От редакции
9 мая с.г. в «Правде» статьей проф. Арн. Чикобава «О некоторых вопросах советского языкознания» открыта свободная дискуссия в целях преодоления застоя в развитии советского языкознания. В редакцию поступил ряд статей, авторы которых излагают свою точку зрения по затронутым вопросам.
Сегодня мы публикуем в дискуссионном порядке статью академика И. Мещанинова «За творческое развитие наследия академика Н.Я. Марра».
И.И. Мещанинов
.
За творческое развитие наследия академика Н.Я. Марра
Открытая «Правдой» дискуссия, посвящаемая основным вопросам советского языкознания, имеет исключительное значение для дальнейшего развития языковедения у нас в Советском Союзе. Борясь с лженаучными построениями буржуазной идеалистической лингвистики, советские ученые строят подлинную науку о языке, материалистическое языкознание на основах диалектического и исторического материализма.
В предстоящей работе мы должны в точности следовать основному ее направлению и не сбиваться с правильно взятого пути.
Направление ясно указано в трудах классиков марксизма-ленинизма, в трудах Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина. Широким кругам советских языковедов известно, что первым из языковедов, решительно боровшимся за внедрение в науку о языке основных положений марксистской философии, был академик Н.Я. Марр. И вот теперь возникает вопрос: нужно ли и дальше идти, развивая творческое его наследие, или же, отказываясь от него, строить материалистическое языковедение заново?
В разрешении этого вопроса у меня имеются коренные расхождения с проф. А.С. Чикобава, статьей которого начинается дискуссия.
Проф. А.С. Чикобава, крупный специалист и хороший знаток кавказских языков, сделал основной упор на те неверные и недоработанные положения, которые имеются в трудах Марра. Заслуги Н.Я. Марра им не отрицаются. Проф. А.С. Чикобава признает Марра крупнейшим знатоком грузино-армянской филологии. Но этим утверждением на первый план выдвигаются работы Марра дореволюционного периода. Советский период творчества Марра, характерный наиболее важными для нас творческими трудами уже сложившегося советского ученого, оценивается лишь отрицательно. Подчеркиваются только отдельные ошибочные его высказывания и тем самым все положительные стороны его работ остаются невыявленными. Отсюда получается впечатление, что проф. А.С. Чикобава не склонен рекомендовать труды Марра послеоктябрьского периода и хочет идти независимо от них, отвергая тем самым творческое наследие крупнейшего советского языковеда.
С таким положением трудно согласиться. Не отрицая наличие у Марра ряда ошибочных высказываний, я считаю, что не они характеризуют основные установки Марра. Эти ошибочные построения подлежат устранению, но вместе с ними вовсе не устраняется весь творческий путь Марра. Как раз наоборот. Строить подлинно марксистское языкознание без Марра я признаю для нас неприемлемым.
Оценка современного положения в советском языкознании
За последнее время в советской печати появился ряд статей, в которых отмечается тревожное положение в языковедении. Совершенно правильные указания советской печати послужили основанием для обсуждения вопросов, связанных с дальнейшим направлением языковедческих исследований. Президиум Академии наук Союза ССР, признав необходимым принятие ряда мер к устранению указанных недостатков, вынес 21 июля 1949 г. особое постановление о современном положении в советском языкознании и мерах улучшения языковедческой работы в Академии наук.
Основной недостаток, указанный прессой и установленный совещаниями языковедов, заключается в отставании работ по языковедной теории от практических задач культурно-языкового развития народов Советского Союза. Работы чисто прикладного характера велись и имеют свои положительные результаты, но вовсе не в том объеме, который требуется социалистическим строительством, поднявшим уровень экономики и культуры многих народов, прозябавших и угнетенных при царском правительстве. Увязка же этих работ с теоретическим исследованием оказалась далеко не обеспеченной.
Причиной этого отставания является также и совершенно недостаточная творческая разработка передового, строившегося акад. Н.Я. Марром на основах марксистско-ленинской методологии материалистического учения о языке, почти полное отсутствие популяризации и внедрения основ советского языкознания в практику преподавания. Следствием недостаточной научной и организационной активности учеников и последователей акад. Н.Я. Марра явилось также и то, что даже у нас в Советском Союзе имеет еще и по сей день место отражение буржуазных, идеалистических теорий в работах отдельных языковедов. Еще не окончательно изжит формально-сравнительный метод с реакционной гипотезой праязыка, продолжается изучение языковых процессов в полном отрыве от развития общества, истории народов и наций, наблюдается влияние модных теперь на Западе лингвистических построений, отражающих империалистическую политику англо-американского блока, и т.д. Решительная борьба с этими недочетами в исследовательской работе и тем более с враждебными советскому языковедению установками выдвигает как особо неотложную задачу не устранение, а, наоборот, творческое развитие учения Н.Я. Марра о языке в его основных установках, внедряющих марксистский метод в научную работу языковедов.
Материалистические основы учения Н.Я. Марра о языке
Н.Я. Марр первым из числа советских языковедов решительно стал на путь внедрения метода исторического и диалектического материализма в исследовательскую работу над языком. Постепенно развивая и уточняя новое учение о языке, которое он называл яфетической теорией, а в последних своих работах – материалистическим языкознанием, Н.Я. Марр неоднократно подчеркивал, что оформляемое им учение вводит в языковедение метод, не применявшийся в данной научной дисциплине, которой до того времени были чужды основные положения марксизма-ленинизма.
В работе 1931 года «Языковая политика яфетической теории и удмуртский язык» Н.Я. Марр точно формулирует ведущую установку своих исследований следующими словами: «Материалистический метод яфетической теории – метод диалектического материализма и исторического материализма, т.е. тот же марксистский метод, но конкретизованный специальным исследованием на языковом материале и на материалах, связанных с языком явлений не только вообще речевой, но и материальной и социальной культуры».
Следовательно, материалистическое учение Марра о языке не создает какого-либо нового метода, а применяет метод, установленный и развитый учением Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина. Такова задача, поставленная перед собою самим Н.Я. Марром. Там, где он неуклонно следует этому заданию, он закладывает основные положения материалистического языковедения и настойчиво проводит их в исследовательской работе.
Так, Н.Я. Марр рассматривает языковые процессы в их социальной обусловленности. Поэтому историю языка того или иного народа он неразрывно связывает с историей данного народа и тем самым входит в резкое противоречие с еще и поныне господствующими на Западе установками буржуазной лингвистики, изучающей язык в его современном состоянии и в его историческом прошлом как самостоятельную и саморазвивающуюся категорию. Таким построениям буржуазной лингвистики Н.Я. Марр наносит решительный удар и опрокидывает одну за другой все ведущие установки идеалистической науки о языке. Н.Я. Марр отказывается видеть в изменениях языковых форм моменты случайности. Если, утверждает Н.Я. Марр, язык не может развиваться сам собою, то и все наблюдаемые в нем конструктивные сдвиги и частичные изменения грамматических форм получают свое объяснение на социальной почве.
Отсюда – требование, обращаемое к языковеду: изучать не только грамматическую форму как таковую, но и ее социальную значимость. Это чуждое и неприемлемое для буржуазной лингвистики требование выдвигается Н.Я. Марром как обязательное для советского языковеда. Он считает недопустимым привлечение одной только формальной стороны без ее осмысления, то есть без точного представления о том, какое социальное назначение она выполняет. Поэтому Н.Я. Марр категорически настаивает на признании порочности узко формального подхода к изучаемому языку, то есть именно того подхода, который характерен для всех школ буржуазной лингвистической науки, как старой, так и новой.
Языковую форму, утверждает Н.Я. Марр, нельзя понять без учета ее содержания, ее социальной значимости. Никакие слова и никакие грамматические формы не появляются сами собою, так как язык создается общественной средой и ею же обусловлен в своих изменениях. Тем самым в корне отвергается основная установка ведущей фигуры буржуазной лингвистики даже наших дней – Ф. де Соссюра, резко противополагающего внешнюю лингвистику внутренней. Такое деление типично для формального языковедения. Вопросы о том, как возник язык, как и кем он развивается (внешняя лингвистика), не интересуют буржуазного ученого. Для советского языковеда, признающего язык важнейшим средством общения, орудием развития и борьбы, такой подход к языку абсолютно неприемлем. Заслугою Марра является то, что он первым среди языковедов воспитывал своих учеников и последователей в этом критическом отношении к устарелым взглядам зарубежной науки.
Не меньшее значение имеет утверждение Н.Я. Марра о том, что язык, как явление надстроечного порядка, подчиняется в своем становлении и развитии материальным условиям базиса и отражает их, а потому выступает в своем грамматическом строе и семантике своего словарного состава первостепенным историческим источником. Н.Я. Марр в своих исследованиях подходит к привлекаемому материалу как историк и с этой точки зрения рассматривает периоды сложения отдельных языков, даже разных эпох и различных народов.
Он прослеживает действие скрещения отдельных языков, дающее в итоге новое качественное образование, новый язык. Если нация – не расовая и не племенная, а исторически сложившаяся общность людей, то и их язык представляет собою исторически сложившееся целое, без которого немыслима национальная общность. Наличие языков, не скрещенных в своей основе, Н.Я. Марр отрицает. Этому полностью соответствует его же утверждение, что национальные языки и их предшественники не могут являться расовыми. Н.Я. Марр решительно и определенно возражает против расовой характеристики языка и тем самым опровергает расистскую теорию в языкознании. Здесь он выступает как историк, учитывающий историю развития общественных форм.
Еще в работе 1924 года «Индоевропейские языки Средиземноморья» Н.Я. Марр утверждал, что «индоевропейской семьи языков расово отличной не существует. Индоевропейские языки Средиземноморья никогда и ниоткуда не являлись ни с каким особым языковым материалом, который шел бы из какой-либо расово особой семьи языков или тем менее восходил к какому-либо расово особому праязыку… Индоевропейские языки составляют особую семью, но не расовую, а как порождение особой степени, более сложной, скрещения, вызванной переворотом в общественности в зависимости от новых форм производства, связанных, по-видимому, с открытием металлов и широким их использованием в хозяйстве…».
Исключительное значение для дальнейшего развития языковедной науки имеет отказ Н.Я. Марра от до сих пор господствующей в буржуазной лингвистике праязыковой теории. Связывая историю языка с историей развития человеческого общества, Н.Я. Марр не мог не прийти к выводу о порочности широко распространенного в науке положения о движении языков от единства к множеству. Отдельные, малочисленные, но разбросанные на громадных территориях племена не могли, по утверждению Н.Я. Марра, иметь один общий для них язык. Более мощные языковые массивы вырабатывались позднее, когда этому благоприятствовали новые социальные условия соответствующих общественных формаций.
Отказ от праязыка является началом построения материалистического языкознания. «Язык и общество» выступает основной темой работ Н.Я. Марра. Если каждая нация и каждый народ представляют собой смешение различных слагаемых, то и их языки являются исторически сложившимися образованиями того же рода. Прослеживание сложного процесса смешения, дающего в своем итоге новое качественное состояние языков, а вовсе не поиски единого их первоисточника, ложится в основу советского языковедения.
Исторический процесс развития языков, начиная с их генезиса, рассматривается Н.Я. Марром не только в скрещении различных языков, но и в изменениях, идущих внутри самих языков. Таким образом, им прослеживаются как внешние, так и внутренние факторы. «Язык, – утверждает Н.Я. Марр, – явление социальное и социально благоприобретенное… Без образования социальных групп и потребности в организованном их общении, без согласования звуковых символов, значимостей, друг с другом и без их скрещения не могло бы возникнуть никакого языка, тем более не мог бы развиться далее какой-либо язык. В этом порядке чем больше общих слов у многих наличных теперь языков, чем больше видимой и легко улавливаемой формальной увязки языков на пространстве большого охвата, тем больше основания утверждать, что эти общие явления – позднейший вклад, что нарастания их в отдельных языках результат позднейших многократно происходивших скрещений» («Почему так трудно стать лингвистом-теоретиком», 1929 г.).
Установив социальную значимость любой грамматической формы, Н.Я. Марр дает ответ на волнующий всех языковедов вопрос о том, как после отказа от праязыка можно объяснить наблюдаемые в ряде языков схождения, дающие основание относить эти языки к одной общей системе, или, по старой терминологии, «семье». Часто задается вопрос, чем объясняется «родство» языков, например, таких, как романские, германские и др., и на чем можно обосновать отнесение их к одной общей семье индоевропейских языков? Н.Я. Марр в той же, только что упомянутой работе дает в нескольких словах требуемый ответ: «родство – социальное схождение, неродство – социальное расхождение».
Следовательно, родство языков не есть изначальное явление, относящееся к внеисторическим эпохам праязыка. Высказывания Н.Я. Марра в этом направлении совершенно точны и определенны: «Мы против не только существования единой прародины конкретных языков… Мы против существования каких-либо праязыков и у отдельных группировок человеческой речи, так называемой индоевропейской, семитической, или группировок более мелких, напр., в круге индоевропейском – славянской, германской, романской… Только мысль, оторванная от материально существующей действительности, может допускать, что родство русского языка с германским проистекает из общего праязыка и более того, хотя бы то, что… у французского с испанским будто одно происхождение, позволяющее-де строить их праязыки, праязык романский, праязык славянский и т.д., не говоря о научнейше сочиненном общем индоевропейском праязыке» («Из Пиренейской Гурии», 1928 г.). Первичность доисторического источника отрицается Н.Я. Марром во всех работах после 1924 года. Все же близость языков, распределяемых по группам, он не отвергает, но дает ей иное истолкование.
Из этих высказанных Н.Я. Марром положений можно сделать следующий вывод: если романские языки, в том числе французский и испанский, образовались в итоге смешения ряда других языков и дали многие моменты схождения, то в этих сблизившихся языках, названных романскими, участвовали сходные компоненты, так же как участвовали они в образовании соответствующих народов, позднее наций. Этим и обосновывается исторически образовавшееся схождение языков, классифицируемых по группам. К этим внешним признакам присоединяются внутренние, то есть последующий процесс развития уже сложившегося языка, проходящий, равным образом, вовсе не самостоятельно, силами самого языка, а на той же социальной почве. Таким образом, сближение языков по ряду внешних признаков должно рассматриваться как историческое образование.
Выводы Н.Я. Марра, сделанные в этом направлении, не только в корне расходятся с основными установками буржуазного учения о языке, но и выдвигают совершенно новые, чуждые буржуазному языковедению основы для проводимых сопоставлений. Господствующий в зарубежной лингвистике формализм, покоящийся на праязыковой схеме, неизбежно должен делать основной упор на моменты схождения, так как иначе рушится вся теория эволюционного развития речи. Марр же, рассматривающий язык и его сложившиеся системы как продукт истории человеческого общества, привлекает к анализу не только схождения, но и расхождения, обращая на последние ничуть не меньшее внимание, чем на первые. При этом и в самих расхождениях отдельных грамматических построений он устанавливает объединяющие их начала, усматриваемые в тех понятиях, которые получают в разных языках различные формы как в образовании слов, так и в способах их синтаксических сочетаний, выявляя нормы действующего сознания.
Поворот от сравнительной грамматики к строящейся с учетом данных палеонтологии речи был вызван углублением исторического подхода к самым различным языкам, число которых все увеличивалось. С палеонтологией усилилось и значение материальной культуры, хозяйства и общественности, как факторов творчества и развития речи. (Предисловие к «Классифицированному перечню печатных работ по яфетидологии», 1926 г.). Используя слова самого Н.Я. Марра, он «в своем изучении учитывает не только сходные по формальным признакам явления различных языков, но и несходные, анализом их функций вскрыв самое содержание каждого лингвистического явления, в первую голову слов, и увязав по смыслу как взаимно языки с языками вне так наз. семей, с вымышленными праязыками, так природу вообще звуковой речи с ее общественной функциею». Яфетическая теория «опирается как на непосредственный источник происхождения и дальнейшего развития… не на физиологические предпосылки технической стороны языка, т.е. лишь формально учитываемые звуки, а на явление общественного в истоке порядка, скрещение языков, зависящее от сближения общения и объединения хозяйства» («Яфетидология в Ленинградском государственном университете», 1930 г.). На этом обосновывает Н.Я. Марр свой исторический подход к языку.
Н.Я. Марр считает, что языковедение не вправе ограничивать свои исследования отдельными периодами уже развитой речи. Он указывает на то, что при таком научном подходе остается без достаточного освещения строй изучаемого языка, в котором уцелевшие архаические формы могут уходить в далекое прошлое. Буржуазная лингвистика тоже уходит в далекое прошлое, но, отрываясь от подлинной истории, восстанавливает чисто искусственным путем различные праязыковые схемы. Взамен их Н.Я. Марр, на основе палеонтологического анализа, выдвигает свое понимание генезиса человеческой речи, находящее свое обоснование не на теоретических построениях идеалистического характера, а на обширных материалах языка, истории развития общественных форм и материального производства.
Придавая особое значение семантике слов, Н.Я. Марр подробно прослеживает семантические соответствия и устанавливает случаи полярной противоположности в значимости одной и той же основы. Так, по материалам яфетических языков он устанавливает объединение одной основой таких противоположных значений, как свет и мрак, начало и конец. Причиной этого явления признается первичная многозначимость основы и получение словом нового значения при сохранении старого, созданного при иных социальных условиях его использования. Этого рода семантическим схождениям по линии единства противоположности Н.Я. Марр посвящает целый ряд работ (см. «К семантической палеонтологии в языках неяфетических систем» (1931 г.), «Безличные, недостаточные… глаголы» (1932 г.), «Язык и письмо» (1930 г.) и др.).
Признавая социальную основу ведущей в развитии языков, Н.Я. Марр останавливается главным образом на тех категориях речи, которые в наибольшей степени насыщены законченным смысловым содержанием. Буржуазному языкознанию, при его самодовлеющем формализме, такая установка работ чужда. Н.Я. Марр, вразрез с основным направлением буржуазной лингвистики, взял упор на эту сторону речевой культуры, на осмысленное использование наличных языковых средств. В результате он дал совершенно новое понимание языкового строя, до которого старая лингвистическая школа дойти не могла. Детально разбирая смысловую сторону слова (семантика), Н.Я. Марр видит, что слово содержит законченное лексическое содержание, общее значение которого уточняется в его единичном значении только в строе предложения. Н.Я. Марр считается с тем, что слово вне речи не возникало. Поэтому внимание его обращается не только на значимость слова, но и на значимость грамматической формы, которую оно получает в строе предложения. Отсюда интерес Н.Я. Марра обращается и к самому предложению. Отсюда же – постановка вопроса о взаимоотношении частей речи и членов предложения. Н.Я. Марр придает особое значение изучению синтаксического строя, которому буржуазная лингвистика не уделяет достаточного внимания.
В генетическом разрезе Н.Я. Марр относит образование частей речи к более поздним периодам. Он считает, что раньше предложение должно было разбиться на свои составные части для того, чтобы выступающие в предложении слова могли получить свои морфологические показатели, характеризующие позднее образуемые части речи. Н.Я. Марр прослеживает процесс образования частей речи и резюмирует высказанные ранее утверждения: «…Части предложения уже развитой мысли выделились в части речи, которые в свою очередь стали строиться идеологически как самостоятельные единицы с оформлением не только основной своей смысловой функции, уже закрепленной однозначностью, но и служебной в строе речи» («Яфетические языки», 1931 г.).
Выводы Н.Я. Марра исходят из понимания языка как явления общественного порядка, следовательно, обусловленного сознательной трудовой деятельностью человека. Поэтому отражение реальной действительности в сознании человека кладется в основу исследовательского труда советского языковеда. В связи с этим, в резком противопоставлении буржуазному языковедению ставится Н.Я. Марром проблема об отношении языка к мышлению. В основу Марром берется высказывание классиков марксизма-ленинизма: «Люди, развивающие свое материальное производство и свое материальное общение, изменяют вместе с данной действительностью также свое мышление и продукты своего мышления». «Непосредственная действительность мысли, это – язык» (Маркс и Энгельс. Соч., т. IV, стр. 17 и 434). Данная установка проникает все работы Н.Я. Марра последнего десятилетия его жизни. По его словам, «отстранение лингвиста от суждения о мышлении, это – наследие европейской буржуазной лингвистики, как проклятие тяготеющее над всеми нашими предприятиями и по организации исследовательских и учебных дел, не только по языку. Старое учение об языке правильно отказывалось от мышления, как предмета его компетенции, ибо речь им изучалась без мышления. В нем существовали законы фонетики – звуковых явлений, но не было законов семантики – законов возникновения того или иного смысла, законов осмысления речи и затем частей ее, в том числе слов. Значения слов не получали никакого идеологического обоснования» («Язык и мышление», 1931 г.).
Прекрасным подтверждением высказываниям Н.Я. Марра служат языки народов Советского Союза. Они объединяются общим для всех них социалистическим содержанием, продолжая в то же время развитие своей национальной формы. Последняя насыщается новым содержанием, что ведет к его противоречивому состоянию со старой языковой формой, получающей в зависимости от этого новое осмысление, или меняющей свою форму, или заменяемой другой. Установки на диалектическое единство языка и мышления, детально разрабатываемые Н.Я. Марром на основах материалистической философии, не только коренным образом расходятся со всеми построениями зарубежного языкового формализма, но и опрокидывают их ложно-исторические и идеалистические концепции. Если оторвать язык от мышления и считать мышление особой областью, стоящей вне языковедных исследований, то само собою разумеется, что за языковедением остается одна только формальная сторона. Против такого узко взятого формализма, которым проникнута вся буржуазная школа, Н.Я. Марр решительно возражает.
Изучение современных живых языков
Н.Я. Марр, как историк-языковед, вовсе не отрывается от изучения строя речи современных ему языков. Как раз наоборот, именно в живой речи он видит источник также и для своих исторических изысканий. Свою мысль с исчерпывающей полнотой он формулирует в докладе «Языковая политика яфетической теории и удмуртский язык», опубликованном в 1931 году. В этом докладе он утверждает, что «новое учение по яфетической теории получено в результате изучения живых языков вне всяких расовых миражей, вне учета феодально-буржуазных классовых и национальных перегородок и злостных предрассудков, вне зависимости от великодержавия какого бы то ни было языка и вне классово-общественного пристрастия к мертвым классовым языкам».
Изучению живых языков Н.Я. Марр придает особое значение. В них он видит тот богатый материал, который развивается на глазах исследователя. Здесь можно наблюдать тот процесс, который идет в языке, меняя его формальную сторону, и те причины, которыми обусловлен этот процесс. Именно языки нашего Союза в этом отношении наиболее показательны, так как только у нас, благодаря ленинско-сталинской национальной политике, получают все данные к своему быстрейшему продвижению языки даже малых народностей, еще недавно столь отсталых и в своей экономике и в быту, вовсе не имевших ни школ, ни письменности. Преподавание на родном языке, периодическая печать, радио, развитие художественной литературы, развитие экономики и быта ясно показывают тот источник, который продвигает речевой строй на более высокие ступени его развития.
Советский языковед получил для своих наблюдений такой материал, каким не владеет ни один языковед зарубежных стран, в особенности тех из них, которые до последнего времени еще остаются под гнетом империалистической политики. Обилие и многообразие языковых структур народов СССР раскрыли перед советским ученым широкие горизонты для его углубленного научного труда.
Н.Я. Марр, в резком отличии от буржуазных языковедов, увязывая историю языка с историей общества, уходит не только вглубь исторического процесса, но, останавливаясь на современности, затрагивает также вопрос о будущем едином языке. И тут в основу ложится не язык сам по себе, а язык, переживающий сдвиги, происходящие в обусловливающем его развитие социальном базисе. Высказываясь о едином языке будущего, Н.Я. Марр тут же приводит слова И.В. Сталина. «Для примера, – говорит Марр, – приведу часть из речи т. Сталина об отмирании национальных языков и слиянии их в один общий язык… Указанная часть из речи т. Сталина гласит: „…вопрос об отмирании национальных языков и слиянии их в один общий язык есть не вопрос внутригосударственный, не вопрос победы социализма в одной стране, а вопрос международный, вопрос победы социализма в международном масштабе… Ленин недаром говорил, что национальные различия останутся еще надолго даже после победы диктатуры пролетариата в международном масштабе“». (Цитата приведена в докладе Н.Я. Марра «Языковая политика яфетической теории и удмуртский язык», 1931 г.).
Творческий путь Н.Я. Марра
Основы материалистического языкознания вырабатывались Н.Я. Марром не сразу. Они устанавливались по мере усиления исследовательской базы привлечением свежего материала и построением исследовательских работ, опираясь на основы марксизма-ленинизма.
Н.Я. Марр ясно видел ту внутреннюю борьбу, которую пришлось провести ему самому над самим собой, борьбу со старыми научными постановками, которые внушались ему пройденной школой и от которых он освобождался. Он видел, что и ученикам его «предстоит большая, тяжелая работа по усвоению не только новых методов, но и знаний и еще знаний, конкретных знаний, для научно состоятельной борьбы и у себя с изжитой идеологиею старой школы». Критическому пересмотру он подверг и свои собственные работы, отмечая в них существенные ошибки. Он предупреждает, что работы в особенности до 1924 года подлежат пересмотру, в частности основные установки «Яфетического Кавказа и третьего этнического элемента в созидании средиземноморской культуры» теоретически неправильны. Он признает, что «многие вопросы с тех пор настолько изменились и в освещении, более того – в самой постановке, что объяснения даются диаметрально противоположные… Ясное дело, – продолжает далее Н.Я. Марр, – что нельзя удовольствоваться прочтением той или иной яфетидологической работы… без учета того, что восполнялось, осложнялось, уточнялось или исправлялось, равно без учета того, что заменялось и отсекалось в последующих работах, на дальнейших этапах развития теории». В этой же работе 1926 года Н.Я. Марр не скрывает того, что создаваемое им новое учение о языке «с трудом высвобождается последние годы из пелен буржуазного мышления и соответственно построенной методологически научной работы».
Следует иметь в виду, что те резкие сдвиги в построении научной теории, о которых упоминает Н.Я. Марр, имели место лишь в последние пятнадцать лет его жизни. В течение тридцати предшествующих лет научной деятельности, считая с появления первой печатной работы в 1888 году, Н.Я. Марр не был знаком с работами классиков марксизма-ленинизма. Этим объясняется бесплодность его попыток выйти из стесняющих его постановок учения младограмматиков, с которыми полностью он и тогда уже не мог согласиться. Такие дореволюционные узко филологические работы и ставит проф. А.С. Чикобава в особую заслугу Н.Я. Марру.
Между тем только после Великой Октябрьской социалистической революции Н.Я. Марр ясно увидел тот тупик, в котором оказались работы воспитавшей его лингвистической школы, следовательно, и его собственные. Марр не скрывал тех затруднений, которые стояли на его пути, и неоднократно отмечал те, сохранившиеся в нем самом и тормозящие движение вперед установки, которые были заложены воспитавшей его школой. Единственный выход из создавшегося сложного положения вел к ознакомлению с марксизмом-ленинизмом. На этот путь Н.Я. Марр и становится. Но и тут продолжается столкновение старых взглядов Марра с его же новыми, что ведет к частичным срывам, к высказываниям положений, от которых сам же Марр позднее отказывается.
Имеются выводы, печатно высказанные, которые Н.Я. Марр в дальнейших своих работах не повторяет и заменяет новыми. Все же, всегда самокритично относясь к своим работам, Марр в большинстве случаев исправляет свои ошибки. Прекрасным примером может служить отношение Марра к его же собственному, упомянутому выше, докладу «Яфетический Кавказ и третий этнический элемент в созидании средиземноморской культуры» (1920 г.). Вызвавший исключительный интерес, этот доклад, весьма показательный обилием собранного материала и его анализом, был основан на неверной предпосылке, сводящей создававшуюся средиземноморскую культуру к расселению яфетических племен, двигавшихся из Араратской долины по северному и южному берегам Средиземного моря. Яфетические племена оказались культурным пранародом, а Средиземноморье – изначальным культурным центром. Через три года Н.Я. Марр к немецкому переводу того же доклада присоединяет предисловие, высказывающее сомнение в правильности основной установки доклада, а в 1926 году, как мы уже видели выше, предупреждает читателей о необходимости критического отношения к данному труду, а во все предыдущие работы рекомендует «лучше не заглядывать» (Предисловие к «Классифицированному перечню»).
В сходном положении оказались и университетские лекции «Яфетическая теория. Общий курс учения об языке», читанные в 1927 году в городе Баку и потому широко известные под наименованием «Бакинский курс». Эти лекции, как единственное пособие, дающее общий обзор яфетической теории и основных ее установок, легли в основу преподавания университетских курсов. Раскупленные в очень короткий срок, лекции потребовали переиздания. Но, содержа детальное описание устанавливаемых Марром звуковых законов и соответствий, лекции в остальной своей части представляли изложение, не всегда отвечающее установкам материалистического учения о языке, и сам же автор данного труда в 1931 году не дал согласия на его переиздание, находя необходимым коренную переработку. Следует отметить тут же, что по вине учеников Н.Я. Марра, отказавшегося от переиздания «Бакинского курса» как устаревшего, курс этот до сегодняшнего дня включается безо всяких оговорок в число рекомендуемых студентам пособий.
Непреодоленные ошибочные положения Н.Я. Марра
Правильным установкам Н.Я. Марра о необходимости в языковедной работе точно следовать методу исторического и диалектического материализма не отвечали некоторые его выводы. Таково, например, построение родословного дерева на основе морфологической классификации языков, приведенное в «Бакинском курсе» (1928 г.), где завершающим высшим звеном в современном состоянии языков признается флективный строй индоевропейской речи. Этому строю в нисходящем разрезе предшествуют один за другим флективные языки семитической группы, перед ними помещены тюркские с агглютинативным строем, еще ниже – эргативные яфетические, а в самом низу – аморфные. В итоге получилось построение, в значительной степени повторяющее обычную морфологическую классификацию, которая вовсе не чужда буржуазной лингвистической школе.
Имеются случаи неправильного использования совершенно верных установок Н.Я. Марра. Например, его требование о неразрывном изучении формы и содержания обратило его внимание на семантику слова и предложения. Отсюда Н.Я. Марр мог прийти и действительно пришел к выводу о служебном значении морфологических показателей, но ученики Марра отсюда же сделали вывод о необходимости полного выключения морфологии из числа самостоятельных разделов грамматики (моя работа «Общее языкознание», 1940 г.). Здесь забывается приведенное выше утверждение Н.Я. Марра о том, что выделившиеся части речи «в свою очередь стали строиться идеологически как самостоятельные единицы…».
Совершенно правильное признание языка явлением надстроечного порядка и указание на то, что при стадиальной периодизации языкотворческого процесса необходим учет социального фактора и идущих в нем изменений, дало основание к механическому сопоставлению социальных формаций со стадиальным делением языков, т.е. к отождествлению базиса с надстройкой (ряд моих статей конца 20-х годов) и т.д.
Недостаточная ясность и недоработанность отдельных выдвинутых Н.Я. Марром положений соединяется с далеко не всегда удачными попытками его последователей дать им надлежащее истолкование. Но и у самого Н.Я. Марра имеются высказывания, не соответствующие выработанной им же основной линии. Некоторые свои выводы Н.Я. Марр, как мы видели, печатно опроверг, от некоторых он отказался, не повторяя их в позднейших работах, но в то же время не оговариваясь в печати об их принципиальной неправильности. Имеются и такие утверждения, исправить которые Н.Я. Марр не успел.
Без опровержения оставлены Н.Я. Марром такие его высказывания, имеющиеся в работах 20-х годов, как приписывание классового характера древнейшим периодам звуковой речи племен первобытной общины. Такого рода высказывания рассеяны по многим работам. Они имеются в Предисловии к «Классифицированному перечню» 1926 года: «Ведь одновременно само говорящее звуковым языком племя в отношении так называемой природной его речи разъяснилось как классовое образование». О том же говорится в работе 1928 г. «Актуальные проблемы и очередные задачи яфетической теории», где упоминается о «таких ответственных социологических проблемах, как вопрос о классовой дифференциации примитивного социального образования, которое я (т.е. Н.Я. Марр. – И.М.) опять-таки разве условно мог бы назвать здесь ордой, хотя бы примитивной ордой». Даже в докладе «Язык и мышление», прочитанном в 1931 году, упоминается упорная борьба, в которой звуковая речь, благодаря своим техническим возможностям, переросла ручную речь и позднее стала «разговорным языком, но опять-таки господствующего слоя». В том же 1931 году в докладе «Языковая политика яфетической теории и удмуртский язык» содержится глава, носящая заголовок «На пути классовой дородовой дифференциации тотемической общественности…».
Н.Я. Марр, продолжая утверждать классовый характер зарождающейся звуковой речи, придает ей особой значение, отличное от существующей речи жестами (ручной язык). В связи с этим звуковому языку придается магическое содержание, а господствующим классом признаются маги. Развивая ту же мысль в статье «О происхождении языка» (1926 г.), Н.Я. Марр приходит к выводу, что «употребление первой звуковой речи не могло не носить характера магического средства, отдельные ее слова не могли не ценить как чародейство. Ею дорожили и ее хранили в тайне, как в тайне хоронят по сей день чародейственный особый охотничий язык». Далее Н.Я. Марр говорит о переходе «устной речи в более широкое пользование из рук владевшего ею класса, по смешении различных племен-примитивов». Отсюда же делается другой вывод – о труд-магическом содержании первичной звуковой речи. Далее Н.Я. Марр переходит к установлению космического мышления. В 1931 году, в докладе «Языковая политика яфетической теории и удмуртский язык», он снова возвращается к той же теме и выделяет три стадии мышления, а именно: 1) тотемическая с линейной (ручной) производственно-магической речью; 2) космическая с социально-надстроечным миром: тотем, затем небо, солнце, земля, вода и т.д.; 3) технологическая. Здесь Н.Я. Марр связывает производственно-магическое содержание с ручной речью и ей приурочивает тотемическое мышление.
От своего старого понимания тотема Н.Я. Марр не отказывается даже в статье БСЭ «Яфетические языки» (1931 г.). Под тотемом он понимает коллективного «хозяина – владельца», наименование которого легло в основу местоимений, как выразителей самоназвания тотема (его заместители), следовательно древнейшего человеческого коллектива (род, племя). Поэтому Н.Я. Марр считает племенные названия тотемными.
В понимании тотемического общества и роли магии и магов в создании и движении звуковой речи Н.Я. Марр отходит от изучения языка в его обусловленности подлинным социальным фактором, производительным трудовым актом, то есть именно от того, на чем он настаивает в основных постановках материалистического языкознания. Признание трудового акта актом магически производственным легко вело к отрыву от социальной почвы. В результате мышление, развивающее язык, стало пониматься как космическое и микрокосмическое. К тому же это мировоззрение относилось к начальным периодам развития человеческой речи.
Такие ошибочные выводы проникли в работы Н.Я. Марра и сохраняют место в его печатных трудах. Имеются также и неудавшиеся опыты построения периодизации, как, например, приведенные в работе 1929 года «Актуальные проблемы и очередные задачи яфетической теории»: «Смены мышления, – говорит Н.Я. Марр, – это три системы построения звуковой речи, по совокупности вытекающие из различных систем хозяйства и им отвечающих социальных структур: 1) первобытного коммунизма, со строем речи синтетическим… 2) общественной структуры, основанной на выделении различных видов хозяйства с общественным разделением труда… строй речи, выделяющий части речи, а во фразе – различные предложения, в предложениях – различные его части… 3) сословного или классового общества, с техническим разделением труда, с морфологиею флективного порядка». Выступающее здесь смешение признаков синтаксических с морфологическими, отнесение синтетических языков к первобытной общине, а флективных к классовому обществу могли смутить последователей Н.Я. Марра и навести их на ошибочные выводы, в частности и на те, о которых пришлось упомянуть выше.
Встречаются в работах Н.Я. Марра и отдельные ошибки в этимологии слов. Чувствуется некоторое преувеличение в исторической оценке культурного значения Средиземноморья и пр. Все же все эти ошибочные места, отдельные увлечения ведущей ролью яфетидов и т.д. являются привнесенным элементом, устранение которого выделит подлинный облик Н.Я. Марра, крупнейшего советского ученого, заложившего основы материалистического учения о языке и нанесшего сокрушительный удар схоластическим построениям буржуазной школы языковедов. Выделить имеющиеся в трудах Н.Я. Марра увлечения, приведшие к смущающим построениям и выводам, становится первоочередным заданием. Они отделяются сравнительно легко, как явно противоречащие его же основной линии работ, внедряющих в языкознание метод исторического и диалектического материализма, к чему Н.Я. Марр искренне и уверенно шел. Освобождение от этих ошибочных положений и схем выявит настоящего Марра, строителя материалистического языковедения, заложившего основы для его дальнейшего развития. Труды Н.Я. Марра сохранят свое исключительное значение и жизненную силу в растущей советской науке. Ясно выступят основные заслуги Н.Я. Марра.
Проблемы, требующие уточнения и доработки
Разработка некоторых положений, имеющих для языковедческих исследований большое значение, осталась не доведенной Марром до конца, что вызывает значительные затруднения у его учеников и последователей, до сих пор не сумевших преодолеть возникшие препятствия в их научном труде. Имеются высказывания Марра, оказавшиеся недоработанными или требующими известных уточнений. К числу последних относится выдвинутый им палеонтологический анализ, остающийся основным в советском языкознании и резко отличающим его установки от буржуазной науки. Эволюционизму противополагаются скачкообразные, ступенчатые, по терминологии Марра, переходы из одного качественного состояния в другое. Но само содержание палеонтологического анализа не получило у последователей Н.Я. Марра единого понимания. Сюда относится анализ по четырем лингвистическим элементам, то есть по тем первичным словам – корням звуковой речи, которые Марр выделил, признав их древнейшими тотемными племенными названиями, легшими в основу всего последующего словотворчества.
Некоторые последователи Н.Я. Марра и в особенности противники его полностью отвергают элементный анализ (проф. А.С. Чикобава). Некоторые ученики Марра считают этот анализ неприемлемым к периодам развитой речи, выработавшим более сложные построения основ, и обходят молчанием вопрос о наличии этих элементов, в марровском их понимании, в строе речи древнейших эпох ее развития (акад. И.И. Мещанинов). Имеются высказывания, склоняющиеся к неприемлемости анализа по четырем элементам при этимологическом разборе слов современной речи и признающие в то же время ценность сделанного Марром открытия, устанавливающего древнейшие виды разложения первобытного диффузного звука (акад. Л.В. Щерба). Некоторые языковеды признают целесообразность элементного анализа и в исторически известных нам языках. Они считают возможным применять элементный анализ при объяснении отдельных архаичных слов, особенно этнических и топонимических терминов в тех случаях, когда уцелевшие их основы не поддаются точной этимологии наряду с другими словами данного языка (проф. Ф.П. Филин). Высказываются также требования о применении элементного анализа во всех случаях с широким его использованием во всякого рода изысканиях по разбору словарного состава языков различных периодов до современного включительно (И.Д. Дмитриев-Кельда).
Действительно, Н.Я. Марр и в последних своих работах не отказывался от элементного анализа. Все же само понимание лингвистического элемента осталось неуточненным. Сначала Н.Я. Марр отождествлял четыре элемента с самоназванием четырех яфетических племен (сал, бер, йон, рош), затем он внес в содержание элемента тотемное значение. В последних своих работах Марр выдвинул новое объяснение лингвистического элемента, указывая на неразрывную связь его формальной стороны с идеологическою. Если это последнее его указание осталось нераскрытым, то тем не менее палеонтологический анализ, прослеживающий качественные изменения в языке, дает возможность и без анализа по элементам подойти к истории развития отдельных языков на их собственном материале, учитывая происходящие в нем качественные изменения в процессе внутреннего развития. Это недоступно формальному историко-сравнительному методу, основанному на эволюционизме.
Все же исторический ход образования языков в процессе смешения древних племен и народностей удалось установить Н.Я. Марру благодаря палеонтологическому анализу (качественным в языке сменам). И если отдельные этимологии вызывают сомнение в своей обоснованности, то значительная их часть дает блестящие результаты для правильного освещения истории развития словотворчества. Уточнение понимания и значения палеонтологического анализа стоит перед последователями Н.Я. Марра как первоочередное задание.
С палеонтологическим анализом теснейшим образом связано выдвинутое Н.Я. Марром учение о стадиальном развитии речи. Н.Я. Марр уделял этой проблеме исключительное внимание. Если отдельные его попытки дать стадиальную классификацию языков и их же стадиальную периодизацию не увенчались успехом и их в позднейших своих работах он не повторял, то все же от самой проблемы стадиальности он никогда не отказывался. Наиболее разработанною схемою такой периодизации, одновременно с классификацией языков по периодам, является приведенная в докладе «Почему так трудно стать лингвистом-теоретиком», зачитанном в 1928 году, то есть тогда же, когда появился в свет «Бакинский курс».
Хотя Н.Я. Марр с ним уже полностью не согласен, заменяя приведенное в университетских лекциях родословное дерево схемою стадиального развития звуковой речи, все же в обеих работах даются построения, сближающиеся в своем конечном итоге. Даваемое новое распределение по периодам представляет известный интерес. Оно заключается в следующем: 1) языки системы первичного периода, моносиллабические (однослоговые) и полисемантические (многозначимые), сюда относятся китайский, африканские и др.; 2) языки системы вторичного периода, как то: угро-финские, турецкие, монгольские; 3) языки системы третичного периода, а именно: яфетические и хамитические; 4) языки системы четвертичного периода – семитические и индоевропейские.
Давая распределение языков по четырем периодам взамен родословного дерева, Н.Я. Марр тут же оговаривается: «Забраковав нами же составленное… родословное дерево… мы в общем успели лишь наметить материал для построения наглядной жизненной диаграммы, но самой диаграммы не дали, оставив ее осуществление на будущее время, как чисто техническую проблему… Вопрос, следовательно, не в том, возможно ли какое-либо действительно жизненное изображение в родословном дереве или в иной диаграмме взаимоотношения языков. Ясно, что такого жизненного изображения не получить при изоляции язычной надстройки, раз язык во всем своем составе есть создание человеческого коллектива, отображение не только его мышления, но и его общественного строя и хозяйства – отображение в технике и строе речи, равно и в ее семантике» («Почему так трудно стать лингвистом-теоретиком». Доклад, зачитан в 1928 году).
Дефект приведенных выше схем сказался в том, что они построены на формальном морфологическом признаке, то есть на том же, на каком строит свои классификации буржуазная школа (аморфность – агглютинация – флексия и далее, чего Марр не говорит, – аналитический строй). Между тем Н.Я. Марр требовал применения палеонтологии речи не только формальной, но и идеологической (там же).
В одной из последних своих работ (БСЭ, «Яфетические языки», 1931 г.) Н.Я. Марр снова возвращается к вопросу о стадиальной классификации. Речь идет о яфетических языках. Они выделяются в систему «подобно прометеидским (индоевропейским), семитическим и др. языкам». Марр характеризует яфетические языки, как входящие в единую систему по идеологической установке, но многообразные по оформлению и количеству. Яфетические языки «своей системой выявляют все вместе, каждый с большим своеобразием, определенную стадию развития человеческой речи». Эту стадию «прежде всего отличает синтаксис, строй речи как мысли в выявляющей ее сигнализации». На этот раз оказалось, что не морфология, а синтаксис выделяет стадию, являющуюся в то же время системой (семьей). Но синтаксис выступает не единственным определителем яфетической стадии, она же система. Он оказывается лишь наиболее показательным («прежде всего»). Спрашивается: для всех стадий или только для яфетической? Н.Я. Марр не дает ответа также и на то: что же и другие системы (индоевропейская, финно-угорская, тюркская и т.д.) тоже образуют каждая свою стадию? Если нет – то почему, а если да – то по какому признаку?
В связи со всем сказанным приходится прийти к выводу, что проблема стадиальной классификации языков и их стадиальной периодизации остается пока не разрешенною. Все же это касается лишь самой схемы, а не основной постановки.
Проблема стадиальности и учение о палеонтологическом анализе полностью разрушают созданную буржуазной наукой классификацию языков по семьям с их праязыком в основе. Тем самым решительно отстраняется и применяемый в лингвистической работе формальный историко-сравнительный метод. Базируясь на схождениях, преимущественно фонетических и морфологических, буржуазная наука обосновывает свой формально-сравнительный метод праязыковыми формами. Отказ от праязыка разрушает всю эту схему. Открывается тем самым путь к сравнительным сопоставлениям языков различных систем и к их сопоставлению в полном объеме, то есть не только по схождениям, устанавливающим «родство», но и по расхождениям, выявляющим ту свойственную каждому языку единичность, которая выделяет его в общей массе других языков.
Исторический подход к языку, идущий не от мнимого, искусственно построенного праязыка, а от подлинного источника, то есть от истории языка и истории народа, дает возможность широко применять палеонтологический анализ, базируясь на богатейших материалах языков нашего Союза, крайне разнообразных по своему грамматическому строю. Для этого требуется уточнить наше понимание палеонтологического подхода к изучаемым современным языкам вне зависимости от анализа по четырем элементам. Вместе с этим получит свою правильную установку и упоминаемый Н.Я. Марром палеонтолого-сравнительный метод. И тут языковед не может обойтись без помощи историка-обществоведа (философа, историка народа, этнографа) и историка материальной культуры (археолога). На такой научной связи Н.Я. Марр всегда настаивал.
Для удовлетворительного ответа на эти еще окончательно не разрешенные вопросы необходимо в первую очередь свести воедино совершенно точные, но рассеянные по различным работам высказывания Н.Я. Марра о единстве языка и мышления и о социальной основе языкотворческого процесса: язык и общество, единство языкотворческого процесса, форма и содержание, отсюда – грамматические и понятийные категории.
Освобожденные от имеющих место ошибочных положений и оставшиеся в силе построения Н.Я. Марра, точно соответствующие высказываниям классиков марксизма-ленинизма о языке и о развитии общества, лягут в основу дальнейшего развития материалистического языкознания.
Значение Марра для дальнейшего развития советского языкознания
Высказывания Н.Я. Марра в их основной линии, отвечающей установкам материалистической философии, выявляют подлинное лицо основателя материалистического языкознания, передового и крупнейшего советского ученого, опрокинувшего идеалистическую буржуазную науку о языке решительно и бесповоротно. Он первым среди лингвистов подошел к языку как надстройке над материальной базой. Он первым признал языковые категории носителями социальной значимости и потребовал учета этого их положения во всей исследовательской работе. Он сломил формализм в языкознании и поставил языковую форму в тесную связь с ее смысловым содержанием.
Ученики и последователи Н.Я. Марра должны сплотиться и на опыте своей собственной работы доказать всю порочность тех воззрений, которые временами еще продолжают выявляться в исследовательских трудах советских языковедов. В этих целях необходимо усилить критический разбор не только старых, но в особенности новых идеалистических установок и на них построенных работ буржуазных языковедов. Направленная против них критика Н.Я. Марра ждет своего продолжения, укрепляя тем самым позиции советского языковедения и помогая колеблющимся стать более решительными в борьбе за материалистическое учение о языке.
Ученики и последователи Н.Я. Марра должны зорко следить также и за ходом своих собственных исследований, развивая критику и усиливая самокритический подход к своим собственным работам. И в них имеется ряд недостатков. Так, в изданном под моей редакцией словаре языковедческой терминологии Л.И. Жиркова упоминается праязык. Помещение этого термина в словарь вполне оправдывается тем, что этот термин в лингвистической литературе существует, но в самой статье не дается надлежащей критики праязыковой теории, что смущает советского читателя и учащегося. Неверные положения встречаются и у самих последователей Н.Я. Марра, в частности, у меня, у В.И. Абаева, А.В. Десницкой, М.М. Гухман, Н.Ф. Яковлева и др. Местами советские ученые недостаточно ясно излагают свои мысли, используют слишком тяжелый язык научного исследователя, злоупотребляют иностранной терминологией, вводят по их образцу свои собственные, новые термины, что сбивает читателя (проф. С.Д. Кацнельсон, Л.Р. Зиндер). Изложение должно быть научным, но доступным. Для пропаганды нового учения о языке это приобретает особое значение.
Наличные недостатки должны своевременно устраняться надлежащей критикой, рецензиями и самокритическими исправлениями. Усиление бдительности к своему собственному труду и к работам своих товарищей внесет требуемые коррективы, столь необходимые в особенности потому, что советское языковедение широко раскинулось по всему Союзу. Работа языковедов растет. На местах, в республиках и областях, создаются свои языковедные центры, которые зорко следят за направляющей линией работы столичных научных учреждений. Их работа становится особо ответственной.
Будем надеяться, что последователи материалистического учения о языке, число которых неизменно растет, выровнят линию своих исследовательских работ, а высказывающие готовность примкнуть к ним подтвердят это своими научными трудами.
Научные позиции проф. А.С. Чикобава
Все же не приходится отрицать наличие ряда высказываний, явно враждебных заложенному Н.Я. Марром материалистическому учению. Положительные стороны этого учения замалчиваются, и все оно целиком объявляется вульгарно материалистическим.
Таких взглядов придерживается большой знаток кавказских языков А.С. Чикобава. Его курс общего языкознания, вышедший на грузинском языке, весьма с этой стороны показателен. Вступая в спор с Марром, он в то же время склоняется к опровергаемому Марром буржуазному учению. Н.Я. Марр разрушил праязыковую схему, А.С. Чикобава, наоборот, признает, что родственные языки происходят от одного языка, представляют собою дифференциацию одного языка, который следует назвать языком-основой (том I, стр. 212). Развивая ту же мысль, А.С. Чикобава утверждает, что родственными ныне называются такие языки, которые происходят от одного языка, представляют собою продукт развития диалектов данного языка. Этот один язык – язык-основа. Такие языки-основы предполагаются для каждой семьи (индоевропейский язык-основа, семитский язык-основа…), для каждой языковой ветви (язык-основа романских языков, язык-основа славянских языков, язык-основа германских языков и т.д.). Заключение относительно существования языка-основы выводят из наличия определенных, конкретно родственных языков (том II, стр. 203). Родство реального языка есть основание для существования некогда предполагаемого языка, т.е. праязыка.
Таким образом, А.С. Чикобава не признает смешения языков и качественных в них изменений. Упор взят на эволюционное развитие. Отходя от Н.Я. Марра, он всецело склоняется в сторону буржуазного языковедения и, оставаясь на праязыковой схеме, сохраняет тем самым на ней построенный формально-сравнительный метод.
Н.Я. Марр, выдвигая социальную основу в становлении и развитии языков, подходя к языку, как реальному сознанию, категорически возражает против знаковой теории в языковедении, тогда как А.С. Чикобава, не считаясь даже с критикой знаковой теории В.И. Лениным, всецело к ней примыкает. Он признает, что язык есть система знаков, используемая определенным языковым коллективом в качестве средства взаимообщения (том II, стр. 144). Здесь А.С. Чикобава смыкается не с Н.Я. Марром, а с основоположником нового буржуазного учения о языке Ф. де Соссюром, почти повторяя его слова: «язык, как он нами определен, есть явление по своей природе однородное: это – система знаков..», «язык есть система знаков…» («Курс общей лингвистики», рус. перевод 1933 г., стр. 39, 40).
Полностью расходясь с Н.Я. Марром, А.С. Чикобава не учитывает особой социальной значимости языка, как реального сознания, и в итоге приходит к отрицанию классового характера языка. «Язык, – говорит А.С. Чикобава, – орудие классовой борьбы, но по этому нельзя еще сказать, что и язык является классовым… Винтовка, которую держал в руке царский жандарм, была орудием защиты монарха и буржуазии. То же ружье на баррикадах в руке рабочего служило рабочему классу, представляя оружие свержения монархии: ружье – орудие классовой борьбы, к тому же орудие не в переносном, а в прямом смысле, непосредственно, орудие настоящей борьбы (в физическом содержании этого слова). Является ли классовым это ружье – винтовка? Если – да, то к какому классу оно относится? Ни к какому, и потому – ко всем классам, а лучше – вне класса. Чем является ружье в борьбе на баррикадах, то же самое представляет собой и язык в классовом обществе в условиях классовой борьбы» (том II, стр. 182). А.С. Чикобава упустил из виду неуместность делаемых им сопоставлений: язык – непосредственная действительность мысли – сравнивается с винтовкой.
Во всех высказываниях подобного рода сквозит явное нежелание учесть громадные достижения Н.Я. Марра и стать на путь этих достижений, выискиваются свои собственные пути с попытками дать какое-то иное материалистическое учение о языке. Результатом явилось повторение основных положений буржуазной лингвистики, то есть той, которой Марр объявил решительную борьбу, чем и обеспечивается внедрение в языковедение методов материалистической философии. Работы А.С. Чикобава, направленные против основных концепций Н.Я. Марра, лишь подтверждают правильность избранного Марром пути.
Первоочередные задачи советского языкознания
По этому пути, по пути исторического и диалектического материализма, и должно идти далее советское языковедение, широко используя работы Н.Я. Марра и продолжая развитие его основных, правильно взятых установок. В этом направлении предстоит еще большая работа.
В целях обеспечения правильного хода развития материалистического учения о языке надлежит в особой монографии изложить высказывания классиков марксизма-ленинизма о языке: Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина.
Отдельными научными монографиями следует показать настоящее лицо Н.Я. Марра – основателя материалистического учения о языке, освободив его высказывания от ошибочных отклонений от правильно взятого им пути и останавливаясь в первую очередь на его основных высказываниях о языке и обществе, языке и мышлении – этих его двух ведущих темах, к которым сводятся все остальные.
Нужно остановиться на тех отдельных высказанных Н.Я. Марром положениях, которые остаются еще недоработанными, а потому посвятить особые монографические исследования таким проблемам, как: палеонтологический анализ, единство глоттогонического процесса, начальные периоды становления человеческой речи, проблема стадиальности, сравнительно-палеонтологический метод и др.
Необходимо обеспечить учащихся высшей школы пособиями по введению в языкознание и по общему языкознанию, построенными на ведущих основах материалистического учения о языке, и этим обеспечить правильную постановку роста молодых кадров советских языковедов.
Следует издать избранные работы Н.Я. Марра в десяти томах с соответствующими комментариями, располагая работы в хронологическом порядке, выделяя периоды дореволюционный и советский и тем самым помогая читающему уловить меняющийся ход мысли автора. Учитывая основную установку Н.Я. Марра на комплексный характер работы, подходящей к языку в его реальном общественном окружении, в это собрание должны войти не только языковедческие труды Н.Я. Марра, но также археологические и этнографические, должен быть также показан Марр как общественный деятель. Одновременно необходимо также однотомное комментированное издание избранных работ Н.Я. Марра, особо рекомендуемых студентам и аспирантам.
В целях широкого ознакомления советской интеллигенции с новым учением о языке желательно издание ряда научно-популярных монографий и статей о творческом пути Н.Я. Марра и об основных положениях материалистического учения о языке.
Для обеспечения дальнейшего развития материалистического языковедения и борьбы за него необходимо усилить критику основных концепций буржуазной лингвистики и отдельных высказываний ведущих ученых этой школы, а также и советских ученых, в трудах которых еще не изжиты установки буржуазной науки.
Надо развивать критику и самокритику среди самих последователей Н.Я. Марра и лиц, выразивших готовность перейти на позиции материалистического учения. Это, несомненно, поможет скорейшему направлению их исследовательских работ по правильному, научному пути.
Необходимо использовать богатство наличного в Советском Союзе языкового материала. Более интенсивное изучение языков народов СССР обогатит языковедческую науку. Внимание обращается не только на их грамматический строй, отличающийся большим разнообразием, но в особенности на пути их развития как национальных языков социалистического общества.
Нужно укрепить связь с работниками на местах, делясь с ними опытом научных исследований, направленных на укрепление материалистического языковедения.
Предстоит критический обзор действующих учебных пособий (в основном – грамматик) по отдельным языкам. Учитывая опыт педагогической практики и более углубленную разработку вопроса о способах и видах составления грамматик, до сих пор повторяющих старый тип, можно будет подойти к выработке основной схемы их построения на основах материалистического учения о языке.