События, произошедшие на Лиане-Секунде, общеизвестны и отражены в том разделе отчета, который посвящен исключительно им и содержит подробные видеоматериалы и их анализ. Однако следует отметить, что еще ранее предпринимались попытки локализации загадочного феномена и выяснения его природы. В экспериментах участвовала некая Обна Шета Тренгар, провидица-терукси, чей корабль, в силу неясных обстоятельств, приземлился на планете. В этом пункте выводы и оценки авторов отчета расходятся. Пха Сигеру'кшу считает, что никакого внечувственного дара у вышеуказанной персоны не имеется и что успех исследований связан с решительными мерами, предпринятыми главой экспедиции – а именно, со вскрытием ледового панциря на материке Ххешуш. По мнению же консула Тревельяна, Обна Шета Тренгар оказала экспедиции неоценимую помощь.

Отчет экспедиции Тревельяна – Сигеру'кшу.

Консул Тревельян также отмечает побочный, но важный результат данных экспериментов: реальность ментального дара у некоторых представителей расы терукси. Это явление, которое прежде мифологизировалось, теперь следует считать надежно установленным научным фактом.

* * *

– Яничего не ощущаю, – сказал Тревельян, открывая глаза.

Собственно, закрывать их при дальнем зондировании не требовалось, но так было легче сосредочиться.

Две женщины смотрели на него: Обна Шета Тренгар, сидевшая в кресле по другую сторону стола, и Алиса Виктория. Алиса стояла рядом, положив ладонь на его плечо, и сейчас, выйдя из транса, он чувствовал мягкое давление ее пальцев. Кажется, она была обеспокоена.

– Надо подумать, – промолвила Обна Шета, играя ожерельем из желтых камней. – Причины могут быть разными – например, ты неспособен воспринять эманацию внечеловеческого разума. Такого, который не принадлежит разумному существу, в нашем понимании… ни дроми, ни хаптору, ни лоона эо… нечто совершенно особенное, уникальное, чему мы не имеем определений.

– Мне приходилось контактировать с сильмарри, – возразил Тревельян. – Коллективный разум и, бесспорно, нечеловеческий… Но кое-что я смог уловить.

– Нечеловеческий – значит, не принадлежащий гуманоиду, то есть существу нашего вида. Дроми или те же сильмарри… – Провидица шевельнулась, и по ее платью цвета чайной розы побежали золотистые сполохи. – Я говорю о другом. Внечеловеческий – значит, лежащий вне нашего опыта и наших знаний.

– Но ты его ощущаешь.

– А ты – нет. Странно, не так ли? – Будто поддразнивая Ивара, она облизнула губы розовым язычком. – Я вообще не понимаю природу и происхождение твоего дара.

«Еще бы ты понимала!» – подумал Тревельян. Бесспорный факт – работать с порталами даскинов его обучило существо, затаившееся среди биороботов лоона эо. Он знал это точно, так как раньше у него не имелось склонности перемещаться от звезды к звезде, от планеты к планете без корабля с контурным приводом и даже без скафандра с запасом воздуха. Однако дар внечувственного восприятия – точнее, его происхождение – оставался для Ивара загадкой. Возможно, этим талантом его наделил Первый Регистратор, тот же самый псевдосерв, но не исключалось, что дело в его собственном генетическом коде, в капле крови фаата, унаследованной от далеких предков. Существовал и промежуточный вариант: Первый Регистратор мог лишь пробудить способность, заложенную в генетике.

Свои таланты он не афишировал, а потому эксперимент с Обной Шетой проводился в приватном порядке, в его жилом отсеке и в присутствии только любимой супруги. От нее у Ивара не было секретов – как говорил Йездан, мудрец кни'лина, подушке ведомы все тайны мужа и жены.

– Есть один способ, – сказала Обна Шета, щуря свои прекрасные глаза. – Мы используем его при обучении тех, кто наделен врожденным даром. Наставник должен проторить тропу для неофита, по которой тот следует за учителем. В трансе их разумы сливаются… Можем попробовать.

Алиса чуть слышно фыркнула. Ей совсем не нравилось, что Ивар будет с кем-то сливаться, пусть даже мысленно.

– Я не ученик, – промолвил Тревельян. – Покажи, как ты действуешь, и этого хватит.

– Увидим, хватит или нет. – Разгладив платье на коленях, Обна Шета любовалась переливами бледно-желтого и золотого. – Сейчас я войду в транс и постараюсь нащупать разум этой твари. Понадобится несколько минут… может быть, половина часа в земных мерах… Вы оба должны следить за мной. Если я буду словно спящая, значит, все в порядке, и ты можешь идти за мной. Если начну дрожать и метаться, верните меня к яви как можно быстрее.

Она откинулась на спинку кресла и вытянула ноги в изящных золотистых туфельках.

– Помнится, на астродроме ты сильно побледнела и лишилась чувств, – заметил Тревельян. – Это были знаки неблагополучия?

– Нет. Я сказала: если начну дрожать и метаться… или если из носа пойдет кровь.

– Я понял, досточтимая. В добрый путь.

– Не досточтимая, нет… – прошептала провидица немеющими губами. – Обна Шета… просто Обна Шета…

Ее глаза закрылись, щеки начали бледнеть, кровь отлила от губ и шеи. Она не лишилась своей красоты, но теперь это было очарование существа, замороженного в гибернаторе лет на тридцать-сорок.

– Опасные эксперименты, – сказала Алиса. – Она выглядит точно Белоснежка в гробу.

– Пока тревожиться не стоит, – откликнулся Ивар, наблюдая за провидицей. – Согласен, выглядит она не лучшим образом, зато спокойна.

Они ждали. Прошло минут десять.

– Третий день, – вдруг промолвила Алиса. – Третий день она у нас, и за это время сменила семь туалетов.

– Разве? – усомнился Тревельян. – Я могу припомнить только четыре.

– Мужчины… что вы видите… – Алиса Виктория небрежно повела рукой. – Интересно, для кого она наряжается?

– Думаю, для Нильса. Он очень симпатичный парень.

– Как же! Нильс ее боится!

– Ты не права, клянусь! Нильс ей симпатизирует!

Алиса окинула взглядом лежавшую в кресле женщину, ее платье с золотистыми бликами, ожерелье из цитринов на стройной шее, золотые узоры на щеках, черные волосы, что расплескались по груди и плечам.

Осмотрела ее и вынесла вердикт:

– Кокетка!

– Спорить не буду, – сказал Тревельян. – Но она изменилась к лучшему. Она готова сотрудничать, не надувает больше щеки и уже не требует, чтобы ее называли досточтимой. Помнится, ты говорила о двойственности ее натуры… Будем считать, что она повернулась к нам лучшей своей стороной.

– Возможно, ты прав. – Алиса кивнула. – Но что-то подсказывает мне, что подругами мы не станем.

Дыхание Обны Шеты было размеренным, лицо – спокойным, хотя пугающая бледность не исчезла. Подождав еще немного, Тревельян произнес:

– Я отправляюсь, ласточка. Последи, чтобы никто нам не мешал. Это не займет много времени.

Он сделал несколько глубоких вдохов и погрузился в транс.

Мгновение, и мир перестал существовать; исчез жилой отсек, в котором они находились, постройки станции, морской берег, лес и вся планета.

Он ощущал чужие разумы – два совсем близко, рядом, другие подальше, разумы Алисы и Обны Шеты, Нильса, Инанту, хапторов и лльяно. В бездне, полной сияния, они казались яркими огнями; Ивар мог прикоснуться к любому, слиться с ним, ощутить не мысли, но чувства, ту ментальную ауру, что делает личностью каждое существо. Бездну, точно струны или нити паутины, пронизывали импульсы, и даже не касаясь огней, он считывал их с легкостью: любовь и тревога – Алиса; сильное напряжение – провидица Тренгар, всплеск любопытства – Сигеру'кшу, трудившийся сейчас в лаборатории, сотни обыденных желаний, чувства голода или сытости, радость удачной охоты, удовольствие, с каким мастер глядит на свое творение – этим тянуло от лльяно. Разумы, тысячи, миллионы разумов на планете, и больше ничего; сонм огней, пылающих в ментальном пространстве, но ничего чужеродного и странного. Никакой огромной твари с внечеловеческим сознанием.

Огонек Обны Шеты разгорался все ярче. Тревельян чувствовал, что от ее разума тянется нить, будто не имевшая конца – она растворялась в сияющей пустоте, нарушая гармонию связей.

Необычная ситуация! Нити были ментальными каналами и обрываться не могли; любая связь, формируемая сознательно или интуитивно, имела источник и адресата. В принципе, многих адресатов, покольку источник мог контактировать с группой других разумных существ, даже со всем сообществом в Галактике. Конечно, то был бы исключительный случай, с которым Тревельян не сталкивался никогда.

Он прикоснулся к разуму Обны Шеты. Кажется, она пыталась с кем-то связаться, но канал, открытый ею, в самом деле не имел конца.

Однако тянулся он не в пустоту – что-то там было, огромное, дремлющее, не похожее на огонь иного разума, на яркое пламя, каким представлялся пусть чуждый, но могучий интеллект. Тревельян скользнул вдоль нити, переброшенной провидицей, и светлую бездну сменила тьма. Мрак не казался однородным – нечто медленно и лениво ворочалось в темноте, тут и там вспыхивали и гасли тусклые искры, между ними метались слабые, едва ощутимые импульсы, но эти связи не были стабильными, их рисунок выглядел переменчивым и зыбким. «Мыслящий хаос?.. – подумал Тревельян. – Или не мыслящий, а только имитирующий мысль?..»

Внезапно он понял, отчего не смог добраться сам до разума этой твари, до того, что служило ей как бы разумом. Всякое существо, обладающее интеллектом, живое или искусственное, подобное Мозгу с Сайкатской станции, осознавало себя как личность, неповторимую и уникальную. Огни, пылавшие в ментальной бездне, были не маяками интеллекта, знаний, памяти, но символом «я», искрой самосознания, что вспыхивает в младенческие годы, разгорается в зрелости и гаснет со смертью. Воспринимая это как данность, он не представлял иного.

Даже Мозг, не живой, но творение живых разумных, подчинялся такому порядку вещей, так же, как любой искусственный разум, превосходящий порог Глика-Чейни.

Но иное существовало – разум или подобие разума, не имевшее самосознания. Покинув мрак, скрывавший эту тварь, он глубоко вздохнул и вынырнул из транса.

Алиса смотрела на него. Ее глаза были огромными, в дрожащих ладонях поблескивал инъектор.

– Как долго! – прошептала она. – Больше часа! Я уже хотела…

– Все в порядке, милая. – Ивар приподнялся в кресле, бросил взгляд на Обну Шету и пробормотал: – Упорная, однако! Бьется, как рыба об лед! А там, как сказано у Йездана, пустота, лишенная души…

Попробую ее извлечь.

На мгновение погрузившись в транс, он коснулся сознания провидицы и оборвал нить, не имевшую конца. Обна Шета пришла в себя не сразу – как было и при первом сеансе на астродроме, ей понадобилось минут пятнадцать. Наконец, щеки ее порозовели, глаза открылись, и женщина слабым голосом попросила вина. Выхватив бокал из рук Алисы, она принялася жадно глотать, расплескивая напиток.

– Я не смогла… – Голос Обны Шеты, сильный и звонкий, сейчас походил на хрип. – Не смогла… Это существо не отзывается…

– И не отзовется, – сказал Тревельян. – Но я бы не назвал его существом. Искусственная тварь Древних, лишенная самосознания… Вероятно, ее доставили сюда на корабле миллионы лет назад, и теперь она гниет под льдами Ххе или Ххешуша… О чем с ней говорить? Что спрашивать?

Рот провидицы приоткрылся. Кажется, она была потрясена.

– Ты… Тебе удалось?

– Разумеется. Благодарю за помощь и проложенную мне дорогу. Теперь я могу достучаться до этого монстра – во всяком случае, мысленно. – Он коснулся виска и помахал кистью в воздухе, словно показывая, как сделает это. – Могу достучаться, но похоже, толковать с ним не о чем. Под льдами не всемогущий повелитель мира, а жалкая тварь без собственного «я»… К тому же без целостного локального сознания… Насколько я понял, у него полиморфный разум.

– Что это значит? Объясни! – потребовала Обна Шета.

– Множество элементов, из которых формируются временные структуры для решения тех или иных задач. Принцип, давно известный нашим кибернетикам, – сообщил Тревельян. – Но то, что мне пришлось наблюдать… – Он пожал плечами. – Стабильных структур больше нет, сплошной хаос случайных связей! Прошло очень много времени, и я думаю, что эта разумная машина просто испортилась.

Провидица долго молчала, то массируя виски, то отхлебывая вино из бокала.

– Налить еще? – спросила Алиса.

– Да, благородная… Или можно звать тебя по имени? – Она сделала большой глоток и, не дожидаясь ответа, повернулась к Тревельяну. – Ты сказал, что говорить с этим монстром не о чем… Пусть так! Но мы могли бы узнать, зачем он тут появился. Зачем его привезли и с какой целью? Мои видения ничего не говорят о прошлом, но будущее меня тревожит… А ты… Разве тебе неинтересно?

«Она уже поучает меня, как проводить исследования», – подумал Тревельян и усмехнулся.

– Очень интересно! Мы изучим этот феномен, но боюсь, что сам он не расскажет, кто его привез и для чего. Ты, Обна Шета, пыталась вступить с ним в ментальную связь… С кем или с чем? С набором хаотических структур, случайным образом меняющих конфигурацию? Это бесполезно, так что мы пойдем другим путем.

Губы Обны Шеты дрогнули. Кажется, она собиралась задать вопрос, но Алиса успела первой.

– Ты хочешь добраться до этой твари? Раскопать ее и провести полевые исследования?

– Да, тхара. Сначала сканирование с орбиты, локализация места и глубины залегания, потом вскроем лед, возьмем пробы, сделаем анализы… Все как положено.

– Там очень холодно, – сказала Алиса.

– Холодно, – подтвердил Ивар. – Сильные ветры и частые бури. Лед чрезвычайно прочный, особенно нижние слои. Они находятся под колоссальным давлением.

– Будем бурить?

– Нет, взрывать. Бомбардировкой с орбиты.

– Как? На «Дельфине» нет ни лазеров, ни ракет со взрывчаткой.

Ивар на секунду задумался. Потом сказал:

– Дед что-нибудь сообразит. Очень надеюсь.

Сжавшись в кресле, Обна Шета следила за их разговором.

«Земляне куда практичнее нас, – мелькнуло в ее голове. – Практичнее, решительнее, смелее… Может быть, поэтому они и создали свою звездную империю, расселившись на множестве миров, а терукси живут лишь на Дингана-Пхау…

Алиса вздохнула.

– Дед сообразит! Взрывы и бомбардировка – его любимое занятие!

– Конечно, – подтвердил Ивар. – Как-никак, он офицер Звездного Флота. Старый конь борозды не испортит.

* * *

Разумеется, дед Тревельяна не отказался бы что-то взорвать или разбомбить. К сожалению, его возможности были ограничены – оружия на борту «Дельфина» не имелось. Вскрыть ледовый панцирь в три километра толщиной мог аннигилятор, метатель плазмы крупного калибра или торпедный залп, но все это являлось теорией; на практике же у Командора были зонды-разведчики и детралекс, мощная взрывчатка для горных работ. Так что пришлось исхитряться.

Он начал с изменения параметров орбиты, чтобы пролететь вокруг Лианы-Секунды в меридиональном направлении. В высоких широтах Северного полушария стоял день, солнце маячило на беззвездном небе, ветер гнал тучи и кружил снег. Когда «Дельфин» завис над полюсом, Командор просканировал ледовый щит Ххешуша, получив неясную картинку какой-то структуры в центральной области материка. Хотя «Дельфин» располагал комплектом сканеров, рассчитанных на широкий диапазон частот, изображение получилось размытым – гигантская медуза более восьмисот километров в поперечнике, слившаяся по краям со скальной породой и прикрытая слоями льда. Она казалась выпуклой – толщина ледяного покрова в центральной части была меньше, чем у периметра образования. В лед над этим куполом Командор и собирался ударить.

Сейчас, переместившись в копию лльяно, согнув короткие ноги и отбросив на спину пряди бурых волос, он сидел в шлюзовой «Дельфина», там, где находились обоймы с зондами. Шесть обойм по пять зондов в каждой. Эти небольшие аппараты, имевшие форму стрелы, предназначались для изучения светила и спутников Лианы-Секунды. Они могли двигаться с приличной скоростью, брать пробы твердых, жидких и газообразных субстанций и были нашпигованы массой приборов, от навигационного компьютера до передатчика и визуальных устройств. Если не считать компьютера, вся эта начинка была теперь лишней.

Трафор тоже был здесь – трафор, четыре универсальных робота, длинный ящик и груда цилиндрических контейнеров в дальнем углу. Серую поверхность каждого цилиндра опоясывала надпись крупными красными буквами: «Внимание, детралекс! Опасное содержимое! Взрыватели хранить отдельно!»

– Приступим, камерады, – сказал Командор и помахал шерстистой лапой роботам. – Первый и второй, достать зонды из этой обоймы. Третий и четвертый, тащите сюда ящик и контейнеры.

– Сколько? – прогудел один из роботов.

– Пять, дубина! В обойме пять зондов – значит, нужны пять контейнеров! Не мог сообразить, а?

Робот не ответил, направившись вместе с сотоварищем к груде цилиндров. Другая пара принялась вытаскивать из обоймы трехметровые стреловидные зонды, закрепляя их на палубе с помощью магнитных держателей.

– Вскрывай, – велел Командор Мозгу. – Сначала выпотроши его.

Все убрать, кроме навигатора! Ну, управление двигателем тоже не трогай… Остальной хлам вон!

– Да, капитан. Слушаюсь, капитан.

Гундобальдо, принявший форму вопросительного знака, склонился над зондом. Из его плоти вылезли тонкие гибкие щупальцы с клешнями и два манипулятора потолще. Что-то негромко щелкнуло, и корпус аппарата раскрылся. Мозг запустил щупальцы внутрь, начал копаться там, отрастил зрительный орган на длинном стебле и тоже засунул его в чрево зонда. Минут через пять он принялся вытаскивать отсоединенные модули.

Командор прикрикнул на роботов:

– Что стоите, бездельники? Блоки собрать и складировать в трюме, на стеллажах для мелочей! Казенное имущество как-никак! Уложить аккуратно и вернуться сюда!

Собрав модули, роботы удалились.

– Теперь бери бочонок с детралексом и заталкивай внутрь, – распорядился Командор. – Должен влезть, я проверял.

– Помещается, капитан, – подтвердил трафор.

– Достань из ящика взрыватель и вставь в бочку… Не сюда! Отверстие в днище! Так… Кабель от взрывателя подключи к навигатору… Запрограммируй координаты… Точно Северный полюс… Хорошо. – Командор покрутил головой. – Где эти лодыри-железяки? Все еще в трюме? Ко мне, немедленно!

Явились роботы, вставили зонд в обойму и замерли, ожидая дальнейших приказов. Операция повторилась четырежды, затем Командор приказал подготовить аппараты к пуску. Визуальные средства наблюдения были ориентированы на Ххешуш, и висевшие в воздухе экраны показывали безжизненную ледяную пустыню, которую ураганный ветер устилал хлопьями снега.

– Отстрелить первый зонд! – распорядился Командор.

Спустя двенадцать минут над материком сверкнуло багровое пламя, поверхность льда раскололась и вспучилась по краям, в небо взлетел гигантский столб пара, затмивший солнце, яростные ветры закружили белесые клочья, растаскивая их на четыре стороны света.

От кратера в месте взрыва побежали зигзаги трещин, между ними лед встопорщился рваными складками, с неба падали огромные глыбы, разбиваясь о материковый щит. Он уже не выглядел плоской, засыпанной снегом равниной, его покрывали торосы, холмы и огромные горы льда.

Командор довольно хмыкнул. Потом произнес:

– Капитан – кораблю. Сообщить параметры воронки.

– Глубина в центре – примерно пятьсот пятьдесят метров, диаметр верхней части кратера около семнадцати километров. Уточнить?

– Не нужно. Три зонда в кратер. Не сразу, а с перерывом в тридцать секунд.

Эти взрывы, прогремевшие в недрах ледового панциря, были не такими зрелищными – вверх взлетали только фонтаны пара, которые становились все ниже и ниже. После четвертого фонтана – скорее даже фонтанчика – корабль сообщил, что до условной точки, горба образования, осталось менее трехсот метров. Командор велел подорвать пятый заряд в воздухе над дном воронки. Медуза никак не реагировала на предыдущие взрывы, на сотрясение ледяного панциря и удары глыб, что рушились обратно в кратер, но все-таки жечь ее огнем и рвать на части явно не стоило. Последний зонд проломил ледяную перемычку, но до горба не добрался – осталось еще метров двадцать или двадцать пять.

– Сущая мелочь, – проворчал Командор, озирая чудовищный кратер. Его стены в трещинах и выступах сияли на солнце, точно скопище зеленоватых алмазов. – Мелочь! Можно пробить ручным лазером, – добавил он, поднимаясь на задние лапы и осматривая Мозг и роботов. – Операция завершена, камерады. Выношу благодарность всем участникам! И еще… Что-то нужно сделать еще, да память меня подводит…

В сопровождении трафора он направился в рубку, но на жилой палубе вспомнил о завершающем моменте, замер на половине шага, остановился и буркнул:

– Капитан – кораблю! Составить акт на списание пяти зондов.

– Причина, капитан? – осведомился корабельный разум.

– Научные исследования, конечно. Скажем… хмм… анализ распространения ударных волн в коре планеты. Так и зафиксируй. Порядок есть порядок, и начинается он с правильно оформленной отчетности.

В рубке Командор покинул своего носителя-лльяно и перебрался в памятный кристалл, поджидавший его в особой нише пульта. Чудилось, что он устал и должен отдохнуть, но, разумеется, это было всего лишь иллюзией.