Эл спала тихо и глубоко. Ремень безопасности не давал оплыть в кресле, голову она облокотила на стекло. Вот также сейчас на автомобиле, по этой же Федеральной трассе М4, должна она была ехать с мужем к его родственникам в Краснодар. Они выехали вчера ночью. Накануне к ним в гости пришла знакомая пара, чтобы передать посылку кому-то в Краснодаре. Муж не пил, а Эл «сотоварищи» явно перебрали со спиртным, поэтому в дорогу Эл была уже «положительно заряжена». Ей не хотелось ехать в Краснодар. У Эл всегда были натянутые отношения с родственниками мужа. И эта поездка не сулила ничего нового, но их сын сейчас гостил у бабушки с дедушкой. И Эл соскучилась по нему ужасно, но также она понимала, что, приехав туда, ей придется общаться с родней, а сын будет пропадать где-то на даче, с друзьями детства. Пара необдуманных, грубых слов мужу и свежий синяк уже на лице. Потом несколько часов в пути, в гробовом молчании, скрашиваемом песнями Высоцкого, правдивые и бескомпромиссные стихи Владимира Семеновича, и вот в этом сумбуре, творившемся с Эл, у нее созрел «план побега», который она и осуществила на одной из заправочных станций. Надо было действовать быстро, поэтому с собой у Эл оказалась только ее «почтальонская сумка» с документами, а чемодан с остальными вещами, остался в машине.

Правильно ли она поступила? Эта мысль неотступно вертелась у нее в голове, вплоть до того момента, как она села в машину ко Льву. Потом она уснула.

Почему Эл решила убежать, она не понимала еще до конца. Кулак мужа был поводом, а не причиной, хотя Николай, в первый раз в жизни, поднял на нее руку. Они вместе были уже давно, родили сына. Эл души в сыне не чаяла. Так получилось в жизни Эл, что ее взросление и горькие перемены в судьбе, наложились на переломные, исторические изменения в стране. Эл закончила школу. Не стало мамы. Не стало СССР, который казалось, будет вечно. Все, что было главным в Союзе раньше, подвергалось тогда жесткой критике и полному отрицанию. Старый мир рушился, а до нового было еще далеко. Наступило Безвременье, в котором, каждый выживал, как мог. Правил теперь не было, и в тот момент, когда многие ровесники Эл, окончив школу, еще успели поступить в институты, следуя традиции, принятой в Союзе, она провалила экзамены в институт, но сделала ставку на Любовь. Со своим «московским принцем», они бесславно прожили один год. Потом, когда эта lovestory закончилась, молодожены разошлись, и Эл вернулась домой, к отцу, в Ташкент, «не солоно хлебавши», где надо было начинать все сначала.

Эл много раз потом себя спрашивала, почему отец, который помог многим знакомым поступить в ВУЗ, в котором он преподавал режиссуру, совершенно бескорыстно, по-другому он не мог, был щепетилен в этом вопросе «до паранойи», как считала Эл, не помог ей, его единственному ребенку в получении пресловутого «базового высшего образования». Однажды, Эл завела разговор с отцом, о том, что она хотела бы поступить в его институт, и даже к нему на факультет. Отец сначала, не хотел говорить на эту тему, всячески переводил разговор в другое русло, но Эл насела не на шутку, и тогда он ответил, что «Для того чтобы стать режиссером, надо иметь жизненный опыт, душевные раны, испытать настоящие трагедии в жизни, иначе тебе нечего будет сказать людям. Да и вообще, это не женская профессия». И так как оба были идеалистами, этих доводов оказалось достаточно, чтобы закрыть эту тему, как потом оказалось, навсегда. Через год отца сократили, что стало «последней каплей», в его затяжной депрессии и самоуничтожении. Потом папа тяжело заболел, потом его не стало. А тогда отец сумел убедить Эл, но каждый раз, устраиваясь на работу и заполняя графу об образовании, Эл снова и снова мысленно возвращалась к этому разговору, и спрашивала, почему? Она, конечно, знала «правильный» ответ. Отец был абсолютно «советским человеком». Ему казалось, что это неприлично, и просто, недопустимо, если его дочь будет учиться у него на курсе. Даже малейший намек на «семейственность», в котором могли его заподозрить, был для отца неприемлем. Но почему его принципы «уходящей эпохи», оказались важнее благополучия дочери? На этот вопрос Эл теперь никогда не узнает ответа.

Не смотря, ни на что, Эл была тогда неисправимой, как ей казалось, оптимисткой. Она продолжала верить в Любовь и в то, что еще встретит свою судьбу, свою половинку и обретет женское счастье. С этими настроениями она и познакомилась со своим вторым мужем. Николай показался ей очень «земным» человеком, в хорошем смысле этого слова, земным и основательным. Он был добродушен и открыт, как Эл тогда казалось. А может тогда он, и правда, был таким, «большим и добрым, как слон». Эл почувствовала в нем настоящее мужское плечо, мужчину, который не только хочет, но и может нести теперь ответственность за их судьбы. Эл была ведомой, в этих отношениях, но их обоих это устраивало. Потом родился сын. Через месяц не стало папы. В какой-то книге Эл прочла, что такая ситуация очень типична для людей, рожденных под знаком Скорпиона. Сын родился похожим на отца Эл, и с годами это сходство становилось все сильнее. Тогда как чувства Эл, и ее мужа стали угасать. Они не первые, они не последние, уговаривала себя Эл. Когда сын учился в старших классах, муж все чаще, как бы шутя, стал заводить разговоры о внуках, покупке дачи, в общем, рисовать картинки «счастливой жизни двух пенсионеров». К сорока годам Эл пришла с «хорошей, крепкой семьей», как многим казалось со стороны. Изменял ли ей муж? Эл догадывалась, что изменял, но она была благодарна мужу, что делал он это безупречно, и никаких доказательств его измен, у Эл никогда не было. Но как бы прекрасно не выглядел их союз со стороны, Эл не могла и не хотела больше довольствоваться «хорошо отлаженным бытом», она задыхалась в пустоте этих отношений. «Ты деградируешь, и твоя жизнь проходит, твои цветные годы уже позади» – думала про себя Эл, но ведь ставку она делала не на замужество, а на Любовь. И вот теперь, именно Любви в их отношениях с мужем и не осталось. Тогда ради чего все? Ради сына?

Сын. Вот человек, которого Эл любит и считает, единственным по-настоящему родным ей на всем белом свете. Эл не успела подготовиться к его молниеносному переходу из пубертатного состояния в юношеское. Его взросление застало врасплох Эл. Сын стал отдаляться от нее. У них по-прежнему, сохраняются теплые и даже нежные отношения, но нет уже той всецелой зависимости сына от Эл. Все реже он с ней делится своими мыслями и переживаниями, все реже он в ней нуждается, а ведь раньше сын зависел от Эл двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, что делало ее жизнь осмысленной и весомой. Теперь же друзья и новые интересы сына оттеснили ее на второй план, а к этому еще надо привыкнуть, как и к тому, что теперь жизнь Эл все больше напоминала жизнь «Отчаянной домохозяйки», статус к которому, она тоже была не готова. Эл мучительно стала искать точку опоры и новый смысл своей жизни. На фоне охлаждения отношений с мужем, продолжать плыть в этом утлом суденышке, которое потеряло берега, было невыносимо. «Ради чего все?», – постоянно спрашивала себя Эл, – «Ради сына? Сомневаюсь, что ему доставляет удовольствие видеть, как родители продолжая жить под одной крышей, стали чужими друг другу. Дети острее, чем взрослые чувствуют фальшь. И воспитывают в семье не “красивыми словами”, а своими поступками. Эл не хотела, чтобы у сына сложилось представление, что “общежитие” и есть “семья”. И потом, скоро сын станет совсем взрослым, и возможно, будет строить свою жизнь, вдали от дома и родителей, и что тогда? Ради чего все? Зачем Эл жить дальше? Оставаться кухонным комбайном, пылесосом, и стиральной машиной для Николая? Ради этого она появилась на свет? Ради этого ее родители пошли на такой риск, ведь маме с больным сердцем нельзя было иметь детей? Нет, Эл решительно не могла поверить в это. Не может быть, что все так безнадежно и убого. Эл верила в то, что когда-нибудь, она станет прекрасной бабушкой своим внукам, и ее жизнь опять обретет смысл. Но, что делать теперь, теперь, когда впереди у нее несколько лет на то, чтобы привести в порядок свою жизнь и достойно прожить их до появления внуков? Особенно теперь, когда она покинула “зону комфорта”, в которой прожила много лет? Пойти на попятную и вернуться, свалив эксцентричность своего поступка на алкоголь, или набрать побольше воздуха в легкие, и шагнуть вперед, туда, где все пугающе неизвестно и незнакомо, но где, возможно, она сумеет найти ответы на свои вопросы, и где ее жизнь, обретет новый смысл? Или это будет шаг в пропасть?

«Господи, помоги!»