Как известно, «Лествица» преподобного Иоанна содержит 30 ступеней восхождения к нравственному совершенству, или, лучше сказать, 30 аскетико-подвижнических ступеней, постепенно возвышающихся, проходя которые подвижник сначала освобождается от пристрастия к миру, его удовольствиям, порокам, страстям, а потом уже обогащается добродетелями и восходит на высоту совершенства и полного бесстрастия.

Такое количество ступеней или степеней спасения (30) преподобным автором «Лествицы» берется не случайно. Автор, описывающий житие и подвиги преподобного Иоанна Лествичника, раифский монах Даниил, в Предисловии к «Лествице» по этому поводу говорит следующее: «Подлинно, весьма превосходно рассудил преподобный отец, устроивши для нас восхождение, равночисленное Господню возрасту по плоти, ибо во образ тридцати лет Господня совершеннолетия знаменательно изобразил (он) лествицу из тридцати ступеней, по которой достигнув полноты Господня возраста, окажемся праведными и непреклонными к падению. А кто не достиг меры сего возраста, тот еще младенец и по внутреннему свидетельству сердца окажется несовершенным».

Таким образом, свою лествицу к совершенству преподобный автор строит по количеству совершеннолетия земной жизни Спасителя, когда Он, достигнув тридцатилетней зрелости, из безвестного маленького Назарета вышел на всемирную проповедь Евангелия.

Но некоторые могут сказать, что такое сравнение не совсем подходяще и, может быть, носит скорее искусственный, нежели действительный характер. И затем возражающие добавляют: «Тридцать ступеней, — говорят они, — нужно пройти подвижнику до состояния бесстрастия... И зачем такое нагромождение подвигов, осложняющих путь, тогда как можно достигнуть совершенства более кратким восхождением?» Кто рассуждает так, тот, по всей вероятности, очень мало знаком с «Лествицей» преподобного Иоанна, мало проникся ее подвижническим духом и поэтому не замечает удивительно мудрого и планомерного ее построения.

При ответе на первое возражение позволим себе повторить слова древнего автора, описывающего житие преподобного. «Весьма превосходно рассудил он, — пишет автор, — устроить лествицу восхождения равночисленно Господнему возрасту, ибо, достигнув этого возраста, будем безопасны от падения».

Из этих слов мы видим, что тридцатилетний возраст Спасителя берется в образец построения лествицы не надуманно и не просто, но совершенно основательно и благоразумно, так как здесь автор «Лествицы» имеет в виду не простое сравнение ступеней лествицы «равночисленно Господню возрасту», а усматривает в этом сравнении факт духовной зрелости подвижника, его нравственный рост, по которому он, благодаря преодолению многих трудов, скорбей, опасностей долгого пути, становится наконец мужем совершенным и достигает, по слову апостола, меры полного возраста Христова (ср.: Еф. 4, 13; см.: Кол. 2, 19; 2 Пет. 3, 18) (конечно, в духовном отношении).

Отвечая на второй недоуменный вопрос относительно большого количества ступеней лествицы, также следует сказать, что и здесь автором «Лествицы» заложена глубокая мысль, усматривающая, во-первых, трудность перерождения ветхого человека в человека нового, долговременность его борьбы со страстями, пороками, которых в падшем естестве чрезвычайно много. А во-вторых, в большом количестве ступеней преподобный автор, видимо, усматривает и чисто практическую сторону дела. Ведь если путь к небу очень труден, и если он вместе с тем и опасен, то, естественно, для восхождения нужно строить лествицу, не сразу поднимающуюся (не крутую), чем особенно усиливается опасность пути, и не обрывистую в ступенях подъема, а более отлогую, при большем количестве ступеней, чем обеспечивается постепенно-умеренное, но в то же время твердо-уверенное шествие.

Эта последняя, чисто практическая мысль подтверждается в Предисловии к «Лествице» преподобного Иоанна, где говорится, что «стремящимся к тому, чтобы имена их записаны были в книге жизни на небесах, настоящая “Лествица” показывает наилучший путь их течения, ибо, шествуя сим путем, найдем, что она (“Лествица”) непогрешительно, как бы за руку ведет следующих по ней и, несомненно, представляет из себя лествицу от земного во святая, где показывает на вершине ее утверждающегося Бога» (ср.: с. I).

Теперь для наглядности и сравнения кратко приведем несколько образцов лествиц спасения, устрояемых другими подвижниками. Эти лествицы имеют сходную систему построения при большем или меньшем количестве ступеней восхождения.

1) Лествица преподобного Антония Великого.

Эта лествица ограничивается только четырьмя подвижническими этапами (ступенями) нравственного восхождения: страх Божий — покаянный плач — мужество — любовь.

«Если кто пожелает стяжать любовь Божию, тому должно возыметь страх Божий. Страх же раждает плач, а плач — мужество. Когда все это созреет в душе, то Бог привлекает его к Себе» (преподобный Антоний Великий).

2) Лествица аввы Филимона.

Эта лествица состоит из семи поднимающихся ступеней: безмолвие — подвиг — плач — страх — смирение — прозрение — любовь. Их непосредственная связь: «Безмолвие рождает подвиг, подвиг рождает плач, плач производит страх, страх — смирение, смирение — прозрение (или мудрость), и все это завершает опять-таки любовь» (авва Филимон).

3) Лествица преподобного Максима Исповедника.

Она имеет восемь ступеней, возводящих к совершенству: «Вера — страх Божий — воздержание — терпение — великодушие — упование — бесстрастие и любовь» (святой Максим Исповедник).

4) Лествица заповедей блаженств, начертанная во Святом Евангелии Господом нашим Иисусом Христом.

Она имеет десять ступеней: нищета духовная — плач — кротость — алчба и жажда правды (или оправдания пред Богом) — милосердие — чистота сердца — мир душевный — поношения за правду (за добродетель) — страдания за верность Христу. Венчает этот путь — радость и бесконечное веселие в любви ко Христу, в жизни со Христом и блаженном общении с Ангелами и со всеми святыми на Небесах (см.: Мф. 5, 3-12).

Из вышеизложенных образцов лествиц видим, что они по количеству ступеней далеко уступают лествице преподобного Иоанна Лествичника и свое построение ограничивают самыми необходимыми моментами спасения. Здесь мы не находим подробного разделения в изложении ступеней, дробления и описания различных грехов, пороков, страстей, которые прикровенно предусматриваются в таких словах, например, как «подвиг», «терпение» и прочие. Построяются же эти лествицы преимущественно из главнейших добродетелей, например: вера, смирение, великодушие, терпение, бесстрастие и прочее.

Что же касается лествицы преподобного Иоанна Лествичника, то она дает нам полное изложение или, так сказать, классификацию всех грехов, но в то же время и подробное описание различных добродетелей. Вследствие этого подробного изложения как грехов, так и добродетелей лествица преподобного Иоанна Лествичника увеличивается в количестве ступеней до тридцати.

Но в лествице преподобного Иоанна Лествичника возможно допустить (и допускается) обобщение ступеней. Это обобщение определяется категорией или разрядностью подвигов между собой. В таком случае количество ступеней ниспадает до минимума, с тридцати до трех. Наименования эти этапы (или группы ступеней) носят следующие:

1) предуготовительный,

2) очистительный,

3) усовершительный.

Однако при такой группировке ступеней возможно ли говорить о подробном разборе греха и добродетели, и тем более о постепенном, безопасном восхождении к совершенству?

Здесь указанными тремя этапами классифицируется род подвигов и определяется более всего степень или рост нравственного совершенства подвижника.

Говорить о каком-либо другом обобщении ступеней лествицы преподобного Иоанна Лествичника не находим возможным, так как, во-первых, по этому вопросу не имеется совершенно никакого материала, а во-вторых, полагаем, что подобное занятие не может принести какой-либо пользы.

Говоря о личности преподобного Иоанна, следует иметь в виду то, что Иоанн Лествичник не был мистиком в полном смысла этого слова. Он был только аскет-подвижник с присущим его подвижничеству некоторым мистическим уклоном. С одной стороны, его высокая в духовном отношении жизнь, его выдающиеся подвиги борьбы с грехом и со всем греховночувственным, его всецелая отрешенность от всего мирского, и с другой — постепенное обновление духа и вхождение этого духа в область жизни внутренней, таинственно-возвышенной, показывает в нем подвижника, довольно близко примыкающего к мистицизму, но мистицизму строго церковному.

Ведь мистицизм как известный вид религиозной жизни, как направление, в котором практикуется внутренний опыт и известная сумма психических переживаний, имеет несколько различных оттенков или, вернее сказать, несколько видов. С одной стороны, истории известен ряд мистиков, которые нога в ногу шли вместе с религией и церковностью. Они не только мирно уживались с христианской религией, но и воплощали в себе и своих поступках самое лучшее, что несет истинная религия. Эти люди подвигами продолжительной и упорной борьбы с чувственностью и грехом достигали наивысших ступеней нравственной чистоты и духовного просветления. Такой именно мистический уклон мы называем церковным.

Но, с другой стороны, были и теперь имеются и такие мистики, которых церковными людьми назвать никак нельзя. Это род мистиков нервнобольных, психически невыдержанных (страдающих истерией), в которых извращены религиозные чувства. Конечно, такие мистики далеки от церковности и иногда занимают к Церкви и христианской религии совершенно враждебную позицию. Но мы будем брать во внимание лучшую сторону мистицизма и тех его сторонников, которые действительно могут быть названы церковными мистиками, воплощающими в себе то лучшее и возвышенное, чем живет религия и Церковь. При таком условии грань, разделяющая мистицизм и аскетизм, почти упраздняется, сглаживается. Эти два понятия — «церковный мистицизм» и «православный аскетизм» — становятся взаимовосполняющими и взаимопоясняющими.

Исходя из этой точки зрения, можно утверждать, что преподобный Иоанн Лествичник был аскет и мистик, мистик и аскет, и поэтому является не совсем одинокой личностью в истории Древней Церкви. Своими теоретическими взглядами на аскетизм и практической жизнью он примыкает к определенной группе или определенному религиозному течению людей, представляющих для нас в настоящий момент особый научный интерес.

Для того чтобы достичь намеченной цели, то есть определить место преподобного Иоанна Лествичника в ряду других духовных подвижников, необходимо хотя бы очень кратко упомянуть о религиозно-мистических направлениях, существовавших и существующих в Церкви. Этих течений в основном три.

1) Течение сугубо познавательного, абстрактно-отвлеченного характера. Оно отмечено печатью теоретичности и носит название «абстрактно-спекулятивное направление древнецерковной мистики». Представителями этого течения являются Климент Александрийский, священномученик Дионисий Ареопагит, святитель Григорий Нисский.

2) Течение преимущественно практического характера, раскрывающее аскетически-мистический путь подвижника Христова через суровые подвиги, опытные открытия, тяжелую и постоянную борьбу с грехом и ветхим греховным человеком. Это течение называется нравственно-практическим. Представителями его являются Ориген, преподобные Макарий Египетский и Симеон Новый Богослов.

3) Течение, посредствующее первым двум, или, лучше сказать, примирительное. Называется оно «этико-гностическое направление древнецерковной мистики». Его представители — преподобные Исаак Сирин и Максим Исповедник.

Преподобный Иоанн Лествичник по своему аскетическо-подвижническому укладу и мистическим воззрениям может быть отнесен к двум последним течениям, то есть к опытно-практическому (более) и примирительному (менее). В первом случае преподобный Иоанн Лествичник очень близок по своим взглядам к преподобному Макарию Египетскому, во втором — к Исааку Сирину.

С преподобным Макарием Египетским Иоанн Лествичник идет по нравственно-практическим взглядам почти совершенно в одном направлении. Это направление может быть названо путем Креста (via dolorosa). Содержание этого пути определяется двумя словами: «неослабный подвиг». Ему сопутствуют: лишения, скорби, самоотвержение, болезненное совлечение греховного ветхого человека и так далее. Но этот же путь ведет и к нравственному усовершенствованию. Через горнило огненных искушений, многих горестей и лишений, а затем очищения и облегчения он незаметно поднимает подвижника от бренной греховной приземленности к небесным высотам.

Что касается преподобного Исаака Сирина, то с ним у Иоанна Лествичника совершенно сходная система построения этого крестного пути. У преподобного Исаака Сирина путь к нравственному совершенству определяется тремя этапами:

а) состояние плотской и суетной жизни человека,

б) состояние возрождения и борьбы с грехом,

в) утверждение в добродетели до состояния бесстрастия или обожения.

Если сравнить построение лествицы преподобного Иоанна Лествичника, то она при наличии тридцати ступеней в существе дела имеет также три основных этапа восхождения к совершенству:

а) вступление в аскетическую жизнь,

б) продолжение ее,

в) совершенствование подвижника.

Беря в основу именно эту трехэтапную систему преподобного Иоанна Лествичника и Исаака Сирина, мы постараемся показать удивительное сходство их описания преображения мысли и духа подвижника по мере его роста в духовной жизни с соответствующим описанием представителя второго мистического направления — преподобного Макария Египетского.

Разберем эти этапы духовного роста (плотской человек, возрожденный, совершенствующийся) каждый в отдельности.

 

1. Состояние плотского человека

Преподобный Иоанн Лествичник и Исаак Сирин учат, что состояние плотского человека определяется словом «нечестивый» (Лествица 1, § 3). Это значит, что такой плотской человек находится в заблуждении, в состоянии отдаленности от Бога и проводит жизнь суетную, плотскую, греховную. Для такого человека нет ничего святого, возвышенного и духовного. Он живет исключительно интересами земли, плоти, греха. О Боге как Существе невидимом, Всесвятом он, может быть, и слышит, но относится к этому совершенно безразлично.

Бывает более этого. Плотской человек, погрязши в пучине земных интересов и низких греховных наклонностей, когда слышит о каких-то других благах, другом счастье, невидимом, вечном — и Виновнике этого счастья — невидимом Боге, то ему это кажется совершенно невероятным. А когда он узнает еще, что этот невидимый Бог — Всесвятой и Правосудный и воздает каждому по делам его, а он (плотской человек) этой святости не имеет, да и не хочет ее, тогда он становится в совершенно враждебное отношение к Богу. Вместо покаяния он ожесточается, вместо очищения более оскверняется.

Плотской человек ищет богатства, тщеславия, телесного покоя, мудрости (Исаак Сирин. Слово 26. С. 141), а Бог предлагает от всего этого отказаться. Он научает искать богатства не земного, а небесного, иметь в душе не тщеславие суетное, а истинное смирение и сознание своих немощей и грехов, искать не телесного покоя и неги, а наоборот, постоянными, усиленными трудами достигать Царствия Божия (см.: Лк. 16, 16), мудрость же иметь не плотскую — горделивую, ибо такой мудрости Бог противится, а мудрость смиренную, кроткую, сознающую свою зависимость от высшей мудрости — Бога, то есть мудрость, «всегда изводящую из себя реку нищеты» (Лествица 25, § 14).

Плотской человек является служителем греха и виновника его — диавола. Он уклоняется от истинной жизни — своего Творца (Лествица 1, § 4), ищет счастья для себя не в небесном, а в земном и тварном. Поэтому такой человек далек от Бога и близок к диаволу; его участь весьма печальна и здесь, на земле, потому что земные удовольствия скоро ему наскучат, но более несчастным он будет на небе, куда рано или поздно он явится совершенно нищим и жалким, чтобы наследовать участь отверженных (см.: Мф. 25, 31-46).

Но плотской человек может избежать этой страшной участи, для этого он должен пройти дверью покаяния, «которая есть дщерь надеж-ды и начало нового жития» (Лествица 4, § 1). Эта дверь введет его во второй этап духовной жизни, то есть в положение возрожденного человека, имеющего стать на путь непримиримой борьбы с грехом (Лествица 4, § 93).

Подобные же суждения о плотском греховном человеке мы находим и у преподобного Макария Египетского. Разница его учения об этой первой стадии духовной жизни с преподобными Исааком Сириным и Иоанном Лествичником заключается в том только, что преподобный Макарий Египетский рассматривает этот вопрос (то есть состояние плотского человека) гораздо глубже и говорит о нем как мистик.

Плотской человек, по учению преподобного Макария Египетского, есть общник диавола — сатаны. Сила бесовская (воля злого духа) проникает прямо в душу плотского человека, «охватывает каждый член тела его и производит в нем смятение, беспокойство и греховную суету» (Беседа 2, § 4). И по мере того как диавол берет власть над плотским человеком, «темное покрывало» (Беседа 42, § 3) греховного ослепления более и более опускается на его духовные очи. Растворяясь с грехом, душа плотского человека становится лукавой и превратной. Она как бы уже является собственностью злого духа, которому предалась добровольно, ибо никто не влек ее насильно на этот путь греховного рабства.

Находясь в этом состоянии духовной тьмы и сатанинского рабства, плотской человек по-своему находит в этом какое-то диавольское удовольствие. Он страстно рвется к тленному богатству, до болезненности ищет себе суетной славы и любой ценой достигает земных удовольствий, удовлетворяя ими свои низменные потребности. Для достижения их он идет на все, применяет насилие, обман, лесть, подкуп, человекоугодничество, лукавство, лицемерие — это его родная стихия жизни.

И вот что особенно характерно: преподобный Макарий Египетский считает, что в таком плотском человеке сатана как бы воплощается. Он ставит свой преступный трон в сердце человека (Беседа 6, § 5) и живет в нем, как в своем доме. И в таком состоянии человек делается чем-то одним с сатаной, и тогда душа человека становится не только служительницей греха и виновника его диавола (как говорит преподобный Исаак Сирин), но как бы частью, сущностью сатаны, то есть составляет с ним нечто единое, неделимое. Мудрость такого человека является уже мудростью бесовскою. Считая себя мудрым, он безумен для Бога (см.: 1 Кор. 3,19).

Находясь в таком состоянии крайней греховности и сатанинского рабства, плотской человек становится почти неспособен к восприятию добра или каких-либо добрых, святых порывов. Узы тьмы, которыми опутан он духами злобы, препятствуют ему подумать о чем-нибудь возвышенном, спасительном и небесном (Слово 4, гл. 5). Помышления его становятся исключительно земными, пресмыкающимися долу, и он не только становится пассивным ко всякому добру, но и ревностным противником всего доброго, — не только не желает святости, чистоты, но и готов бороться против этой святости и чистоты (Беседа 5, § 8). Словом, такой человек, опутанный сетями душегубца-диавола, становится в совершенно враждебную позицию к Богу и в своем сатанинском безумии идет на путь открытого богоборства.

Но как бы глубоко ни ниспал плотской человек в бездну сетей вражеских, однако преподобный Макарий Египетский допускает возможность его исправления и спасения. Человек сможет с помощью всесильной благодати Божией освободиться от «сродства диавольского» (Беседа 45, §5). Только бы он сам захотел этого и призвал на помощь Бога, Который всем хощет спастися и в разум истины прийти (ср.: 1 Тим. 2, 4). Если он это сделает (то есть захочет освободиться от диавольского рабства), то будет близок ко второму этапу нравственной жизни, то есть к этапу возрождения [57]См.: Прп. Макарий Египетский. Духовные беседы. С. 414, 603 и др.
.

Как видим, мысли святых отцов — преподобных Иоанна Лествичника, Исаака Сирина — с одной стороны, и Макария Египетского — с другой, в понимании состояния плотского человека идут как бы параллельно, то есть в одном направлении и близко друг к другу. Каких-либо острых разногласий между ними в суждении этого вопроса мы совершенно не видим, разве только то, что преподобный Макарий Египетский понимает состояние общения грешника с диаволом как самое тесное общение, подобное такому, какое имеют супруги в половом сожитии (Слово 5, гл. 4). Говоря так, преподобный Макарий, несомненно, имеет в виду самое крайнее греховное состояние человека, когда он по своей собственной воле совершенно сознательно предается силе вражией и, вследствие этого, становится со злым духом как бы одним существом (пример — чародейство, волхвование).

Но удивительно, как велико милосердие Божие к падшему человеку. И из такого, так сказать, сатанинского состояния Господь может вывести грешника к спасению! Путь к нему пролегает через купель возрождения, благодаря которому человек начинает совершенно новую жизнь, новую спасительную деятельность, доселе ему неизвестную. Словом, он встает на путь суровой борьбы с грехом. Этим начинается для него второй этап пути, ведущий к совершенству.

 

2. Этап возрождения и борьбы с грехом

Подойдя ко второму этапу нравственной жизни — возрождению плотского человека и его борьбы с грехом, сравним его понимание святыми отцами. Имеются ли в этом вопросе какие-либо расхождения между ними, или они так же единомысленны, как и в рассмотрении первого этапа, разобранного нами?

Преподобный Иоанн Лествичник понимает второй этап нравственной жизни, или этап возрождения и борьбы со злом, как начало совершенно новой жизни для человека, новых чувствований, новых переживаний и стремлений. Вместе с тем этот путь является и путем величайшего, неослабного подвига, непримиримой борьбы со злом, которое, овладев сердцем человека, добровольно уйти из него не захочет. И вот плотскому человеку, но уже возрожденному Крещением или Покаянием, предстоит силою воли, подвигом самоотвержения и вообще многими трудами, слезами, стараниями вырвать из своего сердца злосчастный грех с его разросшимися корнями.

Ведь грехи или страсти — это «лютые звери» (Лествица 26, § 15), которые терзают душу. Вначале они имеют обычай обольщать сердце человека, то есть принимают совершенно иной вид, чем они есть на самом деле. Потом уже, когда грешник, обманувшись их внешней красотой и временной сластью, совершает и затем повторяет их, они уже входят в привычку и становятся «насильниками» над человеком; тогда он начинает чувствовать свое печальное, гибельное рабство и, уже наученный опытом греховного обмана, видит всю тщету, непостоянство и гибельность зла. Поэтому борьба со злом требует для него постоянного напряжения воли, усилий, молитвенных воплей к небу. А отсюда «возрожденные» или «продолжающие» (по Иоанну Лествичнику) — это люди подвига и Христовы воины невидимой, сокровенной брани. Преподобный Иоанн Лествичник по этому поводу говорит: «Как змея не может совлечь с себя ветхой кожи, если не вползет в узкую щель, так и (плотской человек) не сможет совлечь с себя давних злых навыков ветхого человека, если не пройдет путем тесным и скорбным» (Лествица 26, §201).

Преподобный Иоанн Лествичник учит, что конец этой тяжелой борьбы с грехом наступит только тогда, когда греховные склонности будут совершенно изгнаны из сердца человека и на их месте водворится в душе благодатный мир, покой и полная свобода во Христе. Душа, таким образом, сначала соделается «вместилищем бесстрастия» (Лествица 25, §25), а потом и местом обильного произрастания добродетелей.

Так же мыслит о втором этапе нравственной жизни подвижника и преподобный Исаак Сирин. Дополнительно к изложенному скажем, что преподобный Исаак Сирин второй этап нравственного совершенствования называет еще временем «уравновешения», когда после борьбы с грехом внутреннее состояние подвижника приходит, так сказать, в положение уравновешения, умиротворения, спокойствия, тишины. Этот второй уровень он называет также ступенью подвижническою по преимуществу, так как на ней раб Христов ведет неослабный подвиг борьбы с грехом и греховными пожеланиями.

Теперь если мы посмотрим на учение преподобного Макария Египетского о второй стадии нравственной жизни, то найдем очень много сходного с учением по этому вопросу преподобных Иоанна Лествичника и Исаака Сирина.

Преподобный Макарий Египетский вторую ступень нравственной жизни считает ступенью «обновления и освобождения от тирании греха и сатаны». Но это освобождение легко не дается подвижнику. Предполагается «продолжительная и упорная борьба со страстями и худыми наклонностями». Причем преподобный Макарий указывает на два вида брани: брань внутреннюю и брань внешнюю. Внутренняя брань — это брань сердца с помыслами и страстями, внешняя — удаление от себя земных развлечений и соблазнов (Беседа 21). Сама возможность этих двух видов брани кроется в свойствах богоподобного духа человеческого.

После Адамова грехопадения ум человека помрачился, но не уничтожился совершенно, свобода воли подверглась страстям, но не упразднилась, чувства извратились в понимании добра и зла, но не лишились и влечения к добру. Вследствие этого душа пока еще не подверглась полному влиянию сатаны и поэтому имеет свободу оставить грех и обратиться на путь добродетели.

О самом моменте возрождения или обращения человека на путь новой жизни преподобный Макарий Египетский говорит, что если грех вошел в человека извне, проникши в душу его в виде «мистической тьмы», то и новая жизнь также должна войти в душу извне, то есть путем рождения от Бога (Беседа 23), как и Спаситель об этом говорит: если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия (Ин. 3, 3).

Но человек, возродившись и вступив на путь упорной борьбы с грехом, не ограничивается только решением этих задач. Он вместе с этим проявляет усиленное стремление к решению третьей, не менее важной задачи, — это стяжание добродетелей, или, как выражается преподобный Макарий, «подвижничество с добро-деланием». Эта задача имеет целью укрепить в подвижнике доброе расположение, добрые навыки до состояния невозможности возврата к прежним грехам. Такое состояние человека непременно ведет его к дальнейшему духовному совершенству, к теснейшему единению со Христом в причастии Святого Духа, ибо в этом единении и в этом причастии — истинное счастье человека.

Здесь уже усматривается близость третьего этапа нравственной жизни, на котором подвижник вступит уже в самые тесные отношения с Господом и Животворящим Его Духом, возгораясь спасительным желанием к Нему и любовью.

Как видим, в раскрытии и второго уровня нравственного совершенствования преподобный Макарий Египетский имеет почти те же мысли, что и Иоанн Лествичник и Исаак Сирин. Та же необходимость возрождения, обновления ветхого человека, та же упорная и неослабная борьба с грехами и пороками и та же настоятельнейшая потребность доброделания и украшения себя на пути добра. Все это — насущные моменты второй стадии нравственной жизни человека. Они же, как мы видели выше, подчеркиваются как необходимые и преподобными отцами Иоанном Лествичником и Исааком Сириным.

Теперь нам предстоит разобрать третий, то есть последний, этап пути к нравственному совершенству.

 

3. Этап совершенствования, или обожения

Подвижник Христов, пройдя многими трудами, скорбями и лишениями два первых этапа духовной жизни, наконец достигает состояния так называемого совершенствования, или обожения.

По учению преподобных Иоанна Лествичника и Исаака Сирина, уровня совершенствования достигают те, у кого воля человеческая вошла в полное согласие с волей Божественной (Лествица 29, §11, 12). Эти люди совершенно очистили себя от всякой скверны плоти и духа, прониклись абсолютным желанием небесного. Они уже чувствуют в своих сердцах часть тех небесных благ, против которых все утехи мира сего — ничто. Они ощущают себя гражданами небесными, любимыми сынами Небесного Отца, Который всех покрывает, всех питает, о всех заботится (см.: Мф. 6, 26; Лк. 12, 6) и особенно любит тех, которые послушны Ему и смиренны духом.

Усовершенствовавшиеся — это люди, обогащенные многими добродетелями, и сверх всех добродетелей они увенчиваются некой золотой короной, перевитой тремя благоухающими живыми венками — верой, надеждой и любовью. Вершиной этих трех высших добродетелей преподобный строитель лествицы считает любовь. Она именно и увенчивает подвижника Христова на высоте духовного совершенства (Лествица 30, § 37).

Эта степень духовной высоты у преподобного Исаака Сирина определяется словами «высшее созерцание», «оживотворение», «теснейшее единение с Богом», «боговселение и любви неугасимое горение». Эта последняя ступень ведения, «проникновения в область сокровенного и вечного... жительство совершенно духовное, от чувств отрешенное, начало воскресения испытываемое и к житию вечному определенное».

Что же касается учения преподобного Макария Египетского о состоянии подвижника на третьей ступени духовной жизни, то преподобный авва характеризует эту ступень как «обожение Логосом» при озарении Божественной любовью, еще он называет это состояние «оплототворение Бога» (Беседа 4, § 9), то есть то же, что и «обожение». Надо сказать, что учение об обо-жении у преподобного Макария занимает одно из центральных мест в богословствовании.

Человек достигает нравственного совершенства и спасения «по благодати и Божественному дару Духа», однако при собственном усилии и свободном произволении. Но опять-таки не своею рачительностью и праведностью достигает он духовной свободы и чистоты, а содействием «свыше Божией руки», потому и пророк Давид говорит: Аще не Господь созиждет дом и сохранит град, всуе бде стрегий (ср.: Пс. 126, 1), «а равно — всуе трудится и зиждущий и не имеющий над собою изволения Духа» (Слово 2, гл. 1).

Как огнем возжигаются многие светильники, так и подвижники воспламеняются одним Божественным огнем Сына Божия (Логосом). Верные и усовершенствовавшиеся имеют в своих сердцах огонь Христов, потому они «светосветящи» для других (Беседа 43, § 1). Но прежде этого состояния человек воспринимает в себя Логос, Который снисходит к человеческой немощи и «Сам плототворит Себя» (Беседа 4, § 9, 10, 13). Это оплототворение производит потом в душе обожествляющие действия, то есть принявшие в себя Христа, Сына Божия, постепенно изменяются или перерождаются из смертного существа в бессмертное, из греховного в безгрешное, из земного в небесное. Словом, человек, оплото-творившись Логосом, обожается Им.

Но как происходит сам процесс обожения? Подобно тому как действия греха или греховной тьмы, срастворившейся с душой, являются плототворением сатаны в человеке или воцарением его в сердце, так и действие Логоса неотделимо от Самого Логоса. Он вселяется в душу человека Сам со Своим Божественным светом и производит на всего человека действие «боготворящее» (обожающее). Обожение есть боговселение, а боговселение — обожение. Аще кто во Христе, нова тварь (2 Кор. 5,17).

Господь для того и пришел на землю, чтобы изменить, преобразить и обновить естество человеческое (Беседа 44, § 1). Соединившись с душой человека, Христос «растворяет ее Своим Божественным Духом», постепенно изменяет ее, пока не возрастит в собственный Свой возраст. Он возвышает душу человека до беспредельного возрастания, пока она совершенно не пре-ложится в Его Божественное естество (Слово 6, гл. 7). На этой высокой степени нравственного развития подвижнику свойственны две дивные вещи: нижайшее смирение и высочайшая любовь. Первое делает его приятным для Господа, вторая — возлюбленным сыном Его (Слово 6, гл. 3, 6).

Какое же самочувствие человека, достигшего, по благодати Сына Божия, этой крайней, наивысшей степени духовного возрастания? Преподобный Макарий говорит, что таковые преисполняются многих и великих Божественных утешений (Слово 6, гл. 31). Сподобившиеся этого состояния иногда веселятся, как бы на царской вечери, и радуются какою-то невыразимой и неизреченной радостью; то они соуслаждаются духовно, то, как бесплотные Ангелы, чувствуют такую удободвижность и легкость, что как бы не считают себя облеченными в тело; иногда они бывают приведены в веселие как бы каким-то питием и испытывают несокрушимый духовный мир; иногда в слезах любви истаивают, молясь за весь мир, горя Божественной любовью ко всем человекам; иногда они упокаиваются ведением, Божественного Духа мудростью, и разумеют высокие тайны, какие не возможет изречь язык человеческий.

Все это — действия в человеке Логоса с Божественным Духом. Их испытывает тот, кто воспарил на высокую ступень духовного совершенства, и тогда он делается весь светом, весь радостью, весь упокоением, весь любовью. Он дошел до состояния мужа совершенна и достиг в меру возраста исполнения Христова (см.: Еф. 4, 13) (Слово 6, гл. 7).

В таких чертах описывает преподобный Макарий Египетский состояние усовершенствовавшегося подвижника, достигшего, по благодати Божией, третьей, высшей ступени нравственной жизни.

Как видим, и здесь, в разборе последнего этапа нравственного восхождения, в учениях святых отцов — Иоанна Лествичника, Исаака Сирина, с одной стороны, и Макария Египетского, с другой, — каких-либо разномыслий также не наблюдается. Правда, преподобный Макарий говорит об особом виде единения со Христом, о так называемом мистическом плототворении, но этот образ выражения вполне церковный и соответствует учению преподобного Иоанна Лествичника о совершенных, то есть достигших состояния духовной высоты и полного обновления духа.

Как плототворение, затем обожение Логосом, у преподобного Макария Египетского, так и усовершение у преподобного Иоанна Лествичника — это одно и то же состояние нравственной жизни человека, испытываемое подвижником на высоте духовного развития. Разница только в особом образе выражения, которым пользуется преподобный Макарий как мистик при определении высшей стадии духовного развития. Что же касается сущности понятия самого совершенствования, его фактического содержания и определения его степеней, то здесь вышеуказанные святые отцы мыслят, как думается, совершенно согласно.

Таким образом, мы проанализировали все три этапа духовного пути подвижника к совершенству по взглядам преподобного Макария Египетского — представителя второго направления древней мистики, Исаака Сирина — представителя третьего направления древней мистики и преподобного Иоанна Лествичника — аскета и подвижника V века.

Теперь преподобный Иоанн Лествичник со своими аскетическими тенденциями будет представлять для нас не только аскета-подвижника, но и искусного строителя многоступенчатой лествицы спасения; мы будем знать о нем не как о воине Христовом, воинствующем с невидимым врагом одиноко, но со многими великими подвижниками Древней Церкви в единомыслии и едином духовном стаде, Пастыреначальник же этого стада, его Хранитель, Питатель и Спаситель — Христос.

Весь путь духовного развития, состоящий из трех основных этапов (человека плотского, возрожденного и усовершенного), в учении указанных отцов имеет одну цель — достичь вечного блаженного единения с Богом. Таким образом, преподобный Иоанн Лествичник как представитель восточного аскетизма в истории подвижничества и аскетической мысли не совсем одинок. По своим взглядам он очень близок к некоторым представителям древних церковных мистических направлений, например, к преподобным Макарию Египетскому и Исааку Сирину. Об одном и том же они учат, об одном пишут и говорят — что путь духовного обновления чрезвычайно труден, многоопасен, что он требует от подвижника неимоверных усилий, но эти усилия восполняются силою Всесильного (Богом) и благодаря Ему многотрудный путь делается возможным и даже отрадным.

Три этапа восхождения по этому пути (плотского человека, возрожденного и усовершенного) постепенно поднимают раба Христова все выше и выше. Первый этап показывает ему гибельность его греховной жизни, ее превратность, непостоянство, а главное — ее обманчивость и ложность. Поняв эти истины, плотской человек ищет выхода из этого состояния, в котором он оказался вследствие обольщения диавола и греха. Так Господь, хотящий всем спастися (ср.: 1 Тим. 2, 4), ведет грешника ко второму моменту духовной жизни — возрождению.

Но возрожденный — еще не спасенный. Вот перед возрожденным открылось поле страшной битвы со злом, которое пустило свои ядовитые корни во все уголки человеческого существа. Вырвать из себя зло с его корнями и кровью — задача второго этапа нравственной жизни, и задача самая трудная, но и здесь подвижник с по-мощью Божией решает ее — зло побеждено и изгнано вон.

Но это только одна цель второй ступени нравственной жизни. Теперь на очищенное и вспаханное поле сердца нужно насадить, а затем взрастить семена многих добродетелей. Эта цель достигается также трудом, но этот труд приятен, он более и более делается легким и наконец радостным. Имея такие чувства, путник уже восходит на третий, то есть последний, этап лествицы. Словом, он достигает состояния совершенствующегося.

Этот высший период духовной жизни дает человеку все, к чему он стремился от начала своего подвига: дает ему бесстрастие, мир, блаженство и любовь. Любовь венчает потрудившегося вечным счастьем, вечной радостью, вечным единением со Христом Богом.