— Ай, голова моя совсем ессентуки!

— Что такое? Что произошло, свечка?

— Да грусть на меня напала, кочерга! А ты сама–то: что вся выгнулась?

— Тоже нападение переживаю. Смех на меня напал, сил моих нет!

— Смотри, облако плывёт, еле тащится. С ним тоже что–то не то? Привет, облако!

— М–м–м…

— Что молчишь? Кто на тебя напал, говори?!

— На меня не напали, меня обуяли.

— Как это?

— Ужас меня обуял, ужас… м–м–м…

Так собрались в одном месте свеча грусти, облако ужаса и кочерга смеха. Собрались они и решили помереть, чтоб не мучиться. Кочерга смеха хохочет так, что её аж корёжит всю. Свеча грусти истаяла почти что до фитиля. А облако всех накрыло и трясётся, с ума сходит от ужаса… Закрыли они глаза. Приготовились.

И тут откуда–то сверху прямо на облако, свечу и кочергу каааак грохнется что–то хорошее. Счастье свалилось. Большое, тяжёлое. Грусть — вдрызг. Ужас — всмятку. Только смеху — нипочём, не подавился даже. Просто в землю врос и цветком обратно вырос. Хохотал цветок, хохотал, пока в одуванчика не превратился. Дунул ветерок, полетели с одуванчика хохотунчики во все стороны. До сих пор хохочут.

А облако, свеча и кочерга обнялись, счастливые, и запели песенку о том, что никогда не надо сдаваться, а то счастья не будет. Большое и доброе облако больше ничего не боится. Кочерга статная такая стала, серьёзная. А свечка выросла и каждую ночь счастьем светится.