. В глаза защипало, и слёзы выкатились из-под век. Алекс схватилась за грудь, и глухо застонала, понимая, что ничем не сможет прекратить эту агонию.

Она должна была пройти через это. Как-то найти в себе силы справиться с этим адом. Она могла бы поступить так же, как и восемь лет назад, но сейчас даже это не помогло бы сейчас. Алекс незаметно провалилась в спасительный сон, а когда очнулась вновь, обнаружила, что ничего больше не чувствует. Абсолютно. Внутри что-то умерло, и она больше не ощущала ни вкуса еды, ни тепла, ни холода. И даже запаха своих цветов!

Беспросветный туман окутал её настолько, что она не представляла, куда ей следует двигаться. Впереди её ждала бесконечная дорога, ведущая в никуда.

В минуты оцепенения, когда всё вокруг становилось безразличным, Алекс задавалась вопросом, за что же всё-таки полюбила его. Что заставило её полюбить его так отчаянно и беспредельно? Алекс даже пыталась отравить свои мысли о нём, но у неё ничего не вышла. Он ведь не сделал ради неё ничего. Год назад он бессовестно украл её поцелуй. Через год заставил друга похитить её, чтобы она вылечила его. Он не поделился с ней ни одной своей мыслью, ни одним своим переживанием. Лишь однажды признался, что любит музыку. И приготовил ей чай, хотя возможно никогда прежде не держал в руках чайник.

Так кого она полюбила?

Алекс пыталась понять, что в нём было такого особенного. И тут же понимала, что весь он был особенным. Она любила его ворчание, когда он был чем-то недоволен. Она любила отвечать на его вопросы о фикусах и растениях. Она любила золотистые глаза, которые только у него умели завораживающе светиться и темнеть. Ей понравилось брить его. Ей нравилось ухаживать за ним, держать за руку, когда он нуждался в ней. Она обожала прикосновения его губ, обожала, когда он прижимал её к своей широкой, сильной груди. Обожала видеть его ямочки на щеках, когда он улыбался ей. Одной своей улыбкой он мог заставить её сердце трепетать до безумия.

И он заставил её почувствовать себя такой же особенной!

Этого было достаточно, чтобы она полюбила его. И этого было достаточно, чтобы ей хотелось умереть без него. Как же сильно она заблуждалась, считая, что “любовь - это иллюзия привязанности”. Как она могла быть такой глупой и недалёкой? Она так много чувствовала. Так много испытала теперь.

В какой-то момент Алекс стало казаться, что она сойдёт с ума, но вместо этого наступила блаженное оцепенение.

Цветы и растения больше не интересовали её. Она пыталась заняться ими, но всегда забывала довести дело до конца. С тех пор она не пересадила ни одного цветка, не полила ни одно вечнозелёное растение. Она перестала различать оттенки и цветы, перепутав как-то жёлтые тюльпаны с красными розами.

И тогда она осознала, что ни на что больше не способна. Кроме как стоять вот так, как сейчас, и просто смотреть на бабочку, которая, проживая свои последние минуты, всё же пыталась что-то сделать. Но даже у бабочек терпение было небезграничное. И она улетела, решив не мучить себя пустыми попытками. Может ей стоило так же куда-нибудь уехать? Но куда? И как могла она убежать от себя? Это было бы ещё хуже.

Неожиданно в оранжерею вошла взволнованная Кейт. Увидев сестру, застывшую у рабочего стола, Кейт расправила плечи, стараясь улыбаться как можно непринуждённее, и направилась к Алекс с таким видом, будто её ничего не тревожило.

- Дорогая, ты ещё не закончила? - мягко спросила она, пытаясь быть как можно осторожнее и деликатнее.

После своего возвращения домой Алекс изменилась настолько, что её никто не узнавал. Словно её подменили. Сначала они решили, что она действительно болеет, но когда бледность и застывшее выражение лица так и не прошли, Кейт поняла, что случилось что-то ужасное. Что-то мучило Алекс, и так сильно, что она перестала замечать окружающих и могла встать и пройти мимо, даже не оглянувшись. Однажды Алекс призналась, что Мэри чуть не умерла у неё на руках и что это так сильно потрясла её, что она не могла до сих пор прийти в себя. Но Кейт была уверена, что это простые отговорки.

Алекс лгала, и один Бог знал, почему. Её терзало что-то, она страдала в безмолвии и никому не решалась рассказать об этом. Кейт начинала сходить с ума от беспокойства за неё. Она спорила и ругалась с тётей и Тори, которые отговаривали её от прямого разговора с Алекс.

- Иногда боль запрещает нам говорить об этом, - сказала тогда Тори, обнимая дрожащие плечи Кейт. - Когда я думала, что потеряла Себастьяна, я не представляла, что смогу этим поделиться хоть с кем-нибудь. Это бы меня просто убило. - Вытерев свои и слёзы Кейт, она тихо добавила: - Алекс ещё не готова. Дай ей немного времени…

И Кейт старалась быть терпеливой, опекая и заботясь об Алекс так, как только та это позволяла. Она делала всё возможное, чтобы выглядеть при этом жизнерадостной и весёлой, но силы её были на исходе. Возможно, из-за беременности она так сильно размякла, но Кейт не на шутку стала опасаться за Алекс, которая буквально таяла у неё на глазах.

И сейчас, глядя на осунувшуюся и бледную сестру, Кейт почувствовала, как болезненно сжимается сердце. Сделав глубокий вдох, она спросила ровным голосом:

- Ты ещё долго будешь заниматься своими растениями?

Встрепенувшись, Алекс посмотрела на сестру.

- Мне… Я должна пересадить… нет, срезать засохшие листья этого… этого цветка.

Кейт попыталась улыбнуться шире, стараясь отвлечь её хоть бы разговорами о её любимых подопечных.

- А что это за цветок, дорогая?

Алекс вдруг нахмурилась, опустив взгляд на зелёные листья и белый бутон цветка, затем снова взглянула на сестру и пожала плечами:

- Не… не помню…

Кейт охватила такая паника, что у неё задрожали руки. Проглотив ком в горле, она, наконец, избавилась от болезненной улыбки и сжала руку Алекс.

- Это же твой любимый спатифиллум, - едва слышно молвила она, глядя в пустые, ничего не выражающие глаза сестры. - Боже, Алекс…

- Ах, вот вы где, - раздался голос Тори, которая так вовремя появилась в оранжерее, оборвав едва зародившийся разговор. Увидев бледную Алекс и застывшую Кейт, Тори быстро направилась к ним и положила руки на плечи Кейт, безмолвно уговаривая её взять себя в руки. - Как бы заняты вы ни были, - притворно весёлым голосом произнесла она, - но я вынуждена вас прервать, потому что у меня для вас есть хорошая новость.

В этом доме так давно не было хороших новостей, подумала Алекс, взглянув на невероятно красивую среднюю сестру, которая вот уже целый год была замужем за человеком, которого любила всю свою жизнь. Себастьяну и ей пришлось пройти через немыслимое, чтобы быть вместе. Как и Кейт с Джеком, которые теперь готовились стать родителями.

Как странно, что можно проживать жизнь, совершенно не чувствуя её и не участвуя в ней.

- Что за новость? - удалось спросить Кейт на удивление спокойным голосом, повернувшись к Тори.

Тори снова улыбнулась, так мягко и с таким пониманием, что Кейт чуть не заплакала.

- В деревню приехал друг Себастьяна, и он пригласил его завтра к нам в гости. Надеюсь, ты не возражаешь, Кейт?

- Я? - Кейт, наконец ощутила настоящее удивление, немного успокоившись. - Это ведь дом Габби, он должен принимать решения.

- Он ведь рад любой компании, особенно мужской, - заметила Тори. - Помнишь, как он любил повторять, что все женщины семейства Хадсон доведут его до сумасшествия, потому что ему не с кем обсуждать даже скачки.

- Да, - рассеяно кивнула Кейт, нахмурившись. В последнее время она хмурилась так часто, как не делала этого за последние несколько лет, несмотря на то, что любила повторять, что от этого появляются морщины. - И кто этот неожиданный гость?

- Герцог Пембертон.

- Кажется, я где-то слышала это имя, но не могу вспомнить, где.

- Зачем что-то вспоминать? Он сам нам всё о себе расскажет. Алекс, - Тори быстро повернулась к младшей сестре. - Тебе придётся надеть свой самый лучший наряд, потому что говорят, герцог безумно красив, безумно богат и к тому же не женат.

Безразлично пожав плечами, Алекс положила на стол садовые ножницы и отвернулась от сестёр.

- Простите, но мне нужно… Я должна полить… один цветок…

Ступая бесшумно, она вышла в сад через задние двери и вскоре скрылась за тисовыми деревьями. Кейт застонала и привалилась к столу, положив дрожащую руку себе на лоб.

- Я так больше не могу, - проговорила она хриплым голосом.

- Кейт, - Тори осторожно взяла сестру за руку. - Дай ей ещё немного времени…

- Но сколько ещё! - вскричала Кейт так громко, что разболелось горло. - Пока она не угаснет на наших глазах?

- Мы этого не допустим.

- Тори, - Кейт выпрямилась и с ужасом посмотрела на сестру. - Она не смогла ответить на мой вопрос, что это за цветок. - Жестом руки она указала на глиняный горшочек. - А это ведь её любимый спатифиллум! Тори, она забыла названия своих любимых цветов…

Сказав это, Кейт закрыла лицо руками и горько заплакала. Тори поспешно обняла подрагивающие плечи Кейт и прижалась к ней, чувствуя нарастающее отчаяние. Милая и всегда собранная, неизмеримо добрая Алекс. Она всегда помогала им, когда они в этом нуждались. После того, как Кейт с Джеком уехали из Клифтон-холла, именно Алекс поддержала Тори тогда, когда она больше всего на свете нуждалась в этом.

“Твои переживания заполнили тебя до отказа. У растений такое тоже бывает, когда их корни вырастают, земля начинает давить на них. В такие минуты я их просто пересаживаю, и у них начинается новая жизнь. Они освобождаются от тяжести и давления”.

Тори почувствовала, как слёзы наворачиваются на глазах. Бедная Алекс, видимо она совсем забыла о своих советах, раз даже не помнит названия своих любимых цветов, которые были смыслом её жизни. Возможно потому, что у неё появился другой смысл. Более значимый.

- Алекс страдает, - тихо заговорила она, поглаживая плечи Кейт. - Это видно невооруженным глазом. И такие глубокие чувства нельзя испытывать, расставшись с подругой. Тоску, печаль - да, но не всепоглощающее горе.

Кейт затихла, отстранившись от Тори, и внимательно посмотрела на неё.

- Что это значит?

- Я думаю, она влюбилась.

Кейт была так сильно потрясена, что сначала не смогла даже найти слов, чтобы ответить.

- Влюбилась? - наконец прошептала она. - Но в кого? Когда?

- Не знаю, но подобные чувства всегда вызывает только любовь. Знаю по собственному опыту.

Внезапно Кейт выпрямилась и отошла в сторону.

- Я убью его! - процедила она с таким гневом, что Тори на секунду вздрогнула.

- Ты ведь не знаешь, кто он, - резонно заметила Тори, посерьезнев. - Да и мы не знаем об этом наверняка. Ты не можешь пойти к Алекс и вот так просто потребовать рассказать обо всём. Она совсем замкнётся в себе, или того хуже… снова исчезнет, как восемь лет назад.

- Господи, - в отчаяние простонала Кейт. - Это сведёт меня с ума!

- Ты не сойдешь с ума, - мягко заверила Тори. - Я не позволю этому случиться. Я ведь рядом. К тому же мы должны принять нашего гостя. Знаешь, кто он?

- Герцог Пембертон?

- Он спас жизнь Себастьяну год назад, за что я всегда буду ему благодарна. Мать Себастьяна собирается устроить приём в его честь. Думаю, это немного отвлечёт Алекс и поможет прийти в себя. К тому же, - глаза Тори вдруг хитро заблестели, - Алекс говорила, что в тот день видела его в лавке аптекаря. Думаю, ей будет приятно снова встретиться с ним.

Кейт изумлённо уставилась на Тори.

- Она видела твоего безумно красивого и безумно богатого герцога ещё год назад, а ты мне только сейчас об этом говоришь? Да какая ты мне после всего этого сестра!

- Самая лучшая сестра на свете, верно?

Тори быстро обняла сестру. Кейт грустно вздохнула.

- Что бы я делала без тебя? - тихо прошептала она.

Тори снова улыбнулась, веря в то, что приезд герцога обязательно поможет им всем. Особенно Алекс.

- То же, что и всегда, - пожурила она Кейт, - мучила бы кого-нибудь ещё.

***

Алекс успокаивала себя тем, что побудет в гостиной всего несколько минут и быстро уйдёт. Так что никто даже не заметит этого. Она была уверена, что красивым герцогам нет никакого дела до скучной и немногословной садовнице, которая ничем не могла бы заинтересовать его. Её же в свою очередь не волновал ни один красивый герцог королевства.

Последние два дня она почти ничего не чувствовала, и это было отчасти хорошо. По крайней мере так она могла поддерживать видимость своего существования.

Шагая по коридору, Алекс вскоре вышла к лестничной площадке, отметив необычное оживление внизу. Странно, ведь гостя полагалось ожидать в гостиной, куда приводил бы его строгий дворецкий, но её семья решила поступить иначе, собравшись в холле. Создавалось впечатление, будто они готовятся к прибытию самого принца регента. Однако даже приезд Принни совершенно не интересовало Алекс.

Положив руку на перила, она стала медленно спускаться вниз, коря себя только за то, что поддалась уговорам сестёр и надела этот вызывающе непристойный наряд из нежного шёлка, который слишком откровенно оголял её грудь и плечи. Она нарядилась так, словно собралась идти на приём к самому королю.

Продолжая спускаться, Алекс неожиданно почувствовала, как учащённо начинает биться сердце. Она остановилась на последних ступенях и нахмурилась, не понимая, что с ней происходит. Такого уже давно с ней не происходило. Внутри нарастало какое-то странное волнение. Алекс никак не могла унять биение своего сердце, которое всё усиливалось, словно по мере того, как их гость подъезжал к дому. Не понимая, что все это значит, она вскинула голову, услышав голоса в холле, и поняла, что их гость, наконец, прибыл. И тут же увидела, как высокая фигура входит в их дом.

Мужчина с золотистыми волосами.

Широкими плечами.

Он улыбнулся, и ямочки заиграли у него на щеках.

И внезапно комната поплыла у неё перед глазами. Алекс схватилась за мраморные перила, испугавшись, что вот-вот упадёт. Она смотрела только в одну точку и не могла поверить своим глазам.

Это был Энтони!

Человек, от любви к которому она чуть не погибла. Человек, которого она никогда больше не надеялась увидеть. Особенно у себя в доме.

Оцепенение, сковывающее тело все эти две недели отступило. У Алекс так резко сжалось сердце, что стало почти невозможно дышать. В ушах зазвенело, и неожиданно вся та боль, которую она так старательно спрятала и замуровала за стенами своего сердце, разом нахлынули на неё таким сильным потоком, что чуть не сбили её с ног. Она глухо застонала, с ужасом сознавая, что её могут услышать. Но никто даже не заметил её присутствия, обступив долгожданного гостя.

Прижав дрожащую руку к своей груди, она пыталась уговорить своё сердце не разорваться на части. В глазах потемнело, но она продолжала смотреть на человека, который, возвышаясь над всеми остальными, любезно кивал её родным. На нём был великолепный тёмно-зелёный сюртук, расшитый золотистыми нитками жилет и белоснежная рубашка, оттеняющая его золотистую кожу.

Он выглядел истинный дворянин знатных кровей. Но Боже, он был так красив, так знаком сердцу, что у Алекс запершило в горле. Тоска, которая всё это время как моль медленно, но верно разъедала ей душу, охватила её так внезапно, что Алекс снова глухо застонала. Она не думала, что когда-нибудь увидит его снова, особенно так скоро. У неё закружилась голова, и Алекс подумала, что сейчас упадёт.

Но не это было самое страшное.

Он вдруг остановился на полпути, поднял голову и посмотрел прямо на неё. Через всю толпу. И только тогда Алекс поняла, что готова умереть, потому что мучительный спазм сотряс всё её тело, разрушив все барьеры, которыми она пыталась защитить себя. Его завораживающие золотистые глаза смотрели на неё так пристально, что она перестала дышать. Она застыла, перестав даже мигать. Она не могла сделать ничего, вбирая в себя образ человека, который был смыслом всей её жизни. В какой-то безумный момент она даже была готова подбежать к нему и прижаться к сильной груди, а потом умолять его крепко-крепко обнять себя и согреть от лютого мороза. Ей казалось, что она превратилась в одну большую рану, которая открылась и стала кровоточить. Алекс не могла перестать смотреть на него, страшась того, что если он отведёт от неё свои глаза, она просто умрёт.

Он долго смотрел на неё, но внезапно лицо его медленно помрачнело, взгляд стал стальным, а глаза потемнели. А затем он зашагал к ней, и Алекс поняла, что задыхается.

- Это моя младшая сестра, милорд, - тем временем представлял её молодой виконт Клифтон, отступив в сторону. - Мисс Алекс Элизабет Хадсон.

Но Тони не слушал его, медленно приближаясь к ней. Господи, вот он и пришёл! Дождался того мига, когда снова увидит своего ангела! Как долго он мечтал об этом дне, об этом часе! Он буквально прошёл через очередной длинный круг ада, прежде чем попасть в этот дом. Оказаться в этом холле. У этой лестницы.

Наконец, Тони остановился всего в нескольких шагах от неё. У него так сильно колотилось сердце, что оно готово было лопнуть в любой момент. Тони не позволял себя чувствовать ничего, пока не оказался рядом с ней. Пока весь мир не померк. Пока всё на свете не стало безразличным и неважным. Он заглянул в бесподобные синие глаза и только тогда ощутил, как черная, свирепая боль набросилась на него, сдавливая все внутренности. Он не мог пошевелиться. Оглушительная тоска охватила всё его существо, и ему казалось, что у него плавится душа. Что земля должна была вот-вот уйти из-под ног.

Но он не упал, глядя ей в глаза и ощущая мучительное желание прижать её к себе. Боже, как он сумел прожить целых две недели без неё? Как он мог встречать рассвет, не видя её? Тони был готов послать всех её родных к чёрту, взвалить её на плечо и унести туда, откуда она больше никогда не осмелится сбежать от него. Он хотел запереть её за тысячей дверей и любить до тех пор, пока она не попросит его своим хриплым голосом остановиться. Безумное желание обнять её так сильно захватило его, что задрожали руки. На какую-то долю секунды ему показалось, что и она хотела сделать то же самое. А потом Тони с ужасом понял, что дрожат колени, да так, что впервые в жизни он был готов рухнуть перед женщиной.

На колени.

Она была так бледна, так потрясена, видя его. Несомненно, она не ожидала увидеть его в своём доме. Как он и полагал, она даже не подумала, что он пойдёт за ней. В синих очах таилась невыразимая, беспредельная мука, отражающая его собственные страдания. Тони показалось, что у него что-то треснуло в груди, когда различил её еле заметный стон. Она смотрела на него так, будто медленно умирала. Будто её уход убивал её почти так же, как его.

Тони задыхался, словно воздух, которым он дышал до этого, стал ему совершенно чужим. Она действительно выглядела по-настоящему несчастной. Такого Тони никак не ожидал увидеть. Перед ним стояла совершенно другая Алекс: осунувшаяся, бледная и худая девушка, которая, казалось, в любой момент может упасть в обморок. Она была на себя не похожа. Если бы он не знал, что она из состоятельной семьи, то решил бы, что она морила себя голодом. Боже, что с ней произошло? Что она делала, пока его не было рядом?

Он хотел подойти ещё ближе, так близко, чтобы между ними не было даже воздуха. Она смотрела на него так, словно хотела этого не меньше его. Словно нуждалась в этом гораздо больше, чем он. Боже, он так сильно хотел ей верить! Её поступок причинил боль не только ей! Но это не оправдывало её! Это злило его ещё больше!

Тони сжал руку в кулак, чтобы хоть немного успокоиться. Жгучая боль сменилась приступом ярости. Он был в невероятном гневе на неё! На эту прелестную богиню, стоявшую перед ним в изысканном, восхитительном платье, которое просто до неприличия выставляло напоказ её полную грудь и подчеркивало узкую талию. Он действительно не узнавал ту милую, застенчивую девушку, которая ухаживала за ним, меняла повязки и брила его. Только две вещи напоминали о ней. Круглые очки в золотистой оправе и туго стянутые, безжалостно уложенные волосы. Густые каштановые волосы, которые разметались по его подушке. Которые укутывали их обоих в момент наивысшего слияния.

Он так сильно сжал челюсть, что вздулись вены на шее. Он должен был дышать. Должен был взять себя в руки, иначе натворит что-нибудь ужасное.

В этот момент рядом раздался голос удивительно красивой графини Соулгрейв, которая опасно близко подошла к нему.

- Насколько я знаю, - сказала она, - вы видели нашу Алекс в Лондоне год назад в лавке аптекаря. Вы помните её?

Помнит ли он её? Это было единственное воспоминание, которое приносило свет в его жизнь. Единственное, что давало ему силы жить дальше. Единственное, ради чего он дожил до этого дня.

- Наша… - Он прочистил горло, пытаясь обуздать свои чувства, мешавшие ему говорит. И заметил при этом, как вздрогнула Алекс, услышав его голос. Он пристально смотрел на неё, когда сказал: - Наша встреча была такой мимолётной… - Она вся сжалась, будто боялась его слов. - Но я запомнил нашу встречу. Я помню, как она пришла туда, чтобы купить мазь от болей. Помню, как она уверяла меня, что из Корнуолла… и не хотела, чтобы я сопровождал её до кареты…

Взгляд Алекс стал таким умоляющим, словно ей было невыносимо слышать об этом. Словно просила его замолчать. Тони ожесточился ещё больше. Он хотел вернуть ей каждое воспоминание, которое она вычеркнула из своей жизни. И он хотел вернуть себе воспоминания, которые она украла у него.

- Она говорила, что из Корнуолла? - удивилась Тори, глядя на невероятно бледную Алекс, которая застыла на лестнице и не пыталась даже спуститься с последней ступени. Она хотела подойти к сестре, но Алекс вдруг встрепенулась. Герцог резко отвернулся от неё. И плечи Алекс упали. Она сама отвернулась и, наконец, преодолев последнюю ступеньку, отошла в сторону. - Пойдёмте в гостиную, - предложила озадаченная Тори, взглянув на герцога. - Прошу сюда.

Алекс стояла в сторонке и наблюдала, как он под руку с Тори направляется в гостиную, куда последовали все её родные. Кроме Джека и Кейт, которые незаметно подошли к ней.

- Алекс, милая, тебе нехорошо? - тихо спросила Кейт, встревожено глядя на неё.

- Я… - Удивительно, как она пережила этот сокрушительный момент и не распалась на части. Алекс поражалась тому, что всё ещё жива. Боль, которую она продолжала ощущать, рвала её на части, но это можно было терпеть. Это можно было выносить, как и неожиданное присутствие Тони. Но почему он оказался здесь? - У меня вдруг закружилась голова…

- Это потому, что ты сегодня почти ничего не ела, - быстро вставил Джек, незаметно подмигнув ей, от чего Алекс сжалась ещё больше. Боже, неужели они все поняли, что с ней происходит? Алекс умерла бы на месте от стыда. - Пойдём, дорогая, - мягко сказал Джек, взяв её за руку. - Тебе нужно выпить чаю. Ты согреешься и придёшь в себя.

Алекс вдруг ощутила такую безграничную благодарность к нему, что защипало в глазах. Джек был удивительным человеком, тонко чувствующим окружающих. И всегда старался сделать так, чтобы не ущемлять их чувства. Сейчас ей было жизненно важно скрыться за надёжной спиной от человека, который так внезапно появился в её жизни. И снова перевернул всё вверх дном, хотя лишь недавно Алекс стало казаться, что она сможет жить дальше.

Сидя в уютном кресле, Тони ощущал такое беспокойство, что постоянно ёрзал на месте. Почему её так долго нет? Она ушла? Как бы он ни сердился на Алекс, он не хотел, чтобы она вот так быстро исчезла. И как раз в это время она вошла в гостиную под руку со своим первым зятем. Он застыл, затаив дыхание, пока она не подошла и не опустилась на диван. Самый дальний от него.

- Где вы остановились? - раздался голос молодого виконта Клифтона.

Тони сделал глубокий вдох и повернулся к нему. Графиня Соулгрейв в это время разливала принесённый слугами чай.

- Я снимал небольшой коттедж на окраине деревни. Но как раз сегодня я его сдал и собирался вернуться в столицу, когда мой камердинер сообщил, что к нам приезжал граф Соулгрейв.

Он посмотрел на графа, пытаясь скрыть свои чувства, но он едва уже владел собой, сгорая от желания немедленно утащить Алекс в пустую комнату, где смог бы, наконец, поговорить с ней.

- О, вы не можете так быстро покинуть нас! - воскликнула графиня Соулгрейв, пристально глядя на него такими прелестными серыми глазами, что могла сразить любого мужчину. Но Тони был глух к её чарам. На него действовали только одни глаза, невероятно синие, которые смотрели сейчас на что угодно, но только не на него.

- Почему же? - медленно спросил он, взяв чашку чая с её руки и стараясь дышать ровнее.

- Матушка Себастьяна, графиня Ромней, собирается устроить приём в вашу честь. И семья Себастьяна мечтает поскорее познакомиться с вами. Вы не можете уехать, не повстречавшись с ними. Мы все так благодарны вам за то, что вы сделали!

Тони вдруг застыл, позабыв о том, что ждало его с возвращением в мир, где ему было совсем не место. От которого он отказался два года назад. Он позабыл о том, что такое приёмы, балы, знакомства и чаепития. Всё это было ему чуждым и ненужным. Пока однажды не появилась Алекс, ради которой он теперь готов был нарушить данное некогда обещание.

- Я не сделал ничего… - хотел было сказать он, но графиня тут же оборвала его.

- Неправда, - мягко возразила она, став невероятно серьезной. - Не пытайтесь приуменьшить значимость своего поступка. Не каждый на вашем месте поступил бы так же. В тот день вы спасли жизнь не только моего мужа. - Она осторожно сжала руку своего хмурого супруга, и тихо добавила: - Я лишь надеюсь, что когда-нибудь мне удастся отблагодарить вас за это.

Она с такой любовью и нежность посмотрела на мужа, что Тони поразился этому. Он не верил, что женщины способны испытывать такие глубокие чувства. Но взгляд графини был таким искренним, что невозможно было сомневаться в том, как сильно она любит мужа. Граф в ответ сжал её руку, его глаза сузились, и видимо этого было достаточно, потому что его супруга улыбнулась и снова повернулась к Тони.

Когда-то очень давно, ему казалось, что он тоже любит. И он любил той любовью, которая разрушила всю его жизнь. Он перевел взгляд на Алекс, которая смотрела на свои руки, опустив голову. Впервые в жизни он встретил девушку, в которой не было фальши. Не было притворства и неискренности. Это манило его сильнее всего. Он хотел заглянуть ей в сердце и убедиться, что она настоящая. И в какой-то момент поверил ей. Когда он обнимал её, он знал, что каждое её прикосновение, каждый поцелуй, каждое произнесённое ею слово, правда. Но она так легко отобрала это у него.

Ему стало ужасно неловко получать благодарность за поступок, который он никогда не считал выдающимся.

- Миледи… - снова он попытался заговорить, и снова его прервали.

- Если вы сдали коттедж, где же будете жить до приёма? - Вопрос виконта Клифтона, заданный в лоб, озадачил не только Тони. Не дождавшись ответа, виконт тут же сделал невероятное предложение: - Может, тогда вы будете нашим гостем?

- Какая замечательная идея! - вступил в разговор их дядя, мистер Уинстед, одобрительно хлопнув племянника по плечу. - У нас как раз застоялся небольшой коттедж для неженатых гостей. Будем рады использовать его по назначению.

- Что скажете, милорд? - улыбнулся виконт, загадочно глядя на Тони. - У нас чудесные края, великолепные пляжи и дивный сад, который вы непременно должны увидеть. Нам будет, чем занять вас до приёма.

Всё устроилось как нельзя лучше, подумал Тони, быстро взглянув на застывшую Алекс. Она изо всех сил старалась сделать вид, будто всё происходящее никак не задевает её, но он чувствовал, как она напряжена, как ей больно.

- С удовольствием приму ваше приглашение.

Алекс до предела сжала руки, едва сдерживаясь от того, чтобы не вскочить на ноги и не запротестовать против того, что сейчас происходило. Он не может оставаться в их доме! Не может вот так просто явиться сюда и снова перевернуть её мир вверх дном. Он не имел на это права! Что он задумал? Чего добивался? Она так остро чувствовала его присутствие, что волосы на руках становились дыбом. Сейчас, когда она уже признала себе, что любит его, ей будет просто невозможно находиться в его обществе. Он даже не понимал, чего ей стоило сидеть в одной комнате с ним.

Да, ей было больно видеть его. Она умирала от желания обнять его. Но теперь, мельком взглянув на него, Алекс поняла, что совершенно не знает сидящего перед собой человека. Герцог! Он был ни кем иным, как самым важным пэром королевства. Но даже, несмотря на это, он готовил ей чашку чая. С двумя кубиками сахара.

- Я приходил к вам как-то, - заговорил граф Соулгрейв, внимательно наблюдая за Тони. - Но ваш камердинер, который по чистой случайности оказался дядей подруги нашей Алекс, сказал, что вы уехали в город.

Тони сжал ручку фарфоровой чашки, но больше ничем не выдал своего волнения. Не слова графа взволновали его. А картины того, что последовало после его ухода.

- Да, - наконец ответил он, взглянув на графа. - Я уехал туда по срочному делу, но, к сожалению, заболел и был вынужден остаться там на какое-то время.

- О, Алекс вмиг поставила бы вас на ноги, да, дорогая? - сказала Тори, с улыбкой взглянув то на бледную сестру, то на застывшего гостя, стараясь при этом скрыть своё любопытство. - В последнее время она превратилась в настоящую знахарку, и знает почти все рецепты отваров, способных мгновенно вылечить любого больного. Кстати, недавно, она спасла жизнь своей тяжелобольной подруге. Поэтому я даже не смею сомневаться в её способностях.

У Алекс вдруг закружилась голова. Но, набравшись смелости, она всё же заговорила, впервые с тех пор, как Энтони появился в их доме.

- Ты преувеличиваешь, Тори…

И тут же ощутила на себе обжигающий взгляд Тони, к которому даже не смела повернуться.

- Вы слышали об этом? - заговорила старшая сестра Алекс, графиня Бьюмонт.

Тони был так сильно захвачен хрипловатым голосом Алекс, который прошёлся раскалённым углем по его обнажённым нервам, что не сразу понял вопроса.

- Простите?

- Вы знали, что племянница вашего камердинера тяжело больна? - любезно повторила она.

- Нет, к сожалению, я в это время был в Лондоне.

- А что занесло вас в наши края?

Вопрос был адресован виконтом Клифтоном, невероятно любопытным молодым парнем. Тони сделал глубокий вдох и, стараясь не смотреть на Алекс, спокойно ответил:

- Я должен был встретиться здесь с одной… леди, которая должна была передать мне кое-что…

- Леди? - спросила Тори, нахмурившись. - Какая леди? Может мы её знаем?

Тони был готов к этому вопросу. По сути, он жаждал сказать об этом и посмотреть, наконец, на реакцию Алекс, зная со слов Марка, как она отреагировала в прошлый раз, когда он произнёс одно имя. Может тогда она очнётся от оцепенения и захочет снова содрать с него кожу?

- Оливия Блэкчёрч.

Алекс застыла от его слов. Оливия… Ливи… Ливи! Он говорил про ту самую Ливи, имя которой повторял в бреду? Которая снилась ему? На этот раз она не смогла удержаться и в упор посмотрела на него расширившимися потрясёнными глазами. Она действительно не знала человека, который сидел сейчас перед ней и смотрел теперь на её сестру, прекрасно чувствуя её взгляд.

Услышав это имя, Кейт удивлённо приподняла брови, словно что-то вспомнив.

- Леди Оливия Блэкчёрч? Дочь лорда Блэкчёрча из Линкольншира?

- Да, - кивнул не менее удивлённый Тони, повернувшись к ней. - Вы знали её?

- Нет, я лишь слышала, что она ваша невеста.

Алекс похолодела и приросла к дивану. Боже правый, у него есть невеста? Он обручён??? У неё внутри словно что-то оборвалось. Невыносимая боль пронзила сердце так внезапно, что на глазах навернулись слёзы. Какая же она дурочка!

- Да, она… - начал было Тони, но неожиданно Алекс вскочила на ноги.

Она больше не могла слушать всё это. Она больше не могла находиться в обществе человека, которого любила, и который так безбожно и жестоко обманул её.

- П-простите, - прошептала она и поспешно вышла из комнаты, не обратив внимания на недоумённые взгляды.

Тони чуть было не бросился за ней, но каким-то чудом остался сидеть на месте, даже не смотря на то, что полагалось встать, когда леди покидала комнату. Чёрт побери, он не этого добивался, но его стремление расшевелить Алекс привели его к совершенно нежелательным последствиям. Он не должен был перегибать палку. Как бы зол он ни был на ней, ему следовало действовать осторожнее. Теперь она даже не захочет выслушать его.

Когда вопросительные взгляды повернулись к нему, Тони медленно ответил:

- Она была моей невестой два года назад, но после смерти отца я разорвал с ней помолвку.

- Как жаль, - покачала головой графиня Соулгрейв, глаза которой смотрели на него так внимательно, словно могли заглянуть ему в самую душу. - Вы хотели возобновить с ней отношения?

Тони сжал челюсти, чтобы не выругаться, испытывая ненависть к женщине, которая отравила всю его жизнь. И продолжала это делать снова.

- Нет, - резко ответил он. Слишком резко для бесстрастного человека. - С тех пор я её не видел. Мне нужно было лишь… забрать у неё кое-что. Я никогда не искал с ней встречи… в том смысле, в котором вы подумали. - Он вдруг ощутил в груди пустоту, которая всегда приходила после жгучей ненависти к Ливи. Пустота, которую ему казалось, что уже кое-кто заполнил. Поставив на стол чашку с остывшим чаем, он потер лоб и тихо добавил: - Однако ваша деревня меня пленила. Я с радостью погощу здесь.

Никто при этом не услышал в его голосе и намёка на радость.

- Как славно! - Графиня Соулгрейв мягко улыбнулась ему. - Я рада, что вы так решили. Надеюсь, вам у нас очень понравится.

- Я тоже на это надеюсь, - пробормотал он. - Поверьте мне.

***

Выйдя на крыльцо, Алекс подошла к каменной балюстраде и вцепилась в неё дрожащими руками, пытаясь хоть как-то успокоиться. Она хотела сделать глубокий вдох, но у неё болело в груди. Алекс никак не могла поверить в то, что произошло совсем недавно. Может, это сон? Возможно она спит, и ей снятся кошмары? “Боже, пусть это окажется сном?” - молила она, не представляя, как ей удастся вынести его присутствие.

- Алекс?

Вздрогнув, девушка обернулась и увидела перед собой Марка, который поставил рядом с собой небольшой саквояж.

- М-марк, - прошептала она дрожащим голосом, боясь сейчас с кем-то разговаривать, но была рада, что именно он оказался здесь. Только он мог в чём-то её понять. - Рада вас вдеть…

- И я рад вас видеть, - сказал он с мягкой улыбкой. - Как вы себя чувствуете?

Его вопрос немного удивил Алекс.

- Х-хорошо, - машинально кивнула она.

- Неправда, - тут же покачал он головой, подошёл к ней и быстро вытер какую-то влагу со щеки. - Вы снова лжете. Вы же плачете!

Ужаснувшись, Алекс быстро отвернулась и резко смахнула остатки слёз, даже не подозревая об их существовании. Боже, она почти разваливалась на части!

- Всё хорошо, - попыталась заверить Алекс.

- Ну да, я тоже так подумал, когда увидел вас такую бледную, исхудавшую и плачущую. Вы когда вообще в последний раз ели? Или снова пытались разделать курицу, которая от вас на этот раз убежала?

Невероятно, но Алекс улыбнулась его словам, ощутив горечь и боль.

- С тех пор я больше не видела ни одну курицу… - Она снова повернулась к нему и, замерев, тихо спросила: - Почему он пришел сюда?

Марку было запрещено отвечать на подобные вопросы, но он хотел успокоить, утешить её. И он не хотел лгать ей, поэтому сказал то, что было отчасти правдой:

- Он почти не разговаривает со мной с тех пор, как вы ушли.

Алекс нахмурилась, запрещая себе искать причины, по которым он мог так поступить. Неожиданно она кое-что вспомнила и внимательно посмотрела на Марка.

- Марк, как ваша фамилия?

Он удивленно вскинул брови, но всё же ответил:

- Блэкчёрч.

- А фамилия… этой… Ливи, Оливии, его невесты. Как её фамилия?

- Бывшей невесты, - чуть более резко поправил её Марк.

- Бывшей?

Алекс была по-настоящему удивлена.

- Да, а вы что, не знали? Он разорвал с ней помолвку два года назад.

К своему ужасу она испытала такое облегчение, что задрожали колени. Боже, у него не было невесты, даже когда он поцеловал её год назад!

- Её фамилия, и ваша… - проговорила Алеккс, немного придя в себя.

- Вы уже всё поняли?

- Вы родственники! - ошеломленно прошептала она.

- Этот факт нисколько не радует меня, поверьте. - Взгляд Марка стал жестким, глаза потемнели. - Она моя сводная сестра. Она законная дочь лорда Блэкчёрча, а я его незаконнорожденный сын.

Алекс продолжала изумлённо смотреть на него, не ожидая ничего подобного. И внезапно ощутила жгучее любопытство. Что было весьма удивительно, если учесть что в последнее время она вообще ничего не чувствовала.

- Вы ведь на самом деле не камердинер То… - резко прервав себя, она хрипло добавила: - Его?

- Нет, я его друг. И всегда во всем стараюсь помочь ему.

Алекс не раз убеждалась в этом, восхищаясь его преданностью.

- Вы давно знаете его?

- Почти всю жизнь. Мы жили в одной деревне и выросли вместе. Его отец, покойный герцог Пембертон, владел большим поместьем и был другом моего отца. Герцог был строгим, но невероятно добрым и справедливым человеком. И очень доверчивым.

- Вы знали покойного герцога?

- Да, он часто навещал нас с моим отцом, когда бывал в деревне.

Если герцог был соседом лорда Блэкчёрча, следовательно, и Тони жил недалеко от дома Ливи. И тоже вырос с ней. И должен был любить её, чтобы захотеть жениться на ней. Но так и не женился, хотя её образ преследовал его даже во время лихорадки. Алекс было ужасно больно от этих мыслей. Возможно, она полюбила человека, которого не имела права любить.

- А ваша сестра?..

- О, нет! - резко оборвал её Марк, ругая себя за то, что так много наболтал. И ещё больше расстроил бедную девочку. - Я больше ничего не скажу вам. Это дело Тони, и он сам может вам всё рассказать, если захочет. Я лишь добавлю, что она не стоит даже того, чтобы упоминать её чертово имя!

Злость в его голосе поразила Алекс, ведь речь шла о его сестре и невесте Тони. И почему он так сказал? В этой истории было столько загадок. Вероятно, ей следовало прежде узнать обо всём этом, чтобы решить, что ей делать дальше. И может тогда она, наконец, поймет Тони, поймет, почему он снова вторгся в её жизнь.

- Вы уже знаете, что он согласился погостить у нас?

- Да, дворецкий сообщил мне, куда следует перенести наши вещи. - Марк видел, как тяжело Алекс даётся мысль о внезапном и очередном соседстве с Тони. Но и парень страдал с тех пор, как она ушла. Марк никогда не видел друга таким раздавленным, даже после смерти герцога. И он не мог видеть Алекс такой бледной и осунувшейся. Она ему нравилась, и Марк вдруг понял, что сделает всё возможное, чтобы она и Тони помирились. И чтобы хоть как-то отвлечь её, он нагнулся к ней и произнёс тоном заговорщика: - Если он вдруг попытается снова вас обидеть, вы только дайте мне знать. Дело в том, что недавно в деревне я купил себе дубинку, но сомневаюсь в её прочности. Вы только подумайте, Алекс, у нас будет уникальная возможность опробовать её на живом существе. Это должно быстро привести его в чувства. Думаю, он не станет возражать.

Алекс вдруг испытала такую безграничную благодарность к Марку, что, не сдержавшись, встала на цыпочки и быстро поцеловала его в щеку, прекрасно зная, что он шутит, и никогда не причинит боль Тони.

- Спасибо, Марк, - тихо проговорила она, отступив.

Марк удивленно смотрел на неё.

- Я надеюсь, вы не забыли, что у вас золотое сердце?

Алекс отвернулась от него и пошла к лестнице, ведущей к тропинке, которая приводила на пляж. Она должна была побыть одна, чтобы подумать. У нее было самое обычное сердце, из плоти и крови, которое было вдребезги разбито. И которое продолжало разбиваться.

 

Глава 17

После ухода Алекс, Тони больше не видел её, но он утешал себя мыслью о том, что это продлиться недолго. Она ведь не сможет долго прятаться от него. Да и терпение его было небезграничным. Но его внимание старательно отвлекали её родные. После недолгого чаепития молодой виконт вызвался показать ему своё поместье, рассказав его долгую историю, и в конце привёл его в невероятно большой и невообразимо красивый Клифтонсий сад.

У Тони пропал дар речи, когда перед ним раскинулась такая красота.

- Сад был спроектирован нашим отцом, но всё это великолепие создала наша Алекс, - с гордостью сказал Габриел, удовлетворенно глядя на потрясенного герцога.

Тони не мог оторвать взгляд от искусно выстриженных кустов в форме лесных зверей, которые стояли повсюду; от журчащего небольшого пруда, обложенного белыми круглыми камнями, к которому вели витые дорожки, посыпанные гравием; от сочного газона и ухоженных клумб, на которых росли самые невообразимые цветы от экзотических желтовато-красных глориозий и геликоний, которые он когда-то видел в королевских садах Кью, до царственных роз, разнообразных тюльпанов, фрезий, синих колокольчиков, ярких пионов и много других цветов, которых он никогда прежде не видел. Буйство красок было и тут, и там, и всё это соседствовало рядом в такой гармоничной композиции, что захватывало дух. Весь сад был одним большим чудом, окружённый с одной стороны высокими ивами и яблонями, а с другой - лабиринтом из так же ровно подстриженных тисовых деревьев. Воздух был наполнен насыщенным, благоухающим ароматом. Нужно было жить здесь и обожать этот сад, чтобы создать такое.

- Она… это просто чудо! Ваша сестра настоящая волшебница, - проговорил Тони, глядя на то, что удалось сотворить Алекс - очаровательному ангелу, от прикосновения которой всегда рождалось нечто прекрасное. - И давно она увлекается садоводством? - спросил он, повернувшись к виконту.

- Почти всю свою жизнь. Но по-настоящему она занялась этим восемь лет назад, когда погибли… наши родители… - Голос Габби оборвался, едва он вспомнил тот черный день, который перевернул не только его жизнь. Он не мог ни с кем говорить об этом, это было выше его сил, и, сжав руку в кулак, он попытался подавить все свои чувства. Выпрямив плечи, он взглянул на герцога. - Алекс продолжает любимое дело нашего отца и проводит всё своё время среди своих цветов, вместо того, чтобы заняться чем-нибудь более приятным. И всё же не могу не признать, что у неё настоящий талант.

Тони был согласен с виконтом, ощущая гордость за неё. Гнев и обида отступили в сторону окончательно, и сердце сжалось от щемящей нежности. Но неожиданно он нахмурился, вспомнив её тихие слова. “Растения не обидят и не предадут. И они никогда не причинят боль”. Тони вдруг застыл, начиная осознавать, чего она на самом деле боится. Она боялась боли! И не простого неприятного переживания. О нет, она была не так глупа.

Тони резко повернулся к виконту.

- Когда погибли ваши родители? - осторожно спросил он, стараясь быть как можно деликатнее.

Лицо виконта посуровело, серые глаза потемнели. Он долго смотрел на Тони, но всё же ответил.

- Восемь лет назад.

Тони не мог удержаться о того, чтобы не спросить ещё раз:

- Как это произошло?

Габби ответил снова только потому, что голос герцога прозвучал мягко, и в нем не было праздного любопытства. Он выглядел таким серьезным, словно ему было важно знать это. Несмотря на внутреннюю силу, исходившую от него, в герцоге было что-то такое, что вызывало доверие. Габби знал, что ему можно доверять. Знал так же и то, что он рано или поздно должен был появиться в Клифтон-холле.

- Они… - Габби отвел глаза и тихо сказал: - Они погибли, когда возвращались домой из Лондона. На них напали бандиты с большой дороги, ограбили и перерезали им горла…

Голос виконта сорвался. Почти как у Алекс, которая как-то вспоминала своего отца.

“- Когда вы стали носить очки?

- Давно, почти восемь лет назад…

- Кто научил вас стрелять из лука?

- Отец…”

У Тони учащенно забилось сердце, потому что он начинал кое-что понимать. Глядя на потемневшее лицо виконта, можно было с легкостью увидеть, как он страдает. В его глазах мелькнула почти такая же боль, которая затаилась в синих очках Алекс. Боже, если её семья была на самом деле такой любящей, какой однажды описал Марк, трудно представить, что пережили совсем ещё юные отпрыски, так внезапно потеряв своих родителей! Тони вдруг ужаснулся, представив, через что довелось пройти его ранимому, доброму ангелу.

Он выпрямился, не желая больше мучить виконта расспросами о родителях, ведь эта тема была для него самого полностью закрыта.

- Я искренне сочувствую вашей потере, - тихо проговорил он.

- Благодарю, - медленно кивнул виконт, наконец, полностью взяв себя руки.

- Передайте вашей сестре, что она настоящая волшебница.

Виконт мягко улыбнулся.

- Думаю, ей будет приятно, если вы сами это ей скажете. Только не перестарайтесь, чтобы она не воодушевилась ещё больше. Мне не нравится, что она проводит здесь всё своё время. У неё должны быть живые друзья из плоти и крови, а не из листьев и стеблей.

И впервые за последние две недели Тони улыбнулся уже знакомым словам, ощутив глухую тоску по своему ангелу. Удастся ли ему разгадать её тайны и вернуть ту очаровательную и невероятно страстную девушку, которая прожила с ним десять волшебных дней?

Ему следовало действовать очень осторожно, чтобы никто не насторожился его внезапному интересу к сестре виконта.

***

Тони увидел её только во время ужина. У него учащенно забилось сердце, когда ей сказали, что она должна сидеть прямо напротив него. Алекс со страхом посмотрела на роковой стул, затем на тетю и сестёр, которые приняли это решение, но затем, молча смирившись, медленно села за стол и опустила голову. Тони занял своё место и внимательно посмотрел на неё. Волосы, её густые, благоухающие каштановые волосы были безжалостно стянуты на макушке, скрывая своё великолепие. Круглые тонкие очки были плотно надвинуты на переносицу, свидетельствуя о том, что она чем-то недовольна. На ней было красивое тёмно-синее вечернее платье с наглухо закрытым вырезом. Он вдруг улыбнулся про себя, поняв, что она специально надела наряд, скрывающий её от его жадного взгляда. Неужели она думала, что это могло остановить его?

Он никогда бы не смог забыть очертания и тяжесть её полной груди, увенчанными розовыми сосками. И он хорошо помнил, как она реагировала, когда он касался розовой вершинки своим языком. Желание снова коснуться её, ощутить её тепло, услышать её глухие стоны заставило напрячься всё тело, и у него задрожали руки. Он сжал вилку, чтобы хоть как-то занять руки, и снова посмотрел на неё. Днём, переполненный эмоциями, он не до конца оценил её состояние, но сейчас… Её необычная бледность, затравленный взгляд и запавшие щеки встревожили его ещё сильнее. Почему никто не позаботился о ней и позволил ей довести себя до такого состояния?

“Я так боюсь уйти отсюда!”

“Глупышка, - подумал Тони, ощущая давящую нежность в груди. - Я обязательно найду способ достучаться до твоего сердечка”. Казалось, они поменялись местами, и теперь он должен был сварить “отвары”, чтобы вылечит её.

Остаток дня он провёл с остальными мужчинами этого дома, и кое-что понял за это время. Дядя Алекс был добродушным и веселым мужчиной в уже преклонном возрасте, но очень мудрым и внимательным, и невозможно было отрицать ту любовь, которую он и его милая супруга питали к осиротевшим племянницам и племяннику. Было очевидно, что ради них они способны на всё.

Граф Бьюмонт был вторым сыном в семье, но унаследовал состояние отца после его смерти и смерти старшего брата. У него были необычные цепкие глаза, которые изучали Тони так пристально и внимательно, будто он находился на столе хирурга. Он не задавал ему любопытных вопросов, но это было ещё хуже, потому что стало казаться, будто он видит то, чего не видели остальные.

Брат Алекс вёл себя с ним подозрительно дружелюбно, безоговорочно приняв его в своё общество, и попросил звать себя по имени, что ещё больше насторожило Тони. Иногда виконт смотрел на него так, словно видел его насквозь.

Но самым странным и опасным Тони считал человека, жизнь которого он спас год назад. Граф Соулгрейв, являясь так же вторым сыном в семье, заслуживший свой титул и земли наследственным правом по ходатайству герцога Веллингтона за заслуги перед родиной, был немногословен, лишь изредка вставляя в разговор ничем не примечательные слова. Он не делал ничего необычного, но Тони был уверен, что граф внимательно следит за ним, подмечая именно то, что и могло выдать его истинные мотивы пребывания в этом доме.

Тони отпил немного вина, понимая, что ему будет невероятно сложно обойти такую защиту и добраться до Алекс так, чтобы его за это никто не захотел убить.

Такой странной, но такой сплочённой семьи он никогда прежде не видел. Их привязанность и любовь друг к другу были неоспоримы. Подобные отношения были редки и практически никогда не встречались в высшем обществе. Но Тони был рад, обнаружив необычное единение, потому что Алекс была нужна именно такая семья. Ей была нужна их любовь и забота. Он снова посмотрел на неё, пытаясь скрыть свои чувства, но не смог.

- Алекс, - заговорил Габби, взглянув на поникшую сестру, которая едва притронулась к еде, - сегодня я показал Энтони наш сад, и знаешь, что он сказал?

Резко вскинув голову, Алекс посмотрела на брата, изумившись тому, что тот уже зовёт их гостя по имени! Боже, она пыталась сделать всё возможное, чтобы не замечать его присутствие, не чувствовать его так остро, не смотреть на него и не заговорить с ним! Но каждая отсчитанная минута постепенно рушила её барьеры, обнажая нервы, странным образом оставляя позади горечь. Особенно потому, что её сердце умирало от любви и желания к нему.

- Ч-что? - наконец проговорила она дрожащим голосом.

Габби улыбнулся ей загадочной, но тёплой улыбкой.

- Как и в тот момент, я предлагаю ему сказать об этом. Думаю, тебе будет приятно услышать это от него.

Алекс недоуменно посмотрела на брата, не понимая его странного настроения. Она сделала глубокий вдох, уговаривая себя не смотреть в сторону Тони. Но он сам разрушил все её отчаянные попытки, заговорив своим бархатным, до боли любимым голосом.

- Я считаю, что вы настоящая волшебница, мисс Алекс. Всё, к чему вы прикоснулись, превратилось в маленькое чудо.

У Алекс так больно сжалось сердце, что перехватило дыхание. Потому что в его голосе слышалось восхищение, которого не должно было быть. И которое могло окончательно сломить её.

- Я всегда говорила, что у моей Алекс особенный дар, - вступила в разговор тётя Джулия, с любовью глядя на племянницу. - Её умению обращаться с цветами так заботливо и бережно могут позавидовать даже некоторые родители.

Алекс вся сжалась, мысленно умоляя родных не восхвалять так неприлично её заурядные способности. Это никогда не было предметом разговоров, но сегодня они видимо решили поступить иначе. Алекс чувствовала себя настолько неловко, что готова была встать и уйти отсюда. Но низкий мужской голос снова развеял все её намерения.

- Мисс Алекс, скажите, а как правильно следует ухаживать за фикусами?

Он не имел права! - хотелось кричать ей. Он не имел права говорить о фикусах! Это были самые опасные и самые мучительные для неё воспоминания. Она не могла, не хотела отвечать, но как бы тяжело ей ни было, он и её родные ждали её ответа. У неё просто не было выхода. Тяжело дыша, Алекс повернула к нему голову и посмотрела, наконец, на их гостя. До боли знакомые золотистые глаза, мерцая в свете свечей, смотрели на неё так пристально и с такой нежностью, что сердце стало медленно переворачиваться в груди.

- Вам нравятся фикусы?

Тони возликовал, когда она, наконец, заговорила с ним. Боже, он даже не надеялся, что она снова посмотрит на него! Но она сделала это, и от радости у него закружилась голова.

- С некоторых пор, - проговорил он, придя в себя. - Что вы можете о них рассказать?

Алекс вдруг сжала зубы, по-настоящему разгневавшись на него. Мало того, что он так внезапно явился в Клифтон, так теперь решил заговорить о её любимых растениях! Он пробирался в те запретные места, где она считала, что надёжно защищена от всего. Нахмурившись, она выпрямила спину и немного резко спросила:

- Что вас интересует больше? Откуда родом фикусы? К какому семейству относятся? Или как избавиться от белых наростов с их листьев?

Кейт изумленно посмотрела на Тори и еле слышно проговорила:

- Она вспомнила свои растения!

Не замечая никого, Тони внимательно посмотрел на Алекс.

- Фикусы - вечнозеленые растения семейства тутовых. Это мне уже говорили.

У Алекс пропал дар речи. Она даже не думала, что он помнит об том.

- Да, верно… - прошептала она ошеломлённо.

Тони вдруг испытал настоящую радость, увидев румянец на её щеках. Ему казалось, что она медленно просыпается, и, как и свои любимые растения, желает потянуться к солнцу. Выпрямившись, он подался чуть вперёд, позабыв обо всём на свете, и видя только девушку, которая почти изменила его жизнь.

- Меня интересует вот что, - сказал он, глядя в бесподобно синие глаза, блеск которых не могли скрыть даже линзы её очков. - У меня был один фикус, за которым некоторое время назад хорошо ухаживали, но две недели назад он стал вести себя очень странно. Края листьев стали желтеть и поникли. Я поливал его изо дня в день, но он почти сник. Что я сделал не так?

Алекс вдруг стало так грустно, что она чуть не расплакалась.

- Он погиб от обильного полива. - Почему ей вдруг стало так больно от этой новости? - Фикусы ведь вечнозеленые растения, нуждающиеся в поливе только при высыхании почвы. Чрезмерная влага вызывает гноение и приводит к гибели корней, а затем всего фикуса в целом.

Даже вид её погрустневших глаз не остановил его, когда Тони тихо признался:

- Мне говорили, что они очень устойчивы к трудностям жизни.

Алекс вся сжалась.

- Возможно, вас неверно проинформировали.

- Уверяю, источник был весьма надёжным.

И Алекс не выдержала, разозлившись окончательно.

- Раз вы доверяете своему источнику, может тогда следовало прислушаться к его советам и не доводить до гибели бедное растение?

Тони понимал, что очень рискует, но пока горели глаза Алекс, он готов был сделать всё, чтобы синие очи продолжали блестеть дальше. Даже от гнева.

- Возможно, стоит купить новое растение и забыть про старое?

- Как же тогда вы собираетесь ухаживать за новым, если не смогли позаботиться о старом? - Она дышала тяжело, когда добавила: - В жизни не всё так просто, и не всегда удается так легко скрывать наши грехи.

Тони вдруг показалось, что его ударили в солнечное сплетение. Потому что она в точности повторила его слова, сказанные после убийства отца. Он откинулся на спинку стула, почувствовав, как сердце скручивается от невыносимой боли. Словно его грудь проткнули раскалённым копьём, а затем сбросили с небес на землю. Земля, которая непонятно, почему носила такого грешника. Внезапно, он посмотрел на Алекс и осознал, что она ведь ничего не знает о том, что он сотворил. Если бы она знала, разве позволила бы его окровавленным рукам дотронуться до себя? Боже, на какое-то время он совершенно позабыл, кто он такой и где его истинное место!

За столом воцарилась гробовая тишина. Алекс изумлённо застыла, увидев, как резко побледнел Тони. Словно в него снова кто-то выстрелил, но рану так никто и не увидел. Его завораживающие глаза потемнели и перестали блестеть. Тело напряглось, челюсть сжалась, и он стал походить на того больного, который отказывался пить обезболивающую настойку. Алекс стало не по себе, особенно потому, что именно её слова так разительно изменили его. Боже, что с ним сталось? Что она такого сказала? Он сам завёл речь об их фикусе и чуть не признался, что убил беднягу. Неужели он думал, что она обрадуется, услышав об этом?

Но дело было не в фикусе, поняла Алекс, видя боль, которая сковала всё его сильное большое тело. Как бы она ни была сердита на него, она не намеревалась причинить ему боль. Особенно такую, от которой он побелел как полотно. Ей вдруг отчаянно захотелось подойти и обнять его.

Тори, внимательно следившая за столь необычным разговором, который буквально у всех на глазах оживил Алекс, теперь не могла поверить, что одно непреднамеренно брошенное слово сестры способно было так сильно изменить герцога. Который стал на себя не похож. Стремясь хоть как-то спасти ситуацию, она повернулась к герцогу.

- Милорд, что нового произошло в Лондоне, пока вы были там?

Тони медленно повернул голову к графине, почти ничего не замечая перед собой. На смену боли тут же пришла ослепительная ярость, от которой снова задрожали руки. Так всегда происходило, когда чувство вины сменялось неконтролируемым желанием снести всё вокруг. Боже, он был опасен для общества! Особенно для этого!

Не ведая, что творит, он сжал челюсть и недопустимо резко проговорил:

- В Лондоне нет ничего интересного, за исключением того, что Байрон снова бесится из-за нехватки вдохновения и открыто заявляет, что из всех ныне живущих великими признаёт Наполеона, Браммела и себя. Интересно, что бы он сказал сейчас, когда Наполеон заточён на острове Святой Елены, Браммел сбежал во Францию, чтобы скрыться от кредиторов, а сам Байрон лишился жены, которая предпочла оставить его. Он не нашёл другого выхода, как тоже броситься в бега, распродав своё имение, и теперь скитается по Европе. Может он намеревается найти Браммела? Как считаете, миледи?

Алекс продолжала изумлённо смотреть на него, никогда прежде не видя его таким разгневанным, почти взбешённым. И всё это сотворила с ним она, вдруг ужаснулась Алекс. Впервые она открыто видела его боль, и это поразило её в самое сердце. И подозрения о том, что его мучило что-то глубокое даже, когда его терзала лихорадка, укрепилось с новой силой. Она по-прежнему не знала его, но снова ощутила боль от того, что больно стало ему.

- Неужели… неужели вас заботит жизнь Байрона? - мягко спросила она, не имея возможности коснуться его, как прежде, чтобы успокоить.

Тони медленно повернул к ней голову, чувствуя резкие удары своего сердца.

- Я лишь удивляюсь беспечности людей, которые имея всё, не ценят ничего, - покачал он головой, поражаясь тому, что смог произнести такую длинную речь о событиях, которые его совершенно не интересовали. Он лишь однажды прочитал газету, пока был один, без неё.

Алекс не могла видеть его таким, и не придумала ничего лучше, чем сказать то, что по её мнению могло бы хоть немного успокоить его.

- Знаете, иногда поведение фикусов может быть весьма обманчивым, - сказала она со всей нежностью, которую питала к нему. - Нам может показаться, что они погибают, но это придаёт им силы справляться с новыми трудностями. Возможно, ваш фикус просто затаился, и если вы вернётесь и снова посмотрите на него, сможете убедиться, что вместо засохших листьев рождаются молодые стебельки, доказывая своё упрямое право на существование.

Тони почувствовал, как задыхается. Никогда прежде он не испытывал такой непереносимой потребности прижаться к женщине, но он действительно умирал от желания сжать в объятиях ангела, который сидел прямо напротив и смотрел на него так, что ему захотелось завыть. Она смотрела так, словно хотела протянуть ему приготовленную ею же самой настойку из… кажется листьев ежевики.

Боже, он на самом деле забыл, кем является на самом деле! Ему было не место среди этих людей. И особенно рядом с той, без которой он стал погибать почти как их бедняга фикус. Милая, добрая Алекс. Она не должна была, не имела права утешать убийцу!

Молчание прервал Габби, осторожно заговорив с их гостем, и вскоре былая непринуждённая атмосфера вернулась снова. За исключением хорошего настроения, как у гостя, так и у Алекс.

***

После ужина, удалившись с сёстрами и тётей в гостиную и оставив мужчин наедине с портвейном, Алекс сидела в гостиной, задумчиво глядя на пламя в камине и стараясь понять, какое именно слово заставило Тони побледнеть и испытать невыразимую боль. Ещё утром, проснувшись и машинально одеваясь, она даже не думала, что увидит его, а сейчас понимала, что не только смирилась с его присутствием. Она снова хотела прогнать его боль, но теперь это казалось просто невыполнимой задачей.

Она боялась посмотреть на него после того, что произошло между ними. Боялась, что если он увидит её глаза, то обязательно поймёт все те чувства, которые она питала к нему, и у неё не останется больше возможности защитить себя от него. Но как теперь ей бороться с тем, что было выше её сил?

Сумбурные мысли прервала Кейт, которая взволнованно посмотрела на всех присутствующих.

- У меня для вас есть новость.

Тори и Джулия удивлённо посмотрели на Кейт.

- Нас собрался навестить ещё какой-нибудь загадочный гость? - с улыбкой спросила Тори.

Кейт покачала головой и почему-то медленно покраснела.

- Кажется, скоро я стану мамой.

Алекс хотела бы улыбнуться сестре, которая сдержала своё обещание дождаться её возвращения для объявления этой новости, но не могла из-за тупой боли, которая сжимала ей сердце.

Тори и тётя какое-то время потрясённо смотрели на Кейт, затем очнувшись и вскрикнув, они бросились к ней, и чуть было не задавили её в своих объятиях.

- О Боже, Кейт! - прошептала Тори. - Я так рада за тебя и Джека! Боже, не могу в это поверить!

- Я думала, - всхлипнула Джулия, глаза которой заволокли слёзы, - думала, что никогда не дождусь этого дня.

- О, тётя! - проговорила Кейт срывающимся голосом. - Что за глупости ты говоришь. Конечно, ты дожила бы. Как же иначе? Кто как не ты, поможет мне справляться с маленьким существом?

- Ты будешь замечательной мамой, - сказала Джулия, оторвав племянницу от себя и с любовью глядя на Кейт.

Тори улыбнулась и покачала головой.

- Только не вздумай мучить их так же, как нас. Уж мы с Алекс и Габби этого не допустим этого, правда, Алекс?

Алекс встала и подошла к ним, а потом крепко обняла Кейт, понимая, как сильно любит её. И Тори. И тётю. Так сильно, что защипало в глазах.

- Я так рада, Кейт, - прошептала она глухо. - Если тебе вдруг станет плохо, обязательно дай мне знать. Отныне ты должна беречь себя и ребёнка.

Тори положила руку на руку Алекс, которая лежала на плече Кейт.

- Узнаю нашу Алекс. Тебе дай только повод заняться травами и настоями. Какое счастье, что ты есть у нас!

Алекс считала, что как раз повезло ей, ведь у неё были такие замечательные сёстры. Отстранившись от Кейт, она вдруг почувствовала себя такой уставшей, что задрожали колени. Алекс была уверена, что когда тема материнства Кейт будет закрыто, родные тут же начнут расспрашивать её о странном диалоге с герцогом, о чём она сейчас не смогла бы говорить, даже под страхом быть разоблачённой. Она должна была уйти. Чтобы не натворить ещё больше глупостей, когда к ним присоединяться мужчины. Когда снова появится он.

- Простите, но я очень устала и хотела бы лечь пораньше, - сказала она, отходя от сестёр.

Они ничего не сказали, глядя на Алекс. Тогда развернувшись, она быстро покинула гостиную.

Едва дверь за ней закрылась, как Кейт посмотрела на Тори и тётю.

- Не могу поверить, но она снова заговорила о своих растениях!

- Как думаете, ей понравился герцог? - спросила Джулия, даже не пытаясь скрыть надежду.

- Алекс всегда избегала разговоров с нашими гостями, чтобы вот так просто заговорить с герцогом, - осторожно заметила Тори, пытаясь быть рассудительней.

- Но герцог такой красивый и обаятельный! - улыбнулась тётя. - В него может влюбиться даже монахиня.

“Как и Алекс”, - мрачно подумала Тори, сжав руки.

- И у него был фикус! - напомнила Кейт, наконец, присев. - В первый раз в жизни кто-то ещё кроме самой Алекс говорил о растениях.

Кажется, Кейт была в восторге от этой мысли. Но только не Тори, которая насторожилась ещё больше.

- Будем надеяться, что приезд спасителя моего Себастьяна будет нам только в радость.

Тори хотела поскорее увидеться с мужем, чтобы поговорить с ним. Её не оставляли дурные предчувствия. И подозрения. Особенно после того, как Себа поведал ей о встрече с дядей Мэри в коттедже герцога. Как странно, что он оказался к тому же его камердинером. И как у него оказалась корзина, которую передала сестре лично Тори с новым платьем, до того, как Алекс отдала её Блэкчёрчу?

Едва дождавшись окончания вечера, Тори поднялась в свою комнату и к своей радости обнаружила там Себу. Хмуро сидящего на диване перед камином. И задумчиво глядевшего на языки пламени. У него был такой мрачный вид, что у Тори похолодело в груди. Он был чем-то обеспокоен. Чем-то встревожен.

Она заперла дверь и подошла к нему.

- Мне одной показалось, что они говорили не о фикусах? - тихо спросила она, глядя на застывшего мужа.

Себастьян поднял голову и посмотрел на неё своими мерцающими зелёными глазами. Он медленно взял её за руку, а потом тихо прошептал:

- Нет.

Тори ощутила настоящую панику.

- Боже правый! - выдохнула она, чувствуя, как дрожат руки.

Муж медленно опустил её к себе на колени и мягко обнял.

- Тебе не о чём беспокоится, жизнь моя, я не спущу с него глаз.

Он привлёк её к себе и нежно поцеловал подрагивающие губы жены. Тори растаяла и прильнула к его груди, ощутив знакомое тепло. Но события прошедшего дня никак не выходили у неё из головы, и, отстранив мужа от себя, она снова с беспокойством посмотрела на него.

- Ты думаешь, я смогу спать спокойно, зная?..

- Шшш, - прошептал Себастьян, снова накрыв её губы. Затем подхватил жену на руки и понёс к кровати. - Я обещаю, что всё улажу.

Когда он положил свою драгоценную ношу на кровать и лёг рядом с ней, Тори сверкнула на него своими серыми глазами.

- Помнится, очень давно ты обещал, что научишь меня играть в шахматы.

Он медленно улыбнулся ей одной из тех своих редких улыбок, от которых у неё замирало сердце, и прижался губами к её шее. Сегодня после новости Кейт, Тори вдруг почувствовала грусть. Потому что сама хотела подарить ребёнка Себастьяну. Хотела подарить ему ещё один смысл жизни, хотела порадовать его, но почему-то у них пока ничего не получалось. У неё непроизвольно закрылись глаза, а чувственная нега стала медленно заполнять всё тело. Тори знала, верила в то, что скоро наступит и их время. Обязательно.

- Когда-нибудь, - пробормотал он, расстёгивая пуговицы её наряда и лаская губами нежную кожу, - когда я стану невероятно старым и дряхлым, и не смогу больше двигаться, когда не смогу больше прикасаться к тебе вот так, - он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза, - обещаю тогда научить тебя играть в шахматы.

Тори ощутила ту безграничную любовь к мужу, которая росла и крепла в ней день ото дня. Она крепко обняла его и прижала к себе, проведя пальцем по его смуглой щеке.

- Я люблю тебя, - прошептала она за долю секунды до того, как приникнуть к его губам, растворяясь в нём и надеясь, что Себастьяну не придётся совершить ничего из того, что повлияет на самочувствие герцога.

Она очень надеялась, что им удастся защитить и уберечь Алекс. От чего бы то ни было.

 

Глава 18

Обрезав засохшие листья спатифиллума, Алекс отложила ножницы и взяла чуть влажную салфетку, которой собиралась почистить листья своего любимого растения. Оранжерею освещало мерцание лишь одной свечи, стоявшей на столе. В доме царила умиротворяющая тишина, которая постепенно успокоила её. Теперь можно было не бояться того, что появится кто-то из родных и начнёт задавать вопросы. Алекс не смогла бы ответить на них. Потому что сама уже ни в чём не была уверена.

Она не могла забыть потемневший взгляд Тони. И была почти уверена, что это имеет отношение к его ранению. Там, находясь в коттедже, вдали от всего мира, она не искала ответов, прежде всего стремясь спасти ему жизнь. Затем её захватило нечто другое, но теперь… Теперь всё изменилось. И если раньше ей было всё равно, кто ему сниться, кто тревожит его своим образом, то теперь ей было важно знать, кто такая Ливи. Она жаждала знать правду о нём, о его семье. Она должна была узнать его тайны… И его боль.

Особенно его боль.

Что мучило и терзало его так сильно, что он не смог скрыть этого, даже находясь в обществе стольких людей? Кто стрелял в него, кто причинил ему столько страданий? Алекс умирала от желания узнать правду. Потому что хотела помочь ему. Снова. Она не могла видеть, как он страдает. Даже после всего случившегося. У неё сжалось сердце. Может она окончательно сошла с ума, но не могла поступить иначе.

Вопреки всему.

Но что она могла поделать? У неё не было даже возможности просто обнять его и дать ему понять, что ей небезразлична его боль. Об этом не могло быть и речи. Хоть он и гостил в их доме, жил совсем рядом, теперь прикоснуться к нему было намного труднее. Но если даже это и произойдёт, Алекс боялась того, что, хоть бы раз коснувшись его, она не сможет снова отпустить его. Ни за что на свете.

Проведя по широкому листу влажной салфеткой, Алекс представила, будто поглаживает его широкую, великолепную грудь, ощущает его тепло, его дыхание…

И неожиданно для себя на самом деле ощутила его дыхание, а потом услышала его до боли родной голос:

- Алекс.

Его шёпот заставил Алекс окаменеть. Она перестала даже дышать. Сильные руки скользнули к ней на талию, а потом он медленно притянул её к своей груди и прижался к ней сзади. Тёплое дыхание коснулось её шеи, он опустил голову и со вздохом уткнулся лицом в изгиб её шеи.

Салфетка выпала из дрожащих рук.

Сокрушительная боль, днями упрятанная глубоко и далеко внутри, разом нахлынула на неё, не оставив ни одного барьера, за который можно было уцепиться. Меньше всего на свете Алекс ожидала встретить сейчас его, особенно здесь. Она даже не слышала, как он подошёл. Словно он узнал её мысли, услышал зов её сердца и тут же возник рядом, чтобы успокоить её. Из горла вырвался приглушённый стон, и Алекс поняла, что снова умирает. Закрыв глаза, она прижалась к нему сама, не в силах пошевелиться. Не в силах противиться тому, что было нужно ей больше всего на свете. Она не представляла, что он придёт к ней, а теперь не могла представить себе, что способна отказаться от его объятий. Он прижимал её к себе так, словно не было двухнедельного ада, словно не было пустоты, в которой она жила всё это время. Как она сумела прожить столько дней без него? Как могла дышать, не ощущая его дыхание?

Тепло его тела постепенно стало передаваться ей, и Алекс поняла, что дрожит. Он стоял позади, едва дыша, и почти не шевелясь. Ей казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он обнял её, но затем почувствовала прикосновение его губ к своей коже. И только тогда поняла, что значит настоящая боль, когда острые зубы мучений вцепились ей в сердце, разрывая её на части.

- Алекс, - прошептал Тони, не веря в реальность происходящего.

Он не мог уснуть. Он не мог думать ни о чём, кроме Алекс. Он был болен ею. Только так можно было объяснить мощное притяжение, которое влекло его к ней. И когда она, наконец, оказалась в его объятиях, Тони ужаснулся тому, что смог прожить целых две недели, не видя её. Как это ему удалось? С тех пор, как она оказалась возле него в коттедже, он просыпался только ради неё. Только ради того, чтобы увидеть своего ангела. Совершив самое ужасное преступление, которое можно вообразить, он не рассчитывал получить от жизни хоть что-то хорошее. Но кто-то послал ему Алекс. Кто-то решил поиздеваться над ним.

Или спасти.

Как сделала это она. Ангел, который стоял в его объятиях, не пытаясь даже пошевелиться. Ангел, который стал значить для него гораздо больше, чем он предполагал. Тони не думал, что когда-нибудь снова станет зависим от женщины, но теперь он не представлял, что ему делать, когда рядом не оказывалось Алекс. Очень давно он запретил себе любить снова. Любить хоть кого-то, потому что это разрушало жизнь, это разрушало всё, что окружало его. Оказывается, у любви была вторая личина: черная, мерзкая. Такая любовь обладала губительной силой.

Но то, что творила с ним Алекс, Тони не имел никакой возможности подавить это. А теперь не имел и желания бороться с этим. Это было выше его сил.

Это действительно было похоже на помешательство. Потому что он не мог есть, не мог спать. Он даже не смог поддержать ни один разговор, когда вошёл в гостиную после ужина. Потому что там не оказалось её, и весь смысл вечера потерялся для него. Он ушёл к себе, но не стал заходить в коттедж. Тони бродил по её саду, разглядывая в свете луны чудо, которое создала она. Но былого восхищения уже не ощущал, потому что его демоны вернулись к нему в самый неподходящий для него момент. Боль в сердце была просто невыносимой, особенно потому что рядом не было Алекс, к которой можно было бы прижаться и на время забыть об остальном мире. Забыть свои грехи. Забыть злодеяние, которое никогда не вернёт ему душу, которая давно превратилась в безжизненную пустыню. Рядом с ней тяжесть грехов не была такой невыносимой.

Он возвращался в коттедж, когда увидел тусклый свет в оранжерее. Только один человек мог в такое время пропадать там. И Тони зашагал туда, чувствуя, как колотиться его сердце. И оказался прав, когда остановившись у дверей оранжереи, увидел Алекс, стоящую у небольшого стола, на котором лежали её очки. На ней было всё то же элегантное тёмно-синее платье, волосы так же были стянуты в тугой узел на макушке. Она протирала листья какого-то растения. И делала это так медленно и нежно, словно ласкала листок. У Тони что-то сдавило в груди. Он хотел бы сейчас поменяться с ним местами и оказаться под её целительными пальчиками. Хотел снова почувствовать её нежность, её тепло.

И шагнул к ней.

К его огромному изумлению, она не отстранилась от него. Она даже не произнесла ни слова, разбивая ему сердце своей молчаливой покорностью. Тони думал, что умрёт, если она прогонит его. Но она продолжала стоять в его объятиях, позволяя ему беспрепятственно прикасаться к себе. Он провёл губами по отчаянно трепыхающейся тоненькой жилке, и когда услышал её судорожный тихий стон, почувствовал, как что-то трескается в груди.

Приподняв голову, он стал медленно разворачивать её к себе, желая увидеть её глаза. Наконец, она оказалась перед ним. Так до боли близко. У неё была чуть красная переносица, вероятно от того, что она долго носила очки. Губы были закрыты, но они еле заметно дрожали. Боже, как дорого было для него это лицо! Эти нежные черты, которые преследовали его во сне и наяву!

Но вот глаза… Они были закрыты, причиняя тем самым ещё больше боли. Он должен был увидеть её глаза. Он проделал такой путь не для того, чтобы теперь не иметь возможности видеть её прекрасные синие как сапфир глаза. Прижавшись лбом к её лбу, он положил руку ей на щеку и провел большим пальцем по нежной коже, чувствуя её дрожь. Чувствуя, как дрожит его душа.

- Любимая, посмотри на меня.

Алекс не смогла бы сделать этого при всём своём желании. У неё перехватило горло. Ей было так больно. Она хотела, чтобы он держал её вот так вечно. Она хотела, чтобы он больше никогда не отпускал её. И ничего не говорил.

- Алекс, - взмолился Тони, боясь того, что она не захочет спасти его ещё один раз. У него сжалось всё внутри, когда она еле заметно покачала головой. - Милая, открой глаза. Прошу…

Он провёл пальцем по бледной щеке, и Алекс показалось, что сердце вот-вот разорвётся в груди.

- Посмотри на меня, - умолял его голос.

И она не выдержала, медленно раскрывая веки. Она знала, что ей будет тяжело сделать это, ведь тогда он поймёт, что значит для неё. Но не меньше, чем он, хотела увидеть его сверкающие, безгранично любимые золотистые глаза. Однако Алекс не предполагала, что ей будет почти невозможно заглянуть в них, особенно потому что там отражались её собственные страдания. Грудь пронзила ужасная боль. На глазах навернулись слёзы, и одна слезинка упала с ресницы.

Он медленно вытер её большим пальцем. А потом притянул её лицо к себе и прижался к её губам своими. Алекс стало так мучительно больно, что у неё закружилась голова. Боже, если ей казалось, что без него она умирала, то теперь она почти рассыпалась на части!

Так он не целовал её прежде. Так он никогда не прикасался к ней. Он просто прижимался к её губам, словно обнимал их. Будто даже её губы нуждались в объятиях. Алекс задыхалась, умирая от желания обнять его, но не сдвинулась с места. Он вернул ей частичку себя. И даже не подозревал, что был для неё всем.

Непонятно откуда, но Тони нашёл в себе силы отпустить её губы и приподнял голову. У него что-то оборвалось в груди, когда он увидел, как ещё одна слезинка скатилась по щеке.

- Почему ты ушла? - хрипло молвил он, снова прижавшись к ней своим лбом.

У Алекс так сильно сдавило горло, что она не могла говорить. Она потёрлась о его ладонь, боясь заговорить, боясь дышать. Боясь снова утонуть в омуте, в который он затягивал её.

- Алекс, почему ты оставила меня одного? - Боже, он чувствовал себя зелёный юнцом, который вымаливал у предмета своего обожания ещё немного времени. Ещё немного времени прожить жизнь рядом с ней. - Скажи хоть что-нибудь?

- Ты… - еле слышный шёпот сорвался с её губ. Алекс смежила веки и тихо произнесла. - Я была там больше не нужна.

Тони замер, глядя на её застывшее лицо.

- Не нужна? - изумлённо спросил он. - Что ты такое говоришь?

Алекс не смогла скрыть то, что терзало её так давно.

- Ты… ты не хотел видеть меня. Ты заперся у себя в комнате и дал понять, что я больше не нужна.

- Даже после того, что было, ты продолжаешь так считать? - Её веки дрогнули, и на него посмотрели два влажных бесподобно прекрасных сапфира, терзая ему душу. Взяв её лицо в свои ладони, Тони проглотил ком в горле, неожиданно поняв, что на самом деле это выглядело, как игнорирование, ведь ещё сегодня днём он решил, что она ушла и не захотела больше видеть его. Но у него были другие причины поступить так. - Я заперся у себя действительно потому, что не мог видеть тебя. - В её глазах застыла знакомая боль, но он быстро добавил: - Спроси меня, почему я сделал это, Алекс. Ради Бога, спроси, почему я не мог тебя видеть!

Она затаила дыхание, а потом спросила дрожащим голосом:

- П-почему?

Тони смотрел ей в глаза, когда, наконец, признался:

- Потому что я теряю голову, когда вижу тебя, ангел мой. Я не могу разумно мыслить, когда ты рядом со мной. - Опустив одну руку, он снова обнял её за талию и прижал к своей груди. - Потому что мне постоянно хочется прикасаться к тебе, и я боюсь окончательно потерять голову и причинить тебе боль. Я не знаю, почему, но я перестал чувствовать своё дыхание. Почему я так отчётливо начал чувствовать твоё дыхание?

Алекс снова заплакала, почувствовав, как задрожали колени. Она умирала от любви к нему. Умирала от желания снова обнять его, раствориться в его тепле. И его словах… Его слова… Они напугали её до смерти. Потому что притягивали к нему ещё больше. Потому что на этот раз уйти придётся ему. И это просто убьёт её, потому что она не сможет пережить ещё одну разлуку. Она хотела бы вечность вот так стоять в его объятиях. Но не могла. Она не имела права подвергать сердце такой опасности. Оно и так было разбито. А после второго крушения у неё больше ничего не останется.

Поэтому стала медленно отстраняться от него. И вскоре освободилась из его объятий. А потом, тяжело ступая на ватных ногах, покинула оранжерею.

Тони изумлённо смотрел на удаляющуюся Алекс.

- Алекс! - позвал он, но она даже не обернулась. Он едва мог поверить в это, но за долю секунды до того, как она отвернулась от него, он успел увидеть в её глазах страх. И панику. Почти такую же, как в ту ночь. И, наконец, поняла, чего она так сильно боялась.

Она боялась его!

Безумно.

***

Тори знала, где найти Алекс, когда следующим утром направилась на её поиски и обнаружила сестру как всегда трудящуюся в оранжерее. Пусть Себастьян заверил её, что всё уладит, что ей нет причин для беспокойств, но Тори не могла избавиться от дурного предчувствия, и решила поговорить, наконец, с сестрой. Она должна была узнать ответ хотя бы на один свой вопрос. Особенно потому, что Алекс не спустилась сегодня к завтраку, и это ещё больше обеспокоило Тори. Однако, оказавшись у дверей оранжереи, она остановилась, не зная, с чего начать. Ей не хотелось ранить или обидеть сестру, но как она могла бросить её на произвол судьбы?

И набравшись храбрости, Тори открыла стеклянные двери и вошла.

В оранжерее было светло и тепло. Алекс стояла возле своего рабочего стола и пересаживала небольшой куст фиалок.

- Доброе утро, дорогая, - приветствовала её Тори, подходя ближе. - Тебе удалось отдохнуть? Надеюсь, ты выспалась?

Алекс чуть не уронила горшок, когда услышала звуки приближающихся шагов. И испытала огромное облегчение, обнаружив, что это всего лишь Тори. Она не могла найти места после той неожиданной встречи с Энтони в полночь. Алекс умирала от страха вновь оказаться в его крепких и тёплых объятиях. Потому что знала, что у неё не будет больше сил сопротивляться ему. Не будет больше сил отказаться от любви, которая причиняла ей невыносимые страдания.

Страдания, с которыми становилось всё тяжелее бороться. Алекс всегда испытывала настоящий ужас, когда начинала к кому-то привязываться. Ведь рано или поздно придётся потерять этого человека. Как она потеряла родителей, которые могли бы сейчас быть рядом. Как, в конце концов, из Клифтон-холла уехали Кейт, затем Тори. Восемь лет назад Габби, которому следовало после тяжелейшего удара оставаться дома и получать образование от учёных гувернёров, настоял на том, чтобы уехать в Итон, а теперь собирался учиться в Кембридже. И хоть Алекс знала, что они никогда не оставят её одну, но расставание и страх перед неизбежностью всегда жили в ней, отравляя жизнь. Страх заставлял её задыхаться, парализовывая всё внутри. Потому что она никогда не сможет удержать того, кого полюбит всем сердцем.

И вот теперь, совершив самую большую ошибку в жизни, Алекс не представляла, что ей делать дальше. Ей было мучительно больно думать о том, что она навсегда лишиться Энтони. Эта мысль была так невыносима, что она снова начинала задыхаться. Ведь то, что он шептал ей ночью, то, как нежно прикасался к ней, укрепляло её любовь ещё больше, привязывало к нему еще сильнее.

Как она могла выспаться и особенно спать после того, что было?

- Я… да, мне удалось выспаться, - тихо проговорила Алекс, вернувшись к фиалке, которую пыталась пересадить.

Вытащив корни из старого горшка, она взяла новый, насыпала на дно немного земли и медленно опустила туда корни цветка.

Заметив бледность сестры и порывистые движения, Тори ни на миг не поверила ей. Её сердце упало от сознания того, что Алекс лгала ей.

- Ты себя хорошо чувствуешь?

Разместив корни в горшке, Алекс засыпала пустоты остатком приготовленной смеси и утрамбовала землю.

- Да. - Алекс быстро посмотрела на Тори. - Как ты видишь, я немного занята. Ты что-то хотела?

Тори посерьезнела и посмотрела внимательно в грустные глаза Алекс.

- Да, я хотела бы поговорить с тобой.

Алекс застыла, поняв, наконец, что ей не удалось утаить от родных и прежде всего от Себастьяна и Тори то, что так сильно терзало её. Она похолодела, решив, что в тот день Себастьян всё же что-то заметил, так неожиданно нагрянув в коттедж Тони.

“Умоляю, Тори, - мысленно взмолилась она, задрожав, - ни о чём не спрашивай меня. Прошу…”

Неожиданно задние двери оранжереи открылись и к ним вошли улыбающиеся Габби и Энтони. Алекс повернулась к ним и застыла, поняв, что они спасли её от неминуемого. Взглянув на Тони, Алекс почувствовала, как у неё болезненно сжимается сердце. Боже, как же он был красив! Как хорошо на нём сидел тёмно-синий сюртук, обтягивая широкие плечи! Белая рубашка контрастировала с его золотистой кожей. На нём были так же серый жилет и серые панталоны, заправленные в высокие чёрные сапоги.

Увидев её, он улыбнулся ей ещё шире, от чего на щеках обозначились глубокие, обожаемые ямочки, и, подойдя ближе, встал напротив неё на расстоянии вытянутой руки. Боже, как давно она не видела его ямочки! У неё быстро, как две недели назад, забилось сердце. Алекс поняла, что не может дышать, глядя в его завораживающие глаза, от которых исходило невероятное тепло. Золотистые волосы растрепались, и она едва удержалась от того, чтобы не прикоснуться к ним. Сейчас он выглядел таким расслабленным, собранным и таким спокойным. Уверенным в себе и доброжелательным. Словно не он вчера застыл за ужином от нахлынувших на него страданий. И не он обнимал её в полночь словно утопающий, прося об ответе.

- Доброе утро, сёстры, - с улыбкой кивнул не менее красивый, элегантно одетый, такой же высокий и светловолосый, как их гость, Габриел. - Я показывал Энтони наши пляжи, а теперь хочу показать дом. Вы составите нам компанию?

Алекс не хотела никуда идти. Особенно с тем улыбающимся Тони, который стоял перед ней и тревожил ей душу. Она не понимала его странно спокойного, почти умиротворённого состояния. И хотела было отказаться сразу же, но он протянул к ней руку и сказал своим низким будоражащим голосом:

- Мисс Алекс, вы позволите сопровождать вас? - Он быстро взглянул на Габби. - Вы, надеюсь, не против?

- Нет, - покачал головой Габби, задумчиво глядя сначала на герцога, затем на сестру. - Нисколько.

- Благодарю. - Тони снова обернулся к Алекс и быстро взял её дрожащую руку в свою. - Думаю, вы достаточно хорошо пересадили фиалку. А теперь следует дать им немного времени на отдых, чтобы затем полить их с поддона. Верно?

Алекс снова была поражена в самое сердце.

- Вы знаете, как ухаживать за фиалками?

- Да, я прочитал о них в новом томике Хофмана.

Тони видел, как ещё больше расширились её потрясающие синие глаза. После ночного открытия он совершено определённо понял, как именно ему следует поступить с Алекс. Тони до сих пор не мог поверить в то, что она боится его. Ведь он никогда бы не причинил ей вреда, даже если бы захотел. Это было бы немыслимо. Однако, что бы ни внушало ей такой беспредельный страх, он должен был преодолеть его, чтобы ничто больше не встало между ними. Чтобы ничего не помешало ему поговорить с ней. Ему следовало действовать с особой осторожностью, чтобы не напугать её ещё больше. И он должен был обходиться с ней, как с её хрупкими цветками: медленно поливать и не дать ярким лучам солнца обжечь тонкие лепестки.

Ещё вчера Тони думал, что ни на что больше не способен. Что ничего больше не заслуживал. Тяжесть его вины была слишком велика, но ему удалось перебороть себя. Он сосредоточился на мыслях об Алекс и выжил. Стоило только увидеть её и ему снова захотелось дышать, снова захотелось жить. Он снова улыбнулся ей, ощущая в груди невыносимую нежность к девушке, которая стала для него слишком дорога. А затем сжал её маленькую ручку и положил себе на локоть.

- Пойдёмте? - он вывел её из оранжереи и повёл к лестнице, ведущей на второй этаж.

Именно второй этаж и собирался показать ему Габриел, но теперь всё внимание Тони было сосредоточено на Алекс. На девушке, которая тихо шла рядом с ним.

- Ты действительно читал Хофмана? - наконец послышался её тихий изумлённый шёпот.

Тони быстро посмотрел на неё. Он хотел быть с ней как можно мягче, как можно ласковее. Она выглядела такой грустной, но такой милой и притягательной, даже в своём простом наряде из бледно-жёлтого льна, под которым обозначилась её восхитительная полная грудь. Он едва удержался от того, чтобы не сжать её в своих объятиях и не поцеловать по-настоящему. Но сейчас он был обязан владеть собой и контролировать каждое свое слово и каждое движение.

И он ведь действительно большую часть ночи читал небольшую книгу, обнаруженную на её рабочем столе.

Тони прочистил горло и едва слышно ответил:

- Я даже не знал, что фиалки такие маленькие, пока не увидел их в вашем саду.

Он посмотрел на её руку, лежащую у него на локте, и заметил полоску грязи на бледной коже. Это вызвало в нем давно забытые чувства. И воспоминания. Накрыв её руку своей ладонью, он медленно стёр большим пальцем прилипшую к нежной коже землю. Алекс вздрогнула и застыла, взглянув сначала на их руки, затем на него. А потом он увидел, как у неё медленно начали темнеть глаза.

Тони сглотнул, поняв, что его прикосновения по-прежнему действуют на неё так же, как и её на него. Она не могла скрыть это от него. Даже не смотря на то, что произошло ночью, она не могла оттолкнуть его. Они оба застыли, дойдя до второго этажа, и смотрели бы друг на друга целую вечно, если бы не голос Габриеля:

- Прошу налево, я хочу показать Энтони нашу картинную галерею.

Очнувшись, Тони повёл Алекс налево, и, пройдя через недлинный коридор, они оказались в большой и светлой картинной галерее. Алекс замедлила шаги, а на полпути и вовсе остановилась, чувствуя, как тяжело ей становится дышать. Осторожное ласковое прикосновение Тони заставило её ощутить трепет, который она не должна была ощутить. К своему стыду она вспомнила, как он прижимался к её обнаженному телу своим обнаженным телом. Щеки начали предательски гореть, а сердце ёкнуло в груди.

Пока её взору не предстали два портрета, висевших по центру на длинной стене.

Удивленно повернув к ней голову, Тони увидел, как Алекс бледнеет, глядя на что-то перед собой. Проследив за её взглядом, он обнаружил портреты мужчины и женщины. Чувствуя странное волнение, он медленно повел её туда, желая рассмотреть людей, на которых смотрела Алекс.

Это были два разных портрета, но художник применил одну интересную технику, которая удивительным образом объединяла картины. Мужчина слева был изображён на залитом солнцем лугу в белой рубашке, черных кюлотах и высоких черных сапогах. У него были каштановые волосы, которые под яркими лучами солнца переливались рыжиной, и неожиданно знакомые голубые глаза. Женщина же справа была изумительной красоты, одетая в очаровательный белый наряд с кружевным вырезом. Она обладала невероятно притягательной внешностью: блестящие золотистые волосы, серебристые глаза и тонкие черты лица. Женщина стояла под раскидистым дубом, и её взгляд был устремлён налево, туда, где стоял высокий синеглазый мужчина. А он в свою очередь смотрел в её сторону. При этом его левая рука тянулась к её портрету, а её правая рука поднялась навстречу его руке. Горизонт одного портрета был продолжением другого, словно это был один холст. И мужчина, и женщина смотрели друг на друга с неприкрытой любовью, которая заставляла их светиться необычным внутренним светом.

Какое-то время Тони молча смотрел на эти удивительные и такие живые портреты, уже догадываясь, кто на них изображены, но позади раздался тихий, полный печали голос молодого виконта:

- Это наши родители.

Тони медленно обернулся и внимательно посмотрел на детей этих людей. И брат и сёстры смотрели на своих родителей с едва прикрытой болью, словно они потеряли их не восемь лет назад, а лишь вчера. Было видно, как эта потеря изменила их самих и их жизни, оставив их опустошёнными и почти пустыми.

Переведя взгляд на Алекс, Тони застыл, увидев в её глазах знакомую боль, которую он уже несколько раз замечал прежде. Так вот, что это за боль! Что было причиной этой боли! Она до сих пор сильно страдала от потери родителей. Он вдруг вспомнил, как Марк рассказывал ему о своём первом визите в Клифтон-холл.

“Они спрашивали, сколько лет Мэри, и я ответил, что она ровесница Алекс, и что ей девятнадцать, но мне сказали, что Алекс двадцать два”.

Боже, ей ведь было всего четырнадцать лет, когда это произошло. Самый нежный возраст, когда любое переживание оставляет глубокий след в душе человека на всю жизнь. И воспоминания об отце, когда она брила его… В её голосе было столько горечи. И столько любви… Она не просто любила отца. Тони вдруг почувствовал, как ему не хватает воздуха. Господи, что должно быть пережила хрупкая, ранимая, тонко воспринимающая окружающий мир девочка, потеряв обожаемых родителей! Он все смотрел на бледную, такую грустную Алекс, испытывая невыносимое желание обнять и прижать её к своей груди, успокоить и заверить, что всё будет хорошо. Вид её страданий разрывал ему сердце.

Молчание затянулось, и чтобы хоть как-то отвлечь их от переживаний, особенно Алекс, Тони прочистил горло и тихо сказал:

- У вас очень красивые родители.

Вздрогнув, Алекс оторвала взгляд от портретов и отвернулась, не в силах больше видеть обожаемые лица. Боже, как давно она не приходила сюда! Ей было невыносимо тяжело смотреть на родителей, потому что прежние мучения охватывали её настолько, что хотелось сложить голову и умереть. Глядя на них, она с предельной ясностью понимала, как быстротечна жизнь и как легко в один миг потерять всё. Какой жестокой порой, может быть судьба, отнимая всё то дорогое, что может быть у человека.

Неожиданно она почувствовала, как Тони мягко взял её руку и сжал в своей тёплой ладони. Это настолько сильно поразило её, что Алекс подняла голову и посмотрела на него. И обомлела, увидев в золотистых глазах такую безграничную нежность, понимание и поддержку, что больно сжалось сердце. К своему ужасу она ощутила резь в глазах. Он смотрел на неё так, словно понимал её боль и хотел помочь ей справиться с ней. Никто никогда не пытался утешить её, когда она оказывалась перед портретами родителей. Он же, этот непостижимый мужчина, так внезапно ворвавшийся в её жизнь, предлагал ей свою руку, на которую можно было опереться, и своё тепло, которым можно было согреться. Впервые в жизни, с тех пор, как погибли родители, ей было не так мучительно стоять здесь. И Алекс до потери пульса захотела принять его молчаливое предложение, захотела прижаться к нему и на какое-то время позабыть обо всём, кроме него. Боже, он так сильно был нужен ей сейчас! И всегда.

Тяжело дыша, она всё же сумела оторвать от него свой взгляд, осторожно высвободила руку и отошла от него, не имея возможности и не смея принимать от него то, что он так щедро предлагал ей.

Тони двинулся за ней, пережив небольшое потрясение от обмена этим бездонным взглядом. Он не мог позволить, чтобы она отстранилась, отгородилась от него сейчас. Именно сейчас.

- У тебя папины волосы и глаза, - остановившись рядом с ней, тихо сказал он так, чтобы их никто не слышал. - Но красоту ты унаследовала от матери. И у тебя великолепные волосы. Почему ты их прячешь?

Алекс снова изумленно посмотрела на него, чувствуя, как трепещет сердце. Чувствуя, как начинают пылать щёки от его слов. Он долго смотрел на неё, а потом мягко улыбнулся ей, обозначив свои ямочки на щеках, и с нежностью добавил:

- Я обожаю твои волосы.

Тони был приятно удивлен, обнаружив, как вновь алеют её щеки. Он обожал её румянец, который стал заслуженной наградой за его терпеливость. Сегодня он сделал первый шаг в её сторону, и она позволила ему полить этот невероятный цветок под названием Алекс. Тони отошёл от неё к Габриелю, продолжая чувствовать спиной удивлённый взгляд своего ангела. Ей пора привыкать к его комплиментам, потому что это не все, что он приготовил ей. Но сейчас этого было достаточно, чтобы вселить в её сердце смущение и сомнения.

- Ты хорошо себя чувствуешь? - раздался рядом взволнованный голос Тори, которая совершенно незаметно подошла к сестре.

Алекс рассеянно кивнула, медленно приходя в себя.

- Д-да…

Она не хотела, чтобы Энтони говорил ей такие слова, но и не могла остановить биение своего сердца, которое радостно ожило от его прикосновения, от его теплого взгляда. Он снова делал всё возможное, чтобы привязать её к себе. Почти как тогда в коттедже, когда просил назвать его имя.

- Тогда пойдемте пить чай, - задумчиво сказала Тори, взяв сестру за руку и взглянув на герцога. - Скоро должен вернуться Себастьян. Его родители хотели пригласить вас сегодня на ужин, милорд.

Герцог медленно кивнул, почему-то глядя не на свою собеседницу, а на Алекс.

- С удовольствием познакомлюсь с семьей вашего супруга.

 

Глава 19

Семья Себастьяна оказалась такой же сплоченной, как и жители Клифтон-холла, что снова удивило Тони. Как странно, ему казалось, что он попал в совершенно другой мир, где могли существовать искренняя дружба и любовь.

Граф Ромней, статный высокий седовласый мужчина преклонных лет, приветствовал его вместе со своей супругой, элегантно одетой, темноволосой женщиной с добрыми зелёными, цвет которых унаследовали ее сновья, глазами. Рядом с ними стоял их старший сын, виконт Харлоу со своей милой супругой и двумя детьми, любопытной светловолосой малышкой Сьюзан и её старшим братом Шон, которым разрешили познакомиться с почётным гостем перед тем, как лечь спать. Энтони была так же представлена младшая сестра Соулгрейва, красивая темноволосая девушка, леди Амелия Беренджер, ровесница Алекс, с необычными синими, чуть светлее, чем у самой Алекс глазами, к которой та направилась сразу после того, как поклонилась гостю.

Радушный приём и дружеское отношение смущали Тони, потому что он снова ощутил себя не в своей тарелке. Он ведь был убийцей! И не имел никакого права находиться здесь, в этом почтенном и уважаемом обществе. За всю свою жизнь он не сделал ничего хорошего, за исключением того, что год назад по чистой случайности спас жизнь теперь уже зятю Алекс. Ему было не по себе принимать слова благодарности от семьи Ромней, и столь пристальное внимание было ему в тягость.

Потому что убийце собственного отца не должно быть хорошо. Убийцу родного отца не благодарят за что бы то ни было. Какого чёрта эти люди смотрят на него так, словно он ангел! Он был грешником, и собирался совершить ещё одно убийство, которое навсегда похоронит его душу. Тони вздрогнул, понимая, что даже желание вновь увидеть Алекс, желание вновь обрести её, не избавило его от данной некогда клятвы.

Тони вдруг ужаснулся тому, как посмотрят на него эти люди, когда узнают правду о нём. Какой ненавистью и презрением запылают их глаза, когда они узнают о том, что он совершил. И что ещё должен совершить. Он сам ненавидел себя и знал, что место в аду ему уже заказано, но именно в этот момент он до боли захотел быть другим. Захотел быть достойным права пребывать с этими людьми.

Он хотел быть достоин Алекс. Её внимания. И одна мысль о том, что она отвернётся от него, когда узнает о нём всю правду, заставляла холодеть его душу и замирать сердце. Тони незаметно посмотрел на неё, понимая, что не сможет вынести мгновения, когда она отвернётся от него. Вот тогда это будет действительно концом.

Сегодня вечером она была особенно хороша в скромном кремовом платье из муслина с целомудренным вырезом. Восхитительные густые волосы снова были стянуты в пучок, а очки грозно надвинуты на переносицу. Как бы тщательно она ни спрятала себя за этим строгим образом, он знал точно, какой она была на самом деле. Как странно, рядом с ней ему казалось, что его жизнь ещё не закончена. Что он может сделать нечто хорошее для другого человека. Которому это было так же необходимо. Тони хотел бы дотронуться до неё, но она сидела почти за другим концом стола.

- Милорд, вам нравится говядина бургиньон? - раздался озабоченный голос графини Ромней, которая вопросительно смотрела на него.

Тони не чувствовал вкуса еды, поглощённый своими мыслями, но сумел взять себя в руки.

- Да, благодарю, - медленно ответил он, отложив вилку. - Всё очень вкусно. Передайте вашему повару мое искреннее восхищение, поскольку приготовление подобных блюд я действительно считаю настоящим искусством.

Удивительно, но когда они не говорили о его поступке, Тони была приятно беседовать с этими людьми.

- Наш повар постарался сегодня на славу. После окончания войны с Наполеоном, я снова разрешила ему готовить французские блюда. До этого мне казалось, что поступить иначе, значит предать свою родину.

Граф снисходительно улыбнулся своей жене.

- Ты, вероятно, хотела тем самым причинить хоть какой-то вред французам, наложив на их рецепты негласное эмбарго, да, дорогая? - Он взглянул на герцога. - Милорд, моя жена патриот до мозга костей.

Поскольку судьбы Тони и Наполеона были разными и по-своему сложными, первого не волновало, что произошло со вторым. В те годы у него была своя война. Тони попытался улыбнуться графине, но у него это не очень хорошо получилось.

- Подобный патриотизм можно смело отнести к высшей добродетели, поскольку именно она и помогла выиграть войну.

- Вы бывали во Франции? - поспешно спросила Тори, незаметно сжав руку Себастьяна, который ненавидел разговоры о войне.

И герцог каким-то странным образом поняла подтекст её вопроса.

- Бывал, но очень давно, - медленно ответил Тони, вспомнив самые мучительные, но самые безоблачные годы своей жизни. После которых эта самая жизнь и оборвалась.

- Вам понравилась Франция? - последовал вопрос графини Ромней. - Что вам понравилось там больше всего?

Тони откинулся на спинку стула.

- Сложно сказать, потому что трудно выделить что-то одно. Радушие людей подкупает, красоты страны покоряют с первого взгляда. - Вспомнив кое-что очень важное, он резко повернулся к Алекс. Потому что у него появился повод смело взглянуть в её завораживающие синие глаза. - Недалеко от Парижа находится бывшая королевская резиденция, которую Наполеон превратил в музей, что позволяет всем желающим посетить это место.

У Алекс дрогнуло сердце, когда она увидела его мерцающие, но грустные глаза. Она снова ощутила ту глухую боль, которая охватила его, едва они оказались в Ромней. Она не видела его после той прогулки по их картинной галерее, но безошибочно поняла, что его что-то гложет, что-то тревожит. Несомненно, это имело отношение к его прошлому. К тому, кто в него стрелял. И разговоры о его поступке заставляли его лицо темнеть еще больше. Другой на его месте возгордился бы этим. Но только не Тони, который не считал, что поступил благородно. Который всё же ухаживал за бедным фикусом, когда она оставила его.

Как странно. Почему? Хоть Алекс и боялась подойти к нему близко, боялась позволить своим чувствам обрести новую силу, она не могла быть равнодушной к его глухим страданиям. Как не смог быть таким и он, сжав её руку именно тогда, когда она больше всего на свете нуждалась в этом. Он даже не знал, что для неё значил его поступок. Её сердце не могло перестать любить его, даже зная, что у этой любви нет будущего. У неё не было будущего. Ведь он скоро уйдёт. Как уходили все из её жизни.

Алекс сжала руку, пытаясь проглотить ком в горле, и посмотрела на него, ощущая боль в сердце. Он смотрел на неё так, словно она была единственным существом в этой комнате. Словно она была единственной причиной, по которой он хотел смотреть хоть куда-то.

- И ч-что… - прошептала она дрожащим голосом, чувствуя тепло его взгляда, чувствуя его присутствие всем телом. - Что это за резиденция?

- Версаль, - ответил он глубоким низким голосом. - Это Версаль - огромный дворец со всевозможными комнатами, спланированный и выстроенный так, чтобы показать всё величие и богатство французских королей. Но не об этом я хотел рассказать.

Алекс была поглощена им и его голосом настолько, что перестала замечать хоть кого-то вокруг. Даже свою озадаченную подругу, сидящую рядом с ней.

- А о чем же? - снова спросила она, полностью захваченная блеском золотистых глаз.

- О садах. О невероятных садах Версаля с бесчисленными террасами, которые понижаются по мере удаления от дворца, клумбами, оранжереями, бассейнами, фонтанами и скульптурами, которые гармонично смотрятся на фоне архитектурного шедевра. Его называют “садом разума”, потому что он спроектирован с величайшей математической точностью выверенными пропорциями и чётко спланированными аллеями. Парк очаровывает рощами с идеально выстриженными дубами, липами, клёнами, тополями, ясенями, каштанами, буками и тисами. Площадь всего этого райского уголка более ста гектаров. В садах Версаля можно встретить самые невероятные цветы, привезены и приживлены редкие из Нормандии и Фландрии, которая сейчас входит в состав Нидерландского королевства. В парке нет ни одного завядшего цветка, потому что их всегда меняют свежими кустами из оранжерей. Эти сады наверняка самые обворожительные на планете. Я мог бы ещё много о них рассказывать, но их стоит увидеть собственными глазами, чтобы оценить их великолепие. Думаю, - добавил он удовлетворённо, - вам там бы понравилось.

Алекс была так тронута его желанием порадовать её рассказами о любимых растениях и цветах, что она впервые, с тех пор как покинула его в том коттедже, а затем и увидела в своём доме, до боли захотела поцеловать его. Она могла бы совершить какую-нибудь глупость, если бы рядом не было так много людей.

- Милорд, вы знаете о любви нашей дорогой Алекс к садоводству? - послышался удивлённый голос графини.

Тони знал вкус её губ, знал запах её кожи, знал нежность её прикосновения, тепло её дыхания. Он знал о ней всё, но не знал, как попросить её вернуться в его жизнь.

Сделав глубокий вдох, он попытался оторвать взгляд от синих глаз, которые будили в нём самые опасные и самые сильные чувства, и посмотрел на графиню.

- Виконт Клифтон показывал мне их знаменитый сад и рассказал, кто приложил руку к сотворённой красоте. Однако я должен признаться, что по своему великолепию он нисколько не уступает садам Версаля, как бы французы не хвалили те сады.

Габриел, сидящий напротив Алекс, одобрительно улыбнулся, заметив, как от слов герцога порозовели щёки сестры.

- Вы правы, - согласилась с ним графиня Ромней. - Я не подозревала, что вы интересуетесь дворово-парковой архитектурой. Но раз это так, вы должны осмотреть и наш сад и вынести ему свой вердикт, естественно при свете дня. - Она посмотрела на Алекс, затем на свою притихшую дочь. - Дело в том, что Алекс научила кое-чему и нашу Амелию, и она приложила немало усилий, чтобы приукрасить и наши сады.

Тони внимательно смотрел на графиню, когда ответил:

- Почту за честь принять ваше предложение, при условии, что обе девушки составят мне компанию.

Графиня улыбнулась ему.

- Уверена, девушки не станут возражать. - Она взглянула на двух покрасневших подружек, и снова перевела взгляд на герцога. - Итак, вы готовы сделать это завтра?

- Я уже считаю часы.

***

После ужина, когда все дамы сидели в гостиной и пили чай, оставив мужчин в столовой распивать портвейн, графиня Ромней оглядела всех присутствующих и торжественно объявила:

- Я в восторге от нашего гостя.

Алекс вздрогнула, чуть не уронив чашку с чаем, которую передала ей Амелия, сидящая рядом с ней. Алекс была так взволнована, что даже не смогла обмолвиться хоть бы словом с подругой, которая выглядела сегодня бледной и необычайно подавленной. Почти такой же несчастной, как сама Алекс.

Тётя Джулия расплылась в довольной улыбке.

- Не могу не согласиться. Невероятно приятный молодой человек. С первых же минут я прониклась к нему симпатией, вот только…

- Только - что? - насторожилась Айрис, глядя на подругу.

Тётя Джулия стала по-настоящему серьезной.

- Я почти ничего не слышала о нём. Уже очень давно он не появляется в обществе. Никто не знает, где он был всё это время и чем занимался. А ведь такие люди всегда у всех на виду. Такие люди не могут просто так взять и пропасть на несколько лет.

Чашка чая застыла в руках Алекс, когда та пристально посмотрела на графиню.

- Одна моя очень хорошая знакомая, которая достаточно хорошо знает мать герцога, кое-что мне рассказывала, - призналась Айрис таким серьёзным тоном, словно собиралась поведать им величайшую тайну. - Да и мне довелось увидеть его на одном приёме очень давно, целых восемь лет назад, когда дебютировала наша дорогая Тори. Тогда он учился на последнем курсе в Оксфорде и готовился к своему Гранд-турне по Европе.

- О! - выдохнула удивлённо Джулия, передав одним своим восклицанием чувства всех присутствующих. - Оказывается, ты многое знаешь про нашего гостя.

Графиня Ромней поставила на стол свою чашку с блюдцем.

- Не так уж и много, - проговорила она, выпрямившись в кресле. - Я знаю только, что, вернувшись из Европы, он объявил о своей помолвке с дочерью соседского лорда, которая была для него не самой лучшей партией. Даже газеты в ту пору писали об этом. Все гадали, обручатся ли они. Покойный герцог был категорически против этого брака, но сыну каким-то образом удалось умилостивить его и заполучить согласие на этот союз. Однако помолвка длилась подозрительно долго, целых два года. А потом герцог внезапно умер, и сын разорвал помолвку. После смерти отца нового герцога Пембертона никто больше не видел. Он словно канул в воду на целых два года. Удивляюсь, каким образом он оказался в наших краях.

- Он говорил, что должен был встретиться здесь с леди Оливией Блэкчёрч, - сказала Тори.

- Блэкчёрч? - тонкие брови графини поползли вверх. Затем она грозно нахмурилась. - Это ведь фамилия его бывшей невесты. Она что делает здесь?

- Не представляю, - пожала плечами Тори. - Герцог говорил, что она должна передать ему что-то для его матери.

- Не думает ли он снова…

- Нет, - решительно прервала ее Тори. - Он был категоричен в вопросах о возобновлении с ней прежних отношений. Он сказал, что их больше ничего не связывает.

- И, слава Богу! - с нескрываемым облегчением вздохнула она. - Не важно, что о нём говорят. Я даже слышала, что его отец не погиб, упав с лошади, а был убит собственным сыном. Но думаю, что это всего лишь досужие сплетни. Насколько мне известно, он боготворил своего отца. Нельзя с лёгкостью убить человека, а потом так же легко спасти жизнь совершенно незнакомого. Убийцы на такое не способны.

- Я согласна с вами, - вступилась в поддержку герцога Кейт, зная по собственному опыту, как легко разрушить репутацию человека злыми словами. Джека тоже оболгали, сказав, будто он убил родного брата, хотя на самом деле тот заболел и погиб от лихорадки. - В слухах нет никакой правды. И их распространяют только те, кто ничего не может добиться и тайно завидует счастью других.

- Браво, Кейт, - с восхищением сказала графиня, повернувшись к ней. - Объясни это Амелии и Алекс, которые должны уделять ему как можно больше внимания, потому что он холост, титулован, богат и к тому же невероятно красив. - Она перевела взгляд на двух притихших подруг, сидящих рядом, и строго добавила: - Алекс, Амелия, если вы не будете уделять ему должного внимания, я вас по-настоящему прибью. Он должен жениться на одной из вас!

Алекс не расслышала последних слов графини, пребывая в некоем оцепенении. Оказывается, не нужно было ходить далеко, чтобы узнать о нём хоть что-то. Образованный знатный сын герцогских кровей, повидавший всю Европу… Многие могли похвастаться хорошим образованием, но не это волновало её.

Вопреки воле отца, которого обожал, он настоял на своей женитьбе на женщине, которая снилась ему во время лихорадки, и добился согласия. Как же он, должно быть, любил её, если пошёл против воли отца?

“Я лишь добавлю, что она не стоит даже того, чтобы упоминать её чертово имя!”

И даже слова Марка не помогли смягчить боль, которая сжала ей сердце. Алекс было непросто думать о том, что он любил и возможно продолжает любить эту женщину. Ей было больно думать о том, что она полюбила человека, которого не имела права любить. Но почему ей казалось, что ему нужна её любовь?

Ещё вчера, обнимая её, он цеплялся за неё и просил посмотреть на него как утопающий просит спасения. Почему, имея в своей жизни другую женщину, он впустил в неё Алекс? Почему позволил познать то, на что она не имела права?

Алекс стало трудно дышать. У нее начинала кружиться голова. Все прежние страхи и сомнения вернулись к ней с новой силой. Почему он, любя женщину, на которой мечтал жениться, позволил помолвке длиться так долго? И почему он сказал, что приехал в Нью-Ромней, чтобы встретиться с этой женщиной? Правда или вымысел для чужих ушей? Ведь он никому не говорил, что был ранен. Значит, никто не должен был знать об этом. Значит, это было настолько важно, что требовало молчания. И Алекс стала всерьез полагать, что его ранение действительно может быть связано с этой Ливи. Кем бы она ни была. Как женщина, любившая его и согласившаяся выйти за него замуж, могла стрелять в него?

“Говорят, что он убил собственного отца”.

Алекс стало нехорошо от этих мыслей. Она не могла в это поверить. Как человек, способный подарить ей самую нежную, самую волшебную ночь в ее жизни, мог пойти на подобную жестокость? Он ведь не дал погибнуть их фикусу. Как он мог убить отца, которого обожал? И куда он пропал на целых два года?

Кем всё-таки был человек, который проник в её сердце так глубоко, что невозможно была изгнать его оттуда? Кем был человек, обнимавший её вчера ночью и так нежно прижимающийся к её губам?

Алекс задыхалась и чуть было не выронила чашку. Амелия подхватила блюдце и с тревогой посмотрела на неё.

- Что с тобой? - прошептала она хрипло.

Алекс смотрела в глаза подруги, вдруг поняв, что те потемнели от боли. Удивительно, что в таком состоянии она это заметила, но было очевидно, что и Амелия страдает. Как?

- Я… Мне хорошо… - прошептала Алекс, незаметно взяв холодные пальцы Амелии в свою руку. - Что с тобой? Почему ты так бледна? Ты больна?

Амелия почему-то побледнела ещё больше.

- Нет, я просто… немного устала.

Алекс прекрасно знала эту отговорку, которая помогала защититься от вторжения внешнего мира в твою разлетающуюся на мелкие осколки жизнь. Ей стало не по себе, особенно потому, что в последнее время она редко видела подругу и уже давно не уделяла ей должного внимания, мучаясь мыслями о Тони.

- Ты уверена? - осторожно спросила Алекс, на время отогнав от себя собственную боль. Пусть у неё были верные и преданные сёстры, с Амелией её связывала не только крепкая дружба, а нечто больше. Доверие и тайные мысли, которыми Алекс могла поделиться только с ней. - Ты не хочешь мне ничего сказать?

Амелия медленно покачала головой, но Алекс показалось, что подруга вот-вот готова расплакаться. Боже, что с ней произошло? Кто её обидел? Как странно, но теперь Алекс видела то, что раньше никогда прежде не замечала. Она хотела обнять подругу и увести туда, где можно было бы поговорить, но в этот момент дверь гостиной отворилась, и в комнату вошли мужчины.

Алекс замерла, увидев Тони. И прежняя боль разом нахлынула на неё, сжав в холодных тисках сердце. Он выглядел таким суровым, таким замкнутым. И по-прежнему таким грустным. Алекс вдруг ощутила непреодолимое желание помочь ему унять его боль. Сможет ли она когда-нибудь понять его, узнать его тайны и решить, наконец, имела ли она права на его любовь? Любовь, о существовании которой она и не подозревала, в которую никогда не верила. Без которой жила так много лет. Но, оказывается, есть нечто прекрасное, когда тебя касаются руки человека, ради которого трепещет сердце. Есть нечто сокровенное и дорогое, когда твои уста целует человек, обладающий неиссякаемой властью над твоим сердцем.

Много лет назад Алекс поклялась, что никогда и ни при каких обстоятельствах не привяжется ни к кому, но она нарушила свою клятву. Не ведая этого сама. И теперь один Бог мог помочь ей справиться с последствиями.

- Алекс! - раздался голос графини Ромней, которая внимательно смотрела на застывшую девушку, стоя рядом с их гостем. - Я рассказывала герцогу, как хорошо вы с Амелией умеете играть в четыре руки. Вы сыграете нам, дорогая?

Кажется, это было единственное, что могло бы на время отвлечь и её, и Амелию от тяжёлых мыслей.

Но не Тони, который пристально наблюдал за Алекс. Он слишком хорошо знал её, чтобы понять, что её снова что-то мучает. Он так боялся, что снова что-то встанет между ними. Тони старался запихнуть подальше чувство вины и тяжесть своего греха, чтобы полностью сосредоточиться на ней. И даже за ужином постарался завязать с ней разговор, который бы понравился ей. И ведь ей понравилось, ведь она несмело улыбнулась ему. А теперь старалась сделать всё возможное, чтобы не смотреть в его сторону. Но даже когда это происходило, её глаза были наполнены такой болью, что ему снова стало не по себе.

Он сжал бокал хереса в своей руке, проклиная всё на свете. Не за тем он явился всему миру, чтобы вот так просто отпустить от себя Алекс. И не ради этой чёртовой музыки он согласился поужинать в этом доме!

- Амелия, - вновь обратилась к дочери графиня. - Сыграйте нам ту небольшую прелюдию, ноты которой ты привезла от тётушки Мэг.

Амелия неприятно поморщилась.

- Но, мама, там партия для фортепьяно и скрипки, на которой ни я, ни Алекс не умеем играть.

Неожиданно в комнате раздался голос человека, от которого никто не ожидал услышать следующие слова:

- Я умею играть на скрипке.

Тони даже не понял, как ему угораздило согласиться на это, но слова уже сорвались с губ, и никто не смог бы вернуть их обратно. Что толкнуло на это безумство? Он ведь не играл на скрипке целую вечность. Он поклялся никогда больше не брать в руки скрипку. Он ненавидел скрипку, звук струн, которые она издавала. Ведь когда-то он играл только для одной девушки. Которая потом разрушила всю его жизнь.

Все присутствующие удивлённо смотрели на гостя, который застыл на месте и затаил дыхание. Однако его слова были сигналом для слуг, которые тут же принесли скрипку и пюпитр.

- Как замечательно, - проговорила, наконец, графиня, с улыбкой глядя на Тони. - Я не предполагала, что вы умеете играть на скрипке.

Вот и Алекс ни за что бы ни подумала, что он умеет играть на скрипке. До тех пор, пока не вспомнила его слова, сказанные давно в коттедже.

“- А чем любите заниматься вы? Что вы любите?

- Музыку. В ней столько огня, таинства, страсти и…”

Он не договорил тогда. И сейчас, сделав своё ошеломляющее признание, выглядел так, будто снова был охвачен лихорадкой. Чуть бледный, но он всё же подошел к пюпитру и взял в руки протянутую скрипку. Он так долго смотрел на неё, будто никогда прежде не видел подобного инструмента. Затем осторожно провёл пальцем по деревянной грифе скрипки и тонким струнам из лошадиного волоса.

Зрители с нетерпением ждали этой игры. Амелия встала возле Алекс, чтобы переворачивать для неё ноты, а Габби вызвался помочь герцогу. В комнате стояла необычная тишина. Яркие свечи освещали напряжённо стоящего у пюпитра мужчину и сидящую перед фортепьяно девушку.

Вздохнув, она коснулась пальцами белых клавиш, и первые, медленно высеченные из инструмента звуки заполнили комнату, заставив всех присутствующих замереть. Мелодия очаровывала своей нежностью, хрупкостью, невероятной глубиной и непередаваемой грустью, от которой защемило все внутри. Пианистка сжала губы, пытаясь скрыть свои чувства и сосредоточиться на нотах. Её тонкие пальцы выводили божественное соло, завладев каждым биением сердца присутствующих. Но едва через минуту фортепьяно стихло, как скрипач, сжав подбородком свой инструмент и подняв руку со смычком, начал свою партию натужным стоном, возвещая миру о своей судьбе. Музыка его была горькой, полной печали и такой невыразимой муки, что слушатели затаили дыхание. Фортепьяно подхватило его игру слабым фоном, давая возможность скрипачу излить свои страдания, вызывая в душах слушателей глухую тоску по чему-то прекрасному, но давно погибшему. Вызывая боль и восторг одновременно об ушедших днях, которые никому не под силу вернуть. Словно бы ему довелось познать и самую величайшую сладость, и самую отравляющую горечь. В какой-то момент скрипач вывел высокую ноту, словно балансируя на грани жизни и смерти. Пианистка замерла, позволяя ему сыграть последние звуки своего соло. Затем скрипач затих, отыграв последний аккорд, и опустил смычок. После секундной паузы послышалась тихая игра фортепьяно - мучительный плач по погибшей скрипке. Словно смирившись с участью скрипача и зная, что больше никогда его не услышит, пианистка с затяжным скорбным звуком покорно сложила голову у его ног, и тихим вздохом погибла вместе с ним.

В комнате воцарилась гробовая тишина.

Сказать, что все были потрясены, значит ничего не сказать.

Но больше всех были поражены сами музыканты, глядя друг другу в глаза.

Тони не мог дышать, чувствуя давящую боль в груди. Ему было так невыносимо больно смотреть в глаза Алекс, которая будто заглянула ему в душу и увидела его разбитое сердце. Увидела весь тот ад, который оставила после себя любовь к роковой женщине. Её слегка повлажневшие глаза терзали его сильнее самых острых кинжалов. Боже, во что он ввязался, согласившись на это безумие! Оказывается, он не забыл, как играть на скрипке. Но он и не подозревал о том, во что ему обойдётся подобная игра. Тони казалось, что из него вынули всю его продырявленную душу и выставили его кости на всеобщее обозрение. Ему хотелось упасть перед Алекс на колени и завыть от боли, которая заставляла плавиться все внутренности. Хотел, чтобы она обняла его и позволила умереть, как позволило её фортепьяно его скрипке. Перед глазами встало лицо отца, которого он душил, а потом лицо ангела, которая просила его не умирать.

“Ты нужен мне, Тони”…

Он вдруг поняла, что Алекс не место в его аду. Он не имеет права затащить ее туда, куда не проникал ни один лучик света. Он даже не имел права смотреть в её восхитительные глаза и видеть в них безграничное сострадание и нежность.

Господи, он был в самом настоящем аду!

Алекс не верила своим глазам, но вид бледного как полотно Тони заставил ее испытать такой ужас, что ей показалось, он сейчас упадёт замертво, как его последняя нота. Боже правый, что с ним творилось? Алекс показалось, что сейчас она разрыдается. Потому что эта дивная, ни на что не похожая мелодия словно оголила его истерзанную душу, и в невероятный миг единения скрипача и пианистки ей удалось увидеть его душу. И это потрясло её так, что ей даже больно было дышать.

Алекс хотела бы подойти к нему. Она видела, как это необходимо ему. Она хотела обнять его, но не смогла сдвинуться с места. Она даже не думала, что он так сильно страдает. И это было вызвано чем-то большим, чем разорванная помолвка и расставание с той, кого он, возможно, любил с детства. Он был таким же несчастным, как и игра его скрипки. Он выглядел именно так, как тот больной, который отказывался от болеутоляющего, безмолвно заслуживая свои страдания. Он был таким же убитым, как его последняя нота. Алекс продолжала смотреть на него, ощущая в груди любовь, которая рвала её на части и призывала её помочь ему.

Но он вдруг положил на фортепьяно свою скрипку и, не сказав ничего, тихо вышел из гостиной.

Медленно встав на ноги, девушка смотрела ему в след, проглотив ком в горле. Алекс знала, что не должна переступить свои запреты. Её любовь была обречена. Она не могла, не имела права любить его. Не могла отдаться всей силе своей любви. Ведь это могло разрушить ее окончательно. Но теперь, после того, что она увидела, после той боли, которая разрывала Тони у нее на глазах… Теперь всё стало таким пустым и незначительным. Кроме её безграничной любви и желания помочь ему. Отбросив в сторону все свои сомнения, страхи и запреты, Алекс поклялась себе узнать причины его страданий, иначе просто умрёт. Она во что бы то ни стало должна узнать его тайны. Чтобы вернуть его улыбку.

Вернуть себе Тони.

Снова.

Потому что, да простит её Господь, но он продолжал быть нужным ей. И теперь гораздо сильнее, чем раньше. Был нужен ей больше всего на свете!

 

Глава 20

На следующее утро, сидя за столом на завтраке вместе со всеми членами семейства Хадсон, Тони посмотрел на свою любимую селёдку, понимая, что абсолютно не чувствует её вкуса. После вчерашнего ужина он перестал что-либо ощущать. Особенно потому, что Алекс снова не спустилась в столовую.

Тони чувствовал себя невероятно уставшим и опустошенным. Почти раздавленным и совершенно обессиленным. Он не хотел сидеть здесь и притворяться, что всё хорошо, потому что это было не так. Хорошо ему было лишь тогда, когда Алекс находилась рядом с ним, а сейчас её не было здесь. Ему было бы значительно лучше, если бы он не вздумал играть вчера на скрипке. Чтобы не развалиться на части за секунду и не потерять ниточку к цели, которая и привела его сюда.

Габриел что-то говорил ему, но он ничего и не услышал. Потому что в этот момент дверь открылась, и у Тони дрогнуло сердце, когда он увидел входящую в столовую Алекс. У него перехватило дыхание, когда она тут же посмотрела на него и смело улыбнулась ему в присутствии всех своих родных. Однако не это поразило его.

Она была похожа на пробудившегося ангела в бледно-розовом платье из нежного хлопка. Но вот её волосы! Хоть они и были строго собраны на макушке, она всё же опустила два волнистых завитка по обе стороны лица, и это придавало её образу то волнующее очарование, от которого сердце начинало биться быстрее. Кроме того, в её глазах светилась такая неприкрытая нежность, что грудь сдавило от боли. Тони понял, что она опустила эти два завитка специально для него. Потому что ему было бы приятно это. Потому что он обожал её волосы.

Перед ним сейчас стояла настоящая Алекс!

- Алекс, - улыбнулась сестре Тори, отметив так же необычную перемену в сестре и то, как та посмотрела на их гостя. - Доброе утро, дорогая. Я рада, что ты решила составить нам компанию.

- Доброе утро, - проговорила Алекс, подходя к столу.

Она чувствовала такое сковывающее смущение, что дрожали руки. Взгляд Тони волновал её сильнее прежнего. Будто она не познала его в самом библейском смысле. Едва она вспомнила об этом, как ей сделалось невыносимо жарко. Положив себе немного почек и ветчины, она присела на стуле напротив Тони и снова посмотрела на него.

Он был по-прежнему бледен, но в глазах больше не было вчерашней всепоглощающей боли. Какое счастье! - обрадовалась Алекс. Она хотела хоть как-то отвлечь его, поэтому освободила пару локонов, решив, что ему это буде приятно. И не ошиблась, потому что он улыбнулся ей так, что задрожали колени, и если бы она не сидела, то точно бы упала.

- Графиня Ромней собирается устроить сегодня пикник, - сообщила Тори, отметив, как оживился герцог при появлении Алекс. Да так, что улыбнулся ей. И Алекс ответила ему тем же! - Вы ведь обещали осмотреть их сад, и графиня решила вместе с тем познакомить вас с нашими соседями.

Немного придя в себя, Тони оторвал взгляд от Алекс и посмотрел на молодую графиню Соулгрейв, которая внимательно наблюдала за ним своими проницательными серыми глазами.

- Я польщён, но надеюсь, она пригласила не очень много гостей?

Графиня улыбнулась ему.

- Будут только самые близкие друзья, лорд и леди Кэвизел, которые к тому же приходятся дядей и тетей нашего Джека, их сын Райан, и наш достопочтенный викарий со своей супругой.

- О да, - заговорил граф Бьюмонт, услышав это. Он как-то странно ухмыльнулся и положил руку на спинку стула своей жены. - У них есть сын, но год назад тот уехал в Лондон, и теперь работает там конторским клерком.

Его жена удивленно посмотрела на него.

- Не знала, что ты интересуешься судьбой Майкла.

- Пока он держится от тебя подальше, меня не интересует его судьба.

Кейт улыбнулась мужу сладкой, но очень опасной улыбкой.

- Дорогой, а говорила ли я тебе, что тебе не к лицу злорадство?

Джек перестал ухмыляться и взял жену за руку.

- Во мне нет ни капельки зла, когда ты рядом со мной.

-Джек, - предостерегающе прошептала она, быстро взглянув на герцога. - Что подумает наш гость о твоих манерах?

Джек с улыбкой посмотрел на Тони.

- На его месте любой нормальный человек подумает, что я слишком сильно люблю свою фею.

-Джек!

Тони действительно думал так, глядя в сияющие глаза супругов. Оказывается, родственники графа жили по соседству с Клифтон-холлом. Значит, однажды приехав сюда, граф был так сильно захвачен чувствами к старшей Хадсон, что не смог устоять и решил связать с ней свою судьбу. Не говоря уже про графа Соулгрейва, который всегда приходился им соседом. Неужели однажды попав под чары Хадсонов, потом невозможно было оправиться и забыть их? Взглянув на Алекс, Тони ясно понял, что так и есть.

- Вы готовы оценить сад моей свекрови? - спросила Тори, возвращая его на землю.

- Конечно, ведь погода сегодня выдалась такая хорошая, - сказал Тони, уверенный, что Алекс приложила к этому и свою руку. Он посмотрел на неё и добавил: - Думаю, сады лучше осматривать именно в такой солнечный день, как считаете, мисс Алекс?

К его небывалой радости она смело посмотрела на него, когда ответила:

- Вы правы, милорд. Яркое освещение как нельзя лучше передаёт все буйство красок цветов, выделяя их самые явные достоинства.

- Кстати, говоря о достоинствах, - вставила слово Кейт, пристально глядя на Тони. - Вчера мы все были поражены вашей игрой. Где вы научились так играть на скрипке?

Алекс увидела, как снова потемнели золотистые глаза от небрежного вопроса сестры. Она сама до сих пор не могла забыть его гениальную, проникновенную игру, от которой сжималось сердце. И дело было не только в его умении или мелодии. Нечто большее превратило его в того бледного и страдающего человека, каким тот предстал перед ней вчера. И каким она больше не хотела его видеть. И так старалась отвлечь его, что невольно рассердилась на сестру за её вопрос. Но Тони все же ответил:

- Меня научил… отец.

В одном этом слове было столько же боли, сколько было в её словах, когда она некогда призналась, что стрелять из лука научил её отец. Смерть его отца не прошла бесследно для него. И не нужно было знать, как он любил его, чтобы видеть, как он страдает. Алекс содрогалась, понимая, каково должно быть ему, ведь его отец погиб всего два года назад.

“Говорят, он убил отца”.

У Алекс не выходило это из головы. Как такое возможно? Как погиб его отец? Видя сейчас его потемневшие от мучений глаза, невозможно было поверить в то, что он мог причинить вред человеку, которого обожал.

И желая хоть как-то успокоить его, хоть как-то вернуть его хорошее настроение, она тихо спросила:

- А что еще есть в садах Версаля?

Его глаза загорелись такой теплотой и признательностью, что у Алекс сжалось сердце. Разговор о цветах, который на этот раз не удивил её родных, отвлек его, и прежний цвет лица вернулся к нему. К огромной радости Алекс он даже улыбнулся ей, обозначив свои обожаемые ямочки. И только тогда она поверила, что всё будет хорошо.

Когда же, закончив, они встали и по очереди начали покидать столовую, Тони остановился у дверей и тяжелым взглядом посмотрел на Алекс. Удивленно взглянув на него, она подошла ближе, но он внезапно встал перед ней, преградив тем самым ей дорогу.

- Что… что ты делаешь? - еле слышно прошептала Алекс, надеясь, что её никто не услышит. И тем более не увидит.

Джек с Кейт уже вышли из дома, а Габби, Тори и Себастьян стояли в стороне, о чем-то разговаривая.

Тони вдруг наклонил к ней голову, и обжигающий взгляд его золотистых глаз остановился на её губах. Алекс ощутила гулкие удары своего сердца, когда поняла, что он хочет поцеловать её. Она сама желала этого не меньше, но это было невозможно сделать. И это причиняло боль ей. И ему тоже, когда он глухо молвил:

- Алекс…

В одном этом шепоте было столько муки, желания и нежности, что Алекс осознала, что не сможет вот так без ничего отпустить его. Тогда, быстро оглядевшись по сторонам, она решилась на самый смелый поступок в своей жизни, после ночи, проведённой с ним. Рискуя быть застигнутой в любую секунду, она всё же подняла к лицу свою руку, коснулась пальцами своих губ, затем потянулась к его губам и положила на них свой поцелуй. И увидела, как ещё больше потемнели его глаза.

- Алекс, - прошептал Тони, тронутый до глубины души. Его губы горели от самого дорогого и самого волшебного поцелуя, который он когда-либо получал.

Это был не просто поцелуй.

Это было обещание.

Это было разрешение на дальнейшее существование.

***

У него было невероятно приподнятое настроение, когда вместе с Алекс и её подругой Амелией они гуляли по красивому саду графини Ромней, но Тони вскоре обнаружил, что глубоко заблуждался, когда стали пребывать приглашённые на пикник. Ему довелось совсем недолго насладиться обществом Алекс. Она была так хороша собой в дымчато-голубом платье, с накинутой на плечи шалью с бахромой и соломенной шляпкой с голубыми лентами. По правде говоря, он впервые видел её в шляпке, из-под которого выбивались те два озорных локона, придавая её образу невероятное очарование. А она могла выглядеть весьма соблазнительно, когда хотела. Если бы не её подруга, Тони зацеловал бы своего ангела до смерти. Боже, он так сильно скучал по ней, что было уже невероятно тяжело сдерживать себя!

Никогда бы он не подумал, что разговор о цветах будет таким приятным, но Тони получал истинное удовольствие, обсуждая каждый цветок, на который указывала Алекс и иногда её притихшая подруга. В последнее время с ним происходило много странных вещей. Но то, что ждало его впереди, перечеркнуло всё.

А впереди его ждало знакомство с Кэвизелами. И их молодым, красивым сыном Райаном, который улыбнулся ему при знакомстве, пожал ему руку, повернулся к Алекс, бесцеремонно взял её под руку и совершенно неожиданно увел её от него. Тони был ошеломлён дерзким поступком мальчишки, и какое-то время просто стоял, глядя парочке в след. Когда же он немного пришёл в себя, он заметил, как Алекс улыбнулась Кэвизелу в ответ на его слова, которые он с воодушевлением шептал ей на ухо. У Тони непроизвольно сжалась рука, когда он понял, что готов оторвать голову щенку, который так тесно прижимает к себе Алекс.

Боже, это было просто невероятно! У Алекс оказывается есть поклонник! Спрашивается, а почему у такой очаровательной, страстной и доброй девушки не должно было быть поклонников? Просто Тони не был к этому готов, и, глядя на то, как пристально и часто Кэвизел заглядывал в кружевной вырез Алекс, Тони не мог думать ни о чем, кроме убийства. Поразительно, но на этот раз он считал, что это могло бы сойти ему с рук.

Черт побери, он приехал сюда не за тем, чтобы лицезреть ухаживания потерявшего голову парня, который даже не подозревал, сколько темных туч сгустились над ним. У Тони была цель, но только теперь он понял, что любое промедление может обернуться для него настоящей катастрофой. И пока он поддается чувству вины и пытается тем самым защитить от себя Алекс, он на самом деле может потерять её.

Этого он никак не мог допустить. Тяжело дыша, Тони хотел направиться к ним, и уже сделал шаг в их сторону, когда рядом раздался голос графини Соулгрейв.

- Ваша светлость, вы не пройдете со мной до пруда? - Тори внимательно следила за тем, как герцог пытается оторвать свой разгневанный взгляд от Алекс и Райана и взять себя в руки. И если раньше Тори терзали сомнения, то теперь, глядя в потемневшие глаза человека, который стал так много значить для Алекс, и который сам проявлял к ней определенный интерес, всё встало на свои места. - Милорд?

Тони сделал глубокий вдох и попытался отогнать о себя провокационные картины.

- Да, конечно, - рассеянно кивнул он, взяв графиню под руку, и шагнул в сторону небольшого пруда, всё ещё ощущая резкие удары своего сердца.

Миновав столы, на которых слуги расставляли принесённые из дома блюда, и возле которых стояли Алекс и, вероятно, будущий покойник, они приблизились к пруду, на ровной глади которого плыли белые лебеди.

- Зовите меня Тори.

Мягкий голос графини вернул его на землю. Отпустив её руку, Тони вопросительно посмотрел на неё.

- Что, простите?

Графиня улыбнулась ему.

- Все близкие друзья зовут меня Тори, так что и вы зовите меня так.

- Я ваш близкий друг?

Её улыбка погасла. Выражение лица стало серьезным.

- Вы спасли жизнь моего мужа. Вы мне больше, чем друг. Без него я бы не дожила до этого дня. Он смысл всей моей жизни.

Тони смотрел в серые глаза женщины, которая не побоялась признаться ему в самых своих сокровенных чувствах. И это немного пугало, потому что подобной силы любви он ещё никогда не встречал. И только сейчас он на самом деле осознал, что сделал своим поступком. Осторожно взяв её руку в свою, Тони мягко сжал её и тихо сказал:

- Я очень рад, что в тот день оказался рядом с вами.

- А я рада предложить такому человеку, как вы мою дружбу. Вы ведь примите её?

Она снова улыбнулась ему улыбкой, которая так напоминала редкие улыбки Алекс.

- Я буду самым последним негодяем, если откажусь от неё. В особенности потому, что сам хочу вашей дружбы.

- Чудесно, можно тогда я буду звать вас по имени? Я привыкла звать своих друзей по имени. Как вас зовут?

- Энтони.

- Я буду звать вас Тони, вы не возражаете? У всех людей должны быть особые имена, так говорила моя мама…

- Как интересно…

- Я хочу поговорить с вами, Тони, но не об этом.

Тони отпустил её руку и выпрямился, ощутив странное беспокойство. Особенно потому, что лицо графини стало еще более серьезным.

- И о чем же? - осторожно спросил Тони, насторожившись.

- Прежде я хочу вам кое-что рассказать. - Тори быстро посмотрела на кого-то через его плечо, и Тони напрягся, поняв, на кого именно она посмотрела. - Когда погибли наши родители, Алекс было всего четырнадцать, - начала она, не подозревая о том, что Тони уже кое-что знает. - Нам было невероятно тяжело смириться с их утратой, потому что мы были очень сильно привязаны друг к другу. И никогда не думали о смерти, которая могла бы нас разлучить, особенно так скоро. Мы каждый по-своему переживали эту утрату. Габби было всего десять, он впал в забытье и не мог проснуться целых два дня. Я не знала, куда деться от горя, Кейт разрывалась на части, стремясь помочь нам всем. - Глаза её потемнели от боли, словно она заново переживала те дни, а Тони застыл, понимая, что скоро ему предстоит услышать про Алекс. И не ошибся, когда графиня добавила: - Но вот Алекс… Она пропала, и никто не мог найти её.

Тони почувствовал, как напрягается каждый его мускул. И холодеет в груди.

- Где она была? - спросил он, боясь услышать то, что, возможно, разобьет ему сердце.

Взгляд графини смягчился, когда она увидела, как бледнеет Тони.

- Мы нигде не могли найти её. Ни дома, ни в её любимой оранжерее, ни в лабиринтах, ни даже в саду. А когда опустились сумерки, слуги зажгли фонари и пошли искать в лесу, на пляже. Мы искали её два дня. Два дня беспрестанного, ежеминутного поиска, но всё было тщетно. Мы чуть не сошли с ума, разыскивая её, но однажды вечером она сама появилась в гостиной. Измученная и голодна, Алекс еле стояла на ногах. Дядя Бернард, который тогда только приехал к нам, всё ж успел подхватить её, когда она упала в обморок. - Тори сделала глубокий вдох, видя, как с каждым словом всё больше бледнеет герцог. Она даже не предполагала, что её рассказ будет так важен для него. - Неделю Алекс пролежала в постели с высокой температурой. Семейному доктору чудом удалось спасти её. Мы до смерти боялись, что потеряем и её, ведь она была так привязана к нашему отцу. Мы думали, что она не перенесёт его смерть. Она выросла рядом с ним, ходила за ним по пятам и переняла его любовь к садоводству. Я не представляю, как ей удалось справиться с подобной потерей, но думаю, эта боль всегда жила в ней.

Тони снова вспомнил слова Алекс, сказанные некогда в коттедже:

“Растения не обидят и не предадут. И никогда не причинят боли”.

Боже, в них было намного больше смысла, чем она могла бы вложить. Он еле мог дышать, глядя на сестру Алекс, которая открывала ему тайны, которые вероятно не знал никто. Даже сын их соседа.

- Я… - хотел заговорить он, но Тори прервала его.

- Тони, - мягко сказала она. - Я не стремлюсь вызвать в вас жалость к ней. Я лишь хочу объяснить вам, как Алекс уязвима. После смерти родителей она проводила всё своё время в оранжерее и в саду. Она никогда никуда не выезжала, кроме единственной поездки год назад в Лондон. Она не была представлена ко двору и не посещала званых ужинов, раутов, пышных балов и театров. - Осторожно накрыв его сжатый в кулак своей рукой, Тори добавила: - Она может не выражать те чувства, которые обуревают ею, слишком долго и слишком хорошо научившись прятать их от всего мира. Она вообще никогда никому не показывала свои чувства. Многие могут осудить её за это, и решат, что она бесчувственная, но это будет страшным заблуждением. Алекс чувствует очень много. Слишком много. И она ни к кому не проявляла интереса. До вашего появления.

Тони даже не заметил, как перестал дышать, услышав это. Ему было мучительно больно представлять, через что пришлось пройти ангелу, которая нашла в себе силы и нежности, доброту и сострадание, чтобы спасти его. Он уже о многом догадывался, но даже не думал, не мог предположить такое. У него давило в груди, непонятный ком мешал говорить, но он должен был узнать кое-что.

- Где она была все те два дня? - удалось ему произнести хриплым голосом.

Тори покачала головой.

- Она никогда не рассказывала об этом. Даже когда её мучила лихорадка, она не проронила ни единого слова, с пугающей мужественностью самостоятельно борясь со своей болью. После того, как она оправилась, доктор обнаружил, что у неё ослабло зрение, и выписал ей очки, а ведь до этого она никогда не носила очки, умея стрелять из лука и попадать в цель с первого же выстрела.

У Тони что-то оборвалось в груди от этих слов. Боже, он так сильно хотел бы сейчас оказаться рядом с ней и обнять её! Прижать к своей груди и уберечь её от всего! Глядя сейчас в глаза женщины, мужа которой он некогда спас, Тони понял, что своим рассказом она пытается отблагодарить его за тот поступок. Пытается помочь своей сестре. И ему. Тони был так сильно признателен ей, так благодарен ей за это. И чтобы доказать, что этот рассказ, её слова значили для него всё, он едва слышно молвил:

- Я знаю, что она умеет стрелять из лука.

На этот раз глаза графини округлились от удивления, затем она мягко улыбнулась ему, словно бы поняла нечто большее из того, что он сказал.

- Вы ведь понимаете, что вы - единственный человек, кому я рассказываю об этом. Алекс вероятно никогда не простит меня, если узнает об этом. Но я считаю, что должна была сказать вам это. Тони, Алекс непростая девушка, но у неё золотое сердце. Она страдала слишком долго. Слишком долго она не позволяла себе никаких чувств, кроме пустоты, в которой заставила себя жить. После потери родителей, она до смерти боится сильных привязанностей, поэтому её друзьями стали цветы и растения. - Внимательно взглянув ему в глаза, Тори еле слышно добавила: - Тони, она не вынесет потерю того, кого полюбит больше нашего отца.

Тони вдруг понял, что задыхается. Неужели такое могло бы произойти? Неужели она могла бы полюбить его? Самого грешного убийцу? Он вдруг ощутил режущую боль в сердце, и осознал, наконец, что умирает от желания заполучить её любовь. Мог ли он рассчитывать на это?

“Я была там больше не нужна. Ты не хотел видеть меня. Ты заперся у себя в комнате и дал понять, что я больше не нужна”.

Теперь ему стал очевиден истинный мотив её побега из коттеджа. Она привязалась к нему слишком сильно. И это напугало её. Он отдалился от неё, и она решила, что больше не нужна ему. Она ушла, потому что боялась потерять его при других обстоятельствах. Это был единственный способ побороть свои чувства.

Грудь сдавила такая боль, что у Тони закружилась голова. Он проглотил ком в горле и моргнул, пытаясь прийти в себя. Он вдруг понял, что проиграл сражение с собственной совестью. И с собственным сердцем. Да, он был убийцей и никогда ему не вымолвить у Бога прощения. Но гораздо худшая участь ожидало его впереди, если рядом с ним не будет Алекс. Он уже не представлял, что ему делать, если её не было с ним. Без неё он даже не мог дышать в полную силу.

Боже, он так сильно боялся ещё когда-нибудь полюбить! Боялся даже мысленно произнести это слово. Он боялся его, этого неконтролируемого чувства, как смертного греха. Но теперь, когда в его жизни появилась Алекс и стала ему так дорогая!..

“Она не вынесет потерю того, кого полюбит больше нашего отца”.

Неужели Алекс полагает, что так просто отделается от него? Сердце снова защемило от невыносимой нежности к ней.

Он не смог удержаться от того, чтобы не повернуться и не посмотреть на девушку, которая стала смыслом всей его жизни. Она улыбалась, глядя на кого-то, но Тони не обратил внимания, на кого. Он видел лишь девушку, которая не только исцелила его телесные раны. Повернувшись к её невероятно мудрой и великодушной сестре, Тони обнаружил, что улыбается.

- Кажется, теперь в неоплатном долгу перед вами я, - сказал он, вдруг почувствовав такое облегчение, которое не испытывал очень много лет. Почти целую вечность.

Графиня рассмеялась, сделав шаг назад. Глаза её заблестели, но Тони вдруг заметил, что это были не смешинки, а сдерживаемые слёзы.

- Вы никогда не были у меня в долгу, Энтони Джошуа Стэнфорд. Ни год назад, ни тем более теперь.

***

Алекс было не по себе от тех мрачно-задумчивых взглядов, которыми окидывал её Тони, сидя на другом конце стола рядом с графом Ромней. Он смотрел на нее так, будто что-то знал такое о ней, чего не знал никто. Ей было не по себе от того, что он хранил молчание и лишь изредка отвечал на вопросы, которые ему задавали. Словно его снова стало что-то терзать. Что-то, что она жаждала узнать, и что он так старательно скрывал. И у нее не было даже возможности отвлечь его разговорами о цветах, потому что он сидел слишком далеко от нее.

И ее еще больше стал раздражать Райан, который проявлял к ней слишком сильный и явный интерес, пытаясь занять её. Потому что ей было тяжело видеть Тони в таком состоянии, и она хотела понять, что происходит с ним, ведь ещё совсем недавно в саду у него было хорошее, даже весёлое настроение. И если бы не постоянное вмешательство Райана в её сумбурные мысли, она могла бы прийти к какому-нибудь логическому заключению. Хотя… Разговор с Тори, с которой он необычайно долго стоял у пруда, и стал причиной его нынешнее состояния. Алекс вдруг похолодела, решив, что сестра о чём-то догадывается и пыталась заполучить признание.

Но даже не это расстраивало её. Алекс хотела, чтобы он снова заговорил с ней, о цветах, о Версале, о чём угодно, но чтобы он говорил с ней, подошел к ней. Он был невероятно красив в темно-бордовом сюртуке, желтом жилете, расшитым золотистыми нитками, белой рубашке и бежевых кашемировых бриджах. Легкий ветер растрепал его золотистые волосы, и Алекс изнывала от желания прикоснуться к нему, особенно после того поцелуя, которым наградила его утром в столовой. Боже, как бы она хотела по-настоящему поцеловать его и прогнать с его лица это хмурое выражение! Она хотела, чтобы он улыбнулся ей! Она хотела снова увидеть его бесподобные ямочки на щеках. Разве она так многого просила?

- Алекс, дорогая, с тобой всё хорошо? - спросила графиня Ромней, обеспокоенно глядя на девушку, которая чуть не пролила на себя стакан лимонада.

Встрепенувшись, Алекс поставила злосчастный стакан на стол и выпрямилась, взглянув на графиню.

- Да, всё хорошо, - уверила она, даже попытавшись улыбнуться. И заметила краем глаза, как блеснули золотистые глаза.

- Тогда я не понимаю, почему ты всё еще не попробовала свои любимые пончики с шоколадной начинкой, - покачала головой графиня.

Алекс застыла, почувствовав, как предательски загораются её щеки. И впервые с тех пор, как они присели за столом, она сделала всё возможное, чтобы не смотреть на то место, где сидел Тони, который внезапно резко выпрямился на стуле.

- Я… - она не знала, что сказать, потому что ее разоблачили в самый неподходящий момент.

- Ты ведь обожаешь эти пончики, - продолжала графиня, не представляя, какую тему затронула. - И хоть я знаю, что ваш повар готовит лучшие пончики во всей нашей деревне, я всё же рискнула попросить нашего Огюста испечь такие же, в надежде, что они тебе так же понравятся.

Алекс могла бы провалиться сквозь землю, если бы это было возможно. Боже, она никогда не умела лгать, и солгала лишь однажды, чтобы сделать приятно другому. И не думала, что это обернется ей невыносимым позором.

- Я… я уверена, что пончики месье Огюста такие же восхитительные, как и пончики нашего повара.

Тори наклонилась вперёд, чтобы лучше взглянуть на сестру и с улыбкой сказала:

- Когда наша Алекс ухаживала за своей больной подругой, мы всегда посылали ей её любимые пончики, чтобы она там окончательно не зачахла. Надеюсь, ты угощала ими свою подругу?

Её щёки могли бы задымиться, если бы не легкий ветер, которой подул со стороны пляжа.

- Д-да, конечно… - пролепетала она, мысленно умоляя всех забыть про злосчастные пончики.

И как раз в этот момент, когда слуги стали расставлять на поляне кегли, заговорил Райан, которому она была безгранично благодарна за своё спасение.

- Пора нам немного размяться, - сказал Райан, вставая и оглашая начало игр в кегли. Он повернулся к румяной Алекс и протянул ей руку. - Ну что, мой верный партнёр, разнесём всех в пух и прах, как в былые времена? - И когда она слишком поспешно вложила свою руку в его, он тут же воскликнул: - Чудесно! Предлагаю тебе выбрать наш шар.

Все последовали его примеру и разбились на пары для игры. Граф Ромней посмотрел на застывшего Тони.

- Энтони, вы обязательно должны сыграть с нами.

Тони медленно встал, испытывая гнев и растерянность одновременно. Подумать только, он только что был свидетелем того, как его милого ангела изобличили во лжи. И в какой! Боже, он уже был потрясён сегодня и не думал, что можно ощутить нечто большее! Но увидев густой румянец Алекс, он всё понял! Она солгала ему! Сказала, что не любит пончики, чтобы оставить ему его любимое лакомство! С трудом отогнав от себя обуревавшие его чувства, Тони последовал за графом Ромней, дабы быть ближе к Алекс и не позволить этому Райану, которого тут все так любили, слишком дерзких вольностей. Его сейчас разумнее было бы не злить.

Команды из двух игроков, в которые входили граф Ромней и мистер Уинстед, Джек и его дядя лорд Кэвизел, Габриел и Амелия, Тори и её подруга Сесилия, и её супруг, виконт Харлоу, пожелавший стать партнёром Тони, заняли свои позиции. Соулгрейв, взяв своих племянника и племянницу под руку, направился гулять к пруду. Остальные присели на шезлонгах, дабы наблюдать за игрой и следить за её частотой. По жеребьёвке, первыми начали Тори и Сесилия, которым удалось выбить своим шаром по три кегли из девяти.

Игра пошла своим ходом, но вскоре количество игроков стало сокращаться. И первыми выбили те же Тори и Сесилия. Обрадовавшись, что всё закончилось, Виктория плюхнулась на шезлонг рядом с Кейт, которая внимательно смотрела на поле, и блаженно улыбнулась.

- Как приятно размять мышцы, - потянувшись, проговорила она.

- Не дразни меня, Тори, - взмолилась Кейт, сникнув. - По причине моего деликатного положения, мой милый супруг не разрешает мне ходить даже на мои любимые утренние прогулки.

- Ну, прогулки весьма полезны для тебя, однако стоит себя беречь. Он в чем-то прав.

- Но ведь я не больна! - в сердцах воскликнула Кейт и тут же нахмурилась, что бывало с ней крайне редко. Но ей это было простительно, потому что в данный момент она увидела странно-убийственный взгляд, который герцог метнул в сторону ухмыляющегося Райана. - Тебе не кажется, что наш герцог как-то по-особенному выделяет Алекс?

- Ты о чём? - совершенно спокойно спросила Тори, закрыв глаза.

- Ты видела, как он смотрит на нее?

Тори улыбнулась.

- Видела, - невозмутимо ответила она.

Глаза Кейт гневно заблестели.

- Тори, ты меня слышишь?

- Конечно. - Тори смилостивилась над старшей сестрой и, открыв глаза, прямо посмотрела на нее. - Я только не понимаю, почему ты ходишь вокруг да окало. Говори прямо, в чем ты обвиняешь нашего бедного герцога.

- Не такой он уж и бедный, имея сто тысяч фунтов в год.

- О, я вижу, ты навела о нем справки?

С задумчивым видом Кейт снова взглянула на герцога, затем на Алекс, которая приготовилась бросать свой шар.

- Тори, ты помнишь, как говорила, что Алекс встречала его в лавке аптекаря в Лондоне год назад?

Вопрос сестры насторожил Тори, особенно потому, что она не хотела, чтобы слишком эмоциональная Кейт узнала о чем-нибудь именно сейчас.

- Да, помню.

- А ты не думала, что тогда между ними могло что-то произойти?

Тори попыталась сделать все возможное, чтобы не выдать свои истинные чувства.

- Произойти? Что могло произойти между ними?

- Я имею в виду, - сказала Кейт, повернувшись к Тори, - что он мог поцеловать ее тогда.

- Но они ведь едва знали друг друга. Как такое могло произойти? Я не верю, что Алекс могла допустить подобное.

Кейт понимающе улыбнулась.

- Не могла? - Глаза её как-то странно заблестели, когда она добавила: - Когда Джек поцеловал меня в первый раз, я даже не знала, как его зовут.

- Что? - ошеломленно пробормотала Тори, глядя на сестру, которую всегда считала образцом благопристойности, но не успела ни о чем спросить её, потому что к ней подошел Себастьян и наклонился к ней, чтобы что-то сказать.

В это время, приготовившись сделать свой ход, Алекс попыталась сосредоточиться на своей цели, стараясь отогнать от себя безумное волнение, но у нее дрожала рука, поэтому она слишком резко метнула шар. Тот ударился о самую крайнюю кеглю, отлетел в сторону и покатился по склону вниз к кустам брусники, за которыми стояли густые и неостриженные тисовые деревья. Растерявшись, она выпрямилась и виновато посмотрела на Райана.

- О, я схожу за ним, - быстро сказала она.

- Позволь мне, - тут же вызвался он, подходя к ней.

Но Алекс была непреклонна, желая на пару минут остаться одной, чтобы унять волнение в груди и взять себя в руки.

- И всё же, позволь я схожу за ним. Я видела точно, куда он закатился, и быстро его найду.

Когда Райан кивнул, уступив её просьбе, Алекс поспешно развернулась и направилась в сторону склона и вскоре, обогнув кусты, исчезла за густыми ветвями, которые скрыли её худенькую фигурку.

Джек взглянул на герцога, который стоял ближе всех к тем самым деревьям и громко проговорил:

- Милорд, почему бы вам не помочь нашей Алекс? Я боюсь, что увидев очередной чахлый цветок, она примется заботиться о нем, и совершенно позабудет о нашей игре. И мы будем вынуждены вечность ждать ее здесь.

Тони пристально посмотрел на слишком уж веселого графа, потом на сникшего Кэвизела, и понял, что ему лучше последовать совету зятя Алекс, пока ещё есть время. Он готов был довольно давно послать и игру, и пикник ко всем чертям, лишь бы оказаться рядом с Алекс. Наедине. Ему было не по себе от того, как хитро блестят глаза Бьюмонта, но теперь это уже было не важно. И недолго думая, Тони повернул в сторону дорожки, куда скрылась Алекс.

Шар был красного цвета. Алекс точно видела, что он ударился о толстый ствол дерева и покатился в сторону жёлтой календулы. Но осторожно разведя в стороны хрупкие цветы, она так и не обнаружила за ними свой шар. Но это не огорчило её, потому что мысли её были заняты совсем другим. Лицо Тони помрачнело ещё больше, когда началась игра. Она могла бы поклясться, что его что-то тревожило, и на это раз он даже не пытался скрыть этого от других. И он держался так отстраненно и сдержанно, что это стало не на шутку задевать Алекс. Не мог же он рассердиться на неё из-за пончиков?

Это было бы так глупо. Пончики никогда ничего не значили для неё. Особенно теперь, когда в её жизни появилось нечто более значимое. Она не хотела видеть его хмурым, не хотела, чтобы он грустил. Он страдал слишком долго. Она хотела увидеть его улыбку. Хотела подойти и поцеловать его, наконец, так, как мечтала об этом с тех пор, как он переступил порог её дома. Она хотела, чтобы он обнял её, как той ночью, так внезапно явившись к ней в оранжерею. Хотела прижаться к нему сама и ощутить всю силу его могучего тела. Боже, она начинала сходить с ума от любви к нему!

Поглощённая своими мыслями, Алекс в поисках красного шара всё больше углублялась в лес, в который переходил парк. Но совершенно точно расслышала хруст ветки под чьими-то ногами позади себя. Она замерла и выпрямилась, а потом резко обернулась. И оказалась лицом к лицу с Тони. Он стоял к ней слишком близко. Почти касаясь грудью её груди. Алекс ахнула и почувствовала, как замирает сердце. А потом почувствовала, как сильной рукой он обхватывает её за талию и притягивает ещё ближе к себе.

Она перестала дышать, захваченная взглядом его потемневших мерцающих глаз. Теплое дыхание опалило разгоряченную кожу. Как он оказался здесь? Почему?..

Когда он поднял руку и погладил её по щеке, у неё подогнулись колени, и она чуть не упала, ощутив дрожь во всём теле. Но он крепко держал её, прижав к своей широкой груди. Затрепетав, Алекс всё смотрела в его завораживающие золотистые глаза, в тайных глубинах которых тлела неодолимая страсть. Все мысли об игре и злосчастном шаре мигом вылетели у неё из головы. Стало неважным то, как он оказался рядом с ней. Важно было только то, что он обнимал её так, что она чувствовала каждой клеточкой своего тела его напряжённое, большое тело. И у неё снова закружилась голова.

Он до боли нежно заправил каштановую прядь волос за маленькое ушко, а потом наклонил к ней голову. У него было так мало времени. Так мало секунд на то, чтобы ещё раз ощутить себя живым, а не трупом. Тони отчетливо помнил каждое слово её сестры, и у него болезненно сжималось сердце, когда он представлял раздавленную горем Алекс, желавшую спрятаться от всего мира, чтобы унять боль утраты. Она не позволила никому из родных помочь себе, а ему, чужаку, разрешила всё. Абсолютно. И это был поистине бесценным даром. Тони заглянул ей в глаза, боясь обмануть её ожидания. Он содрогался от ужаса, едва представлял тот миг, когда она узнает правду о его деяниях. Возможно, она льнула к нему сейчас только потому, что не знала об этом. Но что станется, когда она все же узнает правду? Как далеко убежит от него, когда поймет, что её обнимают руки отцеубийцы? Как быстро он потеряет её, так и не обретя?

- Алекс… - прошептал Тони, ощущая боль во всём теле. Боже, у него действительно было слишком мало времени! Он не должен был упустить ни одного мгновения.

И тогда, наконец, приблизившись к ней, он завладел её губами жарким, требовательным поцелуем, в котором смешалась вся его боль и страсть.

Алекс застонала и припала к его груди, устремившись ему навстречу. Боже правый, она не целовала его так мучительно долго, почти целую вечность! Так давно не чувствовала твердость его губ, биение его сердца! У неё перехватило дыхание, когда, раскрыв ей уста, он нырнул к ней своим горячим языком, и тогда весь мир перестал существовать для неё. Остался лишь мужчина, которого она любила каждым своим вздохом, каждой частичкой своей души. Алекс растаяла и ответила на поцелуй, умирая от желания раствориться в нём и вновь испытать то невыразимо сладкое, упоительное ощущение, которое прожигало её насквозь.

- Тони, - прошептала она, запустив пальцы ему в волосы.

Тони вздрогнул. Его пронзило такое сокрушительное желание, что он чуть было не упал на колени вместе с ней. Господи, как долго он ждал этого! Он испивал её губы, втягивая их к себе в рот, мечтая поглотить её всю, мечтая завернуть её в себе и никогда больше не отпускать. Она будила в нём такое вожделение, от которого слепило в глазах. Она будила в нём чувства, которые рвали его на части.

Он провел рукой по её изогнувшейся спине и ещё теснее прижал к себе, ощутив, как её очки впиваются ему в лицо. Но даже это не могло бы помешать ему насладиться девушкой, которая отказалась от своих любимых пончиков ради него. От той, которая никогда не выезжала за пределы своего дома, но решив однажды совершить короткое путешествие, угодила прямо ему в руки. Там, где она была желаннее всего. Дороже всего.

Услышав её глухой стон, Тони ещё сильнее впился ей в губы, не в силах остановиться. Она заполняла собой каждую клеточку его тела. Каждая мысль была отдана ей, и Тони не хотел ничего другого. Впитывая в себе её жар, он прижался к ней своими напряженными чреслами, без слов показывая ей, что с ним твориться. Боже, стоило только коснуться её, и он переставал соображать! Переставал ощущать собственное биение сердца. Он чувствовал только её. Её нежные пальчики, которые гладили ему затылок, и тёплое дыхание, которое щекотало ему шею.

Его сердце стучало так громко, что могло разорваться в груди. Сердце самого большого грешника, который умирал от желания быть с ней. И Тони хотел дать ей понять, что отныне она принадлежит ему. Она часть его души, его костей, его крови. Он бы не смог отпустить её даже за все сокровища мира.

Упоение перешло в такое непереносимое удовольствие, что зашумело в ушах. Алекс обняла его покрепче, чувствуя, как знакомый трепет охватывает её всю. Боже, она так сильно боялась, что потеряла его навсегда! Так сильно боялась, что никогда больше не коснется его, никогда не ощутит его тепла, его жара, его поцелуя. Она даже не заметила, что плачет, пока Тони не стёр слезинку с её щеки и поднял голову. Он прижался к её лбу своим лбом и посмотрел на неё с такой безграничной нежностью, что ей захотелось зарыдать. И снова она ясно поняла, что никогда не сможет перестать любить его!

- Тони, - прошептала она, проведя рукой по его золотистой коже лица.

Он на секунду закрыл глаза, чувствуя, как защемило внутри, а потом снова посмотрел в её синие, бездонные глаза сквозь линзы очков. Сквозь то, что напоминал ему, через что ей пришлось пройти.

- Алекс, я не уйду отсюда без тебя.

Она смотрела на него долгим взглядом, так и не поняв истинный смысл слов, который он вложил в них.

Тони снова медленно поцеловал её в губы, на этот раз не так бешено, а с величайшей осторожностью и нежностью, от которой у неё сжалось сердце.

- Почему ты пришёл сюда? - вымолвила она, когда он оторвался от её чуть покрасневших губ. Когда сердце перестало стучать, как сумасшедшее, и она смогла мыслить здраво. И задать вопрос, в который вложила тот самый смысл, который он точно понял.

И он ответил ей без промедления.

- Я не мог иначе, - пробормотал он, пристально глядя ей в глаза. - Я не могу иначе, Алекс.

Он увидел, как потемнели её восхитительные синие глаза от его слов. Слов, которые она поняла. И приняла. С которыми могла бы согласиться. Если бы не громкий голос, который так некстати прервал их уединение.

- Алекс, ты где? Выходи!

Это был Райан, который стремительно направлялся к ним. Будь он неладен!

- Они, вероятно, не смогли найти ваш шар, - послышался голос графа Бьюмонта, который говорил ещё громче, словно бы предупреждая их о грозившей опасности. - О, а вот и ваш красный мяч, Райан. Иди сюда. Мне нужна твоя помощь. Кажется, он застрял в кустах.

Тони не боялся того, что их могут обнаружить в столь скандальном положении. Он мог бы воспользоваться шансом и тут же объявить о том, что Алекс принадлежит ему. И не только для того, чтобы навсегда заткнуть соседского сына. Но после всего, что она сделала ради него, Алекс не заслуживала подобного обращения. Он не имел никакого права компрометировать её, да хотя бы потому, что Марк обещал побить его за любое прегрешение какой-то особенной дубинкой.

Поэтому он разжал руки и освободил её. Алекс отошла от него, но Тони видел, как потухли её прекрасные, синие глаза, и понимал, что она не отпустила бы его. Если бы не раздававшиеся голоса.

- Милая, - прошептал он напоследок, - если ты сейчас же не пойдёшь к своим родным, я превращусь в дикое растение и запутаю тебя в своих колючих ветвях. И ты никогда не сможешь избавиться от меня.

Она собрала юбки и обошла его, медленно удаляясь, но он внезапно обернулся и окликнул её.

- Алекс?

Она остановилась и посмотрела на него.

- В следующий раз я ни за что на свете не отпущу тебя.

Её щеки порозовели ещё больше. И только тогда Тони понял, что впереди его ждет самое большое испытание в жизни. Потому что, если он хотел видеть Алекс в своей жизни, он должен был рассказать ей правду о себе. Но как он сможет сделать это, не потеряв её окончательно?

 

Глава 21

В доме царила непонятная суматоха. Алекс стояла возле своего рабочего стола, стараясь решить, нужно ли хрупкой гардении с белыми, приятно пахнущими цветками, переехать жить в сад, или им всё-таки остаться в оранжерее. Но она никак не могла сосредоточиться на любимом занятии.

Вчерашние события не давали ей покоя. Особенно тот жаркий поцелуй, которым потом наградил её Тони за тисовыми деревьями. Никто так и не догадался, что произошло там. Боже, у неё снова начинали дрожать колени, едва она вспоминала напор его губ! Он целовал её так, будто она была ему дороже всего на свете. И Алекс всем сердцем хотела, чтобы это было так!

“В следующий раз”…

Она не осмеливалась мечтать о следующем разе, но так устала жить дальше без него. Без его голоса, без его рук, без его тепла. Как бы ей хотелось отдаться всей силе своей любви и ни о чём не думать! Но это могло окончательно поглотить её, а она не могла этого допустить, пока ей не удастся выяснить кое-что. Поэтому Алекс не спустилась к завтраку. Она боялась, что если снова увидит Тони и его мерцающие золотистые глаза, она позабудет обо всём на свете и в особенности о своих планах, которые сегодня намеревалась привести в исполнение. Вчера, когда он выпустил её из своих объятий, он смотрел на нее с таким виноватым выражением лица, а в глазах затаилась такая боль, что это стало последней каплей в чашу её терпения.

И был только один способ получить ответы и избавить его от страданий. Так больше продолжаться не могло. Как бы сильно она не боялась полюбить и потерять, это уже произошло. Настало время понять, на что способна ее любовь, и как она может помочь ему справиться с болью, от которого так часто темнели его глаза.

В оранжерею вошла Кейт и с улыбкой направилась к сестре.

- Доброе утро, дорогая.

Алекс вся напряглась.

- Доброе утро.

- Почему ты не пришла позавтракать с нами?

Боже, как неприятно было лгать, но у Алекс не было выхода!

- Я не хотела есть, - сказала она то, что отчасти было правдой.

- Почему? Тебе нехорошо?

Кейт взволнованно посмотрела на нее.

- У меня просто… разболелась голова… - Алекс быстро взглянула на сестру. - Как ты себя чувствуешь? Тебя не беспокоят утренние недомогания?

- Нет, со мной все хорошо. - Кейт покачала головой и долго смотрела на Алекс, прежде чем сообщить: - К нам приехал Райан и предложил погулять по деревне. Он хочет показать герцогу нашу старинную нормандскую часовню.

- Я не поеду, - решительно заявила Алекс, наклонив голову к горшку. - Я видела эту часовню сотни раз.

- Но это всего лишь прогулка…

- У меня болит голова. Я уже выпила настойку из ромашки и собираюсь ненадолго прилечь.

От пристального взгляда сестры Алекс стало не по себе. Кейт очень хотела, чтобы младшая сестра поехала с ними, особенно потому, что видела, как часто герцог поглядывает на двери оранжереи, словно бы ожидая чего-то. И не нужно было быть провидцем, чтобы понять, чего он ждал.

- Герцог спрашивал про тебя, - тихо призналась Кейт и увидела, как Алекс чуть не уронила свой драгоценный цветок, так сильно задрожали у нее руки.

Алекс сделала глубокий вдох, прежде чем спросить:

- Ч-что он хотел?

- Интересовался о том, где ты.

Алекс помедлила, прежде чем еще раз спросить:

- И что ты ответила?

- Что ты в оранжерее, как всегда. - Кейт нахмурилась и положила руку Алекс на плечо. У нее был последний аргумент, который мог бы быть самым весомым. - Он тоже поедет с нами на прогулку.

Алекс понимала, что он делает это ради нее, но сейчас она была вынуждена расстроить его своим отсутствием. Потому что должна была сделать нечто более важное. Особенно потому, что в доме не будет никого, кто мог бы отвлечь её.

- Приятно вам погулять, - тихо сказала она, наконец.

- Ты уверена, что хочешь остаться дома одна? Мы все едем на прогулку. А дядя с тётей уже уехали в Ромней, чтобы помочь графине с приготовлениями к приёму, который состоится послезавтра.

Алекс вдруг застыла, почувствовав холод в груди. Снедаемая беспокойством за Тони, она и забыла о приёме. Так скоро? Через два дня будет приём, который и удерживал здесь Тони, после которого он волен будет уехать куда глаза глядят? От мысли о столь скором расставании Алекс стало так нехорошо, что на глазах навернулись слёзы, а горло прихватило от болезненного кома.

- Алекс…

- Да, - прошептала она, стараясь взять себя в руки. - Я уверена. Поезжайте. Я немного полежу, и мне станет лучше.

Кейт вдруг крепко обняла сестру за плечи и поцеловала ее в щеку. А потом совсем тихо сказала:

- Алекс, что бы ни случилось, ты всегда можешь положиться на меня. Я поддержу тебя, что бы ни произошло. И никогда не забывай, как сильно я люблю тебя.

Кейт ушла и так и не увидела, как слезинка всё же скатилась по щеке Алекс. Сделав глубокий вздох, Алекс поставила на стол горшок и вытерла дрожащие руки влажной салфеткой. Боже, она тоже любила Кейт! Любила Тори, и Габби, и всех остальных. Но Тони она любила намного, гораздо больше. Так, как никогда прежде не любила никого. И никогда не полюбит. И да простят ее родные, но сейчас судьба Тони беспокоила ее больше всего.

Дождавшись, пока в доме воцариться тишина, Алекс развернулась к задним дверям оранжереи и направилась к ним. Выйдя в сад, она двинулась в сторону коттеджа, где временно проживал их гость, и, оказавшись у небольшого дворика, обнаружила там Марка, сидящего на скамейке, который чистил высокие, чёрные сапоги.

Увидев ее, Марк поднял голову и приветливо улыбнулся ей.

- Мисс Алекс, доброе утро. Как я рад вас видеть!

Однако Алекс не смогла бы улыбнуться ему, даже если бы захотела. Пристально глядя ему в глаза, она, наконец, спросила то, что могло пролить свет на тайные дела человека, которому она хотела помочь.

- Кто стрелял в него?

Марк замер и выпрямился. Не нужно было дополнительных объяснений, чтобы понять, о чём она спрашивает.

- Почему вы снова говорите об этом? - осторожно спросил он, поставив на землю сапог.

- Прошу вас, Марк, - взмолилась Алекс дрожащим голосом. - Я должна знать правду. Иначе просто сойду с ума. Я не могу видеть, как он страдает и шарахается от каждого слова, когда кто-нибудь говорит о его отце…

- Алекс, - проговорил Марк, вставая. В его голосе была слышна боль, когда он добавил: - Это не моя история… Я не могу…

- Я хочу помочь ему, - решительно оборвала его Алекс. Она подошла ближе и положила руку на его сжатый кулак. - Я безгранично уважаю вашу преданность и верность Тони, но я должна знать это… - Она вдруг сделал глубокий вдох и едва слышно молвила: - Я люблю его.

Она впервые произнесла эти слова вслух, и это потрясло её гораздо больше, чем Марка.

- Ох, Алекс, - сокрушённо выдохнул он, увидев как от слез заблестели ее глаза. Он не хотел причинять ей боль, но почему-то решил, что настало время хоть кому-то попытаться спасти беднягу Тони. И возможно это было под силу только этой хрупкой, но невероятно сильной духом и храброй девушке, которая умудрилась вытащить его друга с того света. Он быстро вытер слезу с ее щеки, желая всем сердцем помочь и ей, и Тони и, наконец, сказал: - В него стрелял любовник Ливи.

Алекс вздрогнула и сделала шаг назад, изумлённо глядя на него.

- Как? Как это произошло?

Марк рассеянно провёл рукой по своим чёрным как смоль волосам.

- Она пряталась здесь вместе со своим любовником, который и стрелял в Тони, а потом избил его, раненного. Я подоспел слишком поздно… Вот уже два года, как Тони разыскивает Ливи. Два года беспрестанного, но тщетного поиска.

- Почему он хочет найти её?

Марку было очень трудно говорить об этом. Особенно Алекс. Но он всё же ответил:

- Из-за неё он убил собственного отца.

Обомлев, Алекс смотрела на Марка расширившимися глазами, не веря до конца, что это правда. Так слухи были не пустым местом? Он действительно убил родного отца?

- Не спешите осуждать его, - с горечью проговорил Марк, видя, как побледнела Алекс.

И к его большому изумлению, она вдруг гневно посмотрела на него.

- Я полюбила его даже, когда не знала, как его зовут и сколько ему лет. И не сердилась на него даже тогда, когда он приказал вас бесцеремонно выкрасть меня из дома и привести к нему. Как я могу судить его сейчас?

Поразительно, но как теперь ей было легко говорить о своей любви к нему!

Марк готов был обнять Алекс за ее слова, восхищаясь её добротой и великодушием. И вдруг понял, что если уж кому и следует рассказать эту горестную историю, то только ей, потому что именно Алекс могла бы поправить ущерб, нанесённой его мерзавкой сестрой.

- Я не знаю, что нашёл в ней Тони, - начал Марк, взглянув вдаль, - но он искренне полагал, что любил её. Я знаю Ливи достаточно хорошо, чтобы понять, что ей никто не нужен. Она подлая, тщеславная и эгоистичная, но очень красивой девушкой. Видимо именно ее красота и вводила всех в заблуждение, отвлекая от ее истинной натуры. Она заигрывала с каждым мужчиной, который только попадался ей на пути. Я пытался предупредить Тони, но он не желал меня слушать, и верил, что она по-настоящему любит его в ответ. Я так надеялся, что хоть бы поездка в Европу немного охладит его чувства, и он поймёт, что она ему не пара. Но не тут-то было. Когда он вернулся, эта тварь… - Марк выругался про себя, стараясь не так резко говорить перед Алекс, но он едва сдерживал свою злость. - Она соблазнила его, и Тони перестал думать о чём-либо ещё, кроме неё и желания жениться на ней. Он даже поссорился с родным отцом, но тот, в конце концов, дал согласие на этот брак. Лучше бы покойный герцог отрёкся от Тони, чем сделал это.

В голосе Марка было столько злости, что Алекс поежилась от холода. Она уже знала в общих чертах о том, что он рассказал сейчас. Ей было невероятно тяжело слышать о том, как Тони любил кого-то ещё. Но гораздо тяжелее было услышать о том, как эта любовь обернулась для него настоящей катастрофой. И превратила его в того полумертвеца, каким он стал после игры на скрипке.

- Что же произошло дальше? - тихо спросила она, обхватив себя руками, чувствуя, что дрожит от холода несмотря на тёплый летний день.

- Тони объявил о помолвке, но теперь Ливи не торопилась выходить за него замуж. Мне кажется, она, добившись своего, просто устала от него, и не хотела быть его женой. И только положение и деньги Тони сдерживали её. Она стала вести себя с ним очень дерзко, холодно, прилюдно игнорировала его. Тони не понимал её, он сходил с ума, а она забавлялась, играя им. И постоянно просила отложить дату свадьбы. Два года длилась их помолвка. И однажды я понял, почему. - Марк сжал руку в кулак, готовый прямо сейчас придушить гадину, если бы та оказалась в его руках. - Как-то утром я застал ее в конюшне, вместе с конюхом нашего отца, с которым она… Эта тварь во всю резвилась на сеновале, наплевав на чувства Тони. Я чуть было не убил ее тогда, и пошел, чтобы рассказать об этом Тони, но эта тварь заявила, что скажет ему, будто я изнасиловал ее, если я посмею открыть рот.

Алекс стало по-настоящему дурно. Боже, а она-то наивно полагала, что эта Ливи искренне любила Тони! Как можно желать или даже думать о прикосновениях другого мужчины, когда у тебя в сердце живёт только один человек? Боже, как должно быть было больно Тони, когда он узнал о вероломном предательстве своей невесты! Алекс осторожно коснулась руки Марка, желая успокоить его.

- Когда он узнал об этом?

Марк вздрогнул и посмотрел на нее.

- Он так никогда и не узнал об этом, - с мукой в голосе проговорил он, опустив голову и глядя на их руки. - Я не осмелился рассказать ему, чтобы не причинить ему боль. Но лучше бы я сделал это, чем позволил случиться тому…

Он замолчал и резко отвернулся от нее. Алекс вся сжалась, понимая, к чему он приблизился. К тому, что откроет тайную дверь в душу Тони. К тому, что навсегда изменит ее жизнь.

- Что произошло?

Марк резко повернулся к ней. Глаза его горели.

- Алекс, прежде чем я скажу об этом, вы должны знать, что он безумно любил отца. Он боготворил его и никогда бы не причинил ему хоть бы малейшего вреда.

- Я знаю… Я знаю, Марк, - прошептала Алекс, ощущая душивший в горле ком. - Я знаю…

- Я был на крыльце, когда увидел, как Тони внезапно возвращается домой, - быстро заговорил Марк, желая поскорее покончить с этим. - Это удивило меня, потому что он полчаса назад отбыл в Лондон, чтобы привезти обратно свою мать и сестру. В тот день у слуг был выходной, и в доме находился только его отец. Когда, подъехав, он спрыгнул с коня и помчался в дом, я подумал, что он что-то забыл. Отдав коня груму, который подошёл, я направился за ним, и когда вошёл в дом… - Он закрыл глаза, словно бы заново переживая те мгновения, и тихо сказал: - Я услышал крики. И помчался в сторону кабинета. Дверь была открыта. Ливи, эта… она стояла, завернувшись в простыню, и кричала, что ее изнасиловали. Я не знаю, что на самом деле произошло там. Тони никогда не рассказывал об этом. Но тогда он… он стоял на коленях, а перед ним лежал его отец. Абсолютно голый. И мёртвый. Потому что Тони задушил его собственными руками.

Марк поднял голову и посмотрел на Алекс. И увидел, как у нее по щекам текут слёзы. Он осторожно стер её слёзы, и хрипло молвил:

- Не поверите, но в тот день я плакал вместо него, уводя его оттуда прочь. Он не проронил ни слова, когда я посадил его в карету и приказал кучеру гнать, куда глаза глядят. Он был бледнее полотна, и вероятно так и не понял до конца, что сидит в карете. Какое счастье, что его матери и сестры не было в доме, и они никогда не узнают правду. Я остался дома и позаботился о его отце и сказал появившемуся потом дворецкому, что герцог упал с лошади и сломал шею. Я договорился о похоронах, но не остался на них. Я поехал к Тони. Я не мог оставить его одного. Он ведь мне почти как брат. Как я мог бросить его?

Алекс резко отвернулась от него, понимая, что задыхается. Господи милостивый, через что заставили его пройти! Она не могла дышать, чувствуя режущую боль в груди. По щекам текли слезы, которые она не могла остановить. Несмотря на всё то, что с ним произошло, несмотря на то, что его предали и сожгли его душу, он всё же был способен на нежность, от которой сжималось сердце. Как он мог столько времени жить с этим? Как он мог улыбаться ей и заставлять верить в то, что жизнь прекрасна, когда у него самого не было жизни?

- Это произошло два года назад, и с тех пор он не возвращался домой. Он искал Ливи и хотел найти ее, чтобы убить. А я все это время рядом с ним, чтобы не позволить этому случиться. Потому что он не убийца, даже если он сам считает иначе. Он не должен марать руки об эту гадину, потому что если он убьёт ее, он потеряет остатки своей души. Потеряет себя окончательно.

Вот почему он не желал принимать обезболивающую настойку, безмолвно наказывая себя за то, на что толкнула его коварная женщина, причинившая ему столько страданий. Вот почему от одного слова “отец” глаза его наполнялись чёрной мукой. Вот почему игра на скрипке превратила его в приведение. Неудивительно, что он даже не старался выжить после ранения. Какое счастье, что именно она оказалась рядом с ним и упрямо боролась за него, пока не спасла.

Он не имел права умирать! Он не должен был умереть, не ощутив счастья настоящей любви.

Не получив искупления!

Алекс хотела бы сейчас оказаться рядом с ним. Хотела обнять его так крепко, чтобы у нее была возможность прогнать из его воспоминаний, из его сердца страдания, которые разрушали его изнутри. Алекс проглотила ком в горле и поняла, что сила ее любви способна на это. Ей было суждено встретить его и полюбить. Чтобы потом спасти его. Как однажды спас её он, вытащив из пустоты, в которой она заточила себя на целых восемь лет.

- Алекс…

Голос Марка заставил ее вздрогнуть. Вытерев слезы, она всё же медленно обернулась к нему и посмотрела на него глазами, полными такой признательности, что у Марка сдавило горло.

- Не говорите ему о нашем разговоре, - попросила она хриплым от боли голосом.

Марк медленно кивнул.

- Алекс, он очень чуткий и хороший человек. Даже не смотря на то, через что прошёл. После всего этого он никого не подпускал к себе так близко, как вас. Он очень уязвим, и старается заглушить голос сердца. Но с вами это не сработало. Я видел, как он относился к вам в коттедже. И видели бы вы его, когда ушли. Он чуть не разнёс свою комнату. Он послал к чёрту поиски Ливи, чтобы только прийти к вам.

Сердце Алекс замерло в груди. Неужели… неужели это означает?.. Боже, неужели она могла рассчитывать на его любовь? Неужели он смог бы полюбить после всего ещё раз? Алекс умирала от желания заполучить его любовь, но прежде ей казалось, что это совершенно невозможно. Что это немыслимо. Но теперь…

“Я не мог иначе… Я не могу иначе, Алекс”.

Господи, у неё был шанс! У нее был один небольшой шанс заполучить его себе. И на этот раз навсегда. Алекс затаила дыхание, понимая, что мечтала об этом с тех самых пор, как увидела его в лавке аптекаря год назад, но не смела даже думать об этом, вплоть до этого мгновения.

- Вы поможете ему начать жизнь заново? - осторожно спросил Марк, пристально глядя на неё.

- Вы ещё сомневаетесь?

Она вдруг медленно улыбнулась ему, и Марк понял, что Тони действительно сможет жить заново. Жить по-настоящему, не боясь ничего. И эта смелая девушка была готова сделать всё возможное, чтобы это осуществилось. Он наклонил к ней свою голову.

- Я говорил вам, что у вас золотое сердце?

Она долго смотрела на него, но потом кивнула:

- Да.

- А теперь я хочу, чтобы вы знали: оно у вас бесценное.

***

Он до последнего надеялся, что она поедет с ними. Тони был готов терпеть даже присутствие молодого Кэвизела, лишь бы Алекс была рядом. Но она не появилась. Ее сестра Кейт сказала, что у Алекс разболелась голова и что ей лучше остаться дома. Но он не поверил ей. И вдруг испугался, решив, что она снова станет избегать его. И прежние страхи, боль и пустота начали возвращаться к нему с новой силой. Потому что если она решит отказаться от него, ему незачем будет жить дальше.

Неужели он не достаточно нацеловал ее? Сделал недостаточно признаний? Что ему нужно было сделать ещё?

Внезапно, остановившись у лавки цветочника, перед которым он оказался, прогуливаясь по бывшей портовой деревне, Тони отчётливо понял, что можно сделать ещё. Он вошёл туда, отбившись от общей группы, а после стремительно направился в лавку кондитера.

А когда они ехали домой, у него на коленях лежали два свёртка: один небольшой и плоский, а второй - побольше и квадратный.

На этот раз он сам намеревался пойти на поиски Алекс, если она всё еще “не оправилась” от своей головной боли и решила и дальше прятаться от него. Но каково же было его удивление, когда, войдя в гостиную, он увидел её, сидящую на диване у окна и смотрящую на него. Будто она ждала именно его! У него чуть не остановилось сердце, когда она медленно встала и, отложив в сторону книжку, которую читала, посмотрела прямо на него своими завораживающими синими глазами. Она не надела очки, и это ещё больше подчеркнуло силу её пристального взгляда. Тони какое-то время не мог дышать, а потом, позабыв обо всем на свете, он направился к ней, чувствуя удушающую тоску по ней, безграничную нежность и что-то ещё, от чего кружилась голова.

Он остановился прямо перед Алекс, не в силах отвести от нее своего зачарованного взгляда. Боже, она смотрела на него с такой нежностью, что он едва сдерживал себя от того, чтобы не схватить её в свои объятия и не унести далеко-далеко! Он так боялся, что она не придёт, а она смотрела на него так, будто бы пошла за ним даже в ад.

Комок в горле мешал ему говорить, но он все же хрипло проговорил:

- Привет.

Когда она медленно улыбнулась ему, у него сдавило в груди.

- Привет, - прошептала она, не отводя с него своего колдовского взгляда.

Он моргнул и, немного придя в себя, протянул ей два свёртка.

- Я… я кое-что купил тебе.

Озадаченно опустив голову, она будто только сейчас заметила, что он что-то держал в руках. А потом осторожно взяла свёртки.

У Алекс так бешено колотилось сердце, что она едва могла дышать. Она едва могла сдержать себя от того, чтобы не броситься ему на шею и не обнять его крепко-крепко. И была поражена в самое сердце, когда он сказал, что он что-то купил ей. Ей?

Дрожащими руками развернув тонкий свёрток, она отложила в сторону кремовую бумагу, в которую тот был завёрнут, и обнаружила, что держит в руке книгу. Это была книга. Нахмурившись, Алекс посмотрела на золотистое теснение, и глаза ее расширились от изумления.

Это был новый томик Хофмана!

Вскинув голову, она потрясенно посмотрела на него, не зная, что и сказать. Никто никогда не дарил ей Хофмана. Она сама тайно покупала их в деревне на отложенные деньги, которые выделяли ей на булавки. Тетя всегда ее ругала за то, что она читает подобное чтиво, считая это постыдным занятием для молодой девушки. Никто никогда не пытался понять её любовь к цветам и растениям. Кроме Энтони.

И он видел по выражению ее глаз, что для нее значил этот подарок. Но это было только начало. Тони кивнул на второй свёрток и хрипло попросил:

- Загляни в коробку.

Алекс не оставалось ничего другого, как разорвать еще одну кремовую бумагу. А потом она открыла коробку. И застыла. Внутри лежали два пончика, посыпанные сахарной пудрой. И записка, в которой было выведено твёрдой мужской рукой: “Я никогда больше не съем ни одного пончика, если только ты не будешь есть их вместе со мной!”

Она снова посмотрела на него, ощущая ту непреодолимую, безграничную любовь, которая делала её одновременно уязвимой и невероятно сильной. Как она могла не полюбить его? Как она могла отказаться от него тогда, когда поняла, что он предназначен ей самой судьбой? Как она могла отпустить его особенно после того, что узнала? Как она могла позволить ему жить с болью, если в её власти было прогнать его мучения? Как она могла перестать любить его, если он был её дыханием, её всем?

Даже после всего, что с ним сделали, в нём продолжала жить нежность, от которого щемило всё внутри. Она едва сдерживала слёзы, вглядываясь в обожаемые золотистые глаза. Несмотря ни на что, он решил купить ей два пончика, лакомство, которое они могли разделить вместе. Алекс почему-то казалось, что он дарит ей нечто большее, чем пончик. Гораздо больше.

- Тебе нравится? - осторожно спросил Тони, чувствуя, как колотиться его сердце.

Она вдруг улыбнулась ему такой манящей улыбкой, от которой подкосились ноги, и он чуть не упал на ковёр.

- Я не смогу съесть ни одного пончика, если только ты не будешь есть их вместе со мной.

“Боже, милая, где ты была все эти долгие, холодные годы!” - вопрошал он, не в силах дышать. И не в силах остановить сердце, которое медленно переворачивалось в груди.

Поражённые Кейт и Тори, которые стали свидетелями этой сцены, медленно переглянулись. Только они знали, что означает подарок герцога. И только им было под силу понять, что это значило для Алекс. Тори хотела улыбнуться Кейт, но не смогла. Как не смогла сделать этого старшая Хадсон, пытаясь сдержать слёзы. Как часто они мечтали о том, чтобы Алекс перестала жить своими цветами и встретила, наконец, достойного человека. Который полюбит её вместе со всеми её растениями и цветами. Которого сможет полюбить она сама.

И то, что они видели сейчас, это было больше того, на что они рассчитывали. На что надеялись. Прочистив горло, Тори быстро взглянула на Себастьяна, Габби и Джека, которые пристально смотрели на герцога и Алекс, а потом попыталась сказать ровным голосом:

- Нам принесли чай, давайте пить, пока он не остыл.

Алекс вздрогнула и к своему ужасу поняла, что они стоят посредине гостиной, где находились почти все их друзья, кроме Амелии, и которые пристально смотрели на них. У неё от смущения порозовели щёки, но она снова посмотрела на Тони, и, испытывая к нему бесконечную любовь, поняла, что не сможет отказаться от него, даже если будет находиться на сцене театра.

- Не уходи, - прошептал Тони, с мольбой глядя на неё.

Неужели он думал, что она может уйти? Особенно сейчас! Какой он глупый и ничего не знающий о ней мужчина, которому ещё предстоит познать всю силу её любви.

И снова она решилась на невероятно смелый для себя шаг. Она взяла Тони за руку и сжала его своей маленькой ладошкой.

- Я никуда не уйду.

А потом повела его к столу.

И Тони пошёл за ней, понимая, что готов идти с ней даже на край света.

 

Глава 22

Сидя на расстеленном на земле одеяле, Алекс осторожно выкапывала маленькой лопаткой некогда высаженные ею луковицы тюльпанов, которые следовало пересадить в другое место. Солнце недостаточно хорошо освещало молодые стебельки. И, кроме того, дождь, который прошел почти месяц назад, от которого она не уберегла тюльпаны по причине своего похищения, сильно повредил их. Поэтому нужно было пересадить их в более подходящий грунт, где они смогут как следует расти и радовать глаз.

Вот только Алекс никак не могла сосредоточиться на деле. Вонзая лопатку в землю, она забывала вытащить ее обратно, думая только о Тони. Вернее, о том, как они провели вместе весь вчерашний день. Это был незабываемый день. Для них обоих. И хоть Алекс понимала, что выдала себя тогда с головой, но при всём своем желании она не могла больше скрывать свою любовь к Тони. Ей было не по себе от того, что подумают ее родные, но что бы это ни было, она не смогла бы отказаться от Тони, зная теперь, как сильно он нуждается в ней. И как сама нуждается в нём.

“Не уходи”…

Этого было достаточно, чтобы она оставила свой сад, свои цветы, свою оранжерею ради него одного.

После чаепития он еще долго не отпускал ее, беседуя с ней о растениях и цветах. Алекс с щемящей нежностью понимала, что он искренне полюбил многолетние растения и цветы. Она рассказала ему о кротонах, а он поведал ей о Париже и его парках. Они разлучились только перед ужином, но только для того, чтобы переодеться. К удивлению Алекс ее посадили на этот раз рядом с ним, но удивление быстро прошло, когда он попросил рассказать о нарциссах, а потом сам рассказал о тюльпанах, которые выращивают в Голландии. И даже после ужина они говорили о цветах. И никто не подумал перебить их или помешать.

И чем больше они говорили об этом, тем четче Алекс понимала, что своими рассказами она всё дальше отводит его от горестных мыслей. Она знала на собственном опыте, как целебна тема цветов, как покойно говорить о них. Это заставляло позабыть свою боль. Алекс была рада обнаружить, что он действительно переставал мрачнеть, а глаза начинали сверкать именно таким светом, от которого трепетало у нее в груди. Он не должен больше страдать. Ни при каких обстоятельствах.

Неожиданно чья-то тень оказалась рядом с ней. Вскинув голову, Алекс увидела рядом хмуро стоявшую Тори. Она так пристально смотрела на нее, будто видела и знала самые потайные ее мысли. И Алекс поняла, что Тори догадывается почти обо всем. Она медленно выпрямилась, чувствуя холод в груди. В какой-то момент ей стало казаться, что полюбив Тони, особенно тайно, она предала свою семью, которая всегда заботилась о ней и любила ее. Алекс не хотела представать перед ними обманщицей, но она поступила с ними очень несправедливо. И видимо сейчас ей предстояло ответить за это.

Тори долго смотрела на сестру, а потом без предисловий сказала:

- У тебя ведь не было больной подруги, верно?

Лопатка выпала у Алекс из руки. В словах Тори прозвучало столько порицания, что сердце больно сжалось в груди. Это было невыносимо особенно потому, что Алекс была убеждена, что ее любовь к Тони заслуживает чего угодно, но только не порицания.

- Да, - наконец ответила она, не в силах больше скрывать правду.

Тори опустилась перед ней.

- И ты все это время была…

- Я люблю его, Тори, - хрипло молвила Алекс, едва дыша. Едва превозмогая боль, которая давила на сердце. И даже не заметила, как слезинка упала ей на щеку. - Я люблю его больше жизни. И не смей осуждать меня за это!

Глаза Тори изумленно расширились.

- Ох, Алекс, - с трудом проговорила она. Не в силах видеть слезы младшей сестры, она быстро обняла ее за дрожащие плечи и прижала к своей груди. - Милая, я и не думала осуждать тебя за это.

- Тогда… тогда почему ты пришла сюда? - всхлипнула Алекс, уткнувшись ей в плечо.

- Боже, милая, как ты могла решить, что я буду упрекать тебя за то, что ты полюбила? - на этот раз настоящий упрек прозвучал в голосе Тори. - Любовь невероятный дар Бога, ее нужно беречь и хранить, как великое сокровище. Я так надеялась, что и ты однажды испытаешь это великое чувство. И когда я увидела, что ты стала ощущать ее… Когда ты вернулась… от своей подруги, я не на шутку забеспокоилась о тебе. Я ведь знаю, как для тебя это важно. И сложно… - Она посмотрела на Алекс и тихо добавила: - Помнишь, как однажды ты мне говорила, что нельзя держать переживания в себе, потому что они начинают заполнять тебя до отказа, как корни твоих растений заполняют их горшки?

Алекс медленно кивнула:

- Д-да…

- Что тебя мучает? Я вижу, что ты чего-то боишься. Скажи мне, чего ты боишься?

Алекс закрыла глаза и снова тихо заплакала, ощутив глухую боль в груди. Боже, как же ей было важно, чтобы родные поняли ее и не стали осуждать?

- Тори, - прошептала она. - Я ничего не могу поделать с собой. Он нужен мне больше жизни. Я не могу перестать любить его. И не буду…

Тори улыбнулась сквозь собственные слёзы.

- Ты не поверишь, но я бы отругала тебя, если бы ты попыталась сделать подобную глупость. - Когда Алекс изумленно посмотрела на нее, Тори тихо спросила: - Когда ты поняла, что любишь его?

Алекс было сложно говорить об этом, но она умудрилась рассказать сестре почти всё, опустив лишь самые интимные подробности. Она поведала о том, как Марк привез ее к своему другу и попросил ее спасти его от сильной простуды, опустив лишь то, что он страдал от пулевого ранения. Как она осталась по собственному желанию, считая себя в долгу перед ним за спасение Себастьяна. По мере того, как она говорила об этом, в груди нарастал совсем другой, почти неконтролируемый страх.

- Я не смогу без него, Тори… - дрожащим голосом добавила Алекс, прижимая руку к своей груди. - Что мне делать?

Тори была потрясена до глубины души рассказом Алекс и какое-то время просто смотрела на нее.

- Чего ты боишься? - наконец спросила она.

Алекс спрятала лицо в своих руках и хрипло молвила, чувствуя дрожь во всем теле. Она вдруг ощутила себя той самой беспомощной девочкой, у которой только что погибли обожаемые родители. Девочкой, которая не знала, куда деться от боли столь невероятной потери.

- Я безумно боюсь потерять его.

Тори снова крепко обняла сестру, поняв, наконец, истинный смысл ее страхов. Алекс слишком внезапно потеряла любимого отца, не будучи готовой к этому. И она боялась потерять Энтони, причем не просто расстаться с ним. Бедная девочка! Тори провела рукой по дрожащей спине Алекс и, проглотив ком в горле, тихо сказала:

- Алекс, настоящая любовь сильнее смерти и страха смерти. Нам всем отведен свой срок, но это не должно останавливать нас и мешать жить. Жизнь слаще и ценнее, если она конечна. Люби, если ты нашла свою любовь. Живи, пока рядом человек, ради которого хочется жить. Это самое главное в жизни.

Немного успокоившись, Алекс подняла голову и посмотрела на Тори.

- Я так боялась, что вы не поймёте мою любовь. И осудите Тони…

- Какие глупости ты говоришь? - Тори, наконец, улыбнулась, ощутив невероятное облегчение. - Ты хоть знаешь, как мы с Кейт и тетей переживали за тебя? Как мы хотели, чтобы ты была счастлива! Если бы Кейт сейчас слышала об этом, она бы закатила настоящий пир на весь мир только потому, что ты влюбилась.

Глаза Алекс снова наполнились слезами.

- Я так виновата перед вами за то, что солгала вам! Я боялась, что вы меня не простите.

Лицо Тори стало притворно суровым.

- И хоть ты действительно заставила нас всех поволноваться за тебя, я все же рада обнаружить, чем это обернулось для тебя. Твой Тони тоже поступил бесчестно по отношению к нам, но теперь, когда я узнала его поближе… Но впредь, пообещай, что никогда не будешь лгать нам.

Алекс порывисто обняла сестру.

- Я вас так люблю!

- Мне кажется, уже достаточно признаний. - Тори вытерла свои щеки и снова взглянула на Алекс. - Завтра прием у Айрис. Я помогу тебе нарядиться так, что твой герцог ни за что не сможет устоять перед тобой.

И только тогда сестры громко рассмеялись.

Повернув голову, Тори заметила в дальнем углу сада Себастьяна, который стоял возле небольшого пруда и пристально смотрел на нее. Только благодаря ему она обрела мудрость, которой могла помочь своим сестрам. Только благодаря ему она знала, что такое настоящая любовь. Неожиданно легкое облако закрыло солнце. И именно в этот момент она увидела, как муж улыбнулся ей, а потом увидела, как он молвил одними губами:

- Я люблю тебя.

Она многозначительно посмотрела на облачко, потом на него и тоже улыбнулась ему, словно посылая ему тайный знак о том, о чем знали только они двое. Улыбка Себастьяна стала шире, когда он понял, что она радуется “отставке” солнца, а потом увидел, как жена посылает ему безмолвный ответ, шепнув:

- Я тоже люблю тебя.

В этом и заключалось настоящее счастье.

***

Что-то изменилось. Что-то неуловимо изменилось, с тех пор, как он вручил ей подарки. Тони знал это по сиянию ее синих глаз. Видел это в прикосновениях, когда даже в присутствии своих родных, она взяла его за руку. Он слышал это в ее чарующем, чуть хрипловатом голосе, от которого волосы на затылке становились дыбом. Боже, как же он устал сдерживать себя! Как больно ему было отпускать ее, когда приходило время расстаться до следующего дня. Потребность в ней перешла ту неуловимую грань, после которой расставания были невыносимыми и неприемлемы для него. И сегодня, в день приёма… Это был последний день его пребывания здесь. Завтра он поговорит с Алекс, потом с ее дядей, братом. И зятьями, если этого потребуется. Потому что так дальше продолжаться не могло.

Но прежде он должен был услышать ее ответ. От этого зависела вся его дальнейшая жизнь. И ее тоже.

Тони никогда бы не подумал, что после Ливи, после того, через что она заставила его пройти, он посмотрит хоть бы еще раз на другую женщину, особенно с такими мыслями. Но Алекс стала для него не просто женщиной, к которой рвалось его тело. Ему казалось, что он испытал все силы привязанности и любви, которые можно испытать к женщине. Но Алекс вызывала в нем такие чувства, каких он прежде никогда не знал, никогда не испытывал. Это было больше любой привязанности. Больше потребности в ней. Он был болен ею и не мог ничего делать, когда ее не было рядом. Это было похоже на безумие. Но на самое сладкое и восхитительное безумие. И столь мощные чувства не разрушали его, а наоборот, заставляли чувствовать себя таким сильным, словно он мог бы справиться со всем миром.

Он стоял возле окна в гостиной вместе с виконтом Клифтоном, его дядей и двумя зятьями, хмурыми графами, которые смотрели на него, и терпеливо ожидал появления дам. Как раз в это время дверь гостиной отворилась. Тони повернул голову и увидел, как в комнату вошли сначала миссис Уинстед, затем две очаровательные графини. А потом сердце Тони покатилось вниз, когда он увидел Алекс и полностью повернулся к ней.

Ему показалось, что перед ним стоит незнакомая принцесса, которая по ошибке посетила не тот дом. Он никогда прежде не видел ее такой… Она была обворожительна! Бесподобна в своем сказочном наряде из мерцающего бирюзового муслина, с низким кружевным вырезом, оголяющим ее восхитительную полную грудь. Белая атласная лента стягивала низ груди. Подол был прошит такой же лентой. Восхитительные блестящие волосы, собранные на макушке белыми лентами, падали ей на плечи и грудь воздушными волнистыми локонами. Изящные руки, которые некогда лечили его и страстно ласкали, были затянуты до локтей белыми атласными перчатками. И она не надела очки. От чего блеск ее волшебных синих глаз просто сокрушил его своей силой. Тони был сражен наповал. Он едва мог дышать и только потом обнаружил, что идёт навстречу к ней, не чувствуя под ногами пола.

Боже, наконец, он увидел настоящую, живую и несравненную Алекс, при виде которой у него задрожали колени и кровь быстрее побежала в жилах. Тони знал, что она невероятно красива, но это превзошло все его самые смелые ожидания. Она выглядела как праздничный торт, который хотелось тут же проглотить.

Встав перед ней, Тони осторожно взял ее затянутую в перчатку руку, боясь моргнуть, чтобы видение не исчезло, и тихо произнес:

- Я сплю или ты подсыпала мне в чай одно из своих снадобий?

Она нежно рассмеялась, и колени Тони стали дрожать еще сильнее.

- Я перестала готовить снадобья с тех пор, как тебе стало лучше.

Золотистые глаза мерцали в свете свечей. Алекс ощутила жар во всем теле, когда он сжал ее дрожащие пальцы своей теплой ладонью. Он смотрел на нее с таким восхищением, будто никогда прежде не видел ничего прекраснее. И это безумно смутило ее, потому что она никогда прежде не наряжалась так, как сегодня. Однако теперь, глядя на него, Алекс поняла, как ей важно было знать его реакцию. Как важно было знать, что он думает об этом. Ведь сам он был невообразимо прекрасен в строгом чёрном фраке, подчеркивающие его широкие плечи. Белоснежная рубашка и накрахмаленный шейный платок оттеняли его золотистую кожу, а черные панталоны обтягивали его сильные ноги. Он был так красив, что невозможно было отвести от него взгляда.

И Алекс не переставала бы смотреть на него, если бы не странное чувство в груди. Ей было немного не по себе от того, что она не надела очки. Обычно она их снимала на короткое время, и они всегда находились рядом с ней. А сегодня ей предстояло целый вечер провести без них. Без очков она чувствовала себя почти раздетой. И незащищённой. И еще больше смутилась, когда глаза Тони стали быстро темнеть.

- Тогда я определенно сплю, - тихо пробормотал он, наклонив к ней свою голову. И увидел, как алеют её щеки. - Потому что только во сне может явиться такая обворожительная фея, как ты. С какого цветка ты слетела ко мне?

- В какой книге ты читал, что феи живут на цветах?

Тони не смог сдержать улыбки.

- Ты права, я не разбираюсь в феях. Ты не фея, хотя от тебя пахнет слаще и приятнее, чем от любого твоего цветка. - Он подошел к ней еще ближе и совсем хрипло добавил: - Алекс, ты - мой ангел, который сегодня раскрыл, наконец, свои крылья и решил ослепить меня своей красотой. Я не могу перестать смотреть на тебя.

Ее щеки стали почти пунцовыми. Она хотела что-то сказать, но их прервал голос ее дядюшки.

- Алекс, милая, подойди ко мне. Я хочу лучше рассмотреть тебя и убедиться, что ты у нас настоящая красавица, а наш дорогой герцог почему-то прячет тебя за своей спиной.

Тони и Алекс с улыбкой переглянулись, затем Тони отошел в сторону, отпустив ее руку, и, взглянув на мистера Уинстеда, спокойно сказал:

- У меня и в мыслях не было прятать ее от вас. Я лишь спешил первым отметить, как восхитительно выглядит ваша племянница. Она просто обворожительная.

- Молодой человек, тогда вы должны немедленно позволить и мне полюбоваться этой красотой.

У Алекс так сильно трепыхалось сердце, что она едва могла дышать. И на ватных ногах направилась к дядюшке, чувствуя себя абсолютно смущенной от стольких комплиментов, сколько не получала за всю свою жизнь.

В этот момент, незамеченный никем, Джек повернулся к стоявшей рядом жене и шепнул ей на ухо:

- Милая, вы здорово постарались. Я никогда не видел, чтобы Алекс светилась от счастья. А она сейчас как раз это и делает: светиться от счастья.

Когда они, собравшись уже на приём, выходили из дома, чтобы сесть в поданные кареты, Алекс обнаружила, что забыла свой ридикюль, и извинившись, вернулась обратно в гостиную, не желая тревожить тем самым дворецкого, который помогал остальным. Она вошла в гостиную и направилась было к дивану, где лежал бирюзовый ридикюль, расшитый бисером, но остановилась, увидев у окна хмуро стоявшего Марка.

- Марк? - улыбнулась она, взглянув на него, но у него было такое мрачное выражение лица, что улыбка тут же сбежала с лица, когда Алекс почувствовала нечто неладное. - Что-то случилось?

Когда он поднял руку с распечатанным письмом, у Алекс похолодело в груди от дурных предчувствий.

- Сегодня пришло письмо от секретаря Тони, - медленно проговорил он, взглянув на зажатую в руке бумагу. - В последние два года я занимаюсь его корреспонденцией, потому что Тони отказался поддерживать связь с внешним миром. Но я всегда давал его секретарю наши координаты на случай надобности.

У Алекс дрожал голос, когда она спросила:

- И что он пишет?

Марк на секунду закрыл глаза, затем тихо ответил:

- Мать Тони тяжело больна и хочет увидеть его.

Алекс застыла как вкопанная.

- Что? - выдохнула она без сил. У нее так больно сжалось сердце, что она схватилась за спинку стоявшего рядом кресла. - Вы… вы ведь еще не говорили ему об этом, да?

- Боже, Алекс, я не знаю, как мне сделать это, - простонал он, беспомощно провёл рукой по своим черным волосам. - Но я должен. Это ведь его мать. Он должен знать… Пусть повеселиться еще один день… Я скажу ему завтра.

Алекс не могла дышать, потому что густой ком душил ее. Еще один день. Им был отпущен еще один день, после которого все рухнет. Алекс понимала, почему Марку так тяжело. После всего того, что произошло, после того, что она узнала. Тони не мог потерять еще и мать. Это убьет его окончательно. Его жизнь была почти разрушена. Ему в сердце вонзили столько ножей, что он едва ли оправится, а от этого удара он не оправится никогда. Этого Алекс не смогла бы пережить. Она никогда не сталкивалась со смертью до гибелей родителей, которые, ей казалось, должны жить вечно. Но смерть отобрала их у нее. И теперь эта же черная вдова грозилась отнять у нее Тони, которого она не могла отпустить.

От невыносимой боли в груди на глазах выступили слезы. Она не могла потерять того, кого только-только стала обретать. Его силу, его взгляд, его любовь… А если умрет его мать, всё будет кончено. И, кроме того, как она сможет отпустить его туда одного? Как она может позволить ему в одиночку проходить такое испытание?

Марк медленно сложил письмо, хотя в его действиях и проскальзывало напряжение, и глухо молвил:

- Мне так жаль…

***

Что-то мучило её. Тони чувствовал это всем своим существом. Она закрылась от него, прежнее сияние перестало окутывать ее. И у Тони похолодело в груди. Она продолжала смотреть на него с невыносимой нежностью, говорила с ним тогда, когда он обращался к ней. Но он отчетливо видел боль в ее синих глазах. Он хотел узнать причину, но она продолжала хранить упрямое молчание, не желая ни в чем признаваться. Она лишь качала головой и говорила, что все хорошо. Это до такой степени пугало его, что к концу вечера он был взвинчен до предела.

Тони не слышал вопросов, которые были обращены ему. Он не смог завязать с приглашенными гостями ни один непринуждённый разговор. Он не мог сосредоточиться ни на чем. Ему казалось, что он достаточно хорошо узнал ее, чтобы понять все ее мысли. Но так сильно просчитался. И ему было больно от того, что она не желала делиться с ним. Неужели он не заслужил права узнать ее боль и попытаться помочь ей, как сделала это она, исцеляя его раны?

После отменного ужина все перешли в гостиную, пили чай, херес и играли в карты. Тони стоял в другом конце гостиной, подальше от фортепьяно и внимательно следил за Алекс, которая, сидя на диване, о чем-то тихо разговаривала со своей подругой Амелией. Обе девушки выглядели подавленными и бледными и делали вид, что у них все хорошо. В этот момент Алекс наконец обратила свое внимание на него. А потом улыбнулась ему с такой нежностью, что это стало последней каплей. Поставив на каминную полку свой бокал с вином, он решительно шагнул к ней.

Он не мог больше выносить этого. Когда он подошёл к дивану, дочь графа Ромней быстро встала и, извинившись, покинула свою подругу. Не колеблясь Тони присел рядом с Алекс и взял ее руку в свою. И даже через ткань перчатки почувствовал, какие у нее холодные пальцы. У него сжалось сердце, когда он заглянул в самые печальные на свете глаза.

- Что с тобой, любовь моя? - спросил он хриплым голосом.

Боже, она была такой изящной, такой грациозной, что Тони едва мог сдерживать себя и не дотронуться до нее!

Алекс приложила все силы, чтобы не прижаться к нему и не разрыдаться. Боже, завтра ему причинят такую боль, что возможно он уже никогда не будет прежним! И у нее не было даже небольшой возможности, чтобы быть рядом с ним и утешить его! Она не хотела, чтобы он снова страдал. Не хотела, чтобы его глаза темнели от боли. Но что она могла сделать?

- Всё хорошо, милый…

И снова он отчетливо понял, что она лгала ему. И это слово “милый”… В нём было столько горечи и боли. Как в ту памятную ночь, когда она просила его не останавливаться. Это напугало его до смерти.

- Алекс!..

Начал он, но его оборвала музыка, которую заиграли на фортепьяно. Алекс посмотрела на него. И снова попыталась улыбнуться, хотя это едва ли можно было назвать улыбкой.

- Тони, ты знаешь, что я никогда не танцевала на приёмах и балах, которые устраивала графиня Ромней?

У него что-то оборвалось в груди. Пытаясь дышать ровнее, Тони тихо спросил:

- А ты примешь мое приглашение, если я попрошу тебе об этом?

Она сильнее сжала его руку, и Тони испытал почти болезненное желание поцеловать ее. А потом она сказала то, что чуть было не разбило ему сердце.

- Я готова принять от тебя всё, что ты пожелаешь мне предложить.

У него щемило в груди, но Тони встал и прижал ее к себе.

- Тогда сейчас ты просто обязана станцевать со мной, а потом… Потом ты позволишь мне заглянуть в твое сердце и узнать, наконец, кто смеет причинять боль моему ангелу.

Алекс прикусила нижнюю губу, снова борясь со слезами. Глядя ему глаза, она понимала, как безгранично любит его. И как скоро может потерять его.

***

Они вернулись домой за полночь. И тут же разошлись по своим комнатам. Но Алекс не могла заснуть. Она не могла спать, зная, что это последняя ночь, после которой она больше никогда не увидит Тони. Ему нужно уехать к больной матери. Он должен быть рядом с ней. И он поедет, знала Алекс. Он поедет и вытерпит любое испытание, уготованное ему судьбой. Вот только Алекс боялась, что это испытание надломит его дух. Чувство вины поглоти его окончательно, и она навсегда потеряет его.

Это было так невыносимо, что она вышла из дома и направилась к знаменитым Клифтонским лабиринтам, где могла бы побыть одной. Где никто не смог бы увидеть, как она медленно разваливается на части.

Она брела по темному саду и по узким коридорам, пока не оказалась в центре лабиринта, где стоял круглый фонтан, в водах которого отражалось вышедшая из-за туч бледная луна. Алекс судорожно сглотнула, почувствовав, как горячие слезы текут по щекам. Неужели они дошли до конца? Неужели это конец? Не такой участи заслуживал Тони. Не так должна была закончиться его судьба. Боже, Алекс хотела всем сердцем помочь ему. Но не представляла, как это сделает, если он будет за сотни миль от нее. Она двинулась к железной скамейке недалеко от фонтана и, присев на нее, закрыла лицо руками и горько заплакала.

Такой и застал ее Тони, следуя за ней. Он не смог бы заснуть, зная, что что-то мучает ее. И всерьез стал подумывать над тем, как пробраться в ее комнату, местонахождения которой даже не знал. Он был уверен, что найдет ее. Но выйдя в сад обнаружил спешившую куда-то Алекс. Он последовал за ней, понимая, что она не может уснуть так же, как он. Но то, что он обнаружил, дойдя до центра лабиринта, потрясло его до глубины души. Вот как у неё “все хорошо”! Это разозлило его и делало беспомощным одновременно. Звуки ее глухих рыданий проникали ему в самое сердце и рвали его на части изнутри.

Недолго думая, он шагнул к ней и, оказавшись рядом с ней, наклонился и подхватил ее на руки. Алекс не сопротивлялась, словно только этого и ожидая. Она обхватила его шею руками и подняла к нему свое бледное, мокрое от слез лицо. И Тони почувствовал, что задыхается. Он наклонил голову и поцеловал ее так крепко, что она застонала и прижалась к нему еще теснее. Чувствуя невыносимую боль и жгучее желание, Тони оторвался от нее и хрипло молвил:

- Помнишь, как я говорил, что больше не отпущу тебя?

Она медленно кивнула.

- Д-да…

- Даже если сейчас ты станешь умолять меня, я не отпущу тебя, Алекс. Ни за что на свете.

Она сильнее сжала его плечи и едва слышно проговорила:

- Даже если это будет моим последним желанием, я не стану просить об этом.

Издав полустон полурычание, Тони снова завладел ее губами, понимая, что отныне и навеки она принадлежит ему.

 

Глава 23

Он понятия не имел, как ему удалось выбраться из столь запутанного лабиринта, да еще вместе с Алекс на руках, которую он не переставал целовать. Тони даже не заметил, как нашёл путь к своему коттеджу. Он лишь смутно понял, что ногой распахивает свою дверь, перешагивает свой порог. И захлопнул дверь. А потом мир померк для них обоих, когда он оказался в спальне вместе с ней.

Алекс закрыла глаза, упиваясь его жгучими, упоительными поцелуями. Она прижималась к нему всё сильнее. И боль в груди стала постепенно отступать, сменяясь сладостным томлением и предвкушением. Она хотела позабыть обо всем на свете, хотела, чтобы он обнимал ее и никогда больше не отпускал. И он не отпускал, до тех пор, пока ее спина не коснулась мягкой постели. Алекс понятия не имела, куда он ее принёс, скорее догадывалась, что они в его гостевом коттедже, в его спальне. Которую освещали лишь три свечи в канделябре, стоящие на столике недалеко от кровати. И сердце застучало сильнее, когда он медленно лёг рядом с ней.

Склонившись над ней, он снова крепко поцеловал ее, заставляя испытывать давно позабытые чувства. Чувства, которые она не надеялась испытать вновь. И Алекс поклялась оставить за порогом горькие мысли, не имея права отравлять и эту ночь. Она должна была думать только о нём, только о его прикосновениях и горячем дыхании, как бы болезненно ни было сознание того, что на этот раз утром уйти придётся ему. Боже, Алекс готова была заплакать, но усилием воли отогнала от себя все. Взяв его лицо в свои руки, она ответила на его поцелуй, коснувшись языком его языка, и услышала его гортанный стон.

Тони упал на подушки рядом с ней, чувствуя как колотиться его сердце. Господи, одно ее прикосновение, малейшее движение губ, и желание вспыхнуло в нем таким жгучим пламенем, что он мог взорваться в любую секунду. Ему казалось, что он прежде никогда не касался женщины, а если делал это, то сотни лет назад. Однако он прекрасно знал, куда стоит дотронуться, чтобы свести с ума Алекс так, как это делала с ним она. Он хотел поглотить ее всю, зацеловать каждый дюйм восхитительной кожи. У него так сильно дрожали руки, что он запутался в лентах кружев на ее одежде. Дыхание оборвалось, когда она провела пальцами по его затылку и еще крепче прижалась к нему манящими губами, выгнув спину так, что полная грудь вжалась ему в живот. И Тони понял, что умирает. От невыносимой потребности в ней. От агонии, которая охватила его сладкой горечью.

Ничто больше не останавливало его. Ничто не мешало ему любить ее так, как он мечтал с тех пор, как она ушла в тот раз. Он поглаживал ее восхитительное, чувственное тело, которое так чутко реагировало на каждое его прикосновение. Как странно, до встречи с Алекс Тони казалось, что он жил, не имея в груди сердца. Теперь же он так много чувствовал! Так много понимал! И так много хотел дать. Он вдохнул сладкий аромат ее кожи, чувствуя, как сжимается сердце. Тот самый орган, который много лет ни на что не реагировал. Ни на что не был способен. Но только не теперь.

Алекс трепетала, охваченная огнем вспыхнувшего в ней желания. Она бы хотела позабыть обо всем на свете, но когда он медленно оторвался от ее губ и приподнял голову. Когда она увидела мерцание его золотистых глаз, грудь сдавило мучительным пониманием того, что завтра его больше не будет рядом. Как она сможет снова отпустить его? Как сможет отпустить его одного туда, где хранились все его самые страшные воспоминания?

Она не заметила, как слезинка скатилась по щеке, пока Тони не вытер ее большим пальцем. Его лицо помрачнело. Он нахмурился и навис над ней, сжав челюсть. Глаза потемнели от боли.

- Алекс, - строго проговорил он, с трудом сглотнув и дрожа от гнева. На весь мир, на то, что снова что-то вставало между ними. Это было так чертовски неправильно. - Я не смогу любить тебя, пока ты плачешь. - Он наклонился и прижался губами к тоненькой жилке у основания ее шеи. - Неужели для тебя такая пытка любить меня?

Она вдруг схватила его за голову и заставила посмотреть на себя. Пытка? Он даже не представлял, как легко и просто было любить его. Как мучительно и сладостно это было одновременно.

- Для меня пытка, когда ты не касаешься меня, - хрипло молвила она, поцеловав его в правую щеку, там где должна была быть одна ямочка. - Для меня пытка, когда я не чувствуя тебя рядом с собой. - Ее губы осторожно коснулись его левой щеки, левой ямочки. - Я умираю от боли, когда ты не целуешь меня.

Тони ошеломленно смотрел на нее, чувствуя, как в груди переворачивается сердце. Никогда он не подумал бы, что Алекс, его Алекс способна на такие признания, но то, что она сказала сейчас! Это было так много! И в то же время так мало для его изголодавшегося сердца! Так ничтожно мало для его истерзанной души. Но он принял ее слова. Боже, он бы принял от нее все, чтобы она ни пожелала дать ему!

- Я не хочу, чтобы тебе было больно, любовь моя! - пробормотал он, прижавшись к ее губам. - Только не сегодня. Не сейчас… никогда…

Он снова поцеловал ее глубоким, неистово-страстным поцелуем, без слов показывая ей, что значит для него каждое ее слово, каждое прикосновение. Каждое дыхание. Кровь снова зашумела в ушах. Дыхание стало сбиваться. Он прижался к ней всем своим напряженным телом. И снова потерял ощущение пространства и времени. Ему не нужно было время. Ему даже не нужен был воздух, пока рядом была Алекс.

Алекс снова выгнула спину, обхватив его широкие плечи. Его поцелуи кружили голову, но на этот раз всё было совсем иначе. Потому что она любила его. Безмерно. Без остатка. И в этом было некое волшебство. Она уже была с ним одну короткую ночь. И теперь понимала, к чему они стремятся. Но на этот раз им предстояло разделить нечто большее, нечто сокровенное. Нечто особенное и бесценное. И она хотела этого всем сердцем.

Необоримое желание, мгновенно вспыхнувшее, поглотил обоих, заставив на этот раз совершенно точно позабыть об остальном мире. Больше не существовало никого и ничего, кроме них. Алекс с благодарностью принимала блаженно-жгучие ласки Энтони, и глухо застонала, когда его рука легла ей на грудь, а затем сжала чувственное полушарие.

Он снова потянулся к ее платью, пытаясь расстегнуть маленькие перламутровые пуговицы, но они не поддавались. Глухое проклятие сорвалось с его губ, и Тони поднял голову. Он даже не предполагал, что сегодня, увидев её в столь невообразимо прелестном наряде, ему самому доведется снять его с нее. Но у него ничего не выходило!

- Боже, Алекс, я не могу расстегнуть твое платье!

В его голосе было столько отчаяния и нетерпения, что Алекс невольно улыбнулась.

- Только не вздумай остановиться, Тони, слышишь меня?

Тони глухо засмеялся и снова потянулся к ней, изумляясь тому, как много противоречивых и восхитительных чувств она способна вызывать в нем. Господи, он так давно не смеялся! Крепко обняв Алекс, он прижался к ее подрагивающим бедрам, без слов показывай ей, как сильно нуждается в ней. Как отчаянно рвется к ней.

Алекс задохнулась, когда он потерся своим набухшим естеством, сдерживаемым тканью панталон, о самое сокровенное место, которое стало тут же изнывающее пульсировать в сладостном ожидании. Чуть резче потянув вниз корсаж платья, он освободил два белоснежных полушария. И тут же припал к розовому соску, вбирая в себя до боли чувствительную горошину. Алекс издала глухой стон и откинула голову назад, что ещё больше облегчило его исследования. Это одновременно и смущало и заставляло гореть от жгучего жара. Тут же накрыв одну грудь теплой ладонью и сжав пальцами набухающий сосок, он втянул к себе в рот другой и, продолжая вжиматься в нее своими чреслами, стал терзать ее в таком сумасшедшем ритме, что у Алекс чуть не остановилось сердце от охватившего ее удовольствия.

- Боже! - едва слышно молвила она, загнанная в самые темные пучины страсти.

Воспоминания о той единственной ночи нахлынули на нее, заставляя удивляться теперь уже новым ощущениям, совершенно другим, которые она испытывала в его руках. Теперь она знала все, что должно было произойти. И сознание полнилось от мучительной радости, стремясь к этому и ожидая этого.

Насладившись одним бутоном, Тони припал к другому, чувствуя, как лоб покрывает горячая испарина. Он сходил с ума от ее стонов, от неукротимого нарастающего желания. Лихорадочно поглаживая восхитительные холмики, он приподнялся и снова накрыл ее раскрытые уста, поглотив очередной стон, который должен был принадлежать ему. Он так долго жил без нее! Так долго не чувствовал ее нежных объятий! Господи, он едва сдерживал себя, чтобы тут же не овладеть ею! Это была одержимость, которую он не мог больше побороть.

- Энтони, - прошептала Алекс, зарывшись пальцами в его густые золотистые волосы. Она встретила покоряющий напор его губ. Как сладко, как упоительно было целоваться с ним! Она снова выгнула спину и почувствовала, как он коленом раздвигает ей ноги. Его рука отпустила подрагивающую грудь и потянулась вниз. А вскоре и подол платья оказался на ее талии, обнажив затянутые в шелковые чулки ноги. Он провел ладонью по ее бедру, и Алекс инстинктивно шире раскрылась ему навстречу. Он втиснулся ей между ног и снова до предела прижался к ней своей набухшей плотью. Судорожно застонав, она спрятала лицо у него на шее. - Энтони…

Господи, как он любил, когда она называла его имя таким хриплым дрожащим голосом!

- Боже, - выдохнул Тони, чувствуя, как страсть туманит рассудок, как бешено колотиться сердце. И был сражён наповал, когда обнаружил, что Алекс надела шелковые чулки. И кружевные панталоны. Одежда настоящей леди. Алекс и была леди, которой всегда полагалось ходить в шелках и кружевах, но Тони знал, что это значит для девушки, решившей похоронить себя в стенах оранжереи. Которая начинала заново привыкать к миру, училась заново жить. Почти как он. И она была так восхитительна и соблазнительна в новых нарядах, что кровь густым толчком ударилась ему в голову, как терпкое вино. - Алекс, любовь моя, я не могу больше сдерживать себя, - надтреснутым голосом проговорил он, понимая, что с усилием смиряемый контроль медленно покидает его, делая совершенно беспомощным. - Я не могу больше ждать.

Он чуть приподнялся над ней и, найдя маленькое отверстие в ее панталонах, проскользнул туда нетерпеливой рукой и жадно накрыл пушистый треугольник.

Оба издали глухой стон, когда его пальцы прижались к пульсирующей расщелине. Алекс выгнулась от прикосновения, которое буквально парализовал ее. Он надавил на набухший бугорок, и ее тут же обдало сладостным удовольствием, которое заставило сжаться даже пальцы ног.

Тони затаил дыхание, обнаружив, что она уже готова и ждёт его. У него потемнело перед глазами, когда, скользнув пальцем внутрь, он услышал умоляющий шепот:

- Тони, прошу тебя…

- Я больше не смогу сдерживаться…

Она крепко обняла его и вымолвила:

- Только не останавливайся.

Услышав до боли знакомые слова, Тони застыл. Этого было достаточно, чтобы сломить любое сопротивление, любой контроль. Слегка приподнявшись и сорвав пуговицы своих панталон, он подался вперед и одним рывком до самого конца вошёл в нее.

- Господи! - вскрикнула Алекс и замерла в его руках.

Его вторжение было таким неожиданным, таким пронзительным и таким стремительным, что у нее перехватило дыхание, а затем она ощутила бесконечное удовольствие слияния их тел, и упоительное томление обожгло каждый нерв.

Тони застыл, решив, что причинил ей боль. Боже, он был неприлично большим и невероятно напряженным, а она была такой маленькой и жаркой! Но он ничего не мог поделать с собой. Подождав пару секунд, чтобы справиться с собой и дать ей время заново привыкать к нему, он стал медленно двигаться, осторожно растягивая ее до тех пор, пока она наиболее полно не приняла его.

- Алекс, я так глубоко в тебе! - хриплым голосом промолвил он, проникнув в нее до самого конца. - Ты чувствуешь это? Ты чувствуешь меня?

- Д-да, Боже мой, да! - судорожно выдохнула Алекс, обхватив его одной рукой за шею, а другую положила ему на грудь. Прямо туда, где колотилось его сердце.

Она изогнулась под ним, подняла бедра ему навстречу, и Тони потерял голову. Он впился в нее горячим, почти опустошительным поцелуем, мощными толчками входя в нее, вбирая в себя всё то, что она могла ему дать. Он забирал до последнего остатка то, что она дарила ему. И возвращал это ей с утроенной силой.

У него напряглись плечи, мышцы на спине даже сквозь преграду одежды казались просто каменными. У него покраснела шея. Алекс не могла дышать, чувствуя, как внутри неё нарастает безумно-сладкое возбуждение, от которого комок застрял в горле. Она сама потянулась к нему и поцеловала его, обхватив его бедра своими ногами. Принимая его в себе, как только могла.

Его движения стали резкими. Дыхание опалило кожу. Он ещё теснее прижался к ней, и Алекс почувствовала, как первая судорога прокатилась по всему телу. Она стонала, охваченная диким дурманом. Разящие удары Тони вызвали новую судорогу. Алекс дернулась, а потом шквал безумного, оглушительного удовольствия обрушился на нее, заставляя трепетать каждую клеточку ее тела. Она вскрикнула и закрыла глаза, умирая от безудержного наслаждения, которое заполнило её до отказа.

Тони стиснул зубы, затаив дыхание, а потом его обдало блаженным взрывом. Она сжала его внутренними мышцами, и ему показалось, что он слепнет. Резко проникнув в неё, он извергнулся в жарких глубинах, передавая ей всего себя. Всю свою силу. Свою жизнь. Свое сердце.

А потом обессилено рухнул на нее и закрыл глаза. И снова он был потрясен тем, что заставила его испытать девушка, лежавшая в его объятиях. Это было сном, волшебством, которое он никогда не поймет до конца, но который был ему так безумно дорог.

Алекс поглаживала его по голове, чувствуя покой и счастье. Впервые в жизни. От того, что могла снова любить его. От того, что ее любовь нашла свое проявление, самое точное и нужное. Его лихорадочно-поспешные ласки были на этот раз намного слаще и прекраснее, ведь теперь она не боялась силы своей любви. Это был удивительный момент. Тори была права. Любовь действительно дар Бога, от которого нельзя отказаться, какие бы препятствия не стояли на этом пути. Как она могла отказаться от Тони, когда он стал ее миром, ее жизнью? Это было бы так глупо. И неправильно.

Выровняв дыхание, Тони поспешно поднял голову и посмотрел на нее, боясь обнаружить у неё на щеках новые слёзы. Но каково же было его удивление, когда эта колдунья повернула к нему свое прекрасное лицо, посмотрела на него сияющими глазами и улыбнулась ему так нежно, что у него ёкнуло сердце. Он не хотел, чтобы ее что-то мучило, когда он обнимал ее. Он не желал больше видеть, как безмолвно она страдает. Он осторожно провел рукой по ее румяной щеке.

- Ты смотришь на меня так, - хрипло молвил Тони, - словно снова уйдёшь.

Она поразила его в самое сердце, когда, положив руку ему на щеку, тихо заверила:

- Я не уйду.

Ему была невыносима мысль о том, что после того, что было сейчас между ними, она снова может так же быстро исчезнуть из его жизни. Жизни, которая теперь была бессмысленна без неё.

- Предупреждаю, Алекс, - грозно начал он, сверкнув глазами, - если ты снова выкинешь подобный фокус, я найду тебя и клянусь, отшлёпаю так сильно, что ты месяц не сможешь сидеть.

И снова она ошеломила его своим признанием. Мягко улыбнувшись, Алекс сказала тем самым своим чуть хрипловатым голосом, от которого волосы зашевелились у него на затылке:

- С тобой намного приятнее лежать, а не сидеть.

Он уронил голову ей на плечо и зарылся в душистые шелковистые волосы, не заметив, как в порыве страсти разрушил восхитительную прическу.

- Боже, Алекс, тебя невозможно ругать!

Сердце Алекс затопила безграничная любовь к нему. Особенно потому, что он начинал шутить и смеяться. У неё было тяжело на душе, когда она вспомнила страшный рассказ о его прошлом. После всего того, что сделала с ним сестра Марка, удивительно, что он вообще смог довериться женщине. Но Алекс знала, что он доверяет ей. Иначе никогда бы не послал за ней в тот дождливый и одинокий день. Он делал удивительные шаги на пути к исцелению. И это не могло не обрадовать ее.

Внезапно он приподнялся и, осторожно выйдя из нее, отстранился, присел на постели, а потом медленно встал. Алекс подавила стон разочарования и сожаления, лишившись его тяжести и тепла. Но его склоненная к груди голова говорила о том, что его что-то беспокоило.

- Что-то случилось? - осторожно спросила она, присела на постели и стала прикрывать грудь, приподняв корсаж.

Тони рассеянно провел рукой по спутанным волосам, впервые в жизни ощущая себя грубым животным от того, как похотливо и нетерпеливо он вел с себя с ней. С Алекс, которую нужно было любить медленно и так долго, пока хватило бы сил! Он чувствовал себя очень виноватым. Примитивное поведение ничем нельзя было оправдать. Но как он мог сказать ей об этом? Господи, он вёл себя как мальчишка, впервые оказавшись наедине с женщиной!

Распустив накрахмаленный платок, он сорвал его с шеи и швырнул в далекий угол комнаты. Затем снял с себя фрак и стал расстегивать жилет. И все это время пытался не смотреть в сторону Алекс, которая притихла на кровати. У него подскочило сердце, когда он понял, что снова хочет ее. И снова овладеет ею, но на этот раз он просто обязан сделать всё по правилам, растянув удовольствие так надолго, пока они не задохнуться от мучительно-сладких ощущений.

- Можно, я помогу тебе? - раздался за спиной тихий слегка смущенный голос Алекс.

Тони вздрогнул и резко обернулся. Он был так сильно занят представлением о том, что сделает с ней, что даже не услышал, как она подошла к нему. Взглянув на неё, он увидел, как маленькие ручки потянулись к его рубашке. Тони застыл, осознавая удивительный факт: Алекс хочет раздеть его! Невероятно! Он даже не думал о таком, но, боже, как же сладки были её осторожные прикосновения! Он сгорал от желания ощутить её пальчики на своей коже. Его тело напряглось от предвкушения, дыхание перехватило. Он посмотрел в мерцающие синие глаза.

- Ангел мой, тебе можно абсолютно всё, - прошептал он, наконец.

Алекс почувствовала, как загораются её щёки, но отступать не собиралась. Она ощущала себя так необычно. Никогда она не предполагала, что ей доведется раздеть мужчину. И тем более захочется сделать это. Но ей не терпелось добраться до него. Не терпелось увидеть широкую, восхитительную грудь, которая так часто снилась ей. К которой так много раз хотелось прижаться.

Медленно скинув жилет, она взялась за пуговицы его белоснежной льняной рубашки и расстегнула их все. А потом развела в сторону полы рубашки. И замерла, затаив дыхание. Боже, он был так красив! Прекрасен той суровой мужской красотой, которая заставляла ее трепетать от пальцев ног до макушки головы. Алекс пылала от смущения, но не могла оторвать взгляд от золотистой кожи, под которой обозначились рельефные напряженные мышцы, и которая была покрыта золотистыми волосами.

У нее заколотилось сердце от этого дивного зрелища. Приподняв руку, она коснулась дрожащими пальцами его тёплой груди. И услышала, как он шумно втянул воздух. Глаза его закрылись. Ощущая легкое щекотание золотого покрова, Алекс стала изучать каждую черточку его сильного тела, проведя пальцем по потемневшему соску и напряженным мышцам живота. И почувствовала, как он задрожал. Она чувствовала его жар, который постепенно передавался ей. Боже, как же хорошо она чувствовала его! И дойдя до талии, она скользнула рукой на его бок. Левый, который был обозначен грубым рваным следом от недавнего пулевого ранения. Ужасаясь того, что до сих пор ни разу не спросила его о ней, Алекс подняла голову и посмотрела на него.

- Как твоя рана?

Глухой шепот вывел его из оцепенения. Боже, Тони горел так, словно его окунули в кипящий котел! Ее рука сводила его с ума, и он не знал, сколько еще готов вытерпеть эту сладкую пытку. Сделав глубокий вдох, он открыл глаза и посмотрел на неё.

- Всё зажило… благодаря тебе, - хрипло молвил он, остро ощущая на своем боку ее пальцы, которые осторожно поглаживали его, возбуждая до предела.

Тони с трудом сглотнул, когда ее рука медленно скользнула ему обратно на живот. Он вздрогнул и сжал челюсть, ощущая безумные удары своего сердца.

- Тебе неприятно мое прикосновение? - осторожно спросила Алекс, увидев, как потемнело его лицо.

Он поднял руку и сомкнул пальцы на ее запястье, мысленно умоляя ее остановиться, иначе он снова потеряет голову.

- Это более чем приятно, ангел мой.

- Тогда почему ты не хочешь, чтобы я прикасалась к тебе?

Боже, она всё ещё была слишком невинна, чтобы понять, что с ним творят ее ласки! Тони притянул ее к себе и едва слышно ответил:

- От твоих прикосновений мне так хорошо, что у меня начинает кое-что очень сильно болеть.

Она внимательно посмотрела на него. А потом рискнула спросить:

- Что?

Тони бы расхохотался, если бы не оглушительное желание, которое проснулось в нем от этого простого вопроса. Он прижал ее к своей груди и почувствовал, как его плоть поднимается сквозь расстегнутые панталоны. И упирается ей между ног. Она наконец поняла, что он имел в виду. Глаза ее округлились. Она опустила голову, чтобы посмотреть туда. И Тони не выдержал. Он бы не выдержал еще одного любопытного прикосновения. Особенно туда. Когда-нибудь, когда он не будет так сильно сходить с ума по ней, как сейчас, он позволит ей изучить себя всего, но только не сегодня.

Крепко обняв ее за талию одной рукой, другой он зарылся ей в волосы и распустил великолепную густую массу, которая, потеряв оставшиеся шпильки, рассыпалась по ее плечам и груди. У него перехватило дыхание. Заглянув ей в глаза, он нагнул голову и, наконец, крепко поцеловал ее.

Алекс прильнула к нему, остро ощущая прижавшуюся к ней тёплую сильную грудь. И восставшее, упругое естество, которое имело свою собственную жизнь. Поначалу легкий и осторожный, поцелуй превратился в захватывающе-страстную прелюдию, вызывающую сладостный дурман во всём теле. Алекс затрепетала и обняла его за шею, испытывая ни с чем несравнимое удовольствие. У нее кружилась голова, и подгибались колени, но она умудрилась не упасть, целуя его в ответ.

На этот раз ему удалось справиться с ее нарядом. Тони медленно раздел своего ангела, сняв с неё корсет, нижнюю рубашку и прелестные шёлковые чулки. Затем уложил её на мягкую постель, скинул с себя остатки одежды и лег на нее, ощутив под себя ее трепещущее, божественное тело. Нежные холмики упирались ему в грудь, рука ее легла ему на плечо.

- Боже, милая, ты восхитительна! - прошептал он благоговейно, сплетаясь с ней ногами.

Он снова поцеловал её, испытывая неудержимую потребность коснуться каждого дюйма ее тела. Она обняла его, поглаживая горячую кожу спины, под которой перекатывались железные мышцы.

Сегодня была особенная ночь. Ночь без слов и преград. Ночь без сожалений и боли. Ночь, которая принадлежала только им. И Тони покорился судьбе. Каждый его нерв, каждая жилка и каждый мускул откликался на жар ее губ, когда она возвращала ему поцелуи. Оторвавшись от нее, он спустился ниже и накрыл губами розовый сосок. Пальцы его гладили нежную белоснежную кожу, которая никогда не видела солнца. Алекс всю жизнь пряталась от солнца. От света. От мира. Но настала пора разбудить ее окончательно. И он с удовольствием предавался этому занятию, сгорая в пламени удушающего желания.

Он спустился ниже, покрывая поцелуями подрагивающий живот, поглаживая нежные бедра.

Он исследовал ее с мучительной медлительностью, вызывая озноб во всем теле. Алекс не могла сдержать глухие стоны наслаждения, мотая головой. И чуть не задохнулась, когда его пальцы снова накрыли ее там между ног. Он стал медленно ласкать ее, растягивая удовольствие, но и неуловимо приближая ее к нему, хотя цель была ещё очень далека. Алекс выгнула спину, хватаясь за его плечи, и протяжно застонала, не в силах выносить напряжение, которое сладкой волной прошлось по ней. Он навис над ней и приник к ее губам, целуя её в ритме движений своих пальцев. У нее так сильно колотилось сердце, что оно могло выпрыгнуть из груди в любую секунду. Тони был неумолим, продолжая массировать ее там до тех пор, пока Алекс не стала беспомощно извиваться, а потом тело пронзила жгучая дрожь острого блаженства. Она содрогнулась от бесконечных спазмов и упала на подушки, едва дыша.

Алекс была ошеломлена тем, что ему удалось сделать только своими пальцами. Когда, немного придя в себя, она открыла глаза, то увидела склонившегося над собой Тони, который с потемневшими поблескивающими в полумраке глазами пристально смотрел на нее, медленно разведя в стороны ее ноги. Она обвила его шею руками, чувствуя, как непереносимая любовь к нему заполняет каждую клеточку ее тела. Любить его было самым прекрасным и самым правильным приключением, которое ей доводилось пережить.

- Как ты хочешь, чтобы это было на этот раз? - глухо прошептал Тони, чувствуя, как сжимается сердце от ее невероятно нежного будоражащего взгляда.

Она медленно провела пальцами по его волосам и погладила его по щеке. И ощутила, как упругая плоть начинает входить в неё. Алекс выгнула спину и выдохнула:

- Медленно… Пусть это будет медленно.

Он послушно выполнил ее просьбу, дюйм за дюймом проникая в неё, затем так же осторожно, ощущая каждый миллиметр её жгучего тела, вышел из неё.

- Так?

Алекс издала протяжный стон.

- Д-да, - с дрожью в голосе прошептала она, закрыв глаза.

Он продолжала заполнять ее, и так же медленно удалялся, чтобы через сумасшедшие несколько секунд вновь не заполнить её до самого конца, касаясь ее души, заставляя каждую косточку плавиться от невыносимого жара.

Алекс показалось, что она ослепнет от яркой вспышки. Наслаждение было похоже на мучительную агонию: ее нельзя было терпеть, но и невозможно было отказаться от неё.

- Можно немного б-быстрее? - попросила она, уткнувшись ему в шею, обнимая его крепко за плечи, умирая от непереносимого блаженства.

Тони застонал и не смог сдержаться от улыбки, сгорая с ней в пламени неописуемого желания.

- Как пожелаешь, мой ангел, - проговорил он сквозь зубы, чувствуя себя на грани. Её горячие глубины неумолимо поглощали его, затягивая все сильнее в омут их общей страсти.

Его бедра стали двигаться чуть резче. Страсть накалялась, усиливая без того нестерпимое напряжение.

- Можно ещё быстрее?

Тони засмеялся. Господи, она была бесподобна и так искренна в своей страсти, что кружила ему голову! Он задвигался быстрее, и в какой-то момент ему показалось, что вот сейчас он непременно умрет. Она вжимала его в себя с такой силой, что он едва мог дышать. Едва мог соображать. Едва мог сдержать себя.

- Алекс, подожди… - взмолился он, желая передышки, чтобы не взорваться в ту же секунду. Он не мог сделать этого, не подарив ей наслаждения.

Он хотел остановиться, но она не позволила ему.

- Не нужно… Только не останавливайся, - прошептала она ему на ухо, прижав его резко к себе. И тут же застонала, задрожав от накатившей на нее новой волны.

Тони зарычал, почувствовав, как она до предела сжала его внутренними мышцами. Перед глазами у него всё поплыло и померкло.

- Алекс! - заскрежетал он зубами, умирая от блаженства.

Она застыла, когда он немного вышел из нее, а потом громко вскрикнула, когда он до самого предела подался вперёд. Тони взорвался, позволяя ей всё сильнее поглощать себя. Господи, он не мог больше ждать! Он не мог больше сдерживать себя. Она убивала его. В прямом и переносном смысле. Выжала из него все силы, а потом так крепко обняла, что даже дышать не позволяла. Но он не возражал. Господи, он не хотел, чтобы это хоть когда-нибудь прекратилось!

Тони дернулся от бурного освобождения и, едва дыша, упал на неё.

Это было невероятно. Незабываемо. Это было выше того, что ему приходилось пережить до сих пор. И это было похоже на настоящее счастье - лежать, прижавшись к дрожащему телу Алекс.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он снова поднял голову и внимательно посмотрел на нее. Алекс открыла глаза, и их взгляды встретились. Тони вдруг ощутил странное волнение, будто она заглядывала ему в самую душу. Он сам хотел бы заглянуть в ее душу. Но не мог сделать этого, пока не узнает ответ на один мучивший его вопрос.

- Как получилось, что ты стала носить очки?

 

Глава 24

Алекс застыла от его совершенно неожиданного вопроса. Меньше всего на свете она ожидала услышать от него такое. Ей казалось, что она оторвана от мира, что находится далеко за пределами человеческого представления о мире. И она испытывала счастье. Чувство, не до конца познанное до сих пор и почти неизведанное. Алекс хотела, чтобы так было всегда. Но его вопрос вернул ее с небес на землю.

Он так пристально смотрел на нее, будто ее ответ имел для него колоссальное значение. Алекс никогда никому не рассказывала о том, как это произошло. Никто никогда и не спрашивал ее об этом. Многим едва увидев ее в очках, решали, что она почти с детства носит их. И вопросы были ни к чему. Да и Алекс не представляла, как говорить об этом. Как рассказать о дне, который перевернул всю ее жизнь?

Тони медленно погладил ее по чуть побледневшей щеке, почувствовав, как сжимается сердце. Все это время ее глаза сияли от счастья, но один вопрос, и она превратилась в загнанного, испуганного зверька, который хотел спрятаться от него. Он не хотел причинить ей боль. Он просто хотел знать ее боль, чтобы изгнать ее из сердца, которое нужно было освободить от этой тяжести. Осторожно приподнявшись, он лёг рядом с ней. Алекс повернулась к нему спиной. И Тони пожалела о том, что задал этот вопрос. Что ж, если она не захочет поделиться с ним, он ни за что больше не заговорит об этом. Как бы отчаянно ни желал помочь ей.

Он хотел попросить прощение и забыть об этом, когда услышал ее тихий голос.

- Всю жизнь я провела в Клифтоне, если не считать первых трех лет, которые мы с семьей жили в Лондоне. - Алекс не знала, почему решилась на это, но она вдруг ощутила непреодолимую потребность рассказать об этом. Рассказать ему. Особенно ему. - Здесь родился Габби, здесь хранятся самые сокровенные воспоминания. Это больше, чем дом. Это место, где я думала, что защищена от всего на свете. Здесь мне было хорошо. Здесь я была счастлива. Рядом всегда были те, кого я любила. И родители… Особенно папа… - На секунду Алекс замолчала и на секунду закрыла глаза, представив дорогой образ. И снова глухо продолжила: - Он всегда брал меня с собой, куда бы ни шёл. Он показывал мне, как распускаются первые весенние цветы. Как они опыляются, как их нужно сажать и пересаживать. Как поливать. Как скрещивать. Он рассказывал об этом с такой любовью, что невозможно было не испытать такую же любовь к цветам и растениям. Мне было ужасно приятно, когда я делала что-то правильно, и он хвалил меня за это. В такие минуты мне казалось, что я могу всё. Что он всегда будет рядом, чтобы помочь мне. А я буду всегда рядом с ним, чтобы подать нужный инструмент - садовые ножницы, маленькую лопатку или правильного размера горшок. И мне казалось, что так будет всегда.

Она снова замолчала, глядя невидящим взглядом в тёмное окно. Свечи догорели, и комната погрузилась в полумрак. Только луна освещала эту ночь. И дотлевающие в камине угольки.

Тони смотрел на застывший профиль Алекс, не смея коснуться ее. Он боялся, что если это сделает, она не сможет продолжить. Он видел, как тяжело ей дается каждое слово. Ему было невыносимо больно видеть ее такой, но он должен был знать об этом. Чтобы защитить в будущем от подобных потрясений. Чтобы не видеть больше в ее синих глазах невысказанную боль. Тони чувствовал глухие удары своего сердца и с трудом сглотнул, ожидая ее решения.

И снова она заговорила невыносимо грустным, хриплым голосом, вся сжавшись.

- В тот день я была в оранжерее и поливала его любимый спатифиллум. До его поездки в Лондон вместе с Тори и Кейт, куда они поехали на свой сезон, я заверила отцу, что смогу позаботиться о нём. Дело в том, что это растение вырастила я сама и пообещала ему, что к его приезду он обязательно зацветёт. И он зацвел. Я сгорала от нетерпения показать ему редкий цветок. И знала, как он обрадуется, когда увидит его. - Алекс прикрыла глаза рукой, погружаясь в самые опасные и самые мрачные воспоминания, которые заставляли внутри все сжаться от сокрушительной боли. - Но в оранжерею вбежала служанка и со слезами на глазах сказала, что моих родителей… их убили бандиты с большой дороги. - Алекс сделала глубокий вдох, ощущая, как по щекам бегут слёзы. У нее болело горло, но она смогла продолжить. - Я сначала не поверила ей и решила, что это чья-то злая шутка. Но когда услышала плачь Кейт, а затем рыдания Тори… - Боже, страшно подумать, как ей удалось пережить тот страшный миг! Внезапно она почувствовала на своем плече осторожное прикосновение Тони. И слёзы побежали быстрее. Боль в груди разрывала ее на части, но благодаря его прикосновению она не упала в пропасть. - Я схватила спатифиллум и убежала из оранжереи. Я не хотела верить в то, что произошло. Ведь я не показала папе его любимый цветок. Я хотела ему так много сказать. Так много спросить у него. И я не успела сказать, как сильно люблю его.

Тони чувствовал, как она дрожит. Почти как он. Ему было так трудно слышать это. Было просто невыносимо представить хрупкую, ранимую девочку, обожавшую отца, на которую обрушилось такое несчастье. Он чуть теснее прижался к ней и спросил хриплым голосом, обнаружив, как перехватывает горло:

- Куда ты убежала?

Алекс казалось, что с тех пор прошла целая вечность, но стоило заговорить об этом, и снова время отбросило ее в тот далекий день, когда жизнь так круто изменилась.

- Я не замечала дороги, по которой бежала. Мне казалось, что небо рухнуло на землю, а земля проваливается в пропасть. Поэтому я должна была сберечь его любимый спатифиллум. Когда я остановилась и огляделась, я обнаружила, что нахожусь в спальне родителей. Я залезла под их большую кровать, чтобы там спрятать растение, потому что мне стало казаться, будто солнце светит очень ярко, хоть и был поздний вечер, и опалит хрупкие лепестки, которые не любят прямых лучей. Я охраняла растение и просила папу вернуться домой. Он ведь обещал вернуться. Обещал оценить мой первый труд. Но никто не возвращался. В комнате стояла оглушительная тишина. У меня начала болеть грудь. Потом стали болеть глаза, а потом начало давить в висках. Это было просто невыносимо. Я закрыла глаза, но боль не ушла, а стала усиливаться. А потом стало шуметь в ушах. Я закрыла уши, но от этого стало еще хуже. Потому что я услышала голоса. Я подумала, что совсем скоро оглохну и ослепну, и не смогу больше заботиться о спатифиллуме.

Тони не мог дышать, чувствуя, как его пробивает холодная дрожь. Он всё смотрел на Алекс, чувствуя, что у него сейчас разорвётся сердце. Он даже не представлял, через что пришлось пройти ей. Как ее родные могли позволить ей пройти через такое в одиночку? Почему они вовремя не нашли ее и позволили целых два дня пролежать на пыльном, тёмном и холодном полу под кроватью? Господи, как бы он хотел оказаться с ней тогда! Прижать к груди и вытереть каждую ее слезинку!

- Я не помню, сколько лежала там, - едва слышно произнесла Алекс, мечтая закончить свой душивший рассказ. - Я хотела, чтобы голоса стихли. Хотела, чтобы боль в груди и в голове прошла. На какую-то долю секунды мне показалось, что я слышу глубокий голос отца. Он звал меня и просил быть сильной. Он улыбался и сказал, что я хорошо сделала свою работу и что мне предстоит вырастить еще очень много цветов. И попросил позаботиться о нашем саде, просил быть сильной ради Кейт, Тори и Габби, и что я должна пойти к ним. А потом голоса стихли. Все замерло. Я вылезла из-под кровати и, держа маленький горшок, направилась вниз.

У меня снова начала болеть голова, видимо поэтому у меня плыло все перед глазами. Я зашла в гостиную и хотела подойти к Кейт, рядом с которой сидел дядя, тогда еще незнакомый мне мужчина, но у меня закружилась голова… В следующий раз я проснулась уже в своей комнате. Я лежала в постели, а рядом стояли Кейт и наш семейный доктор. Он мне что-то говорил, но я не слышала его. Потому что смотрела на часы, стоявшие на каминной полке, и не видела стрелок. Я не понимала, почему из часов вытащили стрелки. И когда спросила об этом, Кейт заплакала, а доктор покачал головой. На следующий день он принес мне очки, надел на мне и велел еще раз взглянуть на часы, пообещав, что я увижу стрелки. И я увидела. Одну маленькую и одну большую. Время было половина двенадцатого утра. В тот день доктор посмотрел на меня и сказал, что я отныне должна носить очки, чтобы видеть предметы на расстоянии… - Алекс прикусила губу, ощущая в груди абсолютную пустоту, и тихо добавила: - Вот так я стала носить очки.

В комнате повисла оглушительная тишина. Тони не знал, как долго смотрел на нее. Он лишь понимал, что не может дышать. Ее рассказ потряс его до глубины души. Внутри все восстало против этого. Она не должна была пройти через такое. Только не его Алекс! Но ей пришлось прятаться от боли под кроватью и защищать во мраке цветок, который она вырастила специально для обожаемого отца. Тони было больно дышать, но еще сильнее болело его сердце. За девушку, которая, не смотря ни на что, осталась в том коттедже и вылечила его, протянула ему руку и не позволила ему умереть. Которая отдала ему свои любимые пончики, а потом прикоснулась к его губам тонкими пальчиками, обозначая сокровенный поцелуй. Она отдала ему всю себя без остатка, а теперь вручила ему свою душу.

Тони вдруг понял, что умрет, если не прикоснется к ней. Осторожно обхватив ее дрожащими руками, он медленно перевернул ее к себе и прижал к своей груди. А потом заглянул в самые прекрасные на свете синие глаза, незаметно смахнув с длинных ресниц капельки слёз, которые прожигали его насквозь. У него щипало в глазах и давило в горле, но он смог заговорить, чувствуя удушающую, неистовую нежность к ней. Чувствуя то, что никогда ни к кому живому не испытывал до нее.

- Тебе больше не придётся пережить такое, любовь моя. И обещаю, что позабочусь о каждом выращенном тобой цветке. Отныне ни одно растение не завянет. Что бы ни произошло.

Алекс смотрела на него с такой верой и надеждой, что ему стало не по себе. Боже, он любил ее намного сильнее, чем мог себе представить! Если только он был способен на такие чувства.

Они пролежали так прижавшись друг к другу до тех пор, пока оба не перестали дрожать. А затем забылись целебным сном. Под самое утро, резко проснувшись от сознания того, что беспечно тратит драгоценное время, Тони взглянул на спавшую в его объятиях девушку, которая перевернула весь его мир и заполнила собой все его мысли и чувства. Неожиданно ее веки дрогнули, она сонно посмотрела на него, а потом потянулась к нему и поцеловала его в губы. Тогда, медленно перевернув ее на спину, Тони до такой степени нежно овладел ею, что у нее на глазах выступили слезы. Это было не бурное и нетерпеливое слияние. Это было единение одиноких душ, которые, наконец, обрели друг друга. Тони не представлял, что кто-нибудь когда-нибудь проникнет ему в кровь так глубоко и навечно, но Алекс была теперь неотделима от него.

Поцеловав ее в последний раз, он приподнялся и тихо сказал:

- Тебе нужно вернуться в свою комнату.

Алекс было так хорошо в его объятиях, что она не хотела даже шевелиться. Однако она понимала, что он прав.

Вместе со своим ночным рассказом ей удалось избавиться от давящей горечи, которая всегда жила в ней все эти восемь лет. Он обнимал ее в самый роковой момент и принял каждое ее слово. Принял каждый вздох и страдания. Алекс не представляла, что когда-нибудь сможет избавиться от боли потери родителей, но Тони своим прикосновением и объятиями сумел изгнать из груди обжигающую муку. И теперь ей показалась, что она начинает заново дышать. Начинает заново жить. И только теперь наиболее полно ощутила свою любовь к нему, которая росла всё больше с каждым биением сердца.

Но взглянув в окно и увидев занимающийся рассвет, Алекс вся сжалась, понимая, что настал день, когда ему придется уехать. Она старалась изо всех сил не поддаться отчаянию и панике. Ведь эта ночь сблизила их так сильно, что ей было больно расстаться с ним даже на минуту.

Приподнявшись, Алекс медленно встала, спрятав боль в гулко бьющемся сердце, и стала одеваться. Тони помог ей, а потом оделся сам и взял ее за руку.

- Я провожу тебя до дома.

Алекс позволила ему вывести себя из коттеджа и привести к приоткрытым дверям оранжереи. Утренний прохладный ветер остудил разгоряченную кожу. Вокруг было тихо, слышалось лишь чириканье воробья. Остановившись, Тони повернулся к ней и, приблизившись, наклонился и прижался лбом к ее лбу. А потом до боли нежно поцеловал ее раскрытые уста.

- Иди и отдохни немного, любовь моя, - прошептал он, погладив её щёку. - А когда ты спустишься вниз, я буду ждать тебя там.

Алекс долго смотрела на него и вдруг ощутила острое желание признаться ему, как сильно любит его. Возможно, это была единственная возможность сказать ему об этом. Ведь когда он уйдет, она никому больше не сможет сказать этих слов. Сделав глубокий вдох, она попыталась улыбнуться ему и отпустила его.

Отпустила, не надеясь больше увидеть его.

***

Она уже полчаса как сидела в гостиной, а его все не было. Алекс еле сдерживалась от того, чтобы не вскочить и не побежать на его поиски. Куда он пропал? Он ведь обещал, что будет здесь! А раз его нет… Он ведь не мог уехать, не попрощавшись с ней! Он не мог поступить с ней так. Значит Марк уже рассказал ему о письме. Алекс вся сжалась, боясь представить, что сейчас он испытывает. Она хотела бы быть рядом с ним в столь тяжелый для него момент и убедиться, что с ним все в порядке.

Поздно вернувшись из Ромней, они все отсыпались и собрались только к ланчу, сидя в гостиной и ожидая появления Тони. Дядя и тетя пошли погулять в саду, пока подадут поздний завтрак. Кейт и Джек сидели на диване у окна. Джек заботливо обнимал свою жену, которая что-то тихо говорила ему. Тори и Себастьян сидели на диване возле камина и молчали. Себастьян взял жену за руку, и Тори свободной рукой поглаживала его длинные пальцы. И казалось, им этого было достаточно. Габби сидел в дали от всех в уголочке и читал какую-то книгу на арабском языке. Алекс обвела взглядом всю свою семью, понимая, как сильно любит их. Но они тоже скоро покинут ее. У нее не останется никого, кроме своих цветков, которые возможно на этот раз не смогут спасти ее от одиночества.

И, словно бы читая ее мысли, заговорил Джек.

- Вероятно, мы завтра уедем домой. Кейт в ее положении не может больше себе позволить долгие путешествия. Поэтому пока не поздно, я хочу увезти ее домой.

- Я не больна, Джек, - в который раз напомнила ему Кейт, сжимая его руку.

Джек был непреклонен и строго посмотрел на нее, но в то же время в его глазах светилась такая любовь к ней, что невозможно было не заметить этого. Он волновался за Кейт и за их будущего ребенка.

- Ты должна отдыхать и беречь себя, - ласково проговорил он и улыбнулся жене.

Едва Алекс успела прийти в себя от этой новости, как последовала вторая. На этот раз заговорил Себастьян.

- Мы тоже должны вернуться домой. Нужно проследить за строительством новых конюшен, пока не наступила зима. Строительство и так неприлично задерживается.

Он говорил о конюшнях, которые подожгли в прошлом году его враги, желая нанести ему вред за то, что он однажды пересек дорогу не того человека.

У Алекс закружилась голова. Как? Так быстро? Все сговорились, чтобы покинуть ее в один и тот же день? Как она сможет жить после всего того, что было с ней? Алекс ощутила такую панику, что задрожали руки.

Увидев бледность сестры, Кейт обеспокоенно посмотрела на Алекс.

- Дорогая, с тобой все в порядке?

Она не смогла даже кивнуть, так ей было больно.

- Может, ты поедешь с нами и погостишь у нас? - тут же предложила Тори, почувствовав неладное.

Алекс хотела возразить, хотела встать и убежать отсюда. Но в этот момент в комнату вошли дядя с тетей. А за ними шел Энтони. Алекс замерла, глядя в его потемневшие глаза. И поняла, что он уже все знает. У него было такое замкнутое и суровое выражение лица, что было ясно - он готов немедля отправиться домой. Алекс медленно встала.

- Тони, как хорошо, что вы пришли к ланчу, - весело заговорила Тори, но внезапно замолчала, увидев его потемневшее лицо и хмурый взгляд, которым он смотрел на Алекс. - Что-то произошло?

Тони медленно повернулся к ней, пытаясь подавить пока чувства, которые рвали его на части и стремились поглотить его.

- Я вынужден сообщить вам, что возвращаюсь домой. - Ему было безумно трудно говорить об этом, но он заставил себя закончить. - Я получил письмо от матери. Она больна и просит меня срочно приехать.

Все присутствующие тоже встали с места. Воцарилась какая-то мрачная тишина. Вот и были произнесены роковые слова. И как бы Алекс ни готовила себя к этому, она не могла унять боль, которая рвала на части сердце. Она хотела подойти и обнять его. Хотела… Так многого хотела, и так мало могла!

- Я надеюсь, все не так страшно, как может показаться из письма? - первой заговорила Тори.

- Я не знаю. - Тони потерянно покачал головой, не зная, что теперь с ним станется. Его почему-то ошеломило бледное застывшее лицо Алекс, которая с мукой смотрела на него через тонкие линзы очков. Ее вид терзал его намного больше новости, которую сообщил ему Марк, едва он вошел в коттедж, проводив Алекс. - Я должен ехать домой, чтобы узнать все…

Он вдруг замолчал, увидев, как Алекс развернулась и направилась к двери. Она прижимала руку к груди, и он понял, что ей так же больно как ему. Но куда она уходила? Почему она уходила? Стремилась снова убежать? Неужели решила, что он уйдет и оставит ее тут одну? Глупышка!

Тони резко повернулся к ее дядюшке, который хмуро наблюдал за ним, и поспешно заявил, пока Алекс не ушла из гостиной.

- Я прошу вашего разрешения забрать с собой Алекс.

К его огромному облегчению она остановилась у самих дверей и повернулась к нему. И посмотрела на него удивленными глазами. Тони ждал, что она скажет, но она так долго молчала, что у него похолодело в груди, и он решил, что она вот-вот сообщит о своем отказе. И когда она заговорила, он гневно прервал ее.

- Я…

Его голос прогремел на всю комнату.

- Александра Элизабет Хадсон, ты поедешь со мной, будь я проклят!

Она вздрогнула, моргнула и быстро скрылась за дверями. Тони хотел последовать за ней, умирая от страха обнаружить, что она действительно не желает ехать с ним. Быть с ним. Но его остановил строгий голос мистера Уинстеда.

- Вы приглашаете Алекс к себе в гости?

Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, Тони повернулся к ее дяде.

- Боюсь, одного приглашения мне будет мало.

Брови мистера Уинстеда сурово сомкнулись на переносице.

- Вы хотите забрать ее отсюда навсегда?

- Только на таких условиях я смогу покинуть ваш дом.

Бернард скрестил руки на груди.

- Молодой человек, вы понимаете, что так просто я не смогу отпустить с вами свою племянницу?

Тони был готов на все.

- Я приму любое ваше условие.

- Для начала вам придется объявить ее своей невестой, ибо только женитьба на ней даст вам право забрать ее отсюда навсегда.

Тони ругнулся про себя. Черт побери, когда он увидел, как Алекс покидает комнату, он испытал такой страх, что все разумные мысли вылетели у него из головы. Он ведь собирался поговорить с мистером Уинстедом. С виконтом Клифтоном. С кем только было необходимо, чтобы попросить руки Алекс. Но все обернулось настоящей катастрофой. Прочистив горло, Тони официально обратился к дядюшке Алекс.

- Когда я говорил о том, чтобы забрать ее отсюда, я не думал ни о чем другом, как только жениться на ней. Мистер Уинстед, я прошу у вас руки вашей племянницы. - Тони повернулся к хмуро стоявшему чуть дальше от дяди молодому виконту и добавил: - А у вас, Габриел, я прошу руки вашей сестры.

Уинстед и молодой виконт переглянулись. И Бернард сказал, только после того, как получил медленный кивок племянника.

- Ну что ж, если Алекс согласиться, я не стану возражать.

Тони ощутил безумное облегчение, но когда посмотрел на дверь, понял, какая трудная задача ждала его впереди.

- Я прошу у вас разрешение поговорить с ней. Наедине.

***

Алекс стояла под высоким лимонником в оранжерее и пыталась успокоиться, когда услышала тяжелые шаги. Она тут же поняла, кто приближается к ней. У нее быстрее застучало сердце, когда Тони приблизился и встал позади нее. Она так боялась увидеть его сегодня, потому что это могло произойти только по одной причине: он должен будет попрощаться с ней. А он заявил, что хочет забрать ее с собой! И только тогда она поняла, как сильно хочет этого. Почти до потери сознания.

И теперь он пришел сюда в оранжерею, чтобы сообщить о своем окончательном решении.

Она вдруг ощутила, как он медленно обнял ее и зарылся лицом ей в волосы. Алекс застыла, перестав даже дышать. И услышала его глухой шепот.

- Алекс, я не был дома целых два года… с тех пор, как… как умер мой отец… - Тони едва мог говорить об этом. Он никогда ни с одной душой не говорил о своем отце. И теперь ему предстояло вернуться туда, где он совершил самое страшное преступление своей жизни. - Я не смогу поехать туда без тебя. Я не могу уехать отсюда без тебя, Алекс. Я ведь говорил тебе об этом, но ты бессовестно позабыла об этом. Как позабыла о том, что я говорил тебе тогда в коттедже. Что я не отпущу тебя. - Он теснее прижался к ней и едва слышно молвил: - Я не хочу больше обкрадывать у жизни времени быть с тобой. Я хочу иметь права на каждую секунду твоей жизни. Боже, Алекс, ты нужна мне больше всего на свете, и я не представляю, как жить, когда тебя нет рядом!

Алекс закрыла глаза, чувствуя, как сердце разрывается на части от любви к нему. Боже, она не могла поверить в это, но он действительно только что сделал признание, которое привязало ее к нему навечно! И как она могла отпустить его? Особенно сейчас. Она вдруг подумала, что возможно поехала бы за ним, если бы даже он не предложил ей уехать вместе с ним. Как же долго она запрещала себе надеяться на это, а теперь… Теперь она не смогла бы расстаться с ним даже на секунду. И знала совершенно точно, как будет нужна ему, когда он окажется дома. Там, где он почти потерял себя.

Тони ждал ее ответа так долго, что снова решил, что она хочет отказать ему. И тогда он бессовестно прибегнул к самому настоящему шантажу, зная, как сильно она любит цветы.

- Алекс, ты должна поехать со мной, - прошептал он, ощущая, как она дрожит. - Если я скажу тебе, что в Пембертоне есть огромный сад, за которым никто не ухаживает, ты поедешь со мной? Ты поможешь возродить мой сад? Ты поможешь возродить мою душу?

Алекс не могла больше стоять вот так. Повернувшись в его руках, она подняла к нему свое лицо и посмотрела на него. И увидела в золотистых глазах такую грусть и муку, что у нее больно сжалось сердце.

- Если твой сад очень большой, мне придётся потратить на него очень много времени.

Она обвила его шею руками, и, услышав это, Тони замер, не смея верить пока в чудо.

- В Пембертоне есть еще большая оранжерея, - глухо молвил он, прислонившись лбом о ее лоб, чувствуя ее дыхание. Чувствуя силу ее пронзительного взгляда. - За ней тоже никто не ухаживал.

Алекс прижалась к нему.

- Придется начать с оранжереи, потому что от ее состояния зависит благополучие сада. На это уйдут годы.

Господи, такого ответа он и ждал! У него так сильно билось сердце, что он едва мог дышать. Едва мог позволить счастью, которое начало заполнять его, поглотить себя целиком.

- В доме есть еще зимний сад. - Он не смог удержаться и быстро прижался к ее губам. - Я никогда не поливал там ни одного цветка, - солгал он, покрывая поцелуями всё ее лицо.

- Придется прочитать тебе лекцию по уходу за твоими бедными цветами, - дрожащим голосом проговорила она, зарывшись пальцами ему в волосы.

Он вдруг поднял голову и хмуро посмотрел на нее.

- Сколько времени потребуется, чтобы выучить названия всех цветов и растений?

И она ответила с покоряющей искренностью.

- Если учесть, что только у одних роз существует сотня видов и подвидов… На это уйдет почти вся жизнь.

Он издал глухой стон.

- Хвала Богу!

И только тогда позволил себя поцеловать ее, ощущая в груди не только беспредельную нежность к ней. Алекс вызывала в нем столько чувств, что сложно было выразить какое-то одно. Он притянул ее к себе еще ближе, сминая обожаемые губы. И только тогда Тони позволил себе надеяться на благополучный исход того, что ждало его впереди.

Алекс прижалась к нему и ответила на поцелуй, не веря, что так горестно начавшийся день закончился так непредсказуемо. Именно так и должна была продолжиться ночь, которую они разделили вместе. Алекс умирала от любви к нему. И была благодарна небесам за то, что они позволили ей быть с ним. И благодарила Тони за храбрость, с которой он исполнил этот завет.

Когда он медленно отпустил ее, Алекс заглянула ему в глаза.

- Когда Марк рассказал тебе о письме?

Осторожно брошенный вопрос разоблачил лгунью. Тони вскинул брови и удивленно посмотрел на нее.

- Ты знала про письмо? Но… откуда?

- Марк рассказал мне об этом вчера, когда я забежала в дом за ридикюлем.

Он ошеломленно смотрел на нее, а потом глаза его сузились.

- Так вот что заставило свет в твоих глазах потухнуть вчера? Из-за этого ты плакала, сидя у фонтана? - Его взгляд потемнел. - Ты знала, что на этот раз уйти придется мне, поэтому ты плакала в моих объятиях? - Когда она медленно кивнула, Тони почувствовал, как что-то обрывается в груди. - Ты не хотела, чтобы я уехал?

Алекс обвила его шею и встала на цыпочки, зная теперь, что не может больше сдерживать свои чувства. Свои признания. И сделала самое первое из них.

- Я никогда не хотела, чтобы ты ушел, Тони. Никогда не хотела остаться одной, без тебя.

Он был так сильно потрясен, что не смог произнести ни слова. Тогда прикоснувшись к его застывшим губам, Алекс сделала второе признание.

- Я поеду с тобой, милый. Я поеду с тобой и помогу твоей матери вылечиться.

Ее готовность пойти за ним, куда бы только он ни повёл ее, ее слова и желание помочь ему медленно убивали Тони. Она каким-то образом поняла, что он не вынесет, если потеряет и мать, которую собственноручно сделал вдовой и перед которой он был виноват настолько, что никогда бы не смог искупить свою вину. Но больше всего на свете он был виноват перед Алекс, которую собирался протащить по прожженной дорожке, которую он некогда прошел сам. Но, боже, он не мог вернуться туда без Алекс!

Это было больше того, на что он мог надеяться. Больше того, что он заслуживал. И он не смог сдержать свое собственное признание.

- До встречи с тобой, я не знал, что живу без сердца. А теперь у меня в груди что-то бьется. Я ощущаю биение. Биение сердца. Но только тогда, когда твое сердце бьется рядом со мной.

***

Через два часа, когда все формальности были улажены, а вещи Алекс и ее брата, который заявил, что поедет с ними, были уложены и загружены в поджидавшем их экипаже, который должен был отвезти их в родовое имение герцога Пембертона в Линкольншир, Тони стоял на улице и прощался со всеми Хадсонами. С теми, которые изменили его представления о сплочённости, верности и искренности.

Он обнял миссис Уинстед, которая поцеловала его в щеку и незаметно смахнула слёзы. Обнял Кейт, которая тоже поцеловала его в щеку и внезапно сказала:

- Признайтесь, вы ведь целовали Алекс тогда в лавке аптекаря.

Тони был так изумлен ее неожиданным вопросом, что не смог найтись с ответом.

- Я…

Кейт милосердно улыбнулась ему и махнула рукой.

- Мне не нужен ответ. Всё ведь и так ясно. - Она подошла ближе и шепнула ему на ухо: - Но скажу вам одно: именно так и начинается история самой настоящей любви. Только смелым достаётся лучшее. Если вы сумеете сделать Алекс счастливой, она подарит вам взамен нечто значительно больше.

- Я сделаю все возможное, прежде всего ради самой Алекс.

Кейт улыбнулась ему в последний раз и отошла. После этого Тони пожал руку мистеру Уинстеду и повернулся к графине Соулгрейв. Порывисто обняв его, Тори тихо шепнула:

- Берегите Алекс. Она хоть и кажется сильной, внутри, она такая же хрупкая, как ее любимые цветы.

Тони улыбнулся, ощутив безграничную признательность к женщине, которая так много сделала для него.

- Знаете, Тори, - сказал он медленно. - Я нашел девушку, с которой не просто можно жить. Я нашел девушку, без которой невозможно прожить и минуты.

В ее серых глазах заблестели слезы. Она быстро пожала ему руку.

- Как же повезло нашей Алекс, что она встретила в тот день именно вас! Я желаю вам самого большого счастья.

Когда она отошла, к Тони подошёл ее хмурый супруг. И сказал без предисловий.

- Я знаю, что вы не были в Лондоне в тот день, когда я приходил к вам, - прямо заявил он. - Я не забрал Алекс тогда только потому, что она сама пожелала остаться у вас. Если бы она решила убежать, то давно бы сделала это, потому что для нее не было ничего важнее ее сада. Но не теперь. И если вы обидите ее или причините боль, я не оставляю вас в живых, потому что она часть моей семьи, а моя семья самое главное в моей жизни.

Тони не мог не уважать его за прямоту, честность и желание защитить то, что было дорого ему. Но граф забывал, что теперь право на заботу Алекс полностью принадлежало ему, и он не собирался ни с кем делиться этим. Он лишь поражался тому, что граф был готов помочь ему, даже зная всю правду о похищении Алекс.

- Алекс давно стала частью моей жизни, поэтому обидеть ее намного страшнее, чем обидеть самого себя.

Только после этих слов Себастьян пожал ему руку.

- Если вам хоть когда-нибудь что-то потребуется, дайте мне только знать об этом.

И Тони понял, что навеки заручился поддержкой человека, который никогда не поступиться своими словами. Какое счастье, что у Алекс были такие родные!

Самым последним к нему подошел граф Бьюмонт, который весело улыбнулся ему, обнял и похлопал по плечу. А потом сказал голосом заговорщика:

- Знаете, в Клифтоне сложилась негласная традиция обручаться в Гретна-Грин. И я, и Себастьян возили туда своих будущих жён, и у каждого из нас была своя дорога туда. Если вы вдруг решите не ждать назначенной даты свадьбы, обещаю не выдавать вас до тех пор, пока вы не вернётесь из Шотландии. Поверьте, иногда прогулка до границ этой страны может быть весьма бодрящей.