Капли абсента…

Программа "Время" закончилась, я всбивал подушку и размечал программу на завтра. Хватит откладывать, надо садиться за методику.

Для затравки с карандашом в руке почитаю Виленского, там, глядишь, какая-нибудь путная мыслишка и придет.

Я засыпал.

"Бим-бом".

Наверное Шеф пришел. Я пошел открывать.

Из столовой выскочила мама.

– Срамай ашпа.

– Кто там?

– Милиция. – отозвался незнакомый голос за дверью.

– Ашпа! – беспокойно крикнула мама.

В дверь зазвонили беспорядочно и настойчиво: "Откройте! Милиция!".

– Ашпа! – кричала матушка.

С той стороны кто-то подергал дверную ручку и сказал: "Апай, вы меня знаете. Это Нуржан".

– Какой Нуржан?

– Аблезов.

Нуржан Аблезов? Что ему нужно? В любом случае дверь надо открыть.

Матушка теснила меня от двери и прислушивалась к тишине на площадке.

Снова звонок в дверь и раздалось громкое:

– С вами говорит начальник уголовного розыска Сайтхужинов! Откройте!

– Ашпа!

– Мама, это действительно милиция! – нервно крикнул я и открыл дверь.

Первым в квартиру вбежал в коричневой, из кожзаменителя, куртке, упитанный, с белым лицом, рыжий, за ним тоже штатские – молодой узкоглазый в болоньевой куртке и шапке из нутрии узкоглазый здоровяк-казах, следом – в темно-сером пальто и ондатровой шапке лет тридцати пяти-сорока – русак. За ними вперемешку ввалились в милицейской форме и в штатском человек пять-шесть. Русак в темно-сером пальто проскочил в столовую, заглянул на лоджию. Рыжий шарил по другим комнатам. Быстро вошел в детскую, включил свет, сдернул одеяло со спящего Ситки Чарли. Ситка открыл глаза: "Что?".

– Вы что себе позволяете? – срываясь на фальцет, пропикал я. -

Как вы смеете? – Почему у меня вышло заискивающе? Нельзя с ними так.

Но по иному у меня не получалось.

Рыжий выскочил в коридор, огляделся.

– Смею, – крикнул он, – потому что твой брат Нуртас убил человека!

Кто-то невидимый двинул в бок. Я закачался, присел.

"Самолеты противника вторглись в воздушное пространство

Гельголландии и на бреющем полете бомбят объекты".

– Что-о?!

Вслед за мной вскрикнула и матушка

– Кто это? – спросил про Ситку рыжий и зашел в ванную.

– Брат. Он больной.

– Где отец? – оперативник заглядывал в северную комнату.

– В больнице.

Меня знобило и шатало из стороны в сторону.

– Мой сын не убийца! – с криком подошла мама к рыжему. – Вон из моего дома!

Рыжий и ухом не повел

– Где паспорт Нуртаса?

– Он потерял его.

В голове раздавался беспорядочный стук, во рту пересохло, я с трудом ворочал языком.

– Может это ошибка? – жалобно выдавил я из себя.

– Ошибки нет. Есть свидетели… Твой брат убил человека.

– Вон отсюда! – истошно вопила мама.

– Поздно кричите. – уже спокойней сказал рыжий. – Раньше надо было возмущаться. Сын ваш нигде не работал, дошел до убийства.

– Я повторяю, мой сын никого не убивал.

Не обращая внимания на матушку, рыжий прошел в холл и отдавал приказания:

– Вы остаетесь здесь до утра. А ты, Нуржан, – Он ткнул пальцем в узкоглазого. – Поезжай в КПЗ и вытащи мне того… Я буду у себя.

В засаде остались трое. Майор предпенсионного возраста, это был участковый из опорного пункта, дунганин лейтенант и русский в штатском.

Мама спросила майора про рыжего: "Кто этот хам?".

– Сайтхужинов.

Дунганин и русский расположились у телефона, в холле на топчане.

Ситка спал, я ходил по коридору и слышал обрывки разговора из столовой мама с участковым.

– Скажите моему сыну, что это ошибка.

Майор кивал головой и молчал.

Я лежал и замерзал под одеялом из верблюжьей шерсти.

Спал я часа два-три. За окном темень. В столовой на стуле дремал майор.

– Иди сюда. – позвала меня мама. – Вот милиционер говорит, что еще неизвестно кто кого убил. Правда?

Майор пробудился от дремы.

– Вообще, даже если бы сын мой кого-то и убил, то вы не имеете права хозяйничать в доме моего мужа.

Участковый пожал плечами. Его дело исполнять приказы.

В начале девятого зазвенел телефон. Снял трубку русский мент.

Говорил недолго. Положил трубку.

– Вас вызывает Сайтхужинов.

Районный уголовный розыск стоит отдельно от основного здания РОВД во дворе, в одноэтажном домике с верандой.

На веранду вышел вчерашний узкоглазый.

– Заходи.

– Мы знаем, вы человек серьезный, занимаетесь научной работой, – заговорил Сайтхужинов. – Должны понимать… Вы можете помочь и нам и брату.

– Простите, как вас зовут?

– Ибрагим Гузаирович.

– Ибрагим Гузаирович, Нуртас не мог убить человека. Подраться да… Он мог подраться. Но чтобы кого-то убить… И уж тем более, убежать. Нет… Он не такой.

– Ошибка исключена, – не сводя с меня белесых глаз, сказал

Сайтхужинов. – Вы не можете знать, что испытывает убийца и почему он скрывается с места преступления.

Сидевший рядом Аблезов молчал.

– Ваш брат в районе человек известный. Он дерзкий… – продолжал капитан.

– А что… убитый этот… Он что, слабосильный? Не мог за себя постоять?

– Да нет, – Сайтхужинов отвалился спиной на стену и оглянулся на

Аблезова. Инспектор кивнул. – Убитый, как раз не производит впечатления слабосильного. Малый в плечах, да и развит неплохо.

Зазвонил телефон.

– Да, да! Минут через пять освобожусь. Хорошо. – капитан положил трубку. – Так вот. Было бы хорошо, если вы вдруг где-нибудь встретитесь с братом…

– Где я с ним встречусь?

– Я говорю – вдруг встретитесь. Было бы хорошо, если вы уговорите его прийти к нам с повинной.

– Хорошо. Скажите только еще: кто убитый?

– Убитый некий Мурат Бисембаев.

У меня все опустилось. Сайтхужинов прав на все сто. Ошибка исключена.

Я шел мимо Никольского базара. Ярко светило Солнце, почерневшие сугробы источались мелкими ручейками. Я обходил лужи и думал: "Где

Шеф?". Почему-то кроме всего прочего с острой жалостью вспоминал я и о Докторе.

Дверь открыла новая смена. Дневная засада состояла из оперативника Михаила Копелиовича, участковых опорного пункта

Тлектеса Касенова и Иосифа Кима.

Оперативник ходил по столовой и разглядывал фотографии за сервантным стеклом. Фотографий было две. На одной из них Шеф с друзьями по Казоргтехсельстрою, на другой – мама на чьей-то свадьбе.

Рядом с ней ее родственник Мустахим и жена министра внутренних дел.

– Этого Мустахима я знаю, – сказал Копелиович. – Работал у него.

– Да. Мустахим мой племянник, работает в областной милиции.

Копелиович вышел в коридор позвонить.

Я тихо сказал матушке: "Мама, убил Нуртас".

– Ты веришь милиции?

– Ты ничего не знаешь. Мне Нуртас в воскресенье рассказал… Что убитый Бисембаев побил нашего Нуржана, а Нуртас за это вломил ему.

Еще он говорил, что как следует даст этому Бисембаеву.

– Никого не слушай, никому не верь.

– Я тебе еще раз говорю, – Бисембаева убил Нуртас.

В комнату зашел Копелиович, я замолчал.

На кухне Касенов и Ким призывали не отчаиваться.

– Пойми, – говорил Ким – судить будут только по показаниям Нуртаса.

– Как это?

– Терпилы то нет.

– Ну да. А расстрел?

– Смеешься? Какой расстрел?

– Хороший ты мужик Иоська.

– Чего там хороший? Ваша семья попала в беду. Я от матери слышал, что этот ногай вчера ей нахамил.

– Какой ногай?

– Татарин… – Ким улыбнулся. – Сайтхужинов.

– А-а… Было… Но его можно понять. В районе ЧП.

– Причем здесь ЧП? – возразил Иоська. – Надо понимать, с кем и как себя вести. Твой отец писатель?

– Переводчик.

– Все равно. – Ким оценивающе осматривал кухню. – Такую шикарную квартиру просто так никому не дадут.

– Я позвоню другу Нуртаса.

– Звони.

Встал Ситка. Он еще несколько дней будет отходить от лекарств.

СиткаЧарли выпил холодного чая и пошел обратно в детскую.

В дверь позвонили. Из столовой на цыпочках выбежал Копелиович.

– Это ко мне, – сказал я и открыл дверь.

– Что? – Большой, не снимая тулуп, прошел на кухню.

– Засада у нас. Нуртасей убил Мурика Бисембаева.

– Этого щипача что ли?

– Ты его знаешь?

– Знаю. Туда ему и дорога.

– Ты что Эдька?

– Я недавно видел его на трамвайной остановке. Дерганный весь…

Гнилушка…

– Три ходки у него, – сказал Ким.

– А эти ребята… – Большой повел взглядом на Тлектеса и Иоську.

– Тоже менты?

– Менты мы. – сказал Ким.

– Ну-ка расскажите.

К разговору прислушивался, бродивший по коридору, Копелиович.

– Иоська, перестань!

– Пошел ты! – прикрикнул на него Ким. – Они все равно узнают. -

Он наклонился над столом и показал головой на коридор. – Мент есть мент.

– Говори тише, – сказал Большой.

– Вчера вечером в опорный пункт прибежал хозяин квартиры Омаров,

– начал Иоська.

– Кто это? – спросил Большой.

– Меченый.

– Меченый?

– Кличка Омарова.

– Рассказывай дальше, – попросил Большой.

– Омаров сказал: "У меня на квартире убили Бисембаева". Мы побежали к нему. Терпила лежал на полу, у него оторван воротник от рубашки. На стене, на полу – кровь, везде следы борьбы. Видно, что он до последнего бился за жизнь.

– Чем убили Бисембаева?

– Рядом нашли газовый ключ. Разможжен затылок. Ударили так, что у терпилы один сапог слетел с ноги. Экспертиза будет готова завтра.

– Омаров где?

– В КПЗ. Он сказал, что весь день был на работе, пришел домой, а там труп.

– Нуртасик не мог убить. – Большой покачал головой. – Позавчера с ним был какой-то Саша. Вот он мог убить. А Нуртас… Нет…

– Что за человек Нуртас? – спросил Ким.

– Он ласковый. Обнимет тебя, расцелует, наговорит добрых слов. Но злить его не советую. Так что, если он вдруг придет, стволы не вынимайте.

– Что, сопротивляться будет?

– Сопротивляться может и не будет, но стволы лучше спрячьте подальше.

По коридору взад-вперед не продолжал ходить часовым Копелиович.

– Иосиф, что делать? – спросил Большой.

– У терпилы родственников нет. Можно быстро обрубить все хвосты на стадии уголовного розыска.

– С чего начать?

– Сунуть бабки Сайтхужинову.

– Сколько?

– Не знаю, – Ким наморщил лоб. – Надо с ним поговорить.

Большой посмотрел на меня.

– В этом доме деньги есть.

Я прошел в столовую, закрыл за собой поплотнее дверь.

– Мама, нужны деньги.

– Какие деньги?

– Дадим ментам на лапу…

– Это они тебя научили?

– Никто меня не научил. Не жидись.

– За что? Никаких денег я не дам.

На кухне тем временем разговор не прекращался. Когда вышел из столовой, услышал.

– Пока речь идет о девяносто третьей статье.

– Что это? – спросил я.

– Нанесение тяжких телесных повреждений со смертельным исходом.

Так что… Если сунуть бабки, то можно запросто переделать в убийство по неосторожности, а после что-нибудь еще придумать.

– Ладно, я пойду, – Большой поднялся.

– Эдик, о том, что здесь узнал, никому ни слова.

– Само собой.

Ситка с утра ничего не ел, да и Иоську с Тлектесом не мешало бы покормить. Я поставил размораживаться мясо и стал чистить морковь.

– Обед готовишь? – поинтересовался Ким.

– Плов в темпе сварганю.

– Хорошо, – сказал Иоська и полез в карман, – Тлек, сбегай в магазин. Купи три пузыря вина. Больших.

Вечером позвонила тетя Альмира.

– У вас все нормально? – спросила жена Есентугелова.

– Да. А что?

– Ничего.

Большой проболтался отцу, тот по эстафете передал Есентугеловым.

"Нуртас, где ты?" – спрашивал я раз за разом себя и ничего не соображал. "Где ты мерзнешь?". Нет, нет… Ничего, ровным счетом ничего не сходится. Откуда-то издалека доносился приглушенный расстоянием лай дворовых собак, перед глазами плыла темная, мерзлая ночь, черные, слежавшиеся сугробы, ледяные тротуары. Что-то помимо рваного, точущего ожидания накрывало меня. И то, что накрывало, было намного сильнее и тревожнее воцарившегося во мне хаоса. При всем этом ощущение, что 27 февраля произошло событие разом и верх ногами опрокинувшее прежние представления, самое жизнь, усиливалось и крепло.

Рано утром позвонил дяде Боре и попросил зайти.

В девять утра сменилась засада. Вновь пришли Ким, Касенов и

Копелиович. Я позвонил Большому.

– Плохо дело, – сказал Ким. – Экспертиза нашла ножевые ранения в области груди.

– Это прямое убийство. – нахмурился Большой.

– Да. – кивнул Ким и добавил. – Все равно, если не терять время, то еще можно что-то сделать.

Снявши голову, по волосам не плачут. Раз Есентугеловы в курсе, матушка позвонила к ним.

– Аблай, – сказала она, – сходи к Тумарбекову. Потребуй, чтобы он выгнал из нашего дома милицию.

Тумарбеков заместитель министра внутренних дел, хоть и по общим вопросам, но из всех руководящих ментов самый авторитетный. Он уважает заслуги Есентугелова, но вряд ли станет вмешиваться.

Матушка позвонила и Жарылгапову.

Дядя Ислам увидел засаду и, узнав в чем дело, занял принципиальную позицию:

– Тунеядец стал убийцей! И вы еще просите выгнать милицию?!

Дядя Боря подошел к обеду. Я провел его к себе в комнату.

– Это что за люди? – спросил он.

– Милиция. Ищут Нуртаса.

– Нуртаса?

Я рассказал. Дядя Боря посидел с полчасика и ушел.

Засаду сняли в пятницу. По моему звонку пришли Хаки и Серик

Касенов. Хаки разговаривал с матушкой, Серик молча сидел в моей комнате.

– Такие дела, Серик, – Я кончил рассказывать и выпалил то, что сверлило меня последние двое суток: "Лучше бы его самого убили!".

– Ты что! – вздрогнул Серик Касенов.

Откуда-то из глубины опять пробилось неясное предчувствие: "Не здесь ищешь". Не успев оформиться, ощущение покидало, возвращалось и я вновь думал том, что сообразить не в силах только от того, что случай настолько незнаком мне, что, пожалуй, лучше и не пытаться найти правдоподобное объяснение, выстроить логику в событиях минувших дней.

В субботу поехал в центр. На Броду, у перехода стоял Сэм.

– Ты слышал?

– Слышал, – сказал Сэм. – Надо было этого Бисембаева технически сделать.

– Что народ здесь говорит?

– Старшие мужики тишину поют.

Сэма зовут Самат. Окончил на год раньше меня энергофак нашего политеха. С Шефом видел я его пару раз.

Я вернулся домой. На кухне Ситка рубил мясо. Мама пересыпала куски солью и складывала в большой тазик.

Все последние дни Ситка Чарли не донимал расспросами, не интересовался, что происходит в доме. Как будто его это не касалось.

В понедельник мама от тети Марьям привела домой маляршу Веру. В руках малярши игральные карты.

– Вот смотри, – Вера раскладывала перед мной карты. – Нигде в плохом его нет.

– Мама, – взмолился я, – не морочьте мне голову.

… Пошел восьмой день. Хоть и немного времени прошло, но напряжение спадало. Сумятица мало-помалу сменялась надеждой: Шеф тут ни при чем, менты нашли истинного убийцу и сообщать нам об ошибке полагают зазорным.

Но куда пропал Шеф?

Товарищ Сталин, вы большой ученый…

"Бим бом!" короткий и приглушенный. Я открыл дверь.

Вошли Сайтхужинов и Аблезов. Капитан смотрел на меня так, как будто узнал во мне родственника.

– Как здоровье?

– Нормально.

– Кто? – крикнула из столовой матушка.

– Апай, это мы. – Сайтхужинов с Аблезовым зашли в комнату.

– Что?

– Апай, простите… – оперативник говорил спокойно, негромко. -

Произошла ошибка. Кажется, в морге находится ваш сын Нуртас.

А-а… Вот оно как. Что-то такое мелькало внутри, но, не развертывая предчувствие, я гнал его от себя прочь. Все очень просто. Просто и легко сошлось воедино несходимое.

Кто-нибудь задумывался, почему и откуда берутся первые порывы?

Именно они то и выдают тебя с головой. Первым делом меня посетила мысль о том, что все же лучше оказаться в жертвах. Второе, о чем я подумал, было: "Кто теперь будет ходить к Джону?".

Мама не ошарашена и тоже несет чепуху. Только уже вслух.

– Почему вы не поверили матери?

– Нас запутал свидетель Омаров.

– Где он?

– В машине. – ответил Сайтхужинов и, повернувшись ко мне, сказал.

"Апай, нам нужно провести опознание. Бектас с нами не поедет в морг?".

– Я не поеду.

– А-а… ну да. Тогда кто поедет? – Начальник ОУР испытующе посмотрел на маму. – Может Софью Искаковну позвать?

– Нет! – рявкнула мама.

– Я попрошу друга Нуртаса – Эдика Шалгимбаева. – сказал я.

Надо срочно удалить из дома Ситку Чарли. Я побежал в соседний дом.

– Тетя Марьям, убили Нуртаса. Позвоните в больницу. Пусть вызовут к себе Улана.

Соседка охнула и записала телефон третьего отделения.

Минут через сорок вернулись Сайтхужинов, Аблезов. В квартиру с ними зашел Большой.

– Да, это Нуртас, – сказал он, как отряхнулся.

– Кто его убил? – спросила мама.

– Бисембаев.

– Где он?

– В машине. Мы его взяли в доме братьев Котовых. – Сайтхужинов развел руками. – Апай, что нам делать? Застрелить его?

– Где Омаров?

– Тоже арестован.

Словно что-то почувствовав, заглянул Жарылгапов. Заходить не стал, всего лишь сказал по-казахски: "Хоть руки у него остались чисты. И на том спасибо".

Пришли Хаки, Серик Касенов, Аблай Есентугелов.

Матушка не до конца поняла, что произошло, потому что сказала писателю: " Аблай, помоги наказать милицию".

Есентугелов поднял руки.

– Зачем? Шакен, ваш сын не работал, пил…

Мама не узнавала своего фаворита.

– Аблай, какое тебе дело работал или не работал мой сын? Пил или не пил? Я говорю тебе: будь человеком!

Хаки вывел меня в коридор.

– Что этот Аблай говорит? Разве можно такое говорить?

Можно или нельзя, мне теперь не до этого. До меня начинало доходить что же с нами произошло.

– Хаким, Серик! Надо сообщить Вовке Короте.

Коротя работает в геофизической экспедиции за городом. Номер домашнего телефона знал только Шеф. Дома у него никого не было, но записку в дверях я не догадался оставить.

…Проснулся в первом часу ночи. Мама спала у себя в столовой, на кухне тетя Шура с Муркой Мусабаевым.

– Бекетай, вечером я разговаривала с Шарбану, – тетя Шура не нашла другого случая сообщить мне о таком важном событии, как разговор с Шарбанкой. – Я ей говорю: "Убили Нуртаса, агатай тяжело болен, а она мне: у Шаку мебель, сервизы…".

– Тетя Шура, зачем вы мне об этом рассказываете?

– Бекетай, у тебя ступор.

Мурка молчал, я курил.

– Бекетай, ты куришь одну за одной… – тетя Шура не умолкала, -

Нуртас пролежал в морге без холодильника восемь дней…

– Тетя Шура, я вас прошу…

– Нет, ты выслушай меня.

– Что?

– Завтра привезут Нуртаса и он будет припахивать.

– Почему?

– Я говорю, завтра будет уже девять дней, как тело Нуртаса в морге без холодильника.

– Ну и что теперь?

– Ничего. – вошел в разговор Мурка. – Бек, ты не сталкивался с такими делами, но это обычное явление. Будет сильно вонять.

… С утра пасмурно. К девяти пошел мелкий снежок и через час прекратился. Надо найти Доктора и Коротю.

– Можно взять вашу машину? – спросил я у тети Раи Какимжановой.

– Зачем тебе машина?

– Ребята съездят за Нуржаном и другом Нуртаса.

– Ох, друзья, друзья… Где же они были, когда Нуртас погибал? – тетя Рая вздохнула. – Машину, конечно, возьми.

– Берька, – сказал я Пельменю, – поезжай на жанатурмыские дачи.

Разыщешь там Доктора, потом смотайся к Вовке Короте. Он работает в какой-то экспедиции рядом с остановкой "Новостройка".

– Эту экспедицию я знаю.

– Привези обоих.

Пельмень плутал с час по дачам, Доктора не нашел, но Коротю привез.

Сайтхужинов помогал Большому с оформлением паспорта, за Нуртасеем поехали Мурка Мусабаев, Витька Варвар, Серик Касенов, Хаки, двоюродный брат Коля и еще какие-то родственники.

За всем не уследишь, да и сами мужики не догадались напомнить мне о мыле, одеколоне и пудре.

Каспаков молчал, Шастри сказал два слова: "Будь крепок", Руфа говорил, что ничего не поделаешь, надо теперь думать родителях, потому правильней было бы не изводить себя.

Гроб внесли и поставили на стол в маминой комнате. Шеф закрыт красным плюшем.

– Я хочу посмотреть на него.

Тетя Загиля протестующе подняла руку.

– Может не надо?

– Нет, я хочу посмотреть.

Тетя Загиля открыла лицо. Да, это Шеф. Под правым глазом две или три открытые, вывернутые наружу, ранки.

Никакой вони, никакого постороннего запаха от Шефа не исходило, но я не решился поцеловать.

В пятницу после обеда Каспаков пришел с Надей Копытовой, Ушкой,

Алимой и Умкой.

Я рассказывал женщинам о милицейской засаде.

Каспаков перебил меня: "Как ты выражаешься? Менты, стволы… Что, других слов не знаешь?".

Умка набросилась на него:

– А ну прекратите! Вы куда пришли? Нашелся тут… Святоша!

Я вышел из комнаты. Прикрыв дверь, за мной проследовала Таня

Ушанова.

– Ты не обижайся на него. У Жаркена неприятности. Позавчера его сняли из секретарей партбюро.

– Я не обижаюсь.

Дверь в столовую распахнулась. Мама пошла на кухню. В комнате продолжала бушевать Умка.

– Я с Нуртасом встречалась один раз. Мне этого было достаточно, чтобы увидеть и понять, что он настоящий мужчина. И вам, дорогой

Жаркен Каспакович, прежде чем открывать рот, советую думать.

Каспаков молчал.

– Мне ли не знать, что вы за человек? – спросила Умка и сама же ответила. – Лицемер с партбилетом, – вот вы кто!

Мурка Мусабаев провел две последних ночи у нас. Прощаясь сказал:

"Ты это… Со своим горем ни к кому не лезь. Люди не любят этого…

А я… Я больше к вам не приду".

В субботу распогодилось. Я открыл окно. Светило Солнышко, теплынь. Под окнами с цветами прошел мужчина с цветами, дверь в продмаге через дорогу не закрывается.

8-е марта.

В комнату зашла мама.

– Собирайся. Поехали к отцу.

– Я не поеду.

– Кому говорят: поехали!

Решено, если вдруг папа спросит, отвечать, что Шеф завербовался и уехал неизвестно насколько в дальние края.

В одной палате с папой пожилой русский. К нему пришли жена, дочь со свекром. Дочь побежала за посудой для цветов, жена расставляет на тумбочке банки с соком. Отцу не до расспросов. Для инсультника главное лекарство – уход. Без него за десять дней папа зарос как бродяга. Я попытался побрить его. Бритва "Харьков" с трудом сняла первый слой, папа вспотел и попросил глазами: "Хватит. Больше не надо". С ним занимается логопед. До восстановления речи еще далеко, хотя понять, о чем он говорит, уже можно.