Синти давненько не сидела за баранкой автомобиля, поэтому ей понадобилось минут пять, чтобы приспособиться к арендованному «пежо». Пока она воевала с зеркалом заднего обзора, добиваясь, чтобы оно отражало не одно лишь полуденное летнее солнце, сзади раздался резкий автомобильный сигнал.

Ой! Она поскорее вернулась в свой ряд.

Поняв, что чуть было не попала к беду, Синти запоздало разволновалась. Впрочем, продолжалось это недолго. Успокоившись, она взглянула на часы и принялась подсчитывать, когда вновь окажется в городе. Зависело это не от нее, а от того, сколько продлится визит.

Она нервно вздохнула, но потом вспомнила Мэтта и улыбнулась.

Минувшей ночью…

Снова сигнал сзади!

Синти выровняла автомобиль и решила пока не предаваться приятным воспоминаниям. С этим можно подождать. И даже нужно. Иначе она не доберется до цели своего путешествия.

Поглубже вздохнув, чтобы успокоиться, Синти поочередно вытерла о простенькое хлопчатобумажное платье взмокшие от волнения, ладони. Через час-другой все кончится, повторила она про себя как молитву. До их небольшого пригородного поселка, где она провела свое детство, было не так уж далеко.

Подъехав к родному дому, Синти оставила «пежо» около ворот и направилась в калитку, за которой она ступила на довольно длинную, обсаженную кустами и цветами дорожку, ведущую к парадной двери. Не успела она приблизиться к входу, как на крыльце уже показался ее отец.

– Здравствуй, папа! – сказала Синти. – Наконец-то я приехала, прости и не ругай меня.

Отец обнял ее, ласково потрепав по пышным волосам.

Она только сейчас увидела, как он осунулся и постарел. Стоял, улыбаясь так, будто дочь не повидаться к нему приехала, а сделала что-то фундаментальное, за что присуждают по меньшей мере Нобелевскую премию.

В потертой джинсовой рубашке и рабочих брюках – так она его всегда и помнила. Таким и встречала каждый раз во время своих нечастых в последние годы появлений. Плотник!

Ее сердце переполнялось любовью к человеку, вырастившему и воспитавшему их с Найджелом. После смерти жены Рон словно отложил в сторонку собственное горе и принялся залечивать душенные раны двоих детей, которым отныне не на кого было положиться, кроме как на него.

– Признаться, я удивлен, что ты приехала, – заметил он, когда они вошли в дом и сели в старые, видавшие виды кресла. – Но рад.

Синти опустила взгляд, одновременно испытывая чувство вины и дискомфорта.

– Я бы приехала раньше, но…

Но что? Как всегда занята? Или ей тяжело видеть одиночество отца? Или просто не решалась достаточно часто посещать место, которое вызывает столько ностальгических воспоминаний, в том числе и печальных? Но разве это не эгоистично? Сколько ни пытайся оправдаться, найти причину, все равно она, наверное, плохая дочь.

Рон похлопал ее по руке.

– Эй! Не грусти. Все хорошо…

– Нет, папа. Что тут хорошего? – Она откинулась на спинку кресла и сложила руки на груди. – Мне больно видеть тебя здесь одного. Как бы мне хотелось…

Синти умолкла, покосившись на отца.

Чего бы ей хотелось? Чтобы мать была жива? Чтобы он по-прежнему был счастлив, ощущая заботу любимой жены, даря ей теплоту и нежность? Чтобы душа его не угасала в одиночестве и он, как и раньше, получал удовольствие от плотницкого ремесла, от работы за верстаком среди пахучих деревянных стружек?

Синти машинально потерла лоб.

– Мне бы хотелось, чтобы все было по-другому, – наконец закончила она фразу.

– Мне тоже. Ну что ты так расстраиваешься, Синти? – весело произнес Рон. Этот знакомый с детства тон немедленно подействовал на нее успокаивающе. – Ведь наши дела не так уж плохи. Ты стала хорошей художницей, девочка. Я слежу за твоими успехами и горжусь тобой. И Найджел, кажется, наконец-то взялся за ум. Разве ваша мама не была бы рада этому? Помнишь, как она мечтала, чтобы вы получили образование и добились чего-то большего в жизни, чем мы, ваши родители?

Синти вздохнула, подумав о том, как давно это было.

– Да, папа.

– А обо мне не беспокойся, я уже привык обходиться один. У меня есть работа, на которую по-прежнему имеется спрос, которая меня вполне обеспечивает и позволяет ни от кого не зависеть. Ты знаешь, как давно мы здесь поселились. Большинство из наших соседей – мои друзья. Мне не приходится скучать. У меня есть все, что надо для нормальной жизни.

– Все? Но ты же, папа, еще не старый, ты мог бы еще устроить свою…

– Я понимаю, о чем ты говоришь, дочка. А почему ты думаешь, что я уже не сделал этого? У меня есть женщина, с которой мы близки. Ну, конечно, не так, как с твоей мамой. Вряд ли я когда-нибудь еще женюсь. Да это и не требуется – у нее своя жизнь… Я бы, может, познакомил вас сегодня, если б знал, что тебе это не будет неприятно. К. сожалению, она сейчас в отъезде…

– Папа! Какой ты старомодный! Ведь я уже давно не ребенок. Не забывай об этом. Для меня будет хорошо все, что хорошо для тебя. Разве ты не так бы отнесся и к моему жизненному выбору?

Синти умолкла, и Рон пристально взглянул на нее.

– Насколько я понимаю, у тебя появился парень?

Она быстро подняла на отца взгляд и тут же опустила.

– Ты выглядишь смущенной, – заметил он.

– Наверное, потому что мне в самом деле немного не по себе. А как ты догадался?

Отец добродушно усмехнулся.

– По твоему виду. В твоих глазах появилось какое-то тайное знание, что ли, словно есть что-то такое, что известно только тебе одной, что остается постоянно при тебе. Ты и сейчас не одна… Я сам был таким, когда познакомился с твоей будущей мамой. В ней было нечто особенное… – Рон вновь расплылся в улыбке. – А уж что говорить о ее проницательности! Даже если я ничего ей не говорил, она каким-то образом догадывалась. – Его взгляд был направлен не на дочь, а как будто сквозь нее. – И так было всегда, пока она…

– Не умерла, – прошептала Синти.

Рон кивнул, затем пристально взглянул на дочь.

– Ты ведь знаешь – я совсем не был ангелом. Помнишь ту женщину, с которой вы с Найджелом встретили меня… ну, тогда… на ярмарке прикладного искусства?.. Это было мимолетное увлечение. У мужчин случается такое.

Даже трудно объяснить, зачем это все надо было. Я ведь всегда продолжал любить Патрицию, твою маму.

– Да, мы увидели тебя случайно, и никаких сомнений насчет ваших отношений с той женщиной не могло возникнуть. Все казалось нам ясным как божий день. Но Найджел и я тогда ничего не сказали ей. Мы были очень злы на тебя, папа. А маму жалели и потому не сказали… – Синти запнулась и с удивлением воззрилась на отца. – Постой!.. Ты что, имеешь ввиду, что мама знала?

– Конечно, знала. Я же говорю – от нее ничего нельзя было скрыть. Но мы пережили это. Она в конце концов простила меня. Ведь передо мной даже и не могла стоять проблема хоть какого-то выбора. С моей стороны это была обычная мужская несдержанность. И я раскаялся, и постарался доказать свою любовь к Патриции. А она любила меня и любила вас…

От этой новости у Синти голова пошла кругом. Она всегда думала, что матери ничего не известно. Значит, их любовь была настолько велика, что победила и папино увлечение, и мамину обиду.

Рон взял дочь за руку.

– Если бы ты только знала, Синти, как мне больно видеть тебя расстроенной. – Он погладил ее по голове. – Я тебя люблю, понимаешь? Тебя и Найджела. – Отец немного отстранился и улыбнулся. Его глаза были влажными. – Помни это всегда, девочка. Всегда.

Синти улыбнулась и кивнула в ответ. Конечно, она будет помнить…

– Мне никто не звонил, пока меня не было? – спросил Мэтт, выглянув в коридор, туда, где за столиком сидела дежурная. Сегодня вновь заступила на пост толстушка Элли.

Та удивленно заморгала.

– Ведь я же только что сказала. Было три звонка.

Она терпеливо повторила, что первые два представляли собой рапорты инспектора Питерсона, возглавляющего группу, которая незаметно вела наблюдение за зданием аукциона. Третий звонок был от сестры Мэтта, которая сказала, что перезвонит позже.

А от Синти никаких известий…

Он вернулся в кабинет, но вспомнил, что забыл поблагодарить дежурную, и выглянул снова.

– Спасибо, Элли.

– Не за что, – по прежнему удивленно ответила та.

Захлопнув дверь кабинета, Мэтт снял пиджак и повесил на спинку стула. Затем сел и провел по лицу рукой.

Во время ланча он взял еду на вынос в соседнем ресторанчике и забежал домой, чтобы угостить Синти. Однако там его встретил один лишь Сниффи. Когда Мэтт обнаружил, что Синти исчезла, у него даже аппетит пропал.

Зато песик с удовольствием умял обе порции котлет с картофельным хворостом и был явно польщен подобным вниманием со стороны нолого приятеля.

Когда Мэтт уходил утром на работу, подкрепившаяся кофе с печеньем Синти вновь улеглась в постель, с сонным видом натянув до подбородка простыню. Он надеялся там ее и найти. Но постель была убрана, в квартире царил почти идеальный порядок, а та, которая его навела, давно упорхнула.

Мэтт успел усвоить, что она не из тех, кто делится своими планами с кем бы то ни было. Однако и связи с возможными событиями предстоящей ночи он хотел знать, где находится Синти. По его мнению, она могла бы позвонить и сообщить свои координаты. А также поведать, что у нее на уме.

Не успел он подумать об этом, как на его столе зазвонил телефон. Мэтт схватил трубку после первого же звонка и рявкнул:

– Макгриди!

– Мэтт?

Не Синти. Более того, это мать! Он поморщился.

– Разве ты ожидала, что тебе ответит отец, мама? – не очень-то вежливо произнес ее сын, одной рукой прижимая трубку к уху, а другой открывая папку с делом Призрака.

Мэтт ожидал, что мать засмеется, но вместо этого наступила тишина.

– Что случилось? – спросил он. – Снова Лора? Впрочем, можешь не говорить, и так знаю: она не пришла ночевать.

– Нет, не то, – наконец заговорила миссис Макгриди. – То есть ты угадал, твоя сестра действительно не ночевала дома, но я звоню по другому поводу.

Ожидая продолжения, Мэтт молчал. И вдруг он понял причину этого звонка – Синти! Сейчас он совершенно не был готов к подобному разговору – его сердце переполняли восторженные чувства по отношению к этой необыкновенной и очень чувственной девушке.

– Мама, я все могу объяснить… – произнес он, совершенно не представляя, что станет говорить в следующую минуту.

Собственно, он сам с удовольствием послушал бы это объяснение.

– Сынок, мое приданое пропало.

Брови Мэтта удивленно взлетели. Этого он ожидал меньше всего.

То, что миссис Макгриди называла приданым, было подарком бабушки Мэтта, который та, в свою очередь, получила от матери, и представляло собой собранное в несколько нитей ожерелье из редкостного черного жемчуга. Поначалу миссис Макгриди не воспринимала свое «приданое» как большую драгоценность. Но однажды в семье возникли затруднения, и она решила заложить ожерелье. Предварительно его подвергли экспертной опенке, тогда-то и выяснилось, что оно стоит бешеных денег.

И вот ожерелье пропало.

– То есть как пропало? – спросил Мэтт, не веря, что это произошло на самом деле. Скорее всего, мать куда-то сунула его и забыла.

– Говорю же тебе, приданого нет! Оно исчезло, улетучилось, испарилось – называй, как хочешь.

В его висках возникла ноющая боль. Ну почему родители не послушались его и не положили жемчуг в депозитный ящик банка! А все потому, что мама, видите ли, банкам не доверяет.

«Что толку владеть драгоценностями, если ими даже любоваться невозможно?!» – говаривала миссис Макгриди.

– А ты разговаривала с папой?

– Разумеется. Он хочет обратиться в полицию.

– Пропало только ожерелье или что-нибудь еще? – спросил Мэтт, переключаясь на деловой лад и пытаясь взглянуть на происшествие будто со стороны.

– Больше ничего.

– Когда ты в последний раз видела жемчуг?

– Два дня назад.

С каждым ответом его настроение портилось вес больше.

– Ты не допускаешь… – осторожно начала миссис Макгриди. – Я хочу сказать, не могло быть такого…

Мэтт закрыл глаза.

– …что девушка, которую ты пригласил к нам… Она немного странновата, на мой взгляд. Вот я и подумала…

Он встал, решительно отодвинув стул.

– Мама, мне нужно идти. Я… перезвоню позже, ладно?

– А в полицию нам обращаться?

– Нет, – твердо произнес Мэтт. – Пока ненужно.

– Хорошо, хорошо. – Он начал прощаться.

– Ты ведь знаешь, сынок, как много значит для меня это ожерелье. И для нашей семьи вообще. Я собиралась подарить его твоей сестре в день ее бракосочетания…

– Знаю, мама, знаю.

Спустя минуту он положил трубку, полностью уверенный в двух вещах: Синти взяла ожерелье его матери, и он никогда ей этого не простит.

…Синти вошла в квартиру, положила сумочку на столик в прихожей. Затем понесла пакеты с продуктами на кухню. Сниффи бросился ей навстречу, радостно повизгивая.

– Соскучился, малыш? – спросила она, ставя пакеты на пол и принимаясь гладить пушистого любимца. – Или просто проголодался? Ах ты, маленький плутишка!

Продолжая улыбаться, Синти принялась выгружать продукты в холодильник. Попутно она размышляла над тем, что поездка к отцу странным образом успокоила ее. Она была рада сегодняшнему свиданию.

Кстати, Синти переменила свое мнение относительно того, как он теперь выглядит. Поначалу отец показался ей каким-то угасшим, одиноким и осунувшимся. Но потом это впечатление сгладилось. Она нашла его все таким же, каким он был всегда, с самого ее детства, – улыбчивым, неунывающим, полным оптимизма. Словом, тем самым человеком, который помог ей выковать характер и стать той сильной женщиной, которой она была сейчас. И еще отец воспитал в ней любовь к свободе.

Она заправила за ухо волосы, подумав, что ее давешняя выходка в доме родителей Мэтта имела определенную основу. Просто она, Синти, была движима страхом, что отношения с Мэттом никогда не выйдут за рамки того, что существует сейчас. Она состроила гримасу. Почему жизнь так сложна?

Впрочем, сложности и начались именно после встречи с Мэттом Макгриди – сейчас Синти отчетливо сознавала это. Ее угораздило влюбиться в человека, противоположного ей во всем. Она художница – он полицейский. Она экстравагантна – он консервативен. Тем не менее Мэтт затронул такие струны ее души, до которых прежде не дано было добраться ни одному парню.

Сниффи с интересом понюхал воздух, наблюдая за действиями хозяйки.

– Что? – спросила та. – Думаешь, у меня не получится ужин? Будет тебе! Справлялась я и не с такими делами. Многие вершины мне подвластны, и кулинарная – не самая сложная из них.

Песик уселся на пол и высунул язык. Ему было жарко.

По правде говоря, Синти не помнила, когда ей приходилось готовить в последний раз. Кажется, на Рождество, которое она отмечала в компании Найджела, его жены Софи и малыша Джуниора. Тогда ей взбрело в голову приготовить оригинальный восточный салат, рецепт которого она вычитала в журнале. В результате получилось нечто такое, что даже Сниффи отказался есть.

– На этот раз я попробую приготовить что-нибудь попроще, – пообещала она шпицу. – Скажем, спагетти с чесночной подливкой. Это даже мне под силу.

Но в глазах Сниффи все равно читалось сомнение. И она не могла его винить. Несмотря на всю показную браваду, она совершенно не была уверена, что у нее получится что-то съедобное.

Неожиданно Синти – поймала себя на том, что то и дело поднимает руку, чтобы потереть ноющую шею. Вот уже полдня как она испытывает сильное напряжение. Поначалу ей казалось, что виной всему задуманный визит к отцу. Однако сейчас все это позади и грешить можно лишь на стоящую перед ней кулинарную задачу.

Впрочем, даже этим объяснением она не удовлетворилась. Взамен у нее лишь усилилось ощущение, от которого, как ей казалось, она успешно избавилась: кто-то вновь преследует ее.

Это по меньшей мере странно. Ведь тот, кто следил за ней, уже успешно ее сцапал.

Вздохнув, Синти решила не ломать пока голову над очередной загадкой и предприняла поиски подходящей кастрюли для макарон и сковороды для подливки. Оба предмета обнаружились в нижнем ящике кухонного шкафа.

Следующие полчаса она усиленно трудилась. Поставила кипятиться воду для спагетти, а сама тем временем принялась нарезать овощи для простенького томатного соуса с чесноком. В ходе этого процесса ей пришло в голову, что можно приготовить еще и салат.

Она повернулась, чтобы заглянуть в холодильник и проверить, все ли необходимые овощи имеются в наличии… и едва не подпрыгнула от неожиданности.

– Мэтт!

Он стоял у стены, сложив руки на широкой груди, и молча наблюдал за Синти.

У той сладко сжалось сердце, и она радостно заулыбалась.

Но потом вдруг заметила, что Мэтт не отвечает ей тем же.

…Несколько часов спустя он сидел на пустой, аккуратно застеленной кровати, сжав голову руками. Клонящееся к крышам зданий солнце за его спиной было единственным свидетелем того, что время не стоит на месте. Сам Мэтт ничего не осознавал, его мозг словно оледенел, тело было охвачено странным оцепенением. Он чувствовал себя так, будто его пропустили через машину, прессующую мусор. Хотелось кричать, ругаться, разбить что-нибудь – только бы избавиться от этого мучительного ощущения.

– Я не брала драгоценностей твоей матери!

Последняя фраза Синти вертелась в голове Мэтта, вместе с его собственными словами о том, что он этому не верит.

Разговор был бурный, а потом она ушла.

Он помнил, как наблюдал за ее быстрыми сборами. Синти побросала вещи в саквояж, посадила Сниффи в сумку, потом, стоя на пороге, пробормотала что-то вроде извинения, и в следующее мгновение Мэтт остался один.

Возможно ли любить человека, которому не доверяешь?

За открытым окном шумел город, в какой-то момент раздался резкий автомобильный сигнал, однако Мэтт воспринимал все это лишь отдаленным краешком сознания.

Его мучили другие мысли. Если Синти не врет и действительно не брала ожерелья, разве не должна она была защищаться более рьяно? Но она лишь смотрела на него с виноватым выражением – или это было разочарование?

Наконец, словно очнувшись, он встал, повернулся и взглянул на кровать. Перед его внутренним взором поплыли картины их совместного с Синти пребывания здесь. Всего того, чем они занимались часами.

Гневно засопев, Мэтт схватил одну за другой подушки, содрал с них наволочки и швырнул на пол. Затем сдернул простыню. Несколько мгновений он стоял, уставившись на голый матрас, потом, вместо того чтобы отправить простыню вслед за наволочками, почему-то полнее ее к лицу, зажмурился и глубоко вдохнул воздух. Его ноздри ощутили неповторимый запах тела Синти, а сердце… Сердце наполнилось чувством сожаления, таким острым, что захотелось взвыть.

Ну почему он не влюбился в нормальную девушку? Ведь знал же, что с Синти его ждут неприятности! Она побуждала его делать вещи, о которых он прежде и не помышлял. Ее вольная, свободолюбивая натура притягивала его, порождала жажду чего-то нового, неизведанного. Заставляла желать только Синти и больше никого.

Мэтт разжал пальцы, и простыня вывалилась, упав горкой к ногам.

Самым плохим было то, что он ринулся в это с открытыми глазами. Ведь догадывался же, кто такая Синти. Чем она подрабатывает в дополнение к тому, что выручает от продажи своих картин и других художественных изделий. Еще неизвестно, что ей приносит больше.

Да и ее поведение в личной жизни… Богема – одно слово! Наверное, порхает от одного любовника к другому с легкостью бабочки. К тому же они с Синти совершенно разные. Всего вместе взятого более чем достаточно для того, чтобы стали невозможными какие-либо иные отношения, кроме постельных.

А то, что она украла жемчужное ожерелье, – лишь дополнительное напоминание обо всех ее перечисленных «достоинствах».

Он сгреб с пола постельное белье и понес на кухню. Там запихнул в мусорный контейнер, который затем накрыл крышкой. Чтоб глаза не видели.

Однако, если таким образом Мэтт надеялся улучшить свое настроение, он ошибся.

Тиканье настенных кухонных часов пробилось в его затуманенное противоречивыми эмоциями сознание, и он поднял голову, чтобы взглянуть на циферблат.

Начало девятого.

Что?

Начало девятого!

Вот черт! Ведь в восемь он должен был подъехать к группе Питерсона!

Чувствуя себя спешащим к полыхающему дому пожарным, Мэтт схватил пиджак и бросился к выходу. Ему оставалось лишь надеяться, что оставшиеся после разрыва с Синти раны быстро заживут. И что настанет время, когда прелестная темноглазая ведьма станет отдаленным воспоминанием.

Он распахнул дверь, занес ногу над порогом и… нос к носу столкнулся с собственной сестрой Лорой. Та только-только собралась нажать на кнопку звонка.

– Ой! – воскликнула она, хватаясь за сердце. – Как ты меня напугал!

Мэтт мог бы по пальцам пересчитать те немногочисленные случаи, когда Лора появлялась в его квартире. Как правило, они встречались в родительском доме или беседовали по телефону. Так что ее нынешний визит наверняка был очень важным.

Вспомнив, что сообщила ему о сестре Синти минувшим вечером, он задержался на пороге.

– Есть свободная минутка, братишка? – улыбнулась Лора.

Разумеется, времени у него не было, но он понял, что должен уделить сестре хотя бы несколько минут.

– Входи. Только мне нужно сделать срочный звонок.

Он вернулся на кухню, мимоходом отметив, что Лора захлопнула входную дверь, и позвонил Элли. Та сообщила, что инспектор Питерсон больше не связывался с ней. Само по себе это было очень странно, и Мэтт повесил трубку в большой задумчивости.

– Проблемы? – спросила сестра.

– Что?

Обернувшись, он обнаружил ее сидящей за столом. На том самом стуле, где утром сидела Синти.

Мэтт поморщился словно от боли. Неужели прошло всего несколько часов? Они с Синти сидели на кухне и попивали кофе, как какая-нибудь супружеская пара, прожившая в браке не один десяток лет.

– А это что такое? Постельное белье? – спросила вдруг Лора, глядя на мусорный бак, из-под крышки которого свисал уголок простыни.

– Э-э… не обращай внимания, – пробормотал Мэтт. – Что ты хотела мне сказать?

– Как? А где же кофе? Или минеральная вода, наконец? Неужели ты ничем меня не угостишь? Ведь я бываю у тебя не каждый день.

Мэтт открыл дверцу холодильника и со стуком поставил перед Лорой банку пива.

– Говори!

Та состроила гримасу.

– Спасибо, братишка. Мама могла бы гордиться твоим гостеприимством.

Тут он в свою очередь поморщился, потому что вспомнил сегодняшний звонок матери.

– Ты хотела поговорить о мамином жемчужном ожерелье?

Лора не спеша откупорила банку и отпила глоток пива.

– Тебе уже все известно? – Он кивнул.

– Мама рассказала мне по телефону.

– Мама?

Мэтт нервно провел пальцами по волосам.

– Послушай, если ты собираешься повторять за мной слова, у нас получится не очень содержательная беседа. Наверное, ты хотела поговорить о… э-э… Ну, в общем, о… – Он замялся, а Лора удивленно взглянула на него. – Словом, о том, что ты никогда – по крайней мере с серьезными целями – пока не приводила домой своих парней. А сейчас собираешься… Я так понимаю, что у тебя вообще нет парня, а есть…

Только тут Лора догадалась, к чему он клонит.

– Ах вот оно что! – рассмеялась она. – Тебе известно, что он уже не мальчик? Ну и что? Неужели это так страшно? Ты разве не знаешь, что подобное бывало миллионы раз с миллионами людей? И он состоятельный человек, и такой милый… Ты не можешь это понять? – Мэтт поднял бровь и пожал плечами.

– Могу. Только мне трудно смириться с этим, когда речь идет о моей собственной сестре. Разве мало нормальных молодых парней? И как воспримут…

Лора обвела пальцем край пивной банки.

– Понимаю. Мама вообще свалится с ног, когда я ей все расскажу, верно?

Вспомнив, что он и сам недавно говорил нечто подобное, Мэтт вновь открыл холодильник и взял банку пива для себя. Затем сдернул крышечку и надолго припал губами к отверстию, за которым пенился напиток.

– Но я совсем не из-за этого сюда пришла, – продолжила Лора. – То есть я хочу сказать, хорошо, что ты знаешь, и все такое, но у меня и в мыслях не было делать из этого секрет. Просто я не лелею надежду, что родители, как только узнают обо всем, начнут наперебой приглашать нас с Питом на воскресные семейные обеды. – Она покачала головой. – Уж на это я совершенно не надеюсь, так зачем пороть горячку? Хотя, думаю, что, поостыв и попривыкнув к этой неожиданной дли них новости, папа с мамой все же смогут принять сие как данность. Ведь они любят меня… как и тебя, Мэтт. И Пита они еще успеют оценить, вот посмотришь.

Мэтт пристально взглянул на сестру.

– Тогда почему ты здесь?

– Чтобы обсудить торжество по поводу тридцать пятой годовщины брака наших родителей, разумеется. – Лора отодвинула пивную банку. – Я думала, ты в курсе.

Ее брат недоуменно нахмурился.

– Какое отношение годовщина брака имеет к пропаже маминого «приданого»?

Лора закатила глаза, всем споим видом говоря: «Как трудно общаться с безнадежно тупым человеком!».

– Самое непосредственное. Это я взяла ожерелье. Взяла и отдала подтянуть ослабленные нити и почистить жемчуг. Это будет частью нашего подарка, понимаешь?

Перед глазами Мэтта вдруг все поплыло, и он оперся рукой о стол, чтобы не упасть.

– Что?! – Его возглас больше походил на хрип. – Ты взяла ожерелье?

– Ну да! Это я и собиралась тебе втолковать, но уже битых четверть часа ты не даешь мне этого сделать. То, о чем ты мне тут талдычил, краснея, как девушка, – скорее твои проблемы, чем мои. – Выговаривая все это ему, Лора совсем не выглядела сердитой. Напротив, ее взгляд был нежен, и она смотрела на брата с очевидной любовью. – И при чем здесь ожерелье? Чего ты вдруг так возбудился? Кто же еще, по-твоему, мог его взять?

Она вдруг посерьезнела и умолкла, во все глаза уставившись на Мэтта. В ее голове будто что-то щелкнуло, и ей стало ясно, что тот думает.

– Что ты! – прошептала Лора. – Неужели решил, что… – она глотнула воздух, – что это Синти взяла ожерелье?

Мэтт стиснул зубы так крепко, что удивительно, как те не раскрошились.

– А что еще мне оставалось думать? Мама вне себя, звонит, рассказывает, что жемчуг пропал. Говорит, в последний раз видела ожерелье два дня назад. А кто из чужих побывал в доме за это время? Догадываешься?

Лора с размаху шлепнула себя ладонью по лбу.

– Ах я дура! Что наделала… – Она испуганно взглянула па брата и прикрыла губы пальцами. – Ты обвинил Синти в воровстве?

Его молчание было красноречивее любого ответа.

– С ума сойти! Как ты мог!

Она вскочила со стула и забегала по кухне.

– Почему ты раньше ничего не сказала? – мрачно спросил Мэтт.

Его сестра остановилась и сердито взглянула на него.

– Ой, только не нужно! Не пытайся все свалить на меня, братец. Я уже с неделю пытаюсь с тобой поговорить, но тебе все недосуг. Если бы ты нашел для меня время, ничего этого не было бы! – Она вновь принялась ходить из угла в угол, но через минуту остановилась. – Не понимаю, как тебе могло прийти в голову, что Синти способна на такое?

Мэтт залпом допил остатки пива и с удивлением взглянул на зажатую в пальцах пустую жестянку. Ему казалось, что до дна еще далеко.

– Лучше не вмешивайся в это дело, сестренка. Существует кое-что, о чем ты не знаешь.

Лора с независимым видом сложила руки на груди.

– О чем, например?

Он помолчал и тяжело вздохнул.

– Возможно, что Синти профессиональная воровка.

Ничего подобного Лора явно не ожидала, потому что ее рот открылся, а глаза округлились.

Мэтт молча кивнул.

– Да-да. Несмотря на то что Синти достаточно преуспевающая художница, она подрабатывает на жизнь воровством. И крадет в основном ювелирные украшения.

– Я тебе не верю! – не без пафоса воскликнула Лора.

– Дело твое. Веришь ты или нет, но дела обстоят именно так, как я сказал.

Сестра подскочила к нему и ткнула его пальцем в грудь.

– А самое интересное в этой истории знаешь что? Синти – самое лучшее, что когда-либо было или будет в твоей жизни!

Повисла долгая пауза, в течение которой брат и сестра стояли, тяжело дыша и уставившись друг на друга.

Наконец Лора вздохнула.

– Я и раньше знала, что ты тупица, Мэтт, но не думала, что у тебя настолько плохо с головой!

Изрекши эту фразу, она схватила со стола сумочку и зашагала к выходу.

Мэтт словно прирос к месту, второй раз за нынешний день наблюдая, как женщина уходит из его квартиры.

Он не знал, сколько времени простоял так, глядя в пустоту перед собой, но в конце концов к нему вновь постепенно вернулось ощущение реальности.

– Проклятье, что я наделал! – вырвалось у него.

С этими словами он тоже понесся к выходу. Через мгновение за ним захлопнулась дверь…

Стоило Синти расслабиться, как перед глазами, словно наяву, возникало сердитое лицо Мэтта.

– Отдай ожерелье сейчас же! – требовал тот. Разумеется, она решила, что он требует от нее изумрудное колье. На лице Мэтта появилось озадаченное выражение, когда она сказала, что никогда даже не видела эту вещицу и что, по ее предположению, колье, скорее всего, сумел перехватить Призрак, участвовавший в том ограблении…

Однако вскоре выяснилось, что Мэтт имел в виду совсем другое. Тогда-то Синти и узнала, что у его матери пропало очень дорогое ожерелье из черного жемчуга и он не сомневается, что его украла она, Синти.

Выходит, не зря она опасалась, что между нею и Мэттом не может быть длительных отношений. К несчастью, так и получилось. Опасения стали реальностью.

И надо же было так случиться, чтобы пропажа обнаружилась именно после того, как она посетила дом мистера и миссис Макгриди!

Все бы ничего – разочарования случались в жизни Синти и раньше, – но разве у нее когда-нибудь так сильно болело сердце? Обида и осознание потери были так велики, что у нее перехватывало дыхание.

Впрочем, в глубине души она понимала, что рано или поздно должно было произойти нечто подобное. В конце концов, она на подозрении и, если что-то пропадает, вполне резонно подумать прежде всего на нее. Но… минувшей ночью они с Мэттом были так трогательно близки.

К тому же у нее состоялась встреча с отцом, после которой она уехала, полная небывалых надежд. И в первую очередь Синти надеялась, что у них с Мэттом есть совместное будущее.

Однако все рассыпалось в тот самый миг, когда она взглянула на него и увидела на его красивом лине выражение недоверия.

Стоя на кухне Мэтта и ошеломленно глядя в его глаза, Синти поняла: что бы она ни сказала в свое оправдание, это ничего не изменит.

И тогда она ушла.

Что еще оставалось?..

И вот сейчас она упорно цеплялась за металлические прутья пожарной лестницы, закрепленной на соседнем с аукционом здании. Ее целью была крыша. Там отличный наблюдательный пункт. К тому же наиболее безопасный, как считала Синти. Прислонившись затылком к невысокой кирпичной стенке, она зажмурилась.

В детстве ей не раз приходилось проделывать подобные упражнения, но сегодня подниматься было труднее, чем тогда. И она знала почему: возраст уже все же не тот, да и на сердце у нее было так тяжело, что этот маленький орган как будто тянул вниз все тело. Временами Синти удивлялась, что вообще способна двигаться.

Еще один прут. Потом следующий. И еще. Черные трикотажные брюки обеспечивали ей свободу движений, темный хлопчатобумажный свитер скрывал верхнюю часть тела. Она могла практически незаметно перемещаться во мраке ночи.

Даже если бы кто-то из жителей соседних домов заметил Синти на лестнице, то, пока он моргал бы и протирал глаза, она успела бы покинуть место, где находилась минуту назад. И озадаченному обывателю осталось бы только вопрошать себя, действительно ли там что-то было, или с ним приключился обман зрения.

Чем выше, тем труднее становилось подниматься, но она не останавливалась. Лишь перевалившись через бортик, позволила себе перевести дыхание.

Вздохнув, Синти подняла обтянутую черной перчаткой руку, чтобы поправить волосы, и обнаружила, что пальцы дрожат.

Плохо.

Негромкий шум, донесшийся снизу, с улицы, привлек ее внимание. Она осторожно приблизилась на четвереньках к бортику крыши и посмотрела вниз…