Кремлевское толкование Мюнхена

Восстановление военного суверенитета, осуществленное Гитлером в марте 1936 года над демилитаризованной зоной в области Рейна, полностью изменило политическую ситуацию в Европе. Расторжение в одностороннем порядке договоренностей Локарно и реоккупация Германией Рейнской области по своим последствиям было самым значительным инцидентом за все годы, прошедшие после Первой мировой войны. Это действо как бы опустило железобетонный шлагбаум между Францией и ее союзниками в Центральной Европе.

В конечном счете, Германия вновь приобрела возможность производить территориальные изменения в Восточной и Центральной Европе. Эффективность противодействия немецким поползновениям со стороны Франции резко понижалась. Безопасность последней, не оказавшей реального противодействия «аннексии», также существенно уменьшилась.

У французов было подавляющее преимущество в войсках, но полностью отсутствовала воля к решительным действиям. К тому же, дабы завуалировать свои намерения, Гитлер одновременно выступил с далеко идущими мирными предложениями. Своим кажущимся миролюбием нацистский фюрер ввел в заблуждение общественное мнение не только в других странах, но и в Германии.

Во второй половине 1937 года начался новый мировой экономический кризис, который вновь сильно поразил США. В пучину кризиса оказались втянутыми Англия и Франция. Менее пострадали государства агрессивного блока — Германия, Италия и Япония, ставшие на путь милитаризации производств. Политические отношения мировых сверхдержав, вслед за экономическими, стремительно ухудшались.

В первой четверти 1938 года Гитлером были даны новые свидетельства его каждодневно усиливающегося экспансионистского поведения. Он заменяет министра иностранных дел Константина фон Нейрата на Иоахима фон Риббентропа, что означало резкое усиление идеологии национал-социализма на внешнеполитическое ведомство. Фюрер увольняет также скомпрометированного скандальными слухами военного министра Вернера фон Бломберга и сам занимает его должность.

Создается главное командование вермахта под руководством Вильгельма Кейтеля. Кресло главнокомандующего сухопутными войсками вместо подвергнувшегося суду чести Вернера фон Фрича занимает Вальтер фон Браухич. Гитлером установлен прямой контроль не только над политикой, но и военной машиной государства, мощь которого все возрастала.

13 марта 1938 года объявляется о присоединении Австрии к Германскому рейху. Помимо намерения объединить все тевтонские нации в «тысячелетний рейх», столь откровенно продекларированного в «Майн кампф», у Гитлера имелись минимум две причины, побуждавшие его добиваться присоединения Австрийской республики. С аншлюсом Австрии перед Германией открывалась дверь в Чехословакию и широкие ворота для проникновения в юго-восточную Европу.

В отличие от лидеров Франции и Англии Сталин ясно понимал, что курс, взятый Гитлером, приведет к большой европейской войне, если фюрера не остановить вовремя. Ему было очевидно, что поставить заслон на путях агрессии — в общих интересах, и что великим державам удастся приструнить Германию. Однако из реакции Запада на советские инициативы явствовало, что до понимания германской проблемы в том виде, в каком ее понимал Сталин, зияла изрядных размеров, преимущественно идеологической окраски, расщелина. Дополнительное поощрение нацистский вождь получил, когда узнал, что английский премьер Невилл Чемберлен и глава МИД лорд Галифакс отклонили после захвата Австрии советское предложение о совместных действиях против германской агрессии.

В результате оказавшихся впоследствии безошибочными политических расчетов Гитлер пришел к убеждению, что ни Франция, ни Англия не станут сражаться за Чехословакию. Дипломатические и иные сообщения с мест подталкивали его к более решительным действиям. На островах Британии преобладали настроения типа «нам нет дела до чехов», а если французам угодно обжечь себе пальцы, то это их проблемы. «Eclaireur de Nice», меж тем, одна из трех самых известных французских провинциальных газет того времени заявляла, что «кости одного французского солдатика стоят больше, чем все чехословаки вместе взятые».

28 мая фюрер созвал своих главных советников и отдал распоряжение о подготовке к нападению на Чехословакию. Однако смещение фон Бломберга и фон Фрича не решило вопрос снятия оппозиционности армейского командования. Наиболее видным из оппозиционеров являлся начальник Генштаба сухопутных сил генерал Людвиг Бек. Возражения последнего заключались в том, что ради присоединения Судет нет смысла рисковать всей нацией. Гитлеру пришлось приложить массу усилий, чтобы рассеять сомнения своего генералитета и все же ему не удалось это сделать в полной мере. Подобно азартному игроку, фюрер все же рискнул и выиграл.

Гитлер не ошибся в своих предположениях, «хотя представлялось невероятным, чтобы великие державы-победительницы в Первой мировой войне, обладавшие к тому же явным военным превосходством, не приняли необходимых мер, диктовавшихся не только долгом и честью, но и здравым смыслом и осторожностью. Тем не менее, немецкий лидер проигнорировал и существование России, связанной с Чехословакией узами славянства, а также мирного договора и занимавшей в то время весьма угрожающую позицию в отношении Германии».

В Судетской области Чехословакии проживало около 3 млн. этнических немцев, составлявших значительную часть ее населения. Какой-либо особенной дискриминации они не подвергались, однако Гитлер заявил претензии на эти территории, как на исконно германские земли.

26 сентября он выступил в Берлинском Шпортпаласе с прямыми угрозами в адрес Чехословакии. Если к 1 октября, пригрозил фюрер, Судетская область не будет передана Германии, «я сам пойду в качестве первого немецкого солдата против Чехословакии». Неприкрытый шантаж возымел свое действие. Западные «миротворцы» не замедлили с капитуляцией.

29-30 сентября 1938 года в Мюнхене была созвана конференция четырех держав — Англии, Франции, Германии и Италии. Мистер Невилл Чемберлен, месье Эдуард Даладье, герр Адольф Гитлер и синьор Бенито Муссолини без участия чехословацкого премьера пана Бенеша и товарища Сталина решили участь Чехословакии.

Последний был преисполнен решимости оказания всемерной, вплоть до вооруженной, поддержки чехословакам, однако согласно советско-чехословацким договоренностям она обуславливалась, прежде всего, отношением другой великой державы — Франции. Для французов Мюнхен означал катастрофу и совершенно непонятно, почему этого так и не поняли в Париже. Франция окончательно утратила свои стратегические позиции в Европе.

Мюнхенское соглашение предусматривало отторжение от Чехословакии Судетской области с последующей передачей ее Германии. 1 октября Гитлер ввел войска на территорию, населенную судетскими немцами. Практически все население Германии ликовало и раздувалось от гордости. Без единого выстрела Гитлер одержал блистательную победу не только над Чехословакией, но и над Англией и Францией. За считанные месяцы к «третьему рейху» прибавились обширные территории с миллионами жителей и великолепными производственными мощностями.

По единодушному признанию оставшихся впоследствии в живых немецких генералов, если бы не Мюнхенское соглашение, Гитлер напал бы 1 октября 1938 года на Чехословакию. И несмотря на колебания в Лондоне и Париже, в конечном счете, Англия и Франция, а также Россия оказались бы в войне с Германией с ничтожными шансами на успех у последней.

От участия в разделе чехословацкого «пирога» не отказались венгры и поляки. Словаки, которых использовали как пешку на шахматной доске, довольствовались ненадежной автономией.

В результате расчленения Чехословакия лишилась почти 20% своей территории, около четверти населения и половину мощностей тяжелой промышленности. Впоследствии же были безвозвратно потеряны вооруженные силы, примерно равные 45 дивизиям, оснащенных сотнями танков, тысячами артиллерийских орудий и самолетов. Кроме того, в руки немцев попадали заводы знаменитой фирмы «Шкода» — второго по значению арсенала Центральной Европы.

Германия стремительно наращивала воинские бицепсы, ее усиление служило явным признаком нарушения баланса равновесия сил в Европе. Теперь это начинало становиться ясным самым недальновидным политикам. Непривлечение к переговорам в Мюнхене Чехословакии рассматривалось ими как диктат ведущих государств. Исключение же Советского Союза из числа великих держав-участниц переговоров расценивалось как оскорбление.

Между тем, к тому времени СССР из ослабленной, не способной к эффективной обороне страны, превратился в строго организованное, сильное государство, о чем мало кто на Западе имел представление.

К началу 1939 года практически все деструктивные оппозиционные силы в СССР во всех слоях общества были подавлены. Назначение Берии на должность наркома внутренних дел означало, что практически во всех ключевых государственных организациях находились устраивающие Кремль кадры. Незадолго до этого армейское командование было полностью подчинено партийному руководству и, следовательно, Сталину. Он имел теперь и сплоченные в идеологическом отношении вооруженные силы.

Огромное внутриполитическое значение для страны имел очередной XVIII съезд ВКП(б), проходивший в Москве с 10 по 21 марта 1939 года. Высший партийный форум собрался в период сильнейшего, с момента консолидации российского государства, обострения мирового кризиса. На первом же заседании съезда 10 марта Сталин выступил с Отчетным докладом ЦК партии. Дипломатические наблюдатели не могли не заметить уверенной тональности его выступления. Это касалось и аспектов внешнеполитической деятельности. Основную причину того, что государства-захватчики смогли спровоцировать ряд региональных конфликтов с последующей тенденцией перерастания в мировую войну, Сталин усмотрел в отказе большинства неагрессивных стран и прежде всего Англии и Франции, от политики коллективной безопасности и переходе их на позицию «невмешательства». Политика «нейтралитета» стран Запада означала, по мнению Сталина, «попустительство агрессии, развязывание войны», которая неизбежно превратится в мировую. Угроза войны над западными демократиями, считал Сталин, нависла не меньшая, чем для СССР. При этом он довольно саркастически высказывался о некоторых политиках и деятелях западной прессы пытающихся посредством провокационных заявлений втянуть страну Советов в военные конфликты с непредсказуемыми последствиями.

Сталинское внешнеполитическое кредо заключалось в следующем: «Соблюдать осторожность и не давать втянуть в конфликты нашу страну военным провокаторам, привыкшим загребать жар чужими руками».

Советское руководство пристально следило за ходом событий в Европе, нараставших как снежный ком. Оккупация Чехословакии и создание Протектората Чехии и Моравии, произведенные Германией в разгар работы съезда, не застали его врасплох. По свидетельствам московских очевидцев, в Кремле не испытали того потрясения, которое ощутили западные государственные деятели. Лишь после оккупации Праги германским вермахтом эти люди прозрели, они увидели полное нежелание Гитлера считаться с Англией и Францией, а также игнорирование взятыми на себя обязательствами.

Советская сторона с удовлетворением, перемешанным со злорадством, наблюдала за тем, как разрыв Мюнхенского соглашения наконец-то вывел широкие слои английского общества вместе с ее премьер-министром Чемберленом из летаргии умиротворения. Сталин же психологически был готов к тому, что Гитлер не удовлетворится достигнутым по причине все возрастающего аппетита. Он уважал силу, поэтому в создавшейся обстановке советский лидер не мог не задумываться о возможности корректировки курса. К тому же у СССР были контракты с чехословацким правительством на поставку оружия заводами «Шкода». Судьба этих контрактов не могла не волновать Сталина.

Вокруг пакта Риббентропа — Молотова

Начало 1939 года ознаменовалось в Европе окончанием кровопролитной гражданской войны в Испании. В марте Мадрид был занят войсками мятежного генерала Франко. Правительства Англии и Франции потребовали от легитимного республиканского правительства прекратить сопротивление и капитулировать. В Испании утвердился выгодный Италии и Германии профашистский режим.

Занимаясь проблемами за Пиренеями, Сталину пришлось учитывать несколько довольно важных обстоятельств: не допускать прямого участия России в войне на другом конце континента и тем самым возрождения пугающего образа СССР как экспортера революции. С другой стороны, было очень трудно удержаться от поддержки дела, которое сплотило прогрессивную общественность во всем мире — нужно было постараться не допустить поражения республиканского правительства.

Последнее, между тем, оказалось расколотым из-за разногласий в вопросах идеологии и политики. Антифашистские силы не смогли преодолеть свои противоречия и какой-то период времени Каталония (территория подконтрольная республиканскому правительству) пребывала в состоянии «новой гражданской войны в гражданской войне». Главным образом это обстоятельство, а также некоторая неустойчивость в высших эшелонах власти в СССР вынудила Сталина постепенно свернуть помощь Испании и отозвать советских военных советников.

По мере того как увеличивалась вероятность большой войны в Европе и на Дальнем Востоке, решение внешних проблем стало основной головной болью Сталина. Поскольку положение внутри страны представлялось ему стабильным, он, естественно, обратил свой взор на дела международные. До сего момента влияние Сталина на дипломатическое ведомство было явно недостаточным.

Еще в июле 1930 года старого германофила Чичерина официально сменил на посту НКИД Литвинов. Как дипломат он имел определенный вес и пользовался авторитетом в международных кругах. Однако как человек независимых взглядов и обладавший внутренней свободой в глазах Сталина и, особенно, его ближайшего окружения, Литвинов выглядел недостаточно надежным. К тому же он был по национальности этническим евреем и не имел склонности к компромиссам в отношении политики проводимой нацистской Германией.

Литвинов всегда пытался придерживаться курса ориентированного на сближение с британцами и французами. 17 апреля 1939 года он выдвинул официальное предложение Великобритании и Франции о создании единого фронта взаимопомощи трех держав для обуздания стран-агрессоров. Тройственный союз служил бы гарантом безопасности неприкосновенности тем государствам Центральной и Восточной Европы, которым угрожала Германия.

Однако эти страны сами не знали, чего они больше боятся — германской агрессии или спасения с помощью Советов. Для участия в правительственном обсуждении вопроса о тройственном пакте взаимопомощи и перспективах его заключения, Литвинов вызвал в Москву советского полпреда в Англии И.М. Майского.

Кремлевское совещание советского правительства состоялось в третье декаде апреля. Оно имело исключительно большое значение. На нем, как было замечено наблюдателями, в отношениях между Сталиным и Молотовым, с одной стороны, и Литвиновым с другой, появилась определенная напряженность. Из информации, предоставленной Майским, членам правительства и коллегам по НКИД вырисовывалась малоутешительная картина. Из сообщения же полпреда в Германии А.Ф. Мерекалова, также участвовавшего в совещании, следовало, что немцы демонстрируют добрую волю и сигнализируют о возможности переговоров. Кроме того, Мерекалов, видимо, привез в Москву информацию о намерении Гитлера разделаться с Польшей.

Формальный глава правительства Молотов открыто обвинил Литвинова в политическом головотяпстве, а Сталин с трудом сохранял видимое спокойствие. Атмосфера на совещании крайне накалилась. Тем не менее, Сталин все же не отменил вялотекущие переговоры и продолжения приложения всех возможных усилий для убеждения англичан и французов в необходимости корректировки их позиции. Одновременно Сталин решил, что для безопасности страны требуется совершенно иная внешняя политика, не исключающая другие направления. Соответственно этому необходимо было срочно найти для нее нового выразителя. 4 мая 1939 года сообщалось, что Литвинов освобожден от должности наркома иностранных дел и его обязанности будет выполнять премьер Вячеслав Молотов. Так как Молотов был лицом наиболее близко стоящим к Сталину, это означало, что последний берет внешнюю политику под свой личный контроль.

Смещение Литвинова по существу означало, что Кремль глубоко сомневается в возможности создания эффективного альянса с западными державами. В здании наркомата иностранных дел СССР произошла экстренная передача дел. Представительная правительственная комиссия, в которую вошли Молотов, Берия, Маленков, Деканозов и Литвинов, принимала доклады руководителей отделов.

Жесткими методами, присущими всему, с чем соприкасался Молотов, была произведена большая перестановка кадрового состава наркомата. Основания для недоверия, надо полагать, у нового руководства имелись. В НКИД работали разные люди, в том числе и еврейского происхождения. От них, а также лиц, тесно связанных с курсом Литвинова, избавлялись в первую очередь.

Общеизвестно, что и Гитлер не доверял многим профессиональным германским дипломатам. В стенах германского МИДа и в его представительствах за рубежом работали люди старой выучки, не одобрявшие нацистского режима. Они опасались, что политика фюрера быстро приведет их страну к гибели. Иные из дипломатов были настроены столь решительно, что считали своим патриотическим долгом противодействовать официальной политике рейха и даже предупреждали противников Гитлера о готовности к худшему. Среди дипломатов, как и среди офицеров вермахта, встречались и такие, которые надеялись на создание условий для поражения нацистов иностранными державами. Некоторые из работников дипломатического ведомства практически сознательно работали на советскую разведслужбу. Так, впоследствии, за участие в деятельности так называемой «Красной капеллы» дипслужащие фон Шелиа и Ильза Штебе были награждены высокими советскими правительственными наградами. А среди старых дипломатов бисмарковской школы выделяется трагическая фигура благородного графа Фридриха Вернера фон Шуленбурга, занимавшего пост германского посла в Москве с 1 октября 1934 года.

Граф Шуленбург был твердым сторонником тесной традиционной германо-советской дружбы. Он всеми силами искренне пытался восстановить ее. Противник нацизма в душе, фон Шуленбург внес свою посильную лепту в последующее непродолжительное германо-советское сближение. Отчаяние от сопричастности в содействии к агрессии, толкнул старого аристократа на решительные действия. В конечном счете, граф поплатился жизнью за участие в заговоре против Гитлера в июле 1944 года.

Итак, Советское правительство принимает решение не замыкаться всецело на политике коллективной безопасности, истово проповедуемой Литвиновым. Переменой руководства НКИД в момент обострения внешнеполитической ситуации оно обретало полную свободу маневра. Не отталкиваясь категорически от дальнейшего сближения с Англией и Францией, Сталин одновременно не стал исключать и дрейфа в сторону Германии. Векторы его политики не обозначаются столь рельефно как прежде. Такова логика безопасности, к тому же Гитлер в то время из тактических соображений категорически отказался от антисоветских выпадов. Немного раньше он поставил крест на намерениях использовать бутафорскую, так называемую Закарпатскую Украину в качестве пропагандистского и военного средства завоевания Советской Украины.

Аппетит нацистского предводителя все разгорается, но он до поры до времени скрывает свои непомерные вожделения. Под угрозой воздушного нападения на свою столицу 23 марта 1939 года Литва подписала соглашению, по которому Мемель, имевший статус независимого города, гарантированного международным правом, отошел к Германии.

Следующей жертвой фюрера должна была стать Польша, хотя первоначально он не имел против нее ярко выраженных агрессивных намерений. Гитлер был склонен на какое то время и на определенных условиях принять Польшу в качестве младшего партнера. Последнюю воодушевила опрометчивая гарантия правительства Англии поддержать ее против «любой акции, которая создаст угрозу независимости Польши и которой польское правительство соответственно сочтет необходимым оказать сопротивление».

Польша, в очередной раз, уже категорически отклоняет требование Гитлера вернуть вольный город Данциг и предложение экстерриториальности транспортных путей с Восточной Пруссией. Польская пресса, вторя возмущенному общественному мнению, предупреждает немцев, что чешский вариант в Польше не пройдет. А министр иностранных дел Речи Посполитой Юзеф Бек несмотря на свой антисоветизм и далеко не лучшие отношения с Россией окончательно отказывается присоединиться к совместному германо-польскому выступлению против русских. Бек малоосновательно надеется на существенную помощь весьма отдаленной от него Англии.

Данная Польше гарантия оказалась наиболее верным способом ускорить взрыв и европейскую войну. Она содержала в себе максимум искушений с сочетании с провокацией, полагал английский историк Бэзил Лиддел Гарт.

Британская гарантия Польше лишь подхлестнула фюрера, и в начале апреля он отдал приказ готовиться к осуществлению плана «Вайс», то есть плана кампании по оккупации вермахтом польских земель. В данной ситуации первостепенное значение приобретал русский фактор. Но Чемберлен и Галифакс, относившиеся к нему неприязненно, к тому же недооценивали его мощь и переоценивали военную силу поляков.

Гитлер отнюдь не являлся в тот период времени безоглядным авантюристом и, готовясь к военной агрессии против Польши, одновременно пытается максимально снизить риск неудачи дипломатическими средствами. После отставки Литвинова дипломатический зондаж со стороны Германии относительно сближения с Россией все более усиливался. Последняя сдержанно, но вынужденно принимает немецкие маяки.

22 мая 1939 года Германия и Италия заключают военный союз, получивший прозвище «Стальной пакт». В СССР расценивают этот военный альянс как направленный главным образом против европейских демократических стран, то есть против Англии и Франции. Хотя итальянцы, также как и немцы, двигаются в восточном направлении, месяцем ранее напав на Албанию.

На Дальнем Востоке обстановка отличалась исключительной сложностью и многообразием проблем. С увеличением масштабов японской экспансии в Китае ее интересы вступили в резкое противоречие с германскими. Лишь в 1938 году, когда Япония утвердилась в Северном, а затем и Центральном Китае, Берлин принужден был смириться и отказаться от помощи Чан Кай-Ши. Правда, японское правительство заверило, что Германия получит соответствующие компенсации. Вследствие отхода последней гоминьданевские правители начали искать и нашли поддержку в СССР.

Помимо оказания действенной помощи Китаю Сталин всемерно поддерживает дружественную Монголию, на которую также посягнула Япония. Проверка боеготовности частей Красной Армии летом 1938 года оказалась для японцев неудачной. Их войска в районе озера Хасан, в конечном счете, были разбиты, однако «самураи» не унимаются. В месяце мае 39 года в подкрепление территориальных претензий подразделения японских войск переходят границу Монголии. Советский Союз соответственно своим договорным обязательствам приходит последней на помощь и принимает участие в так и оставшейся необъявленной войне на Дальнем Востоке.

Между тем, предгрозовые тучи в европейской политической атмосфере все более заметно наливаются свинцом. Душными августовскими днями и ночами 1939 года в Кремле решалась судьба мира на планете Земля. Политические и военные переговоры СССР с Англией и Францией практически окончательно зашли в тупик. Поляки продолжают упорствовать в нежелании приема военной помощи от русских.

С другой стороны Гитлер направляет лично Сталину в воскресенье 20 августа телеграмму, которая явилась плодом прямо-таки лихорадочных поисков Берлина последних возможностей изоляции Польши. До претворения плана «Вайс», намеченного нападения на поляков, остается всего несколько дней. Одновременно Гитлер не исключает категорически способности сговориться с Чемберленом, если Москва проявит несговорчивость.

В понедельник, исчерпав все последние возможности договориться с французами, англичанами и поляками, Сталин делает поворот русского внешнеполитического курса на 180 градусов. В связи с беспрецедентной предупредительностью текста личного послания Гитлера, он, наконец, решается действовать без промедления и приказывает прервать переговоры с Англией и Францией на неопределенный срок.

Сталин отвечает Гитлеру посланием, при этом выражается довольно солидно и лаконично. «Надеюсь, что германо-советское соглашение о ненападении, — написал советский лидер, — создаст поворот к серьезному улучшению политических отношений между нашими странами… Советское правительство поручило мне сообщить Вам, что оно согласно на приезд в Москву г. Риббентропа 23 августа. И. Сталин».

В 7 часов утра 23 августа за считанные часы до момента вторжения в Польшу два немецких самолета типа «Кондор» направились из Кенигсберга на Москву. На пути своего следования, исключительно по недоразумению, они были обстреляны советскими зенитчиками, однако ничто не могло поколебать их курс. Прием, оказанный русскими, довольно представительной делегации Германии во главе с фон Риббентропом, был предельно официальным и сдержанным. Над летным полем малопрезентабельного аэродрома развевались пошитые вкривь и вкось флаги со свастикой. В распоряжении делегации в количестве 37 человек с советской стороны не было предоставлено никакого помещения, и посол Германии фон Шуленбург с большим трудом разместил ее в здании бывшего австрийского посольства. Неподалеку находился великолепный отель, который был в полном распоряжении западных военных миссий во время их пребывания в Москве. Дипломатическим протоколом не предусматривалась и организация питания делегации. Для решения этой задачи фон Шуленбург срочно заказал продукты в Стокгольме и самолетом доставил их в Москву. Молниеносный характер этого визита с целью ослепления Сталина заманчивым блеском немецких предложений были существенным элементом примененной Гитлером тактики. В течение одних суток судьба мира была решена.

Ранним утром 24 августа 1939 года в Кремле советский нарком иностранных дел Молотов и германский рейхсминистр фон Риббентроп, выполнявшие волеизъявления своих шефов, подписали пакт о ненападении и секретный протокол к нему.

Так как Риббентроп оказался единственным крупным нацистским деятелем, встречавшимся с советским лидером, любопытно его впечатление о нем. Сталин с первого же момента встречи произвел на германского министра иностранных дел сильное впечатление, как «человек необычайного масштаба. Его трезвая, почти сухая, но столь четкая манера выражаться и твердый, но при этом и великодушный стиль ведения переговоров показывали, что свою фамилию он носит по праву». Ход переговоров Риббентропа и бесед со Сталиным дал ему «ясное представление о силе и власти этого человека, одно мановение руки которого становилось приказом для самой отдаленной деревни, затерянной где-нибудь в необъятных просторах России, человека, который сумел сплотить двухсотмиллионное население своей империи сильнее, чем какой-нибудь царь прежде».

Общепризнанно, что пакт вкупе с прилагаемыми документами оказали огромное влияние на дальнейшее развитие событий во всем мире. Пакт ограничивал возможность для маневра Сталину и, соответственно, развязывал руки Гитлеру в его агрессии против Польши. После шестидесяти пяти лет со дня заключения пакта не суть важно по чьей инициативе был заключен подобный альянс. Главными факторами следует признать мотивацию основных участников, а также действия других заинтересованных фигурантов.

В своем фундаментальном исследовании о возникновении немецко-советского договора немецкий историк Ингеборг Фляйшхауэр скрупулезно и методично исследует все вехи этого важнейшего события. В частности она отмечает, что Гитлер готов был сам лично лететь в Москву, чтобы добиться вожделенного временного альянса с СССР. По мнению Фляйшхауэр, Гитлер совершал ошибку, измеряя Сталина своим «собственным аршином». «Он соблазнял его новыми территориями и подвижками границ, тогда как Сталин жаждал экономического развития собственной страны и стабильности существующих границ».

Генсек добивался политической безопасности Советского Союза, в то время как германский фюрер намеренно шел на рискованное и незаконное предприятие и предлагал присоединиться к нему. В завершение же госпожа Фляйшхауэр уверяет, что не считает себя вполне компетентной для изучения вопроса «проникновения в тайну мысли и воли Сталина».

Но существует ли по сей день сия тайна? В делах межгосударственных весьма часто политическая выгода, равно как и экономическая, превалирует над соображениями нравственными. Это звучит цинично, но, говорят же, цинизм есть суть, неприкрытая ничем истина. В свое время русский царь Николай II Романов, повинуясь якобы зову чести, двинул совершенно неподготовленную армию в наступление. Тем самым он загубил массу своих подданных, державу и самого себя.

Сталин пошел на договоренности с Гитлером, лишь скрепя сердце. Разумеется, советский лидер благодаря своей исключительной памяти, помнил о предельно невыгодном для молодой страны Советов договоре, заключенном в 1918 Лениным в Брест-Литовске также с немцами. В данном случае его преемник явно следовал ленинскому примеру.

Практически же у Сталина отсутствовали возможности для принятия другого решения. Перед ним реально маячила угроза войны на два фронта. На Дальнем Востоке, в неофициальной войне с японцами, генеральное сражение у реки Халхин-Гол только должно было начаться. И результат его для Красной Армии, естественно, был далек от ясности.

Переговоры, ведшиеся в Москве с 12 по 21 августа с Англией и Францией, оказались совершенно безрезультатными. Ни англичане, ни французы никак не могли, собственно, очевидно, они не слишком и старались, уговорить поляков допустить советские войска им же на помощь. Следовательно, договорившись с Гитлером, Сталин одновременно нейтрализовал Японию — союзницу Германии и отчасти снимал угрозу войны на Дальнем Востоке.

Если же Сталин отклонял руку, протянутую Гитлером, то его страна подвергалась риску уже в том же году быть вовлеченной в войну с Германией. Франция и Англия явно никакой действенной помощи не оказали бы СССР. На востоке японцы как союзники немцев обязаны были объявить войну русским.

Известие же о заключении пакта о ненападении между СССР и Германией вкупе с поражением Квантунской армии привело в шоковое состояние правящую элиту Японии. Уже спустя несколько дней японское правительство во главе с К. Хиранума было вынуждено подать в отставку. А его правопреемники очень скоро публично объявили о своем невмешательстве в дела европейские.

Существует мнение, что Гитлер якобы обманул Сталина, подкупив территориально. Тезис, более чем сомнительный. Советский руководитель, решительно отбросив идеологические догматы, в первую очередь делал ставку на национальные, то есть государственные интересы России. Помимо всех прочих соображений Сталину предоставлялся шанс рассчитаться с поляками за национальное унижение почти двадцатилетней давности. Вероятнее всего, в глубине души он понимал, что рано или поздно с Гитлером придется столкнуться. Второй вариант в данном случае устраивал больше кремлевского горца.

Он глубоко сомневался в спонтанно возникшем миролюбии нацистского фюрера. Отнюдь не случайно, Сталин при прощании с Риббентропом заявил о своем предельно серьезном отношении к договоренностям. И что он, Сталин, может под честное слово заверить, что Советский Союз не обманет партнера. Гость не ответил хозяину сопоставимым заверением, что не могло не остаться незамеченным.

Гнетущее состояние раздвоенности, в котором находилось кремлевское руководство со всей ясностью проявилось во время проводов западных военных миссий. При прощании провожавший своих коллег Ворошилов на мгновение поддался чувствам и пожаловался, что поляки создали ситуацию, при которой русским следовало стоя на коленях просить у них соизволения просить предложить им же помощь против общего врага.

Всесторонне исследуя этапы заключения пакта, главными участниками которого были Германия и СССР, не следует забывать о позициях других стран, весьма и весьма важных для сути понимания всего процесса в целом.

В архиве Герберта фон Дирксена, германского посла в Англии с 31 марта 1938 года по 3 сентября 1939 года, сохранилась служебная записка о времени его нахождения в Лондоне. Согласно извлечений из нее, вступление войск вермахта в Прагу «подействовало на английскую общественность, как гром с ясного неба». «Поспешнейшим образом был заключен тесный союз с Польшей» затем, и приняты определенные обязательства, давшие повод воодушевившимся полякам объявить о том, что они не позволят поступить с их страной как с Чехословакией. Подобное поведение охладило летом пыл британских правителей, постепенно якобы убеждавшихся «в непрочности польского государства, в сумасбродстве его великодержавных вожделений и его неутолимой жажде в деньгах».

А «Советский Союз вызывал неудовольствие все более обременительными условиями, предъявлявшимся им в переговорах» Англии, отметил Дирксен, что следует расценить как комплимент Сталину, твердо отстаивавшему интересы своей страны. А также требовавшему заключения конкретных соглашений с целью их дальнейшей практической реализации, а не простым воспроизводством ни к чему не обязывающих документов.

Вряд ли Сталин был переполнен чувством тщеславия от осознания факта того, что центром мировой политики стала Москва. Возможность ощутимого территориального выигрыша на западе, помимо нейтрализации угрозы на востоке не ввергла его, тем не менее, в состояние эйфории.

Сознавал ли Сталин, что, санкционировав подписание пакта, тем самым он содействовал совершению некоего подобия позорного Мюнхенского соглашения? Очевидно, да, так как советское руководство являло собой полную противоположность главарям рейха, изъявлявшим бурную радость. Ибо помимо очевидных плюсов были и некоторые минусы. В Кремле понимали, что следует ожидать достаточно негативной реакции мирового общественного мнения. Кроме того, еще надо было вразумительно объяснять советским гражданам, отчего произошел столь крутой поворот во взаимоотношениях недавних заклятых врагов.

Именно поэтому, пытаясь хотя бы отчасти восстановить реноме миролюбца, Сталин, несмотря на усиленные уговоры с германской стороны, не торопился занимать земли погибающей Польши. Предлоги отсрочек высказывались разные. В том числе и сложности, якобы с переброской войск с Дальнего Востока, победоносно завершивших битву в районе реки Халхин-Гол. Гитлеру же нужно было раздавить Польшу еще до того момента, когда Франция и Англия смогут, если пожелают, развернуть активные действия на Западном фронте.

Ранним утром 1 сентября около 40 немецких дивизий, в том числе все имевшиеся механизированные и моторизованные соединения ринулись вперед. Польская авиация практически была уничтожена уже за первые несколько дней боев. Немцы завоевали господство в воздухе. За первую же неделю военных действий польская оборона была прорвана на значительную глубину и большей частью дезорганизована. Войсковые соединения поляков понесли большие потери и имели мало возможностей для оказания эффективного противодействия.

7 сентября главнокомандующий польской армией маршал Эдвард Рыдз-Смиглы со своим штабом расположился в крепости Брест. В Варшаве с группой офицеров оставался начальник главного штаба генерал Вацлав Стахевич, не имевший устойчивой связи с войсками и полномочий для принятия ответственных решений. Польское правительство, потерявшее контроль над событиями, еще 6 сентября покинуло столицу и перебралось в Люблин, а через два дня отправилось на юг страны, в Кременец.

Управление страной было почти парализовано. Боевой дух польской армии надломился. Постепенно она утрачивала боеспособность, хотя 3 сентября Франция и Великобритания с ее доминионами объявили войну Германии. Бои местного значения продолжались до начала октября, но то была лишь затянувшаяся предсмертная агония.

Союзники же лишь сымитировали помощь Польше. 9 сентября десять французских дивизий на фронте в 32 км проникли в предполье Западного вала, так называемой линии Зигфрида, и продвинулись на глубину 3— 8 км. Наступление было лишь символическое, призванное успокоить общественное мнение, а также подбодрить поляков. Германские войска, не принимая сражения, отошли на основные позиции.

Окончательный исход германо-польского военного столкновения был еще далеко не ясен, когда Сталин отдал приказ советским войскам перейти границу с Польшей. Красная Армия уже практически выступила, когда заместитель наркома иностранных дел В.П. Потемкин пытался вручить поздно ночью послу Польши В. Гжибовскому ноту, лично выправленную вождем. Поднятый с постели амбассадор, едва не потерял дар речи. Гжибовский стал уверять Потемкина, что нельзя говорить о распаде польского государства. Основные силы армии еще целы и подготовляются к решительному отпору германским войскам. Все аргументы польского посла были тщетными. В 5 часов утра 17 сентября войска Украинского и Белорусского фронтов перешли границу и стали почти беспрепятственно продвигаться на запад.

Менее чем через неделю соединения Красной Армии вошли в соприкосновение с германскими войсками и начали маневрировать с целью соблюдения договоренностей о линии демаркации. Советы заняли территории, населенные этническими украинцами и белорусами, приблизительно соответствующей черты когда-то рекомендованной в Версале. К концу сентября Красная Армия завершила свою миссию, граница СССР отодвинулась на запад на 250-300 километров. На территории площадью свыше 190 тысяч квадратных километров проживало более 12 миллионов человек.

И вновь Риббентроп вылетел в Москву для дальнейшего урегулирования вопросов советско-германских отношений. По его мнению, он нашел у «Сталина и Молотова ярко выраженный дружеский, почти сердечный прием». Однако «сердечный прием» не помешал Сталину скорректировать заключенное в августе соглашение и выдвинуть притязание на включение в сферу советских интересов Литвы. Явно не с легким сердцем Гитлер дал свое согласие.

Как и во время первого визита Риббентропа, переговоры с русской стороны вел Сталин и частично Молотов. На сей раз, правда, в Кремле был дан в честь немецкой делегации приличный банкет, на который были приглашены члены Политбюро. Обе стороны, покамест, неукоснительно соблюдали договоренности относительно Польши.

С точки зрения вынужденного эмигрировать польского правительства, отторжение СССР части территории Речи Посполитой, так же как и захват Германией другой части расценивались одинаково. Но, характерный штрих, английское правительство никогда не обещало полякам, что Великобритания будет добиваться восстановления польско-советской границы по состоянию на 1 сентября 1939 года. Следовательно, Сталин превосходно ориентировался в лабиринте западной политики и особенно британской, что сказалось и на его подходе к польским делам.

Действия Германии и России, осуществившие в сентябре 39 года очередной раздел Польши, без объявления войны соответственно буквы международного права, вроде бы равнозначны. Между тем, русские имели моральное право, фактор отнюдь не последний в политике, на возврат земель, населенных преимущественно этнически родственными народами, бесцеремонно отторгнутых Польшей в 1920 году. Поэтому как в Англии, так и во Франции достаточно спокойно отреагировали на поглощение части польской территории Советами.

Представляет определенный интерес высказывание по поводу тогдашнего германо-русского сближения Уинстона Черчилля. Британский политик заявил, что невозможно определить, кому внушал большее отвращение одиозный противоестественный акт — Гитлеру или Сталину. Оба сознавали, что это могло быть только временной мерой, продиктованной обстоятельствами. А тот факт, что такое соглашение оказалось возможным, ознаменовал всю глубину провала английской и французской политики и дипломатии тех лет. Советская политика если и была холодно расчетливой, то она была также в тот момент в высшей степени реалистичной.

Последняя фраза Черчилля заключает в себя скрытую похвалу. Ее можно расшифровать примерно следующим образом: флегматичный славянский медведь, не договорившись с индифферентными галльским петухом и британским львом, лишь вынужденно согласился на альянс с агрессивным германским орлом.

Скандинавские шарады

Пророчества Гитлера, казалось, сбывались. Англичане и французы не показывали сильного стремления воевать. Они не оказали действенной помощи Польше, хотя и объявили войну Германии. Вместо бомб английская авиация сбросила над территорией Германии тонны пропагандистских листовок, обеспечив континент на долгие годы туалетной бумагой.

Почти одновременно Даладье и Чемберлен поставили перед Сталиным вопросы о Польше. Тон запроса французского премьера был категоричнее, поэтому советский ответ был дан английскому лидеру. А французам послали копию этого ответа, решив в Москве, что вопрос исчерпан. Главной целью советского правительства объявлялась защита прав и интересов украинского и белорусского населения. Также Советский Союз намеревался оставаться нейтральным в войне.

Черчилль в то же время прозорливо заявил по радио, что фактически Восточный фронт уже создан, подразумевая неминуемость германо-русского столкновения в будущем. Он в определенной степени успокоил слушателей, сказав: «Я не могу представить действия России. Эта страна — загадка, покрытая мраком неизвестности, но, возможно, существует ключ к пониманию. Этот ключ — национальные интересы России (выделено мной — М.А.). Интересы России и ее безопасности не допускают, чтобы Германия утвердилась на берегах Черного моря или опустошила и подчинила себе славянские народы Юго-Восточной Европы. Это противоречит историческим жизненным интересам России».

С 8 по 12 октября Гитлер подписал документы о ликвидации Польского государства, присоединении к Германии ее западных воеводств и создании генерал-губернаторства. На суше воцарилась непонятная длительная гнетущая пауза. Французские армии не начали наступления на Германию. Завершив свою мобилизацию, они оставались в бездействии по всему фронту. Англичане ограничились отправкой небольшого контингента своих войск на материк и также не спешили открывать военные действия. Обе противоборствующие стороны окапывались, разглядывая друг друга в бинокли.

Между тем на море немцы начали активно досаждать Англии с целью подрыва ее морского могущества. Ранним утром 14 октября на защищенной стоянке Скапа-Флоу ими был нанесен особенно чувствительный удар. Немецкая подводная лодка U-47, преодолев сильные морские течения, проникла через английские оборонительные линии и потопила стоявший на якоре линкор «Ройал Оук». Погибло 786 офицеров и матросов и в их числе контр-адмирал Блэгров. Немецкая подлодка благополучно возвратилась на базу. В эти же дни пять других немецких субмарин предприняли первую в войне попытку совместной атаки конвоя. Им удалось потопить три судна, потеряв при этом две лодки.

Сталин в то время неуклонно проводит свою линию дальнейшего увеличения безопасности страны. Советско-германский пакт, а точнее прилагаемый секретный протокол к нему исключал Прибалтийские страны из сферы интересов германского рейха. Договором о дружбе и границе от 28 сентября 1939 года, СССР зафиксировал границу с Германией, примерно соответственной так называемой линии Керзона, одобренной еще Версальскими договоренностями. Заполучив свою часть Польши, Сталин начал принимать меры по обеспечению безопасности северо-западных подступов к советской территории. Между 28 сентября и 11 октября Эстония, Латвия и Литва были вынуждены подписать договоры о взаимной безопасности с СССР, которыми разрешалось размещение советских баз и военных гарнизонов на их территориях. Таким образом, южный путь на Ленинград оказывался в значительной степени обезопасенным на случай немецких поползновений. Оставались открытыми подступы только через Финляндию.

Фактически на августовских германо-советских переговорах в Москве, страну Суоми, до 1918 года входившую в состав Российской империи, решили, не спросив ее согласия, передать Советской державе. Как в свое время Наполеон санкционировал Александру I аннексию Финляндии, Гитлер поступил подобным образом. Однако в реальности Сталин не собирался следовать примеру российского императора. Тем более, он не столь давно лично объявил «вольную» финнам.

Русские претендовали лишь на занятии стратегически важных в военном отношении островов Ханко и Аландов. Советские требования относительно передвижки границ были осуществимыми. К тому же взамен финнам предлагалась вдвое большая территория Северной Карелии. Финляндия неоднократно получала предложения об обмене территориями, так как русские испытывали сильный психологический дискомфорт от осознания факта крайней уязвимости колыбели революции — Ленинграда. Северная Пальмира находилась практически на расстоянии одного пушечного выстрела от финнов. Самому крупному советскому флоту — Балтийскому, также выйти было практически некуда. Даже его стоянка на Кронштадском рейде просматривалась с финского берега. Ситуация в случае войны выглядела безнадежной.

По иронии судьбы, Сталин теперь тщетно уговаривал финнов пойти на уступки. Лишь два влиятельных лица в Финляндии, штатский Юхо Паасикиви и военный Карл Маннергейм, выступали в пользу принятия большинства русских притязаний. Сталин искренне желал достижения мирного решения, не собираясь отказываться от основных требований. Однако правительство Финляндии все еще находилось в плену иллюзий.

Оно не обеспокоилось даже наиболее тревожным обстоятельством, то есть тем, что Германия — традиционный противовес России в районе Балтики — убеждала Финляндию принять русские предложения. Когда 9 ноября 1939 года советско-финские переговоры окончательно зашли в тупик, Сталин санкционировал другие средства, тем паче, что возможности к тому незамедлительно представились. Одновременно, всячески избегая официального объявления войны.

26 ноября близ селения Майнила с финской стороны был открыт огонь по советским пограничникам.

28 ноября Молотов денонсировал пакт о ненападении, заключенный между Финляндией и СССР.

30 ноября советские войска перешли в наступление на всем финском фронте протяженностью полторы тысячи километров. Практически одновременно были организованы дипломатические и политические акции против финнов. Срочно провозглашается создание бутафорского государства Финская Демократическая Республика во главе с коммунистом О.В. Куусиненом, немедленно признанное Советским Союзом. Военные операции, проводимые Красной Армией, объясняются необходимостью оказания помощи новоиспеченному правительству, находившемуся в финском местечке Териоки.

По аналогии с русскими, в Финляндии высказываются идеи о создании марионеточного антисоветского правительства. В Хельсинки немедленно обращают внимание на заявление Керенского, резко осудившего поползновения Советов. В то же время выдвигается мысль о приглашении Троцкого для сформирования альтернативного российского правительства. Но эта явно абсурдная идея не получила последующего развития и практической реализации. Она, видимо, лишь самым роковым образом сказалась на судьбе Троцкого, продолжавшего оставаться вне закона. Время от времени диссидент, забаррикадировавшийся в Мексике, дает о себе знать и делом чести для Берии становится необходимость его ликвидации.

Нападение гигантской Советской державы на крохотную нацию вызвало негативную реакцию общественности во многих западных странах. 14 декабря было организовано исключение СССР из Лиги Наций. Между тем, в Советском Союзе думали иначе. Ученый Вернадский в начале декабря делает следующие записи в своем дневнике: «…Огромное впечатление от Финляндских дел… Сталин действительно мировая фигура… В радио впервые слышал прием и голос Сталина. Удивительно, как при таких неблагоприятных посылках — голос и акцент некультурный, — и такой успех!… Но сейчас я ярко чувствую, что сейчас у нас масса, и масса сознательно за активную политику Сталина в Финляндии и в Польше».

За два месяца до этого он выражается следующим образом: «Захват западных областей Украины и Белоруссии всеми одобряется. Политика Сталина-Молотова — реальная, и мне кажется правильной государственно-русской».

Мнение западных политиков в корне отличается. С началом русско-финской войны в Англии и Франции развернулась бешеная антисоветская кампания. В этих странах почти совсем забывают о состоянии войны с Германией и самым главным их врагом становится Сталин. Особенно бурные дискуссии разворачиваются в Великобритании. Больше всех озаботился Чемберлен: его правительство вступает на скользкий путь, который вполне может закончиться открытым военным столкновением с Советским Союзом, лишь для того чтобы, поддержать страну, которая, по всей видимости, скоро потерпит поражение. Почти все единодушны во мнении, что Британия имеет моральное обязательство поддержать Финляндию, и лишь немногие против этой политики, несмотря на то что ценное вооружение и материальные ресурсы выбрасывались на ветер.

Среди этих немногих был X. Долтон, утверждавший, пусть лучше русские захватят Восточную Европу, чем немцы, ибо русские всего лишь старомодные империалисты и националисты с их царем Сталиным. Стаффорд Криппс высказывался еще резче и упорно защищал российскую политику в Финляндии в статье, опубликованной в газете «Трибюн».

Война с Финляндией не оказалась легкой прогулкой для Красной Армии. В первые недели боев советские войска силами Ленинградского военного округа успеха не имели. Финны держались стойко и одновременно бомбардировали западные страны просьбами о помощи, так как на Западном фронте по-прежнему царила зловещая тишина. Норвегия и Швеция держались нейтральной позиции, что существенно мешает западным странам в оказании действенной помощи финнам. Ближе к концу года Сталин сделал выводы из неудач на фронте.

По-настоящему военные действия начались в феврале 1940 года. После двухнедельных тяжелых боев считавшаяся неприступной линия Маннергейма была прорвана. Финны оказались в очень тяжелом положении. Англичане и французы продолжали не оказывать сколь либо ощутимую помощь финнам. У них были свои планы, преимущественно несбыточные. Черчилль высказал мнение, что война в Финляндии — прекрасный повод для нападения на Норвегию с целью перекрытия поставок железной руды в Германию. Его поддерживает начальник французского генерального штаба генерал Гамелен. Британские начальники штабов выступают против, дискуссии идут полным ходом. Кабинетным стратегам в министерствах иностранных дел больше нравится идея бомбардировок кавказских нефтяных промыслов, посредством которых намереваются поставить они русских на колени. Тогда якобы НКВД и армия утратят свою власть, народ восстанет и свергнет сталинскую диктатуру. Кроме того, составлялись прожекты посылки объединенных военно-морских сил в Черное море и вторжения на Кавказ. Англия и Франция намеревались, как будто, сломать хребет России, с которой не воевали, нежели серьезно противоборствовать Германии. В то же время они практически лишь имитировали масштабную отправку войск и техники на помощь финнам, намереваясь втянуть в войну нейтральные Швецию и Норвегию.

В конечном итоге финское правительство разгадало предельно замысловатые англо-французские маневры. 2 марта французский премьер Даладье согласился послать Финляндии 50 тысяч добровольцев и 100 самолетов. Англия решилась на посылку 50 бомбардировщиков. Но эти меры явно запаздывали.

6 марта финская делегация во главе с премьер-министром Рюти выехала в Москву. Ее предложение о немедленном прекращении огня было отклонено. На следующий день начались переговоры для обсуждения мирных условий. 11 марта западные союзники в последней попытке помешать Финляндии заключить мир, публично заявили о своем предложении прийти на помощь, однако финны им уже не верили. 12 марта они приняли русские условия, правительство Рюти-Таннера подписало мирный договор.

Советский Союз сумел-таки улучшить свое стратегическое положение на северо-западе и севере. Условия для обеспечения безопасности Ленинграда, незамерзающего Мурманского порта с его железнодорожным сообщением значительно улучшились. Оперативно-стратегическая обстановка для действий Балтийского и Северного флотов также стала гораздо лучше.

Установить, почему СССР в конечном итоге избрал подобное минимальное решение вместо полного завоевания Финляндии, невозможно. Судя по всему, Сталин предпочел данный вариант во избежание преждевременного участия в европейской войне. Для него навязывание правительства Куусинена было второстепенным действом, поэтому Вождь отказался от него вследствие трудностей с осуществлением. Хотя Карельская АССР была преобразована в союзную Карело-Финскую ССР, что гипотетически грозило стране Суоми потерей независимости.

Задуманная как небольшая операция зимняя война с Финляндией едва не вышла из-под контроля и вылилась в сравнительно крупную кампанию. Не остановись Сталин в необходимый момент, последствия могли быть совершенно непредсказуемыми. Финны также правильно оценили ситуацию, отказавшись в последний момент от необдуманных и небезопасных предложений западных союзников. Англия и Франция могли тогда оказаться в состоянии войны с Советским Союзом, равно как и с Германией.

Между тем, советско-финский вооруженный конфликт послужил Красной Армии плохой рекламой. О ней создалось глубоко неблагоприятное впечатление за рубежом, да и внутри страны. Конфуз с финнами надо было как-то объяснять и принимать срочные меры.

У Германии в Скандинавии были свои интересы. Немцы сполна пользовались нейтралитетом некоторых государств Европы. Через порты Швеции на Балтике, а также норвежский порт Нарвик немцы беспрепятственно вывозили железную руду, столь необходимую их военной промышленности. В 1939-1940 гг. во время экономической блокада рейха они максимально эффективно использовали Роттердам. Голландский порт оставался единственным центром, через который Германия поддерживала торговлю с другими странами.

В конце марта генерал Николас Фанкельхорст доложил Гитлеру о готовности проведения военно-десантной операции под кодовым названием «Учения на Везере». Учитывая мощь английского флота, ее успешное проведение вызывало большие сомнения. Однако Гитлер пошел на сознательный риск и 1 апреля утвердил окончательный план и назначил время вторжения — 4 часа 15 минут 9 апреля.

Вечером 5 апреля германский посол в Норвегии К. Бройер пригласил видных гостей, в том числе членов правительства, на просмотр документального кинофильма в здании дипломатической миссии. Фильм показывал завоевание Польши и заканчивался ужасными сценами бомбардировки Варшавы германской авиацией и ехидной надписью: «За это они могут благодарить своих английских и французских друзей». Подавленные апокалиптическими сценами гости разошлись после сеанса молча.

Вследствие этого, норвежское правительство больше всего было обеспокоено действиями англичан и французов. 8 апреля правительства Англии и Франции направили в столицу Норвегии — Осло, ноты. В них сообщалось, что в норвежских территориальных водах установлены минные заграждения с целью воспрепятствования перевоза железной руды в Германию. Пока норвежцы, встревоженные запоздалыми действиями союзников, составляли протесты Лондону и Парижу, в назначенный день Германия захватила Данию.

В четыре часа утра германский посол в Дании фон С. Ренте-Финк явился в датское министерство иностранных дел и заявил, что имеет инструкции просить свидания с министром в 4 часа 20 минут. Дежурный чиновник посчитал, что речь идет о времени пополудни, однако ему быстро объяснили его ошибку. В то время как немецкий посол вручал ультиматум ошеломленному датскому министру доктору П. Мунку, войска вермахта уже орудовали вовсю. 9 апреля в 9 часов утра датская государственная радиостанция Калундборга сообщила о захвате страны немцами и капитуляции датского правительства во избежание бессмысленного кровопролития.

Норвегия узнала об этом только после того, как сама подверглась нападению. Бройер вручил депешу Риббентропа норвежскому правительству также в 4 часа 20 минут утра 9 апреля. Ему ответили, что Норвегия ультиматум отвергает и будет защищаться. Для норвежского правительства подготавливаемое немцами нападение не явилось столь неожиданным, как для датского. Однако оно слишком поздно осознало подлинную величину надвигавшейся опасности и не имело времени мобилизовать страну и подготовиться к эффективной обороне. В течение сорока восьми часов практически все главные порты Норвегии оказались в руках немцев.

Это случилось вследствие их внезапно проведенной операции, несмотря на превосходящие силы английского флота. Захваченные врасплох норвежцы, вкупе с англичанами и французами начали сумбурную военную кампанию в Скандинавии.

Однако превосходство немцев в замысле, руководстве им и энергии исполнения, было несомненным. Они неуклонно выполняли тщательно разработанный план действий. Нападение на Норвегию произвело на весь Западный мир впечатление разорвавшейся бомбы. Столица Норвегии и крупные морские порты были захвачены не только лишь силой оружия. Ими овладели с необычайной быстротой с некоторой помощью политических заговорщиков внутри страны. В Норвегии и во всем мире вскоре прониклись убеждением, что истинными причинами впечатляющих успехов немецкого вермахта явились измена и саботаж. Немецкой пятой колонне приписывали совершенно невероятные по эффективности вещи. Норвежская кампания закончилась лишь тогда, когда южнее Скандинавского полуострова, она была оттеснена на задний план более важными событиями.

Дранг нах Вестен

Поражение Финляндии весьма существенно отразилось на статусе Даладье. 21 марта во Франции было сформировано новое правительство во главе с Полем Рейно, которое обязалось вести военные действия более энергично. Бесконечное обсуждение преимущественно мелких вопросов между Англией и Францией, при отсутствии каких-либо крупных решений, возобновилось с новой силой. 28 марта французские министры приехали в Лондон на заседание союзнического верховного военного совета. Наконец было решено расставить мины в норвежских территориальных водах и, лишь при согласии французского военного комитета, должна была начаться операция «Ройал Мэрии» — сброс с самолетов речных мин в воды Рейна и германские каналы. Было решено также, что если Германия вторгнется в Бельгию, союзные войска должны немедленно вступить на территорию этой страны, не дожидаясь официального приглашения; а если Германия вторгнется в Голландию и Бельгия не придет к ней на помощь, союзники будут считать себя вправе вступить в Бельгию в целях оказания помощи Голландии. Английское и французское правительства торжественно продекларировали, что «в течение нынешней войны они не будут ни вести переговоров, ни заключать перемирия или мирного договора без взаимного согласия». Позднее это заявление приобрело весьма важное значение.

Нападение на Данию и Норвегию застало врасплох французов и англичан, а месяцем позже, утром 10 мая 1940 года немцы нанесли давно ожидавшийся удар по их позициям.

Бронированная лавина войск при устрашающей поддержке авиации ринулась в направлении Франции и стран Бенилюкса. Гитлер оказался в состоянии осуществить наступление силами 136 дивизий, в их числе были 10 танковых. То есть помимо других сил около двух тысяч шестисот танков обрушились, в обход пресловутой «линии Мажино», на Францию и нейтральные Голландию и Бельгию. С воздуха немцев поддерживали почти четыре тысячи самолетов.

Вечером того же дня премьер-министром Англии стал Уинстон Черчилль. Именно ему британский монарх поручил сформировать новое правительство, вместо ушедшего в отставку Чемберлена.

Немецкой армии вторжения противостояли «коалиционные» войска, примерно равные по численности и техническому оснащению. Однако за восемь месяцев бездействия боевой дух англо-французских войск сильно упал. Командным составом не было проведено эффективной подготовки к войне. Солдаты сплошь бездельничали, ели до отвала и толстели. Теперь им предстояло вступить в бой с предельно отмобилизованным противником.

11 мая 7-я французская армия под командованием генерала Анри Оноре Жиро начала продвижение со стороны Атлантики, через Бельгию, в Голландию. Английский экспедиционный корпус, 1-я и 9-я французские армии также двинулись вперед. Лучшие дивизии союзников в результате этого маневра удалились от участка фронта, где намечался главный удар немецких войск. В течение трехнедельных сражений прославленной французской армии было нанесено тяжелое поражение, а английские войска были сброшены в море и потеряли все свое снаряжение. Основными причинами столь сокрушительного поражения являлись недостаточная военная, экономическая и дипломатическая подготовленность союзников. Это было следствием разногласий политиков, преодолимых при наличии в их действиях доброй воли. Фактор бронетехники, то есть вооруженности танками и бронеавтомобилями, следует признать второстепенным, хот» и существенным в этой войне.

Преодолев считавшийся непроходимым горно-лесистый массив Арденны, бронетанковые и моторизованные войска немцев разгромили 9-ю французскую армию генерала Андре Корапа и прорвали фронт у Седана. Уже 17 мая парижане узнали, что немецкие мотопехотные части движутся в направлении Лана и скоро войдут в Париж. Однако на следующий день поступило известие, что немцы повернули к морю. Рано утром 28 мая 500-тысячная бельгийская армия капитулировала, двумя неделями раньше это сделали голландцы.

Единственным французским портом, к тому времени не занятым немцами, оставался Дюнкерк, с прилегающим к нему клочком суши. С 27 мая по 4 июня с дюнкеркского плацдарма было вывезено в Англию около 340 тысяч солдат и офицеров, в основном британских.

Командующий английскими экспедиционными силами лорд Джон Горт отнюдь не намеревался положить своих людей на французской земле. Двигаясь якобы на немцев, он постоянно оглядывался назад — на море. Вследствие этого несложного маневра Горт успешно ретировался на острова, бросив 7 тысяч тонн боеприпасов, 90 тысяч винтовок, 2300 орудий, 120 тысяч автомашин и повозок, 8 тысяч пулеметов «Брен», 400 противотанковых ружей.

Страна оказалась практически обезоруженной, однако благополучное возвращение четверти миллиона британских солдат — «чудо Дюнкерка», вызвало в Англии чувство величайшей радости. Между тем Франция агонизировала, а ее правители были неприятно поражены тем, что англичан эвакуировалось значительно больше, чем французов.

В сущности, покинутый Великобританией премьер Рейно жалобно и безуспешно просил нейтральные США оказать поддержку, а также отправил в СССР нового посла Э. Лабонна с самыми отчаянными инструкциями.

С окончанием боевых действий под Дюнкерком завершилась и первая фаза операций вермахта. Север Франции, вкупе с Голландией и Бельгией были под пятой Гитлера. Для продолжения наступления немцы начали осуществлять перегруппировку своих войск. Вследствие сокрушительных поражений в Бельгии и Северной Франции французское командование располагало ограниченными силами для отражения нового наступления вермахта. Правительство Франции все больше склонялось к мысли, что дальнейшее сопротивление не имеет смысла.

5 июня немцы начали осуществление второй фазы наступательных действий во Франции.

10 июня в войну против Англии и Франции «отважилась» вступить фашистская Италия.

11 июня в Бриаре состоялось заседание верховного союзнического совета. Англичане поняли, что, несмотря на их увещевания, французы капитулируют со дня надень. Утром 14 июня войска Гитлера вступили в Париж, объявленный открытым городом. С 15 июня местопребыванием французского правительства стал Бордо.

16 июня правительство Англии предприняло последнюю попытку удержать французов от капитуляции. Черчилль предложил объединить два государства в «нерасторжимый франко-британский союз». Проект Черчилля был отвергнут. В тот же день маршал Филип Петэн сформировал новое правительство вместо подавшего в отставку премьера Поля Рейно.

22 июня в Компьенском лесу состоялась церемония подписания франко-германского перемирия. Фактически Франция капитулировала перед Германией. Здесь 22 года назад 11 ноября 1918 года в белом салон-вагоне маршал Фош продиктовал условия перемирия побежденной Германии. По приказу Гитлера исторический вагон Фоша был изъят из музея и, для вящего унижения французов, поставлен на то место, где он стоял в 1918 году. На другой день французская делегация на немецких самолетах отправилась в Рим для подписания перемирия с итальянцами.

25 июня военные действия во Франции были официально прекращены, большая часть ее территории оказалась под эгидой немцев. Южная неоккупированная часть Франции также попала в полную зависимость к Германии.

Сталин игнорирует не только настойчивые сигналы французов, но и завуалированный призыв Черчилля к сотрудничеству. Он в свою очередь осуществляет, если можно так выразиться, «ползучую» экспансию на запад. Политический курс Сталина в отношении Прибалтики варьировался в зависимости от обстановки на других краях континента. Летом 1940 года методы силового давления начинают преобладать в тактике СССР. Международные правовые нормы отодвигаются стратегическими приоритетами.

17 июня в прибалтийские государства вступают дополнительные контингенты соединений Красной Армии и Флота. Многими политиками и дипломатами расценивается этот шаг как антигерманский демарш, предпринятый с целью поставить заслон возможной немецкой экспансии в Прибалтике. Организованные левыми силами и просоветски настроенными элементами массовые акции по созданию в странах Прибалтики законодательных органов по советскому образцу привели к тому, что 14-15 июля в Латвии, Литве и Эстонии состоялись выборы. В них приняли участие широкие слои населения. Отнюдь не единодушно представительские органы власти провозглашают советскую власть и просят принять новые республики в состав СССР.

В августе вступление прибалтийских стран в Советский Союз законодательно оформляется, что вызывает негативную реакцию международного сообщества. Поскольку имеются основания считать данное действо аннексией, проявлением имперских амбиций коммунистического государства.

Между тем с установлением новой государственной границы в районе Балтийского моря, линия стратегического развертывания германских войск значительно удалилась от важнейших административно-промышленных центров Советского Союза. Если ранее сухопутная граница страны проходила к юго-западу от Ленинграда всего в 70 километрах, то теперь она отодвинулась на расстояние 670 километров. На юго-западе Сталин кардинально решил вопрос и с передачей земель некогда захваченных буржуазной Румынией. Эти земли отошли к румынам в начале 1918 года, то есть в первоначальный период установления советской власти. После обмена нотами между правительствами СССР и королевской Румынией Бессарабия и Северная Буковина были переданы Советскому Союзу. Гитлер оказал политическое давление на румын, заверив их, что в самом скором времени эти земли будут возвращены. 2 августа 1940 года сессией Верховного Совета СССР был принят закон об образовании Молдавской СССР, а также включены в состав Украины не только территории Северной Буковины, но и части земель Бессарабии, в которых преобладало украинское население. Граница Советского государства была перенесена на запад еще на 200 километров. Сталин присовокупил к огромным пространствам еще свыше 50 тысяч квадратных километров территории с населением около 4 млн. человек.

Фактор падения Парижа

Не оказав Франции существенную помощь, Великобритания осталась одна в своем противоборстве с Германией. Более того, вчерашние союзники в одночасье становятся злейшими врагами.

Одной из статей германо-французского соглашения предусматривалось, что французский военно-морской флот должен быть сосредоточен во французских портах и разоружен под контролем Германии и Италии. Это вызывало особое беспокойство Англии. Присоединение французского флота к германскому и итальянскому, учитывая колоссальную угрозу со стороны Японии, вырисовывавшуюся на горизонте, грозило Англии смертельной опасностью и серьезно затрагивало безопасность Соединенных Штатов.

Английский премьер Черчилль принимает решение об осуществлении акции по сведению до минимума рисков, связанных с существованием французского флота как боевой единицы, что вызывает восторг Гитлера. Однако фюрер напрасно радовался морскому нападению англичан на французов, которым Черчилль наглядно продемонстрировал свою решимость сражаться. Уже 3 июля он принимает решение об осуществлении операции под кодовым названием «Катапульта» — по нейтрализации французского флота, находившегося в пределах досягаемости.

В назначенный день все находившиеся в английских гаванях Плимут и Портсмут французские военные корабли без особого труда были захвачены британцами. В портах Александрия, Дакар, а также во Французской Вест-Индии были произведены не менее эффективные действия по нейтрализации французских кораблей. Гораздо сложнее сложились дела на побережье Алжира.

Главная угроза исходила из небольшой военно-морской базы Мерс-эль-Кебир, западнее Орана. Там дислоцировались лучшие корабли французского флота «Дюнкерк» и «Страсбург», а также ряд других судов под командованием адмирала Жансуля.

К 2 июля английское правительство направило французскому морскому волку четыре альтернативных предложения. Жансуль не оценил положение должным образом и начал стараться выиграть время. Мощная британская эскадра под командованием вице-адмирала Джеймса Сомервелла предъявила, в конечном счете, французам ультиматум, однако последние, очевидно, сомневались, что англичане от слов перейдут к делу.

3 июля в 5 часов 54 минуты Соммервелл, оттягивавший насколько возможно, развязку, отдал приказ с борта своего флагмана, линейного крейсера «Худ», открыть огонь. С расстояния в 10 миль — предел видимости — его линейные корабли выпустили 30 залпов из своих 15-дюймовых орудий. Снаряды весом в тонну каждый обрушились на французские корабли, вызвав страшные разрушения. «Дюнкерк», «Бретань», «Прованс», «Могадор», практически сразу были выведены из строя. Однако главная цель англичан — линейный корабль «Страсбург» — остался цел и невредим. Французы открыли ответный огонь, но он оказался малоэффективен. Самолеты, взлетавшие с английского авианосца «Арк Ройал», также начали ожесточенно бомбить французские корабли. Укрытые пеленой дыма, «Страсбург» и пять французских эсминцев на полной скорости вырвались из гавани, прошли сквозь неудачно расставленные английские мины и устремились в открытое море.

Как высказывались критики «Катапульты», с чисто военно-морской точки зрения операция не завершилась полным успехом. Сия акция привела французов в ярость, вызвала беспокойство в Англии и возмущение во многих странах мира. Особенно нелегко пришлось генералу Шарлю де Голлю, находившемуся в Англии и занимавшемуся набором добровольцев в армию Свободной Франции.

«Катапульта» оказала ощутимое воздействие на ход второй мировой войны. Чемберлен никогда не смог бы решиться отдать такой шаг, на который пошел Черчилль. Немцы в результате принятых им мер уже не могли в своих планах больше рассчитывать на французский флот.

В Мерс-эль-Кебире адмирал Жансуль похоронил более 1200 офицеров и матросов, из которых 210 погибло на его флагманском корабле. Отнюдь не случайно он предан глубокому забвению во Франции. Англия нанесла жестокий удар по своим лучшим вчерашним друзьям, и 5 июля правительство неоккупированной Франции официально порвало дипломатические отношения с Великобританией.

Наиболее важным последствием операции «Катапульта» было ее воздействие на Франклина Рузвельта и общественное мнение в США. Драматическое нападение на французский флот более всего убедило американского президента в решимости английского премьера и Великобритании продолжать войну.

Неизвестно доподлинно о реакции Сталина на морское нападение англичан у Орана на вчерашних союзников, однако нетрудно предположить, что оно не преисполнило русского лидера чувствами доверия к Британской империи.

К тому же, предвосхищая скорый разгром Франции, еще в середине мая месяца англичане делают разворот в сторону России. Английский посол в Советском Союзе Сидс в конце 1939 года был отозван на родину и в посольстве распоряжался де Ружетель, известный своей крайней неприязнью к любым формам социализма, имевшим хоть малейший оттенок красноватости. Дипломатические отношения двух стран были практически временно заморожены. Но в феврале месяце английский политический деятель Криппс по собственной инициативе совершил неофициальный вояж в Москву и встретился с рядом высокопоставленных лиц, включая Молотова. Эти встречи укрепили его уверенность в том, что Советский Союз действительно желает улучшения отношений с Великобританией, и что альянс с Германией был заключен скорее из соображений выгоды, нежели по убеждениям. Воодушевленные докладом Криппса, Черчилль и Галифакс предложили, чтобы он вновь отправился в Москву уже с официальной миссией для достижения всеобъемлющих экономических и политических договоренностей, однако коллеги по кабинету не разделяли их энтузиазма. Личные дипломатические усилия Криппса не произвели никакого впечатления на британское министерство иностранных дел.

Угроза немецкого вторжения вынуждает Форин офис изменить точку зрения. В первых числах июня обе стороны окончательно согласовали статус нового дипломатического посланца Англии. Им становится Криппс, он прибывает в Москву спустя две недели. Вскоре английский кабинет принимает решение о том, чтобы Криппс добивался встречи со Сталиным для передачи послания Черчилля.

Новый посол встречается со Сталиным 1 июля и передает депешу с целью официального зондажа взглядов и намерений советского правительства в свете внезапного нарушения европейского равновесия. Письмо, составленное в изысканных выражениях, содержало гамму чувств, обуревавших английского премьера признававшего и вину Англии за создавшееся ныне положение, и тем самым как бы извинявшегося за недальновидную политику своего предшественника. Посредством Криппса, известного сторонника нормализации англо-советских отношений, Черчилль выражал надежду обсуждения с Советским Союзом любой из огромных проблем, возникших в связи с нынешней попыткой Германии проводить в Европе последовательными этапами методическую политику завоевания и поглощения. Пожалуй, английский премьер не слишком тонко намекал здесь Сталину, что и Россию может постигнуть участь Франции.

Сталин, разумеется, понял намек, но никак не отреагировал. Он был уверен во все возрастающей мощи своей державы. Черчилль, очевидно, думал Сталин, теперь, когда беда нагрянула, протягивает руку с просьбой о помощи. Где же он был, когда Сталин неоднократно и недвусмысленно пытался организовать действенный заслон германской агрессии, и все его усилия оказывались напрасными.

Сталин ответил Черчиллю в самых общих чертах, не совсем искренне отрицая наличие угрозы германской гегемонии в Европе. Он заявил о незаинтересованности в восстановлении прежнего равновесия сил в Европе. Вероятнее всего, кремлевский лидер не хотел раньше времени раздражать Германию. Через несколько дней после разговора Сталина с Криппсом, Молотов передал детальное их резюме фон Шуленбургу. Советский меморандум ясно свидетельствовал о том, что Сталин отверг советско-британское сотрудничество, как направленного против Германии, и сохранил свою верность нацистско-большевистскому пакту. Особый интерес представляет ссылка в документе на недвусмысленно выраженное мнение Сталина о заинтересованности СССР в делах Балканского региона.

С июня 1940 года Советский Союз устанавливает дипломатические отношения с Югославией по инициативе последней. Правительство в Белграде по-прежнему смотрело на Советский Союз как на коммунистический режим, враждебный Югославии по своей сути. Но решилось на такой шаг перед лицом быстро нараставшей германо-итальянской угрозы, надеясь, что это поможет в известной степени избежать фашистского вторжения. Сближение носило половинчатый характер. Советская сторона, стремясь воспрепятствовать подчинению Балкан державами «оси» и установить свое влияние в регионе, тем не менее, делала это недостаточно решительно и последовательно. Вообще политические и дипломатические акции того периода СССР не отличались особой изысканностью. Советский Союз преследовал только лишь свои национальные интересы.

Единственное, чего реально опасался Сталин и его ближайшие сотрудники, так это опасности в одиночестве бороться советской державе против коалиции всех империалистических государств.

Сталина, безусловно, весьма обеспокоило молниеносное падение Франции и занятие Германией стратегически важной позиции в Скандинавии. Его надежды на то, что идущая на западе война затянется надолго, истощая силы обеих сторон, внезапно рухнули. Ошеломляющие успехи Гитлера заставляют постоянно пересматривать вопросы обеспечения безопасности ССР и позицию Кремля в меняющейся системе международных отношений. Помимо территориального усиления Сталин не оставляет поиск союзников политическими и дипломатическими средствами.

С лета 1940 года в сознании советского руководства намечаются подвижки в отношении к польской нации и гипотетической возможности установления контакта с польским правительством в Лондоне и формирования в дальнейшем польской армии.

В результате сентябрьского наступления 1939 года несколько сот тысяч польских воинов оказались в советском плену. Большая их часть, особенно украинской и белорусской национальностей, сразу отпускается по домам. Свыше сорока тысяч человек, мобилизованных с территорий, которые оказались в зоне оккупации Германии, передаются немецким. Взамен немцы передают СССР около 14 тысяч бывших польских граждан. В начале 1940 года в лагерях и тюрьмах НКВД остаются преимущественно польские офицеры, чиновники, жандармы, полицаи и другие лица, по мнению энкавэдешников, настроенных и ведущих себя яро антисоветски, а также категорически отказывающихся работать.

К весне у Берии и его ближайших сотрудников вызревает идея физического уничтожения классовых врагов. Решением от 5 марта 1940 года Политбюро ЦК ВКП(б) поддерживает инициативу НКВД. Однако, как явствует из текста документа, высший партийный орган отнюдь не санкционировал немедленную и огульную расправу над польской элитой. НКВД предлагалось провести акцию хотя и без вызова арестованных и без предъявления обвиняемым постановления об окончании следствия и обвинительного заключения, но в обязательном порядке по справочным материалам из соответствующих инстанций комиссариата. Рассмотрение дел и вынесение окончательного решения возлагалось «на тройку» в составе т.т. Меркулова, Кобулова и Баштакова (начальник 1-го Спецотдела НКВД СССР).

Некоторую часть наиболее враждебно настроенных к русским знатных поляков, видимо, успели расстрелять, что и послужило впоследствии поводом для утверждения о массовой ликвидации офицеров и функционеров других государственных служб восточной части Польши в лесах Катыни.

Воспоминания Ежи Климковского, кадрового польского офицера а также автобиографическое произведение Густава Герлинга-Грудзинского «Мир иной», также подвергшихся прессингу НКВД вносят изрядную лепту сомнения в подобный тезис.

Последний признается, что «не вел себя на следствии образцово», соответственно строкам «из катехизиса польского мученичества». То есть он «отвечал на вопросы коротко и прямо», не строил себя героя и не слишком стремился дискутировать со следователем, что, несомненно, зачлось поляку. Герлинг-Грудзинский получил всего пять лет заключения в лагерях ГУЛАГа, побывал в них, выжил, а затем принимал участие в боевых действиях на Западном фронте в составе армии Владислава Андерса.

О том, что Париж пал, Герлинг-Грудзинский и его товарищи по несчастью — военные, узнали в камере Витебской тюрьмы. Для них «падение Парижа означаю гибель последней надежды, поражение более окончательное, чем капитуляция Варшавы». Ночь неволи, казалось, беспросветной темной мглой нависла над Европой…

Климковский, принимавший участие в боевых действиях с первого дня войны, 4 октября 39 года со своими людьми добрался до Львова. Помимо войск вермахта, свидетельствовал он, приходилось весьма опасаться местного украинского населения и только присутствию Красной Армии они «обязаны тем, что в это время не дошло до крупных погромов или массовой резни поляков».

Жизнь во Львове, почти не поврежденном от войны, в то время бурлила. Город был переполнен людьми: польскими военными и советскими войсками. Спустя 17 дней инициативный Климковский, установивший во Львове контакт с группой генералов и офицеров разгромленной польской армии, отправился в качестве курьера во Францию, к новому главе польского правительства в изгнании генералу Владиславу Сикорскому. Он пробыл там более полугода и уже как доверенное лицо Сикорского 8 июня 40 года покинул Париж и отправился окольными путями обратно во Львов. Дабы почти сразу по причине предательских действий своих соплеменников попасть в лапы НКВД. Сикорский, инструктируя Климковского, категорически возражал против каких-либо вооруженных выступлений, направленных против СССР. Уже тогда он подчеркивал многократно, что Англия практически списала Францию и очень серьезно надеется на «возможность вовлечения СССР в войну против Германии и на этом строит свои будущие военные расчеты». Когда данное действо произойдет, русские станут союзниками поляков, успешно вдалбливал Сикорский Климковскому, и что в противном случае не может быть и речи о победе и возрождении Польши. Но единомышленников среди польских военных и политиков у них явно недоставало.

Разворот Гитлера на Восток

Триумф над Францией принес Гитлеру громадную популярность в Германии. Успехи на фронте развеяли всякие опасения руководства армии по поводу военной политики фюрера и гарантировали ему неограниченную власть в делах военных и политических. Высший генералитет «тысячелетнего рейха» с упоением внимает Гитлеру. Последний раздувается от гордости: все его расчеты оказывались верными.

Сталин оставался верен своим обязательствам нейтралитета. Франция и Англия не оказали эффективного противодействия Германии, которая оказалась властелином Европы.

Фюрера не смущает упорное нежелание британцев склониться перед его волей. Убежденность Гитлера в том, что Англия запросит мира, постепенно меркнет. Его последний публичный призыв к «благоразумию» Лондона 19 июля 1940 года был скорее попыткой разделить ответственность за дальнейшие военные действия, нежели мирным предложением. Гитлер намеревался получить поддержку немецкого народа для продолжения войны. Спустя два дня британский министр иностранных дел лорд Галифакс заявил, что призыв фюрера отклоняется. Тем самым, дипломатическое и политическое урегулирование конфликта категорически исключалось.

Вторжение на остров (операция «Морской лев») казалась Гитлеру единственным эффективным путем обеспечения быстрого окончания войны с Великобританией. В то же время он полностью отдавал себе отчет в том, какую опасность представляет собой пересечение Дуврского пролива, именуемого также Английским каналом. Время года являлось весьма важным фактором для проведения эффективной военно-десантной операции, поскольку погода в Северном море и проливе Ла-Манш начинает портиться с 3 декады сентября. Другим важнейшим условием успеха вторжения на остров было абсолютное господство в воздухе. Вследствие этого, развернулись ожесточенные воздушные бои между люфтваффе и английскими военно-воздушными силами, получившими название «Битва за Англию». Британцы воюют один на один с этнически родственным им германским племенем.

США ранее, правда, несколько помогли Англии, продав вооружение, хоть и устарелое, на сумму в 37 миллионов долларов. В августе месяце они решились передать англичанам 50 старых, но реконструированных эсминцев и другой военной техники, в обмен на 8 британских баз в Восточном полушарии. Этот шаг явился одним из первых в длинной цепи событий, приближавших США к войне.

Параллельно с замыслами в отношении британцев, в конце июля 1940 года у Гитлера вызревает решение, с большим энтузиазмом принятое его главными военными советниками. В Оберзальцберге он сообщает генералам о своем решении «окончательно» покончить с «еврейским большевизмом» весной 1941 года.

Вне всякого сомнения, все предшествовавшие военные кампании были лишь прелюдией для осуществления Гитлером главного замысла его жизни — уничтожения державной мощи России. Он не сомневается более никогда в абсолютном приоритете осуществления плана вторжения в СССР и, будучи уверен в своих силах, совершает роковой для Германии разворот на Восток.

Согласно выкладок Гитлера, США до 1942 года не смогут подготовиться к вступлению в войну. Англия покамест, главным образом, рассчитывает на Россию, если последняя будет разбита, то будет спета песенка и англосаксов. Следовательно, уже в конце июля Гитлер был готов отказаться от операции «Морской лев» — высадки десанта в Англию. К тому же программа создания мощного флота в Германии срывалась, британцы продолжали доминировать на морских просторах.

Безропотное удовлетворение Румынией территориальных притязаний СССР побуждает Венгрию потребовать у Бухареста Трансильванию. В разгорающемся румыно-венгерском конфликте арбитрами становятся Германия и Италия. Абсолютно проигнорировав Россию, державы «оси» в Вене в конце августа 1940 года ампутируют Румынию в пользу Венгрии, а также Болгарии. Нацистская Германия оказывается в чистом выигрыше от данного действа, сумев довольно ловко и прочно привязать к себе эти страны. Беззастенчиво используя румыно-венгерские противоречия для укрепления своего господства в странах Центральной и Юго-Восточной Европы, Гитлер, делая многообещающие посулы отдельно правительствам Румынии и Венгрии на возможность приращения территорий, стремится превратить их в союзников по антисоветской войне.

Германия постепенно все больше восстанавливает свои позиции на Востоке. С третьей декады сентября возобновляется военный транзит из оккупированной Норвегии в Германию через Финляндию и обратно. Он явился абсолютной неожиданностью для всего мира и, особенно, для русских. Москва, тем не менее, еще не рассматривает Хельсинки полностью зависимыми от Берлина. 27 сентября 1940 года в Берлине состоялось подписание договора о германо-итало-японском военном союзе, который получил название Пакт трех держав (Тройственный пакт). Подписав сей документ, германское правительство сознательно поставило советское перед свершившимся фактом.

Вскоре возникает еще один повод для недовольства Сталина Гитлером. В середине октября начался ввод немецких войск в Румынию. Попытка поверенного в делах Германии в Москве Н. Типпельскирха убедить Молотова в том, что армейский контингент предназначен для отражения английских войск, не увенчалась успехом.

Опасаясь сближения СССР с Англией, в Берлине пытаются отчасти задобрить Сталина и настойчиво зазывают Молотова на переговоры для согласования долгосрочных политических целей.

С огромным внутренним неудовольствием воспринимают в Кремле Тройственный пакт и поползновения немцев на Балканах. В то же время очередная инициатива Криппса не находит у Сталина поддержки. Английский посол предлагает заключить формальное соглашение между двумя государствами. Однако согласно сущности этого предложения, отношения между Англией и СССР становились чуть ли не союзническими, чего последняя не могла себе позволить в тот период времени.

Сообразно германским визитам, в ноябре 1940 года советская представительная делегация во главе с Молотовым отправляется в Берлин. Визит происходил в исключительно помпезной обстановке. Немцы явно преследовали цель ошеломить «союзников» своей мощью, показом, в том числе, и новейших образцов вооружения. В то же время, приглашая русских на переговоры в Берлин, Гитлер замышлял крупное мероприятие по дезинформации будущего главного противника с целью притупления его бдительности. В некоторой степени это удалось нацистским руководителям.

Молотов вел переговоры в столице «тысячелетнего рейха» 12-13 ноября с Гитлером и Риббентропом под периодический аккомпанемент бомбардировок британских военно-воздушных сил. Главным пунктом немецкой программы стало предложение, сделанное самим фюрером, о присоединении СССР к Тройственному пакту. Оно сопровождалось широкомасштабными предложениями раздела сфер влияния и сулило заманчивый блеск новых территориальных приобретений.

Гитлер вдохновенно лгал, заверяя Молотова, что германо-русские интересы при этом не пересекутся. Ему подыгрывал Риббентроп. Проект соглашения четырех держав, который он зачитывал Молотову, должен был создать у того впечатление, что налицо серьезный и реальный замысел, а не политический блеф. Фюрер и его министр иностранных дел настойчиво предлагают Советам присоединиться к Пакту трех держав и подписаться под особым соглашением, согласно которого СССР брал обязательство приступить к расширению своей «сферы интересов» в южном направлении, в сторону Индийского океана. Далее, добиваться вместе с Германией и Италией присоединения Турции к Пакту, а также пересмотра Конвенции Монтре о черноморских проливах.

Нацистским главарям практически не удалось заморочить голову Молотову своими фантастическими прожектами. В то же время они уклонились от ответа на вопрос о том, что германские гарантии Румынии направлены против СССР, а настоятельное пожелание вывести германское военное присутствие из Финляндии вообще было отклонено. Естественно, трезвомыслящее советское руководство расценило немецкие предложения как неприемлемые. Оно стремилось воспрепятствовать Германии «прибрать к рукам Турцию», предпочитало решить вопрос о режиме в проливах без посредников и посчитало «неуместными» советы Германии приступить к расширению сферы влияния СССР «в сторону Персидского залива и Индии».

После возвращения Молотова в Кремле было принято решение дать понять Берлину, что в принципе СССР не против участия в дальнейших переговорах. 25 ноября Молотов озвучил фон Шуленбургу контрпредложения Сталина относительно «проекта Пакта четырех держав», с учетом советских интересов. Ответа на них из Берлина не последовало, так как фантазия у нацистских лидеров иссякла.

Итоги визита Молотова в Берлин не сняли для Сталина главный вопрос: опасности быть вовлеченным в войну на два фронта: против Германии — на Западе и против Японии — на Востоке. Весьма важным обстоятельством являлся также ответ на вопрос, когда Германия решится на нападение на СССР: до или после завершения борьбы против Англии. Одновременно Сталин по-прежнему опасается, что Британия и Германия в любой момент договорятся и объединят свои усилия против Советского Союза.

На американском континенте Рузвельт остается президентом на очередных выборах и инициирует принятие закона об оказании помощи Англии на основе принципа аренды или передачи взаймы оружия и стратегических материалов, получившего впоследствии название закона о «ленд-лизе».

Меж тем, в бесчисленных сражениях в воздухе немцам никак не удается одержать безоговорочной победы над британцами. Гитлеру не удается полностью завоевать воздушное пространство над Англией и поставить англичан на колени. Становится ясно, что остров может держаться долго и фюрер окончательно поворачивается на восток, но в целях дезинформации повсеместно внушается обратное. В третьей декаде ноября Венгрия, Румыния и Словакия дружно присоединяются к пакту трех держав.

А менее чем месяц спустя, 18 декабря Гитлер утверждает знаменитую директиву №21 (план «Барбаросса») с основной стратегической целью — сокрушения Советской России в ходе стремительной военной операции, еще до окончания войны против Англии (выделено мной — М.А.).

Никто из нацистской верхушки и генералитета не сомневается в успехе этой крупнейшей военной кампании в мировой истории. Год назад ситуация была совсем другой. В то время в центре внимания стояло нападение на Францию. Ее начало откладывалось не менее 29 раз. Возник кризис доверия между Гитлером и верховным командованием, которое подумывало о перевороте. Никто из генералов не верил, что Париж можно взять за полтора месяца. Кроме прочих, возникал вопрос, не воспользуется ли Сталин возможностью атаковать немцев с востока, когда они будут вести военные действия на западе. Гитлер был уверен в том, что русские не нападут и лет через сто, о чем сказал партийным руководителям.

СССР рассматривался уже тогда скорее не как серьезная угроза, а как соблазнительная добыча, но аппетит некоторое время следовало попридержать. После низвержения Франции считалось, что военные действия против Сталина будут проходить в манере «учебных занятий в ящике с песком» и что вообще, при имеющихся средствах, эта война будет еще короче и разрушительнее, чем война против западных союзников.

Если обоюдные политические инициативы после визита Молотова в Берлин постепенно все гаснут, то экономические получают новый импульс. Парадоксальное сотрудничество, проявляющееся в обмене товаров между двумя странами, продолжается. Парадокс ситуации заключался в том, что, в конечном счете, обе стороны оснащали друг друга для борьбы друг против друга.

Немцы ужаснулись в конце ноября, узнав, что в обмен на свое сырье Советский Союз хотел получить вооружение и современные машины на гигантскую сумму в 1,5 миллиарда марок. Срок действия Хозяйственного соглашения с Москвой истекал в январе 1941 года. Вследствие обоюдных уступок, новая сделка, в конечном счете, была заключена 11 февраля 1941 года.

Трудно понять, почему Гитлер согласился снабжать Советский Союз самой последней военной технологией, зная, что нападет в обозримом будущем на эту страну. Очевидно, фюрер не допускал и мысли о том, что славяне, которых он считал «недочеловеками», сумеют воспользоваться технологическим преимуществом.

Между тем, к примеру, закупки новых немецких истребителей помогли русским летчикам досконально изучить их достоинства и недостатки, а конструкторам позволили усовершенствовать собственные творения. Стремясь убедить русских, что он не планирует нападать на Советский Союз, Гитлер всякий раз отдавал распоряжения, дабы советским военным делегациям показывали все без исключения военные заводы рейха, ничего не скрывая. Параллельно хитрец стремился запугать будущих оппонентов воображаемой сверхмощью своей державы. Между тем, результаты осмотров удивляли немецкую сторону возникновением разного рода недоразумений. Советские представители упорно отказывались верить, что им показывают все самое лучшее и наисовременнейшее вооружение. Они выражали протест, считали, что приказ фюрера не выполняется, вследствие чего их обманывают. Лишь несколько позже самонадеянные тевтонцы поняли суть дела: русские уже пустили на поток качественно более высокие образцы своего оружия.

Для предельной уверенности в конечном успехе завоевания Гитлера, экономическая сторона была второстепенным фактором. Сталин придавал хозяйственному аспекту германо-российских отношений гораздо большее значение. В торговле он видел основу для сотрудничества, главной целью которого было задержать агрессию Германии, а возможно и вообще предотвратить ее. В действиях Сталина прослеживается следующая логика: какой смысл воевать, когда можно получить недостающие товары на взаимовыгодной основе.

Последние месяцы

К началу сороковых годов Сталин как будто превратил СССР в мировую державу и заставил весь мир внимать каждому его слову и жесту. Очень скоро могущество кавказца и ведомой им России подвергнется тяжелейшим испытаниям. Но, как никакой другой лидер планеты, Сталин готовится к грядущему военному конфликту, одновременно пытаясь все же избежать его.

По существу; Советский Союз вступил во Вторую мировую войну одновременно с Германией и Польшей. 1 сентября 1939 года внеочередная сессия Верховного Совета приняла обновленный закон «О всеобщей воинской обязанности», определявший порядок призыва и мобилизации граждан Советского Союза. В тот же день было принято решение о доведении РККА до 173 дивизий, одним махом увеличившее армию на 76 стрелковых дивизий. Этим законом в стране также окончательно закреплялся переход армии и флота на кадровый принцип. Численность Вооруженных Сил страны с того времени по 21 июня 1941 года возросла более чем в 2,8 раза.

В марте 1940 года состоялся Пленум ЦК ВКП(б), на котором состоялось всестороннее обсуждение итогов и уроков войны с Финляндией. Спустя некоторое время этот же вопрос был вынесен на рассмотрение расширенного заседания Главного военного совета. Он проходил в Кремле в течение трех дней — с 14 по 17 апреля 1940 года. Участники заседания, в котором принял активное учасгие сам Сталин, подвергли тщательному анализу опыт боев с финнами и операций вермахта в Польше. Обсуждение прошло достаточно откровенно и самокритично. Во главу угла был поставлен вопрос о значительном повышении боеспособности армии и флота в кратчайшие сроки.

В результате намеченных мероприятий началась ускоренная реорганизация всех видов вооруженных сил и родов войск. Серьезные меры были приняты для укрепления единоначалия, порядка и дисциплины в войсках. Были предприняты Сталиным и организационные выводы. С 8 мая 1940 года с поста наркома обороны был снят Ворошилов. На эту должность назначили С.К. Тимошенко, отличившегося в финской кампании. Несколько позже начальником Генштаба назначили генерала Мерецкова, также отличившегося в войне против финнов.

Неустанно ведется многообразнейшая работа по совершенствованию обороноспособности страны. Период «с 1939 до середины 1941 года характеризовался в целом такими преобразованиями, которые дали советской стране блестящую армию и подготовили ее к обороне», со знанием дела говорит в своих мемуарах Жуков. Очевидно, он имел в виду в первую очередь сухопутные войска.

Но флот также готовился встретить противника согласованными ударами подводных и надводных кораблей, авиации и мощными орудиями береговой артиллерии. К 1941 году военно-морские силы имели около 600 боевых кораблей, включая подводные лодки. Строился также так называемый большой флот — наиболее крупные корабли.

Развитие тяжелой индустрии в предвоенные годы, по замыслам Сталина и его ближайшего окружения, изначально предполагало вероятность ведения страной тяжелой войны с внешним врагом. Поэтому к началу агрессии Советский Союз располагал ключевыми отраслями промышленности, обеспечивавшими высокую производительность, большими сырьевыми, топливными и энергетическими ресурсами.

К июню 1941 года была создана по существу новая танковая промышленность и коренным образом перестроена авиационная промышленность. К примеру, в 1924 году в России был создан первый грузовой автомобиль, а через пятнадцать лет в Советском государстве были образованы бронетанковые войска, которые численно превосходили танковые армии многих стран мира.

Были заложены прочные основы для качественного обновления артиллерии и стрелкового вооружения, достигнут перелом в производстве боеприпасов. Советский Военно-Морской Флот в значительном количестве пополнился современными боевыми кораблями. В войска во все возрастающем количестве поступали лучшие в мире танки того времени: тяжелый — КВ-1 и средний — Т-34. Сибирские заводы освоили серийное производство новейших истребителей Як-1, МиГ-1, и ЛаГГ-3, а также бомбардировщиков СБ, ДБ-3 и Пе-2. На вооружение авиационных частей начал поступать бронированный штурмовик Ил-2, по прозвищу «летающий танк». Началось производство не имеющей аналогов артиллерийской реактивной установки БМ-9(13), получившей ласковое название «Катюша» и наводившей ужас на солдат противника.

С января 1939 года по январь 1941 года государственные резервы и мобилизационные запасы увеличились многократно. Лишь по цветным металлам они были явно недостаточными. Усиленно проводилась боевая и политическая подготовка личного состава армии, а также оборонно-массовая работа среди населения.

Мероприятия по организации более эффективной обороны страны постоянно видоизменялись, не всегда в лучшую сторону. Они включали в себя преимущественно два больших комплекса: планы прикрытия государственной границы, то есть оперативного развертывания больших масс войск на стратегически выгодных позициях и планы производства вооружений всех видов. В первом эшелоне армий прикрытия предполагалось развернуть 63 дивизии и 2 бригады. Во вторые эшелоны армий прикрытия выделялись 51 дивизия (большинство из них танковые и моторизованные). 45 дивизий резерва командующих округами должны были занимать оборону в оперативной глубине на удалении 100— 150 километров от границы (выделено мной — М.А.) с задачей задержать противника, если он сможет прорваться. Кроме того на территории округов находились 11 дивизий, подчиненных непосредственно Наркомату обороны. Всего, таким образом, в приграничных округах предполагалось иметь 170 дивизий.

На деле получилось несколько иначе, чем планировалось, благодаря Сталину, и это обстоятельство впоследствии сказалось в лучшую сторону. Приграничные округа получали фронты большой протяженности, на которых практически невозможно было создать везде одинаково прочную оборону и длительное время сдерживать крупные силы противника. Для них были разработаны специальные планы приведения в боевую готовность и выдвижения соединений из районов постоянной дислокации на рубежи развертывания, на Военно-Морском Флоте была отработана целая система последовательного и оперативного перехода готовностей к бою, приводимая в действие по кодированным сигналам.

В обеспечении прикрытия границы важная роль отводилась укрепленным районам (УРам), расположенным на территории приграничных округов.

Советский лидер прилагал огромные личные усилия для всемерного повышения обороноспособности страны. Особенно большое внимание вождь уделял авиации, стремясь посредством личных контактов с конструкторами, авиастроителями, летчиками достигнуть наиболее оптимальных вариантов выпуска боевых летательных аппаратов. С несколько меньшей интенсивностью Сталин встречается с другими людьми, ответственными за состояние дел в других родах войск.

Очевидно, что после советско-финской кампании у Сталина появились глубокие сомнения в боеспособности Красной Армии и Военно-Морского Флота. Он стал еще больше внимания уделять войскам и их перевооружению современными средствами ведения боев. Ибо на войне все может стать возможным, поэтому к ней необходимо относиться самым серьезнейшим образом.

Планом скоротечной военной кампании — «Барбаросса» предусматривался молниеносный разгром советских вооруженных сил в течение непродолжительного периода времени. Главными стратегическими объектами плана «Барбаросса» признавались города Ленинград, Москва, Киев, наиболее развитые центральные районы европейской части страны и Украина. Особое место в плане «Барбаросса» отводилось Москве.

«Конечной целью операции, — говорилось в директиве № 21, -является создание защитного барьера против азиатской России по общей линии Волга — Архангельск. Таким образом, в случае необходимости, последний индустриальный район, оставшийся у русских на Урале, можно будет парализовать с помощью авиации».

Нападение на СССР намечалось осуществить 15 мая 1941 года. Всего немцами предполагалось использовать, с учетом войск сателлитов Германии, помимо морского флота и ВВС, 190 сухопутных дивизий разных родов войск. Колоссальной военной мощи машина должна была обрушиться на Россию.

3 февраля 1941 года на совещании в Бертхтесгадене Гитлер в присутствии Кейтеля и Йодля заслушал подробный доклад фон Браухича и Франца Гальдера о плане войны против СССР. Фюрер одобрил доклад и заверил генералов, что план будет успешно выполнен. Там же Гитлер дал указание Кейтелю срочно издать специальную директиву по всеобъемлющей дезинформации противника. В результате его политических усилий к нападению на Россию подключались Румыния, Финляндия, Венгрия и некоторые другие страны Европы. В то же время Гитлеру не удалось искоренить противоречия между основными партнерами Тройственного пакта, точнее, он и не пытался это сделать. Практически военный союз между ними не состоялся, каждый думал прежде всего об осуществлении собственных внешнеполитических целей.

Международная обстановка, складывающаяся в первой половине 1941 года, говорила о неотвратимости нападения Германии на СССР. После захвата Норвегии немцами Скандинавский полуостров стал стратегическим плацдармом, содержавшим прямую угрозу не только островам Британии, но и северу страны Советов. В результате поражения Франции прочность позиций Англии в районе Средиземноморья, на Ближнем Востоке и Африке были поколеблены. Однако итальянцы в одиночку терпели поражения в Африке, также как и зимой в Греции. Обеспокоенные первым обстоятельством немцы начали активно поддерживать итальянцев в Африке. В конце марта и первой половине апреля итало-немецкие войска провели наступательную операцию в Северной Африке. Для английского командования оно оказалось неожиданным. В течение пятнадцати дней их основные части отошли из Ливии на египетскую границу, оставив в Тобруке блокированный итало-немецкими войсками гарнизон численностью до полутора дивизий. Спасло тогда Англию от потери Египта и Суэцкого канала нежелание Гитлера посылать подкрепления в Африку ввиду близости кампании с Советами.,

Военный пожар охватывает все больше стран. В апреле совместно с Италией Германия оккупирует Югославию и Грецию. Прибытие из Египта к концу марта английского экспедиционного корпуса не спасло Элладу, а подписание накануне в Москве югославо-советского договора не остановило немцев. Гитлер уже явно не считался с Сталиным как с партнером, преследуя на Балканах только свои интересы, целенаправленно стремясь воплотить в жизнь «Барбароссу».

Сталин в условиях возрастающей опасности военной агрессии предпринимает адекватные меры исключительно оборонительного характера. С 23 по 31 декабря 1940 года в Москве состоялось совещание Главного Военного совета страны. В его работе приняли участие высшие военачальники Красной Армии всех направлений (родов войск), ученые и теоретики. На совещании все время присутствовали члены Политбюро ЦК ВКП(б). Открывал и закрывал представительнейший форум, на котором было очень много выступавших, нарком обороны Тимошенко.

Сразу после встречи нового года состоялись две большие оперативно-стратегические военные игры. Первая из них состоялась со 2 по 6 января и завершилась разбором итогов. Следующая военная игра проходила с 8 по 11 января. На общем обсуждении итогов игр присутствовал Сталин. В ходе выступлений генералитета, принявших характер острой полемики, он принимал самое активное участие.

Вслед за завершением «разбора полетов» Сталин пригласил к себе генерала Жукова, командующего Киевским особым военным округом, и сообщил, что Политбюро ЦК решило назначить его начальником Генштаба, освободив от этой должности Мерецкова. С 1 февраля 1941 года Жуков приступил к исполнению обязанностей начальника Генерального Штаба, мозга любой армии любого государства.

В феврале 1941 года был утвержден последний вариант мобилизационного плана вооруженных сил (организационно-материальные вопросы), получивший название МП-41. Его передали в округа с указанием внести коррективы не позднее 1 мая. В марте месяце Генштаб закончил разработку мобилизационного плана для промышленности по производству военной продукции на случай войны.

В конце марта Тимошенко и Жуков добились призыва 800 тысяч приписного состава запаса для доукомплектования стрелковых дивизий, а также специалистами укрепрайонов и остальных родов войск.

По мере масштабов увеличения военной угрозы Сталин поступает соответствующим образом. Еще в начале 1941 года наркомат авиационной промышленности обязывается ежедневно письменно отчитываться перед ЦК и Совнаркомом о выпуске самолетов и моторах к ним, как ранее об испытаниях боевых летательных аппаратов. Приблизительно тогда же вождь поставил задачу перед наркоматом о выпуске новейших боевых самолетов к июню 1941 года до 50 единиц в сутки. Наркомат обязательство выполнил, а впоследствии и перевыполнил, но в ущерб качеству.

В феврале Сталин лично присутствовал на большом совещании летчиков, авиастроителей, конструкторов и руководства страны, посвященном проблемам освоения новых самолетов. Выступления были самые разные, в том числе и глубоко пессимистические, вследствие большой аварийности при полетах. Некоторые ораторы акцентировали внимание преимущественно на недостатках новых летных машин. Вождь не перебивал и не делал попыток поправить выступавших. Как обычно, он ходил за столом президиума с трубкой в руках. Казалось, что главное для него — дать указания, о мнениях летчиков Сталин был уже наслышан. Когда все наиболее заинтересованные лица высказались, он взял слово. Генсек акцентировал внимание летчиков на важности вопроса быстрого освоения новой техники, овладения новым оружием. Затем Сталин подробно остановился на основных типах боевых самолетов военно-воздушных сил Германии, Англии, Франции и США. Он говорил об их скоростях, вооружении, боевой нагрузке, скороподъемности, высотах. Все это излагалось на память, без пользования никакими записями, что чрезвычайно удивило присутствовавших на совещании специалистов и летчиков. Единственный путь одолеть противника, завершил Сталин, заключается в необходимости в совершенстве овладеть новыми самолетами, использовать в бою их преимущества перед старыми машинами в скорости и вооружении.

«Совещание как бы повернуло, — засвидетельствовал нарком авиации А.И. Шахурин, — весь командный состав, всех летчиков лицом к новой технике».

Одновременно, помимо решимости и целенаправленности действий во всемерному укреплению обороноспособности государства Сталин не упускает малейшей возможности политическими средствами исключить или, по крайней мере, существенно уменьшить риск от агрессии.

13 апреля 1941 года ему удалась исключительно важная внешнеполитическая акция — заключение пакта о нейтралитете между СССР и Японией, теоретически резко понижавшего вероятность войны для Советского Союза на два фронта.

После выполнения японским министром иностранных дел И. Мацуокой своей миссии, Сталин совершил беспрецедентный поступок, на который обратил внимание весь мир. Он приехал проводить японского министра на перрон. Поезд был задержан на час. Сталин с Молотовым хорошо попотчевали гостя на вокзале и чуть ли не на руках занесли его в вагон.

Однако Вождь не ограничился подобной демонстрацией дружелюбия. Он велел разыскать фон Шуленбурга и других немецких дипломатов, в частности, военного атташе полковника Ганса Кребса среди многочисленной публики и также поприветствовал их самым недвусмысленным образом.

Подписание советско-японского пакта позволяло русским высвободить часть вооруженных сил, задействованных на Дальнем Востоке. А они были весьма значительны. Только самолетный парк Дальневосточного фронта насчитывал 1737 единиц. Кроме того, там были дислоцированы мощные летательные аппараты 5-го корпуса Дальнебомбардировочной авиации.

Японцы, подписав пакт, в сущности, не только брали обязательство воздержаться от нападения на Советский Союз. Они, в первую очередь, достигали этим собственной безопасности от возможности ударов советских войск. Получив серьезный урон в предыдущих конфликтах, японцы решили подождать итога германо-советского столкновения. К тому же милитаристская Япония продолжала агрессию в Китае. Чтобы ускорить капитуляцию Поднебесной империи, она осуществила высадку своих военно-десантных сил на северную часть Индокитая. Одновременно японские генералы планировали нанести военное поражение их основному конкуренту в азиатско-тихоокеанском регионе — США.

Последние с начала 1941 года переходят к более активной поддержке Великобритании и странам-противникам Германии. 11 марта 1941 года конгресс США принял закон о ленд-лизе — «О передаче взаймы или в аренду вооружения». Первыми странами-получателями помощи по американскому ленд-лизу стали Англия и Греция. В отношении СССР у США появились тенденции к нормализации отношений. Госдепартамент объявляет о снятии эмбарго, покамест «морального», на торговлю с СССР, введенного зимой 39-40 годов. Весной 1941 года начинаются японо-американские переговоры. Вашингтон оставлял открытым вопрос об агрессии Японии в северном направлении, одновременно не признавая ее претензий на лидерство в Азии. Правящие круги Токио все больше и больше склоняются к «южному» варианту агрессии.

Перед самым Рубиконом

Одним из важнейших условий идеи успешного осуществления плана «Барбаросса» являлась необходимость не обнаружения до самого последнего момента намерений вермахта наступать. По многим параметрам задуманное было осуществлено и это одна из причин первоначального успеха немцев, но далеко не самая существенная.

Ударные группировки германских войск лишь в самый канун 22 июня были переброшены непосредственно к советской границе и приготовились к вторжению. Получив заверения своих генералов о готовности атаковать, Гитлер отдал соответствующий приказ.

Между тем, к Сталину стекается огромное количество сведений из самых разных источников. Помимо правдивых сообщений в них содержалось и немало лживых, а также целенаправленная дезинформация. Как абсолютно достоверный факт преподносится информация о том, что немецкое наступление начнется 15 мая.

В начале апреля английский премьер отправил Сталину весьма короткое и двусмысленное послание, отнюдь не случайно отсрочившим довольно сильно его передачу послом Криппсом. Впоследствии Черчилль уверял, что сделал тогда попытку откровенно предупредить Сталина о скором нападении Германии на Россию. Однако советский лидер расценивает письмо как провокацию, целью которой является втягивание в войну с Германией. Основания у него для этого имеются веские. Британия не оказала ранее эффективной военной помощи ни Польше, ни Франции. Теперь, полагает Сталин, она пытается избежать вторжения на остров за счет СССР.

Впоследствии подозрения увеличиваются в связи с упорным молчанием Лондона по поводу миссии Рудольфа Гесса. Заместитель Гитлера по партии спустился на парашюте в Шотландии в ночь с 10 на 11 мая. Результаты визита Гесса остались неясными и давали Москве простор для разного рода толкований.

5 мая 1941 года Сталин выступает на приеме перед слушателями военных академий Красной Армии в честь их выпуска. Поздравив выпускников с окончанием, он подробно остановился на больших преобразованиях, которые произошли за последнее время в армии. В своей речи Сталин дал ясно понять присутствовавшим, что наиболее вероятным противником СССР в обозримом будущем является нацистская Германия. Дабы подбодрить присутствовавших, Вождь предложил тост «за наступление в войне» и «за победу в войне», превратно истолкованный своими ближайшими военными сотрудниками.

Спустя день последовало назначение Сталина председателем Совнаркома. Впервые за годы существования Советской власти высшее партийное и государственное руководство сосредотачивалось в одних руках.

Соответственно советским разведывательным данным немцы подтягивают к границам СССР войска, Сталин отвечает адекватными мерами. 13 мая Генеральный Штаб дал директиву внутренним округам начать выдвижение войск, численностью более 28 дивизий, на запад.

Однако Сталин категорически отвергает инициативы Жукова по вопросу о нанесении упреждающего удара немцам. Начальник Генштаба получает ответ на свою докладную записку, через личного секретаря Вождя А.И. Поскребышева: «Передай Жукову, чтобы не писал мне записки для прокурора».

Вариант упреждающих атакующих действий против немецкой армии совершенно исключался. Вождь категорически не соглашался на авантюрные и безответственные предложения своего генералитета. Неоднократно уточняются Сталиным совместно с наркомом и начальником Генштаба лишь оборонительные аспекты планов военных действий. Последние не без труда убеждают генсека придерживаться намеченного графика мобилизации войск.

Подошло 15 мая, однако наступления немецких войск не произошло, так как еще 30 апреля Гитлер объявил своим самым доверенным лицам о решении перенести начало операции «Барбаросса» на 22 июня.

Разногласия между Сталиным и руководством наркомата обороны и Генштаба РККА не снимаются. Кульминацией напряженных дебатов становится целый ряд заседаний Политбюро буквально накануне немецкого вторжения.

4 июня главный партийный орган принял в политических целях решение о срочном формировании в составе Красной Армии 238-й стрелковой дивизии из лиц польской национальности, а также владеющих польским языком. В связи с началом войны дивизия эта была укомплектована только в сентябре и уже не из поляков, а казахов и русскоязычного населения Казахстана.

Чем больше летнее солнце накаляло атмосферу, тем сильнее нарастало напряжение в высших военно-политических кругах России, мало заметное стороннему глазу.

Прибывшие в конце мая эшелоны с войсками принимались западными округами в кратчайшие сроки и дислоцировались в глубине их территорий.

13 июня, свидетельствует Жуков, Тимошенко в его присутствии позвонил Сталину и просил разрешения дать указание о приведении войск приграничных округов в боевую готовность и развертывании первых эшелонов по планам прикрытия.

Согласия Вождь не дал, заявив, что необходимо подумать. Возможно, вследствие этого разговора на следующий день появилось небезызвестное сообщение ТАСС, дезориентировавшее рядовых сограждан, но не высокопоставленных военных и политиков.

Примерно в то же время Тимошенко и Жуков, как будто, докладывают Сталину о тревожных настроениях и необходимости приведения войск в полную боевую готовность. Вождь акцентирует внимание военачальников на том обстоятельстве, что данная акция равносильна объявлению войны Германии. Осведомившись о количестве дивизий в составе западных округов, он высказывает предположение, что этих сил, в крайнем случае, хватит обуздать агрессора.

Высшее политическое руководство страны и Сталин, в частности, находилось в состоянии гнетущей раздвоенности, не исключавшей опасения неблагоприятного развития событий. По причине своих характеров (сугубо штатских) оно обязано было скептически относиться к чрезмерному оптимизму красного генералитета. В силу занимаемых должностей самоуверенно-воинственных и агрессивно-милитаристских.

Страхи до некоторой степени были сняты после демонстрации достижений новых образцов вооружений, проведенных на подмосковном полигоне в воскресенье 15 июня 1941 года. На смотре присутствовали все высшие военно-политические руководители государства, а также главы отраслей военной промышленности.

Результаты маневренных действий техники с боевой стрельбой, особенно, залпов реактивных установок не могли не произвести на присутствовавших огромного впечатления…

Тем не менее, принимались все возможные меры, дабы избежать войны. Категорически запрещалось сбивать самолеты-нарушители воздушного пространства и предпринимать другие меры, могущие вызвать осложнения. СССР до самого последнего момента неукоснительно придерживался обязательств по выполнению экономического соглашения. Глубоко символично, что последний эшелон с советскими грузами пересек границу перед самым нацистским вторжением.

В последние предвоенные месяцы советское правительство безуспешно пыталось дипломатическими средствами затруднить нападение Германии на СССР. Еще 27 марта и 21 апреля давались ноты по причине нарушения советской границы самолетами.

14 июня 1941 года было опубликовано сообщение ТАСС о незыблемости германо-советских отношений. Это был дипломатичный пробный шар с целью выведать истинные намерения Гитлера. Ответом было гробовое молчание.

20 июня МИДу Германии через советского посла Деканозова в Берлине передали текст ноты о нарушениях советской границы немецкими самолетами. В ноте отмечалось, что германское правительство так и не удосужилось ответить на аналогичные ноты. А за два последних месяца, с 19 апреля по 19 июня, германские самолеты 180 раз вторгались в воздушное пространство СССР.

Весь день 21 июня фон Риббентроп и его заместители избегали встреч с Деканозовым. Лишь в 21 час 30 минут статс-секретарь МИД Германии Эрнст фон Вайцзеккер принял его, однако уклонился от обсуждения ноты. В Москве, также в 21 час 30 минут, Молотов пригласил к себе германского посла фон Шуленбурга и ознакомил его с содержанием упомянутой советской ноты.

Советский нарком иностранных дел прямо задал графу Шуленбургу несколько наиболее существенных вопросов: Какие претензии имеет Германия к Советскому Союзу? Чем объяснить усиленное распространение слухов о близкой войне? Каковы причины массового отъезда из Москвы сотрудников германского посольства и их жен?

Фон Шуленбург, находившийся в мучительном двойственном положении, мог ответствовать лишь характерным для него жестом -воздеванием рук к небу. В ночь с 21 на 22 июня (в 00 40 минут по Московскому времени) Деканозову в Берлин была передана по телефону шифротелеграмма о содержании беседы Молотова с фон Шуленбургом и дано указание немедленно встретиться с фон Риббентропом или его заместителем и задать те же вопросы. И эти последние усилия избежать войны оказались напрасными.

Пока советские дипломаты тщетно занимались письменными и устными ламентациями неумолимому агрессору, красные генералы совместно с политическим руководством пытались принять действенные меры противодействия военного характера.

Нарком флота Н.Г. Кузнецов получает разрешение перевести боевые суда на готовность № 2, то есть предвоенную. Нарком обороны Тимошенко получает санкцию издать приказ войскам, которым 19 июня ставится задача по маскировке аэродромов, парков, баз, складов, рассредоточению самолетов.

Выполняя директиву наркомата обороны от 12 июня 1941 года, приграничные округа начали подтягивать ряд дивизий и корпусов, расположенных в глубине, ближе к государственной границе.

Одесскому военному округу разрешалось «перевести управление 9-й армии на полевой командный пункт» в г. Тирасполь.

Командующий Киевским военным округом получил приказ в строжайшей тайне «создать фронтовое управление и к 22 июня перебросить его в Тернополь». Двум другим западным военным округам вменялось в обязанность вывести управление войсками на «полевые командные пункты к 23 июня 1941 года».

Так постепенно план прикрытия государственной границы и развертывания войск для ведения боевых действий претворялся в реальность.

В субботу, в последний предвоенный вечер, политическое руководство Советского Союза безвылазно сидит в кабинете у Сталина, в Кремле. Периодически к ним присоединяются Тимошенко, Кузнецов и Жуков.

Во второй половине дня 21 июня, на основе имеющейся у него информации, Сталин «признал столкновение с Германией если не неизбежным, то весьма и весьма вероятным» в самое ближайшее время. Вечером, в период с 19 до 20 часов, Тимошенко и Кузнецов получили задание разработать упреждающие контрмеры. С этого момента счет пошел на минуты, секунды, но, естественно, красные военачальники не подозревали об оном.

Очень скоро Тимошенко, уже с Жуковым, вернулся в Кремль и представил на утверждение Сталина проект директивы войскам. Видимо многословной и путаной либо чрезмерно категоричной (что гораздо менее вероятно), поскольку на согласование текста ушло часа полтора. В тексте этого приказа явственно ощущается печать двойственных чувств, владевших Сталиным. С одной стороны, перед войсками ставилась задача не поддаваться ни на какие провокации, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно им вменялось в обязанность быть в полной боевой готовности и встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников во всеоружии.

Наконец, в 22 часа 20 минут Тимошенко и Жуков покинули кабинет Сталина и устремились выполнять приказ, не забыв отдать копию Кузнецову и проинструктировав соответствующим образом.

До начала «Барбароссы» оставалось пять часов. Времени было достаточно, дабы, в первую очередь, привести в полную боевую готовность противовоздушные части. А также принять действенные меры по обеспечению хотя бы сохранности самолетов на земле. Не говоря уж об организации эффективного противодействия в воздухе.

Необходимо отметить, что отправка столь судьбоносного сообщения войскам была организована на редкость медлительно, что убедительно опровергает притязания Жукова на сомнительные лавры самого прозорливого полководца Красной Армии образца июня 41 года.

Передача директивы в округа была завершена работниками генштаба в 00 часов 30 минут, то есть уже 22 июня. Руководители армий приграничных округов меж тем докладывали со слов пограничников об усиливающемся шуме с противоположной стороны границы. Это говорило о том, что немецкие войска направляются все ближе и ближе к рубежам СССР. Тимошенко и Жуков доложили Сталину в 00 часов 30 минут о своих предположениях. Однако вождь отреагировал неадекватно их тревожному состоянию. Согласно утверждению Жукова, он лишь осведомился о достоверности передачи директивы в округа.

Невзирая на многозначительные сигналы дипломатов и тревожные сообщения военных, Сталин безмятежно устроился почивать, благо час был поздний. Очевидно, Вождь полагал, что все возможные меры в тот период времени были приняты, и если немцы все же рискнут выступить, то их ожидает достойный отпор.

В то же самое время, на другом конце Европы, Черчилль, в предвкушении неминуемого крутого поворота в войне, отдал распоряжение своему личному секретарю не будить его ни в коем разе, за единственным исключением — германским нападением на Англию. Подопечные английского премьера неукоснительно выполнили приказ и не потревожили его сладкого сна. Чего нельзя сказать о Сталине. Он был очень скоро разбужен самым бесцеремонным образом — сообщением о военном нападении на территорию Советского Союза.

Началось величайшее, не имеющее аналогов в истории, германо-русское вооруженное столкновение, стоившее обеим странам неслыханных жертв и огромных материальных потерь, а также ставшее впоследствии поводом для множества инсинуаций, спекуляций и обвинений самого разного вида.

Одна из них заключается в тезисе о том, что, якобы, практически зная точную дату немецкого нападения, руководство страны, а точнее лично Сталин, допустило, «чтобы Красная Армия была застигнута врасплох одним из самых предсказуемых в истории современности актов агрессии».

Вне всякого сомнения, в свете пристального изучения всех многообразных аспектов, подобную версию следует отбросить как несостоятельную во всех отношениях и относиться с осторожностью к мнениям противоположным.

В четвертом томе советской истории дипломатии, выпущенном в 1975 году, без обиняков заявляется, что советскому командованию были известны гитлеровские планы нападения на СССР, в том числе якобы план «Барбаросса». Так же утверждается, что Сталин, по свидетельству Черчилля, говорил ему в августе 1942 года: «Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но я думал, что мне удастся выиграть еще месяцев шесть или около того».

Начало мифу о внезапности и коварности немецкого нападения положил, как это не звучит парадоксально, сам Сталин в памятной речи от 3 июля. Тем самым, вождь попытался объяснить колоссальные неудачи Красной Армии первых дней войны. Естественно, он не мог предположить, что не слишком удачная попытка списать одним этим просчеты и ошибки руководства в подготовке к войне, впоследствии обернется против него столь существенным образом.

Адмирал Кузнецов свидетельствует, что Сталин неоднократно объяснял и позже причину неудач единственно лишь внезапным и вероломным нападением Германии. Он не берется судить, почему и насколько внезапной оказалась война для сухопутных войск, но флот встретил противника во всеоружии и не потерял 22 июня ни одного судна. При этом нарком упустил из вида, что флоту привести личный состав в боевую готовность не представляло особого труда.

Какова степень личной ответственности Сталина за первоначальный, крайне неудачный, период отечественной войны? Задним числом, после того как событие уже имело место, легче всего обсуждать его последствия.

Что больше всего занимало помыслы вождя в считанные недели, дни и часы до судьбоносного столкновения? Вероятнее всего, прав тот же Кузнецов, немало поразмышлявший и проанализировавший события последних мирных дней и сделавший вывод о том, что Сталин представлял боевую готовность советских Вооруженных Сил несравненно более высокой, чем она была на самом деле.

Однако Кузнецов «забыл» упомянуть о том, что он сам и его чрезмерно самоуверенные коллеги, как наземные, так и воздушные, усиленно внушали Сталину подобные мысли. Вождю и в кошмарном сне не могло предвидеться, что сотни боевых самолетов, дислоцированных на приграничных аэродромах, будут уничтожены на земле, не успев подняться в воздух, вследствие беспечности руководства ВВС страны и округов.

Чисто гипотетически можно попытаться реконструировать основные направления мыслей Сталина.

Страна в целом была подготовлена к обороне довольно основательно и всесторонне. Руководителями государства принимались эффективные меры по организационному укреплению армии и техническому переоснащению. Советская экономика во все возрастающих количествах выпускала новейшие виды вооружения. Численность Вооруженных Сил неуклонно наращивалась. В районах предполагаемых огневых контактов сооружались укрепрайоны и велась подготовка театров предстоящих военных действий. В глубине страны формировались стратегические резервы. Широким фронтом велась военно-патриотическая работа среди населения страны. Но что может реально произойти в случае нападения немцев? Этого никто знать не мог, что отчетливо представлял себе Сталин. Можно было лишь попытаться спрогнозировать вероятное развитие событий.

Сталин и его ближайшее окружение, не без воздействия советского генералитета, представляло следующий сценарный вариант военных действий. Пограничные войска НКВД общей численностью около ста тысяч человек первыми вступают в бой. Практически одновременно с ними начинали сражаться армии первого эшелона прикрытия западных приграничных военных округов силами примерно 60 дивизий. Далее в бои вступали около 50 дивизий войск второго эшелона, расположенных на незначительном удалении, не превышающем 100 километров, от границы СССР. Этими силами предполагалось задержать продвижение и в значительной степени обескровить ударные группировки вермахта. В резерве оставалось более 60 дивизий, рассредоточенных на огромном по протяженности фронте и глубиною от 100 до 400 километров.

Всего же фронт протяженностью 3375 километров разной степени плотности занимали 170 советских дивизий и две бригады (2680 тысяч человек личного состава). Помимо стрелкового вооружения, у них имелись 37,5 тысячи орудий и минометов, 1475 новых танков KB, Т-34 и 1540 боевых самолетов новых типов.

Самая сильная группировка войск дислоцировалась на юго-западе, где ожидался главный удар противника. Резервными войсками предполагалось, в крайнем случае, нанести решающее поражение захватчикам. Затем отбросить немецкие армии и перенести военные действия на территорию вражеской стороны.

Существеннейшим отличием от первоначального плана прикрытия государственной границы СССР являлось то, что значительно были удалены от границы резервные дивизии округов, на чем, очевидно, настоял Сталин. Но человек может лишь предполагать, а прожектерские планы выглядят заманчиво лишь на бумаге.

Отдельные наивные историки упрекают Сталина в том, что он не внял искреннему якобы предупреждению Черчилля о грядущем нападении на Гитлера. Между тем, из мемуаров британца отчетливо прослеживается его, по меньшей мере, индифферентное отношение к германской агрессии на Восток.

А вероятнее всего, Черчилль внутренне радовался уменьшению угрозы непосредственно островам. В начале второй декады июня он временно отозвал из Москвы посла Криппса для инструктажа в связи со столь кардинально изменяющим обстановку обстоятельством. 15 июня Черчилль отправил Рузвельту телеграмму-согласование о совместной британо-американской позиции. В ней, в частности, сообщалось: «Судя по сведениям из всех источников, имеющихся в моем распоряжении, и в том числе из самых надежных (видимо Черчилль подразумевал под этим Гесса — М.А.), в ближайшее время немцы совершат, по-видимому, сильнейшее нападение на Россию… Если разразится эта новая война, мы, конечно, окажем русским всемерное поощрение и помощь, исходя из того принципа, что враг, которого нам нужно разбить — это Гитлер».

Далее, в пятницу вечером 20 июня Черчилль выехал в загородную резиденцию Чекерс, отлично зная о том, что «нападение Германии на Россию является вопросом дней, а может быть, и часов». Английский премьер даже попытался загодя составить выступление по радио по этому поводу, но, поразмыслив, решил повременить.

Совершенно очевидно следует из действий, предшествовавших 22 июня, что Сталин всеми силами ума и сердца противился наступлению рокового момента по причинам психологическим. Война -весьма специфический вид человеческой деятельности, к которому охотно и легко могут приспособиться только личности с ярко выраженными отклонениями психогенного типа. Любому здравомыслящему человеку, тем более суть миролюбивому, весьма трудно настроиться на воинственный лад.

Для политика, осознающего свою ответственность перед многочисленным народом, особенно трудно принимать решение, судьбоносное для миллионов его сограждан — воевать.

Находившийся в Лондоне посол Майский отмечает, что Запад до 22 июня целый месяц питался слухами о предстоящем нападении Германии на СССР. Весьма симптоматично его высказывание: «Разум говорил мне — и я об этом уже не раз давал знать в Москву, — что нападение гитлеровской Германии близко, вот-вот за углом, но сердце как-то не хотело в это верить…».

Очень интересно свидетельство известного танкиста, дважды Героя Советского Союза Давида Абрамовича Драгунского. В те дни, будучи молодым курсантом, он находился в Белоруссии. В субботу 21 июня занятия были внезапно отменены, однако в гарнизоне в предвыходной день все шло как обычно. В воспоминаниях Драгунского особенно ярко запечатлелись события той памятной ночи: «… Последняя предвоенная ночь ничем не отличалась от предыдущих, хотя все, кто находился в Осовце, давно чувствовали приближение грозы. Странно все же устроен человек! Готовишься месяцами к какому-то неизбежному событию, но вот оно наступает, и кажется, что все произошло внезапно. Так случилось и со мной, когда вблизи нашей казармы разорвались тяжелые снаряды, а над городком появились немецкие самолеты…».

Еще с февраля 1941 года немцы начали перебрасывать свои дивизии поближе к советским границам, что, разумеется, не осталось незамеченным советскими разведорганами. Все увеличивавшийся поток войск тщательно фиксировался и анализировался Генштабом. Немецкие самолеты все чаще, в разведывательных и провокационных целях, нарушали воздушное пространство СССР.

Однако Сталин не склонен был поддаваться на данные действия. Преждевременный вывод войск к границам Германии, мог дать немцам шанс объявить русских агрессорами, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Сталин, несомненно, помимо прочих, учитывал и этот немаловажный фактор. Война с финнами показала всю невыгодность имиджа агрессора. Кроме того, неспешность с подтягиванием войск из глубины страны впоследствии сказалась самым кардинальным образом. Планом «Барбаросса» предусматривался разгром главных сил русских практически уже в приграничных боях. Немцы предполагали их окружить и полностью уничтожить.

Для нанесения удара утром 22 июня 1941 года в первом стратегическом эшелоне с учетом финских, венгерских и румынских войск было сосредоточено 157 дивизий (из них 17 танковых и 13 моторизованных) и 18 бригад (в том числе 5 моторизованных). 4600 тысяч человек, более 42 тысяч орудий и минометов, свыше 4 тысяч танков и штурмовых орудий, около 4 тысяч боевых самолетов изготовились к бою.

Это была огромная, невиданная в истории человечества армия вторжения.

Резюме раздела

Когда в марте 1939 года Германия в нарушение Мюнхенских договоренностей поглотила остальные части Чехословакии, Сталину окончательно стало ясно, что этим актом агрессии Гитлер не ограничится. Аппетит у последнего лишь разгорался. Советский Союз, со дня на день усиливавшийся политически и экономически, активно выступал за сохранение мира на планете. Однако политика организации мощного блока миролюбивых держав в качестве реального противовеса милитаристски настроенным государствам терпела сокрушительный крах.

Советские руководители пристально следили за неблагоприятно складывавшейся международной обстановкой. Кремлю становилось совершенно очевидным, что назревает новый всемирный военный конфликт с совершенно непредсказуемыми последствиями. Вследствие этого Сталин берет внешнеполитическое ведомство под личный контроль. Его намерения в отстаивании интересов укрепления обороноспособности страны всеми способами и мерами тверды и непреклонны. Руководствуясь исключительно побуждениями безопасности, Сталин вынужденно идет на заключение пакта о ненападении с потенциальным заклятым врагом — нацистской Германией.

Помимо выигрыша во времени, он присоединяет к СССР территории, которые ранее входили в состав Российской империи и заселены преимущественно славянами. Гитлер сражается и завоевывает другие государства. На другом конце Европы лишь Англия осмеливается противостоять Германии. Советский Союз тем временем реорганизует отрасли промышленности, связанные с ускоренной милитаризацией экономики. Интенсивными темпами осуществляется перевооружение сухопутных войск, Военно-Морского Флота и авиации современными видами ведения огневых контактов. Количественный состав Красной Армии непрерывно увеличивается.

С самого начала 1941 года Сталину и его ближайшему окружению необходимо начинать привыкать к мысли, что военного столкновения с Гитлером не избежать. Последний давал все более явные подтверждения агрессивности своих намерений. Однако по причине явного отсутствия милитаристских наклонностей Сталину весьма трудно было смириться с неизбежностью войны. Этот психологический барьер или своеобразный рубикон в своей душе он не смог преодолеть в полной мере. Именно поэтому Сталин всеми мерами и средствами пытался оттянуть сроки начала войны. Даже в тот период времени, когда духота на западной границе страны стала нестерпимой и немецкие военные громы с минуты на минуту должны были пустить молнии несущие смерть.