Контрольный срок минул. Камал понимал, что нырять в Солнце бессмысленно. Легче найти иголку в стоге сена, чем крохотный шарик солнцелета в гигаметровой толще плазмы. Но что было делать командору? Вернуться на Землю и сообщить, мол, так и так, в точку рандеву «Крякутный» не явился, чем прикажете заниматься? И Камал, не советуясь с экипажем, велел готовиться к нырку. Позитронный Мозг трансформировал солнцелет в шар, окружил защитным полем, и они вошли в хромосферу рядом с грибовидным протуберанцем. В конвективной зоне их, как обычно, поболтало, но несильно. Затем до глубины ста мегаметров «Гагарин» шел уверенно, зондируя плазму нейтринными лучами. Поисковый экран был пуст. Они погружались все глубже в неизведанные области…

…И-и-и вот!.. пульт заструился, растопырился… еще одна пара рук… много-много рук… так не может быть… ползти по поверхности и вдруг бездна!.. Так не должно быть… плазма струится сквозь корабль… почему я не горю?.. Там, впереди, — «Крякутный»… за ним?.. как пузырек воздуха в воде… я растекаюсь… рассыпаюсь… нет!.. нет, нет, нет… мама!

Командор запутался в росистых кустах. Помотал головой, отгоняя наваждение. Зло сплюнул… Вот всегда так. Плавное течение мыслей вдруг прекращается, открывается неожиданный шлюз, и оттуда хлещет страшное воспоминание. Камал стащил с головы берет, вытер потное лицо и лысину. Огляделся.

Давно он не был в таком вот полноценном трехъярусном лесу, наполненном полузабытыми запахами, тишиной и сизым сумраком. Идеально прямые шероховатые стволы сосен убегали ввысь, как органные трубы; кустарник курчавился мелкой листвой, в разрывах которой серебрились паутиновые спирали, унизанные росинками; в зарослях перистых папоротников прыгали лягушата. Камал выдрался из кустов и неспешно двинулся дальше. «Хорошо, что не взял птерокар, — думал он. — Когда еще доведется так восхитительно промочить ноги…» Облегающий зеленый костюм промок, и командор на секунду ощутил себя лягушонком, скользящим сквозь влажные листья папоротников. «Хорошо!» — сказал он вслух и остановился. Впереди, в просветах между темными стволами сосен, глыбой айсберга белело длинное здание. «Так скоро? — с сожалением подумал командор. — Не нагулялся…»

Интернат стоял на пологом холме, на виду у Байкала, голубеющего далеко внизу. На левом конце крыши была устроена площадка для птерокаров, легко узнаваемая по оранжевой сигнальной колонне. Рядом, словно громадный черный тюльпан, распустил лепестки энергоприемник. Правый конец здания был увенчан ребристым куполом. «Обсерватория, что ли? — мельком подумал Камал. — Зачем детишкам обсерватория?» Он легко взбежал по широким ступеням. У входа стояла темноглазая девушка в легком платье. Над ее головой крупными разноцветными буквами разбежалось слово «Баргузин».

— Салют! — Камал широко улыбнулся, снимая берет. — Довольно устрашающее название…

Девушка не ответила на улыбку. Взглянув на лысый череп Камала и левое ухо, напрочь лишенное мочки, она сказала:

— Салют, командор. Я — Анна, устад. Ты не голоден?

— Уста-а-ад… — уважительно протянул командор. — Нет, нет, спасибо.

В молодости он тоже хотел стать устадом, но не прошел контрольного полигона. Его подвела излишняя живость воображения и склонность к нелогичным поступкам.

— Тогда идем в конференц-зал. Дети заждались.

По упругому травяно-зеленому ковру они миновали вестибюль и поднялись на второй этаж. На них обрушилась оглушающая лавина звуков, подобная визгу плечерогов, построившихся в оборонительное каре. Камал остановился.

— Ребята развивают легкие, — пояснила Анна. — Ты уж, пожалуйста, говори проще, все-таки это младшая группа.

Вместительное помещение конференц-зала с высоченными стрельчатыми окнами было заполнено детьми. Коротко остриженные и лохматые, черные, светлые, каштановые, русые, рыжие головы повернулись к вошедшим. Визг напуганных плечерогов разом стих. Устад и командор поднялись на возвышение к овальному столику, на котором стояла ветка рябины в вазе, стакан и пузатый сифон.

— Дети, — сказала Анна. — У нас в гостях легендарный…

— Не надо церемоний, — шепотом остановил Камал.

Анна кивнула и села.

Командор погладил лысину и оглядел зал. Под сотнями внимательных взглядов он немного растерялся. С чего начать? Камал наморщил лоб, скрестил на груди руки. Потом засунул их в карманы. Перед детьми он выступал впервые и не знал, как наладить контакт. «Надо было не в лесу болтаться, — пожалел он, — а обмозговать план беседы. Это же не экипаж солнцелета. Чем бы их удивить?» Рука командора непроизвольно потянулась к отсутствующей мочке левого уха.

— В детстве у меня была привычка, — неестественно громким голосом сообщил он. — Когда не получалась задача, я дергал себя за ухо.

В зале сдержанно захихикали.

— Ничего не помогало — ни увещевания устадов, ни самоконтроль. От постоянного дерганья левое ухо цвело, как полевой мак. Я вырос с красным ухом. Однажды сквозь «Гагарин» пролетел шальной метеорит. Он пробил обшивку и пульт управления. А так как между ними находилось мое ухо, метеорит, словно бритва, срезал мочку. И теперь в трудную минуту мне не за что дергать!

Мальчики и девочки веселились. Они топали ногами и лупили соседей по спинам. Всеобщая радость усугубилась, когда командор вытянул шею, показывая, что ему не за что тянуть.

— Можно спросить? Можно спросить? — кричала в первом ряду девочка с бантом.

— Спрашивай! — весело разрешил Камал.

— Почему ты не отрастил новую мочку?

— Зачем? Чтобы дурная привычка вернулась?

Камал удовлетворенно оглядывал хохочущую аудиторию. Кажется, контакт налажен. Краем глаза он заметил, что Анна смотрит неодобрительно.

— Что-нибудь не так?

— Шутка твоя… не совсем корректна.

— Почему? — Командор смешался. — Что теперь делать?

— Ты разбудил нездоровые инстинкты… Сядь, нельзя идти против лавины.

Они ждали минут пять. Командор смущенно оглаживал лысину, Анна спокойно смотрела в зал. Наконец дети утихомирились.

— Продолжай.

Командор медленно прошелся по возвышению. Покашлял.

— Дорогие ребята, — нерешительно сказал он, — дорогие мальчики и девочки. Открытие четырехмерных звездных трасс вызвало вспышку… В общем, солнцелетчики вошли в моду. Молодежь заболела космосом. Наверное, и вы хотите стать командорами и астрофизиками. Или планетологами — крайний случай. Эдак на земле переведутся устады и врачи… Мы в свое время… Или вот, например, проблема охраны плечерогов. Их так мало… Я расскажу об этих страшно интересных животных.

В переднем ряду поднялась растопыренная ладошка.

— Ты что-то хотела спросить?

— Мы считаем, что проблема охраны плечерогов давно решена, — звонко сказала смуглая девочка, качнув бантом.

— Да? — удивился командор. — Как?

— Надо прекратить их уничтожение, вот и все! Лучше расскажи о нейтринном телескопе и полете «Гагарина».

— О телескопе! О телескопе! — поддержал зал.

— Но ведь… гм… Ведь это довольно сложная тема… Может, лучше о плечерогах, а? Или о регенерации конечностей у теплокровных? Или вот еще тема…

— Лучше о нейтринном телескопе!

— Даешь нейтринный телескоп! — грянули мальчики и девочки.

— Сдаюсь… Телескоп так телескоп. — Камал пытался поймать взгляд Анны, но та смотрела в окно. — Тогда я начну с модели Вселенной. Остановите, если начну говорить непонятно. — Камал откашлялся и насупил редкие брови. Ну-с… Мы живем в трехмерном пространстве, являемся его составной частью. Мы даже мысленно не в силах представить пространство с количеством измерений больше трех…

— А вот Алик может! — снова возник розовый бант.

— Вот как?.. Молодец! Тогда пусть он немного поскучает, а с вами мы договоримся считать наше пространство двухмерным. Вообразите себе кусок сыра — участок трехмерного пространства. Он ароматен, вкусен, питателен. — Камал плотоядно почмокал губами. — А еще он пронизан сложной системой туннелей, которые сходятся, расходятся, выклиниваются и так далее. Проведем мысленный эксперимент: отрежем кусок сыра. Посмотрите на плоскость среза. Что вы видите?

— Дырки!

— Молодцы! И вот мы, разумные двухмерцы, живем на сыре. От одной дырки к другой мы можем пройти единственным способом — по плоскости среза. А для трехмерных существ есть еще один способ — идти внутри сыра по дыркам, то есть по подпространственным туннелям. — Камал перешел на интригующий шепот. — Так вот. Звезды, которые ночью зажигаются на небе, являются трехмерными дырами в четырехмерной ткани Вселенной. Звезды соединены между собой туннелями.

В это время ветер разогнал легкие облака и зал наполнился потоками света, бьющими из стрельчатых окон. Лысина Камала засияла, как полная луна. Воздев руки, он воскликнул:

— Наше солнышко тоже является входом в подпространство! Энергия к нему подводится по туннелю с помощью фотонов и других частиц, не имеющих массы покоя. Затем она рассеивается в трехмерном пространстве. Вы думаете, дефицит энергии неминуем? Ошибаетесь! Природа придумала «черные дыры» — звезды в состоянии коллапса. Коллапсары — это объекты, поглощающие материю и энергию. Я понятно говорю?.. Закон сохранения остается незыблемым! — Камал громко рассмеялся, но никто не поддержал. — Идем дальше. Наше трехмерное пространство замкнуто в виде гиперсферы. Кто из вас может написать формулу гиперсферы?

Никто не ответил. Опять поднялась носительница банта:

— Формулу гиперсферы знают все.

— Какие молодцы! — похвалил Камал. — Но вы, наверное, не знаете…

— И о модели Вселенной знают все. Нам бы о «Гагарине»…

— Ну уж неправда! — рассердился Камал. Пытаясь налить джагг, он пустил струю из сифона мимо стакана. — Может быть, вы и о множественности гиперсфер знаете?

— Знаем!

Командор выпил подряд два стакана джагга. «Чего разволновался? успокаивал он себя. — Дети как дети. Пришли посмотреть на легендарного командора. Хотят из первых рук узнать о полете «Гагарина». А я задвигаю скучную лекцию…»

— Хорошо, расскажу о «Гагарине». Ньютон считал, что две звезды можно соединить единственной прямой. На гиперсфере его прямая соответствует гипердуге. Следовательно, по теории относительности эти звезды лежат на гиперхорде. Однако движение по ней освоено лишь писателями-фантастами под терминами: «прокол пространства», «нуль-транспортировка», «транспозитация». — Камал запнулся. «Опять сползаю на лекцию, — подумал он. — Что за черт, говорить не умею. Давай сворачивай к Солнцу». — Единственными реальными входами в подпространство являются «белые дыры» — звезды. Это доказали экипажи «Крякутного» и «Гагарина». Они должны были взять пробу из солнечного ядра. Один солнцелет нырнул в фотосферу, другой остался на орбите. Связь вскоре прервалась. «Гагарин» пошел на помощь, погрузился в Солнце, а вынырнул из звезды Каптейна, за несколько часов преодолев расстояние в четыре парсека. Представьте наше удивление, когда на небе засияли незнакомые созвездия! Экипаж, однако, не растерялся. С помощью позитронного Мозга мы установили координаты «Гагарина», а затем и способ возвращения в солнечную систему. Так было положено начало подпространственной навигации.

— Значит, случайно?

— Что случайно? Кто это там?

В задних рядах поднялся широкоскулый мальчик, заросший, словно мушкетер.

— Меня зовут Алик. Я сказал, что подпространственные трассы открыты случайно.

— Ну… в какой-то мере это так… — Командор нервно улыбнулся. Многие открытия сделаны случайно.

— В науке все взаимосвязано, поэтому случайностей быть не должно!

— Например? — ядовито спросил командор.

— Например, идея нейтринного телескопа вытекает из общей теории поведения фотонов в гравиполе.

Командор пил джагг стаканами. Мушкетер объяснял:

— В поле тяготения Земли фотоны сходят с прямолинейного пути и собираются в одной точке. Это доказал Цвикки.

— Гравитационная линза! — поддержал Алика бант.

— Потоки нейтрино искривляются в гравиполе, как и фотоны. Следовательно, можно построить в пространстве нейтринный телескоп. Работы Палидеса, Костова, Пшебжаминьского логично продолжают друг друга.

Джагг в сифоне кончился. «А ведь им наплевать, что я тот самый легендарный командор, — подумал Камал. — И не поглазеть на знаменитость собрались они. Им интересен не я, им интересно мое дело. Вот так влип!.. Распустил хвост перед коллегами… Как же вывернуться?» Словно прочитав его мысли, девочка с бантом бросила спасательный круг:

— Командор, сформулируй цель полета «Гагарина»!

— Это я могу, — обрадовался Камал. — Основное требование к гравилинзе выражается формулой: максимальная масса при минимальном диаметре. Так? Идеально этому условию отвечают коллапсары. Поэтому «Гагарин» летит в созвездие Волос Вероники. Это в тридцати четырех парсеках от нас. Оттуда открывается вид на ядро Галактики, невидимое из солнечной системы из-за черных облаков, которые непрозрачны даже для нейтрино.

Ребята заинтересованно молчали, и Камал воодушевился:

— Мы совершим семь подпространственных нырков и выйдем на орбиту коллапсара вблизи точки, где фокусируются нейтринные потоки из ядра Галактики. В качестве регистратора нейтрино применим батареи Пшебжаминьского.

— Источник позитронов, конечно, самарий? — спросил Алик.

— Естественно.

— Не логичнее ли взять прометий? — возникла справа узкоглазая якуточка.

— Нет, — отверг Алик. — Он радиоактивный. Лучше празеодим.

Тут, как по сигналу, со всех сторон посыпалось:

— И вообще эмиттерные батареи слишком грубы!

— Это даже Пшебжаминьский понимает!

— Если черные облака не пропускают нейтрино…

— Анна, а чего Алик дерется?

— …значит, нейтринный поток можно модулировать по интенсивности!

— Подзатыльники не аргумент!

— Можно даже отражать нейтринный поток!

— И строить телескоп на другом принципе!

«Сюда бы наших астрофизиков, — растерянно думал Камал. — Однако… Ай да мальчики и девочки!»

Анна встала и медленно двинулась вдоль рядов. Постепенно гвалт умолкал. Разгоряченные дети усаживались на места. Камал безуспешно пытался налить джагг из пустого сифона. Он вспотел, как при выходе из подпространства.

— Нейтрино несут информацию о состоянии ядра Галактики. — Командор говорил торопливо, чтобы быстрее кончить. — О взрывах сверхновых звезд и так далее. Обещаю вам, что экипаж «Гагарина» принесет уникальную информацию, которая еще более расширит пределы человеческих возможностей. — Камал подумал и заискивающе добавил: — Может, братьев по разуму встретим… Все, я иссяк. Вопросы есть?

По всему залу мгновенно выросли руки с розовыми ладошками и растопыренными пальцами. Они качались из стороны в сторону, тряслись от нетерпения. Они готовы были проткнуть командора насквозь. Камал испуганно огляделся.

— Товарищи! Честно говоря, я не готов к сегодняшней встрече. И на вопросы ответить не смогу. Давайте договоримся: после возвращения «Гагарина» я снова приду к вам, а?

Зал недовольно загалдел. Анна подняла руку:

— Спокойно! Сделаем так, как просит гость. И поблагодарим за беседу.

— Спа-си-бо! — грянули ребята, и через несколько минут конференц-зал опустел.

Уже садясь в птерокар, Камал сказал Анне:

— Поистине баргузин! Едва жив… Прости, никак не пойму: что за странное сооружение? — Он кивнул на ребристый купол в другом конце крыши.

— Астрономическая обсерватория.

— Та-а-ак… Послушай, устад… — Камал неловко щурился и смотрел в сторону. — Ты же видела, что я несу чепуху. Почему не остановила?

— Зачем? — Анна впервые улыбнулась. — Ты помог мне. Дети максималисты. Они считали, что венцом человечества являются солнцелетчики. Теперь они так не считают.

— Понятно. — Командор вздохнул. — И не боязно с ними?

— Я их люблю, — пожала плечами Анна.