Одна красивая девушка по имени Зохра встретила молодого парня по имени Сухроб. Она увидела его и сразу поняла, что ему можно доверять. И тогда она доверила ему самое дорогое — свою любовь. Сухроб ценил это доверие и всегда тщательно охранял то, что Зохра доверила ему. Он был очень аккуратный и внимательный: никого в дом не пускал, если не мог узнать, кто это так хочет проникнуть в его дом. Он всегда спрашивал у Зохры про её здоровье, дела, настроение, и даже иногда говорил ей разные приятные вещи, которые нельзя произносить вслух при посторонних.

Зохра была добрая девушка: она подметала двор, доила козу, готовила бешбармак и очень гордилась Сухробом. Поэтому каждый год у Зохры и Сухроба появлялся новый ребёнок. Дети росли, бегали по двору, играли, кричали, дрались, мирились и помогали своей маме доить козу, мыть полы и готовить дамляма. А изредка они даже сами подметали двор.

И все они выросли, и завели свои семьи, у Сухроба и Зохры появились внуки, которые иногда их навещали и ели много сладкого, потому что у бабушки всегда была свежая домашняя халва и рахат–лукум. Потом они вставали и уходили, а Сухроб и Зохра опять оставались вдвоём в своем старом домике.

Однажды, Сухроб куда–то запропастился по делам: ему подвернулась новая работа, и он, как настоящий мастер–уста–заргяр, день и ночь трудился над новым серебряным кувшином, который нужно было срочно отправить уважаемому заказчику. Зохра прибирала во дворе, когда в ворота кто–то постучал. Она не стала открывать, потому что мужа не было дома. Тогда её попросили забрать вещь, которую хотели передать Сухробу, но не знали как, а ждать не могли. Зохра забрала эту вещь, которая была туго завернута в прочную белую ткань. А Сухроба всё не было. Она подождала ещё почти целых два часа, а потом всё–таки решила посмотреть: что же там лежит, потому что ей было очень любопытно. Когда она открыла материю, то обнаружила завернутый в неё старый маленький серебряный кувшинчик. Видно было, что он дорогой и редкой работы, и давно потемнел от времени. Зохра хотела завернуть кувшинчик обратно в ту же ткань так, как будто она и не открывала её вовсе, и не заглядывала: а то вдруг Сухроб рассердится, что она без его ведома всё посмотрела.

Но кувшинчик почему–то не помещался обратно в материю: он вырос, пока Зохра его разглядывала. Зохра сначала растерялась, а потом решила завернуть кувшин в большой кусок материи, который был дома, потому что дома было много разных тканей, и Зохра шила из них разную одежду, чтобы носить самой или чтобы носили соседки, которые часто просили её что–нибудь для них сшить, потому что лучше Зохры во всей махале никто из женщин шить не умел. Она нашла похожий большой кусок ткани, завернула в него кувшин, отнесла его в кладовку, положила на полку и закрыла кладовкину дверь.

Сухроб пришел поздно, был очень уставший и голодный. Зохра решила сначала его покормить, а уже потом рассказывать новость про завернутую в ткань вещь так, как будто она ничего не знает о серебряном кувшинчике. Она расстелила дастархан, подогрела бешбармак и только хотела подать мужу ужин, как вдруг в кладовке раздался страшный грохот. Сухроб и Зохра пошли посмотреть, что там случилось. Но… не смогли открыть дверь в кладовку, которая никогда не запиралась на замок, а почему–то сломалась и не хотела открываться. Что–то тяжелое придавило дверь с той стороны. Сухроб спросил Зохру, не знает ли она, что там случилось. Зохра была умная женщина, она сразу догадалась, что кувшинчик так вырос, что продавил под собой полку и подпер дверь, которую теперь придется выламывать. Она испугалась, потому что трижды поступила нехорошо: первый раз — когда приняла незнакомую вещь от посторонних людей, которые не сказали ей что им нужно от её Сухроба, от их семьи, от их дома, и с добром ли они пришли, во второй раз — когда без его ведома развернула ткань и достала вещь, которая предназначалась не ей, и в третий раз — когда спрятала кувшинчик в кладовке и не рассказала мужу обо всем случившемся сразу, как только он пришел домой, а хотела сначала задобрить его вкусным ужином, чтобы он не сердился на неё.

Зохра так расстроилась, что заплакала. Сухроб долго не мог её успокоить и узнать от неё, что же всё–таки произошло. Наконец, она всё ему рассказала. Сухроб не стал на неё сердиться, ведь они столько лет прожили вместе, вырастили детей, состарились. Он пошел к старому сундуку и достал из него древний пергамент, который достался ему от его дедушки, а тому — от его прадеда, а прадеду — от его деда, а тому деду — от его отца, а отцу — от одного проезжего незнакомца из Магриба, когда сам отец был ещё маленьким мальчиком: за то, что их семья накормила и обогрела этого магрибского путника, умиравшего от голода и усталости. Сухроб надел очки и прочитал древнее заклинание. Дверь в кладовку тотчас же освободилась, а громадный кувшин снова стал маленьким кувшинчиком. Сухроб понял, что этот кувшинчик прислали его конкуренты из другой махали, которые очень обиделись на то, что уважаемый заказчик просил выполнить его заказ именно Сухроба, а не их, и они упустили свою выгоду, потому что заломили слишком большую цену за работу. Тогда они решили использовать волшебный кувшинчик, чтобы навредить Сухробу и его семье, поссорить или расстроить их.

Но Сухроб догадался бы об этом сразу, если бы был дома, поэтому кувшинчик нарочно принесли тогда, когда его дома не было, надеясь на любопытство Зохры. Вот что получается, когда близкие люди впускают в дом то, о чем не имеют представления, а потом утаивают что–нибудь друг от друга. Зохра обняла Сухроба, они долго стояли обнявшись, вспоминали всю свою жизнь и снова говорили друг другу самые ласковые слова.