Как много у маленькой музыки этой завистников: все так и ждут, чтоб ушла. Теснит её сборища гомон несметный и поедом ест приживалка нужда. С ней в тяжбе о детях сокрытая му́ка — виновной души неусыпная тень. Ревнивая воля пугливого звука дичится обобранных ею детей. Звук хочет, чтоб вовсе был узок и скуден сообщников круг: только стол и огонь настольный. При нём и собака тоскует, мешает, затылок суёт под ладонь. Гнев маленькой музыки, загнанной в нети, отлучки её бытию не простит. Опасен свободно гуляющий в небе упущенный и неприкаянный стих. Но где все обидчики музыки этой, поправшей величье житейских музы́к? Наивный соперник её безответный, укройся в укрытье, в изгои изыдь. Для музыки этой возможных нашествий возлюбленный путник пускается в путь. Спроважен и малый ребёнок, нашедший цветок, на который не смею взглянуть. О путнике милом заплакать попробуй, попробуй цветка у себя не отнять — изведаешь маленькой музыки робкой острастку, и некому будет пенять. Чтоб музыке было являться удобней, в чужом я себя заточила дому. Я так одинока средь сирых угодий, как будто не есмь, а мерещусь уму. Черёмухе быстротекущей внимая, особенно знаю, как жизнь не прочна. Но маленькой музыке этого мало: всех прочь прогнала, а сама не пришла.