Когда охуеешь от скуки И в смерть утомляет пиздеж, — Все ебано: ебаны суки, И ебаный дождик, и еж.

Ебля не грех, не проступок, Ебля — возвышенный стиль. Только у проституток С пизды сколочена пыль.

Я без ебли как без халвы, Словно лев без любви, страдаю, Может быть отдадитесь мне Вы?! Я тогда Вам стихи почитаю!

Люблю ебаться в непогоду, Люблю при яростной жаре, Люблю для женщины в угоду, А можно в жопу на ковре.

Жопа манит любовно, Сладко дремлет пизда, Рот округлен фривольно, Ох, балдеж, господа!

Я ебусь устало и привычно, Млея от шуршания пизды, Вы сегодня страстны, но приличны, А вокруг веселые кусты.

Я помню как сосался хуй В тот дивный и весенний вечер. Вы мне дарили поцелуй, А яйца продувал мне ветер.

Проникновенный запах молофьи, Пизды благословенный запах, В душе распелись соловьи, Хуй дремлет, как собака.

Ко мне очарование вернется, — Я выебу Вас в раз очередной, И все же мне печально и, сдается, Ебетесь Вы не только-то со мной.

Ваш клитор — заветная точка, Пизда — вожделенный канал. Была б бесконечная ночка, Все Вас бы, и Вас бы ебал!

Мне ебаться не за падло, Хуй для Вас разгоняет скуку, Я ебу Вас тепло и светло, И целую ебливую руку.

Вы ебливы, и Вы прекрасны, Медоносна у Вас пизда, Я, надеюсь, жду не напрасно, — Вы дадите еще раз, да?!

Хуй балдеет от Вашего рта, От пизды и от жопы Вашей, Вы ебетесь, как сатана, Превращая меня в простоквашу.

Можно вспомнить десяток оргазмов, Можно выебать даже осла, Но таких, как Вы, ебазмов, Не подарит никто, никогда.

Ебаться до синих кругов под глазами, Без пищи, без сна, без вина, Ебаться, чтоб Вы мне сказали: — Да, Ваша работа видна!

Вы ебетесь, расставя ноги, Вы ебетесь — прекрасна стать, Вы ебетесь, как могут боги! Вы ебетесь! Ебена мать!

Мой вылез хуй осклизко из пизды, И оглядел простор земли уныло; — Так много места здесь для счастья и гульбы, Но вот в стакане приятней было!

Печальный, старый хуй уныло дремлет, А в памяти встают ебальные года, И яйца сладостно воспоминаньям внемлят, А где-то далеко спит старая пизда.

Есть русское слово такое, Дороже его не сыскать, Оно хоть и очень простое, Но русское, еб твою мать! Возьмем, например, мужичонку, Что выехал рано пахать, И крикнул душевно своей лошаденке: — Ну, трогай же, еб твою мать! Вот пьяный лежит под забором, Проснулся и начал рыдать: — Ужели загнуся с позором? О господи, еб твою мать! Фашисты поймали девчонку, Поймали и стали пытать. А нежные девичьи губы шептали: — Не выдам же, еб твою мать! Вот двое сошлись на чужбине, Сошлись и давай восклицать: — Здорово Ванюха! — Здорово Кирюха! Вот радость-то, еб твою мать! Есть русское слово такое, Дороже его не сыскать, Оно хоть и очень простое, Но русское, еб твою мать!

С каким-то холодом презренья Гляжу на молодых блядей, В них нет искусства изученья, Нет подъебательных затей. Я с первых дней на молодую В атаку хуй мой посылал, Он задал трепку ей такую, Что даже жилку оторвал. И что ж она? Как пень лежала, Чуть-чуть лишь дрыгнула ногой, Муде мои не щекотала И не виляла жопией. Поеб же старую — змеем Она вкруг ляжек обвилась, Металась львицей подо мною И на дыбы потом взвилась! Зубами врезалася в плечи, Сжимая, с визгом обняла… О, что картина бранной сечи, Когда она мне поддала! Одной рукой в муде вцепилась, Поднявши обе ноги ввысь, И как волна потом забилась. Так раз тринадцать мы еблись. О, сколько в этой ебле чувства, А молодая что пизда? В ней нет поэзии искусства, Она полна еще стыда. Она как будто жеребенок, Едва лягнет, едва заржет Иль, как дитятя без пеленок, Лениво ручками ведет. Не то старуха блядь! Как львица На хуй бросается пиздои, Так иногда, как кровопийца Бьет путника ночной порой. Пизда старухи изучает Сжиманья, тисканья обряд, Когда за плешь она хватает, Ее как губы зло горят! Она то набежит волною, То будто прессом хуй сожмет, То книзу тянет жопиею, То кверху брюхом поднимет Она бесстыдна, как вакханка, Пьяна, как чистый полугар, Жива, проворна, как цыганка, И горяча она, как жар! Как море, так неукротима, Как сука бешеная, зла, Как Асмодей, непокорима.. Хвала тебе, пизда, хвала! Вы efce на свете для поэта, О пизды старые блядей, Вам вдохновение привета Елды эпической моей!

«Ебена мать» — не значит то, что мать ебена, — Ебеной матерью зовут и Агафона, Да не ебут его, хоть надо разъебать, — Он все пребудет муж, а не ебена мать! «Ебена мать» — ту тварь ебену означает, Что из пизды хуишки извлекает, — Вот тесный смысл сих слов, Но смысл пространный знать, Не может о себе сама ебена мать. «Ебена мать» — в своем лишь смысле не кладется, А в образе чужом повсюду кстати гнется. Под иероглиф сей все можно приебать, — Синоним всем словам: «Ебена мать». «Ебена мать» — как соль телам, как масло — каше, Вкус придает речам, беседы важит ваши, «Ебена, — может, — мать» период дополнять, Французское жонфутр, у нас — «ебена мать». «Ебена мать» — тогда вставляют люди вскоре, Когда случается забыть что в разговоре, Иные и Святых, не вспомнив как назвать, Пхнув пальцами по лбу, гласят — «ебена мать!» «Ебена мать» — еще там кстати говорится, Когда разгневанный с кем взапуски бранится, Но если и в любви надлежит оказать, То тоже, но нежней скажи: «А, брат, ебена мать!» «Ебена мать!» — кладут и в знак местоименья, К таким, которые у нас без уваженья, Как хочешь, например, ты имрека назвать, Вот так его зови: «Эй ты, ебена мать!» «Ебена мать» — уж ты, — значит к тебе презренье, Уж — «Я, ебена мать!», — значит к тебе почтенье, «Что за ебена мать?!» — есть недоумевать, А храбрости есть знак: «Кто нас? Ебена мать!» «Ебена мать, дурак!» — в проступке есть улика, «Дурак, ебена мать!» — значит вина велика, «Я дам, ебена мать!» — то значит угрожать. А не хотеть — вот так: «О! ох! Ебена мать!» «Ебена мать!» — и сердце значит умиленно, Как кто раскается в своих грехах смиренно, Из глубины души начнет вон изгонять С пороком те слова: «Ах! Я, ебена мать!» «Ебена мать!» — еще присягой нам бывает, Коль, например, тебя напрасно кто клепает, И образ со стены не надобно снимать, Скажи, лишь перекрестясь: «Как! Ба, ебена мать!» «Ебена мать же ты!» — значит не догадался, «Ой ты, ебена мать?» — о нем значит, дознался «А! А! Ебена мать!» — значит в беде поймать, А пойманный гласит: «вот те, ебена мать!» «Ебена мать» — душа есть слов, но если в оных Неприлучается замашек сих ебеных, Без вкуса разговор и скучно речь внимать, Вот как ЕБЕНА МАТЬ нужна: «Ебена мать!»

Издавна край Преображенский Слывет ебливой стороной, Там чистоты не видно женской, Не сыщешь целки ни одной. Отцы пузатые, святые Там малафейку не трясут, Для них есть девки молодые, Которых в келиях ебут. В местах, где патер их Колинин Дорогу ебли насаждал, Внедрился поп, в ебле уж силен, И воцарился с ним Ваал. Богиня ж рьяная Венера Там основала ебли храм, Где патриархи древней веры Не знают отдыха хуям. Поебший поп перед моленьем Омоет хуй в святой воде, Какой считает населенье Бурду в Хапиловском пруде. А дева бремя коль почует, Какое поп ей насадил, В святую воду брюхо сует, Чтоб патер плод искоренил. А коли чадо народится И поп его не признает, Бежит в Хапиловку топиться Иль в воду детище несет. Святой Хапиловский прудище Ковчег ебливости людской, Преображенское ж кладбище Бардак завзятый вековой. И так наш край Преображенский Слывет ебливой стороной, Нет чистоты ни капли женской, Но много страсти пиздяной.

В безумной юности моей Я был жрецом прелестных граций, Рогами украшал мужей И перееб блядей всех наций. Ебал француженок не раз И хладнокровных англичанок, Цыганок смуглых для проказ И белолицых еб турчанок. Без счету подвигал к мудам Хохлушек, немок и татарок, Еб в пышных будуарах дам И в тухлых нужниках кухарок. Служа манде как верный раб, Я был всегда к ней слишком лаком И толстожопых русских баб В хлевах навозных ставил раком! Теперь, любезные друзья, Скажу о них свое я мненье, Их перееб довольно я И вывел это заключенье: Все пизды на один покрой, Вы мойте ромом их иль водкой, Амбре иль розовой водой — А будут все вонять селедкой!

Давным-давно, блядь буду я, Нам все равно, ебать мой хуй, Жил-проживал один сапог кирзовой кожи. И тот сапог, блядь буду я, Был одинок, ебать мой хуй, И на другие сапоги точь-в-точь похожий. ­ Однажды он, блядь буду я, В кафе-салон, ебать мой хуй, В своей кирзовой амуниции явился. Но тут беда, блядь буду я, Случилась да, ебать мой хуй, Вдруг босоножку увидал он и влюбился. ­ В любви своей, блядь буду я, Признался ей, ебать мой хуй, Чуть-чуть оправившись от собственного скрипа: Царица фей, блядь буду я, О будь моей, ебать мой хуй, Тебя завидя я дрожу как после гриппа. ­ Она в ответ, блядь буду я, Сказала нет, ебать мой хуй, — Нулю равны, нулю равны признанья эти. О, божий свет, блядь буду я, Ох, сколько лет, ебать мой хуй, Мечтала я о лакированном штиблете! ­ Мне нужен франт, блядь буду я, Чтоб был богат, ебать мой хуй, И чтоб дарил мне бусы, деньги, чернобурки! А ты сапог, блядь буду я, Что дать мне мог, ебать мой хуй, — Лишь к каблукам твоим прилипшие окурки.

Под вечер осени ненастной, На Кузнецком на мосту С одной я встретился прекрасной, Хотел послать ее в пизду; Но, право, духу не хватило Такой красотке нагрубить, Она мне руку предложила, «Куда?» изволила спросить. Ответ мой был весьма короток: — Иду, сударыня, в бардак, Несу в кармане пять селедок, А сам из роду из ебак! — А я любительница хуя! — Ответ готовый на сосок, И глаз прелестных не спускает С моих обосранных порток. Стоит растерзанный ебака, Готов он хуем поразить. — Держись, пизда, не лопни, срака, — И стал он ногу заносить…

Чем я мужу не жена, В доме не хозяйка?! Всей деревней ебана, — Хуй лишь вынимай-ка! ­ Раз я мужа со двора В город проводила И еблася до утра, Ходуном ходила! ­ Уж еблася я, еблась Безо всякой меры, На пяти хуях тряслась Прямо до усеру! ­ Но лишь солнышко взошло, Муж мой воротился. Тут его как затрясло — Он за плеть схватился: ­ — Ах ты, сволочь! ах ты, блядь! Дети голодают, А тебя парнишек пять До утра ебают! ­ Уж стегал меня, стегал, Инда жарко стало, — Жопу до крови содрал, И пизде попало: ­ Как схватил за волоса Да как встряс пизденку, — Где пизды моей краса, Где вы, волосенки?! ­ На пизде теперь волос, Видно, не дождешься, И меня пробрал понос, — Вот как доебешься! ­ Чем я мужу не жена, В доме не хозяйка?! Всей деревней ебана, Да и мужу дай-ка!

Чем тебя я огорчила, Ты скажи, любезной мой; Иль что хуя не вздрочила Своей белою рукой? — Ах, когда б я прежде знала Страсти бедственной плоды, Я б отнюдь не заголяла Пред обманщиком пизды. ­ Я б не бегала украдкой Дергать за хуй молодца И своею жопой гладкой Не ложилась у крыльца; Не давала бы в стоячку Еть злодею по клевам; — Я сама дала потачку Подвигать себя к мудам. ­ И во сне мне то же снилось, А не только наяву, Что со мной вскоре случилось При сумерьках на лугу. В первой раз при солнце яром Я плескалася в воде, А он, с зада забив с жаром, В моей тешился пизде. ­ Всякой день все то ж да то же, Всякой день ебал меня, Но его мне хуй дороже Самой жизни моея. Я хотела, чтоб мил чаще Щекотал в моей пизде, Мне казалось меду слаще С ним етися на горе. ­ Раз взошла я в ту дуброву, Где бывает хоровод, А он девку черноброву, Раскорячивши, ебет. — Ах! Обманщик — я вскричала, — Ты лежишь здесь на пизде! Он вскочил — я подбежала И схватилась за муде, Русу косу растрепала, Ну я, бедная, рыдать, Что неверному давала. А попросит — дам опять.

Пчела ужалила медведя в лоб. — Мать твою еб, — Сказал медведь И начал пчелку еть. — Ну, каково? — Спросил медведь. — Да ничего, я лишь вспотела, — Сказавши, пчелка улетела. ­ Сей басни смысл такой: Что хуй большой Пред узкою пиздой не должен величаться, Сия бо может расширяться.

Барин шел под вечерок Невской перспективой, Вдруг почувствовал толчок В части щекотливой. ­ Видит: точно будто блядь Барыня в капоте, Видно, вышла погулять По своей охоте. ­ Барин вслед за ней спешит, Будто бы гуляя, А она вперед бежит, Задницей виляя. ­ Близок уж Казанский мост; Вот она налево, Наступил он ей на хвост — Обернулась дева. ­ Барин ловкий, извинясь, С нею речь заводит: — Проводить позвольте вас, Кто так поздно ходит? ­ Вот дорога. Не туда-с, Впротчем, слава Богу — Мы не слепы, и без вас Мы найдем дорогу ­ Барин к ней все пристает Вдруг она смягчилась, И у наших у ворот Пара очутилась. ­ Вот в калиточку стучит: — Дворник, отворяй-ка! — Тот, проснувшися, кричит: — Ты что за хозяйка? ­ Вслед за ней потом и он. — Тише, берегитесь: Мокро здесь со всех сторон, Ног не промочите. ­ Вот и он потом туда ж Вслед за госпожою Забрался в шестой стаж Лестницей крутою. ­ Входит в комнату тайком Мимо грязной кухни; Запах нужников кругом — Хоть совсем протухни. ­ Но берет его задор — Вот он и под юбку… — Перестаньте, что за вздор! И надула губку. ­ Барин, скинувши шинель, С жаром суетится, Фрак долой — и на постель С барыней ложится. ­ И любви принесши дань, Он обмыться просит. Полотенца и лохань Барыня приносит. ­ И, обмывшись поскорей, Шарит он в кармане; Ждет уже пяти рублей Дева на диване. ­ — Что ж, — он молвил, — денег нет, Я забыл свой книжник. — А она ему в ответ: — Ах ты, шаромыжник! ­ Вот вам басни этой толк: В сладостной надежде Не давайте, девы, в долг, А берите прежде!

Хочу поведать вам, друзья, Как все на свете нашем мелко! Ужель поверите, что я Была когда-то тоже цепкой? ­ Прикосновение мужчин Меня в стыдливость ударяло. Но вот нашелся же один —- И я пред ним не устояла! ­ Он молод был, собой красив, Глаза как уголь, с поволокой; Со мной при людях молчалив, Вдвоем же речи лил потоком. ­ Мы лесом шли. Был месяц май, Кругом все негою дышало. Ко мне все ближе краснобай, И — я к нему в объятья пала!.. ­ Что было дальше — помню ль я? Он поднял девичью рубашку И, лягши наверх на меня, Пощекотал меня за ляжку. ­ Я трепетала… Он же хуй Всадил в пизду пятивершковый. И вот, друзья, как ни толкуй, — Я зажила с ним жизнью новой! ­ --------------------------------- ­ Недолго так жила я с ним: Как только «пузо» раздобрело, Куда-то скрылся он, как дым, Поняв, что я — забременела!.. ­ Нашелся некий господин. Он дал какое-то лекарство, — И мой ребенок (дочь иль сын?) Попал без жизни в Божье царство! ­ -------------------------------- ­ И вот теперь пятнадцать лет, Как я пиздой своей торгую И даже за двадцать монет Готова дать любому хую!.. ­ Смотря на множество морщин, Поверят, может быть, едва ли, Что я когда-то для мужчин Была вкусней невинной крали! ­ Теперь вы видите, друзья, Как все на свете нашем мелко: Ведь истой блядью стала я, Хотя родилась тоже с целкой!..

Случилось старику в гостях приночевать. А где? Нет нужды в том, на кой черт толковать, — На свадьбе, на родинах, Да пусть хоть на крестинах; Вот нужда только в чем седому старичище, Молодка тут была, собой других почище. Молодка не дика, Хуй встал у старика. А хуй уж был таков, как нищего клюка. Однако ночь ему не спится, Старик встает, идет искать напиться, Не в кадке он пошел черпнуть ковшом кваску, А к той молодке, что навела тоску. Она спала тогда уж в саму лутчу пору — Отворен путь к пизде, И нет нигде Запору. Затрясся старый хрыч, хуй стал его как кол, Он шасть ей за подол И непригоже цап молодушку за шорстку! Над сонною пиздой хрыч старый ликовал, Хуй чуть не заблевал, Старик пришел в задор такой, что до зарезу. «Что, — мнит, — ни будет мне, а сух я прочь не слезу!» Рубаху только лишь молодке засучил — С молодки сон сскочил, Та слышит не мечту, не сонную грезу, Подумала сперва, что кошка ищет крыс, Кричала кошке: Брысь! Но как опомнилась, зрит вместо кошки буку, Схватила у себя меж ног той буки руку: — Кто тут? — она кричит. — Ах, государи, тать! Хотела встать, покликать мать. Тут струсил мой старик, не знал куда деваться, Не знал чем оправдаться. — Не бось, — сказал, — я ничего не утащу, Хотелось мне попить, я ковшичка ищу.

Горюет девушка, горюет день и ночь, Не знает, чем помочь, Такого горя с ней и сроду не бывало — Два вдруг не лезут, а одного хуя мало!

— Приятель, берегись, пожалуй, ты от рог! Жену твою ебут и вдоль, и поперек. — А тот на то: — Пускай другие стерегут, А мне в том нужды нет, вить не меня ебут

Увидевши жена, что муж другу ебет, Вскричала на него: — Что делаешь ты, скот? Как душу обещал любить меня ты, плут! — То правда, — муж сказал, — да душу ж не ебут!

Труды дают нам честь и похвалу. На свет Трудом восходит вверх могущество героя, Любовь от всех приобрела Анет, За то, что хорошо она ебется стоя.

Каким виденьем я смущен! С боязни дух и сердце ноет. Я зрю — ах! хуй в пизду впущен, Жена, стояща раком, стонет. Без слез слаба она терпеть Дыры трещанья, раздиранья От толстой плещи препиранья, Возносит глас: «Престань о еть!» Не внемлет плач, не чует страх Не зрит, что дух жены трепещет, Ярясь ебет ее монах, Храпит, меж бедр мудами плещет. Прекрепко движет лядвеи, Изо рта пену испущает, Достать до печень ее чает, Чтоб всласть кончать труды свои. Мертва почти жена лежит, Но плешь Седова старца тамо, И слезть, пришедши в жар, не мнит, Ебет ее еще упрямо, Брадой махая с клобуком, Ревет как вол он разъяренный, Что еть телице устремленный Ничуть не слабшим елдаком…

Если б так хуи летали, Как летают птицы, Их бы тотчас же поймали Красные девицы. Все расставили бы сетки, Посадили б в нижни клетки. ­ Если б плавали пиздушки Так, как плавают лягушки, Около б болот мудушки Понастроили избушки. А хуи бы остряки Все пошли бы в рыбаки, И закинувши сеть Зачали пизду бы еть.

Итак, друзья, я умираю, Упершись хуем в потолок, А сам дрожащею рукою Держу пизду за хохолок. ­ Мой гроб в могилу опустите, Посыпьте крышку табаком, А на могиле напишите: «Он был хорошим ебаком». ­ А на поминки позовите Штук двадцать девушек-блядей, Их хорошенько отъебите За упокой души моей!

Вешния воды. Чудные сны. Злые восходы Странной весны. ­ Годы как спицы. Водоворот. Чорныя птицы, Хуй тебе в рот.

Я пришел к тебе на хаус В джинсах фирмы «Леви Страус», Находилась ты под кайфом В новых джинсах «Супер Райфл». ­ Мы разделись и легли, Сняв купальник фирмы «Ли», Я надел гандон «Каприс» И мы славно уеблись.

Мой костер в тумане светит, Искры гаснут на лету, А мой хуй к покою метит, Растравляя лишь мечту! Где вы, годы удалые, — Годы юности моей? Где пизденочки былые, — Все одна другой смачней? Измельчало бабье тело, Пизд со смаком больше нет; Даже нет теперь борделя, Где мой хуй увидел свет! Сколько целок мы сломали С хуем милым, дорогим! Ныне ж целки редки стали — Все исчезли, яко дым! Поглядишь, идет девчонка, Скажем, лет хоть десяти, А у ней, глядишь: пизденка Не мала — вершков шести! Было время золотое: Хуй стоял мой точно рог, — Тело женское, литое, Поминутно выеть мог! Еб он спереди и сзади, А миньетку так любил, Что ея однажды ради На дуэль я наскочил! Не вернутся дни былые: Хуй мой больше не стоит, И ликуйте, молодые, Что в портках он мирно спит! ­ --------------------------------- ­ Как костер в тумане тухнет, Искры гаснут на лету — Так и хуй мой только пухнет, Потеряв всю красоту. Нет былой в нем мощи, силы, Как его я ни дрочу; И готов я лечь в могилу, — Жить без ебли не хочу!