Листья плюща тихо шелестели на слабом ветерке, порой впуская в комнату ажурные кусочки золотисто-алого аррианского рассвета; те расслабленно ложились на пол и руки, и казалось, что их можно просто приласкать — и тогда они не убегут, вспугнутые шорохом зеленых занавесей, а свернутся на коленях уютными резными клубочками, грея и успокаивая.

В углу, на жесткой спартанской кровати, беззастенчиво посапывал, завернувшись в плащ, уставший Лийнаэл — я впервые в жизни встретила существо, у которого во сне действительно детское лицо, а не хмурая физиономия замученного взрослого. Спящий полуэльф вызывал этакое почти материнское умиление, и мне многого стоило удержаться, чтобы не подоткнуть одеялко, не поцеловать лохматого засоню в нос и не шикнуть на Устина, нервно нарезающего круги по комнате.

— Нужно как можно быстрее вернуться в общину! — несмотря на взволнованность, говорил он шепотом, периодически косясь на спящего Лийнаэла. — Если ты сможешь помочь, это будет… да я… в общем…

— В общем, мне не дает покоя одна мысль, — прервала я его. Шепотом. — Как часто Делоко ошибается?

— Да никогда, — чуть удивленно ответил Устин. — На то он и шаман. А что?

— Он сказал, что Диллиан в Ямах, — напомнила я. — И что-то мне подсказывает, что Ямы — это отнюдь не летняя резиденция Его Величества.

— Это городская тюрьма, — озадаченно отозвался таший. — Но как… неужели из-за разрушения алтаря еще и Делоко теперь может ошибаться, как… обычный человек?.. — Устин опустился на пол, скрестив руки на груди, и бессмысленно уставился в какую-то точку перед собой. — Да что же это творится-то!

— А ты уверен, что это из-за алтаря? — земной опыт общения с суевериями и храмами упорно твердил, что алтарь — штука легко заменимая и вообще нечего фигней страдать, религиями спасаться от собственного неведения да слабоволия. Хотя, если вспомнить безумную улыбку Делоко и лозу, растущую прямо из его те-ла…

— Да из-за чего ж еще, — отмахнулся Устин. — Джунгли ослабевают от вырубки, это да, но не настолько же, чтобы позволить морочить голову собственному шаману! — забывшись, он заговорил в полный голос, но быстро спохватился и с опаской взглянул на кровать.

Лийнаэл продолжал мирно посапывать в сгиб локтя. Поняв, что моя возможность выспаться на относительно нормальной постели упорхнула птицей в окно — будить полуэльфа у меня рука не поднимется, а дрыхнуть в одной комнате с посторонним мужчиной воспитание не позволит, — я тяжело вздохнула и поднялась на ноги.

— Раз уверен, идем, — сказала я, отряхивая штаны.

— Вот так сразу? — замялся Устин, подняв голову. — Посреди ночи?

— А когда? — я пожала плечами, не к месту спохватившись, что забыла спросить у своей копии, нашла ли она новую филактерию. — Эртрисс скоро перепрячет душу, и тогда мои способности сойдут на нет. Чего кота за хвост тянуть?

— Нечего, — согласился таший, обреченно потерев глаза. — Иди сюда, наложу иллюзию.

Путь занял больше времени, чем обычно. Видимо, потому, что сонный Устин уж очень вяло оттаскивал меня от местных достопримечательностей и мостков, под которыми искрилась красным золотом прохладная вода (да, да, я сунулась в ручеек и с радостным воплем обрызгала ташия, и что с того?!). Чужой, но от этого ничуть не менее привычный и прекрасный, город кружил в паутинке улочек, открывая все новые и новые диковинки, и покидать его совершенно не хотелось. Но пришлось.

Закона подлости еще никто не отменял, и на высокую траву, с помощью которой я вылавливала «медведя», выпала ледяная роса, крупными каплями скатывающаяся по мясистым стеблям. К тому моменту, когда мы наконец выбрались с лужайки, мои штаны промокли насквозь, так и не успев просохнуть после ручейка. Таший в своих пуленепробиваемых холстинных брюках с нескрываемым злорадством наблюдал, как я, матерясь сквозь зубы, дрыгаю на ходу ногами, пытаясь отлепить ледяную тонкую ткань, упрямо льнущую к телу.

— И нечего глазеть, — огрызнулась я, пытаясь отжать кусок штанины.

— Как прикажете, миледи, — шутливо поклонился Устин, отодвигая в сторону занавесь лишайника. Черт, а я уже забыла, где эта община находится и как ее искать…

Здесь ничего не изменилось — разве что тропки наметились уже гораздо четче. Община еще только-только просыпалась: несколько заспанных женщин с кувшинами целенаправленно шли к ручейку, из одной из башенок доносился поистине медвежий храп. Устин приветственно помахал рукой и, опасливо поглядывая на восстановленное жилище шамана, потянул меня к самой нахоженной тропе.

— А брату ты сообщить не хочешь? — недоуменно поинтересовалась я, покорно топая за ним следом.

— Без Диллиана под мышкой я к нему и не собирался соваться, — отозвался Медведь племени.

— Не хочешь давать ложных надежд? — понимающе улыбнулась я.

— И это тоже, — кивнул он. — Если сейчас ничего не получится, будет не так обидно, как если я ему скажу, что есть шанс восстановить алтарь. Но вообще-то Делоко за невыполненное задание меня живьем сожрет.

— Понятно, — хмыкнула я. — А как далеко этот алтарь?

— Почти пришли, — Устин обворожительно улыбнулся, но не столько мне, сколько здоровенному дереву с раскидистой кроной и толстым стволом, сплошь утыканным узловатыми упрямыми ветвями, и в его глазах читался непомерный интерес. — Рамина желтолистая, — заявил таший, не дожидаясь вопроса, — она сейчас почти полностью вымерла — слишком тенелюбива, а солнечная активность все уси-ливается. Жаль, она действует на магию примерно так же, как земляне, только слабее.

— А почему желтолистая? — спешно поинтересовалась я, пока мозг снова не выключился под напором ненужной информации. Листья у дерева были самые заурядные — серовато-зеленые и слегка пыльные.

— Рамина уникальна в основном тем, что на зиму у нее опадают листья. А перед этим они желтеют, — охотно пояснил таший. — Я навскидку не помню других подобных деревьев.

— Ясно, — смиренно кивнула я, готовясь выслушать лекцию на тему вечнозеленых джунглей.

Но Устин все же замолчал, с глубокой задумчивостью на лице трижды подпрыгнул на одном месте, после чего спешно схватил меня за руку и шагнул вперед, где как раз кстати разверзлась земля…

Право, не стоит повторять то, что я тогда сказала, благовоспитанной женщине не подобает вопить подобные вещи даже во время стремительного полета вниз с малознакомым мужчиной за ручку. И тем более не стоит ей так заливаться при приземлении, хотя она отшибла себе ноги и еще одну точку замечательную точку опоры под номером пять…

— Спокойно, я уже понял, какой у меня идиотский и уродский родной мир, — с непрошибаемым смирением признался Устин, помогая мне подняться. — Не надо по второму разу повторять.

— Какой понятливый, — с непередаваемыми интонациями старой перечницы похвалила я, осматриваясь.

Еще одна берлога — старательно утоптанный земляной пол, из стен и потолка местами пробиваются упрямые узловатые корневища. В застоявшемся воздухе чинно плавают сотни, тысячи крошечных светлячков, зеленоватых и синих. Их мерное сияние выхватывало из подземной темноты огромный постамент, откуда на несколько метров ввысь вырастал пучок широких и длинных листьев, тщательно, вплоть до каждой жилки, вырезанных из камня. Под самым потолком с каким-то скрытым злорадством выставлялся напоказ уродливый неровный скол. Кончики «оборванных» листьев жалко валяются на земле, и кажется, что их никто и не пытался поднимать.

— Что-то мне это растеньице напоминает, — рассеянно пробормотала я, присев около обломка и проведя пальцем вдоль резной прожилки.

— Возможно, — кивнул Устин. — Делоко говорил, что именно в вашем мире этому растению придают весьма… специфический смысл. Но, в принципе, мы тоже считаем его всеведущим, а пока мы в это верим — так оно и есть.

— Подожди-ка, — я задумалась, судорожно вспоминая, есть ли некое всеведущее растение на моей родной планете. Увы, мои познания в ботанике оставляли желать лучшего, а здравый смысл твердил, что всеведущ только бог, а его существование по-прежнему под бааальшим вопросом. Но здравый смысл, естественно, никто не слушал. Не к месту он здесь. — А название ты помнишь?

— Смутно, — честно ответил Устин.

И выдал. С диким акцентом — на моем родном языке, проглотив одну букву, отчего я не сразу поняла, что он вообще сказал. А уж когда до меня дошло…

Так нас и застал вскочивший спозаранку Делоко — недоумевающий Устин с квадратными глазами, я в состоянии, близком к истерике, согнутая пополам от дикого хохота. Но шаман как ни в чем ни бывало прошествовал до самого алтаря, со знанием дела потыкал пальцем в постамент и лишь потом поинтересовался:

— Что случилось-то?

Поскольку меня все еще душил смех, ответил ему таший:

— Я ей просто сказал, что за растение у нас на алтаре.

— А что в нем такого? — тут же заинтересовался Делоко. — Или оно так только на траш воздействует?

— Да на всех землян так подействует, — всхлипнула я, не в силах бороться с хохотом. — По крайней мере, на русскоязычных. Это ж надо, целым племенем всерьез поклоняться тому самому хрену, который все знает!

* * *

Кажется, нормально починить алтарь мне уже не светило: едва подняв на него глаза, я начинала по-идиотски хихикать, не к месту соображая, что поверье, в принципе, вполне уместное — в большинстве религий бог всеведущ или, по крайней мере, всевидящ, что, в принципе, практически аналогично…

Оценив мой настрой, братцы-ташии переглянулись и отошли в сторону, где начали шепотом переругиваться. До меня доносились лишь обрывки разговора — что-то насчет притаскивания кого ни попадя в священное место и невыполненного задания. Статус «кого ни попадя» был довольно неприятен, но осуждать за это шамана я не собиралась: слишком хорошо понимала, что с его точки зрения так оно и есть — Устин притащил в святая святых совершенно левую девицу, да еще никого не предупредив! А ввязываться в семейно-племенные разборки и вовсе не имело смысла.

Поразмыслив, я подобралась поближе к алтарю и попыталась расслабиться, позволяя тому существу, что засело внутри меня, исследовать сломленный дух… ахм, хрена? На этой мысли состояние, близкое к трансу, разбилось сверкающими осколками. Я глупо хмыкнула, протягивая руки к священному изваянию.

Ну и что с этим делать?

Я же никогда не пыталась изменять заклинания осмысленно! А ну как сейчас вместо того, чтобы собрать статую обратно, я превращу ее в здоровенного каменного котяру?!

Отчего-то подумалось, что я сейчас, наверное, больше всего напоминаю того же Делоко, увлеченного своим делом. Стою, зачем-то касаясь кончиками пальцев бесполезного изуродованного изваяния незаменимого да всеведущего хрена, и беспричинно ржу, аки лошадь в истерике. Пришлось в срочном порядке брать себя в руки и пытаться подключить в кои-то веки мозги к работе.

Я не знаю, как именно можно вернуть алтарь в исходное состояние. Та вторая душа, опрометчиво врученная мне Эртрисс, тоже вряд ли в курсе — Черные целители, к которым принадлежала леди ди Дара, занимались лечением сущности людей, не интересуясь священными реликвиями. Но все же…

Я подкинула в руке темный шарик портала, ведущего в летнюю резиденцию короля Аррио.

Интересно, как я, обладая подобными способностями, умудрилась оставить за собой так много грязных следов? Исчезнувший Дагаллиан, команда корабля Эртрисс, до сих пор запертая в обезьяннике (Ямах?), Диллиан, так и не вернувший себе трон, а теперь застрявший у Его Величества Шантина за нумером три, вынужденный заключать договор не на самых выгодных условиях. Тот же Устин, в конце концов — если бы не я, у него по-прежнему была бы своя уютная берлога и даже по-своему нормальные отношения со старшим братом.

Ответ крайне незамысловат — мало обладать способностями, ими надо уметь пользоваться. Но во всем Альянсе не найдется еще одной траш, готовой поделиться со мной опытом, а значит, надеяться не на кого. Впрочем, это было ясно с самого начала. У каждого из моих новых знакомых есть свои интересы, и каждый же намерен меня в оных использовать, чего и следовало ожидать от любого здравомыслящего человека.

Крошечный портал робко потерся о пальцы, напрашиваясь на ответную ласку. Невольно улыбнувшись, я почесала подставленный черный бочок и почему-то сразу же вспомнила, что последний раз выспаться удалось еще до визита в королевский дворец.

Лежанок и кроватей в святилище отчего-то не предусмотрели, так что я, недолго думая, залезла на алтарь, уютно пристроившись на отогнутом в сторону каменном листе. Портал незамедлительно залез на плечо, повертелся, устраиваясь поудобнее, и затих. От изваяния приятно пахло свежим мхом и чем-то еще, незнакомым и терпким; низкий мужской шепоток набегал мерными жаркими волнами, ус-покаивая, убаюкивая.

В самом деле, да пошли они все лесом, благо его тут хватает. Можно подумать, я тут всем по гроб жизни обязана!

Я откинула голову на восхитительно прохладный камень и прикрыла глаза. Неповторимых хелльских подушек, конечно, не хватало, но и так вполне ничего.

— И вообще, прежне чем на меня орать, лучше туда посмотри! — не выдержав, Устин рявкнул во весь голос.

…потревоженная его криком, я открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть падающий на меня обломок священного изваяния, испуганно заслониться рукой и, сообразив, что от такой махины это не поможет, заторможено рвануть в сторону. Шансов успеть не было, и я завороженно, словно в замедленной съемке, наблюдала издевательски растянутое во времени приближение каменный махины. Вот уже видны кровожадно поблескивающие неровности скола, вот и тоненькие синеватые прожилки какого-то минерала…

Нет, не успеваю! Размозжит же прямо тут, на алтаре!

Вперед вырвалось огромное черное пятно, приветственно распахнувшее голодную пасть навстречу обломку. Каменная глыба с отвратительным чваканьем провалилась в темноту, исчезнув без следа, и лишь тогда я поняла, что спас меня никто иной, как малыш-портал, решившийся наконец на самостоятельные дей-ствия.

Вслед обломку с алтаря сыпалась мелкая каменная крошка; но потрясенное собственным поступком заклинание, нервно дергаясь, уменьшилось и юркнуло ко мне за пазуху, не решившись оградить меня еще и от нее.

А я внезапно обнаружила, что дрожу от пережитого ужаса, и не менее испуганный Устин пытается меня хоть как-то успокоить, прижав к себе, как плюшевую игрушку, до хруста стиснув ребра. В его грубоватых мужских объятиях было уютно и тепло, и, чтобы взять себя в свои руки, пришлось напомнить себе, что благодарна я должна быть вовсе не ему, а крохотному комочку магии, теле-портировавшему каменную глыбу.

Закатай губу обратно, девочка. Эта добыча тебе не по зубам.

Ему нужен восстановленный алтарь и привычный уклад жизни в его родном племени, а не душевное «спасибо» и, тем паче, не твоя привязанность.

Отстранившись, я первым делом окинула подозрительным взглядом Делоко. Не просто же так эта каменная махина под потолок взмыла, чисто из желания меня придавить?!

Но шаман, неловко переступив с ноги на ногу, молча ткнул пальцем во что-то у меня за спиной.

Половина священного изваяния мерно сияла приглушенно-зеленоватым; верхушки листьев «приросли» обратно и светились ярче всего. Каменная крошка и цельные куски постамента поднимались вверх, прямо в полете спрессовываясь в фигуры нужной формы. Разбуженный мной алтарь восстанавливал сам себя, так и не дождавшись толковой посторонней помощи.

— Пока ты спала, обломки сами на место вставали и сразу срастались с корневищами, — все еще нервно протягивая ко мне руки, пояснил Устин. — А я тебя разбудил…

— Понятно, — сухо кивнула я, уже не находя в себе сил ни на возмущение, ни на удивление. Что за чокнутый мир…

— Прости, — таший себе места не находил. — Это из-за меня…

— Все в порядке, — устало отмахнулась я, присматриваясь к изваянию. Прислушиваясь. — И идем отсюда. Он не хочет, чтобы его видели таким.

— Кто б захотел, — понимающе хмыкнул Делоко, разворачиваясь. — А ты по лианам карабкаться умеешь?

— Что? — я тряхнула головой, пытаясь вернуть себя к реальности. Мозг упорно отключался, не желая принимать участия в действиях.

— Выход наверху, — напомнил шаман. — А летать ты вроде как не умеешь.

Но подъем по канату у меня тоже никогда не получался. Представив, что сейчас придется ползти наверх по ненадежной лиане, да еще на виду у этих двоих, я тихо матюгнулась сквозь сжатые зубы и пожелала провалиться обоим поглубже, а там уж продолжить свои разборки на максимально повышенных тонах. Но конец тирады братцы-ташии не услышали: кроха-портал, не желая наблюдать подобные сцены, просто выхватил меня из берлоги и отправил прямиком в комнату Устина в летней резиденции Его Величества за третьим нумером, так что про повышенные тона я рассказывала уже жесткой спартанской кровати, которой на громкость было решительно наплевать.

Педантично закончив начатую речь, я свалилась на постель и крепко зажмурилась.

Хочу домой…

* * *

Есть определенный контингент замечательных женщин, чью постель по ночам согревают только их кошки. Ты можешь тянуть на себе половину предприятия, быть ценимой начальством, заводить милые романчики, иметь кучу друзей, с которыми так хорошо поболтать в кафе за чашкой ароматного латте, но, когда стемнеет, от твоих повторяющихся кошмаров тебя будет охранять только мерно мурлыкающий пушистый комочек. Все время как-то получается, что незаменима и нужна ты только тогда, когда сама можешь оберегать и защищать, но на ответные жертвы рассчитывать нечего. Ради чего расплескивать последние капельки надежды на то, что кого-то интересуют не твои способности и силы, а именно ты, с твоим набором ночных кошмаров и безответной любовью к пушистым мурлыкаю-щим комочкам?

Чтобы быть неизменно полезной, приходится идти на определенные жертвы. Жаль только, что понимаешь это слишком поздно, когда все твои попытки вылезти из шкуры вон на благо общего дела начинают воспринимать как само собой разумею-щееся.

Я не отношусь к тем счастливицам, что могут каждый вечер засыпать на надежном мужском плече. Хорошо одно — я почти никогда не могу вспомнить, из-за чего просыпаюсь в холодном поту и с мокрой от слез подушкой. Кошмары забываются мгновенно, стоит лишь открыть глаза и осознать, что в этой реальности страшные сны куда более предсказуемы и понятны, нежели те, что являются по ночам на красноватом фоне опущенных век.

Забылся и этот, суетливый и темный. Машинально взъерошив себе волосы, я села на кровати и только тогда наткнулась взглядом на начищенные ботинки, судя по виду, стоящие подороже всей этой комнатки. Ни Устин, ни Лийнаэл такими по-хвастаться явно не могли.

Хозяин ботинок, похоже, был ошарашен встречей не меньше меня, — среднего роста мужчина, коренастый, основательный, с удивительно живым, выразительным лицом и ухоженными золотистыми руками.

— Простите за вторжение, миледи, — голос звучал ровно и спокойно, входя в явное противоречие с вытаращенными глазами и с трудом подобранной челюстью. — Я думал, что эта комната свободна. — Он замолчал, явно чего-то ожидая.

— Считайте, что меня здесь нет, — сонно посоветовала я, не особо стараясь вникнуть в его слова и, тем паче, ожидания.

— Хорошо, — удивление сменилось звездными смешинками в темных глазах. — Вас не смутит, если я прикажу принести сюда свой рабочий стол?

— Меня не смутит, даже если вы на этом столе приметесь танцевать стриптиз, — клятвенно заверила я его, озираясь в поисках двери в ванную.

Угрозу свою он исполнил: когда я, более-менее отошедшая ото сна, вернулась в комнату, посреди нее красовался здоровенный деревянный стол, заваленный бумагами. В них вяло копошился темноглазый незнакомец с жутко дорогими ботинками, которые, впрочем, почему-то отселил в угол, предпочитая работать босиком.

— А теперь я проснулась и меня до крайности смущает, что у меня в комнате торчит посторонний мужчина, — нахально сообщила я ему, усаживаясь на кровать. — А завтрака, в отличие от мужчины, нету.

Он неожиданно расхохотался, странно подломив под столом ноги, — сочный, заразительный смех. Даже забылось на миг, что сегодня еще надо отыскать братцев-ташиев и извиниться за вчерашнюю истерику — признаться, виноватой я себя не чувствовала, но портить отношения из-за этого не собиралась.

— Откуда вы? — резко посерьезнев, осведомился незнакомец.

— Издалека, — привычно ляпнула я.

— Это-то очевидно, — как-то неприятно заухмылялся он. — Но как вы очутились во дворце?

— Порталом. — В подробности вдаваться не стоило.

С усмешкой покачав головой, босой незнакомец подошел к двери и дернул за незаметную нить, свисающую из-под потолка.

— Завтрак сейчас принесут, — пояснил он в ответ на мой недоуменный взгляд и тотчас же продолжил допрос: — Вы прибыли вместе с новым послом Хеллы?

— Новым послом? — напряглась я. Под определение «новый» Диллиан вряд ли подходит, значит… — Посол от действующего правительства? Эти идиоты еще на что-то надеются?

— У них есть на то все основания, — устало вздохнул незнакомец. — За два с половиной месяца можно натворить многое, прежде чем лорд Диллиан вернется и наведет порядок.

— А о чем намерены вести переговоры? — полюбопытствовала я.

— О том же торговом союзе, но на более выгодных для Хеллы условиях, — охотно отозвался собеседник. — И о выдаче государственного преступника, выдающего себя за человека по имени Диллиан Ри Лант Эйлэнна, ныне покойного. В случае отказа угрожают пограничными стычками и беспорядками.

— Ясно, — растерянно пробормотала я, уставившись перед собой.

…Даже ослабленные, джунгли не дали ошибиться своему шаману. Свергнутый Владыка действительно попал в Ямы — разве что несколько позже, нежели рассчитывал Делоко. То-то сейчас злорадствует команда корабля Эртрисс! Кстати…

— А что со свитой… этого государственного преступника?

— Желаете присоединиться к друзьям, леди Эльмира ди Дара? — он ухмылялся, как сытый чеширский кот, довольный отгаданной загадкой, и мне совершенно иррационально захотелось хорошенько врезать по этой донельзя счастливой благородной физиономии.

То ли уловив мой настрой, то ли просто не пожелав и дальше нагнетать атмосферу, незнакомец вернулся к столу и по-домашнему развалился в кресле, вежливо поинтересовавшись:

— Вы не могли бы снять иллюзию?

— Не могу, — с неохотой призналась я. — А как вы догадались, что я сестра Эртрисс?

— В свите лорда Диллиана всего две женщины, — спокойно отозвался собеседник. — Одна из них, как и сам лорд, под стражей. Кем может быть незнакомка в крыле, выделенном для послов, так настойчиво интересующаяся судьбой свиты?

— Кем угодно, — я недоуменно пожала плечами. — Хоть служанкой, отлынивающей от работы.

— Ладно, вы меня подловили, — он шутливо поднял руки. — Вообще-то я ляпнул наобум. Но, попрошу заметить, все же угадал! — сказал незнакомец, по-ребячески самодовольно улыбаясь — так обаятельно, что не улыбнуться в ответ было невозможно, даже зная, что это вот дитятко только что провело меня, как слепого котенка.

Дверь бесшумно отворилась, впуская все ту же мускулистую девицу с внушительным подносом. Поднос перекочевал на низкий столик в углу комнаты, служанка поклонилась незнакомцу и выскользнула из комнаты. Кажется, на время своего пребывания здесь она даже дышать переставала, лишь бы не шуметь.

— Вы ко мне не присоединитесь? — я спохватилась как нельзя вовремя, с покусанной булочкой в руках и наполовину пустой чашкой с чем-то темным и крепким. Непрошенный собеседник так и сидел в кресле, ссутулившись и опираясь локтями о колени. В ответ на мое предложение он встрепенулся, тотчас же начав ослепительно улыбаться, и согласно кивнул.

Еще несколько минут мы сосредоточенно пережевывали свежие булочки, а потом я все же решилась:

— Вы намерены выдать Диллиана, Ваше Величество?

Просто поразительно, какие перемены могут произойти с человеком из-за пары невовремя оброненных слов! Непрошенный собеседник мгновенно подобрался, как кот перед прыжком, удивительно живое лицо мигом растратило все богатство мимики, застыв каменной маской; Его Величество Шантин III расправил плечи и наградил меня ничего не выражающим взглядом.

— Хорошо, а вы как догадались?

Я почти физически ощущала, как между мной и этим человеком вырастает стена недоверия.

— Так же, как и вы, — честно ответила я, желая убрать незримую каменную кладку перед его лицом. — Пара-тройка смутных догадок и одна фраза наобум. Отличный способ.

Шантин тяжело вздохнул, снова ссутулившись, и с усмешкой покачал головой.

— Вы с леди Эртрисс очень похожи.

— Со стороны виднее, — вежливо отозвалась я, радуясь, что моего настоящего облика аррианский король не видит — а то его бы точно кондратий хватил. — И все-таки, выдадите ли вы Диллиана?

Его Величество с сомнением покосился на меня.

— Знаете, я очень специфически себя чувствую, разговаривая о политике с девушкой, о которой впервые услышал несколько дней назад, а вижу вообще впервые, — неделикатно намекнул он.

— Даже если девушка интересуется судьбой сестры? — я приподняла правую бровь.

Вместо того, чтобы смутиться и все-таки сообщить свое решение, Шантин с усмешкой склонил голову к плечу, искоса глядя на меня. В темных глазах плавали, захлебываясь, серебристые смешинки.

— Интересно, конечно, но почему же тогда вы первым делом спрашиваете про Диллиана?

Вопрос застал меня врасплох. О ком бы я больше всего волновалась, будь эта недотепа взаправду моей сестрой? Ох, ну как чуяла, что легенда эта никуда не годится!

— А о ком спросили бы вы? — если уж вешать лапшу на уши, то художественно! — В требованиях хелльского посла свита государственного преступника не упоминается, иначе меня бы здесь уже не было. А значит, Эри держат под стражей только до выяснения обстоятельств. Ведь так?

— Так, — подтвердил король. Но смешинки никуда не делись.

А я почувствовала себя до крайности неуютно. Ни Диллиан, ни Эсеро не пытались просчитать меня. Ошибки и противоречия в моих словах их не волновали — лишь бы я делала, что говорят, и поменьше приставала с вопросами. А тут… как амеба под микроскопом. Простенькая и беззащитная.

— И как же в таком случае выдача преступника связана с судьбой вашей сестры? — вкрадчиво спросил Шантин.

— Как, как, — проворчала я. — Можно подумать, если с Диллианом что-то случится, она не рванет сломя голову его выручать! Предварительно наплевав на все приличия и парочку законов для кучи… а на Хелле ее сейчас вряд ли ждут с распростертыми объятиями, сами понимаете.

— Засчитано, — неожиданно расхохотался король и цапнул с подноса последнюю булочку. — Но, гм, простите за бестактность, но я не понимаю, на что надеется леди Эртрисс, выбив для себя место официальной фаворитки лорда Диллиана, — смущенно пробормотал он. — Любая Владычица, едва вступив в права, сразу же вышибет ее со двора, чтобы не путалась под ногами.

— Любая, кроме нее самой, — хмыкнула я, с тоской проводив взглядом булочку.

— Леди Эртрисс не может стать Владычицей. У рода ди Дара никогда не бывает наследников, а Владыке они нужны — хотя бы для сохранения собственной столицы.

Черт! И как я сразу об этом не подумала? Не подумала, когда увидела тот самый затравленный взгляд, что так ненавидела встречать в зеркале? Официальной Владычицей, как ни крути, ей никогда не быть… всегда на втором месте, блеклой фоновой картинкой вместо того, чтобы быть единственной и желанной — как я могла не понять?..

— Ну а теперь-то вы расскажете, откуда свалились? — Его Величество наградил меня еще одной сытой усмешкой самодовольного кота, от которой захотелось тихо и жалобно завыть в потолок.

Черт, черт, черт! Ну почему как неприятности, так обязательно несколько?!

* * *

Есть люди, которые привыкли полагаться на друзей и удачу, способные везде и всюду сунуться на авось — и либо выйти победителями, либо не выйти вообще. И есть те, кто рассчитывает на себя и только на себя, не представляя, как можно жить иначе. Это на их доброту и поддержку полагаются авантюристы, герои и прочая шушера, отправляясь в логово к дракону, последнюю сотню лет просидевшему на очень полезной диете из худосочных девиц с низким содержанием холестерина.

Следует ли объяснять, к какой категории отношусь я?

Нет, к счастью, не к худосочным девицам, но от этого не легче.

Сунуться объясняться с этим самодовольным нахалом, по недоразумению оказавшимся королем целой планеты, — вот так, безо всякой стратегии, толком не зная, что можно говорить, а что лучше попридержать при себе? Хотя, по сути, что ж мне еще остается, не провалюсь же я сквозь землю.

Черт, и ведь отшутиться не получится!

Удирать тоже не имеет смысла: даже если мне удастся незаметно уговорить портал мне помочь, но переместиться я смогу только в хорошо изученное им место — то есть либо алтарь ташиев, либо садик у стены летней резиденции. Из священной берлоги я самостоятельно не выберусь, а у стен меня мигом поймают. Кроме того, есть шанс, что с этим дядькой удастся договориться — только вот все же, что ему можно знать?

Поймав себя на мысли, что грубоватое успокаивающее тепло поистине медвежьих объятий Устина сейчас было бы очень кстати, я разозлилась. Самое время распускать сопли и надеяться на чудесное спасение!

— Я действительно принадлежу к свите Диллиана, — решительно заявила я.

— Этого я не отрицаю, — мирно отозвался король, с этакой картинной ленцой растягивая гласные. — Вы слишком сильно напоминаете леди Эртрисс, чтобы не иметь к ней никакого отношения, но в то же время слишком мало знаете о роде ди Дара, чтобы быть ее сестрой. Итак?

Его Величество Шантин III продолжал широко улыбаться во все сияющие тридцать два, если не шестьдесят четыре, благосклонно кивая в знак возможности согласия как такового, и мне не давало покоя непреодолимое желание повыбивать к чертовой матери все эти шестьдесят четыре. Хотя бы тридцать два!

— Незнакомцем вы мне нравились больше, — с досадой призналась я.

— Она сказала мне то же самое, — его улыбка стала еще шире, грозя выбраться за пределы лица. Король Аррио все больше и больше напоминал мне обожравшегося чеширского кота. — Леди Эртрисс. Так все же, кем вы ей приходитесь?

— Сестрой, — буркнула я, — по несчастью.

— Вот как, — он чуть удивленно фыркнул. — Знаете, полуэльф из соседней гостевой комнаты продал мне совет держать вас подальше от Эртрисс. Почему?

— Лийнаэл? — напряглась я.

Шантин, помедлив, кивнул, узнав в исковерканном произношением слове названное полуэльфом имя.

— Понятия не имею, — вынужденно призналась я, хмурясь. Что такое смог понять этот ушастый, что упустила я?

Черт, да все что угодно! Я же так мало знаю об этом сумасшедшем мире! И как ни старайся, запойное пребывание в чужих библиотеках не заменит банального опыта жизни в подобных условиях…

— Леди Эльмира, — проникновенно произнес король, — поверьте, в данной ситуации вам лучше довериться и рассказать все как есть. Я, конечно, не подарок, но в Ямах все же несколько хуже, чем в моей компании.

Я мрачно глянула на него исподлобья и тотчас же спрятала взгляд.

Тупик. Маленький беззащитный зверек в ловушке.

Вот и что прикажете ему рассказывать? Не говорить же, в самом деле, что я — первая траш за четыреста пятьдесят семь лет, по ошибке попала на Хеллу с Земли, судимостей нет… тьфу ты, о чем я…

Но где гарантия, что я смогу недоговорить — или хотя бы солгать — так, чтобы этот игривый котяра ни о чем не догадался?

— Эльмира!!!

…никогда не думала, что можно ТАК вопить. Вроде и не особо повышаешь голос — но все же слова разносятся по всему помещению, глухим эхом мечась в углах, танцуя вместе с мурашками по коже, пронизывают, отдаются звоном в ушах. Услышав такой оклик, я едва не заорала сама — с перепугу. И даже не сразу обернулась, готовя себя к мысли, что за спиной окажется какое-нибудь когтисто-клыкастое чудовище, но потом все же нашла силы рассмотреть, что Его Величество глядит куда-то поверх моего левого уха с непередаваемой помесью заинтересованности и возмущения. На монстров так не смотрят.

— Кажется, здесь не дворец, а проходной двор, — констатировал король. — Вы-то кем будете?

— Ее знакомым, — хмуро буркнул Устин, брезгливо стряхивая с рук черные ошметки использованного портала и почему-то еще желтые листья. Особого почтения по отношению к монарху не наблюдалось.

— То есть у меня в гостевых комнатах ошиваются как минимум два нарушителя правопорядка? — заинтересованно вскинул брови Шантин.

— Один, — нахально заявил таший, аккуратно подбираясь ближе ко мне.

А я сидела дура дурой, сама не веря — да неужто меня спасать пришли?

Меня?!

— И тот, судя по всему, собирается телепортироваться прямо отсюда, — задумчиво проговорил король, не пытаясь, впрочем, препятствовать. — Флаг в руки, конечно, но вы уверены, что леди Эльмира уйдет без ответа на один крайне животрепещущий вопрос?

— А вы ответьте, — попросила я, потихоньку отползая назад. Бог с ним, что несдержанный медведь, зато как вовремя появился!

Таший все-таки добрался до меня и на диво сдержанно положил руки мне на плечи. Малыш-портал, недолго думая, шмыгнул к нему в рукав, готовясь выскочить в нужный момент.

Неужели все закончится вот так просто?

— А вот не отвечу, — некультурно огрызнулся Шантин. — Мое истерзанное любопытство в обмен на ваше, все по-честному. — И в его по-детски обиженном виде ясно читалась одна простая мысль — я к вам по-хорошему, и что в ответ?

Устин, расслабившись, убрал руки с моих плеч, выпустил портал полетать по комнате — но испуганная кроха тотчас же рванула ко мне, привычно спрятавшись за пазуху. Король улыбнулся.

А я вдруг почувствовала себя обманутой и оскорбленной.

Дети так не улыбаются.

Где-то я читала про это ответвление магии, позволяющее воздействовать прямиком на сознание человека, обходя его мышление и восприятие, — внушая и убеждая лучше тысяч слов. Смертоносное оружие, способное заставить homo sapiens прижать к виску ствол пистолета и со счастливым смехом спустить курок, не сомневаясь, что так надо. Так правильно.

Интересно, каким же путем Шантин получил трон? Ведь в нем нет той хищной сосредоточенности, постоянной собранности, как у Диллиана, с молоком матери впитавшего дворцовый этикет и нормы поведения. Король Аррио явно воспитывался не по заведенным традициям, да и магов на планете маловато — то-то он так самоуверен!

Наверное, это с ним и сыграло злую шутку.

Магия внушения настроена на людей. На нормальных и здравомыслящих. Как Устин, например.

Столкнувшись с разъяренной собственным бессилием траш, заклинание сбилось, позволяя обратить себя против собственного создателя.

…ведь неважно, понимаю я, что делаю, или нет. Человек, отдергивающий пальцы от раскаленных углей, тоже осознает произошедшее лишь после. У траш свои защитные механизмы и рефлексы, но суть от этого не меняется.

Он должен был забыть, забыть начисто и про меня, и про Устина, и про то, что вообще сомневался, стоит ли выпускать Диллиана со свитой. Забыть легко и безжалостно, как я стирала из памяти свои кошмары, чтобы поутру удивляться — да что же такое могло присниться, чтобы сильная, уравновешенная женщина плакала во сне?..

Должен — значит, можешь.

От рубашки Устина умилительно пахло домашней стряпней и костром; таший безостановочно и немного нервно трещал про обломанные ветви рамины желтолистой и про то, что Делоко теперь его точно пришибет. Алтарь восстановился, но это ничего не изменило. Магические способности Медведя ташиев никуда не делись, а старейшины племени продолжали тихо умирать в постелях, разя каким-то чужеродным заклятием.

Над джунглями шел ливень, вода валила сплошной стеной, запинаясь на широких листьях, но тотчас же скатываясь вниз, барабаня по плечам и рукам, прячась крупными каплями в раскрытых бутонах варварски ярких цветов. Я шла рядом с ташием, мокрая насквозь, тщетно пытаясь убрать с лица налипшие на щеки пряди волос, и думала, что, как ни бредово, именно здесь мне спокойнее всего.