С сентября у меня предддипломная практика на Алма-Атинской ТЭЦ.

Надо бы сходить в планово-производственный отдел станции, представиться, помелькать и собрать материал на дипломное проектирование.

Энергетику я учу не по учебникам. В журнале "Наука и жизнь" последние новости с переднего края отечественной мысли. Подробно и интересно рассказывается о выгодах строительства гидроаккумулирующих электростанций, МГД-генераторах, об атомных электростанциях.

Страна встала на рельсы строительства блочных станций. И это еще не все. С укрупнением единичных мощностей атомные электростанции становятся конкурентоспособными с тепловыми станциями.

С практикой вышла неувязка.

Весной в кредит купили телевизор "Рубин 410". Кредит оформлен на

Шефа. По цветному телевизору Шеф и я собирались смотреть чемпионат

Европы по футболу в Бельгии, Олимпийские игры в Мюнхене и серию матчей наших хоккеистов с канадскими профессионалами.

Олимпиада в Мюнхене и первые игры с канадцами совпали с началом практики.

… ТЭЦ в получасе езды от дома. Сказать легко, собраться и поехать не то, чтобы трудно, но и не просто, когда за пол-секунды до истечения второго тайма Нина Еремина истошно завопила: "Иван Едешко через всю площадку посылает мяч Александру Белову…!" Олимпийские игры ЦТ показывало утром, вечером и ночью. Какая тут практика?

Работать невозможно.

Сначала не знал, как объяснить на станции, почему опоздал с появлением. Потом ломал голову над тем, как выкрутиться за месячное отсутствие на ТЭЦ. Оглянуться не успел – четыре месяца практики как не бывало. Мне нужны исходные данные на дипломное проектирование, а кроме меня на Алма-Атинской ТЭЦ из наших на кафедре никого не оставили.

С каким лицом появлюсь на станции и буду просить выдать показатели на проектирование?

Неувязка с практикой породила незадачи в институте. Что я покажу руководителю диплома? Поймет ли он, что я тут ни причем и так сложилось, что во всем виноваты Едешко, Белов, Курнуайе с Эспозито и организация "Черный сентябрь"?

Отходя ко сну, я вспоминал о дипломе, на мгновение становилось страшноватенько. Минут пять настраивал себя перед сном: обязательно на следующей неделе, в понедельник, схожу к начальнику планового отдела ТЭЦ, уговорю его, возьму исходные данные, а там и с руководителем диплома познакомлюсь.

Наступал понедельник, с утра которого находились удобные отговорки не торопиться – дело то серьезное, основные мероприятия переносились на вторник, со вторника – на среду, и новая неделя один к одному повторяла предыдущую.

Однокашники Пила с женой Жанкой четыре месяца работали и собирали материал для диплома на Ермаковской ГРЭС, староста Валихан проходил практику тоже на блочной станции, но уже в Джамбуле, Витька Варвар честно оттрубил на Топарской теплоэлектроцентрали.

"Ничего, – успокаивал я себя, – посижу безвыходно пару деньков и наверстаю". Меня не смущало меня то, как я не различал отличий между основными категориями и понятиями экономики энергетики. Экономика сущая ерунда.

Чем был занят? Днем смотрел телевизор, читал газеты, к вечеру ехал к Бике или встречался с Омиром.

Врачи у Бики в легких нашли подозрительное пятно. Похоже на туберкулез. В больницу ложиться Бика не хочет, работает на укладке асфальта. У Омира порядок – все дома и в университете дела на мази.

…Шефа родители перестали донимать с женитьбой. С начала 73-го они переключились на меня. Ситок считает, что я излишне стеснительный и мне необходимо помочь…

Девчонок на факультете раз в шесть больше парней. Одни за одной они выходят замуж. После третьего курса женился и Пила на Жаннке. С соседом по старому двору дружим с первого курса. Поджарый, хорошего роста Пила самый видный парень на потоке. С Жаннкой из второй группы он ходил два года. И сейчас они все время вместе. Дома, в институте за одной партой, гуляют по коридору, держа друг дружку за руки.

Отец Пилы Курмаш замначальника городского ОБХСС. Мужик с крутым характером: властный, в два счета любого может послать до евбазы.

До женитьбы Пилы я часто пропадал у него дома.

– Вчера опять твоя мать звонила. – сказал Курмаш.- Что это она тебя всегда ищет?

– Да так. – Сказал я так, будто ищет она меня постоянно по делу.

– Нет, не так. – Резко поправил обхэсэсник. – По-моему, ты непорядочный.

В зале, на видном месте висит подарок Курмашу от друга юриста – чеканка с портретом Сталина. Внизу к портрету приклеена, отпечатанная на машинке, сопроводиловка: "Пусть Солнце скрыли облака, едва ли это на века".

Пила не в отца, он в мать. Мама у него тихая.

Пила считает, что я им помыкаю. Есть такое дело. Помимо всего прочего он помогает мне по учебе. У него склонность к техническим предметам. Делает за меня лабораторные, помог дочертить курсовой по

ТММ.

На втором курсе я крупно расстроил его.

На экзамен по теоретическим основам электротехники (ТОЭ) я шел готовый получить "неуд". ТОЭ предмет серьезный, куда как серьезней курса физики Путилова. Мало того, что необходимо вникать в природу процессов, так и описываются процессы неизвестным нам, экономистам, математическим аппаратом. На лекции по ТОЭ ходил я через раз и вместо того, чтобы записывать, как все, делал вид, что слушаю старшего преподавателя Альберта Александровича Меттуса. Меттус преподносил предмет мягко, ненавязчиво, так, словно рассказывал о вещах нам доступных, понятных.

Подобная манера подачи материала размагничивала, но некоторые из сказанных вещей волей-неволей застревали в голове отдельными, несвязанными между собой, обрывками.

Пила лекции по ТОЭ не пропускал, сказанное под диктовку успевал записывать, и в том, куда и как бегут сильные токи разбирался от природы хорошо.

…Меттус не обращал внимания, что все мы списывали. Подходил к экзаменующимся, спрашивал, как думается. Ему отвечали, что думается прекрасно, лучше и не надо. Хорошо бы только, чтобы и дальше никто не мешал списывать. В парте у меня лежал, пронесенный с собой учебник Атабекова. Списал я быстро. Раз пять прочел, повторил про себя и уселся перед старшим преподавателем.

Память великая вещь. Рассказывал я, не заглядывая в списанное из

Атабекова.

– Ответами вашими я удовлетворен. – сказал Альберт Александрович.

– Послушаем теперь, как вы ответите на дополнительные вопросы.

Я перевел дыхание.

– Скажите, в чем сущность метода симметричных составляющих?

Мне повезло. Метод симметричных составляющих как раз застрял в голове именно так, как об этом поведал на лекции Меттус.

– Та-ак… – Альберт Александрович улыбнулся. – А сейчас ответьте мне, какое из ряда вон выходящее событие происходит в цепи "эр-эль-цэ"?

– Вы имеете в виду емкостной эффект? – Я сделал умное лицо.

Мне не просто повезло. Мне крупно повезло. Емкостной эффект тоже засел во мне с лекции.

– Да, да… – Меттус расплылся от удовольствия. – А теперь для проформы, – он посмотрел на меня извиняющимися глазами. – изобразите в операторной форме методом контурных токов уравнения цепи "эр-эль".

Такие уравнения для Пилы, что для меня сага о Коминтерне.

Я попался. Меттус смотрел с полминуты, как я застыл с ручкой в руке, вглядываясь, как баран на новые ворота, в схему. Да забодай коза эти контурные токи! Альберт Александрович что-то понял.

Придвинул к себе листок с ответами и сказал:

– Вы перезанимались.

Я промолчал.

– Я ставлю вам отлично. – Альберт Александрович вручил мне зачетку. – Ответили вы лучше всех.

Лучше бы он не говорил последних слов. Потому, что их слышал и

Пила, который готовился вслед за мной отвечать.

Он получил четверку и дня два я не решался смотреть ему в глаза.

– Пила сказал, что у тебя просто язык подвешен. А так ты… -

Витька Варвар передавал настроение Пилы. – Особенно понтовался он из-за того, что Меттус додумался сказать, что ты ответил лучше всех на потоке.

Пила прав. Хотя язык тут ни причем. Надо учить уроки. День и ночь. И тогда будет все хорошо и отлично.

Если Меттус по стечению вопросов принял меня за книжного червя, то заведующая выпускающей кафедрой Майя Николаевна Выползова воспринимала мою особу намного проще. На ее лекции я вообще не ходил, встречались мы только в коридоре. Не посещал занятия по экономике энергетике не только потому, что предмет излишне примитивен, но еще и потому, что сама завкафедрой казалась мне специалистом схематичным.

На экзамене она спросила про структуру управления тепловой электростанции, а я ей в ответ:

– Уместно напомнить о трудностях, которые сопровождают изыскания советских ученых, работающих над проблемами термоядерного синтеза. Я без зазрения совести отвергал структуру управления электростанции, как мелочь, мешающую понять, над чем действительно следует задуматься. – Установки ТОКОМАК – будущее энергетики… Но проблема в том, что…

– Достаточно. – осадила меня Майя Николаевна. ТОКОМАКи хоть и крыть нечем, но в моей редакции они ей решительно не нравились. Она отправила меня с глаз долой, поставив четверку.

Был случай и другого рода. Со второго курса за мной хвост по электрическим машинам. В электромашинах я ни капли не соображал – слова из курса не поддавались запоминанию. До третьего курса все мы были студентами инженерно-экономического факультета, с 71-го наши две группы передали в ведение чистых энергетиков. Декан энергетического факультета Сергазы Жиенкулов и его заместитель

Михаил Пак взялись за задолжников.

Я дважды просил направление на пересдачу у Пака. Тот отправлял меня играть в футбол. Пришел я и в третий раз к замдекана. Он и в третий раз погнал меня на стадион.

Вернулся домой к двенадцати.

– Сдал электрические машины? – спросила мама.

– Никогда мне не сдать эти долбанные машины. – Сказал я и улегся на кровать.

– Почему?

– В третий раз направление на экзамен этот засранец не дает.

– Кандай засранец?

– Есть там один. Пак, замдекана.

– Почему Каира не попросил с ним поговорить?

– Сколько может он просить за меня? Каиру Махметовичу я надоел.

Исполняющий обязанности доцента кафедры теплоэнергетических установок Каир Махметович Омаров уважает моего отца. Но надо знать меру. Он и без того немало сделал для меня.

– Что теперь? – матушка не отставала.

– Что-нибудь придумаю. – Я повернулся к стене. – Не мешай… Хочу спать.

Проснулся я через три часа. Разбудила матушка. Она стояла в пальто и совала мне в нос какую-то бумажку.

– На.

Это было направление на экзамен. Внизу подпись заместителя декана

"М.Пак".

– Ты что, ходила в институт? – Я соскочил с кровати.

– А ты что думал?

В деканате находились Жиенкулов, Пак, другие преподаватели, когда вошла мама.

– Кто тут Пак? – спросила матушка.

– Я. – Поднялся заместитель декана. – Что вы хотели?

– Я ничего не хочу. – Мама смерила его презрительным взглядом. -

Это ты хочешь, чтобы мой сын стал бандитом.

– В чем дело? – На защиту заместителя встал Жиенкулов. – Вы кто такая?

– Это ты кто такой? – Матушка развернулась на декана.

– Я декан факультета Сергазы Ахметович Жиенкулов.

– Так ты брат Шары?

– Да.

Шара Жиенкулова известная танцовщица.

– Брат Шары и тоже хочешь, чтобы мой сын стал бандитом?

– Апай, подождите. В чем дело?

– Вот этот Пак не дает моему сыну направление на экзамен. Хочет, чтобы сына выгнали из института…

Пак спросил:

– Как фамилия сына?

– Ты лучше напиши мне на бумажке свою фамилию.

– Зачем?

– Завтра я пришлю к вам комиссию из ЦК.

…Утром я пришел на кафедру электрических машин к преподавателю

Борисову.

Он взглянул на направление и присвистнул.

– Это твоя мать вчера приходила в деканат?

– Она.

– Мамаша у тебя не подарок. – Борисов хихикнул. – Давай зачетку.

Трояка тебе хватит?

– За глаза.

Из однокашников один только Валихан принимал меня таким, какой я есть и возражал против устоявшегося мнения о том, что я оболтус, которому место на историческом факультете КазГУ. Староста наш служил в десантных войсках, после армии работал на производстве и говорил:

– Бека, ты – большой балдежник.

Витька Варвар не варвар. Носил он фамилию Курако. Хоть и учился

Витька примерно так же как и я, но человек он любопытный.

Кличку получил он на просмотре румынского фильма "Колонна". По равнине скакали с топорами на лошадях, натянув на лица лисьи морды, варвары. Витька спросил:

– Это кто?

– Ваши предки. – ответил я.

– Ужас. – прошептал Курако.

Мама его преподавала математику в 28-й школе, отец Виктор

Степанович отставной подполковник медицинской службы вел занятия по медицине в институте иностранных языков, а на досуге лихорадочно рассказывал о богатеях

– Ты слышал о начальнике ХОЗУ Совмина? Его фамилия Бабник.

– Виктор Степанович, – уточнял я, – не Бабник, а Бабкин.

– Так я и говорю, Бабник. – взахлеб повествовал старший Курако. -

Знаешь сколько у него денег?

– Сколько?

– Миллионы.

Виктор Степанович прихрамывал на одну ногу. Не как "Твист о гейн", но заметно. С утра он пил портвейн, к вечеру наливался до краев, бродил по округе пьяненький, но милиция его не трогала.

– Мария Леонтьевна, – говорил участковый маме Варвара, – вашего мужа мы не забираем.

– Что его забирать? Тихий инвалид войны.

Варвар парень экономный. Когда я рассказал маме, как Витька умудрился прожить в Топаре четыре месяца на десять рублей, то Ситок, видавшая всякие виды, не удержалась от восхищения.

– Жадный молодец! Бери с него пример.

Прожить на червонец в чужом городе и при этом поправиться на четыре килограмма Варвару бы не удалось, если бы с ним в одной комнате не жили однокашники Канат Дильдабеков и Жусуп Калымбетов.

Они привезли с собой тушу барана, несколько кругов любительской колбасы, два ящика макарон. Колбасу они просили Витьку без их ведома не трогать. Витька просыпался с уходом Каната и Жусупа на ТЭЦ и первым делом нарезал себе на завтрак любительской. Отрезал он так, чтобы не было заметно. Дильдабеков и Калымбетов возвращались со станции и возмущались:

– Опять нашу колбасу ел!

Колбаса висела у окна на веревочке. Витька не мог понять, откуда они узнавали про его баловство с любительской. Нарезал то он аккуратно. Приглядевшись, увидел еле заметную, сделанную ножом, метку. Посмеялся про себя Витька, да и стал делать свою метку, ту что повыше оставленной Жусупом с Канатом. Канат и Жусуп продолжали хмуриться, но попрекать обжорством прекратили

Что касается бараньей туши, то Витька говорил друзьям:

– Вы езжайте себе спокойно на станцию. А я пока приготовлю бешбармак.

– Любишь бешбармак? – беспокойно спрашивал Калымбетов.

– Я люблю казахов. – говорил Варвар. – У вас и кухня хорошая. Еще мне нравится казы.

После Топара Жусуп разочаровался в однокашнике.

– Твой друг Курако нехороший. – говорил он мне.

– Жрет много?

– Откуда знаешь?

– Знаю.

…– Ленка болела. Пока с Любкой искали ампициллин – ни до кого не было дела. – Коротя расставлял шахматы.

– Ребенок болеет – плохо. – Шеф сделал ход. – Сейчас как?

– Любка колет ее десять дней… Хрипы прошли. Та-ак… Что ты мне тут готовишь? – Коротя задумался и сказал. – На той неделе я звонил тебе на работу. Сказали, что ты на базе.

– Ну да… Два дня с Димкой там проторчали.

Вовка Коротя геофизик и работает в трех километрах от города в

Волковской экспедиции. Жена его Люба физик. У них две дочери Лена и

Катя.

Женился в 71-м и Мурка Мусабаев. Мурка заведует отделением в инфекционной больнице. Полчаса назад звонил, обещал подойти.

Матушка зовет меня на кухню. Передача готова. Сегодня я иду кормить Ситку и Джона.

В столовой третьего отделения пожилая женщина беседует с молоденьким парнем. Женщина встает, подходит к умывальнику, моет руки, возвращается за столик. Паренек доедает коржик.

Мы сели через стол от них, Ситку госпитализировали позавчера, глаза у него зашмаленные, он суетится, Джон психует.

– Джонни, погоди… – Ситка соскочил со стула. – Сейчас я возьму у буфетчицы ложки.

Джон ничего не говорит и руками лезет в кастрюльку с бешбармаком.

– Джонни, говорю тебе, погоди… – Ситка нетерпеливо стучит в задраенное фанерным листом окошко раздаточной.

Джон продолжал ковыряться в кастрюльке.

– Вера, нам с братишкой нужны ложки!

Окошко раздаточной открылось.

– Вот ложки, Джонни… – Ситка Чарли глянул на Джона и сказал. -

Что не мог подождать?

– Иди на х…! – алюминиевая ложка полела на пол.

– Ты что?!

– Ты мне остох…л! Иди в п…! – Джон замахнулся на Ситку Чарли.

Семейно-психический камнепад перегородил дорогу через перевал. В эти минуты для меня четко и ясно обрисовалось положение, в какое угодила наша семья. Это даже не несчастье, а последствия непонятной природы разрушительнейшей катастрофы в горах. Глыбины продолжали валиться с вершин и спереди и сзади. Перевал закрыт навсегда.

"И это только начало, – думал я, – Впереди бесконечная зима".

Картина цапающихся моих безумных братьев отображалась во мне внутренним грохочением. Я уже не испытывал жалости ни к себе, ни к сумасшедшим братьям. В эти минуты я ненавидел и Ситку, и Джона.

Сейчас я по-настоящему понимал, что подлинный ужас существования нашей семьи возможно ощутить только здесь, в пропитанной кислым томатным духом столовой третьего отделения.

И умереть нельзя, и жить невозможно. "Прощай, труба зовет..".

Положение трубовое.

…Я миновал проходную больницы и чуть ли не бегом преодолев три квартала, пытался собрать, воссоединить себя. Мама не понимает, где мы находимся. Она хорохорится. А папа…? Валера все понимал…

Бедный, бедный папа…

В какой мы очутились западне, по-моему, лучше всего понимал один только я. Потому, что все надежды родителей сомкнулись на мне и, что из этого могло получиться, знал только я один.

Я замедлил ход и задумался.

Внезапно, ни с того, ни сего передо мной далеким видением промелькнула Таня Власенкова. Она возникла не на секунду-две, – на короткий миг, – и тут же рассеялась.

"С неба лиловые звезды падают…". Я вздохнул и быстро пошел.

29 или 30 мая 1973 года. Позавчера приезжал пьяный Пила. Он был за рулем.

– Ты в своем уме?! – кричал Пила. – Выползова не включила тебя на защиту. Дурак, без диплома останешься!

Он прав. Тянуть больше нельзя, промедление смерти подобно. Надо идти к руководителю.

– Жигер Айтказиевич? – остановил я мужчину с портфелем.

– Да.

– Я Ахметов, ваш дипломник.

– Ахметов? О-о! Наконец-то. Давно мечтал с тобой познакомиться. -

Он протянул мне руку. – Пошли.

Поднялись к нему в квартиру. Руководитель бросил портфель на диван.

– Хорошо, что пришел. Вчера Майя Николаевна говорила о тебе. Я был против твоего исключения из списка… Сказал ей, что надо сначала послушать тебя, разобраться. – Руководитель распахнул окно.

– Жарко сегодня. – Он повернулся ко мне лицом.- Так. Хорошо, что пришел. Мы могли бы и не встретиться… Через неделю я улетаю в

Москву. Ладно, показывай, что принес.

– Жигер Айтказиевич. – Плести венские кружева поздно. С этим мужиком вроде можно договориться. – Я болел. Почти год болел…

Короче… На днях диплом будет готов.

– Что? Ты пришел ко мне без дипломной работы? – Руководитель присел на диван.

Нельзя сказать, что он чересчур удивлен, но и не без этого.

– В том-то все и дело… То есть, не совсем… – Моя домашняя заготовка рассыпалась. – Говорю же, я болел, но о дипломе не забывал, работал…

– Э-э… Да ты парень проблемный… Майя Николаевна говорила, что ты шалопай порядочный, но что столь запущенный, я и предположить не мог. – Руководитель стукнул по диванному подлокотнику. – Если так, то что остается? Бери академический.

– Нельзя мне академический брать.- Мне стало жутко холодно от слова "академический". Нет, только не академический. – Поверьте, я сделаю диплом за два дня. И вы еще успеете его почитать.

– За два дня? – Преподаватель рассердился. Я переборщил, я оскорбил экономику энергетики. Руководитель встал с дивана. – Не много ли на себя берешь?- хмуро спросил он. – Я, например, не взялся бы сделать диплом и за три месяца.

– Что вы… В самом деле? Это же… – Я чуть было не сказал уничижающее слово про экономику, но остановился и переключился на работоспособность. – Я за одну ночь курсовую делаю.

– Ты можешь делать все что хочешь. Я тут причем?

– Мне нужен отзыв на проект.

– На несуществующий проект отзыв я не дам. Пока не поздно, бери академический.

"Налетели вдруг дожди, наскандалили…". Я не по уму выстроил разговор с руководителем и перегнул палку. Диплом не только об экономике. Есть там и техническая часть. Но все равно при встречном движении на арапа можно было проскочить.

Все беды враз отступили, померкли. Высшее образование обернулось несчастьем – на ровном месте я потерял диплом. Надо подготовить маму. Что я ей скажу? Что бы я не сказал, этого она не перенесет.

Вот тебе и Едешко с Беловым.

Теперь все.

Папа и мама, не перебивая, слушали меня. Матушка не охала и не вздыхала. Отец гладил подбородок.

– Я так и знала. – Сказала мама.

– Выхода нет. – Сказал папа. – Надо брать академический.

– Академический? – встрепенулась Ситок. – Ни за что! – отрезала она и сурово посмотрела на Валеру.

Мама отодвинула в сторону пиалушку с чаем и заключила:

– Ты сделаешь диплом и защитишь со всеми!

Папа побледнел.

– Он заболеет.

Матушка тряхнула головой.

– Пусть заболеет, пусть сдохнет! Но смешить народ я больше никому не позволю.- Она гневно взглянула на меня и вновь рубанула без замаха. – Умри, – но сделай!

Фу-ф…Мама…А я боялся за нее. Я то думал она начнет плакать, хвататься за сердце, но матушка не только не заплакала – она даже не растерялась, не запаниковала. Такой я ее еще не знал. "Так победим!". "Революционный крепче держите шаг!". Как я сделаю диплом, я еще не знал. Но матушка сказала так, что теперь-то я был уверен, знал, что диплом сделаю.

Итак, перед нами стоит задача в стиле Едешко – Белова одной передачей, через всю площадку, решить исход матча на последней секунде. В роли Ивана Едешко Ситок, я – Александр Белов.

– Что нужно от меня? – Мама внимательно смотрела на меня.

– Первым делом надо уломать руководителя дать отзыв на диплом.

Потом – кого-то подослать к Выползовой. Дальше что? Дальше нужно надавить на начальника планового отдела ТЭЦ, чтобы мне выдали данные на проектирование. Остальное я вытяну сам.

– Кого можно подослать к твоей… Ползовой?

– Каира Махметовича.

– Хорошо. Я поговорю с Каиром. – Она озабоченно посмотрела на папу. Он молчал. Перевела взгляд на меня. – Иди спать.

Наутро я заявился в институт. Давненько здесь не бывал. На площадке первого этажа разговаривали Майя Николаевна и Каир

Махметович. Выползова заметила меня, Каир Махметович стоял спиной ко мне. Они говорили обо мне.

Майя Николаевна упиралась: "Думайте, как хотите, Каир Махметович, но последняя группа защищается тринадцатого июня…".

– Майя Николаевна, по-моему, вы путаете диплом с кандидатской диссертацией. – это были последние слова исполняющего обязанности доцента, которые я слышал, поднимаясь по лестнице.

День прошел незаметно. Мама ничего не говорила, а я и не спрашивал. С кем она без меня разговаривала, мне было неизвестно, но что работа проводится, ощущалось по ее спокойствию.

Утром следующего дня позвонил дядя Боря.

– Приезжай ко мне в банк.

Кабинет дядьки на втором этаже. Первый заместитель управляющего

Республиканской конторы Госбанка читал "Казахстанскую правду".

– Твоего Жигера Даирбекова неплохо знает Мукаш, начальник нашего

ВЦ. – Дядя Боря снял очки, отложил газету в сторону. Он был краток.

– Сейчас он у себя разговаривает с Жигером. Спустись к Мукашу. После того как договоритесь, снова зайдешь ко мне.

Руководитель диплома, опустив глаза, с кислой физиономией слушал начальника вычислительного центра. Мукаш под стать дяде Боре, мужик деловой.

– Ты знаешь, кто за него просит? Если бы ты знал, какой человек наш Баке!

Жигер Айтказиевич поднял на меня глаза.

– Приходи ко мне в семь часов.

Я поднялся к дяде Боре.

– Только что я звонил к управляющему Алма-Атаэнерго. Он дал указание Веселовой помочь тебе. Езжай на ТЭЦ. В плановом отделе тебя ждут.

Начальница планово-производственного отдела теплоэлектроцентрали нервничала.

– Мне звонила из Алма-Атаэнерго Веселова. Ругалась. Вы, говорит, почему Ахметову не даете учиться? А я вас знать не знаю. – Она подошла к шкафу с папками. – Какие показатели вас интересуют?

– Пока точно не знаю. Лучше давайте все. Желательно за последние десять лет.

Жигер Айтказиевич отзыв написал, но будущему проекту рекомендовал поставить не пять, хорошо или трояк, а положительную оценку.

Страхуется. Вместе с отзывом дал дипломную работу позапрошлогодней выпускницы, написанную на ту же, что и у меня, тему по автоматизации процессов на электростанции.

Чертежи трубы Вентури и электрофильтров вместе с плакатами мама поручила заботам дочери Есентугелова Флоры, арифмометр выдали в

Госбанке.

Понеслась.

Дипломная работа, которую дал руководитель, упростила задачу.

Тормозила техническая часть – вычисление критериев Прандтля,

Рейнольдса занимало много времени. Подумал и плюнул на точность. Что они там с логарифмической линейкой будут проверять? Порядок цифр выдерживается? Выдерживается. Что еще надо?

Писал диплом набело. Мама сидела на диване, напротив и все двое суток, что я провел в столовой, не смыкала вместе со мной глаз.

Приносила кофе, сигареты, сидела рядом и наблюдала.

На столе ворох бумаг. Я потерял листок с данными для диаграммы.

Рылся в бумагах минут десять. Не могу найти. Мама приподнялась с дивана, наугад подняла бумажку: "Не эта?".

– Не лезь! – крикнул я.

На всякий случай взглянул на ее бумажку. Что ты будешь делать!

Это был тот самый листок.

На третий день я пошел собирать подписи руководителей экологической, экономической и технической частей проекта. Собрал, вернулся и залег на сутки спать.

Меня поставили в предпоследнюю группу защищающихся. Дядя Боря позвонил насчет меня начальнику планово-производственного управления

Румянцеву. Юрий Сергеевич председатель ГЭКа. Защита прошла ровно.

Придирался только Сысков с кафедры теплоэнергетических установок.

Мол, почему взялся сравнивать трубы Вентури с электрофильтрами? Я, дескать, предупреждал не делать так. Я разошелся и эзоповым языком посоветовал ему внимательней почитать учебник по экономике энергетики, там все ответы. Сысков разозлился. Румянцев велел ему отстать от меня.

Совещалась комиссия долго. Вышла секретарь и сказала:

– Спорят из-за тебя.

Румянцев настаивал поставить мне отлично, Выползова умоляла комиссию не делать этого. Сошлись на четверке.

Каир Махметович пришел к нам в гости обмывать диплом и сообщил:

– Сысков жаловался на тебя… Говорит, наглец этот Ахметов. Я ему объяснил: это не наглость, а уверенность в своих силах.