Отступление 10
Южные предгорья Турианского горного массива. Земля клана Рудознатцев.
Юный Лаки, гном из семьи рудознатцев, осторожно пополз по извилистому каменному ходу, по которому гулял свежий морозный ветер с поверхности.
— Только бы мастер не заметил… Только бы мастер не заметил, — еле слышно шептал он посиневшими от холода губами. — Проклятый, все равно заметит. Сечь, поди, опять будет, да и похлебки снова лишит… И кто меня дернул только на сбежать с занятия? У-у-у-у…, — завыл он, подражая воющему в тоннеле ветру. — Как же тут холодно…
Его спина только-только зажила с прошлой выходки, когда он впервые прогулял занятия мастера Рушти ради катания на ледянках снаружи. Это сварливый и вечно всем недовольный гном жутко не любил таких прогульщиков.
— Неучи, бездари, — мерзким низким голоском забормотал мальчишка, очень похоже передразнивая мастера Рушти. — Знание руд — это первейшая ваша забота и обязанность. И нет ничего важнее этого, — тут он очень живо представил себе этого злого старикашку в вечно пыльном и изодранном кожаном переднике. — Вот же…, — ругнуться ему не удалось, так как до его ушей донесся какой-то звук. — …
Лаки весь превратился в одно большое ухо и, стараясь не производить лишних движений, пополз вперед. Через несколько метров он дополз до расщелины, которая пересекала его тоннель и уходила вниз, откуда и доносился этот настороживший его звук.
— Давно, очень давно, дружище, тебя не видели у нас, — Лаки узнал голос мастера Рушти; к удивлению мальчишки в его голосе даже намека не было на его вечное брюзжание и ругань, наоборот, весь он лучился добродушием и радостью. — Совсем нас забыл. Смотрю, не постарел совсем, только крепче стал… Правда, запахом костра весь пропах, да и потом от тебя разит. Ха-ха-ха… На-ка, уговори для начала кружечку нашего пива. Ну?
Юный гном, чуть не вспотевший от любопытства, змеей влез в эту расщелину и медленно пополз вниз. Ему до ужаса хотелось поглядеть на того, с кем их мастер разговаривает, не брызгая слюной и не выкрикивая ругательства и оскорбления.
— Знатное пиво, Рушти, — после негромкого бульканья отозвался и гость хриплым грудным голосом. — У вас всегда было хорошее пиво. Не то что…, — тут он что-то еле слышно пробурчал и уже громче продолжил. — Да и сам вроде крепок еще. Все поди новых рудознатцев учишь. Вбиваешь им в юные головы секреты клана? Да?
Сопя от напряжения, Лаки все же смог проползти по расщелине почти до самого ее конца, откуда открывался хороший вид на небольшую комнатку. Здесь был круглый каменный стол, две широкие лавки напротив друг друга и двое друзей, на них сидящих. А все это освещалось одним медным светильником, который то и дело начинал коптить.
— … Да, старый друг, учу. Вбиваю, да все похоже без толку, — мастер Рушти чуть пригубил пива из здоровенной глиняной кружки. — Не в почете сейчас рудознатцы. Никому нет дела до тех, кто может слышать камень и видеть, как идет рудная жила…, — в его голосе Лаки услышал такую боль, что и ему стало как-то нехорошо. — Это как же так могло случиться… Помнишь, в наше время, кто такие были рудознатцы? А? Вижу, помнишь… Это были первые в любом клане. Только такие, как мы могли видеть, где залегает руда. За каждым столом нас ждало почетное место и первая доля пива и жареного мяса. На любом праздновании сначала звали нас… А что сейчас? Забыли все о рудознатцах! Воинов им подавай! Чтобы секирой махать могли, да строй, как раньше, держать умели. Вот, что теперь надо, — гость мастера Рушти понимающе что-то буркнул и то же приложился к пиву. — Вот уж не думал, что я доживу до таких времен…Эх.
Пока мастер Рушти изливал свое горе и вспоминал о старых временах, Лаки начал рассматривать его гостя. Внешне тот особо ничем не выделялся. Бородат, смугл. Лицо сильно обветренное, четы рубленные, словно он их сам и вырубил из камня. Единственное, что на нем выглядело странным и не похожим ни на что виденное юным гномом до этого, было его одеждой! На гноме было необычное мешковатое, какое-то пухлое одеяние из мешковины, отчего тот казался большим и полным. Ноги его были обуты в какие-то массивные то ли сапоги, то ли матерчатые торбаза. Однако еще больше Лаки заинтересовал его дорожный мешок. Такого мальчишка еще ни у кого не видел. Весь он был какой-то справный, аккуратные, в ярко начищенных бронзовых заклепках, с разными карманами, перевитый кучей ремешков.
— … Значит, дружище и у вас, владыка Кровольд воинов набирает. Странно, братец. Сколько помню, клан Рудознатцев никогда не посылал своих в воины, — в недоумении покачал головой гость, сверля глазами мастера Рушти. — Сколько, говоришь, воинов отослали? Почти сотню и еще восемь десятков собираете. Так у вас, почитай, и останутся-то одни бабы и малышня.
Продолжая сокрушаться, гость залез в свой дорожный мешок и вытащил оттуда что-то длинное, узкое. И едва он положил это на стол рядом с кружками пива, как по комнатушке поплыл удивительный пряный аромат, от которого сами собой наворачивались слюни во рту.
— Вот, дружище, попробуй мой гостинец. С дальних мест это мясо такое, — небольшим ножичком он отрезал пару кусочков от колбасы. — И, говоришь, против кого владыка Кровольд войско такое собирает? Ведь немереная силища-то. Со времен Великой войны никто не созывал Железную стену.
Мастер Рушти же с круглыми от удивления глазами смаковал гостинец. Хитрое сочетание неизвестных здесь специй, вяленого мяса и разных усиливающих вкус трав ударили ему в голову не хуже крепкого пива. Поэтому дождаться от него ответа гостю удалось не сразу.
— Я, правда, не слишком в это во все лезу. Но многое у нас, дружище, говорят, — вдруг, как-то пришибленно и глухо, заговорил мастер Рушти. — Одни болтают языком о том, что владыка Кровольд хочет возвратить Подгорному народу его древние земли. Другие говорят о каких-то отступниках, что отвергли Подгорных богов… А есть и те, кто рассказывают о…, — тут гном зачем-то бросил быстрый взгляд на и без того крепко затворенную дверь. — Хранителях… Мол это они власти хотят… А я не знаю чему верить, брат. Знаю лишь то, что добром это все не кончиться…
Гость вновь покачал головой, словно поддерживая своего друга.
— В пути, братец, я тоже много чего слышал, — на лице гостя появилась маска таинственности. — Вот, думаю, и моему старому другу это может быть интересно послушать… Есть на севере один клан, про который сейчас много чего разного и нехорошего болтают… Клан Черного топора…
Притихший Лаки уже давно чуть ли не висел из расщелины, пытаясь ничего не пропустить из рассказа. Он прямо кожей чувствовал, что сейчас услышит что-то такое, что изменит всю его жизнь.
— Был я там не так давно. И видел и слышал там такое, что многим здесь и не снилось, — рука гостя вновь нырнула в дорожный мешок — рюкзак и вернулась назад с небольшой коробочкой, из которой высыпалось на каменный стол совсем немного серого комковатого порошка. — Видел я там большой город, частью окруженный мощными стенами из огромных и одинаковых каменных блоков. Охраняют его диковинные механизмы, который могут метать на сотню шагов тяжелые камни и бревна. Живут в этом городе и гномы и люди, никому из которых нет притеснения. Живут они дружно, едят и пьют досыта. И ни зимой, ни летом не знают голода. Всякого там принимают. Будь ты знатный или бедняк, гном или человек. И даже изгнанный из клана может прийти к ним и попроситься в клан…
Мастера Рушти было нелегко чем-то удивить. Уж такой недоверчивый склад ума у него был. Однако, рассказ своего старого друга, которому он доверял, как себе, заставил его притихнуть.
— Помнишь, братец, своего друга…, — мастер Рушти почему-то напрягся, — Когда-то мастера рудознатца Торгрима, который как никто другой мог ладить с камнем? Вижу не забыл ты, как изгнали его из вашего клана, как вместе с крохой-сыном выкинули на улицу…, — Рушти наклонил голову, чтобы выступившая влага в его глазах был не заметна. — Торгрим вместе с сыном сейчас в клане Черного топора. Знатным мастером он там стал. Глава клана его ценит и доверяет… А знаешь, братец, что про главу клана там рассказывают? — гость выдержал небольшую паузу. — Про Колина сына Борта? Говорят, что в жилах его течет кровь одного из владык Подгорного престола и именно он, а не Кровольд, должен сидеть на троне Подгорных владык. Еще я слышал, что главе клана благоволят Подгорные боги…, — в глазах мастера Рушти впервые зажглись недоверчивые огоньки. — Наделившие его магическими способностями. Может это все болтовня за кружкой пива, а может и нет.
Рассказчик с ухмылкой опрокидывает светильник на стол, поверхность которого, вдруг с сильным хлопком и дымом вспыхивает ярким светом. От неожиданности мастер Рушти слетел с лавки, опрокинувшись на спину. Тут же рядом с ним чуть ли не с потолка свалился и юный гном, которого ослепил яркий свет.
Отступление 11.
Провинция Валидия Городок Турия. Около 20 лиг от столицы Ольстера. Тыловой лагерь атакующей орды Шамора.
Один из стражей на северных воротах Турии, коренастый с длинными словно у обезьяны руками, уныло провожал взглядом многочисленные повозки, телеги, отряды пеших, непрерывным поток движущихся в сторону столицы Ольстера. «Через пару лиг они уже будут под городом… А после штурма — молодые девки, вино, — бормотал он про себя, чуть не приплясывая на месте от пронизывающего ветра. — Благие, что же мне так не везет? Как стоять у ворот в каком-то занюханном городке, так сразу же наша турия! А если купчину какого потрошить нужно, так посылают легионеров этого борова Ворха… Вот уж кому постоянно везет. Вчера они вона трактир в центре городка по бревнышку чуть не разобрали. Говорят, вина там море было, — тут его аж скривило при мысли о нежном сладковатом вкусе терпкого вина. — Ну почему нам так не везет?».
— Прётся кто-то что ли…, — вдруг с надеждой пробормотал легионер, начиная всматриваться в кружащуюся на дороге снежную поземку. — Благие, неужели это…, — он с силой растер лицо, не веря своим глазам. — Это что бочки?
Видно, Боги все-таки услышали его мольбы. По дороге, прижимаясь к самому ее краю и непрестанно пропуская идущей ей навстречу отряды легионеров, катилось несколько повозок с большими деревянными бочонками.
— Сотта, — тут же заорал он, зовя своего вечно где-то болтающегося напарника по смене. — Сотта, задери тебя демоны, где ты там шляешься? Смотри-ка, какой жирный карась к нам плывет в руки!? Да, быстрее ты, а то спугнешь удачу…
Из-за караулки, небольшого каменного пристроя с внутренней стороны ворот, с недовольной миной на лице вылез полный легионер. В руках его были зажаты остатки курицы, в которую он с чавканьем продолжал вгрызаться.
— Ну? — буркнул он, даже не глядя на дорогу. — Чего орешь? Едет кто что ли? О! — он все-таки отрывается от курицы и начинает всматриваться в приближающиеся повозки. — Не может быть…
Флегматичные коротконогие быки, непрестанно понукаемые закутанным в какое-то тряпье возницей, тем временем преодолели оставшиеся десятки метров до ворот города, где и встали как вкопанные. На их пути, надувшись от предвкушения предстоявшей попойки, стояли оба легионера.
— Кто такой? Отвечай?! Чего молчишь? — наперебой начали выкрикивать стражи ворот, делая грозные лица. — Что везешь? Показывай! С рожи-то тряпку убери! А то может разбойник какой…
Возница после некоторого колебания стянул повязку, из под которой показалось чумазое, слегка закрытое потными прядями волос, лицо.
— Ну и рожа, — тут же заржал первый легионер, подходя к повозке ближе. — Ха-ха, да и несет от тебя… Кто таков?
— Я, Алим, славные воины, — униженно согнулся мужичок; правда, поклон вышел у него какой-то неуклюжий, ненастоящий. — Мой хозяин, милостивый лэр Самориан, да хранят Благие его своими милостями, прослышал про славное воинство Шамора, что пришло освободить нашу землю от проклятого изверга Роланда.
Щупавшие дубовые бочку, легионеры важно кивали довольными лицами. Что тут говорить? Для них все складывалось как нельзя лучше. Вино само плывет к ним в руки.
— Лэр Самориан владеет обширными землями с виноградниками, — возница, продолжая неуклюже сгибаться перед важно сопящими стражниками. — В этих бочках его лучшее вино, сделанное из винограда с южных склонов Клэра в его поместье. Оно янтарного цвета, душистое. Мой хозяин посылает его славным легионера великого Шамора, чтобы они могли согреться в эти холодные ночи и насладиться вкусом его чудесного в…
Тут Сотта не выдержал. Все эти цветастые речи, которыми разразился чумазый возница, так раззадорили его, что он с нетерпением оттолкнул мужичка и заскреб вытащенным кинжалом по дубовым доскам.
— Не надо, прошу вас, не надо, — возница, вдруг своими грязными лохмотьями, словно клещ вцепился в ноги стражника. — Это вино уже ждут в обозе. Хозяин же договорился с самим…, — кинжал в руке Сотты замер; уж больно нехорошо прозвучала фраза про «самого». — Славные воины, вот возьмите…
На вытянутой руке возницы, так и продолжавшего стоять на коленях и обнимать ноги легионера, словно по волшебству появилась небольшая серебряная монетка.
— И выпейте за здоровье моего славно хозяина лэра Самориана вина в таверне, — с вытянутой руки монета исчезла в мгновение ока; Сотта в совершенстве владел этой «магией». — Только не трогайте это вино. Хозяин сдерет с меня кожу, если я не доставлю все в целости и сохранности. В обозе славного легиона меня ждали еще вчера. Да эти проклятые быки…
Стоявшие в раздумьях, легионеры, наконец, решились. Кража вина, предназначенного для руководства, могла стоить им не только места в легионе, но и головы. Да и в руках у них была целая серебрушка, на которую можно было в усмерть упиться пивом или дешевым яблочным вином. Словно читавший все эти мысли, возница еще ниже опустил голову, чтобы стража не заметила его ухмылки.
— Ладно, демон с тобой! — махнул рукой один из легионеров. — Проезжай.
Возница, продолжая униженно кланяться, взобрался на козлы и стегнул плетью спины быков…
А стража осталась на месте, провожая повозки взглядом и думая лишь о чудесном игристом вине в огромных бочках. И лишь где-то там, на самых задворках, у них еле — еле ворочалось несколько мыслей об этом странном вознице, у которого в кошеле запросто завалялась целая серебрушка и была заправская кавалерийская выправка…
Столица. Внешний круг крепостных стен. Королевство Ольстер Около трехсот лиг к югу от Гордума
Раннее утро. Солнце, с трудом карабкающееся над горизонтом, светило, но совсем не грело. Старый город, прикрывающий собой сердце столицы — резиденцию короля, бурлил словно кипящее на костре варево. По его кривым тесным улочкам, где с трудом могли разъехаться две повозки, в направлении крепостных стен непрерывным потоком шли люди — вооруженные дедовскими пиками и топорами горожане, охотники с небольшими луками, отряды городской стражи и королевских гвардейцев. Туда же катились скрипучие телеги, повозки, нагруженные мешками с провизией, скрученными кипами стрел и дротиков, а то и просто вырванными из мостовой или стен домов каменными валунами.
Пропуская несколько десятков крестьян — жителей предместий и пару запоздалых купцов с куцым караваном повозок начали закрываться главные ворота города. Высокие деревянные створки, укрепленные толстыми железными пластинами, медленно соединились, а сверху на упоры, с грохотом опустилась здоровенная четырехметровая задвижка.
— А ну бегом в Воронье гнездо (резиденция короля), — свесившись с перил, с надвратной башни заорал десятник. — Доложишь, что главные ворота закрыты, — один из городских стражников, что опускал задвижку, уже сделал коня. — Что ты телишься?!
Проводив недовольным взглядом рванувшего гонца, десятник с ворчанием подошел к выступавшим каменным зубцам стены и стал вглядываться в прилегающие окрестности.
— Ублюдки… Добрались все-таки, — задумавшись, он не заметил, как к нему подошел королевский гвардеец — высокий мужчина в черных доспехах. — Стража, думаешь, устоим?
Там внизу, в нескольких лигах от крепости, разворачивалось шаморское войско. На промерзшей серо-черной пашне турии выстраивались в несколько крупных отрядов. Крошечные, похожие на лесных мурашей, легионеры, над которыми колыхались темные стяги, стягивались в плотные коробки.
— Поглядим…, — не оборачиваясь, буркнул десятник. — Хотя… если сразу по всей стене двинут, то мало нам не покажется, — он кивнул в сторону северной башни города, на которой почти никого не было. — Бессмертные умеют брать крепости. Все! — вдруг с ожесточением выдохнул воздух через сжатые зубы десятник, застыв у стены. — Началось.
Один из отрядов, численностью в несколько сот легионеров, пришел в движение. Они шагали плотной коробкой прямо по дороге, ведущей к главной башне.
— Приготовиться! — хрипло закричал десятник, дернув головой по сторонам от себя. — Лучники! Баллисты! — несколько десятков лучников на его участки зашевелились возле каменных выступов, готовясь к стрельбе. — Ждать команды! — за стеной, в городе, забегали кряжистые мужики возле двух баллист — высоких монстрообразных железно-деревянных сооружений. — Ждем…, — уже тише проговорил он, пристально наблюдая, как бессмертные спокойно, словно на прогулке, идут по дороге. — Ждем…
Давнишний гвардеец вновь оказался рядом с ним и тоже вглядывался в плотную коробку войск, которая оторвалась от остальных.
— Что-то странно они идут, — гвардеец облокотился на каменный выступ. — Не торопятся. И лестниц я почему-то не вижу, — пробормотал он, выискивая глазами хоть что-то напоминающее штурмовые лестницы. — Они что умеют летать?
— Кхе! — с удивлением кашлянул десятник, тоже заметивший это. — Не знаю как летать, но срать в штаны они сейчас точно научаться! — он поднял руку вверх, что сразу же повторил сигнальщик возле края стены. — Баллисты приготовится! Давайте, еще пару шагов, — рука стражника чуть дрогнула. — Еще немного…
Легионер-знаменосец с развевающимся над его головой темно — красным стягом, казалось, услышал его. Он внезапно остановился, не дойдя до города какие-то пол лиги — шагов триста — четыреста. Стяг в его руках несколько раз взлетел в небо, а потом с силой дернулся влево.
И тут же построение легионеров разлетелось на отдельные турии, которые словно части единого организма стали расползаться вдоль дороги. Откуда-то с тыла появились повозки, которыми сазу же перегородили дорогу. К повозкам немедленно потянулись цепочка легионеров с мешками с землей, которые они тут же и наполняли и складывали. Другие катили с обочины дороги каменные валуны, лежавшие здесь с момента прокладки дороги.
— Ублюдки…, — с облегчением выдохнул десятник, медленно опуская руку. — Значит, поживем еще. Что, гвардия, живем? — с довольной гримасой он повернулся к гвардейцу, так и продолжавшему стоять рядом с ним. — …, — тот же ничего не ответив, несколько мгновений хмуро смотрел вниз, а потом резко повернувшись, умчался куда-то вдоль стены. — …
Стражник же недоуменно хмыкнул ему вслед. «Чего рожу-то скривил? — пронеслось у него в голове. — Главное мы живы! — он глубоко вздохнул. — И поживем еще немного…». Однако, уже через несколько мгновений он совсем выбросил из своей головы этого странного гвардейца с безумного дорогими доспехами и так удивительно похожего на короля. Последняя мысль, правда, сразу же показалась ему столь бредовой, что тут же была им отринута. Ведь, даже последний городской нищий знал, что король Роланд сейчас собирает армию в южных провинциях и никак не может быть в городе.
Тем временем легионеры совсем оседлали главную дорогу, ведущую в город. Прямо напротив городских ворот уже выросла двух метровая стена из камня и дерева, в центре которой стояло несколько повозок. На протяжении нескольких сотен метров вправо и влево от дороги они заканчивали возводить завалы из разбитых повозок, притащенных откуда-то бревен, замерших земляных глыб.
Напротив южных ворот возводились точно такие же укрепления. Легионеры прямо здесь разбирали ближние избы из городских предместий и сразу же бревна пускали в дело. Прямо перед валом из земли, дерева и камней постепенно рос частокол из заостренных кольев, полностью перекрывая и эту дорогу из города.
Вскоре кольцо вокруг города должно было замкнуться. Из ставки шаморского легиона то и дело неслись гонцы с требованием лишь одного — как можно скорее закупорить столицу!
Вот очередной гонец, нахлестывая низкорослую кобылу, ворвался в лагерь и, размахивая развевающимся на ветру темным чубуком посланца на древке, подскочил к шатру командующего.
— Победоносный, — гонец, крепкий воин в потрепанных доспехах, встал на колено, едва встретившись с глазами командующего. — Сотник Эрин закрыл южную дорогу. На две лиги в каждую сторону от дороги насыпан земляной вал с бревнами и камнями в основании. Он дает слово, что ни один ольстерский выкормыш не вырвется из города.
Тот благосклонно кивнул и бросил к ногам воина драгоценный кубок.
— Хорошо, очень хорошо, — пробормотал Сульдэ, переводя взгляд на застывший в ожидании город. — Хорошо, — уже громче добавил он в задумчивости. — …
В этот момент из-за его спины раздался знакомый и столь же ненавистный разгневанный голос.
— Хорошо?! Старик, ты сказал хорошо?! — у шатра стоял кади Даданджи; лицо его от злости исходило красными пятнами, верхняя губа чуть была чуть приподнята, словно он готовился зарычать. — Почему легион остановился?! Почему бессмертные подобно земляным крысам начали закапываться в землю?! Или тебя испугал этот вонючий городишко, где спрятались сосунки этого королевского ублюдка?!
После своего ранения кади сильно сдал и сейчас, ранним утром, это было особенно заметно. Бледный, чуть шатающий, мужчина кутался в роскошный меховой плащ, поверх которого висела золотая цепь со знаком его власти.
— Ты теряешь свою хватку, — он сделал еще один шаг в направлении Сульдэ. — Вместо того, чтобы раздавить этот прыщ и закончить войну одним махом, ты остановился… Великому это не понравиться, — последнее прозвучало из его уст как явная угроза. — И надеюсь, ты не забыл, что где-то там, — правой рукой Даданджи махнул куда-то за спину. — Бродит тяжелая конница короля Роланда?
Неподвижно стоявший словно каменный истукан полководец, казалось, не слышал этих брошенных гневных слов. Взгляд его прищуренных из-за встающего солнца глаз был по-прежнему устремлен на легионеров, продолжавших вдали насыпать вал возле купеческого тракта.
— Видно, старик, ты совсем оглох?! — показное безразличие бесило Даданджи все больше и больше. — Мы же уже говорил с тобой… Великий гневается, что королевство никак не падет. Роланд уже месяц как должен был быть в подвалах Золотого города. Ты слышишь меня?
Полководец повел плечами, отчего накинутый плащ слетел на снег и тут же был подобран незаметным служкой. Рука его опустилась на рукоятку меча, привычная тяжесть которого обычно его успокаивала. Но сейчас исходящему бешенством Сульдэ этого оказалось совершенно недостаточно. Меч словно живой так и рвался из ножен, прося выпустить его на волю. В какой-то момент, ему даже послушался столь знакомый хруст прорубаемой плоти, одежды и металла…
— Щеенок, — процедил старик сквозь стиснутые зубы, поворачиваясь к кади. — Неужели вырастил клыки?
Конечно, Сульдэ был зол. Он был просто в бешенстве от этого выскочки, заработавшим столь высокое место благодаря передку его сестры — любовницы султана. Однако, гораздо сильнее его жалило другое… В словах Даданджи была своя доля правды! И не признать это полководец просто не мог. Атакующая орда, действительно, стремительно теряла темп. Легион за последние несколько месяцев подобно трескающейся гнилой тряпке расползался по многочисленным взятым на копье или сдавшимся городам. Много сил отнимали и регулярные экспедиции фуражиров в разоренной войной стране.
— …, — полководец несколько мгновений сверлил глазами стоявшего прямо напротив него кади, настроенного не менее решительно. — Все прочь! — вдруг рыкнул Сульдэ на застывших каменными изваяниями телохранителей и присмиревших слуг; их разговор никто не должен был слушать. — Прочь! — вновь прошипел он, сверкнув глазами в сторону замешкавшихся легионеров — телохранителей кади. — …
Как бы он не был зол на Даданджи, но все же им надо было поговорить… Тем более, тот, отлеживаясь после ранения, был не в курсе последнего послания от султана, пришедшего накануне. Содержавшиеся в нем известия многое меняли. Теперь их вражда становилась опасной и могла обоим стоит не только высокого места, но и головы.
— Ты молодой, горячий, — печально вдруг заговорил Сульдэ, в голосе которого почти не осталось следов недавно душившей его ненависти. — Совсем, как я когда-то. Твои слова тяжелы…, — видно было, что полководцу очень тядело даются эти слова; он замолчал, но тут же продолжил. — Но справедливы, судья. Ольстер оказался крепким орешком, а молодой король — отнюдь не воинствующим и безрассудным глупцов, как думали многие. Ты прав — мы вязнем в этом болоте, с каждым шагом погружаясь все глубже и глубже… Постоянные стычки, нападения на фуражиров, какие-то непонятные отравления, поджоги в занятых города. И главное, нам так и не удалось разбить главные силы Роланда. Он словно падальщик бегает вокруг нас, то и дело, норовя вцепиться нам в спину.
Сбитый с толку такой тирадой, Даданджи молчал. Он вообще не слышал, чтобы Неистовый Сульдэ, как прозвали его легионеры, хоть когда-то признавал свою неправоту. На него это было совершенно не похоже. Значит, произошло что-то сверхординарное…
— Вчера прибыл посланник с письмом от Великого, — глухо продолжил Сульдэ с темнеющим лицом. — Шесть дней назад эскадра Морских баронств обрушилась на приморские города Шамора. Пали Гент, Перой и Новый Карай. Пираты досуха вычистили городские оружейные арсеналы и сожгли военные верфи. Большая часть южного флота империи пошла на дно. Шамор объявил Великий поход против морских баронств. Второй и третий легион бессмертных отзываются обратно, — полководец, тяжело вздохнув, замолчал. — Великий дал нам месяц, чтобы Ольстер пал к его ногам.
Пошатнувшись от охватившей слабости, Даданджи схватился за одну из опор шатра.
— Великий поход?! Султан объявил Великий поход?! — кади не сразу осознал то, что услышал. — Еще один? Из-за каких-то разбойников…
На осунувшемся лице кади было написано столь явное недоумение, что командующий невесело усмехнулся.
— Ха-ха-ха. Ты же не так давно из столицы. Неужели забыл, что там всегда в цене? — при этих словах Сульдэ в глазах Даданджи, наконец, стало появляться понимание. — И Гент и Перой это золотая сокровищница империи. Здесь добывают почти все золото Шамора… Поэтому неудивительно, что Великий так разгневался.
Кади в согласии качал головой. Он прекрасно знал, насколько сильно султан любил этот драгоценный металл. И неспроста столица Шамора называлась Золотым городом.
— Золото, золото… Султан не раз повторял, что его величие измеряется в золоте, — пробормотал в задумчивости Даданджи. — Значит, морские дьяволы напали из-за золотых рудников. И это случилось именно сейчас. Странно… Хотя, мне непонятно другое. Как этим босякам удалось провернуть такое? Служа на границе, я был несколько раз и в Генте и в Новом Карае. Там же стояли сильные эскадры. Я же своими собственными глазами видел. В Генте же вся бухта была забита, — с диким недоумением бормотал он. — Там были целые крепости под парусами с гарнизоном из сотен легионеров…
Он и сейчас по прошествии почти пяти лет прекрасно помнил эти многоярусные многометровые монстры из дерева, ощетинившиеся многочисленными крепостными самострелами. Сложно было вообще себе представить, кто мог угрожать этим кораблям в открытом море.
— По словам посланника, корабли в открытом море сжег огонь с небес. Одни моряки говорили об огненных стрелах, другие об огненных птицах, — проговорил Сульдэ, ввергая кади в еще большее недоумение. — С теми же, что оставались в бухте, все было иначе… Пираты напали ночью, войдя в бухту на небольших лодках. Вырезали вахтенных ножами, а корабли подожгли… Посланник много еще такого рассказывал, чего не было на бумаге — и про огонь, который невозможно было затушить водой; и про черные стрелы, прошивавшие доспехи бессмертных; и про спавших беспробудным снов вахтенных, которых не могли разбудить и грохотание грома; и про сотни обожженных трупов, волнами выносимых на берег.
Даданджи еще сильнее вцепился в плотную ткань шатра, чтобы не упасть. Ноющая боль в районе раны никак не хотела отпустить его, высасывая из него последние силы. Он опять пошатнулся.
— … Ни как не оправишься от ран, вижу — прерывая рассказ, понимающе кивнул Сульдэ; он подхватил под руку своего недавнего врага и, помогая ему войти в шатер. — …
В шатре за плотной темной тканью их разговор продолжился. Правда, и Сульдэ и Даданджи еще не понимали, что теперь они уже не враги друг другу и еще не друзья. Милостью непредсказуемой судьбы два эти человека сделались скорее попутчиками, которые двигались в одном направлении. И только от их совместных усилий зависело, смогут ли они добраться до своего места назначения.
— … Тогда почему ты остановил бессмертных у стен? — уже там недоуменно спросил Даданджи. — Ты же только что сам говорил, что теперь время играет против нас, что каждый день промедления делает нас слабей! Я не понимаю… Надо давить, давить! Уже сегодня легионеры могли бы взять город и взять Роланда за яйца! Его ублюдок был бы у нас, и он бы сам отдал нам свое королевство. А приготовленный для кавалерии фураж… Это же отборнейшее зерно, мы бы пустили на муку!
Командующий, этот битый судьбой волк, молча смотрел на горячащегося кади, который с жаром доказывал необходимость скорейшего штурма. Улыбка едва тронула губы старого полководца. Сидящий перед ним на кошме юнец (по сравнению с его прожитыми годами), бледный, без единой кровинки в лице, в эти мгновения так напоминал Сульде самого себя в далекие — далекие годы, когда он был молодым, полным сил и энергии. Конечно, он прекрасно понимал, что город нужно было брать и сам, не раздумывая бы, уже был на стенах. Если бы не одно но…
— Ты молод и горяч, но я тебя прекрасно понимаю, — негромко начал говорить Сульдэ. — Все дело в том, что столица Ольстера и главный город короля Роланда сегодня ночью и так станет нашим, — в его монотонном голосе послышались нотки торжества. — Еще неделю назад, когда мы вошли в крепость Мартелл… Ну, помнишь, ту мощную крепость с массивными башнями на скале? Тогда же ко мне пришел граф Тореани — правитель крепости, что открыл ее ворота нам. Ха-ха-ха, этот изъеденный червями старик предложил сдать мне и саму столицу! — уже не сдерживаясь, Сульдэ довольно засмеялся. — Он сказал, что среди приближенных Роланда много недовольных и, если им пообещать их же земли и поместья, то они с радостью сменят хозяина. Ха-ха-ха.
Кади удивленно наклонился вперед.
— Сегодня ночью северные ворота столицы откроют перед моими воинами, — продолжил рассказывать командующий. — Штурмовые турии уже выдвинулись. Каждая сотня выделила по нескольку десятков своих ветеранов, для которых нашлись даже мечи из гномьей стали… Ближе к ночи бессмертные получат по чарке вина и… тогда моих легионеров не остановит даже дьявол!