От Сталинградского кольца до Орловско-Курского «конца»

Ликвидировав армию фельдмаршала Паулюса, Красная Армия продолжала наступление. 9 февраля 1943 года она достигла Белгорода и Курска, а 15 февраля — Харькова. Однако фронт русских чрезмерно растянулся.

22 февраля фельдмаршал Манштейн предпринял контрнаступление к северо-востоку от Днепропетровска и отбросил советские войска.

14 марта немцы вновь вступили в Харьков, а вскоре в Белгород и восстановили линию обороны по Донцу и Миусу. Приблизительно, это были те самые позиции, с которых войска вермахта начали злополучное наступление в июне прошлого года. Пошли весенние дожди и началась распутица. Маневренные боевые действия с обеих сторон временно приостановились.

А летом 1943 года Германия предприняла последнее крупное наступление вермахта на Восточном фронте. За два года боев против Красной Армии он понес тяжелые потери, но немцы по-прежнему располагали огромной ударной мощью. Гитлер потребовал от своих войск непременного летнего возмещения зимних потерь. Блеск одержанных сразу после вторжения в Россию 22 июня 41 года, побед, неминуемо поблек. Всегерманское ликование сменилось сдержанностью, затем настороженностью, переросшей в тревогу, граничащую с параноей. Как воздух, нужна была новая внушительная виктория, затмевающая сталинградский ужас.

Независимо от того, что происходило на других театрах военных действий, взор Гитлера был прочно прикован к Восточному фронту. Исход войны решался здесь. Если бы удалось переломить становой хребет русским, все остальные чрезвычайные ситуации германский рейх преодолел бы легко. Крайне необходимо было добиться военной победы в России. Данный триумф позволил бы успешно решить все экономические, политические и прочие проблемы.

15 апреля Гитлер утвердил директиву № 6 о проведении операции «Цитадель». Фюрер провозгласил, что 5 июля немецкие войска нанесут такие сильнейшие удары, что эхо от них разнесется по всему миру.

Конфигурация расположения войск на оперативных штабных картах подталкивала немецкое командование принять следующее решение. Мощнейшими концентрированными ударами прорвать оборону русских в двух местах, у оснований так называемой Орловско-Курской дуги, на фронте протяженностью всего лишь в 150 километров. Затем планировалось окружить и уничтожить попавшие в «мешок» советские армии и выйти на оперативный простор. Наученные горькими опытами предыдущих боев русские не дремали.

Уже 8 апреля заместитель Верховного Главнокомандующего Жуков представил свои соображения Сталину по поводу предстоящей летней кампании. В Ставке Советского Верховного Главнокомандования с поразительной прозорливостью и точностью предугадали все, что Гитлер и его генералы собирались предпринять в отношении Курского выступа. 12 апреля, еще до утверждения Гитлером «Цитадели», Сталин провел совещание с Жуковым и Василевским, на котором были приняты предварительные решения относительно дальнейших действий Красной Армии.

Основные стратегические резервы предполагалось сосредоточить в районе Курска, хотя Верховный Главнокомандующий продолжал опасаться за безопасность Москвы. Практически до самого конца весны Сталин разрешал дилемму: встретить противника обороной русских войск или нанести упреждающий удар, на чем настаивала часть военачальников.

Он опасался, что советская оборона может не выдержать удара немецких войск, как это бывало не единожды в 1941 и 1942 годах. Одновременно Сталин не был уверен в том, что Красная Армия в состоянии разгромить противника своими наступательными действиями. После многократных обсуждений Сталин все же склонился к варианту стратегической обороны. Время постепенно шло и практически во всех деталях становились известны намерения противника.

Вследствие этого фактора оборонительно-инженерные работы русских приобретали все больший размах. Немцам предстояло преодолеть шесть укрепленных рубежей, предельно насыщенных полевыми укреплениями, укрытиями, противотанковыми препятствиями. Подступы к каждой оборонительной полосе были прикрыты обширными минными полями. Длина траншей и ходов сообщений достигали не одну тысячу километров. Делалось все для того, чтобы надежнее организовать оборону. Ничто не упускалось из виду. И даже если немецким войскам удалось бы пробиться через эту перенасыщенную огневыми средствами оборону, их ожидали мощные силы Степного фронта, а за ним находился еще один рубеж оборонительных сооружений на восточном берегу Дона.

В то время как велись эти работы в войсках шла непрерывная учеба и подготовка к предстоящей титанической схватке. Немцы также самым тщательным образом подготовились к сражению. Каждый метр Курского выступа был сфотографирован разведывательными самолетами, а снимки переданы войскам. Офицеры пехотных и танковых подразделений целыми днями изучали в бинокли позиции противника, рельеф местности и наносили на свои оперативные карты траншеи, укрепленные пункты, технику — все. Численностью, без малого в миллион солдат и офицеров, с 3200 танков и САУ, 10 тысячами орудий две немецкие группировки при поддержке 2500 самолетов готовились ринуться в бой. В битве на Курской дуге русским предстояло сразиться с новыми немецкими бронированными машинами, с которыми они ранее не сталкивались, средними танками «пантера» и 60-тонными «тиграми», а также исполинскими самоходными орудиями (САУ) «фердинанд», имевшими 200 мм броню.

Силы русских фронтов, Воронежского и Центрального, составляли свыше 1300 тысяч воинов, около 20 тысяч орудий и минометов, 3306 танков и САУ, а также 2650 самолетов. Позади них сосредоточился, готовый как к обороне, так и к наступлению Степной фронт, имевший почти 600 тысяч бойцов, более 9 тысяч орудий и минометов, 1640 танков и САУ. Предельно отмобилизованные обе воюющие стороны замерли в ожидании надвигавшихся больших событий.

Накануне решающего момента советскому командованию стало известно об ориентировочном времени начала немецкого наступления — 3 часа утра 5 июля. Приказ о начале операции «Цитадель» предусматривал проведение артиллерийской подготовки ровно в 2 часа 30 минут 5 июля. В течение получаса немецкие пушки и минометы должны были обрушить на русские позиции смертоносный шквал. В 3.00 должны были двинуться первые танки, сопровождаемые «гренадерами», а затем мотопехота на бронетранспортерах. Люфтваффе, с первыми лучами солнца должны были нанести бомбовый удар по передовой полосе русской обороны. План был таков, но с самого начала ему не суждено было сбыться.

Генерал Гот решил улучшить свои исходные позиции перед решающим наступлением и 4 июля, во второй половине дня, немецкие танки и пехота ринулись в атаку. Однако, оттеснив боевое охранение русских, Гот тем самым подставил свои войска под артиллерийский огонь главной линии обороны противника на Воронежском фронте под командованием Ватутина и кураторством Василевского. Последний, также как и Жуков, непрерывно держал связь со Сталиным и периодически докладывал Верховному о малейшем изменении обстановки. Центральным фронтом руководил Рокоссовский, координатором от Ставки там являлся Жуков.

Последний решился начать перед наступлением противника упреждающую артподготовку и доложил Сталину. Вождь находился в достаточно напряженном состоянии, перед звонком Жукова ему отрапортовался Василевский. Одобрив решение Жукова, Сталин приказал чаще его информировать о разворачивавшейся колоссальной битве.

Обе противоборствующие стороны сражались с исключительной силы храбростью и упорством. К 10 июля в секторе Центрального фронта немецкие потери в танках и живой силе достигли таких размеров, что стало ясно: наступление вермахта пробуксовывает. Оборонительная фаза битвы для советских войск на северном фасе Орловско-Курской дуги заканчивалась. Но южнее, на Воронежском фронте, немцы не оставляли надежд переломить ситуацию в свою пользу.

9 июля Сталин позвонил Жукову и, ознакомившись с обстановкой, предложил ввод в действие Брянского и левого крыла Западного фронта, как и было предусмотрено планом. Заслушав аргументы Жукова, вождь санкционировал переход в наступление войск Брянского фронта с 12 августа. В тот же день на южном фасе дуги, не подозревая о намерениях друг друга, и немцы и русские готовились нанести массированные танковые удары.

В величайшем встречном танковом сражении под Прохоровкой окончательно разрешилась судьба Орловско-Курской битвы. Более 1200 танков и самоходных орудий смешались там в гигантском водовороте, окутанном пеленой дыма и пыли, озаренном вспышками сотен танковых пушек. Адская какофония звуков, невообразимый грохот и лязг разносились на многие километры вокруг.

Согласно личному указанию Сталина, с вечера 9 июля Василевский находился в войсках генералов П.А. Ротмистрова и А.С. Жадова на прохоровском и южном направлениях. В результате встречных танковых сражений, по его личным наблюдениям, поля боев были усеяны горящими немецкими и советскими танками и САУ. Обеспокоенный Сталин позвонил также Жукову на командный пункт Брянского фронта и приказал срочно вылететь в район Прохоровки и принять координацию действий Воронежского и Степного фронтов.

Наступал кульминационный момент битвы. Вечером 13 июля Жуков встретился с Василевским, которому вождь поручил выехать на Юго-Западный фронт и организовать там наступательные действия, которые должны были начаться вслед за переходом в контрнаступление войск Жукова. Обескровленные и терявшие веру в успех операции «Цитадель» войска вермахта постепенно переходили к обороне. Под Прохоровкой они лишились минимум 350, а возможно, и 400 танков. По меньшей мере половина немецких танков, участвовавших в сражении, была уничтожена, а уцелевшие срочно нуждались в ремонте и обслуживании. Окружить на четвертый день наступления (как это предусматривалось планом) русских немцам не удалось.

Понеся огромные потери, они продвинулись на глубину до 12 километров на северном фасе Орловско-Курской дуги и до 35 километров на южном и вынуждены были прекратить наступление, а затем начать отвод своих войск. Во избежание полного разгрома до 23 июля главные силы немцев были отведены на оборонительные рубежи, с которых они начинали наступление.

Сталин требовал, чтобы русские войска продолжали контрнаступление, на которое у них практически не было сил и средств. Однако как он ни торопил, ему пришлось согласиться с мнением Жукова и Василевского, аргументировавших, хотя и не без труда, необходимость не спешить с продолжением активных действий. А начинать операцию только тогда, когда она будет всесторонне и материально обеспечена, то есть будет произведена необходимая перегруппировка войск.

Скрепя сердце, после многократных переговоров Сталин утвердил решение своих ближайших военных советников по причине его несомненной правильности. И в начале августа, невзирая на ожесточенное немецкое сопротивление, русские возобновили продвижение своих войск вперед.

Сталин весьма внимательно следил за ходом фронтовых событий, быстро реагировал на все изменения в них и твердо держал нити управления войсками в своих руках. От каждого представителя Ставки он требовал строжайшей дисциплины и порядка. Мотивируясь интересами оперативного руководства вооруженной борьбы, вождь не допускал ни малейшего намека на снисходительность. Не получив в середине августа своевременно донесение от Василевского, Сталин попытался с ним связаться по телефону, но это не удалось сделать. Тогда он продиктовал генералу А.И. Антонову депешу весьма грозного содержания, которая на всю жизнь запомнилась впечатлительному Василевскому.

К концу августа катастрофически осложнившаяся обстановка на фронте группы немецких армий «Юг» вынудила Гитлера прибыть из Восточной Пруссии в полевую ставку на Украине — в Винницу. Манштейн просил подкреплений, однако дальше обещаний фюрера дело не пошло, резервов у немцев оставалось все меньше. Между тем, русские армии продолжали наращивать силу своих ударов, не за горами уж было освобождение Донбасса. Повсеместно они начали перехватывать стратегическую инициативу, а их генералы начали изощряться при планировании наступательных операций. Чему Сталин категорически препятствовал — во главу угла он ставил скорость очищения территории от оккупантов, нежели эффектно проведенную операцию по окружению противника.

Операции «Эврика, «Багратион», «Аргонавт» и другие

Вступление США в войну зимой 1941 года означало, в первую очередь, резкое увеличение сражений на море.

Первоначально немецкие подводные лодки почти свободно рыскали по всей Западной Атлантике, нанося большой урон кораблям противника. Японцы же с поразительной быстротой и без особых усилий стали хозяевами богатых ресурсов Голландской Восточной Индии и Малайского полуострова, обладание которыми, по их мнению, стоило того, чтобы идти на риск войны.

Контингента американских, а также английских военно-морских сил оказались под чрезмерным напряжением, вызванным ведением боевых действий на двух океанах: Тихом и Атлантическом. Создалось весьма серьезное положение, так как морские коммуникации являлись главными артериями стратегии союзников. Без них Великобритания и Соединенные Штаты не могли использовать свои военные ресурсы на сухопутных театрах.

Между тем, практически все время внимание Гитлера было приковано исключительно к событиям на Востоке, и он требовал наращивания средств вооруженной борьбы в данном регионе в ущерб своим ВМС и другим театрам военных действий. То обстоятельство, что войска Германии были очень сильно скованы боевыми действиями в России, сказалось самым кардинальным образом на исходах сражений в огромных пространствах Азиатско-Тихоокеанского региона, а затем и в Африке.

Постепенно англо-американцы начали повсеместно теснить своих противников. А два года спустя появилась острая необходимость личной встречи первых персон стран антигитлеровской коалиции для согласования дальнейших действий. Встречу намечено было произвести в конце ноября 1943 года под кодовым названием «Эврика», в столице Ирана — городе Тегеран.

Вне всякого сомнения, Сталин отправлялся для встречи с союзными лидерами в Тегеран в хорошем расположении духа. Обстановка на русско-германском фронте, начиная с лета 1943 года, улучшалась с каждым днем. В военных действиях произошел коренной перелом. Силы Красной Армии возрастали пропорционально тому, как слабели войска вермахта. Они прочно удерживали стратегическую инициативу. Противник на всей протяженности линии фронта перешел к обороне. Советская экономика во все возрастающих количествах снабжала войска превосходными видами оружия, техники и амуниции. 6 ноября была освобождена столица Украины, город Киев. Половина всей территории, захваченной немцами, вновь стали принадлежать Советам.

Перед ними реально появилась возможность одержать победу собственными силами. Однако отправляясь в Иран, русский лидер был полон решимости добиться более решительных действий от своих союзников с целью скорейшего окончания войны в Европе. Второй фронт на европейском континенте к зиме 1943 года был скорее обозначен на карте, чем что-либо значил в реальности.

Когда немцы напали на русских в июне 1941 года, дипломатическая деятельность между СССР и Англией приобрела более интенсивный характер. Она развивалась в русле заявления британского премьера Черчилля, безоговорочно осудившего на словах агрессивное нападение на Советский Союз и предложившего оказание посильной помощи.

8 и 10 июля в качестве письменного подтверждения Сталин получил 2 личных послания Черчилля. 12 июля нарком иностранных дел Молотов и посол Англии Криппс подписали в Москве пакт о военной взаимопомощи, заложивший основы системы англо-советских отношений в годы Второй мировой войны.

Но лишь 18 июля, когда обстановка на фронте несколько стабилизировалась, Сталин в свою очередь ответил Черчиллю. В нем он предлагал британскому лидеру создать фронт против Гитлера на Западе (в Северной Франции) и на Севере (в Арктике). Помимо прочего, Сталин фактически извинялся за то, что занял в свое время западные территории, мотивируя тем, что в противном случае положение немецких войск было бы еще выгоднее.

Медленно, но верно, отношения между союзниками начали налаживаться. В конце июля друг и специальный посланник президента США Рузвельта Гарри Гопкинс посетил Советский Союз с целью политического зондажа намерений Кремля. Он лично убедился в непоколебимой решимости русских сражаться с немцами до победного конца. Встретившись в Москве со Сталиным, Гопкинс всемерно содействовал затем закладке фундамента советско-американского сближения. На основании его отчета, на встрече в бухте Арджентия острова Ньюфаундленд Рузвельт и Черчилль совместно обсудили вопрос о том, каким образом две страны могли бы помочь России, естественно, без ущерба для себя.

31 августа в Архангельск прибыл первый английский конвой с военными грузами, положивший начало совместным действиям советского Северного флота и военно-морских сил союзников.

3 сентября 1941 года Сталин отправил второе письмо Черчиллю, в то время как получил от него восемь посланий, в том числе одно подписанное совместно с Рузвельтом. Советский лидер вновь акцентировал внимание на открытии второго фронта либо на Балканах, либо во Франции. Одновременно он просил помощи в обеспечении Советского Союза алюминиевым сырьем и самолетами, а также танками. Сталин выражал удовлетворение слаженными совместными действиями советско-британских войск в Иране, но подчеркнул, что это лишь крошечный эпизод на огромном театре военных действий. Союзники выбрали в тот период времени вариант помощи поставками.

С 7 ноября 1941 года США распространили закон о ленд-лизе -поставках товаров в кредит на СССР. Но поставляемые ресурсы недостаточно удовлетворяли потребности русских, к тому же были неритмичными. Параллельно госдепартамент США нажимал на Румынию и Финляндию, дабы заставить их выйти из войны на стороне Германии.

А в начале декабря, соответственно настояниям русских, Великобритания объявила войну Румынии, Венгрии и Финляндии, а затем Болгарии. В знак признания важного значения содействию США в отчаянной борьбе, которую Россия вела против Германии, была произведена смена послов.

Сталин вызволил Литвинова, находившегося в Куйбышеве в глубокой опале, из небытия, по причине личной неприязни к нему Молотова и отправил послом в Америку. Вскоре после его прибытия в США, а именно 7 декабря 1941 года Япония произвела нападение на американскую военно-морскую базу Перл-Харбор. Соединенные Штаты автоматически вступили в войну.

На англо-американской конференции в Вашингтоне (декабрь 1941 — январь 1942 года) в качестве главного противника союзниками была определена Германия. Ключом к победе являлся вследствие этого тезиса разгром немецких вооруженных сил. Однако открывать второй фронт в Европе союзники явно не спешили.

В феврале 1942 года штаб ВВС Великобритании по прямому указанию премьер-министра принимает директиву о приоритетности бомбардировочного наступления на противника. К тому времени, ценой неимоверных усилий, русские восстанавливают свои военно-воздушные силы, чем облегчают задачу атак на Германию с воздуха. Авиационные рейды на германские объекты становятся более массированными и разрушительными. 30 мая в налете на Кельн участвовало свыше тысячи самолетов британских ВВС.

С 4 по 6 июня 1942 года США взяли реванш за поражение в Перл-Харборе. В морском сражении у острова Мидуэй в Тихом океане, они уничтожили четыре японских авианосца, один тяжелый крейсер и 332 самолета. Несколько тысяч «самураев» упокоились в морских пучинах. Американские потери оказались гораздо меньшими. Японский военно-морской флот начал сдавать свои позиции на огромном Азиатско-Тихоокеанском фронте. Ибо японцам приходилось оборонять от англо-американцев внешний периметр, протянувшийся от Сибири через Китай и Бирму к Голландской Индии и далее к Соломоновым островам и атоллам Тихого океана.

12 июня 1942 года авиация США с аэродромов, расположенных на Ближнем Востоке, нанесла удар по нефтяным промыслам в Плоешти в Румынии. Летом того же года Молотов совершает вояж в Нью-Йорк и Лондон по вопросу открытия второго фронта в Европе. Западные союзники обещают открытие его уже в 1942 году. Приблизительно в этот период времени британское руководство предельно обеспокоилось, казалось бы, неудержимым продвижением вермахта через Кавказский хребет на Средний Восток.

Черчилль, в первой половине августа 1942 года в самый неподходящий момент разгара тяжелых боев под Сталинградом совершает поездку в Москву. Из советской столицы он возвратился с убежденностью в то, что русские в состоянии удержать немцев на своем южном фронте. Следовательно, не стоило опасаться угрозы интересам англичан за Кавказом.

Между тем, Сталин требовал от английского премьера оказания более действенной помощи. Помимо того, что второй фронт в Европе не открывался, из-за разгрома северного морского конвоя PQ-17 СССР оставался перед фактом полного прекращения поставок.

Сообщение Черчилля о том, что второй фронт в 1942 году в Европе открыт не будет, было частично сглажено сообщением о планах союзников по проведению во французской Северной Африке операции «Факел». Английский премьер отметил, с какой поразившей его молниеносной быстротой российский лидер оценил стратегические преимущества «Факела». И ответил соответствующим заявлением. Оно показывало, что «русский диктатор быстро и полностью овладел проблемой, которая до этого была новой для него, очень немногие из живущих людей смогли бы в несколько минут понять соображения, над которыми британцы так настойчиво бились на протяжении ряда месяцев», отметил британский премьер.

Кроме того, Черчилль взял на себя обязательство, впоследствии невыполненное, что Великобритания предпримет наступление в Северной Норвегии в ноябре 1942 года (план «Юпитер») совместно с тремя русскими дивизиями. Сталин требовал от Черчилля еще большего, порою небезосновательно упрекая англичан в трусости, каждая дивизия у него была на счету. Черчилль отказывался, расставание могло произойти на ноте острой дисгармонии.

Однако вечером 15 августа, затушив разочарование, русский лидер пригласил Черчилля к себе домой, тет-а-тет. Два премьера сидели почти всю ночь и беседовали на самые разные темы. Затем отдали должное приготовленным закускам и выпивке, уже с присоединившимся к ним Молотовым. В обстановке неформального общения Черчилль не мог не подтвердить обязательства о проведении в 1943 году операции «Раундап» — вторжения союзников в Западную Европу.

По мере того же как Красная Армия добивалась все более впечатляющих успехов и перемалывала львиную долю немецких войск, англичане и американцы также усиливали натиск. Однако не в объемах и направлениях, желаемых русскими. Западные союзники преследовали, в первую очередь, свои интересы и действовали, исходя из возможностей.

С начала 1943 года англо-американская авиация все более интенсивно бомбардирует территорию рейха. А в месяце мае союзники окончательно разгромили итало-германские войска в Африке и стали хозяевами ее берегов, как французской, так и итальянской. Средиземное море стало вновь открытым для союзного судоходства. Основная часть разгромленного некогда французского воинства присоединилась к своим старым партнерам. Это создало предпосылки для вывода Италии из войны на стороне Германии.

9 сентября в районе Салерно близ Неаполя англо-американцы начали осуществление плана «Эвеланж» — высадки войск в Италии. 29 сентября в гавани острова Мальта на борту английского военного корабля «Нельсон» американский генерал Дуайт Эйзенхауэр, в том числе и от имени и по поручению Сталина, с одной стороны, и маршал Пьетро Бадольо, с другой стороны, подписали исчерпывающие условия капитуляции. 13 октября Бадольо от имени правительства Италии объявил войну Германии.

По мере увеличения своего военного могущества Сталин все больше выражает неудовольствие действиями союзников. По его мнению, их армии сковывали слишком незначительную часть мощи вермахта, к тому же материальные поставки продолжали оставлять лучшего.

В апреле 1943 года посла в Америке Литвинова отозвали в Москву, а летом аналогичное решение было принято в отношении Майского. Окончание войны оказывалось не за горами, поэтому главы Англии и Америки серьезно задумались об этом после победоносного для русских Курского сражения. Черчилль сознательно уступил инициативу по выработке дальнейших решений президенту Рузвельту. Которому, в отличие от переписки с английским премьером, Сталин первым отправил короткое письмо еще 4 августа 1941 года, очевидно, в продолжение встречи с Гарри Гопкинсом.

Из корреспонденции Рузвельта со Сталиным хорошо прослеживается, какие немаловажные уступки сделал американский президент относительно согласования места встречи министров иностранных дел союзных государств, состоявшейся в октябре 1943 года в Москве. А также по осуществлению операции «Эврика» — первой встречи так называемой «Большой Тройки» — лидеров стран антигитлеровской коалиции.

Черчилль с самого начала заявил о своем индифферентном отношении к месту встречи. Вследствие непродолжительной «тяжбы» Рузвельт уступил Сталину и согласился встретиться в Тегеране.

В столице Ирана развернулись весьма продолжительные дискуссии. Впервые встретившись воочию, три союзных лидера «притирались» друг к другу.

После одного из особенно пространных выступлений Черчилля на втором заседаний глав правительств 29 ноября 43 года Сталин иронично осведомился: «Сколько времени мы намерены оставаться в Тегеране?» Черчилль немедленно ответствовал в том смысле, что готов не есть, пока директивы не будут разработаны. Британский премьер имел в виду директивы для совместной военной комиссии по выработке предложений по открытию второго фронта. Сталин тут же уточнил, что своим вопросом подразумевает, когда вообще они намереваются закончить конференцию.

Рузвельт сообщил о своем намерении находиться в Тегеране до тех пор, пока там будет находиться маршал Сталин. У него выбора не было, американский президент находился в советской резиденции. Черчилль заявил с присущим ему апломбом, что если будет необходимо, то он готов навсегда остаться в Тегеране. Но его шутовской тон не был воспринят присутствовавшими адекватно.

Сталин исключительно серьезно отнесся к конференции и обязался к моменту начала десантных операций во Франции подготовить сильный удар по немцам. Перед этим он настоял на том, чтобы Черчилль и Рузвельт твердо дали ориентировочную дату начала наступления на западе. Последние не слишком были готовы и первоначально даже хотели уклониться от этого. Но под «давлением» Сталина они решили начать операцию (теперь уже под названием «Оверлорд») в середине мая 1944 года.

Постепенно лед недоверия и некоторой отчужденности между союзными лидерами оттаивал. На четвертом заседании глав правительств Черчилль сказал, в частности: «Что, принимая во внимание нашу слабость в начале войны, мюнхенскую политику и тот факт, что Франция изменила данным ею гарантиям Чехословакии, я понимаю, что Советское правительство в этих условиях не могло рисковать своей жизнью». Тем самым британский премьер извинялся за близорукую политику своего предшественника, а также давал своего рода индульгенцию Сталину.

Относительно грядущего послевоенного политического переустройства планеты Сталин склонялся к необходимости создания одной мировой организации, взамен Лиги Наций.

Возвратившись с Тегеранской конференции, Сталин объявил своему ближайшему окружению: «Рузвельт дал твердое слово открыть широкие действия во Франции в 1944 году. Думаю, что он слово сдержит. Ну а если не сдержит, у нас хватит и своих сил добить гитлеровскую Германию». Черчилль же к тому времени уже все больше выходил у русского лидера из доверия.

Пока Сталин совершал впервые за многие годы свой вояж за границу, советские генералы готовили предложения к очередной кампании. В середине декабря Жуков с Василевским были вызваны Сталиным в Москву для принятия окончательного решения. В результате глубокого и всестороннего анализа обстановки Ставка утвердилась в решении, начиная с нового года развернуть наступление от Ленинграда до Крыма включительно.

Десятью сокрушительными, так называемыми сталинскими, ударами в 1944 году Красная Армия отбросила войска вермахта далеко на запад.

Ничто не ускользало от неусыпного ока вождя и его ближайших сотрудников. В разгар тяжелейших комплексных усилий государства по отражению внешнего врага проводились и поразительные по своей эффективности и неумолимости войсковые операции внутри страны.

В недельный срок с 23 февраля по 1 марта 1944 года была осуществлена акция под кодовым названием «Чечевица». 1 марта Берия доложил Сталину об итогах проделанной работы. Тогда было выселено из родных жилищ и погружено в железнодорожные вагоны 478 479 человек: из них чеченцев 387 229 человек и ингушей, соответственно, 91250. Из 177 эшелонов, в которые втиснули почти полмиллиона сограждан, 154 уже двинулись в путь. С 8 по 9 марта свыше 37 тысяч балкарцев столь же безжалостно подверглись переселению. Еще раньше, в 1941 году было переселено в Сибирь и Казахстан около 800 тысяч немцев. В 1942-1944 годах большинство из их числа, наиболее трудоспособные, были мобилизованы властями, под неусыпным попечительством НКВД, на важнейшие строительства. После освобождения полуострова Крым в считанные майские дни сорок четвертого года выселено было около 200 тысяч крымских татар. Всего же, в общей сложности за годы войны депортации подверглись порядка 2 миллионов человек.

Пока русские неотвратимо продвигались на запад, 6 июня 1944 года союзники осуществили высадку своих десантных войск во Франции. Англо-американцы успешно форсировали пролив Ла-Манш и закрепились на побережье. Наконец-то вожделенный второй фронт, открытия которого Сталин добивался почти три года, был открыт.

Подождав две недели и убедившись, что высадка в Нормандии не окажется неким подобием маломощного Дьеппского рейда, русский лидер отдал приказ об осуществлении акции «Багратион». Одной из крупнейшей наступательной операций второй мировой войны в белорусских болотах.

22 июня 44 года в ознаменование третьей годовщины начала войны русские начали наступление на крупнейшую немецкую группировку войск «Центр». Главные удары наносили армии Рокоссовского, под свою ответственность настоявшего перед Сталиным на своем варианте плана. Спустя три недели группа армий «Центр» перестала существовать. Немцы потеряли почти 400 тысяч человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Огромные территории, некогда ими захваченные, были освобождены. Досрочно до намеченного срока — 3 июля был возвращен Минск. К концу месяца линия фронта приблизилась к границам Восточной Пруссии, по Висле.

Предвкушая разгром Германии, 17 июля Советы произвели одну из эффективнейших акций воздействия на мировое общественное мнение. 57 тысяч 600 немецких военнопленных понуро продефилировали через Москву перед глазевшими жителями. В их числе имелись 1227 офицеров, включая 19 генералов и 6 старших офицеров. Пленные направлялись в советские лагеря заключения. Замыкали шествие все наличные поливальные машины столицы, демонстративно вымывшие улицы. Марш оказался в ряду самых значительных общественно-политических мероприятий, проведенных Сталиным в годы войны. Отчеты о нем опубликовали все крупнейшие газеты мира, а кадры кинохроники вошли в золотой фонд видеолетописи страны Советов.

Все меньше оставалось в Германии тех, кто верил в победу. 20 июля группой высших офицеров и генералов вермахта было организовано покушение на жизнь Гитлера. Фюрер спасся лишь чудом и обрушился с массовыми репрессиями на мятежных подданных.

«Наши силы неисчислимы, — мимоходом веско обронил Сталин в самом начале войны. — Зазнавшийся враг должен будет скоро убедиться в этом».

Он по своему обыкновению не кривил душой. Во второй половине 44 года, помимо других войск, резервов Ставки, непосредственно в Действующей армии находилось 6,5 млн. солдат, 100 тыс. орудий и минометов, около 10 тыс. танков и САУ, 13 тыс. боевых самолетов. Советская армия имела почти двукратное превосходство в живой силе и технике.

Невзирая на погодные условия, предельно отмобилизованные гигантские колонны войск советских фронтов неумолимо продолжали двигаться на запад. Поднимался последний занавес перед завершающим этапом войны, начиналась битва за Германию…

Осенью 1944 года Черчилль в сопровождении немногочисленной делегации вновь посетил Москву. На аэродроме их встретили исключительно сердечно и торжественно Молотов и другие высокопоставленные советские деятели. 9 октября в 10 часов вечера состоялась первая важная встреча в Кремле. Помимо англичан, Сталин и Молотов пригласили посла США в СССР Аверелла Гарримана. Беседа столь узким составом немедленно приняла деловой и конструктивный характер.

После обмена мнениями о делах польских, Черчилль незамедлительно предложил разграничить сферы интересов на Балканах. Пока его тирада переводилась, он быстренько начеркал на листке бумаги в процентном соотношении свои циничные выкладки. Затем Черчилль передал листок Сталину, который уже выслушал перевод. Последовала некоторая пауза, после чего Сталин взял толстый синий карандаш, поставил птичку и вернул лист британскому премьеру. Наступило длительное молчание, которое нарушил Черчилль предложением сжечь бумажку, словно преступник. Однако Сталин запротестовал и сказал нечто вроде: увольте господин Черчилль и оставьте ваши криминальные предложения при себе.

11 октября Сталин прибыл на обед в посольство Великобритании. Впервые английскому послу удалось этого добиться. И здесь не обошлось без вездесущих советских гэбистов. Один из гостей Черчилля, Вышинский, чьи отношения с людьми в форме не были самыми лучшими, проходя мимо вооруженной охраны НКВД, стоявшей на лестнице, бросил ироничную реплику: Красная Армия одержала новую победу, она завоевала английское посольство. Переговоры на всевозможные темы в неофициальной атмосфере велись до поздней ночи.

Перед отбытием английской делегации дочь Сталина Светлана подарила дочери Черчилля Саре ценный сувенир. Сам вождь в день отъезда британского премьера презентовал также весьма ценные вещи — госпоже Черчилль вазу «Рулевой на ладье», а лично ему самому вазу «Охотник с луком против медведя». Подарки с изъявлениями самой сердечной признательности были приняты Черчиллем.

«Мои надежды на будущий союз наших народов, — заявил в ответном послании, в частности, британский премьер. — Никогда не были столь большими. Я надеюсь, что Вам будет дана долгая жизнь для того, чтобы восстановить то, что было разрушено войной, и вывести всю Россию из периода бурь к славным солнечным дням. Ваш друг и военный товарищ Уинстон Черчилль (выделено мной -М.А.) Москва, 19 октября 1944 года».

Достигнув, казалось бы, взаимопонимания по многим вопросам, два лидера расстались как никогда дружелюбно. Даже неприятный инцидент, произошедший 7 ноября в Югославии, внешне не смог сильно повлиять на их отношения.

Между городами Ниш и Алексинац группа американских военных самолетов атаковала колонну советских войск и завязала воздушный бой с вылетевшими для их прикрытия советскими истребителями. В результате столкновения русские понесли потери, с обеих сторон были сбиты самолеты. В ответ на советское представление американцы признались в ошибочном нападении своих самолетов. Черчилль расценил инцидент как несчастный случай и выразил сожаление Сталину. Реакция последнего никак не нашла своего отражения в посланиях ни Рузвельту, ни Черчиллю.

В декабре месяце Гитлер предпринял последнюю крупную военную акцию на Западном фронте. Наступлением в горно-лесистом Арденнском массиве он надеялся нанести сокрушительное поражение англо-американским войскам и добиться раскола коалиции. Первоначально немцам удалось добиться значительного успеха и едва не перессорить американцев с англичанами. Лишь взвешенная позиция Эйзенхауэра, передавшего командование союзными войсками на севере единолично под командование фельдмаршала Монтгомери, выправила положение. Русские тем временем готовились к завершающим боям на западе.

В первые дни 1945 года Черчилль в сопровождении фельдмаршала Брука посетил фронт. Его результатом явилось послание Сталину от 6 января. Советский лидер без промедления откликнулся на просьбу британского премьера о помощи.

«Мы готовимся к наступлению, но погода сейчас не благоприятствует нашему наступлению. Однако учитывая положение наших союзников на западном фронте, Ставка Верховного Главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января. Можете не сомневаться, что мы сделаем все, что только возможно сделать для того, чтобы оказать содействие нашим славным союзным войскам», — незамедлительно заверил Черчилля Сталин. Слово свое советский лидер сдержал также как и летом 1944 года.

Взаимопонимание между главами правительств стран антигитлеровской коалиции достигло своего апогея зимой на побережье Черного моря.

С 4 по 11 февраля 45 года в Крыму, в небольшом городке Ялта, состоялась вторая встреча под кодовым названием «Аргонавт» президента Рузвельта, премьера Черчилля и маршала Сталина. При определении места рандеву также не обошлось без некоторых разногласий между Рузвельтом и Сталиным. Черчилль, по своему обыкновению, загодя поспешил заявить, что приедет в любой пункт, назначенный двумя лидерами.

Сталин пригласил Рузвельта и Черчилля на недавно освобожденный полуостров не случайно. Он пожелал, чтобы фронтовые коллеги лично убедились, насколько сильно пострадала вся его инфраструктура от немецкого вторжения.

Делегации разместились в единственных не разрушенных зданиях в Ялте. Все три дворца, расположенные неподалеку друг от друга, в кратчайшие сроки были приведены в порядок. Хозяева сделали все возможное для создания максимально комфортных условий союзникам и любезно принимали к сведению любое, даже случайное замечание. Рузвельту был предоставлен наиболее роскошный Ливадийский дворец, и именно в нем, с целью избавления американского президента от дополнительных физических неудобств, происходили все пленарные заседания. Обстановка на конференции с первого же заседания приняла конструктивный характер.

Тон задал Рузвельт, председательствовавший по просьбе Сталина на этом саммите. Руководители трех держав, сказал американский президент на первой встрече, уже хорошо уяснили позиции друг друга и взаимопонимание между ними растет. Он, Рузвельт, считает, что беседовать нужно предельно откровенно. 6 февраля члены Большой тройки в полном составе обедали у Сталина в Юсуповском дворце.

Черчилль весьма озабоченно распространялся на нем о состоянии мира после победы над агрессорами. Сталин также произнес довольно большую речь, причем он высказался с откровением, изумившим многих: «Я говорю, как старый человек, вот почему я говорю так много. Но я хочу выпить за наш союз, за то, чтобы он не утратил своего интимного характера, свободного выражения взглядов. В истории дипломатии я не знаю такого тесного союза трех великих держав, как этот, в котором союзники имели бы возможность так откровенно высказывать свои взгляды. Я знаю, что некоторым кругам это замечание покажется наивным. В союзе союзники не должны обманывать друг друга. Быть может, это наивно? Опытные дипломаты могут сказать: «А почему бы мне не обмануть моего союзника?» Но я, как наивный человек, считаю, что лучше не обманывать своего союзника, даже если он дурак. Возможно, наш союз столь крепок именно потому, что мы не обманываем друг друга; или, может быть потому, что не так уж легко обмануть друг друга? Я провозглашаю тост за прочность союза наших трех держав. Да будет он сильным и устойчивым, да будем мы как можно более откровенны».

Поскольку атмосферу создают лидеры стран, Сталин желал тем самым предельной искренности и в делах межгосударственных. Более всего на свете русский лидер ненавидел фальшь и обман.

Крымская конференция и принятые на ней руководителями союзных держав решения имели огромное международное значение. На саммите в Ялте восторжествовали, в конечном счете, принципы сотрудничества, направленные на скорейшее окончание второй мировой войны и решения послевоенного переустройства мира на справедливой основе.

Сталин подписался под соглашением о том, что СССР в целях ускорения завершения Второй мировой войны выступит против Японии уже через 2-3 месяца после капитуляции Германии. Этим же документом предусматривался возврат СССР южной части Сахалина со всеми прилегающими островами, а также передача Курильских островов. Из числа политических вопросов, обсуждавшихся в Ялте, главными являлись о будущем Германии и границах Польши.

Основные разногласия между союзниками выявились, когда начали обсуждаться экономические аспекты германской проблемы. К ним решили вернуться после окончания войны. Было окончательно принято принципиальное решение об образовании международной организации по поддержанию мира на планете — ООН. В целом же саммит в Ялте явился многообещающей прелюдией к берлинской конференции. Но как это обычно случается на такого рода совещаниях, многие серьезные вопросы остались неразрешенными.

Низвержение «Тысячелетнего рейха»

Весной 1945 года положение германского рейха стало практически катастрофическим и ухудшалось с каждым днем. Германия была заблокирована со всех сторон, с запада и юга почти беспрепятственно продвигались англо-американские войска. На севере, в акватории Балтики, хозяйничали советские подводки и британский флот. С востока, с недавних пор ведомые единолично Сталиным, преодолевая яростное сопротивление, неудержимой лавиной надвигались русские. В воздушном пространстве господствовала коалиционная авиация, ежедневно сбрасывая многие тонны бомб.

В Германии воцарился хаос, добраться куда-либо штатскому было неимоверно сложно. Шоссе и даже проселочные дороги заполонили беженцы, поезда почти не ходили. Жизненно важные объекты социальной инфраструктуры функционировали для населения все хуже. Многие крупные города очень сильно пострадали от непрерывных бомбежек.

Прежде чем нанести удар непосредственно по Берлину, взятие которого согласно договоренностей между главами союзных правительств входило в прерогативу Советов, Верховный санкционировал две крупные наступательные акции: одну — в Восточной Пруссии, другую — на варшавско-берлинском направлении.

После относительно успешного завершения их и других операций в начале апреля Сталин окончательно утвердил штурм Берлина. Верховным Главнокомандующим предполагалось взятие столицы рейха осуществить, в первую очередь, войсками под командованием своего боевого заместителя маршала Жукова.

Час торжества близился, и Сталин заблаговременно принимал меры, стремясь максимально учесть вклад каждого военачальника в общее дело Победы. С этой целью, обладатель ордена №1 с аналогичным названием, Жуков был переставлен Верховным на 1-й Белорусский фронт. Сталин лично и предельно деликатно мотивировал Рокоссовскому необходимость его рокировки на второстепенный, с точки зрения обиженного маршала, участок с главного направления. Василевскому, орденоносцу «Победа» №2, в определенной степени помогло несчастье: смертоносное ранение, полученное командующим 3-м Белорусским фронтом генералом Иваном Даниловичем Черняховским. С присущей ему дальновидностью, упреждая весьма вероятные в будущем нарекания, Сталин поручил Василевскому впервые с времен войны непосредственно руководить войсками — заменить Черняховского. Одновременно он получал еще один знак отличия — юридически назначался членом Ставки Верховного Главнокомандования ВС СССР. Так как за исключением Жукова ни один из командующих фронтами не являлся ни номинально, ни реально членом этого высшего советского военного органа.

Сталин по достоинству оценил культурнейшего и предельно корректного Алексея Иннокентьевича Антонова. Фактический глава Генерального штаба с сорок третьего года генерал Антонов также официально вошел в состав Ставки. За активное участие в разработке важнейших операций завершающего этапа войны Антонов, единственный из советских генералов, был награжден орденом «Победа». Причем без этой наивысшей награды остались два военачальника из числа командующих фронтами: генералы Баграмян и Еременко.

Чуть ли не синхронно со сталинскими заботами о своих виднейших военачальниках доктор Геббельс — комиссар обороны Берлина — затребовал у Генштаба вермахта их досье. Вглядываясь в портреты и прочитав биографии, он записал в своем дневнике: «Эти маршалы и генералы почти все не старше 50 лет. С богатой политико-революционной деятельностью за плечами, убежденные большевики, исключительно энергичные люди, и по их лицам видно, что народного они корня… Словом, приходится прийти к неприятному убеждению, что военное руководство Советского Союза состоит из лучших, чем наше, классов…».

Если в военных делах все шло из рук вон плохо, в политическом отношении у немцев оставались некоторые козыри. Гитлер и Геббельс уже давно продумали тактику последнего шанса: попытаться продержаться до самого конца и разыграть спекулятивную карту идеологических разногласий между западными державами и русскими.

Помимо них отдельные высокопоставленные нацистские деятели довольно давно помышляли о том же. Если верить Шелленбергу, еще в начале августа 1942 года он озадачил рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера предложением всегда иметь наготове запасный вариант решения, даже находясь как будто на вершине могущества. С неумолимой ясностью Шелленберг якобы сознавал, что мирные переговоры возможны лишь в том случае, если предварительно будет остановлена машина нацистского террора, потушены газовые печи и выпущены на свободу узники концентрационных лагерей. Лишь в последние месяцы войны подобное начали понимать и другие предводители германского рейха.

О договоренностях своего ближайшего сотрудника Гиммлера с Шелленбергом фюрер не догадывался, но переговоры, начавшиеся 8 марта 1945 в нейтральной Швейцарии, в Берне, группенфюрером СС Вольфом с западными представителями, несомненно, были им санкционированы. На этой почве между союзниками разгорелись серьезные дискуссии, что было выгодно немцам.

Русская сторона открыто заподозрила США и Англию в том, что они пытаются вести сепаратные политические переговоры с Германией в ущерб военным интересам СССР.

7 апреля Сталин в предпоследнем послании президенту Рузвельту отмечал: «Трудно согласиться с тем, что отсутствие сопротивления со стороны немцев на западном фронте объясняется только лишь тем, что они оказались разбитыми. У немцев имеется на восточном фронте 147 дивизий. Они могли бы без ущерба для своего дела снять с восточного фронта 15-20 дивизий и перебросить их на помощь своим войскам на западном фронте. Однако немцы этого не сделали и не делают. Они продолжают с остервенением драться с русскими за какую-то малоизвестную станцию Земляницу в Чехословакии, которая им столь же нужна, как мертвому припарки, но безо всякого сопротивления сдают такие важные города в центре Германии, как Оснабрюк, Мангейм, Кассель. Согласитесь, что такое поведение немцев является более чем странным и непонятным».

Вынудив оправдываться Рузвельта вкупе с Черчиллем, Сталин затем сбавил тон речи, вследствие чего «Кроссворд» (условное британское обозначение переговоров в Берне) был посчитан неким малосущественным недоразумением.

13 апреля советский лидер получил от президента Рузвельта последнее послание за его подписью: «Благодарю Вас за Ваше искренне пояснение советской точки зрения в отношении бернского инцидента, который, как сейчас представляется, поблек и отошел в прошлое, не принеся какой-либо пользы. Во всяком случае, не должно быть взаимного недоверия и незначительного недоразумения такого характера не должны возникать в будущем. Я уверен, что, когда наши армии установят контакт в Германии и объединятся в полностью скоординированном наступлении, нацистские армии распадутся».

Когда Сталин читал эти строки, президента США уже не было в живых. Получив скорбное известие, он отреагировал немедленно, выражениями самого искреннего соболезнования от себя лично и от имени Советского Правительства. «Американский народ и Объединенные Нации потеряли в лице Франклина Рузвельта величайшего политика мирового масштаба и глашатая организации мира и безопасности после войны», — дал самую лестную оценку его личности, отнюдь не склонный к высокопарным выражениям, Сталин. Он явно был искренен в своей печали.

Реакция Гитлера являла собой полную противоположность. Фюрер пришел в состояние неописуемой эйфории. В подземном бункере имперской канцелярии, где последние месяцы безвылазно обитал Гитлер и самые близкие к нему лица, рекой.полилось шампанское. И он сам отважился пригубить пенистого напитка. Приближенные фюрера, проникшиеся его настроением, тут же начали сравнивать ситуацию с положением, сложившимся после смерти русской императрицы Елизаветы во время Семилетней войны. Ее уход из жизни буквально спас от гибели уже собравшегося принять яд прусского короля Фридриха II, прозванного Великим.

Аналогия напрашивалась сама собой. Однако чуда не произошло. Кончина Рузвельта ничего не изменила. Хотя заменивший его Гарри Трумэн и особенно Черчилль были больше склонны к сотрудничеству с немцами и даже повернуть оружие против русских.

Но огромная слава Сталина во всем мире и общественное мнение в родных странах не позволяли им высказать столь авантюрные потаенные мысли без риска лишиться премьерских кресел.

16 апреля советские войска приступили к ликвидации армий вермахта, защищавших подступы к Берлину. К дню рождения фюрера (20 апреля) русские войска соревновались в стремлении первыми поздравить его с личным праздником. Шквал огня из двадцати тысяч орудийных стволов обрушился на немецкие позиции в районе Зееловских высот. Только в один из дней русская артиллерия обрушила на голову противника 2450 вагонов снарядов или около 100 тысяч тонн металла. Грохот орудийной канонады и разрывы от авиабомб были уже слышны довольно хорошо под землей. Фюрер продолжал неистовствовать с требованиями жестокости к своим противникам и отдавать приказы, все более суровые.

Седовласого адмирала Вильгельма Канариса, бывшего шефа военной разведки (Абвер) — внутренне упорного противника нацизма, подвергли особенно мучительной казни в концлагере Флоссенбург. «Его медленно душили проволочной петлей, затем снова возвращали к жизни, снова допрашивали, после чего снова душили, в общей сложности шесть раз».

18 апреля, когда остатки его воинства еще остервенело оборонялись, тешивший себя иллюзиями Гитлер вызвал к себе генерала Вольфа. Он подтвердил категорический запрет на продолжение переговоров о перемирии не только на итальянском фронте, но и вообще с союзниками.

Канонада все усиливалась, советские солдаты вплотную приближались к окраинам Берлина. После празднования дня рождения фюрера, если можно так выразиться, начался великий исход.

Рейхсмаршал Герман Геринг, тщательно маскируя вожделения, улетел самолетом в Оберзальцберг. Рейхсфюрер СС Гиммлер отправился в Любек, где посредством шведского графа Бернадотта и Шелленберга намеревался продолжить тайные переговоры с англо-американцами. Чиновники высшего и среднего звеньев партийно-государственного аппарата под любыми предлогами спешно покидали рейхсканцелярию и Берлин. Из ближайшего окружения Гитлера с ним рядом оставались лишь Мартин Борман и Геббельс, а также Риббентроп.

Внешнему миру Геббельс по радио сообщил, что фюрер находится в Берлине, что он никогда не оставит столицу рейха и будет защищать ее до конца. Гитлер, у которого под ружьем все еще продолжало находиться почти 6 миллионов солдат, едва ли контролировал продвижение хотя бы одного полка. Но сам он не осознавал этого до последнего момента и продолжал отдавать невыполнимые приказы. На совещании 22 апреля Гитлер, сообразив, что его последние указания остались неисполненными, пришел в неописуемую ярость. В течение трех часов участников бросало в дрожь и трепет, а когда им, наконец, разрешили разойтись, многие ушли навсегда.

Йодль и Кейтель покинули бункер на следующий день и никогда больше туда не вернулись. Последний исхитрился лично разыскать и передать командующему 12-й армией генералу Венку запоздалый приказ развернуться на 180 градусов и направиться на поддержку Берлину. При всем желании Венк не мог оказать реальную помощь.

Вне столицы осажденного рейха верные некогда паладины Гитлера изменили ему. Геринг, собравшись с духом, направил в бункер телеграмму, в которой объявлял себя преемником фюрера. Спустя некоторое время, когда в подземелье узнали о закулисных переговорах Гиммлера, у Гитлера уже не хватало слов излить свою озлобленную горечь. Так же как ранее Геринга, он приказал разыскать и арестовать рейхсфюрера СС, а также его заместителя и представителя в Берлине группенфюрера Отто Германа Фегеляйна. Тот факт, что к тому времени Фегеляйн стал уже не только фактическим, но и юридическим свойственником Гитлера, не остановило фанатика. Свояк фюрера не успел заблаговременно скрыться. Отличившийся крайней жестокостью при проведении карательных акций против словацких партизан, 37-летний Фегеляйн родился в Мюнхене в семье владельца скаковых лошадей и всю свою недолгую жизнь считался великолепным знатоком лошадей. Злые языки поговаривали, что он работал конюхом и Фегеляйну брачным ложем больше подходил сеновал, нежели близость к опочивальне вождя нации.

Младшая сестра Евы Браун, находившаяся на сносях, в одночасье лишилась самых близких и могущественных родичей.

Штурмовавшие Берлин русские войска приближались к рейхсканцелярии. Густой туман из дыма и пыли, озаряемый всполохами пожарищ и разрывами от снарядов, окутал столицу рейха.

В подземелье человек, имя которого недавно наводило трепет на весь мир, сам непрестанно бился лихорадочной дрожью. 30 апреля, днем, обитатели бункера узнали из сообщения Стокгольмского радио о гибели Муссолини. В тот же день, через сутки с небольшим после венчания с Евой Браун, Гитлер покончил вместе с новобрачной самоубийством. Согласно его волеизъявлению их трупы были сожжены дотла.

Противопоставление: Гитлер и Сталин

Многими исследователями безосновательно доказывается идентичность двух вождей и практически ставится между ними знак равенства. Буллок даже обозначил свой опус как сравнительное жизнеописание. Но в подобном случае, если дуче однозначно можно прислонить к фюреру, то с какого бока необходимо присовокупить к русскому лидеру Рузвельта с Черчиллем.

В действительности, у Гитлера и Сталина имеются некоторые объединяющие их черты, но, преимущественно, политического свойства. Оба возглавляли авторитарные режимы: Гитлер — фашизм или национал-социализм, Сталин — большевизм или интернационал-коммунизм. Вместе с тем, для достижения своих политических целей они вносили коррективы в свои, казалось бы, незыблемые доктрины. Гитлер не исключал категорически сотрудничества с другими расами и народами, включая, на его взгляд, неполноценные. Сталин, в свою очередь, проявлял себя порою махровым русским националистом. И тот и другой успешно доминировали над общественным сознанием в своих странах.

Однако Гитлер хотел не просто властвовать над своим народом, но и полностью переделать его духовные ценности в соответствии со своей расистской идеологией, грубыми пропагандистскими методами. Сталин же добивался своих целей более тонкими и изощренными способами. На этом их сходство заканчивается.

В сущности же, идеологической одержимостью, фанатичностью и некоторыми другими повадками Гитлер больше походит на Ленина и Троцкого, точнее на их некий гибрид. Дело не только в том, что некоторое время его называли немецким Лениным и подобно ему фюрер с отвращением относился к табакокурению, а также не имел детей.

Почти по всем параметрам Гитлер и Сталин были полными антагонистами. Коренным отличием австрийца от кавказца является то, что последний как политик отошел довольно значительно в своей практической деятельности от догматов Маркса, Энгельса и Ленина. В то время как фюрер с упорством маньяка добивался своей цели — владычества своей нации над миром.

То есть как политик и государственный деятель, Сталин мыслил исключительно трезво и реалистично, а как личность выказал более высокие человеческие качества. Если исключить самоубийство своей второй жены, кавказец мог сойти за вполне добропорядочного отца семейства, чего не скажешь о Гитлере, бывшего до последнего момента без официальной супруги.

Рой Говард, имевший прекрасную возможность сравнения двух вождей, полагал, что «внешняя разница между этими двумя людьми, очевидно, заключается в следующем: Гитлер напряжен, пылок, натянут, встревожен. Сталин спокойный, твердый, уверенный в себе»…

Подобно отдельным неординарным авантюристам и шарлатанам нацистский лидер успешно эксплуатировал своими способностями к внушению. Он мастерски создавал у собеседников впечатление о себе, как человеке, обладающем оригинальным интеллектом и глубокими знаниями. Это впечатление фюрер стремился усилить благодаря умению дискутировать, которое отлично удавалось ему. В полемике он умел переубедить даже весьма опытных специалистов. Контраргументы приходили им в голову лишь гораздо позже, когда, поразмыслив, они обнаруживали, насколько поверхностными были доводы Гитлера.

Выдвигая тезис о том, что по своей природе и мировоззрению народ в подавляющем большинстве сугубо женственен, поскольку в первую очередь руководствуется эмоциями, Гитлер, очевидно, не имел в виду себя. Но если предположить обратное, то становится понятным, почему художнику Сальвадору Дали, скандально известному своим экстравагантным творчеством и эпатажными изречениями, фюрер постоянно являлся в образе неотразимо порочной женщины. Гитлера не сведущий в политике Дали «рассматривал как законченного мазохиста, одержимого навязчивой идеей развязать войну с тем, чтобы потом героически ее проиграть».

Психогенность фюрера, очевидно, усугублялась категорическим отказом от употребления довольно важной составляющей субстанции любого человека — алкоголя.

Немецкий писатель Вернер Мазер в своем исследовании «Адольф Гитлер. Легенда. Миф. Действительность» с живописными подробностями поведал о том, как находившийся в отроческом возрасте, Адольф Гитлер напился до бесчувственного состояния в первый и последний раз в своей жизни. Представив впоследствии свой непотребный вид, он ужаснулся и категорически решил отказаться от спиртных напитков. Чрезвычайным волевым усилием ему удалось это сделать. Но насилие над психикой и физиологией не могло не обойтись без последствий. Одним способом расслабиться у будущего фюрера стало меньше. С осени 1931 года трезвенник становится еще и последовательным вегетарианцем.

К концу войны из-за огромных умственных и эмоциональных перегрузок Гитлер сдал и физически и превратился в сущую развалину.

Была ли у фюрера иная альтернатива окончить свое земное существование? Он мог, пожалуй, сдаться англо-американским войскам и тем самым сохранить до поры до времени жизнь себе и своей подруге. Однако подобно азартному игроку, Гитлер пошел до самого конца. Он решил, что ни в коем разе не доставит удовольствия Сталину и иже с ними глумиться над его, вкупе с Евой Браун, поверженными телами. Поэтому соответственно своему пониманию патриотизма фюрер отдал приказ самым тщательным образом уничтожить трупы.

После специфической кремации останков очередного «потрясателя вселенной» его преемники продержались совсем недолго. Так как в тот же день над предельно деформированным зданием рейхстага взвились красные стяги, которые символизировали близость конца.

Формальный новый глава правительства гросс-адмирал Карл Дениц непрерывно совещался с Гиммлером. Их позиции разнились. У морского деятеля сохранялись иллюзии на суше — он не хотел сдавать Норвегию без боя. Правда, помимо других сил, войска вермахта в Скандинавии сохраняли боеспособность. А в Чехии соединения фельдмаршала Шернера и генерал-полковника Рендулица, численностью почти в миллион солдат, в состоянии были оказать серьезное сопротивление русским.

Гиммлер же собирался заявить о том, что Германия побеждена западными державами и не считал возможным капитулировать перед Сталиным. Но намерения рейхсфюрера СС не переставать сражаться с Советами до тех пор пока западный фронт не станет полем борьбы с русскими, не осуществились.

В безумном ослеплении Гитлер полагал, что поражение в войне означает конец Германии и гибель немецкого народа. Со смертью фанатика отдельные приближенные в бункере рейхсканцелярии, особенно женщины, избавились от состояния массового психоза. Они внезапно ощутили в себе естественные для нормального человека сильнейшие чувства жажды жизни и желания видеть солнечный свет.

Решив, что нет больше смысла скрывать смерть фюрера, основные правопреемники, Геббельс и Борман, послали к Жукову генерала Кребса для ведения переговоров. Последний, знавший русский язык, при встрече с героем Сталинграда генералом Чуйковым, не нашел ничего лучшего чем сказать, что Первое мая большой праздник для обеих наций. Чуйков, усмехнувшись, ответил в том смысле, что у нас русских сегодня действительно великий праздник, чего он не может сказать о немцах.

Срочно потревоженный Жуковым сведениями о миссии Кребса и участи некогда всемогущего фюрера Сталин выразил сожаление по поводу упущенной возможности пленения Гитлера. Засим Верховный приказал Жукову никаких переговоров не вести, кроме обсуждения процедуры полной и безоговорочной капитуляции и не беспокоить его более по пустякам.

За многие сотни верст от Берлина, в Москве, Сталин прекрасно владел ситуаций и понимал, что до окончательного крушения владычества нацистов остались считанные дни. Фюрер был для него уже пройденным этапом, он больше заботился грядущим переустройстве Европы, тем паче за день до разговора с Жуковым Черчилль прислал ему длиннейшую петицию с претензиями относительно положения в Югославии и дел польских.

В подземелье превращенной в руины имперской канцелярии, еще теплилась жизнь. Посовещавшись, большинство обитателей бункера решилось на попытку прорыва, пока оставался подобный шанс. Многие из них погибли, и в их числе Борман, попав под шквальный огонь, некоторые оказались плененными, причем женщин сразу отпустили.

Геббельс наотрез отказался покидать столицу рейха. Его жена Магда до последнего момента пыталась переубедить мужа, но при виде его упорства, объявила во всеуслышание, что пойдет с ним до конца. 2 мая, вечером, Геббельс застрелился, а его супруга приняла яд. Перед этим они отравили своих шестерых малолетних детей.

Генералы Кребс и Бургдорф пустили по пуле в висок, предварительно одурманив себя несколькими бутылками вина…

В ночь с 8 на 9 мая 1945 года представители союзников в полном составе приняли от высших должностных лиц вермахта безоговорочную капитуляцию Германии.

Еще до окончательного завершения Пражской операции Сталин обратился к населению страны, дабы возвестить о наступлении столь долгожданного дня завершения периода войны в Европе. Поскольку заранее с главами союзных государств был согласован день и час объявления о прекращении военных действий на континенте.

Имевший полное право торжествовать Вождь поздравил народ соответствующим образом: «С победой вас, мои дорогие соотечественники и соотечественницы! Слава нашей героической Красной Армии, отстоявшей независимость нашей Родины и завоевавшей победу над врагом! Слава нашему народу, народу-победителю! Вечная слава героям, павшим в боях с врагом и отдавшим свою жизнь за свободу и счастье нашего народа!».

Как явствует из текста Обращения, Сталин ни единым словом не обмолвился о роли в войне партии, которую впоследствии ее рьяные функционеры столь непомерно вознесли.

В 22 часа 9 мая во исполнение приказа Верховного Главнокомандующего маршала Советского Союза И.В. Сталина, в ознаменование полной победы над Германией Москва от имени Родины, салютовала, помимо праздничного фейерверка, тридцатью артиллерийскими залпами из тысячи орудий.

Апофеозы триумфаторов

Две недели спустя после дня объявленного Днем Победы, 24 мая 1945 года в Кремле состоялся большой прием в честь командующих войсками Красной Армии. Военно-политическая элита Советского Союза праздновала тем самым безоговорочную викторию над гитлеровской Германией. Об этом действе, в сущности ознаменовавшем собою апофеоз личного триумфа Вождя, весьма красочно рассказал авиаконструктор Яковлев.

Ровно в восемь вечера в Георгиевском зале появилось руководство страны. Под продолжительные громоподобные приветствия, перешедшие в овацию, оно начало рассаживаться за столом. Когда постепенно зал утих, Маршалы Советского Союза присоединились к нему. Председательствовавший Молотов провозгласил на банкете первый тост за бойцов-красноармейцев, моряков, офицеров, генералов, адмиралов и только после этого последовал тост за партию.

С последним словом выступал Верховный Главнокомандующий Иосиф Сталин. Он встал и попытался говорить, но его слова потонули в громе аплодисментов. Когда они немного утихли, вождь нарочито смиренно попросил:

— Разрешите взять слово мне, можно? Зал вновь разразился овацией и возгласами: «Можно! Просим!»

И Сталин произнес свое знаменитое слово о русском народе. Он провозгласил здравицу за здоровье советского народа с выделением русского, как наиболее выдающегося из всех народов, входящих в состав Советского Союза.

«У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941-1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города…»

Данным высказыванием вождь повинился достаточно самокритично. В сущности, в тот момент он мог бы и не напоминать о временах горчайших поражений и разочарований. Однако у него хватило политической воли и мужества прилюдно покаяться в своих прегрешениях. Впрочем, возможно, тем самым вождь сбрасывал с себя лично психологический груз ответственности за свои ошибочные действия в начальный период войны.

Далее Сталин под бурные аплодисменты поведал о кредите всенародного доверия, вследствие чего и была одержана историческая победа: «Иной народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой… Спасибо ему, русскому народу, за это доверие! За здоровье русского народа!».

Речь Сталина была принята особенно восторженно и постоянно прерывалась долго не смолкавшими аплодисментами, поэтому его короткий тост-признание занял весьма продолжительное время. В промежутках между здравицами на эстраде Георгиевского зала выступали лучшие московские артисты. Блистали звезды советского балета и музыкального искусства. Вечер проходил и закончился в обстановке необычайной силы духовного подъема.

А ровно через месяц, 24 июня 1945 года на Красной площади в Москве, в ознаменование победы над Германией, состоялся парад войск Действующей армии, Военно-Морского Флота и Московского гарнизона — Парад Победы. Принять Парад Победы поручалось маршалу Жукову, а командовать — маршалу Рокоссовскому. Это был уже апофеоз триумфа всех народов, населявших Советский Союз.

Несмотря на дождливую погоду настроение у всех собравшихся было более чем приподнятое. Гарцевавший на превосходном белом скакуне Жуков, принял доклад Рокоссовского и отправился затем на трибуну. Он стал там рядом со Сталиным. Лил дождь, войска шли, маршалу захотелось встряхнуть фуражку. Однако, искоса взглянув на Вождя, он не осмелился. Сталин терпеливо и дисциплинированно, учитывая важность минуты, стоял неподвижно, позволяя струйкам воды стекать с козырька своего картуза. Загремели барабаны и советские бойцы начали бросать гитлеровские штандарты к подножию усыпальницы Владимира Ленина. Москва вновь ликовала. Вечером и в ту ночь на улицы, возможно, высыпало все население столицы. Народ праздновал победу.

Для дальнейшего урегулирования вопросов, связанных с победоносным окончанием войны, союзники решили не медлить с созывом очередной конференции. Международная обстановка, в которой проходила подготовка к Берлинской (Потсдамской) конференции, значительно отличалась от периода Крымской. Отношения между тремя державами-победительницами после окончания войны в Европе приняли более сложный характер. Международный престиж Советского Союза, а следовательно, и Сталина, внесший основной вклад в разгром гитлеровской Германии, возрос неимоверно.

Кончина Рузвельта, устранявшего трения между своими более старшими по возрасту партнерами, не могла не повлиять на взаимоотношения победителей. Премьер-министр Англии Черчилль своими апелляциями к новому американскому лидеру Гарри Трумэну не исключал возможности прямого военного столкновения с недавним союзником. Он распорядился складировать оружие немецких солдат таким образом, чтобы можно было легко раздать его вновь.

Однако новый президент США не оказал должной поддержки Черчиллю. Позиция американцев определялась заинтересованностью завершения с наименьшими потерями военных действий в Азии. Этого можно было достигнуть лишь с помощью СССР.

Местом очередной конференции трех держав, получившей условное наименование «Терминал», в результате непростых переговоров был избран Берлин. Поскольку, однако, сам город был полностью разрушен, то саммит состоялся в его пригороде — Потсдаме, в уцелевшем во время штурма Берлина дворце «Цецилиенхоф».

Делегации разместились в чудом сохранившихся виллах пригорода Бабельсберг. Вместе с Черчиллем на конференцию приехал лидер лейбористской партии Клемент Эттли, возглавивший с 28 июля делегацию Великобритании вследствие поражения консерваторов на предшествовавших поездке выборах. Практически на всех заседаниях с присутствием Черчилля Сталин вынужденно пикировался с британским премьером. Когда первое из них близилось к завершению, произошел следующий примечательный диалог.

Сталин. Только один вопрос: почему господин Черчилль отказывает русским в получении их доли германского флота?

Черчилль. Я не против. Но раз вы задаете мне вопрос, вот мой ответ: этот флот должен быть потоплен или разделен.

Сталин. Вы за потопление или раздел?

Черчилль. Все средства войны — ужасные вещи.

Сталин. Флот нужно разделить. Если господин Черчилль предпочитает потопить флот, он может потопить свою долю, я свою долю топить не намерен.

Черчилль. В настоящее время почти весь германский флот в наших руках.

Сталин. В том-то и дело, в том-то и дело. Поэтому и надо нам решить этот вопрос.

На шестом пленарном заседании, в частности, произошло следующее.

Сталин. Из печати, например, стало известно, что господин Иден, выступая в английском парламенте, заявил, что Италия потеряла навсегда свои колонии. Кто это решил? Если Италия потеряла, то кто их нашел? (Смех.) Это очень интересный вопрос.

Черчилль. Я могу на это ответить. Постоянными усилиями, большими потерями и исключительными победами британская армия одна завоевала эти колонии.

Трумэн. Все?

Сталин. А Берлин взяла Красная Армия. (Смех.)

Сталин неуклонно и твердо проводил политику выгодную не только своему государству, при явном стремлении не ущемления интересов других стран особенно приграничных, включая Польшу. В сущности, он стремился возместить хотя бы часть материального ущерба нанесенного немцами, но с пониманием относился к позиции союзников.

На девятом заседании советский лидер выразился в том смысле, что не хочет травмировать союзников драматичным описанием бедственного положения своей страны и ее населения вследствие войны с Германией.

Практически во всех сталинских предложениях красной нитью проходила мысль о скорейшей ликвидации последствий войны, обеспечения мира и безопасности народов, а также укрепления их взаимовыгодного сотрудничества. Советский Союз последовательно придерживался достигнутых в Ялте договоренностей.

В то же время США и Англия без согласования с СССР опубликовали 26 июля Потсдамскую декларацию от имени Америки, Великобритании и Китая, в которой призывали правительство Японии провозгласить безоговорочную капитуляцию на предъявленных в этой декларации условиях. Советская делегация получила этот документ лишь для сведения.

Когда Молотов на следующий день подтвердил государственному секретарю США Джеймсу Бирнсу пожелание СССР отложить опубликование ультиматума японцам, последний отказался. Он мотивировал это тем, что текст заявления был уже передан представителям печати. Бирнс объяснил также исключительно политическими соображениями американского президента решение о публикации такой декларации. Она якобы не была представлена Молотову раньше в связи с тем, что Советский Союз не находится в состоянии войны с Японией и президент не хотел создавать затруднений для советского правительства. Фактически американцы тем самым подчеркивали, что не слишком нуждаются теперь в помощи русских.

Испытания атомной бомбы прошли успешно и Трумэн уже отдал приказ применить новое мощнейшее оружие против японцев в случае их категорического отказа капитулировать. Американский президент проинформировал Сталина о результатах испытания, однако русский Вождь отреагировал спокойно и твердо. Советский лидер держался мужественно и не отказывался от малейшей возможности произвести небольшой демарш.

28 июля на десятом заседании глав правительств Сталин заявил о том, что русская делегация получила новое предложение от Японии. Хотя нас не информируют как следует, — сказал Сталин, — когда какой-нибудь документ составляется о Японии, однако мы считаем, что следует информировать друг друга о новых предложениях. Затем на английском языке была зачитана нота Японии о посредничестве СССР. В этом документе ничего нового нет, резюмировал Сталин. Есть только одно предложение: Япония предлагает нам сотрудничество. Мы полагаем ответить им в том же духе, как это было в прошлый раз. То есть отрицательно. Возражений со стороны Трумэна и Эттли, естественно, не последовало.

Япония отвергла Потсдамскую декларацию и гордо решила продолжать войну. Между тем, Сталин уже передислоцировал к августу значительную часть войск с запада на Дальний Восток. Предварительно произведя немаловажные дипломатические процедуры, то есть денонсировав договор с Японией, Советский Союз объявил ей войну, вследствие чего, утром 9 августа, развернулось широкомасштабное наступление Красной Армии на японские позиции.

Колоссальной мощи удар был нанесен по миллионной Квантунской группировке войск, окопавшейся на континенте. Советское наступление проходило в условиях упорного сопротивления противника и сложного рельефа местности, тем не менее, на всех основных направлениях развивалось успешно.

Между тем, американцы произвели 6 и 9 августа атомные бомбардировки городов Хиросима и Нагасаки, вызвавшие огромные разрушения и неслыханные жертвы среди мирного населения. Японцы были деморализованы, и их дух сопротивления резко понизился.

Вступление СССР в войну произвело на них еще более ошеломляющее впечатление. За пять дней боев на материке и островах, войска трех русских фронтов продвинулись вперед на многие десятки километров, в больших количествах уничтожая при этом живую силу и технику японцев. 14 августа японское правительство вынесло решение о капитуляции.

Пока соответствующие формальности осуществлялись, Красная Армия заняла Южный Сахалин, Манчжурию, Северную Корею, Курильские острова. 17 августа десантники захватили в плен на аэродроме в Шэньяне (Мукден) главу Манчжоу-Го, последнего императора Китая Пу И со всей свитой и сопровождавшими его японскими генералами.

Известие о капитуляции Японии застало генерала Эйзенхауэра, Верховного главнокомандующего союзными войсками, в Западной Европе, в Москве. Генерал находился там по личному приглашению генералиссимуса Сталина и в рамки его визита вошел спортивный праздник, пышно отмечавшийся в СССР. Сталин совершил в отношении Эйзенхауэра беспрецедентный жест, любезно пригласив генерала — видного представителя капиталистического государства вкупе с двумя коллегами по его выбору, на усыпальницу Ленина.

Несколько часов два главнокомандующих стояли плечо к плечу на трибуне Мавзолея и лицезрели грандиозное спортивное представление, дружески разговаривая при помощи переводчика и с некоторыми перерывами.

«Вершиной всех событий, связанных с нашим пребыванием в Москве, стал обед в Кремле с непременным присутствием советского генералитета, — заявлял Эйзенхауэр. — Было провозглашено множество тостов, и каждый из них отражал дух сотрудничества и совместной работы, какая постепенно сложилась в ходе войны».

Высокопоставленный американский гость пожелал иметь копию документального фильма о взятии Берлина, показанного после торжественной трапезы, а также попросил у генералиссимуса его фотографию. Советский Верховный не забыл просьб своего заокеанского коллеги. Буквально через несколько дней Эйзенхауэр получил в Берлине полную копию фильма и фотографию Сталина с дарственной надписью, которую предположительно он ценил не меньше, чем наивысший советский полководческий орден «Победа».

В «последние месяцы лета и первые месяцы осени 1945 года радушие и готовность к сотрудничеству в Берлине, достигли наивысшего предела, какого мы смогли достигнуть в работе с советскими официальными представителями» — полагал Эйзенхауэр. Причем последнему, в большей степени политику, нежели военному, представлялся неразумным отказ своего правительства от условий ранее достигнутых договоренностей с СССР со всеми вытекающими из этого факта событиями…

2 сентября представителями Японии на палубе флагманского корабля флота США «Миссури» в Токийском заливе, близ Иокогамы, был подписан акт о капитуляции. Ее приняли от США — генерал Макартур и адмирал Нимиц, от Великобритании — адмирал Фрейзер. Также были представители от Советского Союза и Китая. На верхней палубе корабля толпились военные и корреспонденты газет и фотографы. Ослепительно сверкали блицы.

Действо происходило изумительно великолепным для одной, и мучительно прекрасным для другой стороны, утром. Неожиданно перед взорами торжествующих победителей и удрученных побежденных появилась седовласая Фудзияма. Она возвышалась над Токийским заливом, как символ грядущего перерождения Японии.

В тот же день Сталин обратился к народу с многозначительным заявлением. Он сообщил о том, что японскими представителями подписан акт о безоговорочной капитуляции. Таким образом, успешно ликвидирован второй очаг мировой агрессии и, следовательно, мировая война закончилась.

Сталин весьма подробно остановился на том, что у России был свой особый счет к Японии еще с начала века. «Поражение русских войск в 1904 году в период русско-японской войны оставило в сознании народа тяжелые воспоминания. Оно легло на нашу страну черным пятном. Наш народ верил и ждал, что наступит день, когда Япония будет разбита и пятно будет ликвидировано. Сорок лет ждали мы, люди старого поколения, этого дня. И вот, этот день наступил», — торжественно констатировал вождь. Он сполна расплатился с еще одним обидчиком русских.

Положительно, будучи безвестным революционным пропагандистом, Коба Джугашвили не помышлял почти полвека назад о том, что именно на его долю выпадет выполнить эту миссию.

«Пора отомстить», — писал тогда кавказец в прокламации, адресованной своим землякам. Но он не имел в виду мщение японцам. Его призыв относился к «старчески дряблому царскому самодержавию», в том числе и за сдачу Порт-Артура.

За «дистанцию огромного размера» Сталин прошел путь от одного из многочисленных ниспровергателей устоев российского государства до самого ревностного великодержавника.

Неизбежность российской победы и ее цена

Основными причинами тяжелых поражений Польши и Франции во Второй мировой войне, несомненно, являются деструктивные действия их высших руководителей, вернее отсутствие в этих странах ярко выраженного авторитетного лидера.

После смерти Пилсудского в 1935 году, введшего режим так называемой санации (оздоровления) государства, его преемники, как-то Юзеф Бек, Рыдз-Смиглы проводили двойственную политику, в основном, враждебную СССР. В итоге, Польша оказалась между молотом и наковальней. Но даже после Сентябрьской катастрофы 39 года, военно-политическая элита страны не сумела объединиться и выдвинуть главу, которой повиновались бы беспрекословно. Хотя видные деятели санации, типа генерала Казимежа Соснковского, первое время, опасаясь ответственности за разгром, вели себя в эмиграции смиренно, впоследствии они продолжили свои козни и интриги, о чем убедительно поведал Климковский. Политическая значимость генерала Сикорского, главного оппонента Пилсудского еще до обретения Польшей независимости, мгновенно возросла. Он автоматически становится первым лицом разгромленной Речи Посполитой. Тем не менее, «парижско-лондонская» польская верхушка, формально сплоченная вокруг Сикорского, фактически препятствовала его деятельности как премьер-министра и верховного главнокомандующего.

Тому виною, отчасти, был сам генерал, недостаточно хорошо разбиравшийся в людях. В противном случае, он не отправил бы послом в Москву Станислава Кота, известного ученого-историка, но никудышного политика и организатора. Данного профессора Сталин называл в приватном порядке чуть ли не форменным болваном. Также Сикорский ни в коем случае не поручил бы формирование генералу Андерсу Польской армии в СССР.

Последний, испытывавший к русским неприязненные чувства и не веривший в их победу, воспользовался уступчивостью Сталина и вопреки договоренностям увел войска на Ближний Восток. Тем самым, Андерс упустил реальный шанс покрыть свое имя славой участием в завершающей фазе Сталинградской битвы. Правда, на выводе настаивали союзники, обеспокоенные нехваткой боеспособных частей на Среднем Востоке.

Официальный визит Сикорского в Советский Союз состоялся, когда исход битвы за Москву еще не был ясен. Климковский, занимавший на кремлевском банкете в честь польского премьера весьма почетное место, испытывал на нем весьма странные чувства. Он «видел, какое спокойствие выражали лица членов Советского правительства, хотя враг находился в каких-нибудь двадцати семи километрах от столицы. За Москву беспрерывно велись ожесточенные бои», и в то же самое время Верховный Главнокомандующий Сталин самым спокойнейшим образом «совещается и принимает гостей». Молодой польский офицер вспомнил по аналогии, как вело себя польское правительство и верховный главнокомандующий, когда немцы подходили к Варшаве. Ему было стыдно за своих более титулованных сородичей, произносивших «крикливые, чванливые и надменные речи». Из их хвастливых выступлений могло создаться впечатление, что воюет Польша, а не Советский Союз. И не последняя оказывает помощь с целью восстановления польского государства.

Сикорскому также становилось не по себе от поведения своих соотечественников, он понимал, «что эти люди сводят на нет с таким трудом достигнутое им улучшение польско-советских отношений». До конца своей жизни, преждевременно и столь трагически прервавшейся в результате таинственной авиакатастрофы над Гибралтаром летом 1943 года, Сикорскому не удалось наладить полноценного сотрудничества со Сталиным.

Климковский полагал, что физическое устранение генерала было выгодно не только его недоброжелателям-сородичам, но британцам. Так как «со смертью Сикорского англичане также получили свободу политических действий в польском вопросе»…

Во время своего нахождения в Париже Климковский отметил, что французы были не слишком гостеприимными хозяевами. Русские вели себя в более поздний период времени совершенно иначе. Французы ошибочно полагали, что «война разразилась из-за Польши», и, по меньшей мере, каждый третий не хотел сражаться. Они пребывали в подобном заблуждении вследствие недальновидной и непоследовательной политики своих руководителей.

Андре Моруа горько сожалел, что не внял в свое время настоятельным советам Черчилля «глаголом жечь» сердца соотечественникам с целью восстановления Францией былой воинской мощи. Позже, в книжке «Трагедия Франции» Моруа скажет, что непримиримая вражда двух наиболее влиятельных политиков: Даладье и Рейно, «которые несмотря на весь свой патриотизм беспрерывно боролись за власть», стали едва ли не главной причиной несчастий французов. «Вместо того, чтобы помогать друг другу и править страной сообща, они только и делали, что ссорились, а когда в дело вмешались женщины, взаимное ожесточение переросло в ненависть», отметил французский писатель.

В период, когда Франция вступила в страшнейшую из войн, доходило до абсурда. Два руководителя воюющей державы не разговаривали между собой.

Добившись полного отстранения, в конечном счете, Даладье от руководства государством, Рейно назначил своим заместителем 84-летнего маршала Пэтена, обретя тем самым в одном лице преемника и судью. Престарелый маршал, прекращая борьбу с Гитлером, очевидно, руководствовался изречением прусского монарха 18 века, но в противоположном смысле. Как известно, Фридрих Великий, получив известие о тяжелом поражении, воскликнул: «Все потеряно, кроме чести». Пэтен, в отличие от именитого пруссака, предпочел бесчестье и унижение, нанесению, возможно, непоправимых разрушений Парижу. Впрочем, возможно, он поступил правильно.

Неправда, писал Моруа, что рядовые французы пали духом еще до немецкого наступления. Народные массы верили в победу, как в 1914 году, вплоть до самого конца. На их сознание не давили, как на правительственную верхушку, многотысячные жертвы, принесенные Францией на алтарь победы в Первой мировой войне.

Цвет британской нации также немалым числом полег на французских полях, вследствие чего волны пацифизма захлестнули и Англию. Ее руководители также испытывали гнет моральной ответственности и до последнего оттягивали необходимость посылки своих подданных на фронт — сражаться насмерть с германцами.

Сталин, не понаслышке знавший войну, также испытывал подобное моральное давление, но волевым усилием отбрасывал прочь все сомнения и колебания. В ходе длительного военного противоборства он отшлифовал до блеска стиль своего руководства — КООРДИНАТОРА всех многообразных усилий страны по отражению врага.

Все попытки приписать Жукову решающую роль в германско-российской кампании исключительно неправомерны. Он был лишь первым из советских военачальников, не более того. Сталин использовал Жукова и других генералов и офицеров Ставки, преимущественно, как особый инструмент на местах. Все многочисленные бразды руководства кампании он твердо держал в руках у себя в Москве, силой абстракционного мышления представляя ситуацию и подкрепляя ее точными и достоверными сведениями своих надежных и испытанных полномочных представителей. Безусловно, исключительно благодаря личным качествам Сталина как руководителя, Россия одержала победу в столь суровой и продолжительной борьбе с нацизмом.

В первые летние кампании Красная Армия по меньшей мере дважды попадала в крайне неблагоприятное положение, неблагоприятное до такой степени, что Жуков со знанием дела выразился следующим образом: «никакое военно-политическое руководство любой другой страны не выдержало бы подобных испытаний и не нашло бы выхода». Под «военно-политическим руководством» Жуков имел в виду, кроме себя самого, в первую очередь Сталина, добивавшегося своей требовательностью порой невозможного.

Черчилль, отношение которого к кавказцу оценивается как любовь-ненависть (почитание-зависть), от своего лица и покойного Рузвельта заверял, что Сталин «обладал глубокой, лишенной всякой паники, логически осмысленной мудростью, был непревзойденным мастером находить пути выхода из самого безвыходного положения» и огромным счастьем для России было его премьерство в годину сильнейших испытаний.

Если верить Риббентропу, Гитлер высказался однажды о Сталине с большим восхищением. «Он сказал: на этом примере снова видно, какое значение может иметь один человек для целой нации. Любой другой народ после сокрушительных ударов, полученных в 1941— 1942 г.г., вне всякого сомнения, оказался бы сломленным. Если с Россией этого не случилось, то своей победой русский народ обязан только железной твердости этого человека, несгибаемая воля и героизм которого призвали и привели народ к продолжению сопротивления… Сталин, без сомнения, — историческая личность совершенно огромного масштаба».

Очевидно, Сталин исключал категорически даже в самом крайнем случае, в самые напряженные лично для него моменты в 1941 году вариант, избранный Петэном. Вождь отлично сознавал, что в подобном случае он будет немедленно расстрелян без особого суда и следствия как презренный предатель и изменник.

Менталитет подавляющего большинства русских, способных переносить тяготы военных бедствий со стоическим терпением в корне отличался от жителей Запада, в частности французов и англичан. В России, несомненно, посчитали бы неприемлемыми действия, предпринятые англичанами в 1940 году во Франции. То есть поспешную эвакуацию с Дюнкеркского плацдарма, суть бегства, без оружия и прочего снаряжения.

Из высказываний Сталина послевоенного времени ясно, что он имел отчетливое представление о том, насколько эта война была для России жестокой и кровопролитной. Самой ужасной из всех войн, когда-либо пережитых ею в истории. Но уже 9 мая Вождь объявил: «Великие жертвы, принесенные нами во имя свободы и независимости нашей Родины, неисчислимые лишения и страдания, пережитые нашим народом в ходе войны, напряженный труд в тылу и на фронте, отданный на алтарь Отечества, не прошли даром и увенчались полной победой над врагом. Вековая борьба славянских народов за свое существование и свою независимость окончились победой над немецкими захватчиками и немецкой тиранией. Отныне над Европой будет развеваться великое знамя свободы народов и мира между народами».

В Потсдаме Сталин в присущем ему предельно мужественно стиле сказал: «Я не привык жаловаться, но должен сказать, что наше положение еще хуже. Мы потеряли несколько миллионов убитыми, нам людей не хватает. Если бы я стал жаловаться, я боюсь, что вы тут прослезились бы, до того тяжелое положение в России».

Но не были ли эти огромные жертвы и лишения, на которые обрек себя русский народ по воле Сталина чрезмерными и даже напрасными? При несомненной риторичности постановки подобного вопроса он все же требует отдельного рассмотрения.

В 1812 году, как известно, Наполеон Бонапарт во главе вооруженных сил материковой Европы вторгся в Россию. Какие военно-политические цели он преследовал при этом, не совсем ясно. Разрушать самодержавный режим корсиканец не намеревался, равно, как и освобождать русских крестьян от оков крепостничества. Нельзя же считать серьезным намерение Наполеона побить русскую армию на ее территории. Наказав тем самым Россию за несоблюдение континентальной блокады и заставив идти в фарватере политики Франции. Так же, как младший партнер идет за старшим. А затем укротить извечного соперника — Британию. Хотя другого логического объяснения не имеется.

Но в таком случае в качестве политика и дипломата, то есть деятеля истинно государственного, Наполеон показал себя весьма слабым. Адольф Гитлер, которого многие историки сравнивают с императором французов, а Мазер вообще оценил много выше Наполеона, безусловно, постарался максимально учесть негативный опыт последнего. Его цели относительно бонапартовских были более конкретными и отсюда грозили большими последствиями не только для России, но и для всего мирового сообщества.

Русских Гитлер собирался не просто поставить на колени и унизить (чем Наполеон, в крайнем случае, удовлетворился бы). Фюрер собирался уничтожить державную мощь России в корне, истребив и изморив голодом часть населения, а другую часть превратив в неких гастарбайтеров, сиречь рабов.

На совещании 16 июля 41 года он изложил следующие взгляды на будущее оккупированных восточных территорий: «Хотя немецкие цели и методы следует скрывать от остального мира, мы будем предпринимать и, во всяком случае, мы можем предпринимать все необходимые меры — расстрелы, выселения и тому подобное. Порядок действий таков: первое — захватить, второе — править, третье -эксплуатировать».

Лексика нацистского фюрера удивительна схожа с ленинской фразеологией. Столь же беспощадная решимость подавления малейшего сопротивления любой ценой и ничем неутолимая жажда насаждения собственного мировоззрения. Безжалостно расчленив Россию, Гитлер затем хотел подчинить германскому контролю Великобританию и США, что означало мировую гегемонию. Следовательно, вызволяя свою страну от неминуемой гибели, тем самым Сталин спасал весь мир от владычества германского национал-социализма.

Но, может быть, он поступил неправильно?! Вследствие последующей ужасающей хулы…

Резюме раздела

Самый ужасный военный конфликт в истории человечества завершился победой стран антигитлеровской коалиции. Для Советского Союза она была сродни пирровой, вследствие огромных людских потерь и разрушений в экономике.

Поскольку президента Рузвельта уже не было в живых, а Черчилль лишился поста премьер-министра, Сталин к концу 1945 года мог ощущать себя единственным полноправным победителем этой поистине глобальной бойни. После Курского сражения русский лидер начинает более тесно контактировать с президентом США и премьер-министром Великобритании преимущественно по вопросам послевоенного переустройства. Сначала в письменном, а затем и личном общении с ними он раскрывается и как весьма искушенный и талантливый дипломат.

Сталин самым достойнейшим образом завершает не только тяжелейшую для Советского Союза войну. Он рассчитывается практически со всеми обидчиками страны еще со времен владычества в России династии Романовых. Кроме того, по окончании военных действий Сталин, по сути дела, вершит с двумя другими главами союзных государств судьбы всех остальных стран на земле.

Он поднял международный престиж Советского Союза на недосягаемую высоту. Ни один из правителей России ни до, ни после него не добивались подобных впечатляющих результатов.