Возвратившись домой и обнаружив мирную картину — миссис Осборн, распутывая кружево леди Бертрам, рассказывала о гигантских черепахах с Галапагосских островов, — Сьюзен невольно поразилась: так странен был контраст между тихой безмятежностью Мэнсфилда и бурными страстями, волнениями и раздорами, сопровождавшими неудавшийся пикник.

Дождь все не переставал, слышались удары грома, но в тихих просторных залах Мэнсфилда этого почти не замечалось.

— А вот и ты, Сьюзен, — проворчала тетушка. — Верно, непогода заставила вас вернуться, так мы и думали; там ужасная гроза, не так ли? Помнится, я предостерегала тебя. Слава Богу, теперь ты дома.

Сьюзен коротко рассказала о поездке, не забыв упомянуть о помолвке Уильяма с мисс Харли. Она подумала, что Тому будет легче снести боль, если первые удивленные восклицания прозвучат в его отсутствие. Миссис Осборн встретила новость с живым интересом, леди Бертрам — более равнодушно.

— Луиза Харли славная девушка, и за ней тридцать тысяч. Уильяму повезло, это весьма удачная партия. Я не жалею, что он будет связан узами родства с нашими соседями. Хотя одно время я было решила, будто Том, возможно, попросит руки мисс Харли. Но это даже к лучшему, что он пока не думает жениться. Ты не могла бы позвонить, чтобы зажгли свечи, Сьюзен? Становится слишком темно, мне уже не разобрать цвет ниток. А где Том, кстати сказать?

— Разве Том еще не возвратился? — с тревогой спросила Сьюзен. Том поскакал вперед, обогнав коляску мистера Уодема, и давно должен был вернуться домой.

Однако в усадьбе его не видели; слуга, принесший свечи, подтвердил, что хозяин не давал о себе знать.

Но вскоре, когда миссис Осборн покидала усадьбу, собираясь ступить на подножку коляски брата, укрытая от дождя зонтиком, который держал над ней Баддели, из деревни прискакал посыльный с известием, что мастера Тома сбросила лошадь и он без чувств лежит в Уайт-Хаусе.

Дамы пришли в ужас. Послышались взволнованные восклицания: как могло такое случиться? Что теперь делать? Кто ухаживает за Томом?

— Во всем виноват его дурной жеребец, мисс Сьюзен; мастер Том ехал по деревенской улице резвым галопом, когда внезапно ударил гром, лошадь испугалась и сбросила седока на булыжник. Это случилось как раз напротив Уайт-Хауса, тамошняя леди велела отнести мастера Тома в дом — она сидела возле окна и все видела. Мистер Крофорд тотчас поскакал за доктором Фелтемом, а леди послала меня сообщить вам.

Услышав эти тревожные новости, миссис Осборн с присущей ей добротой отложила намерение вернуться в пасторат; вместе с мистером Уодемом она осталась подле леди Бертрам, пытаясь утешить почтенную даму, успокоить ее страхи, смирить расстроенное, возбужденное воображение, пока не появятся сведения более определенные. В ожидании вестей из Уайт-Хауса все пребывали в сильном волнении.

Сьюзен в случившемся винила себя, хотя едва ли могла бы сказать за что. За то, что не смогла отговорить Тома ехать на пикник верхом на Фараоне? Но тот не стал бы слушать ее доводов. За то, что не предвидела последствий объявления о помолвке Уильяма с мисс Харли, сделанного столь внезапно, и не попросила отложить его? Но откуда ей было знать о нем? За то, что не воспрепятствовала Джулии вмешаться и расстроить все приготовления к пикнику? Как будто Джулию можно остановить, если она что-то задумала!

Даже сознавая, что Уильям наверху блаженства, Сьюзен невольно чувствовала себя глубоко несчастной; в который раз страстно желала она, чтобы рядом была Фанни, милая, нежная Фанни, умеющая рассеять тревогу, исцелить душевную боль и утешить.

Бедняжка Мэри Крофорд, надо же такому случиться у самых дверей ее дома, ведь для больной в ее состоянии подобные волнения губительны! Как глубоко она, должно быть, потрясена! Вдобавок несчастье произошло не с кем иным, как с Томом Бертрамом. Тот, кто отказался поддерживать знакомство с мисс Крофорд, почитая ее своим врагом, водворился теперь в ее доме.

Три дамы сидели рядом, с волнением и тревогой ожидая новостей, пока мистер Уодем тихо говорил о подобных злополучных падениях, свидетелем которых ему доводилось быть и которые неизменно оканчивались пустяковыми ранениями, а также об искусстве врачей, о крепком сложении Тома и тому подобных утешительных предметах. Но ничто не могло развеять уныния, охватившего всех. Не приносила утешения и погода: за окном свирепствовала буря, деревья и кусты угрожающе раскачивались, растерзанные ветром цветы и сломанные сучья в беспорядке разбросаны были по траве, а садовые дорожки затопило дождем.

Наконец мало-помалу ветер начал слабеть, небо очистилось; перед закатом тяжелые тучи рассеялись, в ясном воздухе вновь повеяло свежестью. В это благодатное время прибыл еще один посланец из Уайт-Хауса — явился сам мистер Крофорд с весточкой о Томе.

— Я не прошу у вас прощения, сударыня, за это вторжение; знаю, вы не находите себе места от тревоги.

Возможно, леди Бертрам и не испытывала столь сильного беспокойства, однако она подняла глаза и не сводила взора с лица мистера Крофорда, пока тот говорил.

— Фелтем постоянно находился при сэре Томасе и теперь объявил, что состояние больного не внушает опасений. Сэр Томас получил легкую контузию, перевозить его сейчас домой было бы неразумно, у него также повреждена левая рука, но, к счастью, кость лишь треснула, доктор уже наложил повязку. Фелтем — весьма опытный хирург, я ассистировал ему и уверяю вас, сударыня, даже врачи его величества не справились бы лучше. Ваш сын в надежных руках.

— Но он не дома! — посетовала леди Бертрам. — Он в Уайт-Хаусе, и это, право, так неудобно. Как мы сможем справляться о его здоровье?

— Не говоря уж о чрезвычайном… великом беспокойстве, доставленном вашей сестре, — добавила Сьюзен.

Мистер Крофорд живо повернулся к ней:

— Прошу, не придавайте этому значения, мисс Прайс! Сестра знала, что вы станете тревожиться за нее, и просила успокоить вас. Все устроится. Мэри уверяет, что пребывание вашего кузена в доме нисколько ее не стеснит; напротив, уход за больным поможет ей отвлечься от мыслей о собственном недуге. И я убежден, она говорит правду; моя сестра всегда блистательно справлялась с трудностями; ее деятельная натура предпочитает волнения тихому существованию.

Сьюзен с трудом верилось, что Мэри Крофорд согласилась бы променять свою спокойную, размеренную жизнь на неизбежные хлопоты, связанные с пребыванием в доме раненого. Некогда — возможно, но теперь едва ли. И все же Сьюзен по достоинству оценила великодушие мисс Крофорд и, понимая, что возражения делу не помогут, лишь осведомилась, что надобно прислать в Уайт-Хаус из усадьбы, помимо ночного белья и туалетных принадлежностей Тома. Возможно, понадобятся свежие простыни, лекарства, салфетки? Дополнительная прислуга в помощь?

— Но если отправить большую карету… Тому лучше всего будет дома, — вновь и вновь твердила леди Бертрам.

Мистер Крофорд с необычайной любезностью и благоразумием убеждал ее, что это никак невозможно; раненого нельзя трогать с места по крайней мере сутки. Сьюзен была совершенно очарована той мягкой, дружественной непреклонностью, с которой этот достойный джентльмен повторял одно и то же еще и еще, вовсе не выказывая нетерпения или гнева. В увещеваниях его было столько сочувствия, столько непринужденности и доброй приязни, что Сьюзен не могла не восхищаться им. Даже мистер Уодем не проявил бы больше деликатности и такта. Крофорд заслуживал самой лестной похвалы. Этот человек нравился ей все более.

Пока Сьюзен отдавала распоряжения экономке насчет необходимых вещей для Тома, мистер Крофорд оставался в гостиной и беседовал с дамами, выражая сострадание, давая советы и пытаясь отвлечь леди Бертрам от печальных мыслей. Вернувшись, Сьюзен услышала, как он объяснял, что недавно арендовал Стэнвикс-Лодж — солидный дом с землей, расположенный неподалеку от мэнсфилдской деревни.

— Я, без сомнения, не смог бы покинуть эти места, не убедившись, что здоровье моей сестры поправляется, но вечно оставаться в гостинице крайне неудобно, а Уайт-Хаус недостаточно велик, чтобы вместить меня вместе с моими слугами.

— Да, Стэнвикс-Лодж весьма приличный дом. — Мысли леди Бертрам и вправду приняли иное направление. — Там некогда жил адмирал Ли, и мой муж, сэр Томас-старший, бывало, захаживал к нему; сэр Томас говорил, что это весьма приличный дом, только вот трубы прегадко дымят, когда ветер с востока.

— Что ж, поскольку топить камин теперь не время, мне это не доставит беспокойства, — ответил мистер Крофорд, поднимаясь, чтобы уйти.

Удостоверившись, что леди Бертрам успокоилась и можно ее оставить, мистер Уодем с сестрой также пожелали откланяться.

Сьюзен тепло поблагодарила всех троих за их доброту и сердечность.

— Мне очень жаль, что ваш замысел римских раскопок не осуществился, — сказала она мистеру Уодему. — Сегодня выдался поистине злосчастный день, неудачи преследуют нас. Но будем надеяться, нам не придется ждать слишком долго, чтобы исполнить ваш план. В сентябре здесь часто стоит сухая теплая погода, и быть может, после сбора урожая… возможно, тогда…

— Возможно, тогда, мисс Прайс, ваши брат с сестрой благополучно вернутся к нам, — с доброй улыбкой проговорил мистер Уодем.

— Ах да, конечно… — Сьюзен с удивлением обнаружила, что совсем забыла о возвращении Фанни. Но день этот был полон самых невероятных событий. — Разве вы не сможете задержаться здесь еще на несколько недель после возвращения Эдмунда и Фанни? Вам ведь нет надобности вновь отправляться в путешествие так скоро?

— Мой брат страстно привержен долгу, мисс Прайс, — усмехнулась миссис Осборн. — Стоит ему почувствовать, что он может ехать, и никому не удастся его удержать.

Пастор с сестрой покинули усадьбу, а мистер Крофорд задержался, чтобы сказать:

— Мэри шлет вам сердечный привет, мисс Прайс. Понимая, что при нынешних горестных обстоятельствах вам надобно оставаться подле леди Бертрам, которая едва ли сможет обойтись без вас в ближайшие дни, моя сестра все же надеется увидеть своего дорогого друга, пусть на краткий миг, и будет рада принять вас в любое время, если вдруг у вас выдастся свободная минутка. Должен признаться, я горячо поддерживаю ее пожелание. Мне известно — я сам был тому свидетелем, — какое неизъяснимое удовольствие и несомненную пользу приносят ей ваши посещения.

— О… какие пустяки… просто… мы очень быстро стали друзьями! — краснея, воскликнула Сьюзен. Она торопливо заговорила вновь, опасаясь, что мистер Крофорд спросит ее о здоровье Мэри, а в теперешнем своем состоянии Сьюзен не смогла бы отвечать с обычной сдержанностью и спокойствием: — Мне думается, я знаю, о чем хочется услышать вашей сестре. Она ждет от меня подробного отчета о сегодняшнем путешествии. И если ей по душе ужасные истории, вы могли бы удовлетворить ее любопытство, сказав, что с нами приключились все мыслимые несчастья: одна дама увязла в болоте и вдобавок подверглась нападению диких быков; мой кузен едва не сошелся в кулачном бою с фермером, не желавшим, чтобы вытаптывали его ячмень; повозка с кушаньями потерялась и, насколько мне известно, до сих пор не нашлась. И наконец, происшествие с Томом стало естественным завершением этого злополучного дня.

Мистер Крофорд невольно рассмеялся, но тотчас сдержал смех, вспомнив, что в доме воцарились печаль и тревога.

— Я расскажу Мэри, — пообещал он. — Это лишь распалит в ней желание видеть вас как можно скорее. — Поклонившись Сьюзен, мистер Крофорд ушел.

На следующий день у Тома началась лихорадка, и хотя поврежденная рука и контузия уже не причиняли больному сильных страданий, доктор Фелтем настоял, чтобы он оставался в постели, задержав переезд еще на два дня, несмотря на все жалобы и мольбы леди Бертрам.

По этой причине в последующие сорок восемь часов между Мэнсфилд-Парком и Уайт-Хаусом неустанно сновали посланники. Мистер Крофорд почти каждый час привозил свежие новости о Томе, и не меньшее усердие выказывал мистер Уодем.

На второй день добросердечная миссис Осборн пришла посидеть с леди Бертрам, и Сьюзен смогла навестить больного. Она чувствовала, что, несмотря на любезное внимание и заботливый уход, кузен несчастен и нуждается в утешении; поверить в это было совсем нетрудно, ведь Том пережил постыдное падение с лошади и оказался в весьма незавидном положении тотчас после того, как узнал о помолвке мисс Харли. Нужно ли удивляться, что он пребывал теперь в самом скверном расположении духа?

Мисс Прайс, по обыкновению, встретили ласково и сердечно — Мэри Крофорд, сойдя вниз, сидела в парадной гостиной; но, вглядевшись в ее бледное, изнуренное лицо, Сьюзен с тревогой подумала, что лучше бы та оставалась в постели.

— Знаю, вам страстно хочется увидеть кузена, так что я задержу вас всего на минутку, — с улыбкой проговорила мисс Крофорд. — Хотя я сгораю от любопытства, мне не терпится услышать историю о злополучном пикнике из ваших уст! Быть может, вы уделите мне несколько минут после того, как уверитесь, что состояние нашего страдальца благополучно? Нам пришлось устроить сэра Томаса в задней гостиной, прежде всего потому, что в доме недостает спален, вдобавок Фелтем запретил поднимать больного по лестнице.

Зная, как любила Мэри сидеть в тишине задней гостиной, просторной солнечной комнаты, выходившей в сад, Сьюзен была тронута ее великодушием. Проскользнув в гостиную, она увидела Тома, лежащего на кровати, которую поставили здесь для него; голова его покоилась на пышной горе подушек; интересная бледность лица и рука на перевязи придавали ему вид романтического героя. Небритый, со взъерошенными волосами, он казался совсем юным, много моложе прежнего Тома.

— О, Том!

— А, это ты, Сьюзен? Вообрази, какая досада! — проговорил Том, безуспешно стараясь придать голосу обычную веселость. — Как дома? Должно быть, матушка тревожится обо мне?

— Ну конечно! Потому-то я и пришла навестить тебя. Каждые полчаса она спрашивает, когда доктор Фелтем позволит привезти тебя домой.

— Да, это чертовски неприятно, Сьюзен. Фелтем уверяет, будто рука у меня воспалилась; я уверен, дело пустяковое, но эти доктора всегда лучше всех знают; он запретил перевозить меня в ближайшие несколько дней. Все это чушь несусветная, как ты понимаешь: я в превосходной форме и могу ехать немедля, ей-богу, не вижу никаких препятствий; мне совестно доставлять столько неудобств мисс Крофорд. Она необычайно любезна и просит меня не беспокоиться, но будь все проклято! Это ее гостиная, ей, должно быть, хочется посидеть здесь днем в тишине и покое. Тут стоит арфа, привезенная ее братом, но мисс Крофорд не имеет возможности играть. Мне крайне неловко оттого, что я стесняю ее, причиняя массу хлопот: надеюсь, ты принесешь за меня мисс Крофорд надлежащие извинения, как того требуют правила вежливости.

Сьюзен была немало озадачена. Ей еще не доводилось слышать, чтобы Том произносил столь длинную речь, проявляя искренний интерес к нуждам и заботам других, ставя чужие удобства выше собственных. Вдобавок говорил он о Мэри Крофорд, которую доселе почитал воплощением зла; должно быть, случившееся произвело в нем изумительную перемену.

Присев на стул возле кровати, Сьюзен внимательно оглядела кузена. Он казался изнуренным, кожа приобрела желтоватый восковой оттенок; при виде его запавших глаз, окруженных темными тенями, Сьюзен мысленно согласилась с вердиктом доктора: Тома не следовало перевозить.

— Что сталось с моим жеребцом, Сьюзен? Как Фараон? — без обиняков спросил Том. — Крофорд не мог сказать мне, но ты, думаю, знаешь. Конь цел?

— Немного повредил копыто, бабка распухла, но в остальном нисколько не пострадал. — Угадав, что кузен непременно захочет узнать о судьбе своего жеребца, Сьюзен справилась у конюхов. — Уэдерби нашел его в парке, поймал и привел домой.

— Слава Богу, — облегченно вздохнул Том. — Я и за тысячу фунтов не согласился бы потерять его. Он себя еще покажет, надобно только его вышколить, этот конь необычайно умен. Но ты была права, Сьюзен: мне не следовало седлать его в тот злополучный день, Фараон еще не объезжен как следует. Но надо же было случиться грозе! Беда, да и только! Я все думаю об этом, лежа тут; если бы не тот удар грома, все бы обошлось.

— И наверняка к тому времени ты немного устал, — добавила Сьюзен. — Твои мысли были заняты не столько жеребцом, сколько чередой злоключений этого дня, превратностями нашего путешествия, разочарованиями.

Сьюзен намеревалась исподволь перевести разговор на помолвку мисс Харли, полагая, что беседа эта принесет Тому облегчение. Нельзя держать боль в себе: тайная рана непременно начнет гноиться, отравляя кровь.

— Разочарованиями? Ах да, мы лишились угощения из-за треклятого вмешательства Джулии, верно?

— Да, она велела Баддели отправить повозку с кушаньями в Стэнби-Вуд.

— Быть может, это научит ее не совать вечно свой нос в дела Мэнсфилда. Занималась бы лучше собственным домом и оставила нас в покое. Джулия иногда бывает несносной.

Соглашаясь всей душой с этим утверждением, Сьюзен, однако же, не пожелала отзываться пренебрежительно о сестре Тома и заговорила о другом:

— Мой брат Уильям шлет тебе сердечный привет и самые добрые пожелания. Ему пришлось отправиться в Лондон по долгу службы. — Уильяму надлежало незамедлительно явиться в адмиралтейство. — Однако он был искренне огорчен тем, что покидает тебя в такую минуту, притом даже не попрощавшись.

— Да, он чудесный малый, мне тоже очень жаль, что мы с ним не повидались перед его отъездом. Надеюсь, он еще приедет к нам. Я желаю ему всяческого благополучия. Твой брат непременно сделается адмиралом, вот увидишь; я самого высокого мнения об Уильяме.

— Еще он просил передать… — нерешительно проговорила Сьюзен. — Уильям очень надеется, что в случившемся нет его вины… возможно, новость… объявление о его помолвке с мисс Харли… Уильяма терзает мысль о том, что причиной твоего падения с коня могла быть рассеянность, что известие опечалило тебя…

Том недоуменно нахмурился, раздумывая над словами Сьюзен, потом лицо его разгладилось, и он весело расхохотался.

— О, теперь я тебя понял, кузина! Уильям решил, будто я тоскую и убиваюсь из-за его помолвки с Луизой Харли! Да ничего подобного! Вы думаете, будто я разобиделся оттого, что кузен Уильям вмешался и обскакал меня. Но я вовсе не держу на него зла. Я сам виноват, что не потрудился раньше завоевать благосклонность мисс Харли; однако теперь, когда она обручена с другим, я нисколько о том не жалею. Луиза чудесная девушка, она будет Уильяму хорошей женой. В самом деле, эти двое прекрасно подходят друг другу. Твой брат славный малый и, безусловно, достоин счастья с Луизой. Но, подумав хорошенько, я нисколько не печалюсь о себе. У Луизы добрый, мягкий нрав, это верно, но глубиной мыслей она не блещет. — Признав правоту этих слов, Сьюзен тотчас почувствовала облегчение, будто тяжесть свалилась с ее души. Том между тем продолжал: — Помолвка Уильяма заставила меня задуматься о собственной судьбе; когда я женюсь, то выберу себе женщину не в пример более умную, нежели Луиза Харли. Такую, с которой интересно поговорить, чьего совета можно спросить, не услышав в ответ какой-нибудь пустой банальности; женщину разумную и здравомыслящую, вроде миссис Осборн… или мисс Крофорд. Такие, как она, встречаются одна на тысячу, Сьюзен!

— Это верно.

— Я горько сожалею теперь, что незаслуженно обижал ее, — добавил Том, понизив голос. — Она так мила, так приветлива со мной. Сьюзен, она ангел! И вот я здесь, в ее доме, бессовестно занимаю ее гостиную, причиняя ей столько неудобств… а ведь я, пренебрегая вежливостью, даже не потрудился нанести ей визит, хотя она серьезно больна. Но мисс Крофорд не упрекнула меня ни словом, ни намеком; она неизменно добра, непритворно, искренне добра. И притом вовсе не изображает из себя мученицу, готовую к всепрощению, что бывает несносно; нет, она умеет быть необычайно занимательной и забавной. О, я не удивляюсь теперь, что вы с ней так подружились. До сих пор я неверно судил о мисс Крофорд и с готовностью признаю это. — Сьюзен молча смотрела на кузена, ошеломленная случившейся с ним переменой. — А Крофорд, ты знаешь сама, человек в высшей степени достойный. Должен признаться, мне трудно поверить россказням о нем и моей сестрице Марии.

Тут, видя, что Том в самом благодушном настроении, Сьюзен сочла своим долгом развеять его заблуждение относительно связи Крофорда с Марией, опровергнув ложные слухи. Коротко она изложила подлинную историю, рассказанную миссис Осборн.

Внимательно выслушав ее, Том заговорил:

— Право, это похоже на Марию. Моя сестра сызмальства была злобной; помню, еще ребенком она выдумывала всякие небылицы о людях, желая с ними поквитаться. Я рад, что имя Крофорда очищено от наветов. Я всегда чувствовал расположение к нему.

Услышав эти слова, Сьюзен невольно упрекнула себя, что не рассказала кузену всей правды раньше, однако, по некотором размышлении, рассудила, что Том в прежнем своем душевном состоянии вряд ли поверил бы ей.

Тем временем Том вновь заговорил о мисс Крофорд, и Сьюзен пришлось выслушать еще один восторженный панегирик в честь Мэри. Как она сметлива, как остроумна и прозорлива, как чутка; женщина с сильным характером, с возвышенной душой, такие глубокие натуры встречаются крайне редко, вдобавок прелестна, как ангел.

Терпеливо выслушивая все эти излияния, Сьюзен вдруг почувствовала, как мучительно сжалось сердце. Том любит мисс Крофорд! С ним случилось то же, что и с мистером Уодемом. Всего два дня в обществе Мэри, и он уже очарован ею.

Но стоит ли этому удивляться? Восхищение Тома легко понять. Сьюзен соглашалась всей душой, что мисс Крофорд заслуживает похвал, которыми осыпал ее Том. Однако даже то, что легко понять, не всегда легко бывает принять. Сьюзен обнаружила, что открытие причиняет ей боль. В случае с мистером Уодемом она смогла отстраниться, замкнуться. Но на сей раз все было иначе.

Пытаясь усмирить бурю чувств, поднявшуюся вдруг в ее душе, она слушала Тома.

— Эдмунд был влюблен в нее, до того как женился на Фанни. Меня это удивляло, знаешь ли, я находил мисс Крофорд живой, довольно приятной, но не видел в ней ничего особенного. Наружностью она значительно уступала моим сестрам, Марии и Джулии, во всяком случае, так я в ту пору думал. Тогда я не понимал, что это женщина редких достоинств. Она напоминает мне шекспировскую героиню, Порцию или Виолу, одну из тех блестящих ученых женщин, что так остры на язык. Теперь меня удивляет, что Эдмунд не приложил больше стараний, чтобы завоевать ее. Хотя, конечно, всему виной эта проклятая история с Марией и Крофордом. Чертовски жаль, что так вышло. Однако Эдмунд женился на Фанни и правильно сделал. Вдобавок он слишком скучен для Мэри Крофорд; ей нужен мужчина поживее.

— Том, — мягко заговорила Сьюзен, чувствуя, что сердце ее готово разорваться на части, — ты ведь понимаешь, что мисс Крофорд серьезно больна?

Том посмотрел в глаза кузине. Схватив его руку, лежавшую поверх одеяла, Сьюзен порывисто сжала ее. Никогда прежде она не позволяла себе подобных вольностей. Том не вырвал руку, напротив, сдавил ладонь Сьюзен, будто умоляя что-то ему пообещать.

— Мисс Крофорд не выглядит безнадежно больной, — резко возразил он. — Думаю, ей нужно лишь… отдохнуть и развеяться.

— Но доктор говорит…

— А, доктор! Доктора подчас ничего не смыслят в подобных случаях. Последние двадцать лет доктор сокрушенно качает головой, навещая мою матушку, а между тем я готов поклясться, она переживет нас всех.

Сьюзен не стала говорить, что леди Бертрам — всего лишь праздная, ленивая, себялюбивая женщина, потакающая своим капризам и слабостям, готовая в любую минуту вообразить себя больной, лишь бы избежать малейшего напряжения сил, и вдобавок наделенная отменным здоровьем, если не считать недостатка ума.

— Я только хотела сказать, Том, что тебе следует помнить о хрупком здоровье мисс Крофорд и не утомлять ее, не позволять ей чрезмерно изнурять себя.

— Разумеется, я не сделал бы ничего подобного! Льщу себя надеждой, я не такой грубиян и невежа.

Прежде чем покинуть Уайт-Хаус, Сьюзен немного посидела в передней гостиной с Мэри Крофорд, рассказав ей вкратце о злополучном пикнике. Та слушала историю с сияющими глазами.

— Значит, ваш брат Уильям заполучил богатую наследницу! Превосходно. Он этого заслуживает. Я очень за него рада, теперь на борту его корабля соберется целый зверинец из попугаев, морских свинок и обезьянок. А мисс Йейтс увязла в болоте, что ж, так ей и надо. Жаль, что вы лишились обеда. Но признаюсь, я нисколько не жалею о несчастье, постигшем вашего кузена, поскольку благодаря его падению с лошади мне представилась счастливая возможность возобновить наше знакомство. Он сильно переменился, Сьюзен! Я помнила его довольно легкомысленным молодым человеком, интересующимся лишь бегами да карточной игрой, без единой сколько-нибудь серьезной или занимательной мысли в голове, однако теперь он, кажется, возмужал. В нем больше достоинств, чем мне представлялось прежде. Вы были правы, защищая его в беседе со мной. Теперь я верю, что со временем кузен ваш станет таким же, как его отец. Мэнсфилд не придет в упадок под его управлением. Как видите, Сьюзен, меня заботит судьба Мэнсфилда, — смеясь, продолжала Мэри. — Это место исполнено величия, но самая суть его — не стены, не деревья и камни, но царящий здесь дух праведности, возвышенные идеалы, искренняя приязнь, связывающая его обитателей с соседями. Вот что такое для меня Мэнсфилд. Но я вижу, вы сидите как на иголках, вам не терпится вернуться к вашей беспокойной тетушке. Преданная, самоотверженная Сьюзен! Ужасно, что вам приходится проводить так много времени в заботах о леди Бертрам. И все же, будем надеяться, судьба еще преподнесет вам приятный сюрприз, изюминку в пудинге. Ну, довольно! Поцелуйте меня и ступайте. Мне нет надобности просить вас прийти поскорее; коль скоро ваш кузен теперь под одной крышей со мной, не сомневаюсь, мы будем иметь удовольствие видеть вас каждый день.

— Уверяю, я навещала бы вас, даже если бы его не было здесь. — Немного уязвленная, Сьюзен направилась к дверям. Мэри послала ей вслед воздушный поцелуй.

Возле дома Сьюзен увидела Генри Крофорда, вылезавшего из своей двуколки. Он тотчас предложил отвезти мисс Прайс в усадьбу, и Сьюзен с радостью приняла приглашение, поскольку, возможно, из-за волнений предшествующих дней больше обыкновенного чувствовала себя усталой.

Видя мисс Прайс рассеянной, поглощенной своими мыслями, Генри с предупредительностью истинного джентльмена не стал утомлять ее долгими разговорами, ограничившись лишь заверениями в том, что состояние Тома не внушает опасений, воспаление вскоре пройдет. Крофорд и сам некогда страдал лихорадкой из-за сломанной кости, но через несколько дней здоровье его совершенно поправилось, теперь он даже не вспоминает о пережитом недуге; обе руки его одинаково сильны, он уж и не помнит, которая из них была сломана. Том непременно вернется домой в самом скором времени целым и невредимым. После этих ободряющих уверений Генри дал беседе увянуть, в двуколке воцарилось дружественное молчание. О здоровье Мэри не говорили, лишь однажды Сьюзен упомянула:

— Я видела, вы привезли сестре арфу. Должно быть, она очень рада. Жаль, инструмент стоит в комнате, где теперь находится мой кузен, и мисс Крофорд лишена возможности играть.

— Не вовсе лишена, — отвечал Генри. — Она пообещала, что станет играть для вашего кузена, когда тот расположен будет слушать, и сэр Томас выразил горячее желание насладиться ее игрой. Но сестра говорит, что не сможет играть подолгу, она находит это занятие утомительным.

Сьюзен ничего не сказала в ответ; они с мистером Крофордом слишком хорошо поняли друг друга. Ею овладело странное чувство, будто она знает Крофорда долгие годы.

Подъезжая к дому, она увидела коляску Джулии. Зрелище это повергло ее в уныние, хотя и не удивило. Разумеется, миссис Йейтс, извещенная письмом о происшествии с Томом, преисполнилась сестринской заботой и явилась справиться о самочувствии брата. Шарлотта не смогла сопровождать невестку (Сьюзен была крайне признательна судьбе за эту крохотную милость). Вконец обессиленная чередой злоключений, выпавших на ее долю в минувший четверг, мисс Йейтс вот уже несколько дней оставалась в постели.

Джулия сидела подле леди Бертрам и миссис Осборн. Дамы принялись расспрашивать о состоянии Тома, и Сьюзен не замедлила обнадежить их уверением, что больной уже на пути к выздоровлению. Впрочем, леди Бертрам была немало разочарована тем, что Тому по-прежнему не позволяют вернуться домой.

— Конечно, в Уайт-Хаусе о нем не позаботятся лучше, чем дома, тут и говорить нечего.

Сьюзен, вспомнив, сколь сильное влияние оказала мисс Крофорд на Тома, не могла согласиться с этим утверждением, однако мнение свое оставила при себе.

— Вот глупец! — воскликнула Джулия. — Мне нисколько не жаль Тома. Он сам навлек на себя несчастье. И Джон совершенно со мной согласен. Отчего ему вздумалось ехать на пикник на этом необъезженном норовистом жеребце? Всему виной его тщеславие, пустое бахвальство, глупое безрассудство! Вдобавок он был отвратительно груб с мисс Йейтс — не потрудился уделить ей внимание после всего, что бедняжке пришлось пережить, за весь день не удостоил ее и парой слов, даже не попрощался; она глубоко оскорблена подобным пренебрежительным обхождением. Том выводит меня из терпения. Конечно, весьма досадно, что он лежит в доме этих коварных, лживых интриганов Крофордов… Но в конце концов ему некого в том винить, кроме себя самого. Полагаю, теперь Крофорды ждут, что их станут принимать в этом доме. Что до меня, то я не собираюсь возобновлять знакомство с ними. Как я поняла со слов миссис Осборн, слухи о связи Крофорда с моей сестрой Марией не во всем правдивы… что ж, возможно, и так… но, по-моему, дыма без огня не бывает. Думаю, дело это темное, тут каждой стороне найдется что сказать. Мне никогда не нравился Генри Крофорд — хитрый, самоуверенный прохвост из тех, что норовят втереться в доверие к порядочным людям, и сестрица его не лучше. Всегда во всем искала свою выгоду. Я решительно не намерена поддерживать связи с ними и настоятельно советую вам, сударыня, — Джулия повернулась к матери, — сделать то же самое.

— О, дорогая, — вздохнула леди Бертрам. — Все это так неприятно. Весьма досадно. Но я подожду, что скажет Том, воротившись домой.

Сьюзен невольно улыбнулась про себя, представив, каким будет ответ Тома, когда матушка обратится к нему за советом.

Желая дать разговору иное направление, миссис Осборн любезно осведомилась, нет ли вестей от путешественников, пребывающих в Вест-Индии.

— О, думаю, они никогда уж не вернутся в Англию, — небрежно отозвалась Джулия. — Эдмунд столь успешно ведет отцовские дела, что, даю голову на отсечение, Том попросит его и Фанни остаться на Антигуа, чтобы продолжать управлять семейными владениями. В самом деле, зачем им возвращаться? Я слышала, климат там восхитительный, плантаторы живут как принцы, каждый имеет по двадцать слуг, тогда как в Англии довольствовался двумя; мой брат и Фанни сделают глупость, если не останутся там до конца жизни.

Услышав, что Фанни с Эдмундом могут не вернуться, Сьюзен ужаснулась, подобная мысль не приходила ей в голову. Однако приходилось признать: слова Джулии, возможно, не лишены здравого смысла. Семейные владения, несомненно, будут приносить больший доход, если управлять ими станет разумный, добросовестный человек, а кто лучше Эдмунда справится с этой ролью? К тому же Эдмунд, возможно, почтет своим долгом остаться; обязанности настоятеля прихода он с тем же успехом мог бы нести на Антигуа, как в Нортгемптоншире. А если останется он, Фанни, разумеется, не покинет его.

Сьюзен охватило отчаяние. Нет, ей не выдержать вечной разлуки с сестрой, ведь Фанни — ее задушевный друг, любимица, наперсница и мудрая наставница, готовая разрешить все сомнения и утешить в печали. Со дня отъезда сестры Сьюзен мучительно тосковала по ней, единственным утешением служили ей длинные письма к Фанни, в которых она изливала свою душу. Неужели ее беседы с сестрой навеки сведутся к одной лишь переписке, к тягостно медлительному обмену посланиями? Думать об этом было невыносимо.

Однако, по счастью, Сьюзен вспомнила, что Джулия всегда терпеть не могла Фанни и вдобавок никогда не разделяла чувств и мыслей своего брата Эдмунда. Миссис Йейтс нередко случалось выдавать желаемое за действительное — надеясь втайне, что Фанни с Эдмундом никогда не вернутся в Мэнсфилд, она убедила себя в этом.

— Кстати сказать, сударыня, — продолжала Джулия, — я слышала новость, которая, возможно, вас немало удивит! Моя сестра Мария, как вам известно, вышедшая замуж за Рейвеншо, вернулась в Нортгемптоншир.

— Боже! В самом деле?

— Лорд Рейвеншо, кажется, близкий друг герцога Брекона, так что теперь эта парочка — Мария со своим мужем — гостит у герцога в Беллами. Там собралось большое общество, чтобы поглядеть на скачки. Должна сказать, это так похоже на Марию — бесстыдно явиться туда, где ее вовсе не хотят видеть, навязаться в соседи к бывшим своим знакомым. Подумать только, какое нахальство!

— Должно быть, герцог Брекон рад был ее принять, — заметила Сьюзен.

Джулия надменно вскинула брови.

— Прошу прощения, кузина? Возможно, тебе неизвестно, что герцог Брекон — распутный старый негодяй. Этот греховодник содержит с полдюжины любовниц и не заслуживает доброго слова, хотя богат, как Крез.

— Ах, какой стыд, — вздохнула леди Бертрам.

— Надеюсь, вы не станете принимать у себя мою сестру Марию, сударыня?

— Как я могу обещать? Я не знаю, что и думать, — посетовала леди Бертрам. — Надобно спросить у Тома.

— Разразится ужасный скандал, если Мария и Рейвеншо появятся вместе с гостями герцога на нортгемптонском балу. Моя родная сестра! Я не буду знать, куда девать глаза.

— Быть может, тебе следовало бы воздержаться от посещения нортгемптонского бала, коль скоро моя кузина Мария гостит неподалеку? — предложила Сьюзен.

— Что? Пропустить бал в Нортгемптоне, единственное увеселение в здешних краях? Лишить себя такого удовольствия из-за Марии? Хорошенькое дело, нечего сказать! Это лучшее, что ты можешь предложить? Я буду признательна тебе, кузина Сьюзен, если впредь ты станешь держать свои советы при себе.

Изрядно раздосадованная, Джулия покинула усадьбу. Она осталась недовольна своим визитом, поскольку леди Бертрам так и не дала твердого обещания не встречаться с Марией, вдобавок присутствие миссис Осборн в комнате во время беседы помешало планам Джулии залучить матушку себе в союзницы. Теперь, когда Луиза Харли более не представляла угрозы, Тома надлежало образумить: пусть наконец встряхнется и сделает предложение мисс Йейтс.