— Ник, есть серьёзный разговор, — сказал Джон.

— Есть, и ещё какой, — грубо встрял Паша. — Мне плевать, что там о тебе думает Коля, я о тебе совершенно другого мнения. Я знаю о твоих делишках, и как только Коля от тебя отвернётся, я тут же посажу тебя в кутузку! И буду допрашивать тебя теми же методами, которые твои подчинённые применяли к нам!

Но, к моему удивлению, Джон лишь улыбнулся, хотя я ожидал, что он взорвётся. Похоже, что я действительно его знаю не так хорошо, как думал.

— В таком случае, буду довольствоваться драгоценными минутами его расположения, — ответил Джон.

— Джон, какого хрена?! — я тоже не выдержал. — Фиг с ней, с камерой — я всё равно в стоматологию собирался…

— Я оплачу, — тут же отозвался он.

— Да, спасибо, но я не об этом. Объяснись, почему когда мы проникли на территорию твоей фабрики, мы увидели, как твои парни разгружают фуру и берут оттуда кейсы с наркотой?

— Ты про RD? — понял Джон. — Я его утилизирую.

— Что? — не сразу понял я.

— Утилизирую. Уничтожаю. Эту партию я выкрал у Наумова.

— Вот как? — снова влез Паша. — И ты ему веришь?

Паша не одобрял моей дружбы с Джоном, видимо, считая, что торговец оружием не может быть честным и порядочным человеком. Соответственно, он не мог верить тому, что тот говорит, полагая, что Джон водит меня за нос. Я же считал иначе, поскольку видел то, чего не видел Паша.

— Верю, — с небольшой заминкой ответил я.

Джон это заметил, и я прочёл по его лицу, что ему это не понравилось.

— Ник, я не хотел тебя вмешивать во всё это, — продолжил Джон. — Особенно если учесть, через что ты прошёл совсем недавно.

Паша фыркнул от такой заботы, но я тут же взглядом приказал ему заткнуться. Надо сказать, Паша послушался, хотя продолжил сверлить взглядом дырку в американце.

— Но, как видно, у меня нет другого выхода, раз уж ты здесь, — Джон развёл руками, мол, он старался, но обстоятельства вынудили его. — Мне доложили, что вы вдвоём следили за моим подчинённым в том офисном здании.

— Вот как? — удивился я.

Паша тоже в изумлении выгнул бровь. А мы считали, что нас не заметили, но зато теперь понятно, почему нас так быстро схватили.

— Да, — ответил американец. — Но, прежде чем я скажу хоть что-нибудь ещё, разреши поинтересоваться, что ты там искал?

— Случайно столкнулся по дороге в одно место с твоим толстяком, — ответил я, слегка не договаривая всей правды. — Мне его действия показались подозрительными, ну я и решил проверить — вдруг тот окажется предателем? Ты же помнишь ПеПе?

Джон согласно кивнул. ПеПе был одним из двух предателей, из-за которых мы и попали в плен.

— И что ты выяснил? — спросил он, внимательно глядя на меня.

— Верен как блохастый пёс. Особенно если ты его почешешь и дашь ему презент в виде упаковки пончиков.

Американец усмехнулся и расслабился. Похоже, его тоже одолевали небольшие сомнения по поводу лояльности его новых сотрудников по отношению к нему, несмотря на все мероприятия, которые я с ним проводил.

— Я так и думал, — проговорил он.

Паше надоело стоять, и он, немного опасаясь девочки, сел рядом с ней. Но той было абсолютно всё равно, сидит она одна или же с кампанией.

— Это всё? — спросил меня Джон.

— Да.

— Точно? И ты ничего не искал в том офисном здании?

Я сдался:

— Кончай ломать комедию! Говори, что ты там нашёл!

— Ты уверен, Ник? Если я тебе расскажу, то обратной дороги уже не будет.

Я усмехнулся: для меня точка невозврата находится так далеко в прошлом, погребённом под тоннам снега, что я даже не помнил, как она выглядит.

— Тогда я начну издалека, — продолжил Джон. — Каюсь, я скрывал от тебя кое-какие вещи о себе и своей деятельности…

— Кто бы сомневался, — сказал Паша так тихо, что это услышали только я и странная девочка.

— … но обстоятельства снова сложились таким образом, что скрывать это больше нет смысла. Видишь ли Ник, я прекрасно помню, что творил Алексей, когда находился в ясном сознании, и что он делал, когда накачался этой наркотой. Это событие, ставшее, несомненно, ключевым для обоих из нас, зародило во мне идею, дало мне если не цель всей моей жизни, то нескольких следующих лет уж точно. Мы оба с тобой знаем, что Наумов разыскивает людей с необычными способностями, и мы так же знаем, какими низкими методами он при этом пользуется.

Ещё бы я не знал. Приставляет слежку, захватывает в плен, вешает ложные обвинения, за которые мне грозил расстрел. Приказывает подчинённым вламываться в чужие дома, накачивает наркотой по самые гланды. Убивает ближайших родственников. И при этом не боится утверждать, что всё это ради высшего блага, некой благородной цели, которую он даже произнести не может. Поскольку нет ни одной веской причины, чтобы оправдать всё то зло, что он причинил одному только мне.

— Прекратить совсем приток наркоты в город в состоянии только он сам, — говорил Джон. — В результате этих действий в городе стали происходить странные вещи, не объяснимые для непосвящённых граждан.

Джон встал из-за стола и, заложив руки за спину, подошёл к окну и снова стал смотреть на улицу, при этом продолжая свою речь:

— Поэтому у меня в голове родилась идея: почему бы самому не попытаться первому разыскать людей с необычными способностями? Предупредить их о Наумове и его влиянии.

— А если это не сработает? — задал вопрос Паша.

— Очень правильный вопрос, — одобрил Джон. — А что если кто-то не захочет встать на правильную сторону? Что если появится кто-то, чьи способности окажутся опасными для окружающих помимо его воли? Как-то в одном сериале я увидел человека, который излучал радиацию, когда волновался или злился, и впоследствии он чуть не взорвал себя и весь Нью-Йорк, чуть не превратившись в ядерную бомбу. И я пришёл к выводу, что подобных людей нужно ограждать от других. Защитить общество любыми средствами. И я начал искать людей с необычными способностями.

— И как, нашёл? — спросил Паша, когда Джон театрально замолчал.

— Нашёл, — Джон обернулся и посмотрел на меня. Я при этом вздрогнул. — Поначалу я пытался их уговорить, но у меня ничего не получалось. Их внезапно открывшиеся способности деструктивно влияли на их психику, а наркотическая зависимость только всё усугубляла. В конце концов, они очень быстро становились опасными даже для самих себя.

При этих словах я вспомнил, как Алексей попытался управлять молниями, бьющими с неба, и потерпел полный провал, чуть не умерев от них же при этом. И я согласно кивнул.

— Но я обнаружил странную особенность: почему-то все те немногие, кого я встречал, быстро становились психами или моральными уродами, каких ещё поискать. Я надеюсь, что это RD на них так влияет, но я всё же сомневаюсь — за три месяца я не нашёл никого, кто хотя бы отдалённо был похож на благоразумного человека, пытающегося принести пользу обществу своим даром. Хотя они и могли. Исключение же сидит сейчас в этой комнате.

При этих словах я покраснел. Конечно, втайне от всех я хочу оказаться в центре внимания, быть популярным, прославиться, но каждый раз, когда на меня обращает внимание больше чем двое, то я начинаю дико смущаться, нервничать и вытворять различные глупости. Вот например сейчас я хотел с чувством собственной важности упереться рукой в стол, но немного не рассчитал, и в результате свалил на пол небольшую кипу бумаг, которые лежали на самом краю. К счастью, Джон сделал вид, что ничего не заметил, когда я стал лихорадочно подбирать бумаги и складывать их обратно на стол.

Где-то не очень далеко раздался звук, словно бы кто-то уронил на пол здоровенный шкаф. Джон на секунду нахмурился, но быстро взял себя в руки и продолжил:

— И недавно, чисто случайно, я нашёл эту девочку, — он кивнул в сторону дивана.

— Она — такая же, как я? — понял я.

— Да, во всяком случае, у неё есть способности. Как видишь, она не совсем в порядке. Я не уверен, что с ней такое, но нашёл я её именно в таком состоянии.

— Постой, — встрял Паша. — Ты хочешь сказать, что она была совершенно одна в том офисном здании?

— Именно, — подтвердил Джон. — Я так понял, кто-то либо похитил её, либо же постарался спрятать. Мы обнаружили, что она некоторое время жила там. Мы нашли раскладушку, спальник, кое-какую одежду и еду. Никаких верёвок или наручников, так что против воли её не удерживали и обращались вполне нормально, во всяком случае, кроме странного недуга я у неё никаких болезней или ран не обнаружил. Да и не нужно её удерживать силой — ей только скажи, что делать, и она сделает, если сможет, конечно. Тот, кто её прятал, похоже, и кормил её тоже, но он куда-то пропал, так как мы нашли её голодной. И, несмотря на то, что еда была рядом с ней, она не ела.

Я с грустью посмотрел на несчастную девочку. Всю жизнь прожить вот так — подчиняясь другим, быть не способной к самостоятельной жизни даже в том плане, чтобы при необходимости протянуть руку к еде и покормить себя.

— Ей нужен специальный уход, — озвучил мои мысли Паша. — Сиделка или нянька.

— Сначала надо узнать, что с ней, — возразил Джон. — Я уже вызвал врача, он должен прийти…

Снова упал шкаф, а следом за ним ещё один.

Джон сдержанно выругался по-английски, после чего не вытерпел и открыл дверь.

— Что у вас там происходит?! — крикнул он кому-то. — Криворукие идиоты!

Он резко развернулся и пулей влетел обратно в комнату, подбежал к столу и, выдвинув верхний ящик, достал оттуда пистолет Паши и собственный «Инграм».

— Лови! — приказал он Паше, вернув броском ему пушку.

— Ты чего это удумал? — удивился тот.

Но Джон не ответил. Он поднял пластиковый кейс с пола и, бесцеремонно сдвинув ноутбук в сторону и чуть не уронив его, раскрыл кейс. Там оказалась вовсе не та техника, как я предполагал, не компьютерная. Военная.

— Именной SIG P226 Stainless, — быстро сказал Джон. — Сделан на заказ, принадлежал одному немецкому полковнику. Ник, бери — ствол твой.

Я с сомнением посмотрел на этот пистолет, который мне протягивал Джон. Чёрная рукоять, белый ствол из нержавеющей стали, сбоку которого выгравирована надпись на латинском «Si vis pacem, para bellum». Да, я давно мечтаю о боевом пистолете, которым я обладать не имею никакого права. Всякий раз, когда я оказываюсь в ситуации, когда мой травматический пистолет меня не спасает, а боевой бы спас, я снова вспоминаю о своей мечте, однако при этом я почти не способен стрелять в человека на поражение. Некоторое время назад ко мне в руки попал один револьвер российского производства, так я, вместо того, чтобы спастись одним единственным точным выстрелом, избежал стрельбы в людей и выкрутился, израсходовав гораздо больше патронов.

— Я не могу, — ответил я.

— От подарков не отказываются, — заметил Паша. — Тем более, от таких. Эта пушка состоит на вооружении силовых структур многих стран. Бери, что мы тебя как идиота уговариваем?!

— От неё сейчас зависит твоя жизнь, — всерьёз заметил Джон.

Я потянулся к пистолету, и тот сразу же расположился у меня в руке, как влитой. Он оказался несколько тяжелее, чем я думал, но это было приятное ощущение.

— Две обоймы, — Джон в довесок кинул мне их. — Триста пятьдесят седьмой SIG, пробивает восемь миллиметров брони, но отдача чуть сильнее, чем у девятимиллиметровых.

— Что происходит? — спросил я Джона. — Зачем ты даёшь нам оружие?

— На меня напали, — тут же ответил он, подходя к девочке. Он наклонился к ней так, чтобы его лицо оказалось напротив её, и сказал: — Иди за этими двумя мужчинами, они защитят тебя. Не отходи от них далеко.

— Защитят? — не понял я.

— Напали? — спросил Паша.

Девочка встала, подошла к выглядывавшему в коридор Паше и взяла его за руку. Тот удивился, но свою руку не убрал, несколько обеспокоенно посмотрел на девочку.

В большом помещении с выставочными образцами раздалась редкая стрельба, затем последовал грохот и чей-то болезненный вскрик, через секунду резко оборвавшийся.

— Похоже, это Наумов, — предположил Паша.

— Хоть в чём-то я с тобой согласен, — подтвердил Джон. — Как спуститесь по лестнице, идите налево, затем вдоль стены, пока не упрётесь в дверь. Это выход, ваша машина там неподалёку.

— Ты с нами не пойдёшь? — нахмурился я.

— Спасибо за заботу, мой друг, — Джон улыбнулся. — Нет, я прикрою ваше отступление. Главное — защити девочку любой ценой, не дай Наумову её захватить.

И он резко побежал вниз по лестнице, где его уже ждал один из его подчинённых — сторож с обмороженным ухом. Меня он не заметил.

— Идём, — Паша потянул девочку за собой, второй рукой удерживая пистолет наготове.

— Почему она так важна? — спросил я сам у себя, но Паша услышал это и воспринял мой вопрос иначе.

— Что-то в ней есть, раз уж за ней охотится Наумов и Инесса, — ответил он.

— Вот только что?

Мы спустились по лестнице и сразу же свернули налево. Звуки стрельбы доносились уже совсем рядом, они звучали более активно, вспыхивая то здесь, то там, быстро затихая и появляясь вновь уже в других местах. Паша периодически поглядывал в ту сторону и пытался хоть что-то разглядеть в узких боковых проходах между шкафами, но ничего не видел, как и я. А ещё он всё больше хмурился.

— Что не так? — спросил я его метров через двадцать.

— Выстрелы, — тут же отозвался он. — Стреляют только люди твоего американца, я не слышу ответных выстрелов.

— А ты можешь различить, когда стреляет союзник, а когда враг? — изумился я.

— Пули не летят в нашу сторону, — пояснил он. — Совсем, даже над головами. Это значит, что пальба ведётся только в сторону нападающих, противоположную нашей.

И прежде чем я успел сообразить, к чему он клонит, к нам из одного из следующих проходов выскочил человек. Я сначала подумал, что это один из подчинённых Джона, пришедший нас прикрыть, но когда он повернулся к нам, я понял, что я в очередной раз ошибся. Паша неуверенно замер перед риппером, а девочка впервые при мне отреагировала на внешние события: я увидел, как она сильней сжала ладонь Паши и в страхе спряталась за его спиной. Риппер нас заметил и приготовился одним мощным прыжком оказаться между нами, но он не успел. Паша одним выстрелом от бедра попал ему в правую часть лба, и тот тут же упал, хотя и не прекратил дёргаться.

— Чёрт! — воскликнул я. — Ты убил его!

— Ещё нет, — Паша вторым выстрелом добил нападавшего. — Вот теперь всё.

— Он же не был ранен! — возмутился я. — Он был абсолютно здоровым, какого хрена ты его убил?!

Паша нахмурился:

— В смысле?

И тут я хлопнул себя по лбу: я ведь так ему и не успел рассказать всего про тех, кто был одержим Инессой. И теперь из-за этого погиб человек, который вполне мог остаться жив, если бы только я…

Что, Ник? Если бы ты нашёл Инессу и разобрался бы с ней лично? А что бы стало со всеми остальными, в том числе, с этой девочкой, пока бы ты занимался этими поисками?

Паша благоразумно не стал ждать, пока я отвечу, и поэтому тут же пошёл дальше, аккуратно обойдя труп риппера. Девочка риппера больше не боялась. Похоже, она знает, кто это такие, вернее, кто именно за ней охотится.

Я догнал Пашу и сказал:

— Просто если ты видишь, что риппер перед тобой не имеет смертельных ран, то старайся его только обездвижить или замедлить, но не убивай, идёт?

— В таком случае, он убьёт нас, — заметил Паша. — Либо он, либо мы. Лично я не хочу видеть, как они до неё доберутся.

Совсем рядом с нами что-то громко ухнуло, раздался треск ломаемого дерева, и в узкий проход прямо перед нами упал здоровенный шкаф-купе, а сверху его придавили остальные, стоящие с ним в одном ряду. Кто-то громко и болезненно вскрикнул недалеко от нас. Затем раздалось три выстрела, и всё поблизости от нас стихло, доносились только отдалённые звуки перестрелки.

— Придётся перелезать, — сказал Паша, глядя на шкаф перед нами. — Я первый.

Он подошёл к шкафу, отпустив руку девочки, затем потрогал рукой доску, в которую хотел упереться, проверил её прочность и за несколько секунд оказался на вершине этой деревянной груды. Стоял он не сильно удачно, слегка покачивался. Я подвёл к нему девочку и поднял её вверх. Паша принял её и, развернувшись, опустил на другой стороне, где мне отсюда было уже ничего не видно.

Внезапно я услышал чей-то стон и невнятные мольбы о помощи. Звуки шли оттуда, где недавно рядом с нами прозвучали выстрелы и грохот.

— Что ты делаешь? — возмутился Паша и подал мне руку, чтобы помочь взобраться. — Перелезай давай!

Я оглянулся, пытаясь разглядеть того, кому требовалась помощь, или хотя бы увидеть, что кто-то другой к нему направляется, но в этих узких проходах между шкафами и другой мебелью я никого не увидел.

— Иди, я догоню, — сказал я и уверенно направился туда, откуда, как мне казалось, доносятся болезненные стоны.

— Коля! — крикнул мне в спину Паша, но я не обернулся.

Я не мог бросить человека в беде, особенно в такой, поскольку если я ему сейчас не помогу, то его либо найдут рипперы и убьют, либо же, что много хуже, он станет одним из них.

Я прошёл мимо образовавшегося завала из шкафов, миновал маленькую площадку с четырьмя диванами, повернул возле наставленных друг на друга множества тумбочек и комодов, и, остановившись и прислушавшись, сориентировался в пространстве и свернул в ещё один боковой проход. С каждым шагом я всё больше отдалялся от спасительного выхода, приближаясь к негромким, но частым хлопкам-выстрелам и, соответственно, к рипперам. И через несколько метров я увидел того самого немца, который, казалось, уже так давно пытал меня. Его придавил один из комодов, на вид слишком увесистый, чтобы его в одиночку смог поднять средней силы человек. Видно, Джон отмывал деньги отнюдь не в ущерб качеству продукции, используя толстые куски древесины для своей мебели.

Кнут пытался хоть немного приподнять комод, но прижало его не очень удачно — ноги по пояс были под комодом; как бы они ещё не оказались сломаны. Он мог всего на какой-то жалкий миллиметр приподнять этот тяжеленный гроб, но выползти из-под него достаточно быстро он бы не успел, и тогда его ноги точно раздробило бы.

— Друг! — заметил он меня. — Помогать!

— Иду!

Я подскочил к нему, и мы вместе попытались приподнять комод, но тот даже для нас двоих оказался непомерно тяжёлым. Нет, мы его приподнимали, но удержать достаточно долго в воздухе не могли, чтобы Кнут успел выползти.

— Сейчас, — я ободряюще хлопнул его по плечу. — Я рычаг возьму.

Пару метров назад я удачно заметил толстые узкие доски безо всякой обработки. Я вернулся, взял одну такую и, подсунув торцом её под комод, начал приподнимать чёртов деревянный ящик. Было тяжело, но куда легче, чем голыми руками. Кнут без труда выскочил и принялся судорожно осматривать свои собственные ноги. Выглядели они практически нормально, если не считать покрасневших мест, где комод упирался в мягкие ткани и особенно в кости — там кожа оказалась содрана, но ничего особо страшного. Кнут встал и поморщился от боли, а затем отблагодарил меня по-немецки. Во всяком случае, я надеюсь, что это были слова благодарности.

Но тут нас прервали рипперы, целых четверо, разом зайдя с двух сторон неравными группами: три спереди и один сзади. Кнут схватил валявшуюся неподалёку УЗИ и выпустил в троицу остатки обоймы, но те не обратили никакого внимания на полученный ущерб. Я неуверенно вытащил подаренный Джоном пистолет и, вставив в него обойму, прицелился в четвёртого риппера. К моему несильному облегчению тот оказался смертельно ранен, судя по количеству пуль, выпущенных в его торс.

Стрелять или не стрелять? Он ведь всё равно почти наверняка мертвец, но ведь это пока ещё человек, и можно попробовать его спасти.

Решиться на выстрел мне пришлось тогда, когда этот риппер схватил стоящее рядом с ним мягкое кресло и с завидной силой швырнул прямо в нас. Я выстрелил наугад, но попал только в летящее в нас кресло. Оно отфутболило нас в разные стороны, Кнут упал прямо на тот злополучный комод, а я же врезался спиной в упакованную стопку тёмно-коричневых деревянных дверей. Те покачнулись и упали прямо на мою спину, едва не впечатав меня в пол. Было очень больно, мне сдавило почти всё тело, кроме ног ниже колена и правой руки, по-прежнему сжимавшей пистолет. Встать я самостоятельно не мог, я даже дышал с трудом.

— Кнут, — прохрипел я. — Кнут, помоги!

Немец был у меня прямо перед носом, а четверо медленно ковыляющих рипперов немного дальше. Лицо Кнута было искажено страхом за собственную жизнь и практически полным непониманием того, что здесь происходит. Он пробормотал что-то про контрактные условия и подло сбежал в один из боковых проходов.

— Кнут!!! — крикнул я ему вслед. — Вот жопа…

Я прицелился и выстрелил ближайшему одержимому в лодыжку — выше я всё равно не мог попасть, даже если бы захотел. Пистолет на удивление мягко выпустил облачко дыма, и подступающий риппер покачнулся на раненой ноге и упал на пол, но тут же сообразил, что ко мне с тем же успехом можно и подползти. Теперь я мог его убить, но, сколько я ни пытался перебороть себя и нажать на курок, пустив несколько грамм свинца ему в голову, у меня ничего не выходило. Спусковой крючок застыл на месте и никак не желал поддаваться на мои уговоры.

Выхода не было. Даже если бы я его застрелил, всё равно оставалось ещё как минимум три риппера, если не больше. Я не мог убежать, я не мог спрятаться, и отступать тоже было некуда — проклятые двери сдавили меня тисками. Но внезапно мой взгляд упёрся в выпавший, должно быть, из одного из шкафов хорошо знакомый мне металлический кейс, в котором, я уверен, было несколько ампул с молочного цвета содержимым. Ядовитым содержимым, способным отравить не только тело, но и душу. Но, как известно, в малых дозах яд может даже спасти.

Выход появился у меня прямо перед носом, и оставалось самое лёгкое — просто дотянуться до него. К моему сожалению, я не мистер Фантастик с резиновыми растягивающимися руками, и те три метра становились для меня фатальными.

Проклятье! Я совсем не управляю своей жизнью, даже прикончить себя наркотой не могу.

— Коля, ты что так долго? — раздался спасительный вопрос в соседнем боковом проходе.

— Паша! — обрадовался я. — Живо сюда, а то мои новые друзья как-то странно на меня смотрят…

Рипперы действительно смотрели на меня так, словно намеревались сожрать. С них станется…

Паша резко выскочил из-за угла и сходу оценил ситуацию.

— Стреляй в них, мать твою! — крикнул он, убив одним выстрелом подползающего ко мне риппера.

Он ещё несколько раз бегло выстрелил, разрядив до конца обойму и, подбежав ко мне, помог выбраться из-под дверей. Но стоило мне вылезти из одной западни, как я уже вместе с Пашей угодил в другую, более крупную: рипперы сходились к нам со всей округи, блокируя абсолютно все выходы и проходы. Особо наглые прогрызали себе путь прямо через мебель.

— Где девочка? — спросил я его, оглядываясь.

— Дай пистолет! — вместо ответа он выхватил у меня мою пушку и стал выбирать цель. — Их слишком много.

— Где девочка? — настойчиво повторил я, открывая кейс и доставая оттуда одну из ампул.

— Относительно в безопасности, — туманно ответил он и выстрелил несколько раз.

Парочка одержимых упала, но вокруг нас их всё ещё оставалось никак не меньше десятка, а к ним подступали ещё. Выстрелов больше практически ниоткуда не доносилось, и это означало только одно — битва проиграна. Хочется надеяться, что люди Джона благополучно отступили вместе с ним, а не сложили свои головы здесь. По крайней мере, среди рипперов никаких знакомых лиц я не видел — сплошь воняющие фиг знает чем бомжи да бедняки в ободранных одеждах, хотя изредка попадаются и обычные люди вроде меня или Паши. Мужчины, женщины, старики и, чёрт Инессу побери, даже дети! Нет, ну зачем детишек-то трогать?!

Во мне стала закипать ярость, замещая собой физическую боль и душевные терзания, заполняя всё моё нутро и начиная выливаться через край. Я, сдерживаясь, зубами расковырял алюминиевую пломбу на ампуле, затем, порезав себе палец, убрал её совсем и с еле слышным «пуф-ф» откупорил резиновую крышку. Залпом выпил всё содержимое ампулы, ощутив на языке слабый сладковатый привкус, который через секунду тут же пропал, затем прочувствовал, как жидкость стекает вниз по пищеводу и попадает в желудок. В животе тут же вспыхнул маленький вулкан, сильная изжога, желудок начал нехорошо бурлить, пытаясь переварить попавшее в него содержимое.

А в следующий миг я ощутил, как граница моего сознания начинает раздвигаться. Сначала я ощутил Пашу, познал его холодную и мрачную решимость драться до конца, затем добрался до риппера и буквально увидел, как в уродливой немытой башке роятся мысли сразу двух людей. Первый разум был полноценным — он боялся, ему было невыносимо больно и страшно, и управлять собственным телом он не мог. Хозяин. А от второго разума была только одна мысль, но яркая, ослепляющая, заставляющая подчиниться — приказ убить нас всех. И найти девчонку и увести её к Инессе.

Я ухватился за эту мысль и начал распутывать её как клубок, рассматривать содержимое, препарировать словно студент-медик, впервые попавший в морг. Эта мысль была мертва, она не развивалась, поскольку находилась в чужом разуме, занимая место и причиняя вред, убивая, словно раковая опухоль, уже нажравшаяся окружающих тканей и увеличившаяся до максимально возможных размеров. Меня обожгло, когда я подобрался к тому, что я искал, слишком близко — место, куда должны были доставить девочку.

Я тряхнул головой, неимоверным усилием воли заставив заглохнуть собственный дар телепатии, и пустил дорогу дару другому — телекинезу. Такое ненавистное книжному герою Фессу правило одного дара действует и на меня, хотя я, быть может, всего лишь пытаюсь оправдать собственную слабость в своих же глазах. Либо телекинез, либо телепатия. Тяжести обоих даров сразу моя голова не выдержит, слишком это больно даже с учётом действия в моей крови RD. Он неимоверно усиливает мои способности, отодвигая границы невозможного намного дальше, чем я их вижу обычно. Но они тоже есть.

Я протянул руки к шкафам, окружавшим ближайших трёх рипперов, тех самых, которые пришли сюда самыми первыми. Кажется, что они чувствуют что-то неладное, словно остатками собственных мозгов понимают, что ситуация резко изменилась, и на поле вышел фаворит, замаскированный под игрока дна низшей лиги. Это видно по тому, как они в нерешительности замерли всего в двух метрах от нас, боясь не то что сделать шаг, а даже просто посмотреть в мою сторону.

Они уже мертвы, Ник. А ты — нет. И Паша рядом с тобой тоже ещё дышит. Ты не можешь сейчас проиграть, имея в руках подобный дар, вспомни, что поставлено на карту.

Я ощутил под пальцами прикосновение отполированного дерева, почувствовал каждый шов на стенках шкафов — так всегда бывает, когда я телекинезом тянусь к какому-нибудь предмету. У меня словно выросли невидимые руки, с помощью которых я могу спокойно за доли мгновения ощупать любой предмет, узнать его форму до мельчайших подробностей, понять, горячий он или холодный, живой или мёртвый. Даже вес узнаю, хоть и в сильно искажённом виде — если в обычной жизни я еле поднимаю пятьдесят килограмм, то телекинезом сдвинуть с места два здоровенных, пусть и пустых, шкафа — нет проблем.

Я резко схлопнул ладони, и шкафы с визгом понеслись навстречу друг другу, спрессовывая в единую кучу попавших под удар рипперов. Раз — и передо мной уже перемешанные, но не взбитые рипперы и куски дерева. Одержимым больше не встать, их кости практически полностью перемолоты в труху от силы удара, но они всё ещё живы.

— Это ты их? — изумился Паша. — Что же ты раньше так не делал?

— Не мог, — ответил я.

В голове вспыхнула маленькая лампочка с надписью «боль», и тут же погасла. Это далось мне легче, чем я ожидал.

Рипперы вышли из замешательства, видно, Инесса, наконец, сообразила, с кем она имеет дело. Одержимые стали швыряться в нас всем, что только попадалось под руки — оторванные дверцы, разбитые зеркала, кресла, деревянные балки и полки, какие-то металлические шесты, целые комоды. Поначалу я пытался всё это ловить в воздухе, но первой же попыткой получив в лоб ручкой от ящика, я отказался от этой идеи — слишком сложно, я не успеваю реагировать на летящие в нас вещи. Поэтому мы уворачивались, прикрывались чем могли. Паша отстреливался, взяв у меня вторую обойму, подаренную мне Джоном, а я же плюнул на всё и стал швыряться самими рипперами. Ощущения были при этом престранные — я каждый раз словно обнимал окоченевший труп, но при этом отчётливо чувствовал, что внутри, казалось бы, безжизненного тела, которому даже нельзя по-человечески сдохнуть, тлеет разум прежнего хозяина, раздуваемый ветром приказа Инессы. Он убивал их, а она при этом не давала им умереть, в полной мере наслаждаясь их страданиями. Я чувствовал её на самой границе, практически неуловимую и незримую, но всё же чувствовал. Её самые сильные эмоции прорывались в её кукол.

Спустя минут десять напряжённой схватки, когда у Паши закончились все патроны, а моя голова даже под влиянием RD готова была треснуть пополам от боли, мы приняли единственно верное решение в этой ситуации, не раз спасавшее не одну жизнь даже самых храбрых героев. Мы ушли с фабрики, оставив её на раздирание рипперам, которых, казалось, там было несколько сотен.