Пренебрежительное отношение к Василиску Гнедову до сих пор считается среди многих литературоведов чем-то «само собой разумеющимся». Не так давно «блеснул» этим и хлебниковед Н. Степанов («был такой поэт, как Василиск Гнедов, выступавший с „заумными стихами под стать Крученых“», — читаем в его книге «Велимир Хлебников», 1975).
Во-первых, «заумных» стихов у Василиска Гнедова нет, есть — словотворческие. Во-вторых, Гнедов был поэтом, очень ценимым Хлебниковым, — в поэме «Синие оковы» он говорит о «пророческом» даре Василиска.
К «всеславянскому» поэтическому слову стремился и Гнедов, при этом он часто пользовался «украинизмами», — я надеюсь, что читатель воспримет эти стихотворения без подробных объяснений, нельзя инстинктивно не поддаться, — как мне кажется, — неоднократным обаятельным моментам «словоновшества» поэта. (Позволю себе высказать здесь следующее: существует род стихов, которые, прежде всего, надо воспринимать, переживать — понимание в этом случае может наступить, как следующий этап).
Гнедов, наряду с И. Северянином, К. Олимповым, И. Игнатьевым и П. Широковым, входил в «Ассоциацию эгофутуристов», сформировавшуюся в конце 1911 года. Развитие его оригинального дарования шло быстрыми темпами, — уже в 1913 году Гнедов издал книжку «Смерть Искусству», отнюдь не являющуюся «эгофутуристической».
В этой книжке поэт выступает зачинателем «антиискусства» в европейской литературе (французские поэты, например, начали осознанно заговаривать об «антипоэзии» только в шестидесятых годах, — ровно через полвека после «антипоэтического» выпада Гнедова).
Однако и «смерти искусства» в поэзии можно добиться только путем неотменимого Слова.
В предлагаемых «15 поэмах» Гнедов демонстрирует, как подготавливается в них «отмена слова», — последняя «поэма» окажется просто листом белой бумаги, но и этот «простой лист» имеет свой смысл, — как некое произведение «конкретной поэзии».
(«Интересно, слышал ли о Гнедове Кейдж?» — сказал недавно один из моих друзей. Речь идет об американском композиторе Джоне Кейдже, родившемся за год до создания гнедовской «Поэмы Конца». Кейдж, уже в наше время, «сочинил» музыкальный опус «Молчание», полностью состоявший из тишины. Откуда, каким образом можно было узнать американскому композитору о «заживо погребенном» русском поэте Гнедове? А с «Поэмой Конца» Василиск выступал перед аудиторией: ее, по словам поэта Ивана Игнатьева, «он читал ритмо-движением. Рука чертила линии: направо слева и наоборот (второю уничтожалась первая, как плюс и минус результатят минус)».
Однако все это — лишь программная, внешняя сторона «15 поэм». Внутренняя сущность их напоминает опыты «семантической поэзии», декларированной европейскими поэтами (в особенности французскими) в шестидесятых годах.
Выдающийся лингвист А. Потебня говорил об «элементарной поэтичности языка», которая выражается в «образности отдельных слов». Сегодняшние лингвисты свидетельствуют, что современный язык уже утерял эту образность.
Одно, два-три слова — сама по себе поэзия, — как бы хочет сказать нам Василиск Гнедов. Но воскресить потерянную образность отдельного слова, из нескольких слов, из одной фразы создать цельное, целое поэтическое произведение? — этого уже можно достигнуть лишь «словоновшеством», — лишь обращаясь к возможностям «самовитого слова», — и Гнедов, кристаллизируя видоизмененные таким образом слова, пользуясь также «инфантилизмами» и «примитивизмами», творит именно поэтические произведения: расщепляя в нашем восприятии сгустки этих слов, мы замечаем, что панорамы, мерещущиеся нам, действительно напоминают некие «пространства» неких поэм.
В. Гнедов. Огнянна свита. Листовка (1913)
Рене Шар кристаллизовывал свои «поэмы-фразы» путем сопряжения «молний мысли» между словами. «Поэты-фразы» Гнедова, прежде всего, живописны, даже «реалистичны», — так веет от них природой, земным бытием, даже — бытом. Предлагаемые «15 поэм» представляются мне уникальными во всей истории русской поэзии. И — неповторимыми.
Стоит привести строки из предисловия того же Ивана Игнатьева к «15 поэмам».
«В последней поэме этой книги Василиск Гнедов Ничем говорит целое Что…
— Смерть Искусству!..
Тон Автора? Угроза? Нет. Ужас? Вряд ли. Возможно, — Радость? Да. При констатировании конца медлительного кризиса Радость творит Поэму. В Конце Ничто, но сей конец есть предначалие Начала Радости, как Радость Созидателя…»
Из «Литературной Энциклопедии», из примечаний к сборникам В. Хлебникова узнаем, что Василиск (Василий Иванович) Гнедов был участником ноябрьских боев 1917 года в Москве, в 1925 году вступил в партию большевиков. В 1913 году, кроме «Смерти Искусству», издал книжку «Гостинец сентиментам».
К этому следует добавить, что в 1937 году Гнедов был арестован как «член семьи врага народа» (его жена О. В. Пилацкая, видный деятель российского революционного движения, позднее член ЦИК СССР, была расстреляна в том же тридцать седьмом). Из лагеря на родную Украину Гнедов вернулся после войны.
Мне удалось видеть и слышать его в 1965 году в Государственном Музее В. В. Маяковского на вечере, посвященном 80-летию со дня рождения Велимира Хлебникова. Подробности об этом — для особого воспоминания… Но вот, — пишу об этом удивительном человеке через 23 года, и в ушах стоит его громовой голос: «Не вам прерывать меня смешками! Я перекрывал самого Маяковского, когда выступал вместе с ним!» Пишу, — и вижу перед собой коренастого, крепкого малороссиянина с каким-то «всесобирательным» крестьянским лицом.
Летана
Придорогая думь
Рапсода
Смерть искусству
пятнадцать (15) поэм
Поэма 1. СТОНГА
Поэма 2. КОЗЛО
Поэма 3. СВИРЕЛЬГА
Поэма 4. КОБЕЛЬ ГОРЬ
Поэма 5. БЕЗВЕСТЯ
Поэма 6. РОБКОТ
Поэма 7. СМОЛЬГА
Поэма 8. ГРОХЛИТ
Поэма 9. БУБАЯ ГОРЯ
Поэма 10. ВОТ
Поэма 11. ПОЮЙ
Поэма 12. ВЧЕРАЕТ
Поэма 13.
Поэма 14.
Поэма Конца (15)