Рабочий день 2 февраля 1921 года был у Владимира Ильича Ленина, как всегда, до предела напряженным.
После трехлетней гражданской войны начинался первый мирный год. Кончалась эпоха военного коммунизма. Слово «нэп» еще не было произнесено, но Ленин уже всесторонне продумывал переход к новой экономической политике. Контуры ее вырисуются в марте, на X съезде партии. Хотя и тогда Ленин ответит тем, кто потребует точного прогноза последствий и границ новой политики: «Вы скажете, что это неопределенно. Да, и надо, чтобы это было до известной степени неопределенно. Почему это надо? Потому что, чтобы было вполне определенно, надо до конца знать, что мы сделаем на весь год. Кто это знает? Никто не знает и знать не может». Ленин подчеркивает: «Теоретически это мыслимо». А «как это сделать – это дело практики».
О новой экономической политике Ленин скажет в марте. А пока февраль, второе число. Один из дней, когда обдумывались и теоретические основы и возможные практические последствия перехода к нэпу.
В этот день Ленин председательствует на заседании Экономической комиссии Совнаркома. Участвует в заседании Политбюро ЦК РКП(б). Беседует с приехавшими из Сибири о положении в тамошней деревне. Встречается с председателем комиссии ГОЭЛРО – своим старым другом и «однодельцем» Кржижановским, с которым вместе отбывал ссылку на берегах Енисея по делу об организации петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса».
Кржижановский приходит не один – с инженером Ружичкой. В тот же день Ленин знакомится с замечаниями по плану ГОЭЛРО другого инженера-электрика – Козьмина.
С окончанием войны потребовались не только экономические реформы, но и изменение системы образования. В этот же день Ленин дважды председательствует на заседании комиссии по реорганизации Наркомпроса.
Получена телеграмма от секретаря Петроградского губкома партии – население голодает и страдает от холода. Ленин отвечает телефонограммой о принятых мерах. Решено закупить за границей 18,5 миллиона пудов угля (вместо войны – торговля: новая политика!). Дело с продовольствием тоже улучшится – ожидаются эшелоны с зерном. В Малый Совнарком Ленин пишет записку, в которой поручает проконтролировать «злободневнейший вопрос» – о квартирах (имеется в виду заселение всего лишь десятка домов – так бедна еще страна).
Но Ленин вовсе не в хозяйственной текучке. Дело идет об изменении политики. Чтобы сказать через месяц «Теоретически это мыслимо», надо все глубоко продумать. Ленин думает, советуясь с друзьями, с специалистами. И еще – с Марксом и Энгельсом.
В этот февральский день в книге исходящих документов, которую вели секретари Ленина, появилась короткая запись: «2/II. № 159. Рязанову 2 книги Энгельса и письмо».
Давид Борисович Рязанов – директор Института Маркса и Энгельса. 8 декабря 1920 года пленум ЦК РКП(б) принял решение о создании «первого в мире музея по марксизму», причем охарактеризовал это как задачу «исключительного международного значения». Вслед за этим – решение ЦК о создании института. Институт пока крохотный – помещается в шести комнатах на углу Воздвиженки и Шереметьевского переулка. Это лишь сектор Социалистической академии. Вся его библиотека – 200 – 300 томов. Все документальное имущество хранится в двух шкафах – деревянном и стальном. Из рукописей – только восемь писем Маркса к Руге, полученных от дочери Маркса Лауры.
Но письмо Ленина, отправленное 2 февраля, предвещает и здесь решительные перемены.
Владимир Ильич писал:
«т. Рязанов!С ком. приветом Ленин ».
Большая просьба:
…1) Не знаете ли, откуда взяты подчеркнутые места из писем Энгельса? (Значит, в книжечках были письма Энгельса? – И . А .) 2) Было ли и где это напечатано полностью? 3) Если было, нельзя ли найти и получить? 4) Нельзя ли нам купить у Шейдеманов и K o (ведь это продажная сволочь) письма Маркса и Энгельса? или купить снимки? 5) Есть ли надежда собрать нам в Москве все опубликованное Марксом и Энгельсом? 6) Есть ли каталог уже собранного здесь ? 7) Письма Маркса и Энгельса собираем мы (или копии), или это не осуществимо?
Сбоку письма приписочка: «Верните книжечки», вслед за которой семь вертикальных черточек – верно, напоминание об обязательной необходимости возвращения книг Энгельса.
По сути, с ленинского письма и началась история «фонда № 1». Под этим номером в Центральном партийном архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС ныне значится около семи тысяч рукописей Маркса и Энгельса.
А само письмо Ленина находится в этом же институте – в «фонде № 2», в который входит все, что относится к рукописному наследию Владимира Ильича.
Такого полного собрания ленинских рукописей, как «фонд № 2» Института марксизма-ленинизма, само собой разумеется, нет нигде в мире. Страна Ленина собрала и бережно хранит почти все, что вышло из-под пера основателя Советского государства.
Но нет в мире и собрания рукописей, подобного «фонду № 1», хотя путь в Москву драгоценного рукописного наследия Маркса и Энгельса был, конечно, более сложным.
Первое свое завещание Энгельс написал, когда еще был жив Маркс. Маркс и должен был, согласно воле своего друга, стать наследником всего его имущества, всех его рукописей. Но Энгельс, который был моложе Маркса всего на два с половиной года, пережил его на двенадцать лет.
Не стало дорогого соратника и наставника, и Энгельс за два года до своей смерти пишет новое завещание. Завещание это вместе с дополнением, написанным всего лишь за десять дней до смерти, а также вместе с найденным в ящике его стола письмом к своим душеприказчикам впервые опубликовано на русском языке в 1966 году – в 39-м томе второго издания Сочинений Маркса и Энгельса.
О себе, о своих похоронах в этих документах только одна фраза: «Мое определенное желание состоит в том, чтобы тело мое было кремировано, а мой прах был погружен в море при первой возможности». Как известно, это желание было точно исполнено, и урну с прахом Энгельса опустили в море подле скалы, что высится над маяком у местечка Истборн на южном побережье Англии, где лето 1895 года, последнее лето своей жизни, провел Энгельс.
Подробно в завещательных документах о наследстве: материальном и литературном. Из основного имущества 3/8 завещает Энгельс дочери Маркса Лауре, еще 3/8 – другой его дочери – Элеоноре. 1/5 гонорара за «Капитал» Энгельс распорядился выплачивать внукам Маркса – детям его умершей дочери Женни. 1000 фунтов стерлингов Энгельс оставляет депутатам парламента от германской социал-демократической партии Августу Бебелю и Паулю Зингеру – «для расходов по выборам в германский рейхстаг». Брату Герману Энгельсу завещается «написанный маслом портрет моего отца». И так далее – подробно, предусматривая возможные юридические казусы.
И столь же подробно о литературном наследстве: «Я завещаю упомянутым выше Августу Бебелю и Паулю Зингеру все книги, которые будут находиться ко дню моей смерти в моем владении или распоряжении, и все мои авторские права. Я завещаю вышеупомянутым Августу Бебелю и Эдуарду Бернштейну все рукописи, которые будут находиться ко дню моей смерти в моем владении или распоряжении…». Исключение Энгельс делает для рукописей и писем Маркса (кроме адресованных ему, Энгельсу) – их передает он Элеоноре Маркс.
Все рукописи, все книги, все авторские права – представителям германской социал-демократии. Большинство из того, что было передано Элеоноре Маркс, позднее тоже перейдет в тот же адрес. Так в архив германской социал-демократии попадают величайшие духовные сокровища – рукописи основателей научного коммунизма и их библиотека.
Предсмертное распоряжение Энгельса едва не сыграло роковую роль. Попав в страну, где, через 38 лет после смерти Энгельса, к власти пришли гитлеровцы и где, вслед за поджогом рейхстага, фашисты зажгли костры, в первую очередь пожиравшие книги Маркса, Энгельса, Ленина, Бебеля, – попав в эту страну, рукописное наследство основоположников марксизма подверглось огромному риску.
Оно едва не погибло. К счастью, этого не случилось. После долгих мытарств, уже разрозненный, частично разворованный, архив германской социал-демократии попал в субсидируемый фондом Форда Институт социальной истории, который находится в Амстердаме.
О том, как это произошло и что продолжает происходить с архивом германской социал-демократии, рассказала западногерманская газета «Зюддойче цайтунг».
12 ноября 1965 года газета поместила статью с интригующей шапкой: «Интернациональная полиция не может напасть на след Карла Маркса». Подзаголовок расшифровывал, что речь идет о рукописях Маркса, исчезнувших в 1933 году.
Вот выдержка из этой газеты:
«К радости коллекционеров рукописей и к ужасу библиографов, уже в течение многих лет на международном рынке появляется большое количество рукописей и бумаг, которые оставил нам прародитель социализма. Своей наивысшей точки „волна Маркса“ достигнет, вероятно, в субботу, когда пользующийся широкой известностью антикварный магазин в Марбурге проведет аукцион отдельных рукописей Маркса объемом в 54, 48 и 41 страницу. Предполагаемая цена за одну рукопись составит 30 тыс. марок, и тем самым основатель классовой борьбы без труда побьет рукописи Гете, Томаса Манна или кайзера Вильгельма II, которые тоже будут продаваться на данном аукционе. Антикварный магазин в своем каталоге, в примечании, указывает на то, что полностью не опубликованные рукописи Маркса представляют собой большую редкость. Однако при этом замалчивается тот факт, что эти рукописи являются только частью похищенных когда-то рукописей, оцениваемых в миллионы. Похищение было произведено примерно 30 лет тому назад с большим знанием дела и осторожностью. Это преступление до сих пор не раскрыто.
Пожелтевшие манускрипты относятся к тому разделу, в котором собраны материалы по двум его важнейшим произведениям: „Капитал“ и „К критике политической экономии“. Еще в 1913 году Ленин лихорадочно искал эти материалы, а они в то время преспокойно лежали в полной сохранности на полках социал-демократического архива в Берлине. Наследство Маркса и Энгельса было таким обширным, что ученым стоило больших трудов изучить все рукописи. После первой мировой войны, когда посланцы из Москвы разыскивали рукописи своих идеологических вождей, СДПГ (Социал-демократическая партия Германии. – И . А .) с ожесточением держалась за это сокровище. А в 1933 году весь архив, занявший более двух железнодорожных вагонов, попал в такой водоворот событий, из которого он уже вышел потрепанным.
Материалы архива окольными путями попали в Париж, Амстердам и Копенгаген. В этой критической ситуации Правление СДПГ в эмиграции решило в 1938 году продать весь огромный архив „Институту социальной истории“ в Амстердаме за смехотворную цену в 72 тыс. гульденов с выплатой их в рассрочку на 13 месяцев. Тем самым наследство Маркса и Энгельса, которое оценивается сегодня в 80 млн. марок, попало в руки голландцев. Только фонд Форда после войны затратил 25 миллионов долларов для научной обработки всех материалов архива, в котором насчитывается 360 досье. (В настоящее время этот архив уже ведет счет не по количеству страниц, а по метражу) .
При подписании договора о продаже представитель по финансовой части от СДПГ Зикмунд Круменерль был вынужден признаться голландцам, что архив потерял кое-какие материалы».
Здесь я обрываю цитирование статьи потому, что дальше идет довольно предположительное изложение истории того, как вскоре после пожара рейхстага в 1933 году немецкие демократы прятали в различных тайниках документы Маркса и Энгельса и как, видимо, одним из участников этой операции были похищены «восемь досье с манускриптами и рабочими тетрадями», листы из которых и появляются таинственно то на одном, то на другом антикварном аукционе.
Да, поистине роковые последствия мог иметь завещательный дар Энгельса немецкой социал-демократии, если бы…
Если бы не существовал «фонд № 1» в московском Институте марксизма-ленинизма, собирание которого началось после письма Ленина к Рязанову. В этом фонде есть фотокопии и тех документов, что находились в восьми похищенных досье, о которых сообщила «Зюддойче цайтунг».
На Советской площади в Москве, напротив здания Московского городского Совета, в сером четырехэтажном доме, где хранится архив Института марксизма-ленинизма, в комнатах-«сейфах» при одной и той же температуре 16 – 17 градусов, при влажности воздуха 60 – 70 процентов, бережно сохраняются или подлинные рукописи Маркса и Энгельса, или фотокопии тех манускриптов, которые лежат в амстердамском институте или скрыты в тайниках расхитителей бывшего берлинского архива.
Тысячи рукописей – подлинники или фотокопии. Но как же они попали в Москву? Как были спасены от расхищения и потерь?
Психологический портрет Д.Б. Рязанова, быть может, и будет когда-нибудь написан. Достаточно колоритная фигура, чтобы заинтересовать художника, – он найдет в ней уйму внутренних противоречий, столь привлекательных для мастера, пишущего портреты в рембрандтовской манере свето-теневых контрастов. Рисуя множество недостатков Рязанова, шаткость его политических позиций, не раз приводивших Рязанова к острым столкновениям с Лениным, художник не сможет не поразиться бешеной энергией Рязанова: физической, умственной, душевной.
Рязанов еще до революции усиленно изучал рукописное наследие Маркса и Энгельса. После письма Ленина к нему он развил фантастически кипучую деятельность для реализации широкой программы собирания рукописного и печатного наследия Маркса и Энгельса, набросанной ленинской рукой.
Я не останавливаюсь на подробностях поездки Рязанова летом 1923 года в Берлин, где находился заветный архив германской социал-демократии, на всем ходе переговоров Рязанова с руководителями германской социал-демократии. Скажу о результатах. Рязанову было разрешено на определенных условиях снять фотокопии с рукописей Маркса и Энгельса. Осенью того же 1923 года часть фотографических копий уже была привезена в Москву.
К этому времени Институт Маркса и Энгельса переехал в новое помещение – бывший особняк князей Долгоруких в Малом Знаменском переулке (ныне улица Маркса – Энгельса). Здесь уже образовалась довольно значительная библиотека по истории социализма и рабочего движения, книги для которой закупались у антикваров Англии и Германии, свозились из многочисленных национализированных русских библиотек (в частности, из имения Вяземы, прежде принадлежавшего князьям Голициным). Рабочие Краснопресненского и Замоскворецкого районов приносили в институт книги из библиотек бежавших за границу именитых «книгочиев». Поступила в институт и библиотека брата композитора С. Танеева – В. Танеева, участника I Интернационала, собиравшего книги по истории социализма и гравюры на темы из истории Великой французской революции.
В 1924 году новая поездка Рязанова в Германию, осмотр находившегося в крайнем беспорядке архива германской социал-демократии. Архив этот был необычайно велик, и можно себе представить, как разгорелись глаза у человека, привыкшего собирать по страничкам заветные рукописи, когда он увидел сотни пачек листов, исписанных бисерным почерком Маркса и размашисто-ровным – Энгельса.
Начал разбирать кипы для фотокопирования – и вдруг увидел никому до тех пор не известные рукописи Маркса, сотни писем его и Энгельса! Конечно, надо было спешить снять фотокопии всех сокровищ. Не терпелось скорее привезти их в Москву и уж там заняться их обработкой.
Современных фотокопировальных машин – вложил документ – и через секунду вынимай точную его копию – тогда не было. Съемка, проявление, печатание были длительным и сложным делом.
Фотографировать предстояло десятки тысяч листов. На это требовались большие средства. А в Советской республике каждый рубль был на счету. Правда, на собирание наследства Маркса и Энгельса, несмотря на всю нашу тогдашнюю бедность, Совет Народных Комиссаров отпустил достаточно денег. Но экономить все равно надо было. Новинкой фотодела был тогда фотостат – аппарат, снимавший копию на специальную бумагу. Только не на белый фон, как обычно, а на черный. Но зато дешево, но зато быстро. И как выяснилось потом – удобно для архивистов.
Приобрели фотостаты. Пригласили троих немцев – знатоков дела. Во Франкфурте-на-Майне создали специальную лабораторию для копирования.
…Лаборатория работает непрерывно. Еще никто не знает: она работает, чтобы сохранить для истории то, что иначе, возможно, исчезло бы навсегда, то, что в 30-х годах, после прихода гитлеровцев к власти, было украдено или потеряно при вывозе архива из Германии. Теперь мы знаем: все это лежит в Москве, в архиве Института марксизма-ленинизма. Все это скопировано во Франкфурте-на-Майне, в Лондоне, в архиве тайной прусской полиции, в архивах Трира, Вены, Энгельскирхена.
Когда те, кто сжигали книги Маркса, Энгельса, Ленина, нападут на ненавистную им страну социализма, архив основоположников научного коммунизма переедет из Москвы в Уфу. Потом, в 1944 году, он вновь вернется в столицу и займет свое место в здании напротив Московского Совета.
В своей речи на юбилейной сессии ВЦИК, созванной в честь десятилетия Октября, народный комиссар просвещения Анатолий Васильевич Луначарский сказал об этом здании и об этом институте:
– Если вы будете в Москве и пойдете посмотреть этот институт, то даже с внешней стороны он вас поразит: удалось выстроить заново громадное здание, приспособленное для этого института, здание интересное и с архитектурной точки зрения. Здесь господствуют полный порядок, чистота, необычайная точность, которая нужна для того, чтобы вместить со скрупулезным порядком громадные материалы, суметь во всякое время их сразу мобилизовать. Этот институт представляет собою в полном смысле слова сокровищницу. Архивы института для нас, марксистов, а стало быть, и для всякого советского гражданина – вещь такая, к которой без биения сердца подходить невозможно.
То, что тогда казалось громадой, сейчас, конечно, не может вместить нынешнего Института марксизма-ленинизма. На Советской площади остался только его архив. А сам он занимает целый городок в районе, примыкающем к Всесоюзной выставке достижений народного хозяйства.
«Фонд № 1» Центрального партийного архива на Советской площади все время пополняется. Конечно, таких массовых приобретений, какие удалось сделать в 20-х годах, уже не бывает. Но неизвестные прежде документы продолжают поступать. В 1964 году, например, институт получил 146 не публиковавшихся прежде документов Маркса и Энгельса. Два из них – дар Исторической комиссии ЦК Французской компартии – письмо Энгельса Лауре Лафарг от 21 февраля 1884 года, его же письмо Полю Лафаргу от 18 декабря 1894 года.
ЦК Французской компартии и раньше передавал институту в Москве много ценнейших документов, в частности те, что хранились в семье детей и внуков дочери Маркса – Женни Лонге. В 1948 году в Москву приезжал внук Маркса французский коммунист врач Эдгар Лонге. Он привез много ценнейших документов. В 1960 году многочисленные не публиковавшиеся до тех пор письма Маркса и Энгельса передал правнук Маркса – Шарль Марсель Лонге. И уже совсем недавно, в 1967 году, приезжал в Москву художник Фредерик Лонге, другой правнук Маркса. Он передал музею Маркса и Энгельса свои работы – зарисовки мест, где жил Маркс, а также рисунки своей бабушки Женни Лонге, в частности ее «Мадонну», о которой Маркс писал Энгельсу: «Женничка приготовила тебе в подарок скопированную ею мадонну Рафаэля…»
Об архиве Института марксизма-ленинизма в Москве теперь знают коммунисты всех стран. Они рассматривают его как всеобщее достояние. Из многих стран мира идут сюда документы. И такие, что относятся к деятельности самого Маркса и Энгельса, и другие, в которых запечатлены факты мирового рабочего революционного движения, так могуче развернувшегося со времен I Интернационала.
Летом 1967 года, побывав в отделе хранения документов основоположников научного коммунизма, я увидел на столе у хранительницы архива И. Мироновой главную инвентарную книгу. Я попросил показать последнюю запись. Под номером, приближающимся к седьмой тысяче, стояло: «Письмо Маркса Перцелю. Передано ЦК Венгерской социалистической рабочей партии». Примечание: «Состояние рукописи хорошее».
В «фонде № 1» институтского архива есть несколько описей. В опись № 1 заносятся только рукописи (или фотокопии, если нет подлинника) Маркса и Энгельса. Фотонегативы отсутствующих в архиве подлинников рукописей тоже хранятся в комнатах особого режима температуры и влажности. А уж подлинные рукописи – каждый листочек в особой папке, двойной, тройной. Да, кроме того, каждый лист рукописи переложен листком папиросной бумаги.
В других описях – все связанное с Марксом и Энгельсом, но не вышедшее из-под их пера: письма к ним, документы об их деятельности, воспоминания товарищей по борьбе, материалы из архивов тайной полиции. В отдельных описях зарегистрированы приобретенные институтом книги, газеты, журналы, которыми пользовались Маркс и Энгельс, в которых они печатались, редкие прижизненные издания их произведений.
Рядом с «фондом № 1» «фонд № 2» – фонд Ленина, гениального продолжателя дела Маркса и Энгельса. Пять фондов посвящены членам семей Маркса и Энгельса, десятки фондов – их соратникам по I Интернационалу, еще десятки фондов хранят документы, в которых отражена деятельность всемирного рабочего революционного движения.
В строгом здании на Советской площади – вся история мирового революционного движения. Здесь, как теперь пишут, «закодирована информация» о непрерывной борьбе за социальный прогресс. К этой сокровищнице информации люди будут обращаться еще много веков, ибо и через многие столетия человечество не утратит интереса к той эпохе, когда кончалась предыстория цивилизации и начиналась подлинная ее история, когда шла решающая борьба за освобождение человечества.
Но «фонд № 1» – документы Маркса и Энгельса и документы о Марксе и Энгельсе, как и ленинский «фонд № 2», – это не столько сокровищница информации, сколько идейный арсенал, помогающий вооружению миллионов людей на всем земном шаре самым могучим оружием – теорией марксизма-ленинизма.
В СССР и во Вьетнаме, во Франции и в Болгарии люди изучают книги, издание которых стало возможным благодаря рукописям и документам, хранящимся в главных фондах Института марксизма-ленинизма. Эти золотые фонды человечества собраны заботами тысяч людей, заботами многих коммунистических и рабочих партий мира. И эти фонды стали достоянием человечества. Это его международные святыни.
В сотнях миллионов экземпляров изданы книги Маркса, Энгельса, Ленина. Нет в мире других книг, которые выходили бы такими тиражами. И в том, что многие из них увидели свет, – большая заслуга советских ученых, которым удалось подготовить к печати рукописи, не изданные при жизни их авторов. В ряде случаев этот процесс подготовки рукописей был научным событием, граничащим с научным подвигом. О некоторых из этих подвигов, о людях, их совершивших, и будет рассказано.
Будут названы имена исследователей, сделаны наброски к их индивидуальным портретам. Но современник знает: сегодня успехи ученого определяются сообща выработанными методами работы, эти успехи обусловлены усилиями целых коллективов.
С тех пор как в 1928 году вышел первый том предпринятого по решению XIII съезда партии первого русского издания Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, минуло 40 лет. Советское марксоведение накопило за эти десятилетия огромный опыт по исследованию, переводу, комментированию обширнейшего рукописного наследия основоположников научного коммунизма. В появляющихся начиная с 1955 года томах второго русского издания Сочинений, которое выходит по решению ЦК КПСС, впервые опубликовано около тысячи произведений и писем Маркса и Энгельса. Сколько за этой цифрой настойчивых поисков, сколько кропотливого исследовательского труда, проделанного коллективом Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС!
А вот еще красноречивые цифры: научно-справочный аппарат (предисловия, указатели, примечания) в пока опубликованных томах занимает примерно 450 печатных листов. В своей совокупности предисловия к томам, в сущности, очерки по истории марксизма, краткая биография Карла Маркса и Фридриха Энгельса.
А свыше 17 тысяч примечаний, а сведения о 10 тысячах лиц, упоминаемых в Сочинениях, – да ведь это целые энциклопедии, подлинный кладезь знаний! Какой труд понадобился для их создания!
Познакомившись с конкретной историей некоторых открытий и исследований, читатель сможет представить себе почти неохватное поле деятельности советского марксоведения, лучше поймет масштаб деятельности всего творческого коллектива Института марксизма-ленинизма, только об отдельных работах которого взялся здесь рассказать автор.