Каждый раз с содроганием вспоминаю, как мне пришлось впервые в жизни возвращаться в обычный мир из Ледяных Пустошей. Я бродил там не меньше суток, хотя не видел ни закатов, ни рассветов. Вообще, там, такое ощущение, вечно царили сумерки, то ли предрассветные, то ли закатные — непонятно. Относительно светло, но на небе можно разглядеть звёзды — и все чужие, что жутко. Солнца нет, но иногда видно луну, тоже чужую, какую-то обгрызенную, не круглую, с ломаными краями. Там действительно пустоши, я за столько времени блуждания так никого и ничего не встретил, хотя, как я успел заметить перед самым выходом, там не только равнины. Я вдалеке увидел горы. В Ледяных Пустошах оказалось нестерпимо холодно, но этот холод не убивал, более того, в нём, как ни странно, я чувствовал себя комфортнее, чем иной раз в Мире Живых. Я так же не ощутил ни разу голода, хотя в туалет и ходил — здесь всё как обычно, моча на ледяном ветру замерзает, не успевая долететь до земли, ну или снега — не уверен, есть ли вообще под ним земля. А ещё там очень одиноко. Хотя, как я знаю, это ещё не то место, где Молдур и его прихвостни пытают грешников — Яард отделён Стеной, которая по странной прихоти богов есть и в Мире Живых, на востоке — достаточно взглянуть на любую карту. Стену преодолеть невозможно.

В конце концов, я вернулся на то же место, где мы с Ловцом Снов провалились в Ледяные Пустоши, и у меня всё как-то само получилось. Бац! Снова ослепительная вспышка, и я уже на другой стороне. Весь тот снег и лёд, что я принёс с собой, начинает тут же морозить меня и таять под закатными лучами солнца — похоже, что здесь мало что изменилось. Только вонючий до тошноты труп монстра никуда не делся — также лежал, наполовину выбравшийся из земли. И я стою прямо на нём.

— Ты где был??? — обрадовался Альтер, едва увидел вернувшегося меня.

Я кое-как слез с туши монстра и подошёл к отдыхавшим после схватки друзьям. Продемонстрировал им Амулет Снов, который в этом плане бытия оказался вовсе не таким прозрачным и блестящим — мутный запачканный камень в помятой и поцарапанной временем оправе.

— Я был там, куда второй раз попадать не хочу, — туманно ответил я, пытаясь сообразить, сколько же времени прошло.

Я уже долго не спал и мертвецки устал, к тому же, вернувшись в эту реальность, я оказался голоден так сильно, как никогда раньше.

— Долго меня не было? — поинтересовался я, оглядываясь в поисках того, что можно было съесть.

— Пару минут, — Вьяти пытался очистить лезвие сабли о пучок пожухлой прошлогодней травы.

— Вы оба пропали, — принялся торопливо объяснять Альтер. — Растворились в воздухе, а в том месте, где вы были, появился снег со льдом! А затем, почти сразу же, монстр вернулся, но уже мёртвый. А ты немного запоздал, но, видать, не зря.

— Заплутал на обратном пути, — отмахнулся я. — Проклятье, неужели вся жрачка ускакала вместе с лошадями?!

На всякий случай труп монстра мы сожгли. Это получилось без труда, после смерти он загорелся ещё веселее, чем при жизни. Лошадей мы тоже довольно скоро нашли — те убежали недалеко, так что я смог поесть вяленого мяса и свежего хлеба, купленного нами ещё в Сосновке. Не самая лучшая еда, но в тот момент я подумал иначе. В Сосновку мы решили не возвращаться, мало ли что о нас подумают, когда увидят. Рёв вокруг могильника во время драки стоял такой, что, должно быть, в деревне подумали, что наступил Конец Света, и сам Кадрак (примечание: смотри в справочнике) пробудился и вырвался на свободу. Поэтому решили сразу двинуться в Шаршанг на встречу с Болдандом, тем более что тот наверняка будет несказанно рад тому, что я выполнил свою часть сделки на пару дней раньше и притащил ему амулет относительно в целости и сохранности.

Если честно, то амулет меня изрядно нервировал в первые часы — кто знает, что от него можно ожидать после того, как я убил его прежнего хозяина? Может, он отрастит в полночь пару щупалец и придушит за это меня? Когда мы покинули могильники, я в них больше не ощущал никакого Холода, ведь мы убили того, кто его испускал. Но в амулете слабые отголоски Силы Молдура я был в состоянии почувствовать, если, конечно, концентрировал свои мысли на нём. Хотя я не исключаю, что мне это могло просто казаться. Во всяком случае, когда я подносил его к мордам лошадей, те его не пугались, хотя это общеизвестный факт, что лошади очень чувствительны к подобным вещам. Но я всё равно не рискнул носить его у себя в кармане, а положил на самое дно сумки, которую повесил на лошадь. Раз уж та не боится его, в отличие от меня, то пусть и таскает.

Путь до Шаршанга занял почти целые сутки. По дороге нам попалось несколько мелких и одно крупное село, и мы, раз уж у нас был запас по времени, заночевали в трактире, с комфортом, а не в дороге. Нет ничего хуже, чем спать на лошади или в чистом поле — мешает буквально всё, начиная от попадавшихся периодически кочек и ям, и заканчивая появившимися раньше времени москитами и мошками. Что-то они больно злые в этих краях. Одному крагеру хорошо — превратил свою кожу в чешую, и ни одна мелкая летающая тварь не может попить его крови. Хотя всё равно пристаёт.

По пути мы разговорились, и словоохотливый Альтер продемонстрировал неожиданно хорошее знание местной географии, ситуации и проблем.

Шаршанг (что по иронии судьбы переводится с древнего местного наречия как «город могил» из-за того, что здесь поблизости очень много курганов и могильников) находился на юго-западе империи практически на самой её границе. Хоть это был самый южный и самый западный город не только в империи, но и на всём материке, до границы с полуостровом-государством Атт было около десяти дней пути на лошади. Но к такому опасному соседству местные жители уже успели привыкнуть, к тому же дальше по Имперскому Тракту, идущему к городам Атта (для торговли, которая, кстати, была очень активной даже во время войны Давура и Атт) тянулись цепочки дозорных вышек и башен. Земля здесь ровная, никаких впадин, низин или холмов — все они остались на севере и востоке от Шаршанга, — так что обзор широкий, и специально обученные зоркие воины всегда вовремя замечали подступавшего врага и успевали зажечь предупредительные огни. Передавая по цепочке сигнал, они тем самым успевали предупредить Шаршанг о том, что по суше движется вражеская армия. Однако сам город находился на берегу Аттукского залива, чьи воды славились на весь мир как практически всегда тихие и спокойные — волны выше двух саженей здесь были очень большой редкостью, да и вода была прозрачной и тёплой очень долгое время в течение года. Так что нападения с моря тоже никогда не были неожиданностью, хотя по морю к городу незаметно подобраться было гораздо проще, чем по суше. Именно поэтому в городе постоянно находились как минимум два полноразмерных полка из тысячи отборных воинов каждый — все люди, и все, рождённые в империи. Никаких иноземцев или наёмников, поскольку Шаршанг являлся важной стратегической точкой на карте империи. Если в войне с юга падёт он, то врага будет очень сложно потом выкурить с нашей территории, он сможет надолго закрепиться здесь. Империя это уже проходила в одной из прошлых многочисленных войн с полуостровом Атт, жаждущим получить эти земли.

С Атт вообще всегда было много проблем, они тянулись с тех пор, когда первые поселенцы и исследователи основали здесь город. В то время Атт, предвидя перенаселённость своего укромного уголка, планировал расширить свои территории к северу, но не сложилось, имперцы успели раньше. И с тех самых пор Атт волком смотрит на эти территории. Примерно каждые полвека-век происходит короткая, но кровопролитная война между двумя державами. Поскольку аттцы, фактически, являются полуварварами, толком не сведущими ни в вопросах науки или религии, ни в военном деле, они при равной численности армий серьёзными противниками не являются. У них нет катапульт, сами они никогда не носят тяжёлой брони, предпочитая использовать кожаную или вообще воевать полуголыми, у них практически нет конницы (на лошадях ездят только вожди, их сыновья и шаманы), у них даже толком нет разделения войск на выполнение определённых задач. Ни пикинёров, ни копейщиков, ни лучников — всё перемешано. Казалось бы, что стоит победить такого противника, если учесть, что один криворукий, но бронированный солдат способен зарубить как минимум двух-трёх аттцев прежде, чем те проломят ему доспехи или перегрызут открывшуюся глотку? Не говоря уж про действительно талантливых в области убийства имперцев. Но нет, в большинстве сражений на одного имперца приходится около десятка полубезумных, жаждущих крови аттцев. Несмотря на полное отсутствие у аттцев представлений о стратегии или хоть какой-нибудь тактике, и если забыть про их численный перевес, то аттцы могли похвастаться ещё одной вещью.

— Шаманы, — первым догадался Вьяти, когда Альтер выдержал драматическую паузу.

— Шаманы, — подтвердил крагер. — У этих безумцев шаманов больше, чем на всём остальном материке, и все их шаманы — разрушители. Никто и никогда не видел у них в армиях настройщиков — ни одного! Поэтому империя держит в Шаршанге сотню крагеров.

— В смысле? — нахмурился я. — При чём здесь твои сородичи?

— Видишь ли, Рас, — протянул с довольной улыбкой крагер. — Пускай моя раса и презирается вами по многим причинам, например, нашей демократией или тем, что среди нас идиотов гораздо больше, чем среди вас, или тем, что мы не любим свою Родину. Это ни для кого не секрет. Но раз уж ты — танг, и мы вчера выбрались из такой передряги, что я сроду не видывал, а я влипаю в различные истории часто…

— Слишком часто, — недовольно буркнул соназг. — А огребаем при этом мы оба.

— … то я по секрету могу сказать тебе одну вещь, которую знают очень немногие. Крагеры не восприимчивы к магии.

Я в изумлении выгнул бровь:

— Вообще?

— Вообще, — подтвердил крагер. — Поэтому если какой-нибудь вшивый магик вздумает поджарить бедного обижаемого всеми крагера сотворённой молнией, то ничего не выйдет.

— Молния не попадёт? Или растворится в воздухе?

— Не попадёт, ударит в другое место. Куда опаснее бить такими вещами в толпу крагеров — молния же не может пройти между всеми нами, верно? Поэтому может случиться всё что угодно, например, молния до нас не долетит и ударит в вызвавшего её.

— Всегда можно поднять соседний валун в воздух, — снова вставил слово Вьяти. — И сбросить его на твою башку.

— Можно, — подтвердил Альтер. — Но магов ныне не так много, и среди них идиотов ничуть не меньше, чем в любом другом месте, так что не каждый маг догадается это сделать. Особенно в бою.

— Скажи спасибо, что вы не воюете с нами, — зловеще оскалился соназг. — По части изобретательности в магии мы переплюнем любого.

Вскоре показался сам Шаршанг. Если бы мы прибыли в него летом, ну или хотя бы на недельки три попозже, то можно было бы смело сказать, что город утопает в зелени. Сейчас же, хоть и деревьев в нём было много, больше половины из них были с набухшими, но ещё не распустившимися почками, хотя даже сейчас зелени хватало — вокруг довольно много хвойных вечнозелёных деревьев.

Сначала показались остроконечные вершины самых высоких башен — конечно же, замка местного губернатора, как объяснил Альтер. Никто не имел права строиться выше самой высокой точки в этом замке — а именно выше флюгера северной башни. Однако можно было не доставать до неё пару вершков, но только так, чтобы проверяющие могли увидеть разницу. Один раз, как признался крагер, даже произошёл случай — в одну из гроз молния попала как раз в этот флюгер и в крышу самой башни. Возник пожар, и верхушка башни сгорела дотла и развалилась, уменьшив свою высоту аж на четыре с половиной сажени. А у десятка крупных и богатых купцов дома не доставали до вершины этого флюгера где-то с сажень-другую. Пришёл проверяющий, установил, что есть перебор с высотой, и постановил устранить разницу до приемлемой, иначе губернатор взыщет крупный штраф. Пришлось сносить.

В отличие от Давура, поблизости от Шаршанга на полдня пути не было ни одной деревни, в основном, потому, что все опасались селиться в непосредственной близости от периодически осаждаемого варварами города. К тому же, с восточной стороны города текла широкая река, одна из самых крупных в империи, под названием Калангашка. Переплыть её без помощи лодки было тяжело, не спас бы даже плот — из-за обилия мелких притоков на реке постоянно гуляли довольно крупные волны, способные перевернуть некрупный плот. Построить мост не позволяла ни ширина реки (возле города в среднем около шестисот саженей), ни глубина (в середине она доходила до четырёх десятков саженей), ни скорость течения. Конечно, могучая империя Давур запросто могла бы всё это перебороть, но в этом увидели умысел богов, защищавших страну от вражьих набегов — для всей империи безопасней пользоваться паромом, чем построить мост. Зимы на юге не такие холодные, и лёд здесь тонкий, переплыть, конечно, можно и без лодки, но пока это сделаешь, тебя бравые и меткие лучники утыкают стрелами по самое не хочу. Проще всего обойти эту область на севере, где течение хоть и быстрее, но зато расстояние между берегами меньше, да и имперских отрядов почти не встречается. Но если аттцы об этом и знали, то всегда ленились идти в обход. Атака в лоб, а всё остальное — не достойно настоящего аттца! Во всяком случае, об этом кричали все пленённые аттцы.

Городские стены у Шаршанга оказались куда менее внушительными по сравнению с давурскими. На треть ниже и в два раза тоньше — осадных машин этот город сроду не видывал. Пройти за ворота тоже не составило проблем — все приезжие платили два железных соина, вне зависимости от расы, возраста или статуса. Исключений не было. Довольно дорого, если вспомнить, что в большинстве мест один соин стоил пары имперских серебряков, особенно если ты за день несколько раз покидаешь и возвращаешься в город — даже если стража тебя при этом в лицо запомнила, не важно, должен заплатить. Я ради интереса попробовал дать взятку стражнику — если он один, то он брал только один соин, что дешевле, но когда это стражники ходили поодиночке? На мой вопрос, что если аттцы решат так проникнуть в город, фактически, легально, после чего учудят множество смертоубийств внутри, стражник пожал плечами и ответил:

— Если заплатят, то это уже не будет моей заботой. Да и что такого ужасного сделает пусть даже сотня аттцев при условии, что тут под боком два полка солдат? Плюс, мы, стража. Так что пускай проникают куда хотят, лишь бы платили.

— Город торгашей, — с отвращением заметил Вьятлатт, когда мы оказались по ту сторону от ворот. — Первый раз здесь, а город мне уже не нравится.

— Ты так говоришь про каждый новый город, в который мы въезжаем, — обиделся Альтер.

— Я не виноват, что все человеческие города похожи на большие выгребные ямы, где продаётся всё и вся.

— Загляни в Зовьен, — предложил я ему. — Удивишься.

Он так и не понял, язвлю ли я ему в ответ или же говорю на полном серьёзе.

Но, что меня обрадовало, по сравнению с Давуром и даже с Малиссом, где я был только проездом, Шаршанг оказался достаточно чистым и приятно пахнущим городом. Конечно, помойку здесь тоже можно было без труда найти, но не до такой степени, как в захлёбывающейся в собственном дерьме столице — здорово помогала система канализации, хотя основную работу делали обильные и частые дожди. Правда, за те несколько дней, что мы были поблизости, ни одного дождя так и не было, сплошь солнечная и тёплая погода. Я остался в одной только рубашке, убрав всё остальное в свой походный мешок, но это я — привыкший к холодной погоде сурового севера. Все местные ходили в лёгких куртках и тонких плащах. Дома здесь были пониже, чем в столице, но зато сплошь из крепкого камня, а не глиняных кирпичей, лишь в отделке использовалось дерево — аттцы любили бросаться факелами, да и их шаманы специализировались на огненной магии, а камень, как известно, не горит. Правда, все третьи этажи в высоких домах, которые мы встретили по пути к алхимику, были построены из дерева.

У Болданда деньги водились в избытке — жил он в ухоженном и не загаженном районе на отшибе. Дом у него оказался построен из гранита, что было оценено Вьятлаттом, но он имел крайне небольшие размеры. Помимо дома алхимик владел небольшим участком земли, на котором и стоял дом, а так же отдельно построенной подземной лабораторией.

— А почему в земле? — удивился я. — И отдельно от дома? Не проще ли было использовать имеющийся подвал?

— Он же алхимик, балда! — Альтер постучал себе кулаком по широкому лбу. — А вдруг у него чего взорвётся, да похлеще, чем та штуковина, что мы бросили в пещере? Он же соназг, хрен пойми, чего у них в башке творится, авось какую убойную штуку изобретает!

— Спасибо за лестные слова в адрес моего народа, — недовольно буркнул Вьяти.

— Ну и представь, что ты ставишь эксперименты свои под собственной же койкой, — продолжил тем временем крагер. — А вдруг завоняет? Я один раз зелёный дым видал у одного алхимика, правда, тот был человеком. Так этот дым камень в кислоту превращал, плавил не хуже вулкана! Ты захочешь жить над подобными штуковинами, готовыми взбеситься в любой миг?

Я поморщился, вспомнив, что в доме тангов в Давуре как раз в подвале расположена алхимическая лаборатория.

Охраны у Болданда не было, более того, немногочисленные прохожие старались обходить дом по широкой дуге — оттуда периодически доносились весьма странные хлопки, хоть и не особо громкие. Мы без особых проблем привязали наших коней к забору, после чего прошли во двор и приблизились к небольшой каменной будке — там скрывалась лестница в подвал. Я всегда думал, что у алхимиков двери должны быть очень прочными, способными выдерживать плоды их буйного воображения, но здесь дверь оказалась наоборот очень лёгкой, со множеством щелей внизу и вверху. Видать, это было сделано специально для того, чтобы алхимик в порыве научной страсти успел вовремя выскочить на улицу, не потратив времени на заклинившую дверь. Воров он не опасался.

Мы постучали. Тут же снова раздался ещё один приглушённый хлопок, а затем последовал мат — похоже, мы помешали очередному эксперименту. Интересно, алхимики вообще отдыхают? А то во всех историях они вечно за работой.

— Какого… там ещё принесло? — сдержался Болданд, едва не выругавшись снова. Видать, сообразил, мало ли кто здесь может стоять. Губернатор, например. Хотя тот с ним даже не был знаком.

Раздались звуки его шарканья по лестнице, после чего дверь отворилась, и перед нами предстал Болданд в грязном разноцветном, только что прожжённом в районе пупка халате — края дыры слегка дымились.

— Что за?.. — Болданд сначала натолкнулся взглядом на крагера, и только потом увидел остальных. — А, мой дорогой тан… кхм… товарищ! Раснодри! Что, принёс артефакт? Так быстро?

— Да, — я полез в свой мешок за амулетом.

— Слышь, ты, ушастый химик! — Вьяти не вытерпел и грубо толкнул Болданда в грудь. — Ты какого хрена не предупредил нас, что там будет эта тварь, а?!

— Вы про Ловца Снов? — тут же сообразил Болданд. — Так он сдохнуть должен был давно без жрачки-то! Рас должен был отправиться в Ле… кхм… заснеженные и очень далёкие земли, куда может только он проникнуть, и достать с трупа чудовища амулет.

— Так ты знал! — ахнул Альтер. — Мерзкий пещерный слизняк! Без обид, Вьяти.

— Не называй меня ВЬЯТИ!!!

— А ну заткнулись все! — рявкнул я, выудив из сумки амулет и протянув Болданду. — Вот, держи! В точности такой же, каким он был на Ловце при жизни.

— О, ну-ка, ну-ка…

Алхимик тут же отобрал у меня амулет и принялся разглядывать его на свету. Когда мутная штуковина в оправе покинула мои руки, я словно гору с плеч свалил, и не только потому, что я, наконец, сейчас получу сведения о Феноре — меня жутко нервировал этот артефакт. Всё-таки это именно из-за того, как выглядел Ловец Снов, я его ещё не скоро забуду, хотя без амулета это будет значительно быстрее.

— Так… — Болданд начал бормотать себе под нос, рассматривая артефакт со всех сторон. — Грани чётко по созвездиям, линия Алио выдержана с минимальной погрешностью… а вот со сферой Лоэ наврал, сволочь такая, ну да ладно, это поправимо, увеличим коэффициент преломления, и делов-то… Рас, а почему он потрёпанный такой? И мутный? Ты что с ним сделал, дебила кусок?! Этот булыжник не отвечает на призывную Нить!

— Что?! — возмутился я. — Какая ещё призывная Нить, ты кого тут призывать собрался, а?

— Нет-нет-нет, так не пойдёт! — Болданд решительно покачал головой. — Уговор был на то, что ты принесёшь полностью рабочий артефакт, а не бесполезную безделушку!

Я начал закипать от злости. Мало того, что этот урод ничего не сказал про монстра, который, как он думал, давно сдох, но сам этого не проверил, так теперь ещё и бочку катит, типа я сломал эту хренотень?! Да я ему сейчас уши наизнанку выверну!

— Сделка отменяется! — решительно заявил алхимик и закрыл дверь.

— Эй! — возмутился от такой наглости Альтер.

Он слегка дёрнул за дверную ручку и вырвал дверь из петель, после чего поставил её рядом. Болданд, на миг вставший в дверном проёме, начал медленно пятиться.

— Ты переходишь все границы! — Альтер начал на него медленно и угрожающе наступать. — Зара послала нас сюда, чтобы мы проконтролировали честность сделки. С обеих сторон! А ты переходишь все границы!

— Но… — Болданд не на шутку испугался. — Но артефакт теперь бесполезен. Этот олень сломал его! В нём нет ни капли магии!

— Есть, — тут же возразил Вьятлатт. — Я её даже отсюда чувствую, и это с моим-то слабым даже для соназга даром! Сдаётся мне, ты, сморщенная потолочная поганка, пытаешься навариться за наш счёт. Так не пойдёт!

— Навариться? — алхимик остановился, упёршись в перила лестницы вниз. — Да как можно! Я — честный алхимик, знаменитый на весь мир, я — представитель знатного и благородного рода Болдувов! И ты, безродный, смеешь безосновательно упрекать меня в обмане? Да какой в этом смысл, что, мне жалко каких-то там сведений? Даже не денег, а простой информации! Ко мне не относящейся никаким боком!

— Так ты расскажешь? — с нажимом спросил я.

Болданд посмотрел на нас всех по очереди, затем на артефакт, после чего через заметное усилие выдавил:

— Ладно, амулет я смогу ещё использовать. Так и быть, расскажу.