К всеобщему сожалению оказалось, что быстро вычислить шляпника по лицу невозможно, поскольку камеры засняли его с не очень удачного ракурса. Мужчина в фетровой шляпе как раз в момент съёмки случайно повернул голову в сторону, словно его внезапно привлёк какой-то звук. Но чем больше Макс вглядывался в эту фотографию, тем больше он убеждался, что мужчина отвернулся вовсе не случайно. И что бы ни говорили его коллеги по следственной группе, именно в этой мелочи Макс был категорически не согласен с ними. Чёрт, да он даже мог принять факт банального совпадения!

Мог, но не стал.

Максу казалось, что этот мужчина… точнее, подозреваемый? — что он издевается над ним. Слишком много совпадений для того, чтобы они были просто совпадениями, да и уж больно хорошо они накладываются друг на друга в единую систему, чтобы их можно было так легко отметать. Но для того, чтобы Макс смог предъявить ему обвинение в двух убийствах, простых совпадений было недостаточно. О нет, этого очень мало даже для того, чтобы любой другой следователь смог хотя бы зародить в себе подозрение в убийстве. Но для Макса этого было достаточно. И всё бы хорошо, но он наталкивался на две большие проблемы. Первая — ему всё ещё нужно как-то найти как минимум три вещи, чтобы всё было по правилам: орудие убийства, достаточный мотив, подтверждённый психологическим освидетельствованием (ведь два убийства подряд — это нонсенс! Соответственно, освидетельствование должно быть самым что ни на есть серьёзным), а так же самого убийцу. И, наконец, вторая проблема: всё вышеперечисленное необходимо сделать строго и неотступно следуя полицейским процедурам.

Хотя, если честно, Максим ради свершения справедливости мог переступить через себя, принять свои правила за единственные, отметая в сторону Закон, и самолично сделать всё необходимое.

Но он раз за разом решительно отметал эту мысль в сторону. Большинство правил и законов написаны чужой кровью, большей частью — невинной, и майор Бор прекрасно это осознавал. Подозрения подозрениями, совпадения совпадениями, а доказательства нужны, как говорилось в старину, железобетонные. Хотя бы в этом случае.

— Значит так, — прокурор (а в этот момент Настя была именно прокурором) упёрлась руками в стол и строго всех оглядела. — Одной фотографии для обвинения очень мало. Поэтому мы берём эту фотографию и отсылаем в банк, чтобы тот прислал нам ФИО этого шляпника. Когда соберёмся здесь вечером, надеюсь, мы узнаем, как же его зовут, и где его можно найти. Готова поспорить, у каждого из нас к нему много вопросов, поэтому умоляю и заранее предупреждаю: сохраняйте трезвость мышления, иначе я даже не посмотрю, что мы с вами знакомы. Всё, до вечера все свободны!

Прокурор демонстративно высветила через свой мобильный терминал текст официального запроса в банк, к нему прикрепила выбранную фотографию с подозреваемым, и тут же отправила.

Макс устало кивнул и тут же направился к выходу вслед за уходящей Анастасией. Дима тоже уже полчаса как клевал носом — сказывался переход на другой рабочий график, на ночные смены вместо привычных дневных. Но последний монолог начальницы заставил его на секунду разлепить глаза:

— А нам разве не следует дождаться ответа прямо здесь?

— Зачем? — непонимающе спросил Макс. — Салага, ты на ногах еле стоишь! Придёшь домой, выспишься как положено — и со свежими силами начнёшь работать. Я не хочу подчищать за тобой только потому, что ты решил пренебречь должностными инструкциями и пораньше закрыть дело!

И он, не дожидаясь ответа, ушёл прочь.

— Но… — опешил Дима и посмотрел на остановившуюся в дверном проёме Настю. — Я только хотел сказать — сейчас не время спать! А вдруг за то время, пока мы отсутствуем на работе, этот маньяк опять кого-нибудь убьёт?

— Ты заработался, — уверенно ответила она, глядя на новичка. — Я знаю, что большинство всех твоих прошлых дел раскрывалось за первые сутки, но это дело отличается, он сложнее, и здесь нельзя ошибиться. А если ты не выспишься и будешь себя плохо чувствовать, то это точно скажется на трезвости твоих суждений. Так что иди спи!

Дверь отъехала в сторону, пропуская её, и тут же захлопнулась обратно, едва Настя переступила порог. Дима остался в растерянности стоять посреди пустого кабинета, наблюдая за тем, как через окно пробиваются первые рассветные лучи восходящего солнца.

Очнулся он только минут через пять, видимо, чуть не уснул.

— Но… — пробормотал он. — Но это же не правильно!

Он вздохнул — они оба, всё-таки были правы. На следователях лежит большая ответственность, и ошибаться им не позволяется. А чтобы следователь не совершал ошибок, он обязан следить за своим здоровьем, поддерживая его в тонусе, правильно питаться, заниматься спортивной и профессиональной самоподготовкой и хорошо спать. Так, ну или примерно так написано в должностной инструкции, с которой каждый следователь ознакамливался под роспись при трудоустройстве, а так же каждый последующий год сдавал по ней экзамен. Честно признаться, Дмитрию некоторые пункты оттуда откровенно не нравились, в основном из-за того, что ему было необходимо при определённых обстоятельствах применять методы силового воздействия. При этом он себя за это постоянно упрекал, упрекал себя за свою слабость и излишнюю для стража порядка мягкость характера. «А вот, поди, Максим в этом отношении идеален», — на секунду подумалось ему. Может, попробовать взять с него пример?

Дима при уходе из кабинета решил не возвращать стул и сейф на положенное место — то ли от усталости, то ли исходя из размышлений, что совсем скоро ему снова придётся проделывать ту же процедуру в обратном порядке.

Наступило утро, полицейский участок снова наполнился людьми, если, конечно, можно так выразиться в силу их крайней немногочисленности. Затем наступил полдень. Прошло ещё ровно два часа и тринадцать минут, как обозлённый и не выспавшийся Макс снова стоял в подвале возле служебной машины, готовясь выезжать. Едва он заметил спешащего к нему Диму, как тут же сел в автомобиль и забил в терминал новый маршрут. Через пару секунд Дима влетел в нутро машины и еле успел закрыть дверь, как Макс отдал команду автопилоту начать движение.

— Хреново выглядишь, — процедил сквозь зубы Макс, косясь в сторону своего коллеги.

— А? — запыхался тот.

Выглядел Дима и впрямь неважно — лицо опухло так, будто тот неделю не выходил из запоя низкокачественным спиртом, а кожа обильно выделяла пот. Волосы на голове немного растрепались, но тот тут же их пригладил и причесал расчёской, которую он достал из кармана своего пиджака.

Сам Макс же чувствовал себя от недосыпа тоже не лучшим образом, к тому же, его организм был не настолько молод, как у Димы, чтобы можно было спокойно перенести такое состояние на ногах, но зато внешне это никак не отражалось. Разве что раздражён он был чуть больше обычного.

— Что происходит? — обеспокоенно спросил Дима, нервно ёрзая на своём сидении.

Он оглядел салон автомобиля в поисках их начальницы группы, и, не увидев её, добавил ещё один вопрос:

— А где Анастасия?

— Спит, — сухо ответил Макс.

— Просто меня вызвали в полицейский участок… — между тем продолжил бормотать себе под нос Дима. — Сказали срочно, но ничего не… Постой! Спит? Почему? Нет, не так. Почему она спит, а мы куда-то едем?

Макс недовольно закатил глаза, в результате чего мгновенно ощутил, что у него болит голова от недосыпа. Помассировал виски, с хрустом размял затёкшую шею.

«Что ему от меня надо?» — раздражённо думал он. Чего он хочет от него? Неужели он не понимает, что раз уж их вызвали вне смены и сказали «срочно», то это означает, что есть веская причина?!

Но, судя по следующей реплике, его коллега думал примерно так же.

— Неужели ещё кого-то убили? — в его голосе промелькнули нотки чувства вины. — Господи, я же предупреждал! Почему вы меня не послушали?!

— Успокойся, — Макс поморщился от его резкого голоса. — Не кипятись, никого не убили. Нас вызвал по срочному делу какой-то Владимир Филимонович Измайлов.

Макс больше ничего не добавил. Во-первых, новичок и так всё обязательно и весьма скоро узнает, а во-вторых ему просто не хотелось разговаривать. Голова разболелась довольно сильно, вон даже бортовой терминал непрерывно моргает сообщениями о повышении артериального давления у одного из пассажиров, да и татуировка с нанитами что-то вдруг зачесалась. Макс знал, что это нормально, должно быть, наниты просто активизировались на профилактический запуск, но всё же данный факт внушал опасения, особенно после того, что случилось с одним из его предыдущих напарников. Так иногда бывает — веришь правилам и инструкциям, доверяешь им своё здоровье, а однажды прямо перед твоим носом ломается одно из устройств вопреки всему написанному. И данное событие становится фактом, опровергающим всё то, чему ты верил.

Поэтому Макс предпочитает верить только самому себе — так проще, ведь он же не может предать или подвести самого себя, не так ли?

— Измайлов? — нахмурился Дима. — Что-то знакомое, где-то я уже слышал про человека с таким именем. Нет, не помню.

Через примерно сорок минут езды по автобану между двумя крупными районами города они въехали словно в другой мир. В практически нищем Волжском спальном районе большинство домов тесно ютились рядом друг с другом, плотным частоколом разной высоты усеивая сравнительно небольшую площадь — всего четверть от площади от Аглинского района, в который они сейчас въезжали. Но при этом по численности населения они были примерно равны. И если классовое неравенство в Волжском районе не было заметно (ведь разницы почти нет, получает человек на уровне прожиточного минимума или же на десять процентов больше от него — всё равно мизер), то в Аглинском районе было отчётливо видно, где живут обеспеченные люди, и где — те, кого с уверенностью можно назвать богатыми. Всё те же высотки с жилыми блоками, но выше раза в два, большинство окрашены в голубой, жёлтый или зелёный цвета, а не в унылый цвет бетона, который уже давно нигде в строительстве не используется, везде полиматериалы, пластик или сверхпрочные сплавы металлов. И жилые блоки в них — сплошь тип «А» и лишь изредка «Б», для тех, кого считали неудачниками все поголовно. Но между высотками затесались другие здания, куда более низкие, всего по несколько этажей, максимум четыре-пять, но зато не уступающие по занимаемой площади, утопающие в зелени, имеющие собственные охраняемые дворы и геликоптерные площадки на крышах там, где те не были целиком заняты бассейнами, спортивными площадками и прочей атрибутикой для отдыха. В подобном доме мечтал жить каждый, но очень мало кто мог похвастаться даже тем, что просто побывал внутри одного из них и увидел, что там находится. Слухи ходили самые разные, начиная от гласящих, что у каждого жильца свой собственный гарем, и заканчивая теми, что утверждали, что именно оттуда и управляется нынешнее государство, а вовсе не канцлер этим занимается. Сложно сказать, насколько они правы, но с уверенностью можно утверждать, что человек, имеющий много денег, безвластным и малоамбициозным быть не может.

Дмитрий родился и вырос в одной из таких высоток. Первые пятнадцать лет своей жизни прожил в блоках типа «Б», которые им выделяло правление компании, где работал его отец. Поскольку в компании разрешалось периодически менять своё жильё на находящееся по другому, как могло показаться, более удобному адресу, семья Дмитрия Потапенко этим и занималась, взяв за традицию перекочёвывать с места на место каждые три года. Потом они накопили на блок «А», и над Димой другие подростки уже прекратили насмехаться, особенно когда тот записался на полицейские курсы. Ему понравилось, и вскоре он уже поступил в ВУЗ, выучился на полицейского и проработал им в Аглинском районе почти семь лет, неспешно поднимаясь с рядовых должностей до своего текущего звания лейтенанта. Ему, как и другим полицейским, выделили блок «А». Отлавливал сбегавших роботов-питомцев, в настройках программы поведения которых дети владельцев что-то вечно нахимичивали. Два раза помогал забывчивым пенсионерам в телах суррогатов найти собственный дом и отключиться от железного тела, чтобы хотя бы поесть. Расследовал несколько грабежей блоков «Б», и всякий раз подобные правонарушения оказывались либо шутками-розыгрышами, либо же произрастали на почве межклассовой ненависти.

А потом его застукали в постели с той девчонкой, и его перевели в нищебродский Волжский район, отобрав выделенный ему блок «А» и поселив в новый, вроде бы в «В», но уж больно какой-то странный и страшный. Дима откровенно боялся его посещать, поэтому последние несколько ночей провёл у своих родителей. Да, на работу ездить жутко неудобно из-за большого расстояния, но так он надеялся, что ему хотя бы высыпаться удастся. В своём новом блоке он вообще не мог закрыть глаз.

Когда они подъезжали к тем самым двум высоткам «Астола», которые было видно из любой точки города, Дима тут же понял, что их вызвали именно туда, а так же он вспомнил, почему ему показалось знакомым имя вызвавшего их человека. В новостных сводках Измайлов не фигурировал, лицом компании он тоже не был, пресс-конференции хоть и посещал, но всегда предпочитал держаться в стороне от назойливого внимания корреспондентов и камер. Но мама Дмитрия периодически упоминала Измайлова как хорошего начальника средней величины — из числа тех, кто составлял костяк управляющих кадров, под началом каждого из которых находилось по паре тысяч человек.

Они подъехали к «ДаркТауэр», высотке с чёрными матовыми стёклами, ослепительно блестящими в свете послеобеденного солнца. Миновали первый пост охраны — обычный КПП с голограммным забором вроде тех, что использовала полиция на местах преступлений, затем при въезде на подземную парковку второй, более серьёзный. Там не просто проверили их ГИНы на карточках, а самым натуральным образом осмотрели и просканировали, тут же запротоколировав всё, что они с собой везли. Охранники долго смотрели на пистолет Макса, а майор отвечал охранникам тем же, но в куда более тяжёлой, хоть и молчаливой форме. Через несколько долгих мгновений гляделок один из охранников робко признал второму, что раз уж пистолет на предохранителе, то пропустить Максима Бора можно при условии, что тот не будет доставать свою пушку в здании. Макс на это ничего не сказал, и поэтому другой охранник его тут же предупредил, что в противном случае охрана подключится к бригаде суррогатов и на месте разберётся с нарушителем, не став выяснять причины — с безопасностью в башнях «Астола» было очень серьёзно.

Только после всех проверок их пропустили на стоянку для посетителей. Диму эти предосторожности раздражали, хотя внешне он не подавал никаких признаков скверного настроения, был со всеми учтив и вежлив, за что в итоге получил первый одобрительный взгляд Макса за всё время их знакомства.

Когда они вышли из машины, Дима заметил расположенный неподалёку самый настоящий, не голограммный, сад с изящно-тонкими небольшими деревцами, которые, если ему не изменяла память, назывались когда-то берёзами. Аккуратно-постриженный газон, посреди которого петляло несколько мощёных жёлтым кирпичом дорожек, по краям которых тянулись кусты цветущих генетически модифицированных специально для холодной погоды роз. А в самом центре сада виднелась большая круглая площадка с деревянными скамейками по периметру, а в центре — большой фонтан Самсона, раскрывающего пасть мраморному льву, изо рта которого вертикально вверх бьёт струя воды, создающая подобие радуги под лучами солнца и порывами ветра.

— Ух-х, — тихо восхитился Дима. — Какая красотища!

Макс не стал этого отрицать, но радости своего коллеги он не разделял. Пришёл, увидел, впечатлился за несколько секунд — и пошёл дальше, чего здесь стоять и терять время? Важный человек ждёт.

— Может, заглянем посмотреть поближе? — робко спросил Дима.

— Нет времени, — Макс потёр переносицу.

— Жаль, — разочарованно протянул Дима. — Тогда… может, на обратном пути?

Они отвернулись от сада и пошли в сторону ближайшего входа в башню.

— Ты прямо как дитя малое, — прокомментировал без эмоций Макс. — Увидел диковинку — так надо же ощупать её, потрогать, попробовать на вкус, верно?

Дима смутился:

— Ну, так издали же тоже нет толку смотреть! Там же деревья, Максим! Настоящие берёзы, понимаешь? Где ты ещё сможешь сегодня прикоснуться к ним? И когда ты ещё побываешь здесь, тебя ведь не каждый день вызывают в корпорации, у которых есть желание заниматься выращиванием собственного сада?

— Хорошо, хорошо, — сдался Макс. — Потом посмотрим, если у нас будет время.

Они вошли в вестибюль, миновали ещё один пост охраны с очередным детектором опасных предметов. Поскольку Дима вооружён не был, то придирались к Максу, в основном из-за того, что они не понимали, зачем тому понадобилось брать с собой в настолько прекрасно охраняемое здание оружие.

— Таков порядок, — сухо, не вдаваясь в подробности, отвечал тот.

Их проводили до турболифта, после чего они уже в одиночестве поднялись куда-то на середину башни, судя по разверзнувшейся бездне под ними и по тому, сколько ещё можно было подниматься вверх, если бы только их туда пустили. Коридоры тоже выгодно отличались от того уныния, что царило на оперативных и даже административных этажах полицейского отделения — никакого бездушного металла или мёртвого камня, только дерево, пусть и выращенное бактериями в лаборатории, но всё же дерево. Светло-коричневое, лакированное, блестящее, заканчивающееся на уровне плеч — дальше бежевые бумажные обои. На полу идеально чистый бархатный ковёр тёмно-красного цвета, а на потолке побелка.

Дима восхищённо смотрел по сторонам и при ходьбе старался поменьше всего касаться и даже чуть ли не лететь по воздуху, чтобы не пачкать пол своими ботинками — ещё бы, это же сколько денег ушло на такую отделку! А вот всё, что приметил Макс — это ковёр под ногами, точнее его цвет. Если бы Дмитрий умел читать мысли и на секунду бы заглянул в этот момент в его голову, то ужаснулся бы мысли: на таком ковре пятна крови совсем незаметны. Но это была всего лишь мысль прожжённого профессионала, оценивающего обстановку, не более. Ну плюс ещё толика мании чистоты.

Они прошли по коридору до самого конца, пока не упёрлись в тёмную деревянную дверь с золотистой табличкой «Измайлов Владимир Филимонович, начальник управления контроля испытательных образцов». Едва они подошли к ней, как охранная система автоматически отреагировала на их присутствие и отворила перед ними дверь, впуская в кабинет Владимира Филимоновича.

— О, дорогие гости! — донеслось оттуда.

Голос у него оказался резким, с металлическим звоном, остающимся в ушах даже после того, как тот заканчивал говорить. Голос настоящего начальника, которому не нужно повторять ни одного своего слова дважды, чтобы его услышали, скорее даже наоборот — нужно постараться, чтобы забыть. И сам он выглядел под стать своему голосу — не очень высокий, где-то под метр восемьдесят, но большой, с широченными плечами, крупным лицом с резкими прорезями редких, но глубоких морщин, появившихся явно не от беззаботной жизни. Очень короткая стрижка, и без того чёрные волосы блестят гелем, а серые круглые глаза словно заглядывают в самое нутро и видят все скрытые помыслы и мотивы. Но никакого дорогого чёрного костюма с системой самоочистки, как у всех чиновников или бизнесменов, зарплаты которых превышают энную сумму — старомодные синие джинсы и бежевая рубашка с коротким рукавом. Словом, удобная, не стесняющая движений одежда, но при этом позволявшая выглядеть ему не последним бездомным, как говорится, скромно, но со вкусом и знанием дела.

Кабинет у Измайлова оказался не из самых просторных, но достаточно большой, где-то четыре на четыре метра. В стене напротив двери располагалось панорамное окно, начинавшееся у самого пола и заканчивавшееся у потолка; за окном виднелась «УайтТауэр», белоснежное и идеально чистое в любую погоду здание. Перед окном на небольшом расстоянии расположился рабочий стол со стулом, а вдоль левой стены стояли два шкафа с аккуратно расставленными двумя десятками спортивных наград, в основном, в области атлетики.

— Владимир Филимонович, — Измайлов поднялся со своего стула и вышел из-за стола, чтобы поприветствовать вошедших.

Дима мгновенно подтянулся и попытался втянуть выпиравший живот, но Макс его примеру не последовал — он всегда выглядел аккуратно, ему это просто не было нужно.

— Да, мы видели на табличке на двери, — кивнул он.

Владимир Филимонович подошёл к ним и протянул здоровенную ручищу для рукопожатия. Следователи оба по очереди пожали ему её, тут же ощутив на себе всю его силищу — Дима, смущаясь, схватил свою чуть не расплющенную ладонь, и даже хладнокровный Макс слегка оскалился и прошипел что-то невразумительное.

— Майор Максим Бор, — сказал он. — А это младший член нашей следственной группы лейтенант Дмитрий Потапенко.

— Господа, к сожалению, у меня очень мало времени, — Владимир Филимонович присел на край своего стола и скрестил руки на груди. — Поэтому перейду сразу к сути дела. Так уж довелось, что я узнал о фактах гибели моих двух бывших сотрудниц…

— Ваших? — удивились полицейские и переглянулись. — А мы считали…

— Официально они числились в разных департаментах, — кивнул, поняв, о чём речь, Владимир Филимонович. — Но так было сделано специально по соображениям, которые я вам поведать не могу — таковы правила конфиденциальности.

— То есть, они работали вместе? — спросил Дима.

— Да, я же это уже сказал, — без раздражения ответил Владимир Филимонович. — Они работали в одном крайне важном для корпорации отделе, пока не уволились обе некоторое время назад. Я прошу вас уведомить меня в случае, если будут ещё жертвы.

Макс в изумлении выгнул бровь:

— А зачем?

Владимир Филимонович на секунду растерялся от вполне ожидаемого вопроса, но тут же собрался с мыслями и ответил:

— Дело в том, что корпоративная политика обязывает нас лично уведомлять о подобных событиях семьи, приносить официальные соболезнования и вручать денежные пособия. Согласитесь, что куда лучше, когда это делает человек из плоти и крови, а не бездушная система. Вы меня понимаете?

— Очередного сотрудника? — задал Макс ещё один вопрос. Ему, похоже, только что наступили на больную мозоль. — То есть, Вы сомневаетесь в нашей компетентности и в том, что мы успеем поймать убийцу, прежде чем тот совершит ещё одно преступление?

— Честно? Да. Вы свободны, господа, свои контактные данные я вам пришлю позже через официальные каналы.

И он поспешно выпроводил из своего кабинета полицейских, закрыв за ними дверь.

— Вот засранец! — не сдержался Дима и тут же сообразил, что Владимир Филимонович может случайно услышать его через дверь. — Ой, я не хотел, извините пожалуйста!

— Да успокойся ты! — утихомирил его Макс.

— Ты думаешь о том же, что и я? — Дима многозначительно посмотрел на дверь позади них.

— Не здесь! — тут же рявкнул Макс, упредив следующую реплику своего коллеги. — В машине!

И они в полном молчании добрались до своего автомобиля, спокойно выехали с территории корпорации «Астол», позабыв про всякие сады и фонтаны, и только после этого продолжили.

— Тебе он не показался странным? — спросил Дима.

— Не то слово, — кивнул Макс. — Но я думаю, что он соврал.

— По поводу чего? Про корпоративную политику? — сообразил Дмитрий. — Эта история слишком уж красочная для того, чтобы быть правдой. Беспокоящийся начальник, желающий лично сообщить неприятные новости родственникам своих убитых сотрудников, конечно, может где-то и встретится, но конкретно здесь это выглядит очень странно. Я понимаю, если бы он дружил с их семьями, но у него же в подчинении пара тысяч сотрудников! Он не может дружить со всеми, это невозможно. Думаю, что он что-то скрыл от нас, ведь зачем ему знать о смерти очередного бывшего сотрудника?

— Может быть, — туманно ответил Макс. — Мне это не нравится. Конечно, сведения о местах работы жертв могли быть подделаны, но это легко проверить.

— И как мы поступим? Будем сообщать?

— Конечно, но только по нашим инструкциям, как и положено.

— То есть, ничего не изменилось?

Макс задумался, после чего усмехнулся и ответил:

— Ну почему же… Моя теория постепенно обрастает мясом. И ещё у меня голова прошла.