Встретились однажды два молодых шуршунчика Якто и Мирумир, пошуршали о том о сём и в поход собрались: дальние края поглядеть, себя показать. Любопытно же: что там такое в дальних краях творится?

Сначала на шуршунском поезде ехали. Поезд назывался «Чух–чух», всю дорогу только и слышно было: чух–чух–чух–чух… Потом на шуршунском самолете летели. Самолет резал воздух крыльями и шумел моторами «шуррр–шуррр…». Потом Шуршундия кончилась, и тут же начались незнакомые места.

Якто и Мирумир на цыпочках пересекли границу и двинулись дальше. Из зарослей на дорогу вышла корова, посмотрела на них и начала медленно и печально мычать. Шуршунчики переглянулись и нерешительно шанули вперед. Корова продолжала мычать, но за ними не пошла.

Вскоре впереди у обочины показался старый пенек. Только Мирумир захотел на него присесть, как из пенька начали пробиваться молодые веточки, быстро–быстро, и вскоре на месте пенечка зашумела листиками березка, такая веселая, такая нежная, просто прелесть!

Идут Якто с Мирумиром дальше. Вдруг рядом из озера начали рыбки выскакивать. Подпрыгнут над водой, хвостиками потрясут, присвистнут и — обратно в воду — бултых! Что за танцы такие? Интересно. Но непонятно. Пожали приятели плечами, поцокали язычками и опять пошли.

Устали, притомились. Вечер настал. Где переночевать? Смотрят приятели: костер горит у самого моря. Подошли. Точно — рыбаки дремлют, лодка рядом, на песке сохнет. Угостили они путешественников ухой, у костра потеснились. Шуршунчики с дороги–то быстро задремали, намаялись за день.

А утром, когда проснулись они, рыбаков и след простыл. Ушли в море. А дорога в горы повернула. Всё выше и выше. Потом превратилась она в узкую горную тропу. Поднялись они выше леса, вышли на горные зеленые луга. Вдруг снежные вершины гор начали сверкать. Ярко так. Светом, как мячиком перекидываются. Такие большие, а как дети… Стоят Якто с Мирумиром, горами любуются. Не заметили, как пастух подошел. Только когда овечки заблеяли, тогда заметили. Пастух с бородой седою, серьёзный дедушка, а глаза молодые и руки крепкие. Познакомились они и стали дедушке рассказывать: и про корову, и про пенёк необыкновенный, и про рыбок, и про костер… всё рассказали.

— Вы, наверно, хотите знать, почему так они себя вели? Ну, что ж. Отвечу. Когда вы корову встретили, ей вдруг так больно стало, что она, бедная, начала мычать. Это потому что где–то в вашей Шуршундии кто–то огрел свою корову хворостиной, домой её направляя, власть свою показал. А пенек зазеленел оттого, что молодые шуршунчики из вашего городка в это время высадили целую аллею юных березок, и они, рредставьте себе, принялись, корни пустили! А рыбки в озере прыгали от того, что одна щука–травянка в озере возле мирумирова домика за молодым карасем гналась–гналась, а не догнала. Радовались они так.

Всё, что живёт на земле, друг друга чувствует. И если у кого–то боль возникает, то она живо на других отзывается. Ну, а если у кого радость родится, то от неё всюду ликование растекается. Земля — она ведь живая, ребятки мои. Вот устали вы, есть–пить захотели, поспать–погреться, оттого и костер с рыбаками появился. Не просто так.

Видите, как снежные вершины вокруг нас светом перемигиваются? А знаете почему? Сегодня далеко–далеко на юге один айсберг мировой рекорд установил: доплыл–таки до берегов самой Африки! Вот они и радуются тому успеху, светом салютуют, чудики. Гордятся.

Нет на земле ничего далёкого, ничего лишнего, ничего чужого. Всё близкое, всё родное: и горе, и радость общие. И жизнь на всех одна.