Глава 25

Дорогая предстояла долгая и тяжёлая. Алекс поняла это, как только увидела хмурое, посуровевшее лицо Тони, который сидел напротив неё, рядом с Габби и пристально смотрел в окно. Она боялась представить, через что ему придётся пройти на этот раз. Два года он скрывался от мира. Два года он скитался по стране, разыскивая женщину, которая сломала ему жизнь. Два года он переносил невыносимые страдания от того, что его заставили сделать. И теперь ему предстояло вернуться туда, где хранились самые тёмные и опасные для него воспоминания. Если одно слово “отец” превращало его в тень, как он сможет побороть себя и переступить порог дома, где произошла такая трагедия?

У Алекс холодело в груди, едва она думала об этом. Она должна была помочь ему справиться с этим. Но как она найдёт слова, чтобы сделать это? Что ей следует должна предпринять, чтобы облегчить его муки? Он держался так отчуждённо и замкнуто, будто даже обычный взгляд, направленный в его сторону, причинял ему боль. Алекс посмотрела в окно, разглядывая удаляющиеся вересковые холмы, которые постепенно скрывались за высокими каштановыми деревьями. Пока они не добрались до Пембертона, она должна была найти способ помочь Тони справиться с оцепенением и напряжением. Иначе он доведет себя настолько, что просто не справиться, когда наступит время. Стоило только представить его осунувшееся непроницаемое лицо, когда он отказывался от лекарств, чтобы понять, как жестоко он может наказывать себя. Алекс не могла изменить его прошлого или того, что его заставили сделать, но она могла помочь ему примериться с самим собой и попытаться жить дальше. С ней.

Бессонная ночь в купе с глубокими переживаниями и неожиданными переменами, которые обрушились на нее, в конце утомили Алекс настолько, что она задремала. И не заметила, как кто-то осторожно подставил ей тёплое, мягкое плечо. У неё ровно забилось сердце от приятного чувства. Она теснее прижалась к нему и только тогда крепко заснула.

Тони пересел на противоположное сиденье и мягко привлёк ее к себе, затем снял с нее очки и положил к себе в карман. А потом попытался дышать ровнее и осмыслить всё то, что произошло с ним за последние несколько часов. Его мать была тяжело больна и просила его приехать домой. Одна фраза, в которой были заключены все его муки. Тони понятия не имел, как переступит порог родного дома, где он убил отца. Как он сможет сделать это и не умереть? Как он посмотрит в глаза матери, которую превратил во вдову? В глаза сестры, которая росла без отца и без поддержки брата? Ей должно было уже исполниться шестнадцать лет. Молодая, красивая девушка, которая должна совсем скоро блистать в обществе. А не страдать от того, на что обрёк ее неразумный старший брат.

Но самое тяжелое и несправедливо было протащить через всё это Алекс. Она достаточно настрадалась в жизни, чтобы брать на себя еще и тяжесть его страданий. Она не заслуживала этого. И всё же. Тони наклонил голову и посмотрел на безмятежно спавшую девушку, которая крепко обнимала его, доверчиво прильнув к его груди. Он сомневался, что справиться хоть бы с одним из поставленных перед ним задач, если ее не будет рядом. У него леденела душа, когда он представлял, что входит в большой знакомый дом без нее. Он не сможет сделать абсолютно ничего без Алекс.

А потом, он будет обязан рассказать ей правду. О том, кто он такой на самом деле. Что натворили его руки, которые так часто прикасались к ней. И должен будет выслушать любой ее ответ, какой она пожелает дать ему. Ведь она сделала для него почти немыслимое - спасла его от смерти, а теперь безоговорочно согласилась последовать за ним, не зная ни о чем. Она заслуживала право знать правду. А он заслуживал право быть изгнанным не только из ее жизни, но и из ее сердца и глаз, в которых светилась безграничная нежность.

Но пока они ехали, у него было немного времени, чтобы еще немного насладиться ее теплом. Пока она не решила покинуть его. Пока не убежала от убийцы, руки которого по локоть были в крови.

- Возьмите вот это, - тихо проговорил Габби, протянув Энтони плед, которым тот мог укрыть уснувшую Алекс, потому что похолодало.

- Спасибо, - с благодарностью кивнул Тони, взяв плед, а потом заботливо накинул его на плечи Алекс, которая даже не пошевелилась.

Габби откинулся на спинку сиденья, изумляясь тому, чему стал свидетелем. Он не мог до конца поверить в то, что его скромная, тихая сестра смогла всецело отдаться сидящему напротив сурово-бесстрашному герцогу, который заявил, что собирается забрать с собой Алекс. И вероятно, никто бы не смог остановить его, решил Габби, вспомнив непреклонные нотки в голосе Энтони в момент ошеломляющего заявления. Как Алекс сумела покорить сердце герцога? Как он сумел разглядеть в ней нечто большее, чем её любовь к растениям и цветам? Габби считал, что ничто на свете не способно отвлечь его сестру от занятий по садоводству. Но как же он сильно заблуждался! К счастью для всех.

Видя отношение герцога к его сестре за всё время пребывания его в Клифтоне, и зная, то, что знал только он сам, Габби не мог не поверить в искренность тех чувств, которые проявлял Энтони к Алекс. Было просто удивительно, что они сумели найти и полюбить друг друга в этом огромном мире. Имея уже двух безумно влюблённых сестёр, Габби мог совершенно точно заявить, что и пара, сидящая напротив, влюблена до безумия. Он был безмерно счастлив за сестру. Алекс заслуживала счастья, возможно даже больше, чем другие его сёстры. И её должны были холить и лелеять именно так, как она делала это со своими цветами и растениями.

Габби был безмерно рад за каждую сестру, которая нашла свое место в этой жизни, у которой рядом был горячо любимый супруг, готовый ради нее на всё. Еще с давних пор он знал, что так всё и сложится. Он ожидал появления Джека в жизни Кейт. Был уверен, что Себастьян вернётся с войны. И знал совершенно точно, что Алекс уедет вместе с Энтони. Габби тяжело вздохнул, потирая лоб. Это было его наказанием. И проклятием одновременно.

Но это горькое и болезненное чувство ещё больше сковывало его, делая совершенно беспомощным. Его сёстры давно уехали и теперь жили в новых домах. Что ж теперь станется с ним? Как он вернётся в опустевший дом? Дом, который он покинул еще в десятилетнем возрасте, чтобы не умереть от боли? Габби вдруг вздрогнул и затаил дыхание. Ему было не по себе. Он всю жизнь боялся одиночества, которое поселилось в его душе вместе с гибелью родителей. Эта потеря всегда будет жить с ним, отнимая у него часть души, отравляя каждую секунду существования. Но как теперь он сможет бороться со своим проклятием, не имея рядом сестёр? Что он будет делать, если очередной приступ вновь настигнет его в дороге? Как он сможет это скрыть от остальных? Впереди были долгие годы учёбы, потом поездка в Европу. Может хоть там он найдёт ответы на мучившие его с десяти лет вопросы?

Они ехали так до самого вечера, пока не остановились на ночлег в небольшой непримечательной гостинице “Грозовая туча”. С тяжёлым сердцем отпустив совсем притихшего Тони, который не проронил и пары слов, Алекс удалилась в свою комнату после ужина и еле дождалась утра, когда снова увидит его. И увиденное еще больше напугало ее, потому что он был ужасно бледным, а под глазами залегли тени. Он напоминал того больного, которого она некогда спасла. И ведь действительно он был болен, болела его душа, и ей во второй раз нужно будет спасти его. Вот только на этот раз ей нужно будет приложить не только все свои силы. Теперь должна была помочь любовь. Но Алекс боялась, она ужасно боялась, что даже этого может не хватить.

На этот раз Тони ехал ещё более отстраненным и помрачневшим. От него исходило такое напряжение, что даже Габби это чувствовал, иногда задумчиво поглядывая на него. Они проезжали мимо величественных часовен и широких зданий колледжей, построенных в Х веке, которые в последствие выросли в огромный горд-университет под названием Кембридж, где Габриелю предстояло провести следующие пять лет, когда он решил-таки нарушить тяжёлое молчание.

- Знаешь, Алекс, - сказал Габби, тоскливо глядя через окно вдаль, - в Кембридже есть не только университеты, библиотеки и часовни. Здесь разбито множество красивых садов. В Эммануэль Колледже, построенном в 1584 году, находится сад лечебных трав, начало которому положил некий монах из старого доминиканского монастыря.

Алекс повернулась к брату, который сидел рядом с замкнутым Тони.

- Ты бывал здесь?

- Пару раз, но мне этого хватило, чтобы влюбиться в эти места. - Когда здания скрылись за деревьями, Габби повернулся к сестре. - Жаль, что туда не пускают женщин. Тебе бы там очень понравилось.

Алекс чуть подалась вперед и с признательностью накрыла руку брата своей.

- Спасибо, - молвила она, благодарная ему за то, что тот пытался отвлечь их всех от мрачных мыслей.

Но снова взглянув на Тони, Алекс поняла, что его ничем невозможно было отвлечь. И чем дольше они ехали, чем ближе становились к Пембертону, тем сильнее он бледнел, и еще больше отстранялся от всех. Он даже не поздоровался с ней сегодня утром. Даже не подумал поцеловать ее. Особенно после той ночи, что они разделили вместе. Его глаза не горели, когда он смотрел на нее. Его глаза вообще не смотрели в её сторону. И тревоги Алекс усилились. Она не на шутку забеспокоилась за него, не представляя, что можно сделать, чтобы хоть ненадолго вывести его из оцепенения. Он словно ничего не замечал вокруг и старался ни на что не реагировать. И было видно, что он держался из последних сил.

- Сколько нам ещё осталось ехать? - спросил Габби, повернувшись в сторону Тони.

Тот вздрогнул так, будто его ударили. Сжав челюсти, словно ему было больно даже говорить, он ответил бесцветным ровным голосом.

- Три часа… К вечеру мы будем на месте.

Тони похолодел, осознав, что совсем скоро он окажется в Пембертоне. В доме, который должен был достаться ему по наследству. Где он провёл самые лучшие годы. И один короткий миг, который перечеркнул всё. Из него постепенно уходили все силы и мужество, оставляя его совершенно не подготовленным к предстоящему. Ему казалось, что оказавшись рядом с родовым имением, он просто умрёт от боли и чувства вины.

Увидев, как с мукой закрылись его глаза, Алекс не выдержала. Быстро взглянув на Габриеля, она тихо попросила:

- Ты можешь поменяться со мной местами?

Габби кивнул, видя беспокойство сестры за Энтони. Герцог вёл себя очень замкнуто, видимо состояние матери очень сильно тревожило его. И Габби не винил его, зная, что тот всего два года назад потерял отца, а теперь на грани находилась его мать. И он молча поменялся с сестрой местами, позволяя ей поддержать будущего мужа в столь непростое время.

Алекс быстро села рядом с Тони, который ничего этого не заметил, и взяла его тяжелую руку в свою. Его пальцы были холодными, и он еле заметно дрожал. У Алекс сжалось сердце. Боже, если он держится из последних сил сейчас, что ж с ним станется, если они через три часа подкатят к Пембертону? И тут она поняла, что ему нужна передышка. Потому что он даже не отреагировал на ее прикосновение!

- Тони? - тихо позвала его Алекс, заклиная его посмотреть на себя. Ей было безумно страшно за него. - Тони…

Он снова вздрогнул. Затем еще раз. Словно мороз пробежался по всему телу. Потом повернул голову и невидящим, потемневшим взором посмотрел на нее. И только после этого очень осторожно, почти незаметно сжал ей руку. У Алекс запершило в горле. Она хотела прижать его к себе. Хотела поцеловать побелевшие губы, чтобы привести его в чувства. Хотела оживить его, но он смотрел на нее так, словно умирал.

- Все хорошо, - молвила она, пытаясь хоть как-то убедить его, что все обязательно будет хорошо. Она не позволит случиться ничему плохому. Не за тем она сражалась за него, чтобы снова вот так потерять его. - Всё будет хорошо…

От звука её низкого чуть хрипловатого голоса мурашки побежали по спине Тони. Ему казалось, что он лежит с лихорадкой в том коттедже, а Алекс, его прекрасный ангел склонилась над ним, чтобы заверить его, что всё наладится. Но у него не осталось сил бороться или верить. Он не мог верить в лучшее, когда впереди его ждал Пембертон и находящаяся при смерти мать. Он действительно перестал что-либо чувствовать! У него онемело всё внутри. Но он всё-таки почувствовал прикосновение Алекс. Боже, он бы развалился на части, если бы не она! Он бы точно не дожил до этого дня, если бы не его ангел. Увидев ее глаза, мерцающие в свете уходящего солнца, полные боли за него, у него перехватило горло. Он хотел обнять ее. Хотел прижать к своей ноющей груди. Но не мог двигаться. Тони вообще ничего не мог делать.

Не в состоянии больше видеть его тихие мучения, Алекс попросила Габби остановиться при первом удобно случае, чтобы дать Тони хоть немного времени прийти в себя. Может ей удастся поговорить с ним и успокоить его? Она так на это надеялась. Они как раз находились уже в деревне недалеко от Пембетрона, когда экипаж свернул во двор небольшой гостиницы.

Габби быстро спрыгнул на землю и направился внутрь. Тони машинально вышел из экипажа и повернулся, чтобы подать руку Алекс, но его отвлёк громкий голос Марка. Он рассеянно махнул рукой, несколько замешкался. А потом понял, что Алекс летит вниз. Молниеносно повернувшись, он успел поймать ее в самый последний момент, потому что она едва не рухнула на землю. У него так бешено колотилось сердце, что он едва мог дышать. И едва мог держать Алекс, потому что от безумного страха тряслись руки. Но немного придя в себя, он крепче обнял ее и, прижав к себе, едва слышно молвил:

- Ты жива?

Господи, она чуть было не разбилась по его вине!

- Моя нога… - простонала Алекс, хватаясь за Тони. - Кажется, я подвернула лодыжку.

- Господи! - прошептал Тони, чувствуя головокружение, и медленно встал.

Увидев, как ещё больше побледнел Тони, Алекс заговорила, пытаясь не обращать внимания на режущую боль в ноге. Она прижала руку к его запавшей щеке и тихо молвила:

- Все хорошо, милый. Я в порядке.

Он долго смотрел на нее прежде, чем заговорить, затаив дыхание.

- Честно?

- Честно.

Только после этого он смог сделать судорожный вздох и, закрыв на секунду глаза, прижался лбом к ее лбу.

- Ты напугала меня до смерти, - еле слышно проговорил он, ощущая неистовые удары своего сердца.

- Прости…

К ним прибежали взволнованные Габби и Марк, но убедившись, что страшное позади, вздохнули с облегчением. Алекс уже успела убедить всех, что с ней все хорошо, и попросила Тони поставить себя на землю, но он был непреклонен.

- Тебе нужно полежать, - заявил он.

Алекс удивленно посмотрела на него.

- Но мы… мы должны поскорее поехать к твоей матери.

У него похолодело всё внутри, но он сумел произнести строгим голосом:

- Мы обязательно поедем, но не сегодня. Ты должна отдохнуть. И мне нужно посмотреть на твою ногу.

Алекс нахмурилась.

- Не глупи, со мной все в порядке. Нам нужно спешить…

Тони прервал ее, резко вскинув голову.

- Марк, поезжай домой и предупреди всех, что мы приедем утром. Если возникнут срочные вопросы, немедленно пошли за мной.

- Конечно, - с готовностью кивнул Марк и удалился.

Алекс смотрела на еле живого Тони, понимая, что к утру они могут опоздать. И если не дай Бог произойдет самое худшее… Она не имела права лишать его хоть бы возможности попрощаться с матерью! Боже, Алекс так сильно надеялась, что её светлость поправится! Взяв лицо Тони в свои дрожащие ладони, она попыталась обратиться к его здравому смыслу.

- Тони, милый, послушай, я на самом деле в порядке. Со мной ничего страшного не произошло. Ты можешь поставить меня на землю и убедиться, что я могу стоять на ногах. Для убедительности могу станцевать джигу…

- Ты не умеешь танцевать джигу, - мягко прервал он ее, а потом строго посмотрел на нее, пытаясь спрятать свою боль глубоко в себе. - Мы останемся здесь. Уже стемнело…

Он не послушался никого и зашагал к гостинице, где Габби уже снял для них целых три номера. Занеся ее в скромно обставленный номер, Тони опустил Алекс на матрас и, выпрямившись, грозно велел молодой служанке, которая пыталась разжечь огонь в камине.

- Нагрейте немного молока и вместе с чистыми полотенцами принесите сюда. Живо!

У Алекс защемило сердце, когда она поняла, что он до сих пор помнит о том, как она лечила его вывихнутое плечо. А вот Габби удивленно посмотрел на Тони.

- А зачем вам молоко?

Опустившись перед Алекс, Тони осторожно прикоснулся к ее ноге.

- Это помогает при вывихах. Алекс нужно сделать компресс.

- Не думал, что вы знаете о чудодейственных свойствах молока. - Габби быстро взглянул на Алекс. - Обычно этим занимается моя сестра.

- Кому-то тоже следует знать о таких вещах, чтобы заботиться о ней тогда, когда она сама не в состоянии это сделать.

Алекс вдруг ощутила к нему такую сильную любовь, что защипало в глазах.

- Тони, - глухо молвила она, глубоко тронутая его заботой.

Тони медленно снял с ее ноги кожаный ботинок и вскинул голову.

- Тебе больно?

- Не… не очень, - честно ответила Алекс, пытаясь не сморщиться от боли, чтобы не усугубить еще больше его страдания. Она быстро посмотрела на Габби, который стоял в стороне и позволял Тони заботиться о ней, хотя мог бы возразить и не позволить Тони этим заниматься, но поступал иначе. И это откликнулось безграничной любовью к брату, в глазах которого светилось беспокойство и волнение за нее.

Когда принесли молоко, Тони быстро перевязал чуть опухшую лодыжку Алекс и положил ее ногу на матрас, подложив под нее подушку, чтобы ей было удобнее. А потом сам принес ей поднос с ужином и проследил за тем, чтобы она съела всё до последней крошки. Было такое ощущение, что они поменялись местами, но Тони хотел ухаживать за Алекс. Это отвлекало. От всего того, что он на краткое время оставил позади. Ему было бы гораздо приятнее ухаживать за своим ангелом, если бы не душевная мука, которая начала подавлять все остальные чувства, едва Габби сказал, что им пора идти спать. Он даже не понимал, что эти слова означали для Тони, который уже много ночей не мог спать.

Он должен был покинуть Алекс и позволить ей отдохнуть. Но Тони не представлял, как оставить её. Боже, она была нужна ему сейчас больше всего на свете! Он не мог остаться один с самим собой. Но ему пришлось поступить по велению молодого виконта. Зайдя в свой пустой номер, он прикрыл дверь и прислонился к ней спиной, чувствуя, как лёгкие обжигает от нехватки кислорода. Раздался щелчок замка соседней комнаты, куда вошёл Габби, а потом наступила тишина. Было слышно лишь тихое завывание ночного ветра, который теребил тонкие ветки дерева, с мрачным скрипом ударяя их об окно его комнаты.

Тони не мог двигаться, скованный невыносимой болью и страхом. Как он сможет заснуть сейчас, зная, что Пембертон всего в часе езды отсюда? Целых два года он убегал прочь от этого места, а теперь ему предстояло перешагнуть его порог и снова видеть то, что напоминало о той катастрофе. Ему казалось, что стоит оказаться там, как земля тут же разверзнется и ад мгновенно поглотит его, где ему было самое место. Дьявол непременно заберет его в самые тёмные глубины ада, и Алекс останется совсем одна. Это было бы так несправедливо, ведь он не успеет подарить ей все те радости, которых она так долго была лишена. Которые он хотел подарить ей. Он не сможет увидеть, как растут её цветы, он не сможет выполнить данное ей два дня назад обещание позаботиться о каждом выращенном ею цветке.

Невыносимые мысли медленно сводили с ума. Оттолкнувшись от двери и тяжело ступая, Тони побрёл в темноту, стягивая с шеи душивший его шейный платок. Но в этот момент раздался щелчок замка его комнаты. Он резко обернулся и увидел, как Алекс быстро входит в его комнату, закрывает дверь. А потом запирает замок.

Тони не мог поверить своим глазам. Она повернулась к нему и стояла перед ним всё ещё в дорожном наряде из тёмно-вишневого шёлка с распущенными волосами и смотрела прямо на него своими синими глазами, не прикрытыми линзами очков. У Тони перехватило дыхание, когда он понял, почему она распустила волосы и пришла к нему. Сердце замерло в груди, а когда она сделала шаг в его сторону, оно рухнуло вниз. Прямо к её ногам.

- Ты… ты не должна быть здесь… - пробормотал он, отступая.

Тони боялся представить, что с ним произойдёт, если он коснётся ее.

- Именно здесь я и должна быть, - смело произнёс его ангел, приближаясь.

Тони почувствовал настоящую панику.

- А как же… как же твоя нога? Как твоя нога? Тебе не больно?

- Я ведь говорила, что всё хорошо. - Она подошла совсем близко к нему и добавила тем своим низким, будоражащим голосом, от которого волосы на затылке тут же стали дыбом: - Тебе пора научиться доверять и верить мне, Тони.

Господи, он доверял ей, безгранично! Он не доверял лишь самому себе, находясь на тоненькой грани. У него так сильно колотилось сердце, что он едва мог дышать, глядя в изумительно лицо девушки, которая так много предлагала ему. Слишком много.

- Алекс, умоляю, уходи отсюда, - хриплым голосом попросил он, мысленно заклиная ее остаться.

У Алекс сердце сжалось от мучительного спазма, глядя в побелевшее от страха и боли лицо. Она не могла бы уйти отсюда сейчас даже за все сокровища мира, зная, как сильно нужна ему. Зная, что нельзя позволить ему провести эту ночь в одиночестве. И недолго думая, подняла руку и положила ладонь на его широкую, обожаемую грудь. Прямо туда, где неистово билось его сердце.

- Неужели теперь ты просишь меня уйти?

Ее шёпот сотряс всё его тело. Тони зарычал, понимая, что не вынесет, если она уйдёт. Будь всё проклято, но он не мог защитить ее даже от самого себе. У него внутри что-то надломилось. Ощущая дикое головокружение, он схватил ее в свои объятия и так крепко поцеловал, что у Алекс вырвался глухой стон. Тони не мог остановиться, ослеплённый жгучим желанием, которое тут же вспыхнуло в нем. Он не мог думать от боли в мозгу. Боль и страх смещались в опасную смесь, толкая его на безумия, но уцелевшей частью сознания он понимал, кого обнимает. И взяв её на руки, он понёс своего ангела к кровати, лихорадочно стаскивая с нее одежду.

Не выпуская ее губ, Тони положил ее поперек кровати и навис над ней, судорожно поглаживая трепещущее тело, в которое хотел немедленно погрузиться. Он умирал от желания ощутить ее жар, ее сладость. Ее жизнь. Чтобы еще ненадолго почувствовать живым себя. Ему казалось, что если он сейчас же не окажется в ней, то просто умрёт. Он не чувствовал ничего, кроме нее. Не хотел ничего, кроме Алекс.

Она помогла ему раздеться, не побоявшись его дикой страсти. Она ответила на его опустошительные поцелуи, а затем опустилась на матрас, когда он чуть грубовато толкнул ее на спину. Стоя возле кровати, Тони наклонился и снова припал к ее губам, раздвигая подрагивающие бедра. А потом одним резким движением заполнил ее собой. До самого конца. И замер, почувствовав, как от боли разрывается сердце. Как темнеет в глазах.

- Почему ты позволяешь мне делать это с тобой? - мучительный вопрос глухим стоном сорвался с его губ. Тони не мог двигаться, охваченный стыдом и раскаянием за свою грубость. Охваченный едва сдерживаемым желанием. Охваченный столькими страстями, что они могли уничтожить его, не приложив особых сил. Чуть приподнявшись на локте, он посмотрел на Алекс, боясь увидеть в его глазах осуждение и отвращение. Но она смотрела на него с такой невыразимой нежностью, что у него сдавило в груди. И он вдруг подумал, что может умереть прямо здесь. В ее объятиях. Такая смерть была бы предпочтительнее всего. - Боже правый, милая, ты должна бежать от меня так далеко, как это возможно, туда, где я не смогу причинить тебе боль. Я так этого не хочу…

Она остановила его, положив ладонь на его губы. Пристально глядя на него, она убрала свою руку и осторожно коснулась его плотно сжатых губ.

- В первый раз в жизни я не хочу никуда убегать. Особенно от тебя, - глухо произнесла она, а потом медленно шевельнула бедрами. И едва слышно добавила: - Не останавливайся, Тони, умоляю, не останавливайся.

И Тони потерял голову, захваченный ее огнём. Ее словами. И теми чувствами, которые поглотили его целиком. Боже, он так долго боролся с самим собой, так долго отрицал это, но теперь у него не было возможности убежать от этого! Он не мог отрицать ту любовь, которая привязала его к Алекс. Которая переполняла его сердце настолько, что он мог захлебнуться в ней. И это бы не убило его. Это делало его невероятно сильным, давая надежду справиться с любыми трудностями.

Да и как можно было не любить ее? Он подавлял это чувство в себе, убеждая себя, что это не любовь. А что вообще он знал о любви? До встречи с Алекс ему казалось, что он знает об этом чувстве всё. Но так сильно заблуждался!

Безжалостно подавляя в себе собственные порывы, он стал осторожно двигаться в ней до тех пор, пока не почувствовал, как вздрогнула Алекс. Он не позволял себе абсолютно ничего, пока не довел до кульминации своего ангела. И только после этого глухим стоном обрел свое освобождение, обессилено оседая рядом с ней. Тони обнимал её до тех пор, пока не выровнялось биение его сердца. Сердце, которое билось только потому, что она была с ним. Сердце, которое не подозревало о своём существовании до встречи с ней.

Сердце, которое могло разбиться с первыми лучами солнца. Его ангел, услышав его зов, пришёл и подарил ему несколько часов забвения, но жизнь была беспощадна ко всем. И завтра утром она собиралась проявиться во всем своём уничтожающем блеске.

 

Глава 26

Когда экипаж остановился перед величественным зданием из серого камня, Тони показалось, что его сердце тоже вот-вот остановится. На секунду он испытал такую панику, что готов был свернуть обратно. Прежние мучения с извращенным удовольствием набросились на него, заставляя грудь гореть огненным пламенем. Лишь на короткую ночь он ощутил забвение благодаря Алекс, но всё снова вернулось. С многократной силой.

Какое счастье, что он предупредил Марка не устраивать из его приезда настоящее приветствие со всеми слугами, как это обычно бывало.

Взглянув на знакомые очертания окон и фронтонов, Тони понял, что задыхается. Ему осталось жить совсем недолго, подумал он. Либо его сразит молния Господа, либо стрела Дьявола. И в обоих случаях это будет справедливо. Руки дрожали, голова стала кружиться. И именно в этот момент он почувствовал, как кто-то мягко сжал его руку. Он чуть не взревел от боли, понимая, что снова его ангел спешит ему на помощь, пытаясь вытащить его из пропасти. Тяжело сглотнув и закрыв глаза, он едва слышно молвил:

- Что бы ни произошло, не отпускай мою руку.

- Ни за что не отпущу, - тут же заверила Алекс, сильнее сжав его ледяные пальцы и едва сдерживая слёзы.

Он был бледнее молока и дрожал как осиновый лист. Она держала его так крепко, как только могла, страдая от вида почти омертвевшего Тони. Боже правый, она даже подумать не могла, что ему так невероятно тяжело!

Они медленно вышли из экипажа. К своему ужасу Алекс обнаружила, что его пальцы холодеют всё более стремительно. Она сильнее сжала его руку, напоминая, что она рядом, что ни за что на свете не позволит ему упасть. Она хотела бы передать ему всё своё тепло и всю любовь, что питала к нему, дабы оживить его. Сделав глубокий вздох, Алекс повернулась к Пембертону.

Огромное здание, выстроенное из серого камня, с множеством окон и красиво разрисованных фронтонов было окружено зелёным парком. К входной двери вела подковообразная лестница, образуя небольшую площадку наверху, на которой стояла высокая стройная девушка в белом платье и с такими же золотистыми как у Тони волосами. Едва Алекс осознала, что это его сестра, как белокурая красавица, быстро помахав им рукой, сбежала вниз и бросилась на шею застывшего Тони.

- Братец! - выдохнула она взволнованно. - Господи, как я скучала по тебе! Какое счастье, что ты вернулся! Мама умрёт от радости, когда узнает, что ты здесь!

Тони прирос к земле и едва ли мог двигаться. И едва мог говорить, но, пересилив себя, еле поднял отяжелевшую свободную руку, словно она превратилась в кусок гранита, и положил ладонь на спину сестры. У него так бешено колотилось сердце, что болели ребра. Милая Эмма! Она обнимала и приветствовала его, так словно к ним явился спаситель, не зная при этом, что приветствовала самого своего заклятого врага. Тони едва сдерживался, чтобы не отпрянуть от нее. Она никогда не должна узнать правду. Не потому, что это убьет ее. Он сам не вынесет её осуждения и презрения. Господи, скольким людям он принес скорбь и боль!

Единственное, что позволяло ему стоять на месте и не рухнуть на землю, была маленькая ручка Алекс, которая на удивление крепко держала его.

- Эмма, - хрипло молвил он, внезапно ощутив безграничную любовь и тоску по сестре, которую не видел так мучительно долго.

Отстранившись от него, Эмма взглянула на Алекс.

- А вы должно быть Алекс, невеста Тони. - Услышав подобное, Алекс удивленно посмотрела на девушку. Тони просил её поехать с ней, а не становиться его невестой. По крайней мере, тогда об этом не было и речи. И едва она хотела возразить, как юная Стэнфорд повернулась к Тони. - Милый, ты нас не представишь?

Тони старался найти в себе силы заговорить обычным, как у всех людей голосом. Но он был не таким, как все. Не обычным. Он был помечен печатью смерти, и это будет жить с ним вечно. Он не принадлежал этому миру, и единственное что связывало его с этим миром, была нежная рука Алекс в его руке. Эмма ждала его ответа, с любовью глядя на него. Всё вокруг замерло, и Тони понял, что должен сказать хоть что-то. Даже не смотря на то, что это медленно разрушало его изнутри.

- Это… Это Александра Хадсон, - проговорил он на удивление ровным голосом. - А это лорд Габриел Хадсон, виконт Клифтон. - Тони посмотрел на Алекс и добавил, опустив условности: - Это моя сестра Эмма.

- Очень рада, наконец, познакомиться с вами, - дружелюбно улыбнулась юная особа, от чего на щеках обозначились две очаровательные ямочки, так напоминающие ямочки его брата.

Алекс не смогла сдержать ответную улыбку, не переставая при этом чувствовать невероятное напряжение Тони.

- И я рада знакомству, леди Эмма.

- О нет! - тут же возразила она, взглянув мельком на Габриеля. - Зовите меня просто Эмма. А я вас буду звать Алекс, если вы не возражаете. Тем более нам скоро предстоит породниться и стать сёстрами.

И снова ее слова смутили Алекс, которая не понимала, почему эта девушка так настаивает на своём. Она была приятно удивлена, не предполагая, что ее так тепло встретят. По правде сказать, она вообще ни о чем не думала, мучаясь мыслями о Тони. Она вдруг увидела, как тяжело он задышал и хрипло молвил:

- Как мама?

Улыбка Эммы погасла, лицо стало серьезным и замкнутым. И она еле заметно вздрогнула.

- Кажется, ей сегодня немного лучше. Сейчас она спит, но просила привести тебя к ней, как только ты приедешь. Пойдёмте в дом.

Она хотела взять брата за руку, но Тони мягко отстранил ее от себя. Взглянув на Габриеля, он тихо велел:

- Идите вперёд.

Габби вежливо подал руку сестре Тони.

- Леди Эмма, позвольте помочь вам.

- Я ведь просила звать меня по имени, - мягким голосом напомнила она, приняв его руку. - Ужасно не люблю, когда меня так называют. Вы откуда приехали?

- Мы прибыли из далёких мест…

Молодые люди пошли к лестнице и стали подниматься по ней, а вскоре их голоса и вовсе скрылись. И снова повисла зловещая тишина. Алекс повернулась к Тони и у неё похолодело в груди, когда она увидела, как он невероятно бледен. Так словно вот-вот свалится без чувств. Страх медленно заполз к ней в сердце и пристроился прямо там, пустив ядовитые щупальца. Схватив его пальцы двумя руками, Алекс попыталась согреть его своим теплом и заговорить голосом, который бы не выдал душившее ее волнение.

- Жизнь моя, пойдём… Всё хорошо. Ты сможешь это сделать.

Боже, откуда в ней столько уверенности, когда он не был уверен ни в одном своем вздохе? Тони чувствовал себя новорожденным ребенком, которого только учили ходить. Он не мог сдвинуть ноги, будто они налились свинцом и приросли к земле. Что-то сжимало его горло и давило на грудь, мешая дышать. Внезапно у него закружилась голова. Тони закрыл глаза, понимая, что задыхается. Но все же ради Алекс он собирался сделать шаг.

Он передвинул ногу. И он не упал. Его нога опустилась на твёрдую землю. Он не провалился в бездну ада, где его ждали с распростертыми объятиями.

Снова замерев, Тони с огромным трудом втянул воздух в легкие. И это у него получилось. Сердце стало биться ровнее, в ушах перестало звенеть. И он, наконец, открыл глаза,

Он боялся, что Алекс отпустит его руку. Но знал, что она этого не сделает. Мысленно Тони умолял ее взять его никчёмное сердце и на время спрятать в убежище своего сердца, пока он ступает по знакомой земле. Пока её рука была в его руке, с ним пребывало и тайное благословение небес, которое вело его по тернистому пути. Так близко, как дыхание к телу, так близко как бессонная ночь к воспоминаниям, так близко, как мечты к глазам, так близко как радуга к облакам, так же близко должна была быть к его душе душа Алекс.

И опираясь на руку своего ангела, Тони медленно зашагал к каменной лестнице, поднялся и подошел к двустворчатым дубовым входным дверям.

Но и здесь его поджидало очередное испытание, потому что ноги отказались снова подчиняться ему. Тони замер, едва дыша. Перед глазами всё поплыло. Ему казалось, что вот сейчас отец выйдет из дома, чтобы встретить его. Так бывало всегда, пока он не убил его собственными руками. Сердце вдруг пронзила такая острая боль, что Тони согнулся, схватившись за грудь. Боже, пусть сейчас явится Дьявол и немедленно заберёт его отсюда, пусть прекратит его мучения, потому что он больше не мог этого выносить! Это было выше его сил. Ощущение утраты, ощущение того, что он натворил тяжким грузом легли на его душу, вызывая нескончаемое отвращение и ненависть к самому себе.

И снова Тони почувствовал, как что-то мягкое и теплое касается его лица, а потом маленькая рука до боли сжала его руку. Пытаясь разглядеть того, кто стоит рядом с ним, он увидел очертания очаровательного лица, словно к нему явился невыразимо прекрасный ангел. Затем и услышал доносящийся будто издалека хрипловатый, обожаемый голос, который однажды уже вытащил его из того света.

- Энтони! Посмотри на меня! Тони!… - звала его до смерти напуганная Алекс, пытаясь вывести из оцепенения Тони, который буквально умирал у нее на глазах. Она схватила свободной рукой его за локоть, чтобы не дать ему упасть, когда он согнулся. Боже правый, она до последнего не представляла, насколько сильны его терзают угрызения совести, но увидев это! У нее разрывалось сердце, и последней каплей стали его остекленевшие от мучений глаза, когда он посмотрел сквозь нее. Алекс поняла, что задыхается. Вместе с ним. Страх сотрясал ее так, словно на улице стояла лютая зима. Не обращая внимания на бежавшие по щекам слёзы, она хрипло взмолилась: - Тони, любовь моя, посмотри на меня. Всё хорошо, я с тобой. Я рядом. Ты видишь меня?

У него как будто что-то лопнуло в груди. Тони всматривался в расплывающиеся черты лица, пытаясь соединить их воедино, словно собирал пазл своей разлетевшейся на мелкие осколки жизни. А потом он увидел. Круглые очки в золотой оправе. Мокрые синие глаза. И алые, дрожащие губы, которые этой ночью целовали его с самозабвенной отреченностью. Он увидел лицо своей Алекс, и только потом смог кивнуть:

- Д-да…

- Тогда иди за мной, - прошептала Алекс, шмыгнув носом, и сделала шаг назад. - Смотри на меня и иди за мной.

И он пошёл за ней. Как в тот день, когда она повела его пить чай. Он шагал по твердому полу, не чувствуя своих ног. Вскоре они оказались в большом просторном холле, на стенах которого висели старинные гобелены. Но ни Тони, ни тем более Алекс не замечали этого. Алекс старалась изо всех сил старалась сделать так, чтобы он пришёл в себя, но чем глубже они проникали в дом, тем дальше уходило от неё его сознание. И всё же, несмотря ни на что, она сумела завести его в дом.

Тони моргнул, остановившись, повернул голову налево и застыл, увидев двери кабинета, за которым должно было лежать тело убитого им отца. Море боли, которое было заключено в его сердце, разом взорвалось, обдав его разрушающей волной. Тони снова стал задыхаться. В горле перехватило. Он схватился за плечо Алекс, чувствуя колотившую его дрожь. У него подкосились ноги, и он едва не упал. Опустив голову себе на грудь и закрыв глаза, Тони почувствовал, как на лбу выступает холодная испарина. Как силы медленно оставляют его. Как он становится самым жалким на свете убийцей, который должен когда-нибудь понести наказание.

Алекс успела подхватить его, и вдруг услышала над ухом взволнованный голос.

- Уведите его наверх, - сказал быстро Марк, показывая на широкую лестницу. - Он увидел двери кабинета. Быстро уводите его отсюда. Наверх, налево и до конца. Живее!

Подстегнутая словами Марка и крепко держа Тони двумя руками, она почти потащила его к лестнице, и неожиданно поняла, как можно будет отвлечь его… Спасти!

- Тони, - начала она дрожащим голосом, борясь со слезами. - Я ведь обещала тебе прочитать лекцию об уходе за фикусами. Так вот, ты уже знаешь, что они очень чувствительны к резким перепадам освещения. Но ты не знаешь, что их нужно пересаживать с весны на лето для лучшей адаптации, - всё быстрее говорила Алекс, пытаясь уследить за тем, чтобы он не споткнулся. - Для молодых фикусов землю делают из листовой земли, торфа и песка в равном соотношении. Их нужно постоянно опрыскивать и вытирать пыль с листьев, а поливать следует тёплой водой.

Она вела его до самого конца левого крыла, где и находились покои его матери. Дойдя до больших дверей, Алекс остановилась и замолчала, и тяжело сглотнув, посмотрела на Тони. Здоровый цвет лица постепенно возвращался к нему, но неестественная дрожь не прошла. Она коснулась ладонью его щеки и тихо попросила:

- Посмотри на меня, Тони… Ради Бога, открой глаза!

Дыхание его стало ровным. Тони вдруг понял, что находится не в аду, а у себя в Пембертоне. Каким-то чудом ему удалось переступить порог отчего дома и уцелеть. И теперь он стоял перед дверями, ведущими в комнату его матери. Как он дошёл до этого места и не умер? Почему Дьявол не забрал его грешную душу? Почему Бог не сразил его смертоносным разрядом молнии? Открыв глаза, он увидел перед собой лицо своего ангела, и осознал, кому обязан за своё спасение. Если бы не Алекс, если бы не её хрупкая рука в его руке, он бы прямо там, у порога сложил бы голову. Он не понимал, о чём она говорит, ведя его по тёмным коридорам большого дома, но всё же услышал её последние слова и вдруг севшим голосом молвил:

- Я… я солгал тебе…

Радость от того, что он заговорил, смог заговорить так сильно вскружила голову, что у Алекс перехватило дыхание.

- Что? - выдохнула она. - Что ты сказал?

- Я солгал тебе, родная.

- Солгал в чём?

Он снова тяжело сглотнул и тихо ответил:

- Я не позволил нашему фикусу погибнуть. Я заботился о нём с тех пор, как ты оставила нас… И я… я поливал его тёплой водой.

Алекс показалось, что у нее сейчас действительно разорвётся сердце. От беспредельной любви к нему. Слёзы снова выступили на глазах. Не в силах больше сдержаться, она так крепко охватила его дрожащие плечи, так крепко прижала к себе, что чуть было не задушила его. Она не могла остановить слёзы, которые всё текли по глаза. За свою боль. И его.

Они стояли так до тех пор, пока их сердца не стали биться ровнее. Немного успокоившись, Алекс отстранилась от него, вытерла слёзы и поправила очки. Она посмотрела на Тони и снова сжала ему руку. И почувствовала, как тепло постепенно возвращается к нему. Он приходил в себя! Господи, он прошел самый трудный путь в своей жизни и уцелел! И теперь был готов встретиться со своей матерью.

- Пойдём, - нежно шепнула Алекс, сжав его руку, и направилась к двери.

Они, наконец, вошли в большую, погруженную в темноту комнату, которую освещали лишь несколько свечей, стоявших на каминной полке и на столе недалеко от большой кровати. Бледная, с тёмными волосами женщина лежала в огромной кровати с балдахином, укрытая тёплыми одеялами. Рядом стояла взволнованная Эмма, сжав свои дрожащие руки.

Алекс с Тони медленно подошли к ним. Взглянув на слегка побледневшую девушку, Алекс тихо спросила:

- Как ее светлость?

- Она очень слаба, - тихим голосом ответила Эмма, с мукой глядя на свою мать. - Вот уже неделю, как она слегла от тяжелой простуды, подхватив ее у нашей соседки.

- Вы вызывали доктора?

- Конечно, мистер Кукс, наш семейный доктор, приходит два раза в день, чтобы проверить состояние мамы.

- И что он предпринимает?

- Вчера и сегодня он пускал ей кровь, говоря, что это собьёт жар, но от этого маме только хуже.

Алекс почувствовала, как вздрогнул Тони, который неотрывно смотрел на мать, и крепче сжала его руку, призывая его сохранить присутствие духа. Алекс должна была осмотреть ее светлость, чтобы понять, как лечить ее. Почему ситуация напоминала ей тот давний дождливый день? Обернувшись к Тони, Алекс ласково попросила:

- Ты отпустишь меня, любовь моя? Мне нужно посмотреть, как твоя мама.

Дыхание Тони выровнялось, но ему было мучительно больно смотреть на исхудавшую, постаревшую за эти два года больную мать, которую мог потерять. И всё же, внутри него жила некая надежда на то, что она поправится. Ведь рядом была Алекс. Его бесстрашный, верный, неутомимый ангел!

Заметив необычное состояние брата, Эмма нахмурилась:

- Ему нехорошо?

Алекс глубоко вздохнула.

- Он очень сильно переживает за вашу матушку. - Она посмотрела на застывшую девушку и тихо попросила: - Вы можете отвести Тони в гостиную?

- Да, - кивнула Эмма, подходя к ним, а потом озадаченно посмотрела на Алекс. - А вы?

Алекс старалась подавить неуверенность, которая могла помешать ей помочь герцогине. В голове пронеслась ужасная мысль: а что, если она не справится? Стоявшая перед ней девушка была немного старшей ее самой, когда Алекс потеряла родителей. Эмма потеряла отца при столь трагических обстоятельствах. Было бы ужасно, если бы она лишилась сейчас и матери. Алекс очень надеялась, что ей удастся помочь ей. Помочь герцогине. Но прежде всего, она должна была помочь Тони. Накрыв руку Эмми своей, она вложила ей в ладонь руку Тони.

- Я останусь здесь и попытаюсь помочь вашей маме.

- Вы врач? - изумилась Эмма.

- Скажем так, у меня есть некий опыт лечения больных.

- Вы на самом деле поможете маме? - вдруг спросила Эмма с такой мольбой, глаза ее наполнились слезами так, что у Алекс сжалось сердце.

- Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь ей. А вы помогите своему брату. Уведите его вниз и держите его крепко за руку, пока я не спущусь к вами. Повернувшись к Тони, она совсем тихо добавила: - Иди вниз со своей сестрой, милый. Я скоро приду туда. Жди меня.

К ее немалому облегчению он еле заметно кивнул. И, наконец, отпустил ее руку. Только после этого Алекс поняла, что сможет со спокойным сердцем расстаться с ним на время.

- Эмма, пошлите ко мне Марка, пожалуйста.

- Кого?

- Это камердинер Тони.

Глаза Тони вдруг наполнились нежностью, когда он посмотрел на Алекс, затем на сестру.

- Он мой друг, - добавил он своим низким голосом, в котором было столько чувств.

- Конечно, - улыбнулась ему Алекс и отпустила его.

Когда брат с сестрой вышли, Алекс подошла к кровати и положила ладонь на лоб герцогини. Она вся горела и не удивительно. Вместо того, чтобы сбить жар, доктор прилагал всяческие усилия, чтобы лишить ее светлость последних сил.

- Мисс Алекс, вы звали меня? - раздался за спиной взволнованный голос Марка.

Алекс с облегчением повернулась к нему.

- Да, Марк, мне нужна ваша помочь. Вы можете мне кое-что принести?

- Конечно, - тут же сказал он, готовый ради нее на все. Он подошел ближе, хорошо помня дни, когда они оба пытались помочь Тони вот так же поправиться. Господи, то, что она сделала сегодня для Тони! Марк до сих пор ощущал резь в глазах, когда вспоминал мертвенную бледность друга и тихий голос Алекс, которая вела его по дому. Ни одна девушка на свете не смогла бы сделать то, что проделала Алекс. - Я сделаю для вас всё, что угодно.

- Мне нужна холодная вода и чистые полотенца. Необходимо сбить температуру ее светлости.

- Сейчас же все сделаю…

Марк хотел развернуться и броситься на выполнение задания, но его остановил голос Алекс.

- Как он?

Марк снова взглянул на девушку, которая сегодня сделала почти немыслимое.

- Он сейчас в гостиной вместе с сестрой и вашим братом. Они отвлекут его, и он придет в себя. Я дал ему стакан бренди и приказал выпить до дна. Он обязательно придёт в себя. - Он вдруг наклонился и заключил Алекс в свои медвежье объятия, а потом поцеловал ее в щёку. - Господи, Алекс, спасибо вам за то, что вы были с ним сегодня. Он бы ни за что не перешагнул порог этого дома без вас.

- Не нужно благодарить меня. Мне достаточно знать, что с ним всё хорошо.

- Если он вошёл в этот дом, значит, все действительно будет хорошо. Берегите его, Алекс. И продолжайте любить его так, как сейчас. Ваша любовь нужна ему больше всего на свете.

***

В мозгу с агонизирующей скоростью вертелась одна лишь фраза: “Жди меня”… “Жди меня”… “Жди меня”… И он ждал, сидя в гостиной Пембертона и пытаясь не сойти с ума. Тони думал только о своем ангеле. Представлял ее нежные и ласковые прикосновениям, которые она щедро дарила ему прошлой ночью. Он думал о ее необычно-сладком, чуть хрипловатом голосе, который манил его и заставлял беспомощно дрожать.

Тони слабо кивнул, когда рядом возник их дворецкий Стивенс и с чувством поклонился ему, радостно приветствуя хозяина. Дворецкий принес ему поднос с седой, потому что Тони отказывался идти куда-либо, покорно ожидая появления Алекс. Он едва притронулся к еде, и выпил до конца содержимое стакана, который вручил ему Марк. Приятная жидкость немного согрела его, и Тони понял, что действительно самое страшное позади. Он дома, в Пембертоне и за ним не явился ни призрак отца, ни пылающий Дьявол, ни всемогущий Господь. И раз небеса смилостивились над ним, ему следовало подумать о матери, позаботиться о ней и не дать ей умереть. Он бы не смог потерять ещё и её.

Время шло с мучительной медлительностью. Но Тони удивительным образом находил в себе силы терпеть эти муки. Он не слышал то, что говорили ему Эмма и Габби, которые сидели напротив и мило беседовали. Тони лишь один раз испытал настоящий гнев, когда к нему проводили их семейного доктора мистера Кукса. Тогда подняв голову, он процедил сквозь зубы:

-Убирайтесь из этого дома!

А потом снова все затихло. Стало темнеть, и тогда Тони понял, что не может больше ждать. Ему нужно было увидеть Алекс, ему было жизненно необходимо ощутить ее тепло, чтобы не потерять себя. И он должен был узнать, как дела у матери. Поэтому резко вскочив на ноги, он двинулся к выходу и, стараясь не смотреть по сторонам, стремительно взлетел наверх по лестнице и направился к покоям матери. Войдя в погруженную в полумрак комнату, Тони заметил возле кровати Эмму, которая смотрела на бледное лицо матери. И к своему огромному облегчению он увидел, наконец, Алекс, которая сидела в ближайшем кресле, откинув голову назад. Он тут же направился к ней, испытывая непереносимое желание ощутить ее руку в своей руке.

Оказавшись возле нее, он с изумлением отметил, что она заснула. Круглые очки слегка сбились в сторону, пару прядей выбились из строгой прически, лицо было слегка бледным. Он знал, с какой безграничной самоотдачей она способна предаваться исцелению людей. Тони присел возле ее кресла и взял, наконец, ее нежную руку в свою. И почувствовал, как сжимается сердце. А потом сладкое, живительное тепло стало разливаться в груди, согревая каждую косточку его тела. На секунду вздохнув, он вопросительно посмотрел на сестру, и та, словно прочитав его мысли, заговорила первой.

- Прости, я не заметила, как она заснула, - тихо с виноватым выражением лица проговорила Эмма. - Мы только говорили о настойках, она присела в кресло, а я отвернулась, а потом…

Тони хотел бы улыбнуться сестре, зная, что она не позволила бы Алекс довести себя. Стараясь дышать ровнее, и пытаясь справиться с бешено бьющимся сердцем, он едва слышно молвил:

- Как мама?

К его огромному удивлению Эмма улыбнулась ему.

- Не поверишь, но ей намного лучше. Температура спала, и она перестала кашлять так ужасно, как прежде. Твоя Алекс просто чудо. Не знаю, откуда ей известны все эти… рецепты, но всё это оказалось более действенным, чем все потуги мистера Кукса вместе взятые. Она весь день готовила какие-то мази, настои, а недавно наложила маме на лоб компресс из картошки. Представляешь? - Она мило пожала плечами и покачала головой. - Никогда бы не подумала, что картошка способна сбивать температуру.

В этом была вся Алекс. Тони снова посмотрел на нее, ощущая в груди щемящую нежность и безграничную любовь к ней. Она действительно была чудом. Его чудом. И принадлежала только ему!

Он осторожно заправил за ушко выбившуюся прядь каштановых волос, коря себя за то, что позволил ей довести себя до изнеможения. Ему следовало позаботиться о ней и даже помочь, если бы в этом была необходимость. Она сделала для него почти немыслимое. И теперь, снова предаваться боли и страхам было бы просто непростительно с его стороны. Он бы предал тем самым ее попытки спасти его. Пора было взять себя в руки и начать управлять жизнью, в которой появилась некая определенность. И такой большой смысл.

- Она хоть бы кушала? - тихо спросил он у сестры, продолжая смотреть на Алекс.

- Я приносила ей поднос с едой, но она едва притронулась к ней, постоянно занятая то обтираниями, то приготовлениями своих средств.

- Почему ты не отправила ее отдохнуть немного?

В голосе Тони не было осуждающих ноток. Потому что он сам должен был проследить за этим.

- Я предлагала ей пойти к себе. Миссис Карт приготовила ей восточные комнаты, но твоя Алекс… она невероятно упрямое создание.

И только тут Тони медленно улыбнулся, ощущая, как в груди зашевелилось его застывшее сердце. “Его Алекс”! Как это здорово звучало! И да, она могла быть весьма упрямой. Стоило вспомнить тот день, когда она обнаружила фикус и сделала ему первый выговор, упрекая в бесчестном отношении к бедному растению.

Тони вздохнул и поднялся на ноги, отпустив ее руку.

- Иди спасть, милая, - мягко велел он сестре. - Я позабочусь об Алекс. И о маме тоже.

Эмма медленно подошла к нему.

- Алекс не шла к себе как раз потому, что ждала, когда остынет настой из мяты и мёда, который нужно дать маме на ночь.

- Я сам это сделаю. Где эта настойка?

- На столе, возле кровати, - ответила Эмма, оказавшись рядом с братом, а потом совершенно неожиданно обняла его и поцеловала в щёку. - Боже, я так рада, что ты вернулся! Нам тебя безумно не хватало. Не уезжай больше так надолго. Ты нам так нужен…

Тони тяжело сглотнул, прежде чем ответить:

- Я больше не уеду, - пообещал он то, что теперь было правдой. Во что он начинал верить.

Когда сестра ушла, он повернулся к столу, где стояла фарфоровая чашка с тёмной настойкой, от которой исходил душистый аромат мяты, мёда и лимона. Он взял чашку, присел на кровати и осторожно коснулся щеки матери. Господи, как давно он не видел ее, не слышал ее голоса, не ощущал ее объятий! К его величайшей неожиданности она вздрогнула и открыла глаза. Тони застыл, словно его поразила молния. Грудь сжалась от мучительной боли. После смерти отца он ни разу не посмел взглянуть в глаза матери, зная, что чувство вины сведёт его с ума. Он не мог дышать, не мог двигаться. Былая паника и страдания вернулись к нему с многократной силой, грозя задавить его небывалой тяжестью.

- Энтони… - прошептала герцогиня, на глазах которой навернулись слёзы. - Это на самом деле ты? Ты не снишься мне?

У него так сильно перехватило горло, что он не мог говорить, но нечеловеческими усилиями нашёл в себе силы ответить матери.

- Это я… - Впервые в жизни у него дрожал голос так, что он едва мог произнести хоть слова. - Это я, мама… Я здесь…

Марта подняла дрожащую руку и коснулась его бледной щеки.

- Мой милый мальчик!.. Ты вернулся! - У нее был тихий, хрипловатый из-за болезни голос, но такой знакомый и дорогой, что у Тони запершило в горле. - Боже, я так ждала тебя! Я так люблю тебя, мой милый сыночек!

Она внезапно обвила его шею руками и так крепко прижала его к себе, что у Тони перехватило дыхание. И он оказался в объятиях матери, которую не видел так давно. Которой причинил бездну боли. Перед которой был так виноват, что и нескольких жизней не хватит, чтобы искупить вину. Она не должна была любить его. Не должна была обнимать. Не имела права принимать. Но, Господи, он бы умер, если бы она прогнала его! Сердце разрывала такая невыносимая боль, что хотелось выть. Но каким-то чудом он не развалился на части и, наконец, сам обнял ее, ощущая давно забытое материнское тепло, ощутил нежный запах матери, ощутил ту безграничную любовь, которую испытывал к ней с самого детства. И, наконец, почувствовал то, что не думал почувствовать вновь - он был дома! В объятиях матери! Там, где все эти долгих два года мечтал быть. Но где до ужаса боялся оказаться. Боже, он действительно был дома и сумел сохранить при этом свой разум!

- Мама… - выдохнул он, наконец. - Боже, мама!

- Тони, мой мальчик! - герцогиня отстранила от себя сына и обессилено откинулась на подушки. - Ты так повзрослел. Так сильно изменился…

Она осторожно провела рукой по его лицу. У Тони больно сжалось сердце. И он вдруг улыбнулся. Мать всегда отмечала в нем любую перемену, когда бы он ни возвращался домой. И это ужасно нравилось ему. Свободной рукой он накрыл ее руку.

- А ты похорошела. Очень сильно похорошела, - произнес он спокойным голосом.

Мать едва заметно улыбнулась ему и устало махнула рукой.

- Скажешь тоже. - Она покачала головой. - С каждым годом я старею всё больше.

Тони не сдержался и еще раз обнял мать, почувствовав, как голова начинает кружиться от необычной лёгкости. На сердце вдруг стало тепло, а душившая тяжесть, которая все эти два года давила и терзала его, медленно уползала от него.

- Я так рад тебя видеть! - выдохнул он, на мгновение закрыв глаза. - Целой и невредимой.

- О, милый, - вздохнула Марта, глядя на сына. - Я так ужасно простыла, что не могла встать с постели. А сейчас я чувствую себя немного… странно.

- Всё будет хорошо, мама, - твёрдо пообещал Тони, погладив мать по щеке.

- Ты больше не уедешь? - с болью в голосе спросила герцогиня.

- Нет, - на этот раз быстрее ответил Тони, зная, что отныне он никогда так надолго не покинет родных. - Я больше не уеду, и всё будет хорошо.

Мать с удивлением посмотрела на него и, наконец, заметила чашку в его руке.

- Что это?

- Это… - Тони поднял чашку повыше. - Тебе нужно выпить эту настойку из мяты. Она тебе поможет.

Доверчиво кивнув, она приподнялась. Тони подложил руку ей под плечи и приставил чашку к губам матери, помогая ей выпить целебную настойку. Марта допила всё содержимое, и хотела было снова улечься, но взгляд ее остановился на кресле недалеко от кровати.

Когда Тони выпрямился, она тихо спросила.

- Кто эта девушка?

Тони проследил за ее взглядом и посмотрел на спавшую Алекс, которая за это время даже не пошевелилась. Сердце его внезапно наполнилось такой любовью, что стало трудно дышать. Кто она? Вся его жизнь. И он ответил спокойным, твёрдым голосом:

- Это моя Алекс.

Мать изумленно уставилась на него.

- Кто?

Тони снова улыбнулся. Господи, он даже не думал, что сможет улыбаться в такой день, но происходили самые невероятные вещи!

- Я собираюсь жениться на ней.

Глаза матери округлились еще больше.

- Ты… что хочешь сделать?

Тони убрал чашку и снова посмотрел на уставшую мать.

- Отдыхай, мама. Завтра я познакомлю тебя с ней.

Он собирался встать и покинуть комнату матери, чтобы дать ей времени отдохнуть, но она схватила его за руку.

- Я буду ждать встречи с… твоей Алекс.

Она мягко улыбнулась ему. Тони улыбнулся ей в ответ и почувствовал, как за многие годы его сердце стало биться спокойнее и с особой, приятной лёгкостью. Его Алекс. Это определённо нравилось ему.

Мать вскоре заснула, лишившись последних сил. Он быстро поцеловал ее в щеку и повернулся к мирно спавшей Алекс. Подойдя, он осторожно взял ее на руки. Пробормотав что-то во сне, она теснее прижалась к его груди и положила голову ему а плечо, обхватив его шею руками. И только тогда Тони поверил, что всё действительно будет хорошо. Ведь однажды он так сильно хотел вот так же взять на руки Алекс. Как странно, это был самый трудный день в его жизни. День, когда мечта всё же могла исполниться.

Он вышел из комнаты матери и хотел отнести Алекс в отведённые ей покои, но у двери столкнулся с Марком. Его друг с улыбкой взглянул на спавшую в его руках девушку.

- Устала, - покачал он головой. - Почти как при уходе за тобой. Я силой отгонял ее от тебя, чтобы она немного отдыхала.

Тони быстро посмотрел на Алекс, чувствуя, как сердце стало биться сильнее.

- На этот раз я сам позабочусь о ней.

Марк задумчиво посмотрел на него.

- Ей нужно отдохнуть.

- Я прослежу за этим. - Тони заметил, как подозрительно сузились глаза друга, и поспешно добавил: - Сегодня ты ночуешь в моей комнате. И никого не пускай туда, пока я не приду.

- А ты?..

Лицо Тони помрачнело, когда он тихо сказал:

- Я не смогу провести эту ночь один, без нее. Я сойду с ума, если не буду держать ее руку в своей.

Марк снисходительно кивнул.

- Тогда спокойной вам ночи.

- Спасибо, Марк, - вдруг с чувством проговорил Тони, глядя ему в глаза.

- За что?

- За то, что ты всегда со мной. За всё то, что ты сделал для меня. И для Алекс.

Марк улыбнулся ему.

- Тони, мы ведь выросли вмести. Я считаю тебя своим братом. Я бы жизнь отдал за тебя.

- Ты сможешь простить меня, если я скажу, что моя уже принадлежит кое-кому другому? - Он с нежностью посмотрел на Алекс. - Но мы с ней готовы сделать для тебя всё, что угодно.

Марк положил ладонь на плечо Тони.

- Для начала позаботьтесь друг о друге. Мне и этого будет достаточно.

- Я надеюсь, в скором времени у тебя появится та, ради которой тебе на самом деле захочется умереть. Поверь, это того стоит.

Лицо Марка помрачнело, и он гневно сказал:

- Сомневаюсь, что хоть бы ради одной женщины мне захочется умереть. - Он вдруг выпрямился и более строго добавил: - Хватит на сегодня разговоров. Идите спать. Увидимся завтра.

Завтра… Тони зашагал в сторону больших комнат, которые приготовили для Алекс. Именно благодаря ей у него было завтра. И вся жизнь, чтобы позаботиться о всех тех, кого он любил и кому был нужен. По-настоящему.

 

Глава 27

Спускаясь вниз по лестнице, Алекс всё еще не могла привыкнуть к мысли о том, что находится в доме Тони. В таком большом и величественном, что она сама себе казалась маленькой и незаметной. Проснувшись утром, Алекс сразу поняла, где находится, увидев невероятно огромную роскошную комнату в бело-бирюзовых тонах. Она лежала на огромной кровати с бирюзовым балдахином, а напротив находился просто громадных размеров мраморный камин. Сначала Алекс подумала, что ее поселили не в ту комнату, но затем, появившаяся горничная пояснила, что именно здесь и должна была провести ночь невеста его светлости. Алекс стало не по себе от этих слов, но она быстро справилась с замешательством, ведь горничная с готовностью ждала момента, когда ей позволят помочь молодой мисс одеться. Алекс было не по себе и от того, что ей помогают одеваться, ведь дома она не пользовалась услугами горничных, быстро натягивая на себя наряд и тут же убегая вниз в оранжерею.

Все слуги дома почтительно приветствовали ее и кланялись так, что к моменту, когда она оказалась на первом этаже, Алекс чувствовала себя рангом не ниже королевы Англии. Она хотела найти Тони, хотела знать, как он. Ведь именно он и принес ее в ту величественную комнату. К своему стыду она поняла, что заснула в покоях его матери. А теперь и проспала завтрак. Первый завтрак в доме Тони! Какой позор! Ее уже должны были выгнать со всеми пожитками.

Но прежде она должна была убедиться, что с ним все хорошо. Вспомнив его искаженное от мук лицо, Алекс вздрогнула от неприятного холода. Она не видела Тони с тех пор, как отослала его вниз с Эммой, которая несколько раз заходила к ней, чтобы помочь и сообщить, как ее брат. Девушка очень понравилась Алекс, которая прекрасно понимала терзания и опасения молодой леди. Вероятно сама Алекс вела бы себя намного хуже, если бы так тяжело заболел кто-то из ее близких. Она ухаживала за герцогиней, и ей стало казаться, что та приходит в себя. Но умудриться так некстати заснуть!

- Мисс Хадсон, доброе утро, - сказал седовласый строго одетый мужчина, появившись вдруг рядом. - Позвольте представиться, я дворецкий его светлости, мистер Стивенс.

Алекс застыла на последней лестнице, но сумела выйти из оцепенения и спокойно кивнула.

- Доброе утро, мистер Стивенс. А вы не видели… его светлость?

- Видел. - Стивенс почему-то мягко улыбнулся. - Он просил меня проводить вас в столовую, когда вы спуститесь.

Проводить? А сам он не хотел составить ей компанию? Алекс с беспокойством посмотрела на Стивенса.

- И всё же, где он? Я бы хотела прежде увидеть его.

- Он сейчас в оранжерее.

От этих слов Алекс стало совсем дурно. Потому что только она знала цену того, что могло заставить человека спрятаться в оранжерее. У нее сжалось сердце.

- Вы не подскажет мне, где ваша оранжерея?

“В Пембертоне есть еще большая оранжерея, - вспомнила она его слова. - За ней тоже никто не ухаживал”. И теперь, загнанный туда болью и отчаянием, он сам принялся заботиться о своей оранжерее, лишив ее этой привилегии. Алекс не могла простить его за это.

- Нет, - решительно покачала она головой. - Скажите мне лучше, куда идти.

Через две минуты она осторожно вошла в большую светлую оранжерею, заставленную многочисленными растениями и цветами, за которыми действительно плохо ухаживали. Но сейчас, впервые в жизни, не цветы и растения заботили её, а одиноко стоящий возле большого стола мужчина, который пытался пересадить выросшие из старого горшка гиацинты. У нее сдавило в груди, когда она увидела нахмуренное сосредоточенное лицо Тони, который пытался решить для себя, что нужно делать дальше. Именно за такими занятиями она старалась забыть боль и одиночество. Именно растения и цветы помогли ей не сойти с ума, когда не стало родителей. Именно эти прозрачные стены некогда укрывали ее от боли и страданий, которые с безжалостной готовностью поджидали ее за чертой.

Боже, ему вчера пришлось пройти такие муки, что Алекс не смогла бы снова вынести такое! И не могла больше видеть его таким раздавленным, почти убитым. Внезапно застыв, Тони вскинул голову и, словно бы почувствовав ее присутствие, посмотрел прямо на нее. У Алекс подскочило сердце, когда она увидела его золотистые обожаемые глаза. Глаза, полные невысказанной боли. И невыразимой нежности. Именно за это она и любила его: несмотря ни на что, он всё же мог смотреть на нее так, что ее сердце начинало стремительно таять.

Не в силах больше находиться на расстоянии, Алекс зашагала к нему, а вскоре чуть не сбила его с ног, бросившись, наконец, ему на шею.

Он глухо рассмеялся и положил голову ей на плечо.

- Алекс, милая, - прошептал он. - Я умираю от желания обнять тебя, но боюсь испачкать тебя, потому что у меня грязные руки.

Она, наконец, отпустила его и, чуть отстранившись, посмотрела на него и провела рукой по его бледной, чуть впалой щеке. За последние несколько дней он очень заметно похудел, но она любила его значительно, гораздо сильнее.

- Привет, - прошептала она, ощущая нарастающий трепет в груди, когда он снова улыбнулся ей, явив ее жадному взору свои ямочки на щеках.

Боже, он улыбался и, кажется, недавно смеялся! Это было значительно больше того, на что она рассчитывала. Не в силах больше скрывать свои чувства, свою потребность и тоску по нему, она встала на цыпочки и прижалась губами к его губам. Застонав, он сам подался вперед, и наградил ее таким головокружительно-сладким поцелуем, что у Алекс перехватило дыхание и задрожали колени.

- Господи, Алекс, - выдохнул он, отовравшись от ее губ и прижавшись лбом к ее лбу. - Привет, милая. Я так скучал по тебе!

Алекс улыбнулась ему и снова погладила его по щеке, умирая от желания снова поцеловать. Мечтая, чтобы он обнял ее и заставил трепетать каждую клеточку тела, как мог делать только он.

- Я не видела тебя целые сутки! - сокрушённо призналась она, проведя рукой по его золотистым волосам и не замечая при этом, что делает с ним своими прикосновениями. - Что ты делаешь?

И вновь он улыбнулся ей. И приятное тепло разлилось по всему телу, согревая даже пальцы ног. Какое счастье видеть его таким… живым!

- Я пытался пересадить эти гиацинты, но без твоей помощи, кажется, мне не обойтись. - Его взгляд вдруг потемнел. Он встал к ней еще ближе. - Алекс, - предупреждающе начал он, когда она неосознанно стала поглаживать его затылок, - если ты не прекратишь этого, боюсь, я натворю так много глупостей, что окончательно испачкаю твоё милое платье.

Алекс вдруг улыбнулась ему так маняще, что сердце Тони стало биться значительно, гораздо быстрее. А потом она выдохнула у самых его губ, обдав его теплом своего дыхания:

- Я не боюсь испачкать платье. И могу переодеться в другое…

Тони задрожал, почувствовав такое оглушительное желание, что перехватило дыхание. Боже, она была так соблазнительна в своем бледно-голубом наряде и с красиво уложенными волосами, с сияющими глазами, пристальным взглядом и низким голосом, что начинала сводить его с ума! Было выше его сил провести столько времени вдали от нее, и теперь он хотел бы возмести каждую секунду. Каждое мгновение. Но нужно было прежде кое-что сделать.

Поразительно, но получилось так, словно он нашёл новые места в своём доме. Странным образом он отыскал дорогу в оранжерею, и пребывание здесь успокоило его колотящееся сердце. Здесь он не боялся встретить призрак отца, потому что это место не напоминало о нём. Тони думал только о растениях, когда с полученными знаниями стал оценивать свою оранжерею. И ему не терпелось показать всё это Алекс. Которая теперь медленно, но верно снова заставляла его сердце биться быстрее. И на этот раз от более приятных мыслей.

С усилием Тони взял себя в руки. Хотя сейчас он бы с удовольствием взял в руки кое-что очень соблазнительное.

- Не нужно, - наконец, заговорил он, почувствовав, как к нему возвращается дар речи. - Не переодевайся. В этом платье ты похожа на того милого ангела, которого я повстречал в лавке аптекаря год назад и которая постоянно являлась мне во снах.

Наконец, Алекс перестала мучить его своими неосознанными прикосновениями и убрала руки с его плеча. Она изумленно уставилась на него, словно бы не могла поверить в услышанное.

- Я… Я снилась тебе?

Ее приглушенный шепот заставил Тони улыбнуться. Потому что ему было невыразимо приятно удивлять ее своими признаниями. И ведь это было только начало.

- Сотни… тысячи раз, - ответил он, пристально следя за ней. - Я не мог забыть тебя, Алекс, с тех пор, как увидел … С тех пор, - он прижался к ней своим лбом, когда закончил, - как ощутил вкус твоих губ, как узнал твоё тепло, я не мог забыть тебя.

- О Боже, - потрясённо выдохнула Алекс, прижавшись к нему. Господи, она страдала целый год, проклиная себя за то, что поддалась обаянию и натиску того незнакомца! Она яростно ругала его и, отвлекаясь мыслями о нём, сгубила почти все свои любимые цветы. А теперь выясняется, что она сама стала для него таким же наваждением! Она даже не мечтала однажды обнаружить, что это так. И теперь, сердце ее стучало так громко, что могло оглушить их обоих. Взглянув ему в глаза, Алекс, наконец, спросила о том, что мучило ее всё это долгое время: - Почему ты поцеловал меня тогда?

И он ответил своим низким голосом, от которого снова затрепетало всё внутри.

- Потому что я не смог бы не поцеловать ангела, который умел так мило краснеть.

Алекс показалось, что сейчас у нее разоврется сердце от любви. Внутри поселилась такая необычная легкость, что закружилась голова.

- И часто ты целуешь девушек, которые краснеют?

Его улыбка стала шире.

- Учитывая то, - с притворно серьезным видом заговорил он, пристально глядя на нее, - что я впервые в жизни видел девушку, которая умела так мило краснеть… Учитывая то, что девушки, которых я жажду целовать, должны обязательно носить очки, обязаны любить цветы, и им следует иметь представление о том, как за ними ухаживать… Учитывая то, что таких девушек почти нет на земле и единственный экземпляр я держу сейчас в своих руках. - Он наклонился к ней и хрипло добавил: - Я хочу целовать такую девушку так часто, как только это возможно.

А затем так крепко поцеловал ее, что на этот раз колени действительно подогнулись, и Алекс буквально повисла у него на шее. Она ответила на пылкий поцелуй, вложив в него всю себя и ту безграничную любовь, которая щемила сердце. Она почти позабыла обо всём на свете, когда он снова оторвался от ее губ и ласково спросил:

- Ты уже позавтракала?

Пару секунд Алекс не могла понять, о чём он говорит.

- Еще нет, - покачала она головой. - Я хотела сначала увидеть тебя.

Боже, он совсем не походил на то бледное приведение, каким предстал вчера перед ней! Какое счастье обнаружить в нём подобную разительную перемену!

- Теперь, когда мы увидел друг друга, я хочу составить тебе компанию за завтраком, ты надеюсь не против?

Алекс густо покраснела.

- Учитывая то, что я недопустимым образом пропустила завтрак, будет весьма глупо с моей стороны отказаться от твоего предложения и сидеть в столовой одной.

- Милая Алекс, ты еще не поняла, что в этом доме отныне всё будет так, как захочешь ты? Здесь деревья будут шевелиться тогда, когда ты им прикажешь, время будет течь с той скоростью, с какой ты прикажешь.

Его слова тревожили Алекс не на шутку, потому что в них было столько смысла! В них было слишком много того, чего она хотела бы услышать. И снова, вспомнив кое-что, она не удержалась и быстро спросила:

- Почему ты в тот день велел Марка привезти меня в ваш коттедж?

Его лицо посерьезнело. Глаза задумчиво смотрели на него, словно бы он вспоминал тот день, когда произошло столько невероятных событий.

- Я думал… я думал, что умираю, потому что был очень серьезно ранен. И не надеялся, что что-то меня спасет. Поэтому послал за тобой. - Он поднял руку и погладил её щёку тыльной стороной ладони так, чтобы не испачкать ее. - Я хотел ещё раз увидеть тебя прежде, чем окончательно закрою глаза. Единственным, кого я тогда хотел видеть, была ты, Алекс. Только тебя я мог бы увидеть. Только тебя мог почувствовать… И только тебя я хочу чувствовать.

У Алекс перехватило горло и защемило сердце. Даже тогда, когда она сердилась на него за невероятное самомнение, им двигало… такое! И в этот момент ей захотелось признаться ему, как сильно она любит его. Не было больше сил скрывать это. Но он вдруг выпрямился и отстранился от неё.

- Если мы ещё немного постоим тут и будем продолжать говорить друг другу такое, я не смогу больше совладать с собой и овладею тобой прежде, чем ты успеешь это заметить, любовь моя. - Он отвернулся, взял влажную салфетку и вытер грязные руки. - Пойдем завтракать, потому что потом я хочу тебя кое с кем познакомить.

***

Стоя возле кровати ее светлости, Алекс ощущала себя так неуютно, что готова была спрятаться за широкой спиной Тони. Одно дело, когда ты имеешь дело со спящим человеком и спокойно ухаживать за ним, и совсем другое видеть его уже при пробуждении. Алекс прекрасно знала об этом, проходя подобное испытание с Тони. Но с ним ей было не так страшно и неловко, как с его матерью, с герцогиней Пембертонской.

Она крепко держала за руку Тони, который стоял рядом и ласково водил большим пальцем по тыльной стороне ее руку, чтобы успокоить незаметно. В комнате присутствовала так же Эмма, которая внимательно, как и ее мать, смотрела на Алекс до боли знакомыми золотистыми глазами.

- Мама, - наконец, заговорил Тони, - позволь представить тебе Александру Хадсон, сестру виконта Клифтона. Алекс, любовь моя, - он повернулся к ней, - это моя мама Марта Стэнфорд, герцогиня Пембертон.

Алекс занервничала еще больше, ощутив на себе пристальный взгляд герцогини, которая в отличие от своей дочери изучала каждую черточку ее лица. Пытаясь дышать ровнее, Алекс попыталась присесть в учтивом реверансе.

- Рада знакомству, ваша светлость, - проговорила она дрожащим голосом, чувствуя, как начинают пылать щёки.

- Дитя моё, - заговорила, наконец, мать Тони, сидя в кровати и откинувшись на заботливо подложенные под спину подушки. - Подобные церемонии излишне, подойдите ко мне.

Алекс замешкалась, застыв в каком-то оцепенении понимая, хотя понимала, что ей нужно что-то делать. К ее немалому удивлению на помощь ей пришёл Тони, который наклонился к ней и тихо шепнул:

- Моя мама - добрейший человек и насколько я помню, она еще никого не укусила.

Изумленная, Алекс уставилась на него, обнаружив, что он… шутит! Невероятно! Он менялся буквально на глазах. Выпустив ее руку из своей, он мягко подтолкнул ее к кровати матери. Алекс повернулась к герцогине и подошла ближе к герцогине, почувствовав себя более уверенно после поддержки Тони.

- Как вы себя чувствуете? - спросила она, приглядываясь к его матери и стараясь определить, насколько лучше ей стало.

- Если не учитывать слабости во всем теле, я чувствую себя просто превосходно. И, кажется, за это я должна поблагодарить вас, юная леди.

Слова герцогини невероятно смутили Алекс.

- Ну что вы, ваша светлость…

- Присядьте сюда, - оборвала ее Марта, похлопав рукой по свободному месту рядом с собой. К ее радости девушка послушалась, и Марта смогла, наконец, как следует рассмотреть девушку, которую привёл к ним в дом Тони. Марта никогда бы не подумала, что он сделает подобное, учитывая его горький опыт в прошлом. И совсем не ожидала, что в день возвращения, в этот долгожданный день, он приедет не один. Это могло означать лишь одно: что девушка была не просто небезразлична ему. Видя, с какой нежностью он смотрит на Алекс, как крепко он держит ее руку в своей даже в присутствии других, Марта с изумлением поняла, что эти двое любят друг друга. - Очень рада познакомиться с вами, моя дорогая, - сказала Марта, краем глаза ответив, как напрягся Тони. - Это правда, что вы делали мне компресс из картошки?

Щеки Алекс запылали ещё ярче. Она не знала, осуждает ли ее герцогиня или нет, ведь таким особам не пристало делать компрессы из картошки.

- Видите ли, - запинаясь, начала она, - этот компресс, в отличие от других, невероятно действенен. И в этом заслуга уксуса, который так же нужно добавлять в смесь…

Ее прервал гортанный тихий смех герцогини. И, кажется, это был довольный смех. Мать Тони быстро посмотрела на свою дочь.

- Прости, Эмма, за то, что не сразу поверила тебе.

- Я взяла рецепт компресса у Алекс и с ее разрешения отдала его мистеру Куксу, дабы он имел представление о том, как следует лечить людей, - с нажимом в конце добавила она и улыбнулась Алекс. - Ведь нужно просвещать тех, кто живёт во мраке невежества.

- Отличная идея, солнышко. - Марта вдруг замолчала и повернулась к хмуро стоявшему недалеко от Алекс сыну. - Тони, дорогой, ты почему не занимаешь нашего гостя? Эмма поведала мне, что с Алекс приехал и ее брат, виконт Клифтон. Нельзя оставлять гостей без внимания. Это неучтиво. Эмма, пойди с братом и предложи джентльменам чаю.

Почувствовав неладное, Тони сделал шаг вперёд.

- Но, мама…

- Не волнуйся, я не съем твою невесту. Ведь ты сам совсем недавно убеждал ее в этом. - Она внимательно посмотрела на обоих своих детей и строго велела: - А теперь ступайте.

Недовольно сжав руку, Тони всё же подчинился матери и покинул комнату вместе с сестрой, боясь представить, почему его милая матушка пошла на такую уловку.

Алекс нервничала так сильно, что у нее дрожали руки. Которые герцогиня внезапно осторожно взяла в свои и пристально посмотрела на нее.

- Как давно вы знаете Энтони? - спросила она прямо.

И Алекс не винила ее за настороженность, зная прошлый опыт Тони. Вероятно, она бы поступила так же, будь на месте его матери. И все же… и все же ей было немного не по себе, словно ее собирались изобличить во лжи и выставить отпетой лгуньей. Поэтому Алекс захотела быть с герцогиней предельно откровенней.

- Не больше месяца.

Герцогиня медленно приподняла свои тонкие брови.

- Вы знакомы всего месяц, а Тони уже хочет жениться на вас?

Вопрос герцогини неприятно удивил Алекс. Девушка медленно отняла от нее свои руки и выпрямила спину. А потом надвинула очки плотно на переносицу.

- Он не просил меня выходить за него замуж.

- Но он привёз вас сюда. И зная его всего месяц, вы всё же согласились поехать с ним. И помогли мне преодолеть болезнь. Почему?

Сердце Алекс забилось тревожнее. Она не знала, что ответить, чтобы удовлетворить любопытство герцогини и в то же время не выдать своих чувства. Она не могла никому говорить о своей любви к Тони, потому что, прежде всего, ей хотелось сказать об этом ему.

- Я умею лечить людей и хотела помочь ему, когда он получил послание от вас.

- Получил послание? Вы были тогда рядом с ним?

- Да, он гостил в нашем доме, когда получил ваше письмо.

Марта была так сильно поражена, что какое-то время не знала, что и сказать. Целых два года она разыскивала обезумевшего от горя сына и пыталась понять, куда он пропал. Она знала, что он очень сильно страдает от потери отца, и хотела найти его, чтобы успокоить. Но он исчез, и никто его больше не видел. Долгое время она не получала от него вестей и боялась услышать самое плохое. И когда заболела, это стало единственной причиной, по которой он мог вернуться. И он вернулся! И теперь Марта не собиралась отпустить его. Вот только не ожидала, что он приедет вместе с девушкой.

- Дитя, как он оказался в вашем доме?

- Год назад он спас жизнь мужу моей средней сестры, графу Соулгрейву, и когда Себастьян узнал, что ваш сын приехал в нашу деревню, пригласил погостить у нас. Он хотел познакомить Тони со своей семьей.

Марта и не подозревала, что его сын спас чью-то жизнь.

- Получается, вы знаете его не месяц, а около года, раз он спас жизнь вашего зятя, так ведь? - осторожно спросила герцогиня, пытаясь разглядеть в сидящей перед ней девушке именно то, что надеялась увидеть.

И к ее неожиданности щёки девушки медленно заалели. Этого Марта ожидала меньше всего на свете.

- В тот день я лишь… мимолетно видела его.

Алекс призвала на помощь всю свою храбрость, чтобы не отвести от герцогини смущенного взгляда, вспомнив, как в тот день Тони поцеловал ее, изменив тем самым всю ее жизнь.

Марта давно жила на свете, чтобы понять смысл подобного румянца, и могла предположить, чем вызвано смущение девушки. Герцогиня ожидала совсем не такой реакции, но именно так должна была реагировать девушка, влюбленная в его сына. И если Тони называл ее “любовь моя” и хотел защитить ее от собственной матери… Это могло означать только одно. Марта лишь боялась снова увидеть, как разбивается сердце сына.

- Алекс, расскажите мне, что еще делал мой сын, когда гостил у вас? - спросила Марта, признавая себе, что ей нравится сидящая напротив девушка.

- Он посещал пикник графини Ромней и званый ужин, устроенный в его честь. А однажды играл на скрипке, а я аккомпанировала ему на фортепьяно.

Герцогиня застыла, услышав об этом.

- После смерти отца он пообещал никогда больше не играть на скрипке, - тихо проговорила изумлённая Марта, ощутив боль в груди. - Вы знаете, как сильно он переживает смерть своего отца?

Алекс ощутила холодок по спине. Она слишком хорошо знала, как он страдает. И лишь надеялась, что не выдаст ничего из того, что знала. Герцогине, да и остальному миру не нужно знать о том, что на самом деле произошло. Ниего уже не исправить. Следовало лишь возместить нанесённый коварной женщиной невероятных размеров урон, который до сих пор отголоском звучал в каждом углу этого дома. Она вдруг заметила, как побледнела герцогиня, и повинуясь воле сердца, осторожно накрыла ее руку своей.

- Моих родителей убили бандиты с большой дороги восемь лет назад. Мне было безумно обидно на Бога за то, что он разлучил нас! И я не знала, как бороться с этой болью. - Алекс проглотила ком в горле и тихо добавила: - Пока не встретила вашего сына.

- О… - Глаза герцогини вдруг наполнились слезами. - Вы хотите сказать, что научили и моего сына справляться с такой же болью?

Алекс едва слышно проговорила:

- Мне очень хочется в это верить.

И внезапно оказалась в крепких объятиях герцогини, хотя, учитывая ее слабость, было удивительно обнаружить в ней такую силу.

- Дитя моё, - хрипло молвила Марта, получив ответы на все свои вопросы, - любое горе имеет свои пределы. Я безумно рада, что рядом с ним оказались именно вы. Кто мог бы подумать, что такой хрупкой девушке, как вы, удастся сотворить такое, но я снова слышу, как смеётся мой мальчик. Я не знаю, как вам это удалось, но умоляю вас, не обманывайте его никогда. Еще одного предательства он просто не вынесет.

Алекс обнаружила, что так же обнимает герцогиню, и почувствовала, как сердце ее сжимается от сострадания и признательности к женщине, которая только что позволила ей любить его сына так долго, как она сможет. И положив голову ей на плечо, она дрожащим голосом молвила:

- Я никогда не смогу обманывать его. Я на это просто не способна.

***

К своему ужасу, с тех пор, как он проводил Алекс в покои герцогини, Тони больше не видел её. Сначала он обрадовался тому, что ей удалось провести так много времени с его любопытной и строгой матерью. Но затем это чувство сменилось тревожным волнением, с которым он стал ожидать возвращения Алекс. Но ее всё не было. Неужели она не хотела уделить и ему немного своего времени? Тони был уверен, что его мать нуждается в Алекс не так сильно, как он.

Когда Алекс не спустила к ланчу, тревоги Тони усилились. Что можно было делать так долго в покоях его матери? Разве больной не положено отдыхать после болезни? Ему стало казаться, что Алекс позабыла о его существовании. Почему она не спустилась хотя бы ради того, чтобы проверить, как он пересадил гиацинты?

Когда же стемнело, Тони был взвинчен настолько, что не находил себе места и не замечал ничего вокруг. И теперь, сидя вместе со своей сестрой и Габриелем, которые удивительным образом подружились, в большой столовой, где им подали ужин, Тони признал, что происходит нечто ужасное. Дворецкий сообщил, что Алекс решила отужинать в покоях его матери. И это стало последней каплей. Вероятно, его мать сейчас пытается уговорить Алекс не выходить за него замуж. Тони даже в голову не пришло, что он до сих пор так и не попросил у Алекс ее руки. Он лишь терзался, боясь обнаружить, что она подалась уговорам его матери и теперь собирает свои вещи, чтобы уехать.

Господи, Тони не мог потерять Алекс! Милая девушка, которая вчера сжимала его руку и не позволила ему упасть в пропасть, ангел, который сегодня утром соблазнял его в оранжерее своими сладкими поцелуями и пронзительным взглядом синих глаз, возможно, не захотела выходить замуж за убийцу и вполне справедливо решила уйти. Но он не смог бы отпустить ее сейчас, даже под страхом смерти.

И Тони не выдержал. Яростно швырнув на стол салфетку, он вскочил на ноги и помчался наверх в ее комнату, где она, со слов дворецкого, пребывала сейчас. Им двигали гнев, бессилие и такая паника, что дрожали руки. Остановившись перед заветными дверями, Тони почувствовал, как земля медленно начинает уходить из-под ног. Ему не было трудно входить в Пембертон так, как переступить порог этой комнаты и убедиться в самом худшем. И в этот момент Тони понял, что единственный выход для него - это рассказать ей всю правду о себе. Она должна была знать, что он натворил. Чтобы суметь понять его. Чтобы не бояться того, что однажды он может причинить боль ей. Она была нужна ему больше воздуха, которым ему было трудно дышать.

И затаив дыхание, Тони открыл дверь и вошёл в комнату. И тут же увидел Алекс, сидящую напротив камина, в белой батистовой ночной рубашке и пеньюаре. Восхитительные длинные волосы были распущены, падая ей на спину и грудь. Свет камина играл в ее локонах, придавая им необычайное сияние.

Услышав его шаги, она медленно обернулась, и Тони отметил, что она уже сняла очки.

- Тони? - послышался ее удивленный голос.

Голос, который вызывал мурашки по всему телу. Голос, от которого у него дрожали колени. Голос, который он, возможно, никогда больше не услышит.

Она собиралась лечь спать, даже не пожелав ему спокойной ночи. И действительно не ожидала увидеть его сейчас. Тони вдруг ощутил во рту невыносимую горечь. Он закрыл дверь, запер замок и, привалившись к ней, хрипло молвил:

- Не уезжай.

Она медленно встала и повернулась к нему. Господи, он до ужаса боялся потерять ее и не знал, что с ним станется, если она решит всё же уехать! Он не был чудовищем. Он до беспамятства любил ее…

Алекс обеспокоенно взглянула на Тони, увидев его неестественную бледность.

- Я никуда не собиралась уезжать, - спокойно проговорила она, сделав шаг в его сторону. - Почему ты так подумал?

- Ты не можешь оставить меня одного, - пробормотал Тони, ощущая неестественную дрожь во всем теле. - Особенно сейчас.

Она нахмурилась еще больше, сделав еще один шаг.

- Я не оставлю тебя одного. - Она остановилась в двух шагах от него. - Тони, что с тобой?

Он закрыл глаза, не в силах видеть ее лицо в тот момент, когда он это скажет.

- Здесь… здесь все напоминает мне о моем отце. И единственная причина, по которой я до сих пор не сошел с ума, это ты, Алекс. Здесь всё напоминает о моем грехе.

В комнате повисла напряженная тишина, от которого напрягалась каждая косточка его тела. Каждый нерв. Голова гудела от боли так сильно, что могла лопнуть в любой момент.

- О каком грехе ты говоришь?

Ласковый, мучительно нежный голос Алекс вместо того, чтобы успокоить его, терзал его еще больше. Он собирался причинить ей боль. Боже, возможно, он разочарует ее на всю жизнь! Как он вынесет это? Однако теперь выше всего стояли интересы Алекс. И ее право.

- Только с тобой я могу думать об отце и не умереть. Потому что два года назад я сам убил его. - Он, наконец, открыл глаза и посмотрел на нее. - Алекс, я убил собственного отца. Я задушил его на полу нашего кабинета…

У него сорвался голос, и перехватило дыхание. Тони ожидал увидеть, как от ужаса исказиться прелестное лицо ангела. Она непременно отпрянет от него и с криком убежит так далеко, где он больше никогда не сможет увидеть ее. Но она осталась стоять на месте. И смотрела на него прежним обеспокоенным взглядом. А потом спросила мягким ровным голосом:

- Как это произошло?

Тони отстранился от двери и отошёл от нее, не в силах видеть осуждение в ее глазах, когда она, наконец, осознает, кто стоит перед ней. Он подошёл к камину и положил руку на мраморную полку, чувствуя невыносимый холод в груди.

- Я думал… я думал, что он изнасиловал ее, надругался на ней…

Боже, он даже не представлял, что будет так мучительно трудно рассказать об этом! Он никогда никому не говорил о своем прошлом. Он собирался рассказать всё Алекс. Девушке, в руки которой собирался вверять всего себя и свое будущее. И пока что она никуда не убежала.

- Кто она? - снова раздался нежный голос ангела, который хотел услышать его историю.

И внезапно Тони ощутил непреодолимое желание рассказать ей всё. Абсолютно. Закрыв глаза и пытаясь справиться со сверлящей болью в сердце, он тихо начал:

- Оливия, дочь нашего соседа, лорда Блэкчёрча. Мы выросли вместе. Я знал ее с самого детства. Она была… Она всегда притягивала меня. Я постоянно искал повода встретиться с ней. Когда ж она выросла… Она превратилась в такую красавицу, что я не мог спокойно находиться рядом с ней. И из всех своих ухажеров больше всего она поощряла меня. Я был на седьмом небе от счастья. И решил, что она любит меня. А я любил её… - Тони прижал руку к лицу и едва слышно добавил: - Любил так, как только понимал это чувство…

Он замолчал, чтобы перевести дыхание. У него так сильно колотилось сердце, что могло остановиться раньше, чем он закончит свой рассказ. Еще немного времени, молил он у Бога, еще несколько секунд, чтобы он успел рассказать ей. А потом он попросит у Бога дать ему силы, чтобы вынести любые последствия.

Алекс стояла, не шевелясь, боясь прикоснуться к нему. Она всем сердцем хотела подойти и обнять его, но понимала, как мучительно это будет для него. Ему прежде нужно было высказаться. Это облегчит его страдания. Это освободит его сердце. Как освободило ее сердце собственное признание.

- По мере того, как шло время, моя привязанность к ней крепла и становилась всё сильнее. - Тони старался говорить об этом, не испытывая былого стыда за то, что с непростительной наивностью поддался лживым словам женщины, которая так легко предала его. - Я не представлял жизни без нее. И разлука казалась мне невыносимым испытанием, когда приходилось уезжать на учебу. Затем настала пора отправиться в Европу в Гранд-Турне. В тот день я взял с нее клятву о том, что она дождётся меня. Я боялся, что за время моего отсутствия она позабудет меня и поддастся обаянию других парней. И она поклялась, что дождется. Я поверил ей. Я так хотел ей верить! И ее слова дали мне силы пережить долгую разлуку. - Он покачал головой и с отвращением оторвал руку от лица. - Когда я вернулся и увидел ее… Я не поверил своим глазам. Она стала такой красивой, что дух захватывало. И ее красота не позволила мне разглядеть ее истинную натуру. Я был ослеплён. Я ослеп от ее красоты и позволил ей обвести себя вокруг пальца.

Было весьма противно говорить об этом, ненавидя себя за все те глупые поступки, которые теперь выглядели просто творениями бездарного и умалишенного гения. С каждым словом жизнь все быстрее вытекала из его тела. Тони лишь надеялся, что по истечению отведённого ему времени воскресшие демоны прошлого не решат отомстить, уничтожив его до конца. Когда он продолжил, его голос был похож на шершавый скрип гравия, поверх которого насыпали раскаленный уголь.

- Однажды она пригласила меня к себе в гости. Ее родителей не было дома, а она отпустила слуг. Она повела меня наверх… - Тони передёрнуло от того, что он должен был сказать. Господи, неужели он был так глуп! - Я не смог устоять перед ней, - выдохнул он потерянно и снова закрыл глаза. - Я хотел подождать до свадьбы, но она сказала, что раз мы любим друг друга, в этом не будет ничего греховного.

Алекс с трудом проглотила ком в горле, слушая такие подробности. Ей было ужасно больно знать о том, что он хотел любить другую, хотел касаться другую, и касался другой. Но ведь она не имела права расстраиваться из-за того, что произошло до нее. И всё же…

Он вдруг с гневом сжал руку в кулак.

- Я до самого последнего верил в это, пока однажды не понял, почему она поступила таким образом. Только так она могла избавиться от бремени своей девственности и одновременно привязать меня к себе навечно. Мой отец… он говорил мне, что она мне не пара, но я как упрямый осёл не желал признавать правдивость его слов. Он говорил, что я должен хорошенько подумать над самым важным шагом в своей жизни. Но я не послушался его. Чёрт побери, впервые в жизни я не послушался совета отца, убеждённый, что он не прав!

Алекс хотела подойти и обнять его, но снова не осмелилась. Он выглядел как раненое животное, которое не стерпело бы никакого прикосновения к себе, никакого вторжения в свою память до тех пор, пока весь яд не вытечет наружу. Почти как гнойная рана. Однажды Алекс уже имела дело с такой. И знала, как это опасно. Хранить в себе яд. Яд прошлых обид и боли.

- Я полагал, что все проблемы окончательно решены, когда добился у отца согласия на наш брак, - глухим голосом продолжил Тони, ничего не замечая вокруг. И почти ничего не чувствуя. Внутри словно все онемело, и он мечтал поскорее закончить этот отравляющий монолог. - Но теперь изменилось поведение Ливи. Ее словно подменили. Если раньше она не могла расстаться со мной, то теперь стала сторониться. Не желала видеть, не хотела разговаривать. Я не понимал, что происходит. И в какой-то момент я испугался, что она передумает, но она уверила меня, что выйдет за меня замуж, что бы ни случилось. Я хотел, чтобы это произошло как можно скорее, но она все просила отложить еще немного. Это начало сводить меня с ума, и я стал таким раздражительным, что мог наброситься на любого без повода. Слуги меня дико боялись, мама старалась не разговаривать со мной без повода… - Тони покачал головой. - Каким же я был идиотом! Сколько боли причинил тем, кто был мне по-настоящему дорог! Находясь в жутком раздражении, я велел собрать свои вещи и надумал поехать в Лондон, решив, что там немного отвлекусь и успокоюсь. И приведу в порядок свои мысли. Но по дороге понял, что это не выход и что это еще больше отдалит нас. Я развернул коня и поехал обратно в надежде откровенно поговорить с ней. Я хотел поставить ее перед выбором: или я, или свобода. Она как раз приехала проводить меня. И я надеялся застать ее в доме, но то, что я обнаружил, когда вернулся…

Ему показалось, что он снова стоит перед дверью кабинета отца. Перед чертой, которая разделила его жизнь на “до” и “после”. У него вдруг с мукой сжалось сердце, а легкие обожгло от нехватки воздуха. Голова стала кружиться, и перед глазами все поплыло, поэтому он снова закрыл глаза и сдавленно произнёс:

- Мамы и Эммы не было дома. Я услышал голоса в кабинете отца и помчался туда, решив, что отец вызвал Ливи на разговор, чтобы отговорить ее от желания выйти за меня. Но на самом деле… - Его рука непроизвольно сжалась в кулак так сильно, что побелели костяшки пальцев. - Когда я открыл дверь… Отец был не один. И он был совершенно голый. И она, Ливи… была совершенно… голой. Она лежала под ним на полу, и они сразу же после моего отъезда занялись любовью. - Тони замолчал, чувствуя, как болит горло от давящих спазмов. В тот день он испытал такое сильное потрясение, такое сильно разочарование. Он был предано родным отцом! И не знал, как после этого жить дальше. Он ненавидел весь мир, но больше всего ненавидел себя за то, что ему пришлось сделать. И он был приговорён жить с этим до конца жизни. С величайшим презрением к себе он процедил сквозь сжатые зубы: - Они очнулись, когда я вошёл в комнату. Какое-то время мы все смотрели друг на друга, а затем Ливи стала вырываться и кричать, что ее изнасиловали. У меня внутри словно что-то оборвалось. Она толкнула отца, подбежала ко мне и со слезами на глазах попросила защитить себя. Я был в такой ярости, что тут же бросился на отца, который все это время продолжал в каком-то оцепенении лежать на полу, и стал душить его с такой силой, что чуть не переломал ему горло. Всё закончилось слишком быстро. Он… он даже не сопротивлялся, словно бы позволяя мне наказывать себя за произошедшее. Когда он перестал дышать, я, наконец, отпустил его и только тогда осознал, что натворил, что произошло. Я не мог в это поверить… Я не представлял, что мне делать дальше. Я ведь только что задушил родного отца! Человека, который дал мне жизнь и научил меня жизни… А Ливи… Она подошла ко мне, положила руку мне на плечо и сказала… - Боже, эти слова были выжжены у него в памяти, и он никогда бы не смог забыть их! - Она сказала, что ей удалось, наконец, избавиться от того, кто мешал ее счастью, и сделать меня герцогом в одно и то же время. Она посмела после всего заявить, что я должен быть благодарен ей за это. Она сказала, что это был единственный способ покончить с ним. А потом… потом она наклонилась ко мне и прошептала, что я лучше отца в постели.

Этого было достаточно. Чтобы теперь сложить голову и умереть. Тони вдруг почувствовал такую пустоту в груди, словно, излив свой рассказ, он опустошил всю свою душу. И ведь он до сих пор был пуст. Он всегда был пуст и одинок, пока не встретил Алекс. Которая теперь знала, кто он такой на самом деле. Ничто не могло бы оправдать его преступления. Никто не смог бы простить его. Он был виновен перед родными, перед Богом за то, что до сих пор не умер, и перед Дьяволом, встречу с которым все откладывал.

Но больше всего он был виновен перед Алекс, которую затащил в свой ад и теперь разрушил, возможно, навсегда ее мечты и надежды. Но она имела права знать это, чтобы решить, нужен ли ей такой преступник. Тони сделал глубокий вдох, свой последний вдох, оттолкнулся от каминной полки и открыл глаза.

Все было сказано. Ему теперь не удастся вернуть ни одно свое слово. У него был только один повод повернуться: чтобы узнать, какой вердикт вынесет ему его ангел. Он пообещал себе, что стоически выслушает любое слово, которое скажет ему Алекс. Он примет каждый ее вздох, каждый упрек, каждое проклятие, которое подобно ржавым гвоздям забьются в крышку его гроба. А потом он отпустит ее. Навсегда. Разве какая-нибудь здравомыслящая девушка смогла бы остаться с ним, если бы узнала такое!

Боль, которую он испытывал сейчас, не шла ни в какое сравнение с той, которую он испытывал в день убийства отца. Ему казалось, что с него заживо сдирают кожу. Вырезают из груди сердце.

Но он повернулся. Чтобы в последний раз увидеть синие, обожаемые глаза. И Тони увидел. Синие глаза ангела. Которые были мокрыми от слёз. И в них было не осуждение, а отражение его собственной боли. Ни ненависти. Ни презрения. Лишь безмерное сострадание и ответная боль.

Тони вдруг понял, что на самом деле задыхается. Он открыл рот, чтобы дышать, но вдруг понял, что не может сделать даже это.

 

Глава 28

Его слова не только потрясли Алекс, ведь она уже знала кое-что со слов Марка. И если раньше она боялась представить себе, через что пришлось пройти Тони, то теперь, когда она услышала всё это… Боже милостивый, так это был план! Его отца хотели убить и совершили это таким невероятно жестоким образом. И сделала это женщина, которую он любил! Как он мог жить после этого? Откуда он взял всю ту нежность, с которой прикасался к ней, целовал ее? Как раздавленному и преданному всеми мужчине удалось понять ее любовь к цветам и подарить ей пончики? Алекс не могла произнести ни слова. Она лишь смотрела на человека, который буквально умирал у нее на глазах. И пыталась не позволить своему сердцу разорваться на части, потому что знала, что ему нужно ее сердце. Чтобы спастись.

Он был бледнее того приведения, каким явился ей буквально вчера. Он смотрел на нее так, словно ожидал неминуемой гибели. Словно вот сейчас должен был упасть замертво. И его попытка сделать вдох, его попытка вдохнуть воздух, которая провалилась, стала последней каплей. Не замечая слёзы, которые катились по щекам, она преодолела расстояние, разделяющее их, и оказалась, наконец, перед ним. Едва дыша, она осторожно взяла его осунувшееся лицо в свои ладони и посмотрела на него со всей любовью, которую испытывала к нему. Как бесчеловечно поступили с ним! Подумать только, а она ведь ревновала его к ней!

Алекс медленно провела пальцами по его щекам и почувствовала, как он вздрогнул.

- Не смотри на меня так, - заговорил он охрипшим от страданий голосом, прижавшись лбом к ее лбу.

- Как так? - прошептала Алекс, осознав, что слёзы бегут еще быстрее.

- Ты убиваешь меня своим взглядом, своей нежностью… - Тони закрыл глаза, умоляя ее про себя не отпускать его. Он не ожидал такого. Он был готов ко всему, но только не к этому. Ее сострадание и нежность причиняли ему боль сильнее сознания того, что она могла бы уйти отсюда. Ее прикосновения медленно убивали его, разрывая на части душу. Она не должна была поступать так с убийцей! Не имела права принимать убийцу! - Алекс, я убийца. Убийца собственного отца. Не смотри на меня так…

- Не смей больше говорить о себе так! - неожиданно гневно заявила она, крепче сжав его лицо. Он открыл глаза и удивленно посмотрел в горящие синие глаза. - Всё произошло не по твоей вине. Тебя обманули, предали. Ты верил, что ваши чувства взаимны, но иногда люди могут быть намного коварнее, чем кажутся. Людская жестокость порой не знает предела. Тебя свели с ума, запутали и толкнули на немыслимое преступление. Твоими руками она хотела слепить своё призрачное счастье и будущее, но просчиталась. Ты не убийца, любовь моя, потому что ты не планировал ничего подобного и не делал это с хладнокровием. Ты считал, что отец предал тебя, осквернил твою любовь. Тебя заставили так думать. Тебя заставили думать, что ты убийца, но руки другой в большей степени обагрены кровью, чем твои.

Тони подумал, что вот сейчас он точно умрет от боли. Она не имела права быть такой всепонимающей. Она не должна была унимать боль убийцы. Он почувствовал ее горячее дыхание на своей щеке, которое по непонятным причинам стало отогревать его оледеневшую душу. И Тони вдруг с ужасом осознал, что сомневался в своем ангеле. Она держала его так крепко, словно давала понять, что и на этот раз не позволит ему упасть. Она выслушала его и не убежала. Она стояла рядом с ним даже в этот окутанный мраком миг, после которого не мог наступить рассвет. И Тони понял, что будет любить ее всегда. Он будет любить ее даже тогда, когда перестанет биться его сердце.

- Алекс, за все свои грехи я непременно попаду в ад, - молвил он с мукой, глядя в ее мокрые глаза. - Я лишь боюсь, что не смогу оттуда наблюдать за тобой в раю.

Алекс не могла больше выносить это, и закрыла глаза, пытаясь найти слова, чтобы воскресить его. От всего.

- Тогда… - Ей было больно говорить, но она пересилила себя. - Тогда мне нужно будет тоже кого-нибудь убить, ты не знаешь никого подходящего, милый? Мне придется это сделать, чтобы в аду нашлось место и для меня…

- Замолчи! - прорычал Тони и так крепко обнял ее, что чуть было не задавил.

Но Алекс не обратила на это внимания.

- Или, - умудрилась продолжить она, поглаживая его лицо, пытаясь успокоить его, унять его боль, его дрожь. Алекс запустила пальцы в его растрепанные волосы и тише добавила: - Или мне придется молиться всю жизнь, чтобы вымолить у Господа твою душу. Потому что ты всегда должен быть со мной, не смотря на то, где нам суждено быть, в раю или в аду. Мне не важно, что это за место. Лишь бы ты был со мной.

Если бы он умел плакать, Тони бы заплакал прямо в ее руках. Он не мог дышать, глаза жгло. Он был бесконечно благодарен ей за каждое слов. За каждую попытку спасти его. Он не знал, как отблагодарить ее за то, что она осталась с ним. За то, что продолжала обнимать его, даже зная, что он убил отца.

Слепо подавшись вперед, он нашел ее губы и приник к ним таким агонизирующим поцелуем, будто это было последнее, что было дозволено ему на этом свете.

“В раю или в аду”.

Он бы пошел за ней, куда бы она ни пошла. Даже теми остатками души, которые сохранил, он бы выкупил у Бога право быть с ней. Ведь за что-то же его наградили этим ангелом. Ангел, который остался с ним, даже зная его грешную натуру. Ангел, которому он продолжал быть нужен. Алекс стоила того, чтобы пройти ради нее все круги ада. И он умирал от любви к ней. Каким же глупым он был, полагая, что знает, что такое любовь! Он не знал о ней ровным счетом ничего, пока не встретил Алекс.

- Любовь моя, - молвил он, сцеловывая каждую ее слезинку, пролитую за него, которая внезапно облегчила его страдания. Придала ему силы жить дальше. Он так сильно любил ее, что не представлял и секунды без нее.

Потребность в ней была настолько сильна, что у него задрожали руки. Тони поднял Алекс на руки и, не прекращая целовать ее, понес к кровати в другую комнату. Она обвила его шею руками и ответила на поцелуй, тихо всхлипнув. Было выше его сил отпустить ее сейчас, но он опустил ее на матрас и лег рядом.

Когда она просунула руку под сюртук и быстро скинула его, Тони обнаружил, что боль из сердца ушла. На ее место пришло ослепительное, жгучее и непреодолимое желание. Но на этот раз Тони контролировал каждым своим вздохом. Каждым движением руки. Он целовал губы, которые минуту назад заставили его поверить в то, что он не убийца. И кем был он, чтобы не подчиниться ей?

- Алекс, - прошептал он, поглаживая ее тело.

Алекс встрепенулась и потянулась к нему, развязывая его шейный платок, дрожащими руками расстегивая пуговицы жилета, затем рубашки. Она знала, как сильно он нуждался в ней. Но он был нужен ей еще больше. Гораздо, значительно больше. Она хотела заставить его позабыть обо всём, кроме сладкого единения, которое ждало их впереди, которое смывало из души любую тяжесть и боль.

Он обхватил рукой ее полную грудь. Алекс выгнула спину и скинула, наконец, с него остатки одежды. Он лихорадочно снял с нее пеньюар и стянул ночную рубашку. Она откинула волосы назад и легла на матрас, желая его всем сердцем. На этот раз все будет по-другому, подумала она, потому что они научились отпускать свою боль. Научились на самом деле жить без черной муки, которая как моль разъедала все внутри.

Раньше он жаждал заполучить ее любовь, а теперь Тони понимал, что она осталась с ним только потому, что, возможно, испытывала к нему нечто большее, чем привязанность. Каким-то чудом ей удалось разглядеть в нем то, за что стоило бороться, то, что можно было полюбить. То, что было нужно ей. Это причиняло боль, потому что он никогда не встречал никого, кто мог бы так безоглядно и преданно любить. Особенно того, кто меньше всего на свете этого заслуживал.

- Алекс, ты мое дыхание, ты знаешь об этом? - хрипло произнёс он, опустившись на нее.

Алекс вдруг застыла, глядя на него. Боже, он прошел все круги ада, но всё же нашёл в себе силы сказать ей то, что обнажало его душу! И его искренние чувства. И ей вдруг захотелось вручить ему силу своего признания. Сказать, как сильно она любит его. Рассказать ему, что такое настоящая любовь. Она была готова любить его в этой и последующих жизнях. Да, она когда-нибудь может потерять его, но кто может пережить смерть?

“Жизнь прекрасна, когда она конечна”.

В этом было столько смысла! Пока дышала она, пока дышал он - этого было достаточно. Этого им хватило бы на несколько перерождений. Как однажды сказала Тори, нужно думать о том, что имеешь сейчас, а не о том, что можешь потерять. Алекс потянулась к Тони.

- Энтони…

Но он снова накрыл ее губы своими, проглотив самые важные слова, которые могли бы окончательно исцелить его.

Тони стал ласкать ее с покоряющей настойчивостью, даря ей чувственное наслаждение каждым своим прикосновением. И Алекс растворилась в его ласках, желая подарить ему такие же дивные ощущения, которые помогали справляться с прошлым. Он осыпал поцелуем каждую клеточку ее тела, каждый изгиб. Его губы сомкнулись на затвердевшем соске. Алекс застонала, запустив пальцы в его волосы. Волны удовольствия прокатывались по всему телу, заставляя ее задыхаться. Но она не хотела теряться в водовороте его страсти. И поборов его напор, сумела на краткий миг одарить его такими же чувственными ласками. Но он не позволил этому длиться слишком долго. Перекатив ее на спину, Тони мягко раздвинул ей бедра и медленно вошел в нее. Алекс изогнулась, с готовностью вбирая его в себе, умирая от наслаждения.

Он вдруг замер и посмотрел на нее. Глаза его пылали тайным желанием, в них больше не было боли. Лицо потемнело, на лбу выступила испарина. Он был так напряжен, что вздулись вены на шее. Но всё же он осторожно провел рукой по ее щеке и хрипло молвил:

- Почему в ту ночь ты осталась со мной в коттедже?

Алекс едва могла дышать, захваченная обжигающей страстью. У нее так сильно трепыхалось сердце, что она едва могла дышать. Но все же заглянула в его золотисто-медовые глаза и тихо призналась, потому что у нее не было больше повода что-либо скрывать:

- Я хотела, чтобы ты еще раз поцеловал меня, как тогда, в лавке аптекаря. Потому что я боялась, что больше никогда не увижу тебя. И мне захотелось унести с собой еще немного воспоминаний, которые бы потом согревали меня холодными ночами.

Он долгим взглядом посмотрел на нее, словно бы пытался заглянуть ей в самую душу. Затем сделал мягкое движение бедрами. Алекс застонала и хотела было откинуть голову назад, но он взял ее лицо в свои ладони, безмолвно умоляя смотреть на него. Затем снова медленно вошел в нее, на этот раз более ощутимо.

- Отныне согревать тебя имею права только я, Алекс, слышишь? - дрожащим голосом проговорил он, задавая знакомый ритм, от которого перехватило дыхание. - Я буду греть тебя по ночам. - Он коснулся губами ее лба. - Я буду защищать твои цветы. - Его губы переместились на щеки. - Я буду просыпаться с тобой каждое утро. - Он остановился у самых ее губ и хрипло добавил: - Отныне я буду каждой твоей мыслью, каждым твоим воспоминанием, каждым биением сердца, как ты стала биением моего сердца.

Он накрыл ее губы своими, не позволяя ей отвечать, не давая ей права на признания, словно этой привилегией завладел сегодня только он. Алекс не могла принимать от него этого, не вручив ему ничего взамен, но он будто бы решил иначе. У нее разрывалось сердце от его слов. Но страсть постепенно овладела обоими, разрушив реальность и отгородив их от всего мира на то время, пока их сердца бились в унисон.

Его поцелуи, упоительные ласки и стремительные вторжения медленно довели Алекс до апогея, лишив воли и сил. На какой-то момент она перестала дышать в ожидании сладкого взрыва. А потом протяжно застонала, сотрясаясь в его руках от мучительного наслаждения, которое сильнейшей дрожью прокатилось по всему телу.

Тони закрыл глаза и содрогнулся вместе с ней, ощущая непереносимое блаженство, которое мощной волной смыло из его сердца обломки его прошлого. Тяжело дыша, он лег рядом с ней и прижал ее к своей груди. Там, где билось его сердце. Сердце, которое теперь без остатка принадлежало ей.

Какое-то время они лежали молча, слушая мерное тиканье старинных часов в соседней комнате. Алекс положила голову ему на плечо и лениво поглаживала его широкую восхитительную грудь, покрытую пушком золотистых волос.

- Твоя грудь, - прошептала она, не переставая восхищаться ею. - Она напоминает мне мягкий покров одуванчика.

Подняв голову, Алекс, наконец, посмотрела на Тони. И была безмерно счастлива увидеть, как он расслаблен, а глаза сверкают от только что испытуемого наслаждения. К ее невероятной радости, он вдруг медленно улыбнулся, явив ей обожаемые ямочки. Она не могла поверить, но он снова улыбался! Смог сделать это ради нее. Даже после того, через что заставил себя пройти! Это было похоже на чудо, которого она давно не видела.

- Неужели я похож на один из твоих любимых цветов? - ласково спросил он, погладив ее по распущенным волосам.

- Одуванчик - это растение семейства астровых, глупенький. - Покачав головой, Алекс потянула руку и коснулась пальцами его ямочек. - Знаешь, мама мне когда-то говорила, что ямочки на щеках появляются от того, что в детстве тебя целует ангел. Тебя в детстве поцеловал ангел, Тони.

Тони замер, пристально глядя на нее. Улыбка его погасла. Он медленно накрыл ее руку своей и тихо сказал:

- За всю свою жизнь я видел только одного ангела, Алекс. И этот ангел сейчас находиться в моих объятиях.

Переполненная безграничной любовью к нему, Алекс поцеловала его губы и снова положила голову ему на плечо. Сегодня произошло чудо. Но оно было неполным, потому что страх и демоны прошлого еще жили в нем, ведь он продолжал сторониться рокового кабинета. Нужно было что-то сделать, чтобы заставить его преодолеть и эту преграду. И Алекс знала, что сможет это сделать. А пока она была просто счастлива от того, что он высказался, а теперь живой и невредимый лежал в ее объятиях.

“В раю или в аду”.

Ни одно из этих измерений не могло отныне разлучить их.

***

По утрам Габби любил совершать небольшую прогулку, скача на своем коне. Но так как сейчас он находился не в Клифтон-холле, Тони любезно предложил ему воспользоваться отменными скакунами арабских кровей из своей конюшни. И теперь один белоснежный представитель лучших пород мчался вперед по неизвестным холмам и лесам, унося его прочь от всего. Свежий прохладный ветер бил в лицо, наполняя лёгкие бодрящим ароматом утреннего леса. Запах хвои и мокрой травы заставлял чувствовать единение с природой. Габби отпустил вожжи и закрыл глаза, наслаждаясь этим дивным мгновением.

Как давно он не ощущал полную свободу и отрешенность от всего мира! В этом было нечто особенное. То, что успокаивало. И не позволяло думать ни о чём. Ни о прошлом, ни о будущем. Габби расслабился настолько, что не увидел, как конь выскочил на открытую поляну и подлетел к одиноко стоящему клёну. Конь остановился и так резко встал на задние ноги, что Габби чуть не свалился с седла. Очнувшись, он успел в последнюю секунду сжать бока коня и схватить вожжи. Ощутив контроль хозяина, конь успокоился и стал бить копытами по земле, гордо приподняв голову.

- Все хорошо, малыш, - прошептал он, похлопав скакуна по гриве. Когда они оба немного успокоились, и сердце Габби стало стучать ровнее, он поднял голову и застыл. Под деревом на раскинутом на земле пледе сидела девушка в белом платье. Одна рука была прижата к груди, словно пыталась удержать сердце в груди, а во второй она сжимала небольшую книгу. Она была бледнее полотна, и Габби вдруг понял, что чуть было не затоптал ее насмерть. Тут же спрыгнув на землю, он перебросил через голову коня уздцы и направился к ней. - Вы не ушиблись? - обеспокоенно спросил он, разглядывая ее пристальным взглядом на предмет ранений. - С вами всё в порядке? Я не… не причинил вам вреда?

Девушка встрепенулась и медленно опустила руку. Глаза ее сузились, и она гневно посмотрела на него.

- Вы меня чуть не убили! - воскликнула она

Остановившись в трёх шагах от нее, Габби виновато произнес:

- Прошу прощение. Всё вышло случайно. Я не заметил вас. Я вообще не думал, что здесь кто-то есть.

- Думать, знаете ли, весьма полезное занятие, - едко заметила она и провела рукой по аккуратно уложенным волосам.

Габби растерялся.

- Я ведь попросил прощения, - с досадой напомнил он и внезапно замолчал, наконец, разглядев девушку. Она была в простом, лишенном всяких рюшек и кружев, белом платье, которое обрисовало худенькую фигурку и начинающую пробиваться девичью грудь. Габби медленно поднял взгляд на ее милое лицо с тонкими чертами, нежными губами и маленьким тонким носиком. На вид девочке было не больше шестнадцати. Внезапно у него взволнованно подпрыгнуло сердце, когда он увидел невероятно яркие зелёные глаза, которые словно пронзили его насквозь. Глаза, которые вызывали странное беспокойство. Таких потрясающе сверкающих глаз он никогда прежде не видел. И волосы… У нее были самые необычные огненно-рыжие волосы на свете. К своему ужасу, Габби ощутил непонятную легкую дрожь. Может он всё-таки упал с лошади и всё это ему мерещится? У Габби почему-то стало кружиться голова. Прочистив горло, он вдруг с еле заметной дрожью в голосе спросил: - Что вы здесь делаете?

Ее глаза подозрительно прищурились.

- С какой стати мне отчитываться перед чужаком? - Она гордо выпрямила спину и плотнее прижала книгу к себе. - Вы ведь не из здешних мест, верно? Я впервые вас вижу.

К своему удивлению Габби улыбнулся. У нее был необычайно дерзкий язычок. И острый глаз. Он сделал шаг вперёд.

- Вы правы, я гощу у герцога Пембертона, - сказал Габби и медленно, чтобы не напугать девушку, опустился недалеко от нее на мягкую зеленую траву. К его огромной радости она осталась сидеть на своём месте и не отпрянула в страхе, что еще больше воодушевило его. Он почему-то не мог оторвать взгляд от нее. И решил наконец-то представиться. - Меня зовут Габриел.

- Габриел? - медленно повторила она. Ее золотисто-рыжие тонкие брови поползли вверх. - Может Гэбриел?

Габби улыбнулся.

- Именно Габриел. Звук [а], как в слове “чашка”. В английском языке первая буква в алфавите в закрытом слоге хоть и произносится как [э], но в моём имени это правило не действует.

- Да? - с искренней заинтересованностью спросила она и так внимательно посмотрела на него, что это почти покорило его. - А почему?

Никогда прежде ему не доводилось обсуждать языковые правила с девушками. Он считал, что их голову не к чему забивать ненужными вещами. Но она так пристально смотрела на него, словно ожидала, будто сейчас он раскроет ей величайшую тайну. И Габби поддался искушению. Не подозревая о том, что это изменит всю его жизнь. Впервые в жизни с ним происходило то, что он не смог предвидеть.

Это было невероятно!

- Меня назвали в честь прадедушки, который был ирландцем. Посему моё имя произносится согласно законам ирландского языка.

Она продолжала смотреть на него своими пронизывающими изумрудными глазами, от чего Габби стало трудно дышать.

- И что это за законы, которые так строго регулируют произношение вашего имени?

Боже, она была великолепна! Габби пришлось сделать глубокий вдох, чтобы суметь ответить ей.

- В ирландском языке буква “a” практически всегда передается коротким звук [а]. Ее изменения иногда зависят от рядом стоящих бук, образуя тем самым дифтонги, но чаще всего одиночная буква “a” - это всегда краткий звук [а].

Габби боялся, что вот сейчас она зевнёт, встанет и уйдёт от него. Но снова она осталась на своём месте. И снова задала любопытный вопрос:

- Вы знаете ирландский?

Он пожал плечами, не понимая, почему не прекратит этот ничего не значащий разговор.

- Вряд ли можно это так назвать. Я изучал его некоторое время, но чтобы наиболее полно изучить язык, необходимо прежде всего понять и изучить культуру данного народа.

- Как интересно, - задумчиво проговорила она и к его очередному удивлению расслабилась, опустив плечи.

Она вдруг задумчиво посмотрела на него и прикусила нижнюю губу. И Габби заметил это. И ощутил необычайный жар, который стал с непонятной скоростью расползаться по всему телу, заставляя сердце биться быстрее. Что происходит? Он, вероятно, спятил, если стал так неприлично разглядывает ее губы, такие манящие и розовые. Ему следовало думать о чем угодно, но только не о ее губах. И изумрудных глазах. И еле пробивающейся груди. Господи, он мог ведь разглядывать траву! Или дерево… Почему так трудно посмотреть на рядом стоящее дерево?

- Это… это не так интересно, как сложно, - заговорил он, почти запинаясь, чтобы хоть как-то отвлечься. - В отличие от английского языка, в ирландском существует пять типов склонений существительных, которые чем-то напоминают латинский вариант склонений. И предложения имеют не такой строгий порядок, как в английском языке, где чётко подлежащее стоит перед сказуемым, затем следует дополнение, затем… - Он вдруг посмотрела на девушку, прижав пальцы к ямочке на подбородке, как обычно делал, когда волновался, и смущенно добавил: - Я, вероятно, утомил вас своей скучной речью…

- Ну что вы, вовсе нет, - совершенно искренне проговорила она. - Я лишь пытаюсь вспомнить историю архангела Гавриила, имя которого вы всё же носите.

Ее слова поразили Габби в самое сердце.

- О! - потрясённо выдохнул он. - И что вы вспомнили?

- Гавриил ведь один из четырёх архангелов Господа и стоит рядом с его престолом. Но во многих своих проявлениях он вестник богов, как древнегреческий бог Гермес. У них даже имена начинаются на одинаковые буквы. И к тому же Гавриил принёс благую весть Деве Марии о скором рождении сына.

Какое-то время Габби потрясённо смотрел на нее.

- Откуда вы все это знаете?

- О, я много читаю.

Она вдруг улыбнулась ему, и Габби замер, потому что ему показалось, что с ее улыбкой озаряется все вокруг. И он мог поклясться, что это произошло вовсе не по вине восходящего солнца, лучи которого запутались в ее волосах, заставив локоны вспыхнуть золотистым сиянием. Улыбка преобразила ее, делая еще более юной. Еще более прекрасной. Острые зелёные глаза загорелись особым светом, вызывая еще более опасное волнение.

- А разве девушкам не вредно много читать? - немного придя в себя, спросил Габби, всегда убежденный, что это действительно так.

Ее улыбка стала чуть шире. Его сердце подпрыгнуло чуть выше.

- Девушки такие же люди, как мужчины и, поверьте, совершенно не лишены любопытства.

Габби не сдержался от ответной улыбки, ощущая странное тепло в груди.

- С вами сложно не согласиться.

Она какое-то время смотрела на него, потом улыбка сбежала с милого лица, и она тихо спросила:

- А что означает мое имя? Никогда прежде не задумывалась над этим.

Зелёные глаза ни на миг не отпускали его взгляд, от чего Габби ощутил стеснение в груди. И всё же это не сбило его с толку.

- Как же мне ответить на вопрос, если я не знаю вашего имени?

Девушка снова выпрямила спину.

- О, - прошептала она, словно не решалась выдать свою тайну, и всё же, посмотрела ему прямо в глаза и тихо сказала: - Я Эмили.

Это было сказано очень спокойно. И всё же Габби ощутил, как мурашки начинают покрывать всё его тело. Он в конец был озадачен тем, что с ним творилось. Почему все его чувства обострились настолько, что он стал реагировать на каждый взмах ее бровей, изменение тембра голоса, на силу взгляда?

- Эмили… - прошептал он, ощущая головокружение. - Какое красивое имя! Оно вам очень идет.

- Спасибо, - слегка застенчиво молвила она, прижав к груди свою книгу. - Так что же всё-таки означает моё имя?

Ему было ужасно трудно сосредоточиться, но Габби откашлялся и попытался взять себя в руки.

- Я не очень много времени уделяю изучению имён, хотя должен признать, этимология очень интересная наука, но ваше имя… Оно напоминает мне латинское слово “aemulus”, что означает “достойный противник”.

Ее колдовские ярко-зелёные глаза снова медленно вспыхнули от удовольствия. И снова Габби стало трудно дышать. Поразительно, ему казалось, что стоит ей взмахнуть рукой и произнести смертное заклинание, и он тут же упадёт замертво.

- А как моё имя будет звучать на других языках?

- Думаю, - хрипло проговорил он и вновь откашлялся, изо всех сил пытаясь взять себя в руки. - На шотландском оно будет звучать, как Аимили, а на ирландском Эмила.

- Мне больше нравится второй вариант. Он ближе к оригиналу.

Странно, почему он раньше считал, что девушки не должны много читать? Может потому, что их ум не должен был отполироваться до такой остроты?

Она снова сжала книгу, которую держала в руках, и это, наконец, привлекло его внимание. Слава Богу, появился предлог хоть немного отвлечься! И еще немного побыть в ее обществе.

- А что вы читаете?

- О, это книга суеверий.

Габби не знал, чему удивляться больше: ее спокойному тону или словам.

- Вы суеверны?

- Нет, - она покачала головой и как-то грустно посмотрела на книгу. - Я просто пытаюсь понять, почему рыжий цвет волос издревле считается символом проклятия и вызывает в людях живой ужас.

Услышанное несказанно удивило Габриеля.

- Уверяю вас, никогда не имел предубеждений к обладателям рыжих волос.

Она вдруг с печалью посмотрела на него.

- Мой папа говорит, что мои волосы притягивают несчастия.

- Какие глупости! - резко воскликнул он, взглянув на ее идеальный, нежный и невероятно грустный профиль. И вдруг испытал простую потребность обнять ее.

- А мама предлагает перекрасить их…

- Даже не вздумайте! - прервал ее Габби с таким пылом и привстал на колени, что чуть было не испугал девушку. Она встрепенулась и подалась назад. Пытаясь дышать ровнее, он снова присел на место и вдруг тихо попросил: - Распустите волосы.

Она недоверчиво посмотрела на него.

- Это неприлично, - с сомнением произнесла она.

Габби вдруг понял, что хочет этого больше всего на свете.

- Нас никто не видит, - осторожно проговорил он, умоляюще взглянув на нее. - Я вас не обижу, Эмили, - искренне признался Габби, пытаясь уверить ее в своих благих намерениях. - К тому же, я лишь хочу увидеть, какие они по-настоящему, чтобы суметь помочь вам хоть бы дельным советом. Ничего больше.

И снова она какое-то время молча смотрела на него, не подозревая, что сердце Габби замерло вместе с ней, в ожидании ее решения. А потом… Потом она медленно потянулась к макушке и стала вынимать шпильки из волос одну за другой. Габби совершенно забыл, как следует дышать, понимая, что сейчас произойдёт чудо.

Но он ошибался. Потому что это было больше, чем чудо!

На ее плечи упала густая масса золотисто-рыжих слегка вьющихся волос, окутав ее почти нереально-божественным сиянием. Габби не мог моргнуть, не мог двигаться, не мог произнести ни слова, наблюдая за тем, как солнце играет в ее прядях, зажигая их ярким пламенем. Они были похожи на жидкое золото, раскалённое до опасной красноты. Это было невероятное зрелище. Габби никогда прежде не видел ничего подобного. Он как будто только сейчас увидел ее. Настоящую.

У корней ее волосы были тёмно-рыжими, а спускаясь ниже, они становились светлее, переливаясь мягким медовым оттенком, и доходили ей почти до талии. Нежно золотистые бровки и такого же цвета густые ресницы обрамляли пронзительные зелёные глаза, которые ярко выделялись на белоснежной коже. И самое удивительное - маленький носик и округлые щеки были усыпаны мелкими веснушками, придавая ей озорной вид. Это поразило Габби в самое сердце. Он был так сильно захвачен ею, что не мог оторвать от нее своего взгляда.

Не замечая состояния своего оппонента, она схватила прядь волос и, подняв их к лицу, сокрушенно проговорила:

- Мало того, что они рыжие, они ещё и вьются!

Она выглядела такой несчастной и подавленной, что Габби снова захотелось обнять ее. Он медленно привстал на коленях и, не сдержавшись, потянулся и взял двумя пальцами прядь, которую она сжимала. Девушка застыла и выпрямилась, пристально глядя на него.

- У вас бесподобные волосы, - слегка охрипшим голосом произнес он, заглянув ей в глаза. - Не вздумайте состричь их или перекрасить.

Ее взгляд вдруг потемнел. Словно бы от боли.

- В средние века девушек с рыжими волосами сжигали на костре, считая, что они в сговоре с Дьяволом.

Его пальцы незаметно перебирали пряди ее волос, наслаждаясь из мягкостью и шелковистостью.

- Возможно, им просто завидовали. - В ее взгляде было то, что неодолимо влекло к ней. Габби чувствовал, как колотиться его сердце от сознания того, что она слишком близко от него. Он с лёгкостью мог бы коснуться ее, почувствовать ее тепло. Ее неуловимый аромат… Осознав, что увлёкся, Габби глубоко вздохнул и с трудом отпустил ее волосы, не желая всё же напугать ее тем, что пока сам не в силах был понять. - Слава Богу, мы живем в более цивилизованном мире, - добавил он и отстранился от нее.

- В мире, полном суеверий и предрассудков, - с печалью возразила Эмили, опускаясь на свое место. - У меня рыжие волосы и зелёные глаза. В средние века это считалось неопровержимым доказательством того, что их обладатель имеет связь с колдовством. И даже родные браться называют меня колдуньей. Какое счастье, что я не левша, иначе меня еще в детстве сожгли бы на костре!

Габби вдруг уловил нотки настоящей боли в ее голосе. Неужели ее задевал то, что думали об этом ее браться? Слова ее родителей и братьев действительно причиняли ей боль, вдруг понял Габби ошарашено, заглянув ей в глаза. Он полагал, что родные просто шутят, как шутил он со своими сестрами. Но в словах Эмили и выражении ее лица не было ничего смешного. Его поразило то, что она с такой охотой поделилась с ним такими подробностями. Но это невероятно обрадовало его. Словно бы она позволяла ему видеть то, что другим не было дозволено видеть.

И снова он ощутил желание обнять ее, успокоить, но Габби вновь побоялся напугать ее. Он не хотел, чтобы она убежала от него. Он хотел бы вечно вот так вот сидеть с ней под этим клёном. И чтобы немного развеять ее грусть, он решил сменить тему разговора:

- А о каких суевериях написано в вашей книге?

Она оживилась, получив желание сменить больную тему. Девушка взяла одной рукой книгу, другой развернула твёрдый переплёт.

- Книга начинается с легенды о том, что до грехопадения вокруг головы человека был нимб, и что у них не было волос. Голова прачеловека была покрыта пушком, напоминающим волосики на голове новорожденного ребёнка. Когда же человек впал во грех, лучики божественного нимба вокруг головы отяжелели и превратились в обычные волосы.

- Думаю, нимб было бы гораздо неудобнее носить на голове.

- Нельзя сказать наверняка, ведь мы никогда не носили нимба.

Габби снова удивился остроте ее ума и здравому смыслу. Откуда она вообще взялась в его жизни? Она была единственным человеком на свете, появление которой он не смог предсказать. Это было невозможно. Но это было самой настоящей правдой.

- Знаете, - снова заговорила она, прервав его мысли. - Оказывается, в Англии существует немало суеверий и примет, в которые люди охотно верят. Причем в каждом графстве живут свои определенные предубеждения. - Она пролистала книгу и стала читать с весельем о том, что для некоторых было святостью, а ее открыто забавляло. - В Девоншире, например, считается, что если на лбу волосы растут низко, а на висках высоко, то это значит, что человек будет жить долго. А в Дареме верят в то, что если волосы пылают и не хотят гореть в огне - это знак приближающейся смерти. Интересно, чтобы они сказали, если бы узнали, что волосы оказались просто влажными.

Она вдруг улыбнулась ему с такой теплотой и озорством, что Габби не смог устоять и улыбнулся ей в ответ. Детская непосредственность сочеталась в ней живым умом, невероятным любопытством и остроумием, которого невозможно было у нее отнять. И это являло очень опасное сочетание. Особенно для него.

- Иногда люди готовы верить в самые нелепые вещи, - заметил он.

- Да, - кивнула она. - Есть поверье, что если утром в волосах окажется пёрышко от подушки, значит в вас кто-то влюбился. А еще говорят, что если птица найдёт твои остриженные волосы и унесёт их в свое гнездо, то на голове появится сыпь. И между прочим, - добавила она с невероятно озорным видом, слегка подавшись вперед, - в Дарнкомрате, что находится в вашей любимой Ирландии, пожилые дамы верят, что нужно хранить каждый остриженный волосок, за который затем придется отвечать на Страшном суде.

Тяжело сглотнув, Габби тоже подался вперед. А потом тихо попросил:

- Остригите мне прядь своих волос, пожалуйста. - Он смотрел ей прямо в глаза, когда добавил: - Я сберегу их на случай, если вы к ответственному дню не сохраните ни одного волоска.

Она замерла, задумчиво глядя на него.

- Нельзя стричь собственные волосы. Это плохая примета.

У Габби сильнее забилось сердце.

- У меня есть ножик… Если вы позволите…

Он снова затаил дыхание в ожидании ее решения. И снова она поразила его в самое сердце, когда, нахмурившись, медленно кивнула:

- Хорошо.

Не теряя ни секунды на случай, если она передумает, он запустил руку в карман сюртука и, достав небольшой сложенный перочинный ножик, раскрыл его и потянулся к ее волосам. Габби осторожно схватил пальцами рыжую прядь, в очередной раз убеждаясь, какие у нее мягкие волосы, и быстро остриг небольшой локон. Его поразила доверчивость, с которой она согласилась подарить ему частичку себя.

- Спасибо, - тихо проговорил он, став обладателем рыжего локона с золотистым сиянием. И повинуясь некому порыву, он протянул ей свой ножик, самую дорогую вещь, которую он хранил при себе, потому что нож дал ему отец до своей смерти восемь лет назад. Ему вдруг показалось, что ей нужно иметь что-то и от него, часть его. - Хочу в ответ подарить вам свой ножик. Это подарок моего отца. Он часто выручал меня в самые нужные моменты. Может, он так же пригодится и вам, ведь вы так далеко забрели от дома…

Девушка медленно обхватила деревянную рукоятку, с вырезанными на ней узорами, и незаметно их пальцы соприкоснулись. Габби застыл, ощутив сладкую дрожь, которая тут же прокатилась по всему его телу. Это было так необычно, так незнакомо и в то же время так желанно, что начинало пугать его.

К его досаде девушка быстро поднялась на ноги.

- Мне пора, - дрожащим голосом произнесла она, заправив длинную прядь рыжих волос за ушком. Затем развернулась и направилась в сторону леса.

Габби вскочил на ноги, не в силах так быстро расстаться с ней, глядя на удаляющуюся фигурку.

- Эмили! - громко позвал он, ощущая неистовые удары своего сердца.

К его огромной радости она обернулась.

- Да?

- Вы часто сюда приходите?

- Никогда прежде не бывала здесь.

- А что вас привело сюда?

- Не знаю… Я просто шла… и оказалась здесь.

- Может… - От волнения Габби едва мог говорить. Боже, такое происходило с ним в первый раз, но он не мог отпустить ее просто так! - Может быть, завтра утром вы снова придете сюда?

Господи, что он такое говорит? Может она вообще не вспомнит о нем, едва они распрощаются. Может дома ее ждут дела. Может она…

Эмили долго смотрела на него. И поразила его в сердце в третий раз, когда прошептала:

- Может быть…

И скрылась за высокими деревьями. Габби ошеломленно смотрел ей вслед, не веря во все то, что с ним произошло. Он пытался остановить гулкие удары сердца, но оно словно больше не починялось ему. Эмили… Невероятное создание, ворвавшееся в его жизнь. Рыжая незнакомка с изумрудными глазами и острым умом. Девушка, которая пыталась в книгах найти ответы на свои вопросы, девушка, которой причиняли боль слова родных.

Кем она была на самом деле?

Это был единственный раз в его жизни, когда он не смог предвидеть события. Это был самый странный день в своей жизни. Но самым странным днем будет завтра, которого он уже не мог дождаться. Привычным жестом поглаживая ямочку на подбородке, Габби вдруг обнаружил, что начинает считать минуты…

 

Глава 29

Алекс стояла перед двойными дверями кабинета герцога Пембертона, где два года назад произошло непоправимое, и задумчиво смотрела на дубовые панели, пытаясь понять, как ей быть. Задача, которую она поставила перед собой, казалась нерешаемой, но она надеялась, что примет правильно решение. Ведь только так она могла избавить Тони от последнего страха, который продолжал терзать его. Это была последняя преграда, которую ему следовало преодолеть. И Алекс собиралась помочь ему сделать этот трудный для него шаг. Она была уверена, что это окончательно успокоит его сердце. И освободит его. И поскольку она не знала, где он сейчас находится, потому что он покинул ее комнату до ее пробуждения, нужно было поспешить, чтобы удивить его до того, как он окажется здесь.

Вспомнив его страшный рассказ, Алекс ощутила, как едкая боль постепенно заполняет грудь. Пройти через такое немыслимое испытание, подвергнуть себя обличительному рассказу и выдать все свои постыдные тайны… Не каждый смог бы выдержать такое. Никто не смог бы раскрыть своё сердце настолько, чтобы можно было увидеть каждый шрам, каждую царапинку и каждую трещину. Алекс очень надеялась, что со временем ей удастся окончательно вылечить все его раны. А сейчас она собиралась разрушить то, что так дико пугало его. Он не должен был бояться своего дома. Дом, в котором он вырос и где ему предстояло прожить остаток жизни.

Вот только Алекс столкнулась с одним неудобным фактом: двери были закрыты, и ни у кого из слуг не оказалось ключа. Даже у строгого дворецкого, который словно понятия не имел, куда подевался ключ. Но ведь кто-то должен был знать, как открывать эту проклятую дверь. Алекс снова потянулась к ручке и снова убедилась, что дверь не поддаётся натиску. Неужели придётся сносить их? - удручённо подумала Алекс и в этот момент над ухом раздался знакомый голос:

- Что это вы пытаетесь сделать?

Алекс резко обернулась, прижав руку к груди.

- Марк! - выдохнула она с колотящимся сердцем. - Вы напугали меня.

Его лицо было непроницаемым, когда он недовольно спросил:

- Зачем вы пытаетесь открыть эту дверь?

Он выглядел таким мрачным и грозно настроенным, что казалось, должен был напугать Алекс, но вместо этого она рассердилась. Гневно поправив очки на переносице, она смело встретила его тяжёлый взгляд:

- Эта проклятая комната пугает Тони, и я не собираюсь смотреть на то, как он бледнеет всякий раз, когда ему приходится пройти мимо нее. И уж тем более мне не нравится, как вы смотрите на меня, когда говорите о ней. Это не заколдованное царство, в конце-то концов!

Марк насупился еще больше и медленно скрестил руки на широкой груди.

- И что вы собираетесь сделать?

Алекс не собиралась отступать, особенно перед ним.

- Для начала я попрошу у вас ключи от этого кабинета, ведь они наверняка хранятся у вас. - Алекс долго смотрела на хмурое лицо Марка, по виду которого можно было решить, что он никогда больше не заговорит. - И не нужно снова доказывать мне свою верность дружбе, потому что на этот раз это со мной не пройдет. Сейчас ваша преданность может навредить гораздо сильнее, чем помочь.

- И как это может навредить?

Алекс сделала шаг вперед, не предполагая, что ей придется сражаться еще и с Марком.

- Нужно научить Тони не бояться этого места, - ответила она тихим голосом. - Нужно сделать так, чтобы с этим местом его стали связывать другие воспоминания, не такие, которые превращают его в приведение. Настала пора позабыть о прошлом и подумать о будущем.

Марк смотрел на нее с такой недоверчивостью, что Алекс стало ужасно обидно. Она уже хотела было обвинить его в предательстве их дружбы, но к ее огромному изумлению он быстро полез в карман, достал ключи и открыл двери. Когда он снова повернулся к ней, выражение его лица смягчилось, а в глазах появилась знакомая мягкость.

- Можно я вам помогу?

У Алекс сжалось сердце. Невозможно было представить друга более преданного и надёжного, чем Марк, и Алекс была искренне рада тому, что у Тони был именно такой друг.

- Я бы хотела, чтобы именно вы мне помогли, Марк, - прошептала Алекс, боясь представить, что сталось бы с Тони, если бы не Марк.

Он медленно улыбнулся ей и отступил в сторону, позволяя ей войти.

- Это я запер двери, чтобы он случайно не увидел это место, - тихо произнес Марк, заходя вслед за Алекс в заставленный старинной дорогой мебелью кабинет. - Я не хочу, чтобы ему снова стало плохо.

- Я очень признательна вам за это, но теперь нужно не отгораживать его от этого, а наоборот, снова повести по знакомому пути, но сделать этот путь совсем другим.

Марк быстро посмотрел на нее.

- Неужели возня с цветами учит такому?

И неожиданно для них обоих Алекс рассмеялась, и общее напряжение спало, облегчив тем самым выполнение сложной задачи. Она оглядела место, которое до смерти пугало Тони, ощущая лёгкий холодок в груди, будто мороз пробежался по коже. Большой заваленный бумагами стол из красного дерева стоял возле широких окон, которые были задёрнуты и пропускали приветливые утренние лучи солнца. Высокие полки были заставлены всевозможными книгами. Стены был обиты зелёным сукном, справа находился огромный из белого мрамора камин, а в правом углу стоял большой кожаный диван, невысокий круглы стол и три кресла вокруг него. Вопреки всевозможным ожиданиям, комната оказалась не такой мрачной и пугающей. И всё же, проглотив ком в горле, Алекс медленно посмотрела на ворсистый ковёр, который покрывал дубовый паркет, и едва слышно спросила:

- Здесь всё и произошло?

Марк стоял рядом, словно приросший к полу. Он будто бы забыл, как следует говорить. Но всё же пересилил себя, откашлялся и хрипло молвил:

- Да.

Это подстегнуло Алекс, которую напугал слегка побледневший вид Марка. Если он реагировал так, о Тони было страшно и подумать. Взяв себя в руки, она решительно повернулась к нему.

- Здесь нужно всё вычистить, переставить и убрать лишнее всё.

Они действовали быстро и слаженно, сообща меняя облик комнаты, которой предстояло сыграть невероятно важную роль в судьбе одного потерянного человека. По мере того, как старая мебель исчезала и появлялась новая, которую приносил Марк, Алекс всё больше верила в то, что это сработает. Это непременно поможет Тони забыть страшные дни и начать жизнь заново. Начать жизнь с ней. До этого мгновения Алекс никогда не задумывалась о будущем, довольствуясь настоящим. Но теперь, когда в ее жизни появился Тони, когда он появился в ее жизни, это дало им силы и надежду думать и желать будущего. Будущее, которое они не должны были омрачать ничем.

Наконец, поправив горшочек гиацинта, который стал не первым украсившим эту комнату цветком, Алекс вытерла руки и подошла к медленно тлеющему камину, над которым висел большая картина. На ней были изображены сидящая на кресле ныне здравствующая герцогиня в молодости, на коленях которой сидела маленькая девочка в белом платьице. По правую сторону от кресла стоял мальчик лет шестнадцати с до боли знакомыми золотистыми глазами и слегка растрёпанными медовыми волосами, а с левой стороны находился высокий статный мужчина с приятными чертами лица и такими же, как у сына, глазами. Одной рукой он сжимал руку своей супруги, а вторую положил на плечо сына.

Отец Тони. Алекс ощутила холодок в груди. Так вот, как выглядел человек, так опрометчиво разрушивший жизнь сына и предавший его. Как бы Алекс ни старалась оправдать покойного герцога, она не могла понять, как взрослый, здравомыслящий и могущественный человек мог позволить себя так просто обмануть. Как он мог так жестоко предать своего сына и соблазнить его невесту? Алекс вновь посмотрела на Тони и снова почувствовала, как сжимается сердце. Как можно предать такого мужчину, как он? Как можно не любить такого, как он?

- Правда он красивый? - раздался за спиной глубокий женский голос, которого Алекс никогда прежде не слышала.

Встрепенувшись, Алекс быстро обернулась и увидела стоявшую у порога кабинета невероятно красивую стройную женщину с черными как смоль волосами и белой как снег кожей. На ней было красное муслиновое платье, выгодно подчёркивающее узкую талию и пышную грудь, которую едва скрывал глубокий вырез. Пухлые губы скривились в полуусмешке, а небольшие черные глаза пристально изучали её. У Алекс гулко забилось сердце и неприятное чувство охватило всё ее существо, когда она тихо спросила:

- Кто вы?

Чёрные глаза окинули ее с ног до головы презрительным взглядом, а затем снова незнакомка посмотрела на нее.

- Я - Оливия Блэкчёрч, а вы… - Она медленно вошла в комнату, двигаясь с особой внутренней грацией, которая могла бы подействовать на кого угодно, но только не на Алекс, которая уже начинала догадываться, кто стоит перед ней. - А вы, кажется, та самая садовница, которую привёз сюда мой Тони.

Какое-то время Алекс молча изучала женщину, которая причинила Тони бездну боли, а теперь с такой самоуверенной наглостью заявляет, что он по-прежнему принадлежит ей. Алекс никогда не предполагала, что когда-нибудь ей доведётся встретиться с ней, и внезапно ощутила лёгкую растерянность. Пристальный взгляд сестры Марка смущал и вызывал острое беспокойство, но вспомнив бледное лицо Тони, когда он пытался перешагнуть порог своего дома, когда рассказывал о том, что с ним сделала эта женщина, Алекс медленно выпрямила спину и смело встретила взгляд стоявшей перед ней женщины.

Воспользовавшись молчанием Алекс, Оливия едко заявила:

- Никогда бы не подумала, что Тони польститься на очкастых дурнушек. У него всегда был идеальный вкус.

Поразительно, но ее слова нисколько не обидели Алекс, которая ощутила глубокую неприязнь к сестре Марка.

- Возможно под идеальным вкусом вы имеете в виду свою чёрную натуру? - на удивление ровным голосом спросила она.

Оливия нахмурилась, глаза прищурились, а идеальные губы презрительно скривились.

- О, так ты еще и кусаешься. - Она сделала шаг в сторону Алекс. - Так и быть, я помогу тебе сохранить остатки своей гордости и уйти отсюда, пока я окончательно не рассердилась.

Чувствуя, как колотиться сердце, Алекс тоже сделала шаг вперёд, обнаружив в себе непреодолимое желание ответить этой женщине именно так, как она того и заслуживала. Даже не смотря на то, что её всегда учили быть вежливой и учтивой.

- И что же произойдёт, когда вы рассердитесь по-настоящему? - тихим голосом спросила она, пристально глядя на Оливию. - Заставите Тони задушить меня, как заставили его задушить собственного отца?

Глаза Оливии потемнели. Грудь ее стала быстро подниматься и опускаться.

- Если понадобиться, я сама задушу тебя, - сказала она своим гортанным голосом, сжав руку в кулак.

- Так у вас есть опыт в подобных делах?

Алекс видела, как Оливию рассердили ее слова, но она не смогла бы взять их обратно.

- Послушай, ты, дрянь, мне не интересно, о чём Тони жаловался у тебя на жилетке, но не испытывай моего терпения, и немедленно выметайся из этого дома.

На этот раз разозлилась Алекс, ощущая, как гнев начинает переполнять ее. Ей было обидно за Тони, за то, что эта женщина так и не осознала, какое горе причинила ему. Пытаясь дышать ровнее, Алекс спокойно встретила пылающий взгляд чёрных глаз.

- Это не ваш дом, и вы никто, чтобы говорить мне такое!

- Этот дом мой! - гневно воскликнула сестра Марка. - С самого начала он должен был принадлежать мне! Всё шло хорошо, пока не появилась ты!

Алекс изумлённо вскинула брови.

- Я? Какое отношение имею к вашим мерзким планам я? - Она задрожала от нарастающего гнева, едва сдерживая себя. - Неужели вам не достаточно того, что вы натворили? Недостаточно тех страданий, которые вы причинили Тони?

- Да кто ты такая, чтобы говорить мне об этом? - брезгливо бросила Оливия.

Вспомнив рассказ Тони и то, с какой нечеловеческой жестокостью эта женщина предала его, Алекс испытала к ней безграничную ненависть и отвращение.

- Вы правы, мадам, не мне взывать к вашей совести, которой вы напрочь лишены.

- Да как ты смеешь! - вскричала Оливия, сделав еще шаг вперёд. - Не уж-то ты станешь защищать Тони от меня?

И на этот раз Алекс не выдержала, почувствовав, как гнев перерастает в настоящую ярость. Она пристально посмотрела на Оливию, когда обманчиво тихим голосом проговорила:

- Хоть Тони вполне способен защитить себя сам, на этот раз именно я не допущу, чтобы вы снова причинили ему боль. Я не позволю вам и на пушечный выстрел приблизиться к нему. Вы давно потеряли право даже находиться с ним в одной комнате. Как можно было предать его, заставить убить отца, а потом позволять стрелять в него, избить до полусмерти и бросить умирать на холодном полу?

- Но он ведь не умер!

Впервые в жизни Алекс испытала острое желание ударить кого-то. Ее потрясло бессердечие, с которой эта женщина делала подобные заявления. Неудивительно, что Марк не мог слышать даже одно ее имя.

- И вам ни разу не было больно за него? Как вы могли спокойно уйти, зная, что он может умереть?

- Я не хотела, чтобы его убивали. Я хотела, чтобы его проучили.

Чем больше она говорила, тем сильнее изумлялась Алекс, которой становилось всё труднее дышать.

- После всего, что вы натворили, вы еще что-то хотите от него? - наконец заговорила Алекс, подавляя внутреннюю дрожь. - Как такой мужчина, как Тони, захочет снова иметь дело с женщиной, подобной вам? Как вы собираетесь после всего этого смотреть ему в глаза?

- Ты ничего не знаешь! - яростно воскликнула Оливия.

Черты ее красивого лица неприятно исказились, и вся красота, которой она, возможно, обладала, исчезла.

- О, поверьте, я знаю достаточно! - в тон ей ответила Алекс, вспомнив дрожащего и бледного Тони, когда впервые увидела его в том коттедже. - Как вы смеете называть его своим после того, как заставили убить родного отца? Вам и всей жизни не хватит, чтобы искупит вину за все те страдания, что вы причинили ему!

- Он сам выбрал себе страдания! Он не понимал, что смерть отца для него благо. Я дала ему уникальную возможность в миг возвыситься в глазах общества, стать богатым и влиятельным человеком. А он, глупец, воспринял смерть старика как великую трагедию и обвинил во всем меня. Все эти годы, преследуя меня, он ни разу не подумал о том, что я на самом деле сделала для него.

- О да, вы правы, как непростительно с его стороны ни разу не подумать о том, что вы сделали для него. Как можно не думать о предательстве женщины, которая собиралась стать его женой? Как можно забыть о том, что она толкнула его на величайшее преступление, чуть не убила его, и не захотеть после всего этого поблагодарить ее? Может быть в силу своего благородства Тони не успел по достоинству оценить истинное вероломство ваших поступков?

Алекс никогда бы не подумала, что способна на такое, но она кипела от гнева, обиды и боли за Тони. Какая наглость! Как можно действительно верить в то, что Тони простит и примет ее? К ее огромному изумлению Оливия вдруг застыла, а потом громко расхохоталась. И было в этом смехе нечто пугающее, что вселяло чувство ужаса. И неожиданно Алекс поняла, что стоящая перед ней женщина просто безумна, если решилась после всего явится сюда в надежде поговорить с Тони. И ее догадки подтвердились, когда она услышала Оливия снова заговорила:

- Какая же вы глупая! - совершенно спокойно заявила она, покачав головой. - Тони непременно оценит мои поступки, когда поймёт, как сильно заблуждался. Ведь я хотела ему только добра. И теперь я думаю, он успокоился достаточно, чтобы принять меня обратно. Мы заживём с ним счастливой жизнью, и он будет любить меня так же сильно, как и прежде.

Глядя друг другу в глаза, женщины не заметили, как у порога появилась высокая фигура.

- Я никогда не любил тебя!

От звука этого голоса Алекс стало дурно настолько, что страх сжал все ее внутренности. Она резко обернулась и посмотрела на дверь, где стоял Тони. Господи, он не должен был стать свидетелем этой жуткой сцены! Не при таких обстоятельствах он должен был входить в эту комнату. Но пересилив себя, он всё же шагнул в кабинет, едва переставляя ноги. Алекс почувствовала острую боль в груди, когда увидела, как стремительно он бледнеет. Она хотела подойти к нему, но не смогла сдвинуться с места, видя, как он смотрит на Оливию.

Проснувшись утром, Тони ни за что бы не подумал, что впереди его ждёт очередное испытание. Все его мысли заполняла Алекс, которая мирно спала рядом, прижавшись к его груди. Он посмотрел на нее и вновь почувствовал, как безмерная, неодолимая, всепоглощающая любовь заполняет каждую клеточку его тела и души. Это было удивительное чувство. Рядом лежащая девушка была удивительным созданием, перевернувшим всю его жизнь. Кто бы мог подумать, что встреча в лавке аптекаря навсегда изменит его жизнь! И наполнит таким безграничным смыслом.

Даже во сне она крепко сжимала его руку и это окончательно покорило его. Тони осторожно поцеловал ее в лоб и тихо вышел из комнаты, чтобы не потревожить ее и дать ей еще немного времени отдохнуть. Чтобы потом встретиться с ней и обнять ее уже при свете дня. День, который он теперь хотел встречать, но только с ней.

Он не хотел больше скрывать от нее свои чувства. Тони мечтал заглянуть ей в глаза и сказать, что она значит для него, какое место занимает в жизни, которая теперь без остатка принадлежало ей. Когда-то он до смерти боялся потерять её, но теперь он знал, что она никогда не оставит его. Теперь он знал, что его место рядом с ней, куда бы она ни пошла и где бы ни была.

Закончив дела, Тони покинул свою комнату и спустился вниз, чтобы отыскать Алекс и был уверен, что она пропадает в оранжерее, но какого же было его изумление, когда он обнаружил, что двери кабинета открыты и оттуда раздаются до боли знакомые голоса. Тони стал задыхаться, в голове тут же взорвались тысячи мучительно далёких воспоминаний о том, что произошло в этой комнате. Холодная испарина начала покрывать спину и лоб, руки затряслись, а перед глазами всё поплыло, когда он узнал голос Ливи!

Ливи находилась в кабинете его отца!

Она была там, где ровно два года назад заставила его задушить отца. Это было даже хуже страшного сна, который не раз снился ему. Но Тони каким-то образом обнаружил в себе силы двинуться в сторону кабинета, чувствуя, как ноги наливаются свинцом и с каждым шагом становилось всё труднее двигаться. Дыхание обрывалось, голова кружилась. Ему стало казаться, что если он переступит порог этой комнаты, то снова увидит отца. На полу. Голым. И снова не сможет подавить в себе дикое желание убить его. Во второй раз.

Но он переступил порог. Он увидел женщину в красном платье, которая при звуке его голоса медленно обернулась к нему. Время словно отбросило его в прошлое, и Тони, наконец, заглянул в глаза женщины, которой выделил такое колоссальное место в своей жизни. Он боялся почувствовать тот лишающий волю трепет, робость и волнение, которые она всегда вызывала в нём. Почти всю свою жизнь он хотел, чтобы она принадлежала ему. Всю жизнь он хотел видеть ее рядом с собой. И вот она стояла перед ним. Любовь всей его жизни, как он наивно полагал. Тони, наконец, увидел ее красивое лицо, чётко очерченные губы и пронзительно-чёрные глаза.

И ничего не почувствовал! Ни волнения, ни трепета, ни страха, ни ненависти. И более того, он не почувствовал даже слепящего желание убить ее. Она не вызывала в нем абсолютно никаких чувств. Он смотрел на нее так, как если бы смотрел на дерево или дорожную грязь.

- Тони, - прошептала Ливи, глаза которой быстро наполнились слезами. Она сделала шаг в его сторону. - Дорогой мой…

- Стой на месте! - процедил он сквозь сжатые зубы, приподняв руку в угрожающем жесте. Каждой клеточкой своего тела он чувствовал присутствие Алекс, которая и давала ему силы не сойти с ума и находиться в месте своего падения. - Не вздумай даже подходить ко мне!

Остановившись на полпути, Ливи хмуро посмотрела на него.

- Я хочу обнять тебя, - хриплым словно от мучений голосом проговорила она.

- А я все эти годы мечтал убить тебя.

Тони неотрывно смотрел на нее, боясь повернуть голову в сторону и увидеть кабинет, в котором сделался грешником. Ноги приросли к полу так, что он не мог бы сдвинуться с места. Он пытался дышать ровнее, хотя это удавалось ему с большим трудом.

- На самом деле ты не хотел причинить мне вреда, верно? - прошептала она, вытирая набежавшие слёзы. - Надеюсь, теперь ты успокоился достаточно, чтобы мы смогли поговорить и принять друг друга обратно.

- Я действительно успокоился, - ровным голосом произнёс Тони, удивляясь тому, что его не трогают даже её слёзы. Как он раньше вообще мог решить, что любит его? Что он вообще чувствовал к ней? Теперь он совершенно точно знал, что такое любовь. Какое это сокровенное и чарующее чувство. Как он мог позволить ей так жестоко обмануть себя? Так запутать? У него словно пелена спала с глаз. И тяжело сглотнув, Тони тихо сказал: - Я успокоился настолько, что теперь ты не вызываешь во мне желания даже убить тебя. Раньше я искренне верил в то, что если прикончу тебя, то обрету некий покой, что восторжествует некая справедливость, но теперь мне не нужна твоя смерть. Потому что я никогда не был убийцей. Я отпускаю тебя. Живи со всеми своими грехами и пусть Господь решит, что с тобой делать. Попробуй когда-нибудь взглянуть на себя в зеркало и вспомни обо всём, что ты наделала. И тогда ты поймёшь по-настоящему, кто ты есть на самом деле.

Лицо Ливи внезапно побагровела. Слёзы тут же высохли. Свирепо глядя на него, она в ярости процедила:

- И всё это из-за неё? - Резким взмахом руки она указала на стоявшую позади нее Алекс. - Ты готов променять меня на эту дурнушку? Меня, которая сделала для тебя так много?

Неожиданно кровь ударила Тони в голову. В глазах потемнело. Он шагнул в ее сторону, позабыв даже о том, где находится.

- Если ты еще хоть бы раз посмеешь сказать в адрес Алекс такое, я не раздумывая и секунды, сверну тебе шею! Ты меня поняла?

Она продолжала изумлённо смотреть на него.

- Невероятно, ты действительно забыл всё то, что я сделала для тебя…

- Ты не сделала ради меня абсолютно ничего! - прогремел Тони.

- Да как ты смеешь! - вскричала Ливи. - Это я превратила тебя в богатого и влиятельного дворянина. - Она заглянула ему в глаза и с бессильной яростью добавила: - Это я превратила тебя из тряпки в мужчину!

Тихо ахнув, Алекс увидела, как Тони размахнулся, готовый ударить сестру Марка, и тут же бросилась к нему, стремясь не допустить очередного кровопролития в кабинете, который должен был сыграть сегодня такую важную роль.

- Тони! - громко позвала его Алекс, пытаясь привлечь его внимание и успокоить. Оказавшись рядом с ним, она мягко накрыла сжатую в кулак напряжённую руку своей и еще раз тихо позвала его: - Тони.

В этот момент в комнату взбежал запыхавшийся Марк и, увидев открывшуюся перед ним картину, с ужасом простонал:

- Боже!

Ливи посмотрела сначала на Алекс, затем на тяжело дышащего Тони.

- Не могу поверить, но меня защищает какая-то…

Алекс быстро прервала ее, боясь того, что всё же не сумеет удержать Тони от опрометчивых поступков:

- Я защищаю не вас, мадам. - Она сильнее сжала руку Тони, мысленно умоляла его успокоиться, и почувствовала, как он вздрогнул. - Мне глубоко наплевать на то, что с вами произойдёт. Вам кажется достаточно хорошо объяснили, что вы здесь персона нон грата. Поэтому я требую, чтобы вы немедленно покинули этот дом и никогда не смели появляться здесь. - Она обратилась к человеку, который всегда и во всём помогла ей. - Марк, прошу вас, проводите эту даму к выходу и проследите за тем, чтобы она покинула владения Пембертона.

Когда Марк шагнул в комнату, Ливи яростно посмотрела на него.

- Ты не посмеешь прикоснуться ко мне, грязное животное!

- Ошибаешься, - обманчиво мягким голосом проговорил он, стремительно приближаясь к ней. - В отличие от Тони и Алекс, которые слишком благородны, чтобы прикасаться к тебе, я с величайшим удовольствием вышвырну тебя из этого дома!

Он схватил ее и перекинул через свое широкое плечо, а потом развернулся и направился к выходу.

- Мерзавец, немедленно отпусти меня! - кричала она, барабаня его по могучей спине. - Будь ты проклят, Тони! - донёсся ее голос из коридора. - Ты будешь гореть в аду!.. Ты за всё заплатишь мне на этом или другом свете… Неблагодарные!

Раздался хлопок двери, голоса стихли и в кабинете повисла пугающая тишина. Было слышно лишь тиканье напольных часов и тяжелое дыхание Тони, который обессиленно закрыл глаза, и никак не мог прийти в себя. Ему показалось, что земля снова уходит из-под ног, а жизнь медленно вытекает из него. Он не мог больше находиться в кабинете, где убил отца. Возможно, сейчас он стоял именно на том месте, где некогда лежало бездыханное тело. Встреча с Ливи настолько сильно выбила его из колеи, что прежние демоны с новой силой накинулись на него. Он должен был уйти отсюда. Немедленно, иначе просто задохнётся!

И опустив руку Алекс он сделала шаг назад.

Алекс похолодела, увидев его мертвенную бледность. Она вдруг разозлилась на всех: на сестру Марка, на себя, на отца Тони. Но больше всего она разозлилась на него за то, что он готов был вот так просто взять и уйти. Алекс не хотела, чтобы всё обернулось именно таким образом, но будь она проклята, если выпустит его отсюда именно сейчас. Смахнув со щёк незаметно набежавшие слёзы, она громко проговорила:

- Ты не выйдешь из этой комнаты!

Тони застыл, услышав ее заявление. Затем раздались ее быстрые шаги и послышался щелчок закрывающегося замка. Она заперла его в кабинете! - потрясённо понял Тони. Невероятно! Как она могла сделать такое? Затем снова раздались ее шаги, а через секунду он почувствовал, как она осторожно взяла его лицо в свои нежные ладони. У него разрывалось всё внутри, но он не смог отказаться от ее прикосновения. От того единственного, что могло бы сейчас спасти его.

- Открой глаза, любовь моя, - прошептала Алекс, страдая вместе с ним. Она встала на цыпочки и осторожно коснулась его побелевших плотно сжатых губ своими, зная единственный способ защитить и спасти его. - Тони, открой глаза…

- Я не могу, - хрипло молвил он, чувствуя, как кружится голова и начинает шуметь в ушах.

- Ты можешь, - убеждённо проговорила Алекс, продолжая покрывать его лицо тёплыми поцелуями, в надежде, что они вновь оживят его. - Ради меня, Тони… Открой глаза ради меня!

- Здесь я убил отца… - послышался его еле различимый мучительный шёпот.

- Я знаю, - кивнула Алекс, чувствуя, как слёзы быстрее бегут по щекам. - Но его здесь нет. Кроме нас с тобой…

- Алекс, - обречённо выдохнул он и, слепо подавшись вперёд, прижался лбом к ее лбу. - Боже мой, Алекс…

И, наконец, Алекс не выдержала, ощутив настоящий гнев на всех сразу!

- Чёрт побери, Тони, ты откроешь свои глаза! - Она сжала его лицо в своих ладонях и гневно продолжила: - Здесь нет твоего отца и если бы он хотел наказать тебя, если хоть кто-нибудь хотел бы наказать тебя за его смерть, то сделал бы это очень давно. В том, что произошло, есть и доля вины твоего отца! Он не должен был позволять такому случиться! Не знаю, насколько далеко может зайти людское коварство, но твой отец ведь знал, как ты любишь ее и какую боль он причинит тебе, если совершит предательство. И возможно, он не сопротивлялся только потому, что хотел, чтобы ты наказал его. Он не имел права поступать так с тобой, но прошлого уже не вернуть и не исправить. И ты не имеешь права больше мучить себя! Ты нужен мне весь целиком, без остатка, ты слышишь меня? И если эти воспоминания не хотят оставить тебя, тогда я собираюсь прогнать их и сменить каждое новыми воспоминаниями. И начну делать это прямо здесь и сейчас!

Со всем пылом, на которую она была способна, Алекс прижалась к его губам и поцеловала его так крепко, как только могла. Она хотела перелить в него всё своё тепло, всю свою любовь, которая отогреет его и вернёт его ей. Сейчас она взывала к силе своей любви, как никогда прежде. Прошлое невозможно было забыть, но она хотела научить Тони не бояться его. Не получив от него никакого отклика, она стала целовать его всё яростнее, но он будто превратился в изваяние. Тело его одеревенело, губы были неподвижны. И это так сильно напугало Алекс, что в сердце замерло в груди. Она вдруг с ужасом поняла, что не справится. Неужели на этот раз она проиграет? В самый ответственный для них момент…

И вдруг Алекс почувствовала, как его руки обвиваются вокруг её талии. Он так крепко обнял ее, что у Алекс перехватило дыхание. Тони задрожал под ее руками и так надрывно застонал, будто из него вытаскивали его душу. И наконец, он завладел ее губами таким исступлённым поцелуем, что Алекс стало трудно дышать. Но она была готова не дышать ради него. Она была готова ради него на всё.

Внутри всё сжималось и трескалось, но Тони понял, что ее поцелуи значат для него намного больше его боли, демонов прошлого. Ничто уже не имело значения, кроме нее, кроме ее нежных губ, теплого дыхания и тихих стонов. Снова она протянула ему руку, чтобы вытащить его из ада, снова собиралась спасать его. И на этот раз он всем сердцем желал спасения. Он хотел позабыть обо всём, кроме своего ангела. Он хотел раз и навсегда освободиться от прошлого и принадлежать ей целиком, как она того и просила.

Холодная дрожь постепенно сменилась диким, почти неконтролируемым желанием. Алекс всегда так сокрушительно действовала на него. Стоило ей только прикоснуться к нему, стоило заговорить своим чуть хрипловатым голосом, стоило синим глазам чуть дольше задержаться на нём, как он тут же вспыхивал, как сухая листва, кровь начинала бежать быстрее, дыхание перехватывало, и ему хотелось коснуться каждой клеточки ее тела. Тони умирал от желания немедленно погрузиться в ее обожаемые жаркие глубины. Ему казалось, что если он прямо сейчас не сделает этого, то просто сойдет с ума.

Приподняв ее, Тони медленно уложил ее на мягкий ковёр и опустился на неё, чувствуя ее дыхание, дрожь ее желания. Продолжая жадно и непрерывно целовать зовущие, бесподобные губы, он стал задирать тихо шелестевшие юбки, мягко развел ее бедра в стороны и прижался к ней своим напряжённым телом. Но к его огромному изумлению Алекс оторвалась от его губ и хрипло взмолилась:

- Энтони, открой глаза! - Она положила ладонь ему на щеку. - Умоляю, милый, открой глаза и посмотри на меня!

Он уже прошел все круги ада и уже ничего не могло бы напугать его сильнее мысли потерять Алекс. Но она осталась с ним не смотря ни на что. Его верный, неподражаемый ангел. И теперь просила взглянуть на нее. Как он мог отказать ей в такой малости? Сделав глубокий вздох, Тони медленно поднял отяжелевшие веки и посмотрел, наконец, на Алекс. И он не умер, не рассыпался в прах. Он лишь видел синие как драгоценные сапфиры глаза ангела, которые очистили его душу и заставили его почувствовать великую силу любви. Она смотрела на него так, будто он был не только смыслом ее жизни. Алекс осторожно взяла его лицо в свои ладони и, незаметно поглаживая его щёки, тихо вымолвила:

- Я хочу, чтобы ты знала, Энтони… Я люблю тебя! Люблю всем сердцем и душой, люблю каждое твое прикосновение, каждый твой поцелуй… - Сорвавшись с ресницы, одинокая слезинка медленно поползла по ее виску и скрылась в густых волосах, но она не обратила на это внимания. - Всю свою жизнь я думала, что смогу прожить без любви, но после встречи с тобой я поняла, как сильно заблуждалась. Я не представляла, что когда-нибудь смогу любить так сильно, но… Тони, я умираю от любви к тебе… Я люблю, люблю, я очень сильно люблю тебя!

Застыв, Тони смотрел ей в глаза и не мог дышать, потрясённый до глубины души. Он не мог произнести ни слова, потому что у него перехватило горло. Сердце вдруг пронзила такая острая боль, что защипало в глазах, а потом непонятная влага упала оттуда прямо ей на щеку и слилась с дорожкой ее слёз. Ему не было так мучительно больно даже тогда, когда он совершил самое страшное преступление своей жизни. Ему было невыносимо больно от того, что не смотря ни на что Алекс осталась с ним и, даже зная самые постыдные тайны его души, сумела полюбить его!

Осторожно Тони провёл рукой по нежной щеке, стирая ее и свои слезы, и едва слышно молвил:

- Алекс…

В одном этом имени заключалась вся его душа, вся его жизнь!

Алекс казалось, что сейчас у нее разоврется сердце. Он не плакал даже тогда, когда рассказал ей о своём прошлом, а когда она, наконец, призналась в своей любви, сказала то, что должна была сказать ему намного раньше… Она любила его за то, что он не сломался ни перед одним испытанием. Не позволил ничему сломить его дух.

Дрожащей рукой она коснулась его мокрых ресниц и смахнула еще одну слезинку, а потом прижалась лбом к его лбу.

- Любовь моя, - прошептала она, чувствуя, что готова разреветься, если он сейчас же не перестанет смотреть на нее с такой мукой. А потом едва слышно произнесла свои волшебные слова: - Прошу тебя, не останавливайся.

Проглотив ком в горле, Тони опустил голову, и их губы слились в упоительно-нежном, щемяще-чувственном поцелуе, в котором смешались вся их боль, всё наслаждение и безграничная любовь, которую они обрели вместе. Постепенно страсть затмила рассудок и заставила их позабыть обо всём, кроме непреодолимой потребности раствориться друг в друге. Когда дышать стало труднее, а голова кружиться быстрее, Тони опустил руку вниз, и на этот раз слились не только их губы, но и дрожащие тела. Его поражала та готовность, с которой она всегда ждала его. Он любил ее медленно, но стремительно, желая подарить ей то безграничное удовольствие, которое способно было смыть всё, кроме их любви. Он вдруг вспомнил дивную прелюдию, которую они когда-то играли в гостиной дома графа Ромней. В тот день их инструменты слились почти в таком же упоительном наслаждении, которое охватило сейчас их тела. И Тони знал, что так будет всегда. Пока рядом была Алекс, он сможет услышать мелодию их сердец.

Сделав последний рывок, он слил свою дрожь с ее дрожью, слил своё наслаждение с ее наслаждением, а потом уткнулся лицом в изгиб ее шеи, вдыхая пьяняще-сладкий аромат ее кожи. Наконец, когда сердце перестало колотиться в груди, Тони поднял голову и посмотрел на своего раскрасневшегося ангела. И только сейчас заметил, что на ней не было очков. Как хорошо, что она предварительно сняла их, иначе он бы разбить их. Она медленно открыла глаза и посмотрела на него такими сияющими синими глазами, что у него в очередной раз ёкнуло сердце.

- Почему ты снова это сделала? - хриплым от переполнявших его чувств голосом спросил Тони, чувствуя, как тонет в ее глазах.

Она ласково положила руку на его щеку.

- Потому что теперь тебе нужны правильные воспоминания, - нежно проговорила она, улыбнувшись ему. - И потому что я люблю тебя.

Эти слова по-прежнему действовали на него так сокрушительно, что сердце болезненно сжалось в груди. И тогда, взяв ее лицо в свои ладони и глядя ей прямо в завораживающе сияющие глаза, Тони тихо заговорил:

- Алекс, раньше я считал, будто знаю, что такое любовь и на что она может быть похожа. Но теперь понимаю, как сильно заблуждался. Я был просто слеп! Я был дураком и поступал как глупец. И совершил столько ошибок, столько грехов записано на моем счету, но я не сожалею лишь об одном. Что поцеловал тебя год назад в лавке аптекаря и что велел Марку выкрасть тебя из твоего дома! Ты была светом, теплым дуновением ветерка, когда вошла в ту лавку. Вошла в мою жизнь. Ты пленила меня с первого взгляда и заставила ощутить то, что я и помыслить себе не мог. Я думал, что любовь потеряна для меня, но даже не догадывался, что никогда прежде не знал ее. - Он осторожно стёр мокрую дорожку, которая снова появилась на ее щеке. - Когда я вижу тебя, Алекс, у меня щемит сердце. Когда я касаюсь тебя, у меня болит душа. Когда я слышу твой голос, мурашки начинают бегать по всему моему телу. Я не могу жить без твоего взгляда, без твоих прикосновений, без твое завораживающей улыбки и долгих разговоров о цветах и трудах Хофмана. Я не знаю, любовь ли это, но ради тебя я готов умереть и воскреснуть заново. Ради того, чтобы быть с тобой, я готовь снова пройти все круги ада. Оказывается, до встречи с тобой я жил без сердца в груди. До встречи с тобой мое дыхание было неполным, мое сердце было неполным, я сам был неполным. Ты не представляешь, как мучительно жить без сердца, Алекс, но с тобой я обрёл мир. С тобой я обрёл настоящую любовь. Вот только теперь я не смогу шагать по этой жизни, если тебя не будет рядом со мной.

Когда-то Алекс ужасно боялась, что, полюбив его, никогда не сможет иметь в ответ его любовь. Что он никогда не сможет полюбить такую заурядную девушку, как она. Когда-то она боялась потерять его, но он вернулся в ее жизнь и забрал ее с собой. Когда-то она боялась никогда больше не увидеть его, а теперь он говорил то, что навечно связало не только их сердца, но и души.

Она погладила его по щеке и попыталась улыбнуться ему сквозь слёзы.

- Какое счастье, - молвила она, переполненная неиссякаемой любви к нему, - что в тот день я всё же зашла в лавку аптекаря. - Алекс мягко поцеловала его в губы, а потом тихо добавила: - Оглянись вокруг.

Тони не хотел оторвать от нее своего взгляда, но послушно поднял голову и посмотрел вокруг. И изумлённо замер, не узнав комнату, которой так жутко боялся. Мебель стояла совершенно в ином порядке, даже ковёр, на котором они лежали, был другим. Невероятно!

- Ты… ты сделала всё это? - потрясённо прошептал он, увидев в каждом углу, на каждом столе, на подоконниках и шкафах по горшочку самых разных и ярких цветов. Он снова посмотрел на Алекс. - Ты! Ты принесла сюда даже свои цветы!

Он вдруг почувствовал такое облегчение и такую любовь к ней, что снова защемило сердце. Она снова улыбнулась ему, и Тони показалось, что всё вокруг засияло ярким светом.

- Эти цветы я принесла из твоей оранжереи.

- Отныне всё в этом доме принадлежит тебе, как и я.

Улыбка вдруг сбежала с ее лица. Она пристально посмотрела на него.

- Теперь ты не будешь бояться этого места? - совсем тихо спросила Алекс.

Тони наклонился и быстро поцеловал ее в губы, чувствуя только ее.

- Пока ты рядом со мной, мне не страшно ничего, - прошептал он, прижавшись губами к ее щеке. - Вот только… - Он закрыл глаза и едва слышно попросил: - Я хочу сходить на могилу отца, ты пойдёшь?..

- Конечно! - тут же прервала его Алекс, положив руку ему на губы. - Ты мог бы даже не просить об этом.

Тони открыл глаза и внимательно посмотрел на нее.

- Я не знаю, за какие заслуги небеса послали мне тебе, но сожалею лишь об одном: что они не свели нас раньше.

Глаза Алекс снова повлажнели. Она приподнялась и мягко коснулась его губ.

- Помнишь тот день в коттедже, когда ты спросил у меня, дороже ли ты мне нашего фикуса?

Тони изумлённо смотрел на нее, не ожидая подобного вопроса.

- Да, - выдохнул он. - Как я могу забыть об этом? Как я могу забыть наш фикус?

Как он мог забыть такой важный, такой судьбоносный день, когда понял, что она боится уйти от него?

- Уже тогда я готова была забыть все выращенные мной растения и цветы, потому что в моей жизни появилось нечто бесконечно дорогое. Ты дороже мне всех стеблей, всех листьев, лепестков и корней, которые я вырастила. Но единственный цветок, которым я больше всего дорожу, рос во мне. Он очень осторожно пробивался сквозь густой покров земли. Хрупкий стебелёк поднимался, даже когда был обделён влагой и заботой. Даже когда неизвестный мир пугал его. И вот однажды он поднял голову и раскрылся в полную силу своего цветения. Он был так прекрасен, что ни один сорняк не осмелился и близко подойти к нему. Никакая сила ветра не смогла бы сломить хрупкий стебелёк. Ни единый лучик солнца не смог бы обжечь его лепестки, потому что внутри цветка таилась несгибаемая, непреодолимая сила, способная выдержать всё. Знаешь, что это за цветок?

Тони почему-то вспомнил маленький спатифиллум, который она пыталась уберечь, спрятавшись под кроватью родителей. Именно тот спатифиллум был для нее самым значимым цветком, но сейчас он понимал, что она говорит совершенно о другом.

- Что это за цветок, любовь моя? - молвил он, глядя ей в глаза.

И снова она поразила его в самое сердце, когда медленно улыбнулась ему той своей манящей улыбкой, которая прогоняла мрак и наполняла его неиссякаемой силой.

- Любовь, Энтони, - прошептала она, сжав его лицо своими ладонями. - Я вырастила свою любовь специально для тебя и теперь она, как и я, принадлежим тебе.

В этом была вся Алекс, подумал Тони, не в силах сдержаться от того, чтобы снова не поцеловать ее, снова не раствориться в ней и не ощутить ее любовь, которая спасла их обоих. Он крепко обнял ее и завладел ее губами бесконечно долгим, пьянящим поцелуем, чувствуя безграничное счастье от того, что она на самом деле принадлежит ему. Как и ее любовь, без которой он теперь не смог бы жить.

- Я ведь обещал, что позабочусь о каждом твоем цветке, - пробормотал он, осыпая поцелуями ее лицо, спустился вниз и накрыл губами тоненькую жилку у нее на шее. Желание снова вспыхнуло в нем с такой непреодолимой силой, что он позабыл обо всем на свете.

- Сколько комнат в твоём доме? - неожиданно послышался ее тихий шёпот.

Тони поднял голову и озадаченно посмотрел на нее.

- Что?

- Сколько комнат в твоё доме?

Он долго смотрел на нее, прежде чем ответить.

- Зачем тебе это?

К его величайшему изумлению она вдруг покраснела и спрятала лицо у него на плече.

- Я думаю, что нам нужно проделать всё то, что ты сделал сейчас, в каждой комнате, с которой у тебя могут быть связаны плохие воспоминания.

Тони думал, что невозможно любить еще больше, но именно сейчас, его любовь к ней росла с невероятной силой, и он хотел затопить ее этим удивительным чувством, которым она так щедро делилась с ним. Он взял ее лицо в свои ладони и повернул ее к себе, а потому удивил их обоих, когда мягко улыбнулся ей.

- Знаешь, - прошептал он, коснувшись губами ее губ, чувствуя жгучее, нарастающее желание, - даже через сорок, пятьдесят лет я буду смотреть на тебя и думать, как же мне повезло, потому что я полюбил самую очаровательную и самую страстную девушку на свете, которая умеет так мило краснеть!

***

На следующее утро Алекс с братом и Тони с сестрой сидели в столовой и мирно завтракали, когда вошёл дворецкий и направился к Эмме, которая удивлённо посмотрела на Стивенсона и взяла протянутое ей письмо. Тони повернулся к сестре.

- От кого послание, дорогая? - спросил он мягко.

Алекс не могла нарадоваться, глядя на Тони, который так разительно изменился. Вчерашний день всё же сыграл свою сакральную роль и, кажется, он навсегда избавился от прошлой боли и перестал вздрагивать, проходя по дому. В нём появилась особая уверенность в себе, которой не было раньше, и спокойствие, с которой он теперь встречал новый день и решал важные вопросы. Он окончательно вернулся к жизни, с безумной радостью думала Алекс, не переставая гордиться им.

Отложив салфетку, Эмма принялась разворачивать письмо.

- Это от… Эмили, - удивленно пробормотала она, принявшись читать послание.

- Эмили? - изумлённо прошептал Габби, почувствовав как заколотилось у него сердце.

- Да, - кивнула Эмма рассеянно, - это моя лучшая подруга, дочь нашего соседа лорда Суинтона… - Она углубилась в чтение, но по мере того, как она читала, лицо ее бледнело, а потом она глухо вскрикнула. И разрыдалась! - О Боже!

Не выдержав напряжения Габби вскочил на ноги, с трудом сдерживая желание выхватить послание и посмотреть, что там написано. Господи, с Эмили что-то произошло? Сегодня утром он снова ходил к тому клёну. И ждал ее там целых два часа, но она так и не пришла. Когда стало ясно, что она действительно не придет, Габби встал и побрёл домой, испытывая самое горькое разочарование в своей жизни. Ему было ужасно обидно, что она забыла его, забыла данное обещание и так и не решилась хоть бы раз еще встретиться с ним. Он хотел знать, как у нее дела, как она провела день вместе с семьей, которая так больно ранила ее своими несправедливыми замечаниями.

Не в силах больше ждать, он посмотрел на Эмму и хрипло спросил:

- Что произошло?

- Она пишет, - всхлипывала сестра Тони, прижав руку к груди. - Вчера друг ее брата… он обесчестил ее! А ее родителям, вместо того, чтобы защитить ее, заявили, что она сама соблазнила его! Ее родители поверили не совей дочери, а этому… этому!.. - Эмма закрыла рот руками и в ужасе разрыдалась. - Они поверили этому негодяю и с позором выгнали Эмили из дома, отправив её к какой-то дальней тётке. - Она в панике покачала головой. - Я даже не могу обнять ее и утешить, потому что она уже уехала! Бедная Эмили, как такое могло с ней произойти? Как они могли подумать, что она способна на такое?..

Габби показалось, что он задыхается. Пытаясь дышать ровнее, он медленно отошел к окну и закрыл глаза. Боже правый, он даже не думал, что могло произойти такое!

“Вчера друг ее брата”… Как это могло произойти? Как кто-то мог прикоснуться к ней и причинить ей такое зло! Габби вдруг ощутил такой гнев, что мог свернуть шею негодяю, если бы тот оказался рядом с ним. Но еще больше гнева он испытал к ее бессердечным родителям, которые вместо того, чтобы поддержать ее, выгнали девушку из дома! Нежная, ранимая и милая Эмили! Почему он не проводил ее? Почему не убедился, что она в целости добралась до дома! Габби вдруг ощутил невыносимую боль в груди от сознания того, что над ней было совершенно самое ужасное насилие, а он не сумел помочь ей! Чёрт побери, он было обязан проводить ее! Он не должен был опускать ее одну в лес! Неожиданно у него стала кружиться голова и опасно застучало в висках. И Габби понял, что не может больше находиться здесь.

В это время, быстро встав, Алекс подошла к рыдающей Эмме и крепко обняла ее за дрожащие плечи.

- Какие же у нее жестокие родители! - шептала плачущая Эмма, спрятав своё лицо на груди Алекс. - Они никогда по-настоящему не любили ее. И ее брат!.. У него всегда были гадкие друзья. Мне страшно подумать, что этот негодяй мог сделать с ней! Ей ведь всего шестнадцать лет! Она ведь беззащитная, ранимая… Боже, я хочу к ней! Я хочу видеть Эмили!

- Думаю, когда она доберется до места, она обязательно напишет тебе, и ты сможешь навестить ее, - осторожно проговорила Алекс, поглаживая Эмму по голове.

- Она никогда не напишет мне, - сокрушённо выдохнула Эмма, сильнее обняв Алекс. - Эмили всегда держит свои переживания в себе.

А вот ему она поведала о своих переживаниях, подумал Габби, почувствовав ком в горле.

- Милая, - мягко позвал ее брат, участливо накрыв ее руку своей, - Хочешь я поеду туда и потребую, чтобы они сказали, куда отправили твою подругу?

В какой-то момент Габби сам был готов отправиться в дом Эмили и потребовать объяснений! Он гневно сжал руку в кулак, ожидая решения Тони.

- Этим ты сделает еще хуже, - обречённо простонала Эмма, приподняв голову и с признательностью глядя на брата. - Они накажут ее еще больше, если ты поедешь туда, потому что решат, что тебя послала Эмили.

Он не мог больше слушать это, он не мог больше слушать рыдания Эммы. Ему казалось, что если еще немного он задержится здесь, то просто сойдет с ума. Черт побери, если бы он знал, что произойдёт, он бы никогда не отпустил Эмили одну! Впервые в жизни он не смог увидеть то, что стало так важно для него. Впервые в жизни он почувствовал себя невероятно беспомощным и ненужным. Впервые в жизни он готов был с радостью воспользоваться своим проклятием, но по непонятной причини оно подвело его.

Он сжал небольшой перстень, который носил на мизинце. В котором спрятал локон рыжих волос. Рассеянно проведя рукой по своим золотистым волосам, он посмотрел на Тони.

- Мне… мне пора уехать, - проговорил он бесцветным голосом. - Я пойду собирать свои вещи.

Тони вдруг резко встал и вышел из-за стола.

- Я хотел бы прежде поговорить с тобой, Габриел, ты не возражаешь?

Он уже не возражал. Он уже ничего не хотел.

***

Алекс стояла возле большого, такого непривычного для нее рабочего стола в оранжерее Пембертона, когда услышала приближающиеся шаги, а затем знакомые руки обняли ее, а над ухом раздался до боли любимый голос:

- Ты ведь станешь моей женой? - Тони почувствовал, как она замерла у него в руках, и, медленно опустив голову, прижался губами к нежной шее. - Когда мы уезжали из Клифтона, муж твоей сестры Кейт сказал мне одну странную вещь, будто у вас в семье есть негласная традиция обручаться в Гретна-Грин. Это правда?

Положив на стол блокнот и карандаш, где она делала записи и примечания, Алекс медленно повернулась в его руках и посмотрела на него, чувствуя, как колотиться сердце.

- Да, - выдохнула она, не веря в то, что всё это происходит с ней на самом деле. - Неужели он сказал тебе такое?

Тони быстро поцеловал ее в губы, бессовестно отвлекая и разжигая в ней желание которое могло совсем скоро поглотить их обоих.

- Представь себе, - пробормотал он, схватив губами мочку ее уха и посылая сладкие импульсы по всему ее телу. - Отсюда до Гретна-Грин всего день в пути, если ехать без остановок, но если… - Он вдруг поднял голову и с мукой посмотрел на нее. - Но если ты захочешь подождать официального оглашения и большого венчания…

- Тони, - прошептала Алекс, обхватив его шею своими руками.

Он застонал и прижался любом к ее любу, почувствовав прикосновение тоненьких очков к своему лицу.

- Ох, Алекс, я не смогу ждать так долго, - сокрушенно покачал он головой. - Или я сойду с ума, или что еще более вероятно, снова выкраду тебя из твоего дома. И на этот раз за тобой пошлю не Марка.

Алекс мягко погладила его по щеке, а потом с величайшей любовью, какую только испытывала к нему, осторожно поцеловала его, заставив его дышать быстрее.

- Я ведь не была нигде, кроме нашей деревни и единственного раза в Лондоне, - прошептала она ему прямо в губы. - И всегда мечтала прокатиться до этой таинственной деревушки, где уже успели побывать мои сёстры.

Тони почувствовал, как у него кружится голова. Господи, он ожидал от нее только такого ответа! И крепче обняв ее, он до самого предела вжал ее в свое тело.

- Как думаешь, наши цветы не обидятся на нас, если мы на несколько дней оставим их?

Она подарила ему самую свою очаровательную улыбку.

- Если только по доброте душе своей ты не отпустишь на целый день своих слуг, и некому будет ухаживать за ними.

Ее слова удивили Тони. Приподняв голову, он хмуро посмотрел на нее.

- Что значит отпустить слуг на целый день?

Какой странный разговор, подумал он, вспомнив один единственный раз, когда слугам Пембертона был дан отдых на целый день.

Алекс вдруг вздрогнула и убрала руки от его шеи.

- Возможно… - запинаясь начала она. - Возможно, тебе захочется дать им выходной на целый день…

- Подожди! - прервал ее Тони, едва дыша. Он пристально посмотрел ей в глаза. - Почему ты заговорила про слуг и выходной для них?

- Мы… мы обычно так делаем, когда у нас происходит…

- Нет! - резко оборвал он ее, крепко держа ее в своих руках. Правой рукой он приподнял ее голову за подбородок и заставил посмотреть на себя. - Слугам Пембертона никогда не давали выходной на целый день, потому что у каждого есть свой оговоренный выходной. И их отпускали всех вместе только однажды… - Когда Алекс попыталась отстраниться от него, пряча свои глаза, Тони взволнованно застыл осознав один невероятный факт. - Ты… ты знаешь об этом? - едва слышно молвил он, потрясённый до глубины души, когда она не стала ничего отрицать и густо покраснела. - Господи, Алекс ты знала о том дне? Но как?

Она, наконец, повернула к нему свою голову и виновато посмотрела на него, ругая себя за то, что так опрометчиво проговорилась.

- Я потребовала, чтобы Марк рассказал мне об этом, - осмелилась признать Алекс и затаила дыхание.

Глаза Тони расширились.

- Когда это произошло?

- Еще в Клифтон-холле, в тот день, когда вы уехали гулять по деревне.

Какое-то время Тони изумлённо смотрел на нее, не в силах произнеси ни слова. Когда же дар речи вернулся к нему, он тихо спросил:

- Всё это время ты знала о том, что произошло, и всё же поехала со мной?

Алекс вдруг выпрямила спину и снова обхватила его шею руками, прижав его к себе.

- Я бы поехала с тобой, даже если бы ничего не знала.

Его глаза медленно закрылись, и он осторожно прислонился к ее лбу своим.

- Почему, Алекс?

- Потому что я не могла позволить тебе пройти такое испытание одному. Потому что я должна была знать, где твои раны, чтобы вылечить их. И потому, - она закрыла глаза, ощущая его теплое дыхание на своей щеке, - что я не смогла бы жить без тебя после того, как полюбила тебя всем сердцем.

- Боже, - простонал Тони, чувствуя, как сжимается сердце. - Я так боялся, что ты никогда не сможешь полюбить меня, если узнаешь правду!

- Невозможно, - с мягкой убеждённостью возразила Алекс, положив руку ему на щеку. - Я полюбила тебя, даже не зная, кто твоя семья и как твоя фамилия. Ты помнишь тот день, когда я тебе рассказала про гибель своих родителей? Я ведь не стремилась переложить на тебя бремя своих страданий. В твоих объятиях они стали намного легче, и я смогла отпустить их. Я хотела, чтобы и ты, рассказав мне о своём прошлом, обрёл такую же свободу. Нам нужно отпускать прошлое, чтобы не испортить будущее. Прошлое нас учит, чего не должно быть в будущем. И наоборот, чему там самое место.

Тони медленно открыл глаза и смотрел на нее долгим взглядом, не в силах поверить в то, что это происходит с ним на самом деле. Он не мог поверить, что ему довелось обнимать самую невероятную девушку на свете!

- Я люблю тебя, Алекс, - выдохнул он, прижавшись к ее губам. - Никогда не забывай об этом.

- Не буду, - шепнула она, крепче обняв его. - Только я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня.

- Всё что угодно! - тут же выдохнул Тони, готовый ради нее на все.

Она снова лукаво улыбнулась ему.

- Ты сможешь найти нашего фикуса, который остался в том коттедже?

И к их общему удивлению Тони вскинул голову и громко рассмеялся, ощущая невероятное, ничем не замутненное счастье.

- Когда мы поженимся, я сам отправлюсь на поиски этого бедолаги. - Сказав это, Тони, наконец, улыбнулся ей. - Ну что, теперь ты счастлива?

Глаза ее медленно потемнели.

- Нет.

Тони застыл и поднял голову.

- Что? Ты несчастна со мной?

Она вдруг тихо рассмеялась.

- Глупенький, я не просто счастлива. Я очень счастлива! По-настоящему. Впервые в жизни.

Он вдруг оторвал ее от пола и крепко прижал к себе.

- Как отрадно знать, что фикусы больше не будут стоять между нами.

На этот раз они вместе засмеялись, и счастливый смех впервые за долгое время заполнил большую светлую оранжерею.