Птенец жалобно кричал, глядя на подползающую змею. Сайф ал-Мулюк метнул бочонок в разверстую пасть, выхватил саблю и, перемахнув через птенца, оказался перед аждахой. Засверкал клинок. Каждый удар рассекал змею, но отсеченные части превращались в маленьких змеек, которые набрасывались на царевича. Они кусали его, обвивали руки и ноги. Сайф ал-Мулюк изнемогал. И тут на помощь пришел птенец. Точными ударами широкого клюва он убивал змеек. Вскоре мерзкие твари были уничтожены.
Царевич сел, устало вытер лоб. Птенец ластился к нему, трепыхал неоперенными крылышками, радостно верещал…
Гроза, которая собиралась весь день, наконец разразилась. Потемнело, загрохотал гром. Косые струи ливня соединили небо и землю. Царевич устроил из плаща навес. Прижавшись к птенцу, он слушал монотонный шум дождя и дремал. Разбудили его громовой клекот и резкий порыв ветра.
Сайф ал-Мулюк вскочил, не понимая, где находится. Перед ним, как продолжение кошмарного сна, сидела громадная птица с длинной голой шеей и устрашающим клювом. Даже отчаянный храбрец дрогнул бы при виде птицы рухх, способной унести в когтях молодого слона. Юноша закрыл лицо руками.
Рухх ласково проговорила:
- Не бойся, о обладатель перстня Искандара!
Царевич мельком глянул на перстень с голубым камнем.
- Раз в десять лет, - продолжала птица рухх, -я высиживаю птенца, но не могу уберечь. Ты уничтожил аждаху! Скажи любое желание - все получишь в избытке.
- Я не ищу богатства, - покачал головой царевич.
- Чего же ты хочешь?
Сайф ал-Мулюк, загораясь надеждой, развернул вытканный портрет. Рухх посмотрела и сокрушенно вздохнула.
- Знай, о обладатель перстня Искандера, что на шелке выткано изображение царевны-пери.
- Отнеси меня к ней! - воскликнул юноша. Тут он вспомнил о клятве уничтожить дива. - Но прежде…
- Много лет девушка томится в колодце злобного дива. Даже отец бессилен освободить ее.
- Тогда отнеси меня к колодцу!
- Знаешь ли ты, что див обитает посреди пустыни? Знаешь ли ты, что дна колодца можно достичь только мертвым?
- Все равно! Жизнью птенца заклинаю: укажи вход в колодец.
- Хорошо, я выполню твое желание.
Сайф ал-Мулюк погладил на прощание птенца, подобрал бочонок с водой и по вытянутому крылу птицы взобрался на высокую спину.
- Держись крепче! - крикнула рухх.
Развернув крылья, она бросилась с обрыва. Ударил встречный ветер. Зеленый остров покосился, отпрянул и, быстро уменьшившись, пропал. Под ними голубело море.
В безоблачном небе сияло солнце, тугой ветер высушил халат и плащ. Каждый взмах могучих крыльев приближал царевича к желанной цели. Вот в дымке обозначился неведомый берег. Вот он приблизился и расширился, опоясанный белой полосой прибоя… Теперь они летели над желто-серыми песками. Воздух стал сухим и знойным. Он, словно наждак, обдирал гортань.
Сайф ал-Мулюк все чаще прикладывался к бочонку, смачивал конец чалмы и обтирался. Но это не помогало. Губы потрескались и запеклись. Перед глазами прыгали огненные кольца. Юноша глубже зарылся в перья птицы и услышал гулкие удары сердца. Стал считать их, чтобы сократить время полета.
Когда счет перевалил третью тысячу, чья-то незримая рука сжала внутренности Сайф ал-Мулюка. Сдерживая тошноту, он выбрался из перьев. Круглый обруч горизонта, до сей поры лежавший ровно, круто наклонился. Сердце юноши ухнуло вниз. Он изо всех сил вцепился в штурвал и потянул на себя. Птерокар, воя и содрогаясь, вышел из пике. Царевич перевел дыхание: еще немного, и он врезался бы в барханы. Его продолжало мутить. В ушах кололо, будто туда вбивали клинья. Сайф ал-Мулюк судорожно сглотнул, и боль прошла. Он снова услышал ровный шелест мотора…