Искусство является одним из важнейших признаков цивилизации.

Отчет экспедиции Тревельяна – Сигеру'кшу.

Сразу оговоримся, что это признак важный, но не обязательный; дроми не создали искусства в нашем понимании, и далеко не каждая культура способна творить так называемые «тексты вымысла» – иначе говоря, устные или письменные художественные произведения. Лльяно в этом смысле не обделены фантазией, о чем свидетельствует цикл преданий о Желтой луне, поговорки и устные истории, которые можно отнести к сказкам и басням. Одним из ярких проявлений их творческого начала является музыкальная, песенная и танцевальная традиции. У них имеется семнадцать видов барабанов и не установленное, но весьма большое число духовых инструментов, дудок, свирелей, флейт и рожков.

Мелодии и песни передаются из поколения в поколение, изменяясь и обогащаясь; они непривычны для слуха гуманоидов, но чрезвычайно своеобразны. Музыка, песня и танец являются целостным актом, лишенным всякой сакральности и таинственности, зато приуроченным к определенному событию: особо удачной охоте, победе над врагом, появлению хххфу (небесных гостей), выгодному товарообмену или обряду прощания с усопшим. Ряд проявлений подобного творческого триединства был зафиксирован нами на памятных кристаллах. При этом члены экспедиции сами принимали участие в соответствующем действе, что встречало у аборигенов одобрение, переходившее в некоторых случаях в восторг.

* * *

Костер был огромным и ярким, так что тело второго Уттура скрывали дым и языки пламени. «Оно и к лучшему, – подумал Тревельян, – труп растерзан большим молчаливым и выглядит ужасно». Впрочем, лльяно это не беспокоило – они сплясали танец прощания под жуткий грохот барабанов, визг дудок и рев рожков, а затем братья Сукур, самые старые в селении, поднесли к куче хвороста огонь. Уттур-первый, Уттур-третий и их самки исполняли в это время прощальную песню, которую стоило послушать – такие фиоритуры и трели сделали бы честь любой певице на Земле и в ее окрестностях. Музыка, правда, не соответствовала и заглушала голоса Уттуров, но все подробности действа фиксировались, и Тревельян мог пропустить запись через селектор, выделив нужный звуковой ряд.

Он сидел под навесом в окружении старейшин. В деревню с ним отправились Инанту, Алиса и Шиза'баух, который имел поручение от благородного пха'ге – взглянуть на Тза и, при случае, добавить пару затрещин. Тза, однако, валялся в семейном гнезде и выглядел довольно жалко после проведенной экзекуции. Так что хаптор трогать его не стал, ограничившись снимками для отчета шефу.

Пламя вздымалось к ночным небесам, плоть Уттура-второго догорала, а сам он уносился сейчас вместе с клубами дыма к предкам на Желтую луну. Сотни обитателей Хх'бо татор ракка обступили площадку, подбадривая музыкантов и танцоров визгом, топотом и скрежетом когтей.

Мертвого шорро бросили на землю около костра, и оставалось лишь гадать, что за участь его ожидает – то ли насадят череп на копье, то ли, содрав кожу, натянут ее на барабан. Ритуальное поедание трупа также не исключалось. Богатый опыт контакта Ивара с примитивными расами нашептывал, что один из этих исходов неминуем.

– Их танец похож на пляски кьоллов, которые я видел на Раване, – произнес Инанту за его спиной.

– В самом деле? – отозвалась Алиса. – Но кьоллы все же люди, и ноги у них длинные.

– Они танцуют вприсядку, сильно сгибая шею, спину и колени. Это ритуальный обряд, моление о воде, просьба послать дожди… Такая поза говорит об их ничтожности перед ликом богов и стихиями.

– А что потом?

– Потом приносят жертвы. Кровавые! Каме – Богине Песков, Таррахиши – Богу Воды и верховной троице – Баахе с его потомками Уанном и Ауккатом. Такое, скажу тебе, зрелище… с души воротит!

Тревельян с трудом сдержал усмешку. Некогда он был главой миссии на Раване, и Инанту трудился в этом жарком засушливом мире под его руководством. Первое приключение, первая экспедиция стажера ФРИК, после которой он стал полноправным агентом… Неудивительно, что у юноши сохранились такие яркие воспоминания!

Алиса тихо вздохнула.

– Равана… столько разных культур, столько народов… кьоллы, туфан, ядугар, шас-га… Крепости, города, загадочные подземелья, бароны-разбойники, грозные короли… Хотелось бы мне там побывать!

– Здесь тоже интересно, – утешил ее Инанту.

– Здесь никаких опасностей, кроме этого монстра. – Алиса кивнула на труп большого молчаливого. – С ним легко справиться, если бы лльяно не капризничали и взяли меня на охоту в нормальном виде… То есть я хочу сказать, в облике человека. Один выстрел из бластера, и нет проблем!

– Простое решение не есть самое верное, – важно произнес Инанту. – Сказано в Книге Начала и Конца: «Остерегайся очевидного!» И еще сказано: «Торопливость не пристала благородному мужу».

Тут Ивар не выдержал и фыркнул, окончательно развеселившись.

Алиса была полевым агентом пару лет, а Инанту – чуть больше трех, но делился мудростью с новичком, как настоящий ветеран планетарной разведки. Изречения Йездана он процитировал в точности так, как это делает некий Ивар Тревельян, консул Фонда.

Говорильник Рахаш, сидевший слева от Ивара, молвил на земной лингве:

– Мой не знать, что твой сказать. Какой слово? Мой прошений повторить и означать.

– Это не слово, это звук радости, – объяснил Тревельян и перешел на альфа-лльяно: – Я доволен, что шорро мертв, что он не успел сожрать Уттура, и тот, хоть и не совсем целый, улетел на Желтую луну.

– Все довольны, Увва, – подтвердил Шарбу-второй, сидевший справа. – Уттур расскажет предкам об этой охоте и о тебе, и предки тоже порадуются.

Этот старейшина относился к пришельцам с небес с особой симпатией. Он был искусным резчиком, его работы поражали изяществом и мягкой пластикой, и Тревельян с Алисой не скрывали восхищения. Это льстило Шарбу. Мастера Лианы, так же, как художники в любом из галактических миров, ценили одобрение.

Погребальный костер догорел, угли рассыпались пеплом, но тут же зажглись другие костры в разных концах площадки, и один, самый большой, в ее середине. Смолкли посвист дудок и трубный рык рожков, но барабаны били и гремели по-прежнему. Теперь тональность мелодии изменилась, удары падали громче и чаще, сотрясая воздух. Звуки были непривычными для человеческого уха – мнилось, что каждый барабан из семнадцати их видов бьет в своем ритме, никак не согласуя его с остальными инструментами. Но переплетение гулкого грохота, звонких ударов и резких щелчков порождало некое настроение, и чем больше Тревельян прислушивался к этой варварской какофонии, тем яснее ощущал, как его охватывают радость бытия и торжество.

Шарбу-второй прикоснулся когтистой пятерней к его колену.

– Танец победы, Увва. Твой танец.

– Пусть танец начнут охотники, – предложил Тревельян.

– Я должен посмотреть, чтобы плясать так, как пляшут они.

– Так не получится, ты ходишь только на задних лапах, и они слишком длинные, – сказал Шарбу. Подумал и глубокомысленно добавил: – Это не значительно! Пляшут не лапы и не брюхо, пляшет голова. Танец здесь! – Он поскреб мохнатый затылок. – Здесь вихрь жизненной силы!

«Философ!» – подумал Тревельян и усмехнулся.

– Помнится, Рахаш говорил, что этот вихрь все же в брюхе.

– Рахаш знает твой язык не лучше, чем шерсть на собственной спине. Надо понимать верно. Вихрь в брюхе от еды, вихрь в голове от разговоров, от песен и танцев. Когда делаешь это, – Шарбу изобразил жест резчика, снимающего стружку, – вихрь тоже есть. Очень, очень сильный!

Охотники уже плясали у большого костра, то опускаясь на все четыре конечности, то высоко подпрыгивая, переворачиваясь в воздухе, шлепая лапой о лапу и мотая головами. Уттур-третий, предводитель, два брата Ханнто, первый Шасса и первый Уттур, лучшие следопыты, и Шасса-второй, который мог попасть в птицу с пятидесяти шагов…

Топорщилась шерсть на загривках, пряди спадавших с висков волос метались будто длинные ленты, лязгали зубы, глаза горели торжеством.

Темп был стремительный, и рокот барабанов, грохотавших будто бы вразнобой, подстегивал движения танцующих.

Внезапно за спиной Тревельяна раздался шорох, потом азартный возглас, и его тхара выскочила на площадку. Тут же расступившись, охотники включили ее в свой хоровод между первым Ханнто и первым Уттуром, и Алиса принялась кружиться и прыгать, почти не уступая в скорости лльяно. Ее серые глаза сверкали, волосы рассыпались по плечам, и на миг Тревельяну почудилось, что здесь, в сотнях парсек от Земли, пляшет под деревьями хх'бо красавица-нимфа в компании маленьких лохматых фавнов. Они промчались вокруг костра – раз, другой, третий, – потом Алиса взмахнула руками, словно собираясь взлететь, и бросила ему манящий взгляд. Ивар поднялся, чувствуя, как бурлит кровь и что-то похожее на опьянение кружит голову.

– Вихрь жизненной силы… – пробормотал старый Шарбу. – Вихрь, вихрь… Иди, Увва, танцуй! Как можешь и как хочешь.

И он танцевал, пока солнце не скрылось за деревьями, пока не вспыхнули звезды, пока не смолк грохот барабанов и не погасли костры.

* * *

В сутках Лианы-Секунды насчитывалось примерно двадцать восемь с половиной стандартных часов, которые делились между днем и ночью на равные доли. Членам экспедиции это было на руку – людям хватало для сна трети темного времени, хапторы спали немного больше, но все же рабочий период оказывался длиннее, чем на Земле или Харшабаим-Утарту.

Обычно ложились в начале седьмого ночного часа и вставали с зарей, так что Тревельян не удивился, когда, возвращаясь на станцию, услышал бестелесный голос деда.

«Консул не занят великими делами? Я не помешал?»

«Нет. Мы были в селении и сейчас направляемся домой».

«Где твоя боевая подруга?»

«Рядом. Вцепилась в мою руку и еле идет».

«Вот как?.. Не ты ли ее утомил?..»

«Дед, оставь эти неприличные намеки. Мы резвились вполне невинно, танцевали с лльяно у костров. Я, кстати, тоже еле ноги волочу».

«Значит, и ты утомлен. Ну, сейчас взбодришься!»

Тревельян забеспокоился.

«У тебя что-то серьезное?»

«Как сказать… Взбодришься, обещаю!»

Бамбуковая роща кончилась, они вышли к морскому берегу.

Впереди сиял свет над зданиями базы, отблески скользили по куполу защитного поля, заставляя его переливаться то голубым, то синим, то фиолетовым.

«Пожалуй, я лучше сяду, – заметил Ивар. – Если у тебя такие бодрящие новости, то лучше их выслушать не на ногах».

Вероятно, Алиса, прижавшаяся к его плечу, почувствовала, как он напрягся. Ее рука скользнула к поясу, к кобуре с бластером. Ночью берег был небезопасен – из скал выбирались на охоту шестилапые.

– Что, милый? Что случилось?

– Ничего ужасного, просто дед желает пообщаться. – Тревельян остановился, и шагавшие за ними Шиза'баух и Инанту тоже притормозили.

– Так, друзья, – произнес он, выбрав подходящий камень, – идите-ка домой, а я тут посижу, побеседую с предком. Кажется, нам нужно кое-что обсудить.

– Обсуждайте, – промолвила Алиса, вытащив излучатель, – обсуждайте, а я пригляжу, чтобы тебя не съели. Шестилапые бегают быстро и тихо.

– За силовым барьером как-то спокойнее, – сказал Инанту.

– Давайте вернемся на станцию, шеф. Не все ли равно, где говорить с нашим капитаном! Там даже удобнее и…

Но Шиза'баух ухмыльнулся, взвалил Инанту на плечо и, что-то проворчав, потрусил на свет станции.

Ивар опустился на гладкий, нагретый солнцем валун. Алиса стояла сзади, и он ощущал тепло ее тела и ровный сильный ментальный поток, струившийся к его разуму. Он не мог сказать, о чем она думает, но чувствовал, как его омывают волны покоя и любви.

– Шиза'баух, – вдруг промолвила она. – Он решил, что мы хотим уединиться, и утащил Инанту… Такой деликатный для хаптора!

– А мы хотим? – спросил Тревельян. – Эти пляски действуют очень возбуждающе!

– Там видно будет, – сказала Алиса. – Пока что у тебя разговор с дедом. Передай привет ему и Гундобальдо.

Гундобальдо – так она называла трафора. Насколько помнилось Ивару, то было старинное испанское или итальянское имя, слишком вычурное и давно забытое. Но на Тхаре чтили традиции старины. На Тхаре обитали потомки испанцев, переселившиеся туда семь или восемь столетий назад, и в жилах Алисы наверняка текла их кровь.

– Передам, – промолвил он и поднял лицо к усыпанному звездами небу. – «Привет тебе и Мозгу от Алисы. – Пауза. – Ну, я тебя слушаю. Ты как будто собрался меня подбодрить».

«Взбодрить, а это совсем другое дело, – уточнил Командор.

– У нас гости, мой мальчик. Жди завтра утром. Сядут на острове до полудня».

«Караван сервов, я полагаю? С торговой миссией?»

«Нет, терукси. Щеголь в сережках и с ним важная особа, Обна Шета Тренгар. Это тебе что-нибудь напоминает?»

«Ровным счетом ничего, – ответил потрясенный Тревельян. – Зачем они прилетели сюда? Что им нужно в опасной зоне?»

«Вот завтра и узнаешь. Со мной они говорить не пожелали, рыло у меня железное, а им человека подавай, да еще из начальников. Думаю, консул их устроит. Так что готовься, голубь сизый! – Сделав паузу, Командор излучил импульс явного недовольства. Потом добавил: – Еще просят передать, чтобы на острове их встретили. Сесть-то они сядут, но у них нет ни глайдера, ни авиетки, а багаж, похоже, немаленький».

Он прервал связь, оставив Ивара в полном ошеломлении.

Терукси! Здесь, на Лиане-Секунде! Этот мир был так далек от центров цивилизации, от трасс пассажирских лайнеров и торговых путей, что сюда добирались лишь сервы, посланники лоона эо, да редкие научные экспедиции. «Возможно, – подумал Тревельян, – это еще одна группа исследователей?.. Но такие миссии обычно согласовывались с ФРИК, а никакой информации от Консулата не поступало».

Он махнул рукой. Ладно, завтра разберемся! В любом случае места на станции хватит – больше половины жилых отсеков не заняты.

– У деда новости? – спросила Алиса.

– Да. К нам летят терукси, дорогая. Цель визита неизвестна, но они хотят, чтобы мы встретили их на астродроме. Завтра утром, с флаером.

Алиса кивнула.

– Встретим. Мне терукси очень симпатичны, они такие красивые и обходительные… Хапторы у нас уже есть, пусть будут еще и терукси. Для разнообразия.

– Только этого нам не хватало, – мрачно буркнул Тревельян и поднялся.

Его мучили нехорошие предчувствия.

* * *

Учитывая слова Командора о багаже гостей, полетели на флаере хапторов, вчетвером – Ивар, Алиса, Хутчи'гра и Шиза'баух. Залитый утренним солнцем астродром был пуст, лишь в северном конце высился катер с «Дельфина», на вид довольно неуклюжий, с большим отсеком для грузов и тяжелой техники. Флаер приземлился с южной стороны взлетно-посадочного поля, около мачт энергостанции и круглой тарелки космического маяка. Других сооружений тут не имелось, ни пристанища для путников, ни кафе, ни отеля или хотя бы продовольственного склада.

Астродром строили сервы, не нуждавшиеся в таких излишествах. Зато покрытое керамикой поле было идеально гладким и просторным, рассчитанным на приземление целого каравана судов, которые нес гигантский торговый корабль.

Тревельян и его спутники покинули флаер. День обещал быть знойным – на небе ни облачка, солнце палит, и от нагревшегося покрытия астродрома тоже тянуло жаром. Хутчи и Шиза, расстегнув комбинезоны, пили кислый сок из огромных бутылей, по их широким лицам катился пот.

Алиса, спрятавшись в тени под стеной энергостанции, следила за плавным вращением антенны маяка – эта ажурная конструкция возвышалась на добрую сотню метров. Тревельян стоял поблизости, всматривался в лазурное небо и размышлял о том, что понадобилось терукси на Лиане. Он уже почти убедил себя, что к ним летит научная экспедиция, пусть даже не согласованная с Фондом. Почему бы и нет?.. Лльяно – существа забавные, с самобытной культурой, уникальным искусством резьбы и другими ремеслами… Вполне достаточно, чтобы вызвать интерес у любого этнографа.

«Ждешь?» – пришла мысль Командора.

«Разумеется. Они уже сошли с орбиты?»

«Да. Будут минут через десять. Голубок мой железный за ними присматривает».

«Гундобальдо?»

«Кому Гундобальдо, а по мне так жестянка жестянкой, – проворчал дед. Потом сообщил: – Заходят на посадку. Сейчас увидишь их корыто».

В зените сверкнула серебристая точка. Три-четыре минуты, и она превратилась в вытянутое веретено с утолщением с одного конца. Еще через несколько мгновений судно зависло над посадочным полем и начало медленно опускаться. Простейший маневр, и его, похоже, выполняла автоматика.

Тревельян оглянулся. Алиса и оба хаптора стояли за его спиной, с любопытством рассматривая корабль.

«У тебя видеокамера при себе?» – спросил дед.

«Конечно». – Ивар поправил обруч на голове.

«Так включи! Любопытствую взглянуть на терукскую девицу, на Обну Шету. Секретарь ее сказал, что всей Галактике известна, а мы с тобой про эту цацу не слышали. Надо бы посмотреть!»

Тревельян включил запись. Судно терукси, напоминавшее большую ложку, висело метрах в двадцати над астродромом. Бесшумно выдвинулись сферические опоры, аппарат, рассекая воздух, пошел вниз, порыв теплого ветра взъерошил Ивару волосы. Затем раздался шелест – опоры соприкоснулись с керамической поверхностью. Корабль был невелик, меньше, чем посадочный модуль «Дельфина», но выглядел очень изящным: эллипсовидный корпус плавно переходил в трубу разгонной шахты, серебристую поверхность оттеняли серые и оранжевые зигзаги, верхнюю часть накрывал прозрачный купол – очевидно, там находилась обзорная палуба. «Игрушка, а не корабль!» – подумал Тревельян и тут же услышал ментальный шепот деда:

«Яхта… мелкая лоханка для прогулок бездельников… шныряют туда-сюда, суются в запретные зоны да еще нахальничают…»

– Чудный кораблик! – промолвила Алиса. – Очень красивый! На таком и должны путешествовать терукси. Они точно сказочные эльфы… Сказочные эльфы на сказочном корабле.

Из корпуса потянулась лестница, сдвинулся сегмент обшивки над ней, и через секунду темный проем озарил свет. Там стояли двое, мужчина и женщина. Корабль приземлился метрах в восьмидесяти, и с этого расстояния черты их были неразличимы; Ивар видел только белые пятна лиц, фигуры и яркие одеяния гостей. Он двинулся к прилетевшим. Алиса шла рядом, на ее лице застыло выражение восторга, улыбка не сходила с губ. Сзади топали Хутчи и Шиза.

Терукси начали спускаться. Теперь Ивар разглядел, что мужчина молод или кажется таковым – не муж в зрелых годах, а златовласый юноша лет двадцати пяти, в алом, украшенном вышивкой камзоле. Затем его взгляд сосредоточился на женщине. Она была высокой, стройной, гибкой; одухотворенное лицо поразительной красоты, поток черных блестящих волос до колена, платье, сверкающее изумрудными сполохами.

Она двигалась с врожденной грацией танцовщицы, гордо несла головку, увенчанную диадемой, и смотрела по сторонам так, будто ей принадлежал весь мир – этот остров с прибрежными утесами, море и небо, окружавшие его, и, без сомнения, все живые существа, что обитали здесь. В данный момент – хапторы, Алиса и сам Тревельян.

«На научную экспедицию они не похожи», – мелькнула мысль.

Затем Ивар покосился на Алису и обратил внимание, что она больше не улыбается. Кажется, при виде красавицы-брюнетки симпатий к терукси у нее поубавилось.

Склонив голову, он произнес:

– Ивар Тревельян, глава миссии, консул Фонда Развития Инопланетных Культур. Мы находимся здесь с ведома земного Корпуса защиты, спасающего этот мир от уничтожения – я имею в виду выброс из галактического ядра, о чем вам, видимо, известно. – Сделав паузу, Ивар добавил: – Могу я узнать ваши имена и цель визита в запретную зону?

Взгляд женщины скользнул по хапторам, по Алисе, потом она стала молча рассматривать Тревельяна. На ее щеках и лбу поблескивали изумрудные, в тон платья, звездочки, с шеи свисало искусной работы ожерелье. У нее были огромные черные глаза – два омута, в которых, вне всякого сомнения, утонуло множество мужчин. Ивару мерещилось целое кладбище, заполненное могилами несчастных, сгоревших на костре любви.

Кажется, осмотр удовлетворил брюнетку. Величественно кивнув головой, она молвила сочным контральто:

– Обна Шета Тренгар. Цель визита я сообщу позже. Имя моего спутника и секретаря – Сирад Ултаим, Оберегающий.

Сказано это было так, что становилось ясно: оберегать во всей Вселенной можно лишь одно сокровище – саму Обну Шету Тренгар.

Тревельян снова бросил взгляд на Алису. Следов восторга он не заметил – ее лицо окаменело, губы плотно сжались, глаза мерцали льдом.

– Твои спутники, консул, хапторы и эта женщина, – произнесла красавица на отличной земной лингве. – Это слуги?

– Нет. К вашему сведению, Обна Шета… – начал Тревельян, но его прервали.

– Обращайся ко мне «досточтимая». – Брюнетка сложила руки перед грудью, потом плавно развела их, будто демонстрируя свою красоту и прелести. – Досточтимая, консул, и никак иначе.

– Милорд консул, – в свою очередь уточнил Тревельян. – Так вот, слуг мы не держим, для этой цели имеются роботы. Перед тобой, досточтимая, молодые археологи пха Хутчи'гра и пха Шиза'баух. Дама рядом со мной – моя супруга леди Алиса Виктория. Обращайся к ней «благородная», она принцесса из Королевского Дома Тхара.

Обна Шета снова кивнула – с таким видом, будто ей поднесли очень кислый лимон. Потом со вздохом заметила:

– Слуги-роботы… я к этому не привыкла, но покоряюсь обстоятельствам… Кстати, робот с экспедиционного судна беседовал с нами очень непочтительно. Я бы даже сказала, нагло! Стоит его разобрать.

«Ведьма, – донеслось до Ивара, – как есть ведьма! Волос долгий, черный, глаз дурной… встречались мне такие… Ты, парень, с ней поосторожнее!»

Тревельян в ответ лишь усмехнулся. Затем объяснил:

– Он не робот, досточтимая, а мой предок, пожелавший для удобства использовать тело робота. Адмирал и великий герой Галактики! Шесть веков назад он одержал победу над армадой дроми и выиграл войну, защитив вас и нас от очень печальной участи. Так что будьте с адмиралом вежливы. Если бы не ратные его труды, Земля и Дингана-Пхау стали бы мирами дроми.

Обна Шета с достоинством скушала второй лимон, повернулась к Сираду Ултаиму и произнесла одно-единственное слово:

– Багаж!

– Да, разумеется! – Юноша засуетился, бросив на хапторов умоляющий взгляд. – Пха Хутчи'гра и пха Шиза'баух мне помогут? Четыре больших контейнера и сундуки… один я не справлюсь…

– Помогут, ибо их доброта столь же огромна, как телесная мощь, – сказал Тревельян, кивая молодым хапторам. – Вижу, у вас нет ни роботов, ни гравиплатформы?

– Нет, милорд консул. Досточтимая не любит механизмы. Ей требуется контакт с живыми людьми.

Шиза подогнал флаер к люку корабля гостей, и хапторы, под руководством Сирада, принялись перетаскивать багаж. Контейнеры были так тяжелы, что Шиза и Хутчи несли их вдвоем, крякая и отдуваясь от натуги. Кроме этих четырех ящиков были еще вещи помельче – термосы с замороженными продуктами, емкость с вином, климатизатор с освежителем воздуха, ковры и странной формы футляры, как будто от музыкальных инструментов. Тревельяна, наблюдавшего за взмокшими хапторами и бесконечной чередой предметов, перемещавшихся с корабля в грузовой отсек флаера, мучили дурные предчувствия. Похоже, Обна Шета Тренгар собиралась обосноваться на станции всерьез и надолго.

– Что у нее там? – пробормотала Алиса. – Наряды? Украшения? Косметика? Ванна из нефрита и люстры с хрустальными подвесками?

Ивар, посматривая на датчик, мерцавший на запястье, молвил примирительно:

– Пусть тащит свое барахло. Видишь, огонек зеленый… никаких источников энергии… оружия у них нет.

– Но где мы это разместим?

– У нас много места. Жилые отсеки свободны больше чем наполовину.

Алиса с подозрением уставилась на супруга.

– Что-то ты очень щедр, дорогой! И очень благожелателен! Эта красотка уже тебя пленила?

Тревельян вздохнул.

– Я пленен другой женщиной. Навеки! Навсегда!

– Не сомневаюсь, – сказала Алиса, хлопнув по кобуре у пояса. – Но если она положит на тебя глаз, я ее пристрелю. Мы, принцессы из Королевского Дома Тхара, ужасно ревнивы!

Пока хапторы трудились, а Ивар с Алисой беседовали, Обна Шета Тренгар стояла поодаль на самом солнцепеке, обратив к небу лицо в зеленых звездах, щуря глаза и раздувая ноздри изящного носика.

Мнилось, она к чему-то принюхивается и делает это без удовольствия. Но ничем нехорошим или тем более отвратительным на астродроме не пахло – в теплом воздухе витали ароматы морской воды и нагретых солнцем скал, а с близкого берега ветер доносил свежие запахи трав и деревьев.

Внезапно женщина стиснула виски кончиками пальцев и замерла. Веки ее опустились, лицо смертельно побледнело, кровь отхлынула даже от губ, мгновением раньше таких алых и манящих. Хриплый протяжный стон вырвался из ее груди, потом она что-то быстро и неразборчиво забормотала и начала падать. Тревельян бросился к ней и подхватил на руки.

– Перегрелась! Точно перегрелась! – крикнул он Алисе. – Ну и чудеса! Похоже, у нее нет медицинского импланта!

– К флаеру неси. Скорее! – велела его супруга. – К последнему креслу в салоне подключен диагност. Оставь ее там, а я запущу блок для землян. Терукси те же люди… что нам годится, то и ей на пользу.

Но тут подскочил Сирад Ултаим, замахал руками, выкрикнул:

– Нет, благородная, этого не нужно! Пройдет!

– У нее солнечный удар, – сказал Тревельян, всматриваясь в бледное, как мел, но по-прежнему прекрасное лицо Обны. – Это само собой не проходит. Надо сделать инъекцию.

– Нет, милорд консул! Никаких солнечных ударов, никаких инъекций! Мы же не дикари, на Дингана-Пхау всем вживляются импланты! – Юноша совсем разволновался, его щеки покраснели. – Положите ее в кресло, и больше ничего не делайте. Она скоро очнется.

Ивар поднялся в салон, Сирад шел следом на ним. Тело женщины в руках Тревельяна было мягким, безвольным, беззащитным. Он вдохнул нежный аромат ее волос и кожи.

– Но что с ней? Мы обязаны знать, Сирад! Тем более, если это повторится!

– Повторится, и еще не раз, – успокоившись, промолвил юноша.

Он вытащил причудливый сосуд с вином, поднес к лицу Обны Шеты, и ее ноздри затрепетали. Не открывая глаз, женщина сделала два-три глотка.

Спрятав вино, Сирад объяснил:

– Она провидица, милорд консул. Она блуждает в мирах, нам недоступных, и что-то здесь ощутила.

– Что? – Ивар опустил Обну Шету в кресло.

– Не знаю, милорд консул. Очнется, расскажет… Если захочет.

Хапторы кончили возиться с багажом. Сирад Ултаим, запечатав люк корабля, устроился около своей подопечной. Она все еще пребывала в беспамятстве, но Тревельяну показалось, что щеки ее розовеют.

Флаер поднялся в воздух. Лететь до станции было недолго, считаные минуты.

– Что с ней? – тихо спросила Алиса, сидевшая рядом с Иваром.

– Что сказал тебе Сирад?

– Утверждает, что она провидица. Этот дар встречается у парапримов, но среди людей… – Он пожал плечами. – Никогда не слышал о чем-либо подобном! Вернемся на базу, свяжусь с Мозгом. Пусть наведет справки.

– Провидица? – Алиса встревожилась. – Вдруг она может и мысли читать?

– Этого даже я не умею, – успокоил жену Тревельян. – Хотя о твоих мыслях иногда догадываюсь.

Протянув руку, он нежно пригладил ее растрепанные волосы.

В сказанном была лишь половина правды – он мог зондировать чужой разум и знал, что если просчитать эмоции, нетрудно понять и мысли. Но такой акт был бы безусловно неэтичным.

– С дедом ты общаешься без слов, – напомнила Алиса.

– Это другое, моя милая тхара. Ментальная связь, а не чтение мыслей, и мы, конечно, используем слова. Впрочем, я могу передать ему зрительные образы и другие чувства… Знаешь, сегодня он следил за нашей встречей с терукси.

– Тогда я спокойна, – промолвила Алиса и закрыла глаза. – Дед наставит тебя на ум. Чтобы, значит, без всяких шалостей.

«Кажется, она ревнует», – подумал Тревельян и вдруг ощутил, как нечто легкое, неуловимое пытается проникнуть в его разум. Украдкой, незаметно, почти без усилия… слабый, очень слабый ментальный импульс… слабый, но коварный…

Он повернулся и увидел, что Обна Шета смотрит на него. Зрачки женщины были расширены, тьма затопила глаза, зубки прикусили нижнюю губу. Поймав его взгляд, она чуть заметно усмехнулась.

«Ведьма! – снова прозвучал в сознании шепот Командора. – Ведьма, да еще припадочная! Таких в старину жгли на костре…»