Пропустим всякую чушь про детство и сразу перейдём к насилию, а? Англия — душевая занавеска для скромного мясника, как вы знаете. Минотавр всегда говорит, что пока ты способен избегать света прожекторов, можешь научиться чему угодно.

— Переборщи с блеянием, и истинная пряность станет тушёной плотью ветхих перекрёстков, — считает он,

а посему в Магазине Ярости он куёт из слёз монеты и всё время хлебает странный, артикулированный суп.

—В молитве нужны детали — это тебя притормаживает.

— И задерживает разочарование? — предложил я однажды, но он просто уставился на меня, лицо как лепёшка, представляете? Такой он был, окружённый радиаторной почвой и маленькими генераторами возмущения, которые собираются сами, обвиняя меня.

Но мне всё равно было нечего делать, так что я смотрел, как он готовит канал боли в нездоровом воздухе.

— Потом я замочу кость во тьме, — сказал он, — страдающую на дожде и тихо ведущую мою руку, в таком ключе — чтобы привлечь обитателей.

— Обитателей?

— Обитателей бесодома — смотри, вон один. — И он прижал кость как телескоп к моему глазу — я увидел щедрую болезнь и вопящий дым, жёлтые сознания, разбегающиеся и бесконечные.

— Крошки логичны, хотят* отвергнуты. Жизнь есть жизнь.

В тёмной комнате руины всей массой накатили на стены, отдалённый трепет в старых окнах — потом он стукнул по столу костью, как пустым стаканом, прерывая процесс.

— Поплещи больной судьбой им в лицо и зашей рану на живую нитку.

Я уже слышал об этом раньше, когда Пустой Фред использовал похожий принцип, чтобы этерически вырезать-вставить эдакую конюшню на пустыре рядом со своим балаганом. Она задумывалась как место, где спрячутся Войска Годбера, когда копы за ними охотились. Пустой Фред присоединился к Войскам, потому что они оказались единственными ублюдками, достаточно сбрендившими, чтобы игнорировать его. Нижняя часть стояла на регулярных интервалах, которые он вытащил из постели и пропихнул в дверь корпуса, и только парашют был между ним и дланью Бога. Время от времени неохотно надевал форму, пустые эполеты прибиты степлером к плечам — помнится, перевёрнутые запятые, поднятые брови, ирония. По крайней мере, он так их задумывал, но по мне они больше походили на шкурки бананов или следы его надвигающейся смерти на ауре.

— Что ты видел с помощью лайки магоискателя, брат? — спросил он, прихлёбывая.

— Скальпированную брюшную полость, подкожный хаос, рудиментарные мозги, связанную тьму, обугленные аватары. В механическом каньоне выстроились официантки. Всё блекнет перед этим, брат. Держись подальше.

— И он, о, так изящно заронил идею спереть кость.

Сопри кость, — сказал он. — Мы разбогатеем. Омары на обед с мёртвыми и так далее.

Но когда пришла пора, он отправился на тренировочный десант в Новый Крест — явно кровавый кошмар. Повсюду парашюты, войска рыдают, визг машин, двадцать трупов.

И тогда я взял в дело Эдди. Он, я и Рубитрон пошли в город проверить товары в кино, где показывали директорскую перверсию чего-то, что вполне годилось для начала. Не о чем будет жалеть, если всё пойдёт вразнос.

— Что ты видел с помощью лапки магоискателя, брат? — спросил Эдди, прихлёбывая.

— Сплошную красоту, — сказал я.

— Это фигня, — засмеялся он, когда мы подошли к месту. — Однажды я нажал на щёку кошки, и она издала эдакий смешок, вроде хихиканья, или не хихиканья.

— Или не хихиканья? Ты что, сам не знаешь?

— Я, скорее, не могу сказать, было ли это на самом…

— Может, это был хохоток?

— Знаешь, скорее, всё-таки хихиканье.

— Руб, ты запоминаешь?

— Каждое слово.

— Мисс Руби, ты же у нас не коп?

— Тебе-то какое дело? И вообще, мне неинтересно. — Она вперила в меня взгляд и сказала: — Мальчишеские игры.

Потом она прошествовала прочь, пока магнитное притяжение следовать за ней не уменьшилось.

— Подозреваю благоприятный расклад насчёт ножа Эдди.

– “Я взял его, потому что он мне понравился”.

— Это твой выход, а? Беспозвоночное компенсирует свой недостаток внезапным скачком. Тебя поджарят.

— На стуле?

- Мне это так видится.

— При условии, что я буду сидеть на стуле.

— Забавно, как различаются идиоты, если их приготовить с хрустящей корочкой.

— Различаются в чём?

— Больше характерности. Яркая расцветка.

— И трещинки?

— Уловил идею. Тьма покажет, что есть ещё что-то потаённое — словно вон та собака. Держит рот на замке. Так что когда она прыгает на тебя ни с того ни с его, во рту частокол зубов, сразу всё понимаешь через внезапный контраст.

— Ты к тому, что она что-то утаивает.

— Для пущего эффекта в нужный момент, вот так Сынок Джим.

— Если собака взрывается, это считается языческим?

— А по какой причине?

— Из-за молитвы.

— Думаю, да.

— А если молится неверующий?

- Значит, прризошло подлинное чудо.

Внутри мы макнули пугача в ведро сока, выставил его рядом с динамиками и ждали, чтобы возрожденный ветер благословил паутину. Почти сразу шипы света закружили по комнате, а потом устремились вниз. Абсцессные куклы сверкали на кровавых дорожках, каждый череп уникален, как снежинка. Массивный огненный мозг* источающий провода, свалился в первый ряд. Воздух сегментировался, прыская в нас шлейфом пятен из жутко мышцы, те приземлялись на наши колени, словно гортанно-старушечьи трупы. Самые мрачные шныряли по проходу, как я видел. Зловоние страха и пролитой крови Ниспадающие обрезки вопили над нашими головами.

— Какие негостеприимные.

Но части уже вновь растворялись, оставляя на стенах только застывающую связную паутину.

Хихикая, мы шли на улицу, когда нас резко остановил парень в дверях. Вот он стоит — пятнистая лепнин подбородка, в таком ключе.

— Кости фигня, — взвизгнул Эдди, но я заткнул его я мог разобраться с проблемой.

Попытался изобразить кулачный гамбит, с крикам и жаждой убийства на лице. Встал ещё раз всё обдумать. Эдди размазал кровь по морде и попытался что-нибудь увидеть.

Поспорил с парнем один на один.

— Значит, тут у нас бродячие трупы, — начал я с фактов. — У тебя будет бумажное лицо и брови, как крылья мотылька, прежде, чем ты действительно поймёшь, что здесь только что случилось. И что? Привидения и так отдаются здесь эхом, да?

Портье схватил свои слова обнажёнными зубами.

— Гориллы! — сказал он и немедленно повторил, только громче. Такой уж он был. Пнёт тебя в рот, и прощай акцент. К счастью, тут же бригада бомжей со свистом пронеслась из выхода и оторвала ему часть лба. Кто понукал этих мамочек? Не я. Со мной приключился приступ раздражения. Космический сепсис, поток призраков, желеголовые — всё можно вытерпеть, если сохраняешь спокойствие. Вам будут говорить, что призраки

имеют право с хохотом суетиться и пыхтеть над домами — не верьте.

— Так ты использовал кровавую палочку, а? — позднее громыхнул Боб со свирепым взглядом — Вновь ты возбуждаешься на ложные чудеса. Знаешь, чего бы я

добился в твоём возрасте, если бы мне какой-нибудь Минотавр указал дорогу?

— Нацарапал бы инициалы на его лице? Ха-ха-ха.

Глаза Боба закатились посмотреть в сознание.

Конечно, мы остались друзьями, Швэйрая на всё это просто в другой раз мы с остальными ребятами собрались в баре и обсуждали, что это, как я думаю, был Резчик.

— Фишка в том, — сказал я, — морщинистый мозг, как у него — это геологическая тайна, дерюжная и пассивная.

— Ради тебя, — отметил Минотавр, — я надеюсь, что было так, и ничего более.

— И какую чертовщину ты имеешь в виду под…

…и Боб вломился сквозь фактически хлопнувшую дверь.

— Хотелось бы, чтобы была осень, твой жизненный путь, наплакавшись ночью, использует собственный рукав и нож в руке. Дуракам опять молчать, дуракам опять молчать.

— Боб, ты в порядке?

— А что, похоже?

— Выпивку моему другу Бобу — и себе налей, мы все здесь друзья, правда?

— Ещё на неделю. Потом…

— Потом?

— Потом пауки поструятся во тьме.

— Во тьме, а, — сказал я, напряжённо кивая. — Пауки. Ну, теперь мне всё совершенно ясно. Правда, Эдди? Всё ясно.

— О да, ясно как день.

— Ну, это показывает, сколько ты знаешь, Эдди. Всё ясно, как моя задница, вот так. Ясно, как задница, чисто как задница, задница, моя тупая задница, вот что мы все тут знаем, хотя никому не хватает пороху признаться себе. Боб здесь, этот мужик здесь, он такой же лающий

псих, как любой другой, кого я видел в своей жизни. Он почти угас, как я думаю, а я, например…

— Да? — сказал Минотавр.

— Думаешь, я теперь буду сдерживаться? Я готов сказать, да, я, например, проваливаю отсюда к чёртовой матери, пока всех нас, да, каждого, не засосало в игру этого ублюдка. Прочь с дороги.

— Ты за это дорого заплатишь.

— Посмотрим. Скоро будет ясно, кому что во сколько вышло, Сынок Джим.

И вот я стою перед расстрельной бригадой, и они спрашивают меня, как обычно, про последнее желание:

– “Есть ли у вас последнее желание?” — спрашивают они, завязывая мне глаза.

— Да, — говорю я, — я хочу рассказать вам о времени, когда я катался на собаке и на мгновение подумал, что я лучше, чем я есть на самом деле.

— Ну, только не держи нас тут наготове весь вечер, — сказали они, — это не полезно для нашего здоровья.