Крис въехал на стоянку больницы Святой Екатерины и выключил мотор. Прежде чем войти в здание, он повесил замки на генератор и машину для метания мячей, которые прихватил с собой для тренировки Бена. Когда-то в Натчесе можно было обойтись без подобных предосторожностей, однако теперь времена изменились.
Шепард с обычной тщательностью провел утренний обход, но события вчерашней ночи не выходили у него из головы. Попрощавшись с последним пациентом, он спустился на первый этаж и направился в отделение интенсивной терапии. Навстречу ему попался Майк Кауфман, гинеколог Торы. Два дня назад Крис попросил его сделать анализ ее крови и проверить, нет ли у нее гормонального дисбаланса, который мог бы повлиять на способность к зачатию ребенка.
– Рад, что мы встретились, – произнес Майк, задержавшись на лестнице. – Знаешь, я обнаружил в образцах Торы нечто странное.
– Правда? Что именно?
– Высокий уровень прогестерона.
– Что?
Кауфман кивнул.
– Она по-прежнему хочет забеременеть, верно?
– Конечно. О каком уровне идет речь? Как при приеме контрацептивов?
– Словно она только что проглотила противозачаточную таблетку.
Крис почувствовал, как у него вспыхнули щеки. Кауфман грубо нарушил этический кодекс и, похоже, только сейчас осознал это. Более того, они оба поняли, что жена Криса ведет с ним нечестную игру. Кауфман смущенно кивнул и заспешил вверх по лестнице.
Шепард продолжал медленно спускаться к реанимации, почти не замечая ничего вокруг. Неужели все, что произошло в тот вечер в студии, – когда Тора соблазнила его и уверяла, будто хочет забеременеть, – чистейший фарс? Хорошо разыгранная сцена для прикрытия своей измены и бог знает чего еще? Появившиеся впереди двери отделения интенсивной терапии показались Крису едва ли не избавлением от полыхавшего внутри ада.
Приглушенные голоса сиделок, прохлада, нагнетаемая кондиционерами, и монотонное жужжание медицинской техники подействовали на него отрезвляюще. Черт возьми, он должен работать. У него пациент с двусторонним воспалением легких, парнишка из колледжа Святого Стефана, ему уже трижды безуспешно делали инъекцию сильнодействующих антибиотиков. Вчера во время вечернего обхода Крис назначил ему капельницу с ванкомицином. Если препарат не подействует, придется консультироваться со знакомым специалистом из университетского медицинского центра в Джексоне. Шепард бросил взгляд на стеклянные кабинки, и первым, кого он увидел, оказался доктор Кейдж.
– Том! Я не знал, что у тебя здесь есть больные.
– Нет, – ответил Кейдж, быстро записывая что-то в медицинской карте. – Моих больных тут нет, но Дон Аллен попросил меня взглянуть на его пациента. Я хочу детально ознакомиться с историей болезни.
– Нашел что-нибудь интересное?
– Пока нет. Интуиция подсказывает, что у парня диффузная склеродермия, хотя в лабораторных анализах все чисто. Бывает, что внешне болезнь никак не проявляется. Но у него очень высокое давление, его практически невозможно сбить.
– Если у пациента внутренняя склеродермия, как можно справиться с гипертензией?
Седовласый врач поднял глаза от медицинской карты, и Крис увидел в них выражение, которое доктор Кейдж никогда не показывал своим больным: смесь безнадежности, горечи и гнева. Крис понимающе кивнул.
– Да, я взглянул на твою пневмонию, – добавил Том. – За ночь уровень лейкоцитов резко снизился.
– Черт возьми! – взволнованно воскликнул Шепард. – Я всерьез начинаю беспокоиться. Парнишке семнадцать лет.
Том сочувственно вздохнул:
– Мы все чаще сталкиваемся с атипичной пневмонией, особенно у подростков.
– Ты уже закончил обход?
– Да, возвращаюсь в клинику.
– Я тоже скоро буду.
Крис прошел в палату своего больного и, еще не заглядывая в карту, сразу заметил изменения. Впервые за эти недели в глазах мальчика появился здоровый блеск, и кожа утратила мертвенную бледность. Прослушав его с помощью стетоскопа, Крис нашел явные улучшения, особенно в левом легком. Он рассмеялся словам паренька, когда тот сострил насчет сиделок и подкладного судна, и вдруг заметил Шейна Лэнсинга – он стоял у столика медсестры и писал что-то в истории болезни. Голова Лэнсинга была опущена, но Крис ясно чувствовал, что тот некоторое время пристально смотрел на него.
В памяти Криса всплыли слова Майка Кауфмана: «Словно она только что проглотила противозачаточную таблетку».
Интересно, о чем сейчас думает Лэнсинг – о своем пациенте? Или о Торе? Криса радовало хотя бы то, что хирург оказался ранним утром в Натчесе. До Гринвуда четыре часа пути, и вряд ли Лэнсинг каждый день тратил по восемь часов на дорогу, чтобы трахнуться в отеле с Торой. А потом ему пришлось бы встать в четыре утра и мчаться в больницу. Но все-таки Криса так и подмывало выйти из палаты и заехать хирургу в челюсть. Пообещав пациенту, что еще заглянет к нему после обеда, он сделал запись в медицинской карте и шагнул в коридор.
– Доброе утро, Крис! – произнес Лэнсинг. – Ты еще не передумал насчет гольфа?
– Сегодня днем не получится. – Крис всматривался в лицо хирурга, выискивая на нем следы усталости. – Может, завтра.
– Ладно, тогда позвони заранее. Или оставь мне сообщение.
– А что, ты куда-нибудь уедешь?
– Днем. По утрам я по уши в дерьме.
– Ну, за это тебе и платят кучу денег.
Лэнсинг промолчал. Крис проследил, как обаятельный хирург берет очередную карточку, потом развернулся и вышел из реанимации.
Бесцельно бредя по длинному коридору, он едва не наткнулся на Джея Мерсье, единственного в городе гематолога. Подобно деревенским врачам, которым приходится лечить буквально все – от крапивных ожогов до подагры, Мерсье занимался каждым случаем, так или иначе связанным с онкологией, не только диагностируя все опухоли, но и лично берясь за их лечение или на худой конец выступая в качестве посредника между пациентами и специализированными онкоцентрами. Он являлся самым занятым специалистом в городе, однако всегда щедро тратил свое время на других, особенно когда дело касалось консультаций. Крису захотелось отвести доктора в сторону и расспросить его насчет возможности намеренно вызывать рак у человека, но он сознавал, что за этим последует неизбежный вопрос – а почему его, собственно, волнуют столь причудливые проблемы?
– Доброе утро, Крис! – улыбнулся Мерсье. – Как там дела с пневмонией?
– Кажется, ванкомицин сделал свое дело.
– Отлично. У парня был совсем бледный вид.
Можно, конечно, продолжить разговор, но Крис сделал над собой усилие и двинулся дальше. Повернув за угол, он увидел, что выход рядом, но по каким-то непонятным для себя причинам остановился и встал у стены, будто собираясь покурить. Через минуту он сообразил, что его задержало. Как только из-за угла появился Шейн Лэнсинг, Крис шагнул навстречу и преградил ему путь.
Хирург выглядел скорее удивленным, чем испуганным.
– Ты передумал насчет гольфа?
Крис уперся в него жестким взглядом и спросил:
– Ты трахаешь мою жену, Шейн?
Лэнсинг заморгал, но на его лице не отразилось никаких эмоций.
– Разумеется, нет. О чем ты говоришь?
Крис пристально смотрел ему в глаза.
– Ты лжешь.
Хирург хотел что-то сказать, но передумал и попытался обойти Шепарда. Крис поймал его за руку и толкнул к стене.
– Не смей от меня уходить, сукин сын!
Лэнсинг, казалось, был больше ошеломлен прямотой его слов, чем грубостью поведения.
– Ты спятил, Шепард!
– Наверное, ты уже навидался немало подобных сцен, да? Еще бы, у тебя было столько баб. Но знаешь, на сей раз тебе не удастся так легко отделаться. Будь мы с тобой двумя студентами, я бы просто надрал тебе задницу и отпустил. Но теперь на карте стоит жизнь ребенка. Я хорошо тебя знаю и не сомневаюсь, что тебе плевать на Тору. Тебе нравится ее трахать. И приятно думать, что она тебя хочет. Но весь комплект проблем тебя не интересует, верно?
Лицо Лэнсинга оставалось невозмутимым. Но потом, когда повисло тяжелое молчание, Крис заметил маленькую трещинку в его броне. Самодовольство. Лэнсинг не сумел скрыть одолевавшего его превосходства – тайного превосходства, основанного, разумеется, на плотской близости с его женой, на интимном знании подробностей ее тела, чувств и желаний. В следующий момент в голове Криса промелькнула еще более пугающая мысль.
– Или интересует? – усмехнулся он. – Дело в деньгах, да? Ты всегда любил деньги. А Тора весьма аппетитный кусочек!
Лэнсинг отбросил игру в невинность – так по крайней мере показалось Крису. Он стал что-то говорить, но Крис его не слышал. Не столько мозг, сколько его инстинкты среагировали на поднявшийся кулак хирурга. Боксером Шепард не был, зато в университете три года занимался рестлингом. Он мгновенно увернулся от удара Лэнсинга, подхватил его под руку и, перекинув через себя, резко бросил на пол.
Воздух с шумом вырвался из груди Лэнсинга. Крис перевернул его на живот, уперся коленом в спину и заломил правую руку. Хирург застонал от боли. Выскочившие из-за угла медсестры остолбенели и уставились на них разинув рты.
– Убирайтесь! – крикнул им Крис. – Прочь!
Обе попятились обратно в коридор, продолжая смотреть на драку. Крис нагнулся к уху Лэнсинга:
– Этой ночью чуть не убили моего друга. Вероятно, тебе об этом известно. Но запомни одно – речь идет не только о тебе. Здесь замешаны Бен, твои дети, твоя жена, Тора и я. Большинство людей не могут себя защитить. Но я могу. – Крис вывернул хирургу руку так, что тот вскрикнул. – Если я узнаю, что ты хоть чем-то обидел Бена, тебе не придется оперировать целый год. Ты меня понял, Шейн?
Лэнсинг простонал.
– Думаю, что понял. Вот и отлично. Если ты невиновен, то позвони в полицию и подай на меня в суд. Я буду ждать в своем кабинете.
Крис услышал в коридоре голоса приближавшихся людей. Он встал, вышел через стеклянные двери на улицу и направился к своему пикапу. Садясь в машину, заметил, что больничный администратор стоит у окна и смотрит на него.
Приехав в клинику, Крис попросил Холли не беспокоить его, прошел в свой личный кабинет, нажал кнопку звонка и поручил Джейн соединить его по телефону с доктором Питером Конноли из нью-йоркского онкологического центра Слоун-Кеттеринг.
Сейчас Конноли был медицинским светилом национального масштаба, но когда-то работал профессором-гематологом в университетском медицинском центре Джексона, штат Миссисипи. Позже руководство Слоун-Кеттеринг пригласило его к себе, чтобы он возглавил новый исследовательский отдел, занимавшийся параллельной пересадкой органов и костных тканей. Но за время работы в Джексоне Конноли успел вывести свой УМЦ в кандидаты на статус национального онкоцентра – честь, которой удостоились всего восемь учреждений в Штатах.
Джейн вызвала Криса, и он снял трубку.
– Да?
– Я связалась с его ассистенткой. Сейчас доктор Конноли читает стажерам лекцию о костных тканях. Он обещал перезвонить вам до обеда.
– Спасибо, – пробормотал Крис, пытаясь скрыть разочарование. Наивно звонить ведущему сотруднику лучшего онкологического центра страны и рассчитывать, что он немедленно откликнется. – Передайте ассистентке, что я благодарен за быстрый ответ.
– Если хотите оставить сообщение, она может переключиться на его голосовую почту.
– Ладно.
– Не вешайте трубку.
В трубке раздались два щелчка, и Крис услышал голос автомата: «Пожалуйста, оставьте сообщение».
– Питер, это Крис Шепард из Миссисипи. Я хочу задать вам один необычный вопрос и полагаю, что лучше сделать это заранее, чтобы вы могли как следует обдумать его. Мне нужно выяснить, можно ли сознательно вызвать рак у человека, причем так, чтобы патологоанатом не сумел обнаружить это при вскрытии? Речь идет о раке крови, продолжительность болезни – восемнадцать месяцев от диагноза до смерти. Понимаю, это звучит дико, но в нашем центре происходили очень странные случаи. Знаю, что вы заняты, но буду очень признателен, если выберете свободную минутку и перезвоните.
Крис повесил трубку и вызвал Джейн.
– Если позвонит Конноли, немедленно сообщите мне. Вытаскивайте из любой палаты, что бы я там ни делал.
– Хорошо.
– Даже из туалета.
– Обязательно.
– Спасибо.
Крис перевел дыхание, выбросил из головы навязчивые мысли и шагнул к двери, чтобы пригласить первого пациента.
* * *
Алекс резко вскочила с постели, сжимая в руке «глок» и широко открыв глаза. В щель между шторами бил яркий дневной свет. Она огляделась по сторонам, не сразу сообразив, где находится. Это была гостевая комната Криса Шепарда. У стены стоял письменный стол, заваленный счетами и расписками. Так обычно выглядят столы домохозяек, ведущих семейные расходы.
Она еще не успела осмотреть всю комнату, когда в сумочке зазвонил сотовый телефон. Наверное, именно этот звук и разбудил ее. Самое скверное то, что ее личный телефон, которым она пользовалась во время расследования убийства, тихо лежал на соседнем столике. Звонок шел со служебной трубки.
О Господи…
В памяти Морс промелькнули сцены вчерашней схватки. Ей пришлось назвать свою фамилию полицейским. Взглянув на дисплей с мигавшей надписью «Неизвестный адресат», она машинально потянулась, чтобы ответить на звонок, но в последний момент спохватилась и выдержала паузу, чтобы аппарат перевел связь на голосовую почту. Последние четыре недели Алекс поступала именно так – ждала и проверяла, кто звонил. По служебному телефону ей не могли сообщить ничего хорошего. Вероятно, с ней пытался связаться кто-нибудь из полевых агентов или ее начальник из Шарлотты, хотя по идее ему полагалось сейчас отдыхать на Багамах. Выждав минуту, Алекс набрала номер голосовой почты и выслушала сообщение.
«Агент Морс, – произнес знакомый голос с характерным бостонским акцентом, – с вами говорит заместитель директора Марк Додсон из Вашингтона…»
Сердце Алекс ухнуло куда-то вниз.
«Мне поручено доставить вас в Вашингтон согласно указанию Бюро для проведения служебного расследования…»
Ей стало трудно дышать.
«…Мы выслали за вами самолет в Джексон, штат Миссисипи. Если вы находитесь в другом месте, немедленно сообщите нам, чтобы я мог отправить его в тот город. И не тяните время, агент Морс. Вам же будет только хуже».
Раздался щелчок, и запись оборвалась. Программа голосовой почты предложила удалить сообщение. Морс так и поступила. Выслушивать еще раз это свидетельство триумфа своего смертельного врага было выше ее сил. Служебное расследование…
– Проклятие! – воскликнула она, спрыгнув с постели и натягивая белье.
Если они послали за ней самолет, значит, им все известно. Поддельные больничные, фиктивные отчеты, однокашник, прикрывавший ее в Шарлотте… и, уж конечно, вчерашнее нападение. Видимо, с этого они и начали разматывать ниточку. А теперь все насмарку! Даже белый фургон, который задержала вчера полиция, оказался зарегистрированным на какого-то добропорядочного гражданина.
– Дура, дура, дура, – шептала она.
Стараясь побороть слезы, Алекс набрала номер Дворца загадок в Вашингтоне, больше известного как дом Дж. Эдгара Гувера. «Разумеется, – подумала она с горечью, – есть еще шанс, что меня переправят на самолете в Афганистан, чтобы вести переговоры о сдаче Усамы бен Ладена или еще для какой-нибудь сверхважной миссии. Возможно… но маловероятно». Она попросила оператора соединить ее с офисом заместителя директора Додсона. Узнав фамилию Алекс, тот немедленно перевел ее на нужную линию.
– Специальный агент Морс? – произнес Додсон.
– Да, сэр.
– Где вы сейчас находитесь?
– В Натчесе, штат Миссисипи.
Последовала долгая пауза.
– Кажется, там есть аэропорт, где можно посадить «лир».
– Думаю, есть, сэр.
– Через тридцать минут вы должны быть в этом аэропорту с вещами.
– Есть, сэр. Могу я спросить – почему, сэр?
– Нет, не можете.
– Да, сэр.
– Это все.
– Сэр… – проговорила Алекс, но Додсон повесил трубку.
Морс оглядела пустую комнату. Вчера, когда здесь был Крис Шепард, она казалась наполненной уютом и человеческим теплом. Но теперь это лишь еще одно жилое помещение. Алекс направилась к ванне, чтобы смыть с себя накопившуюся грязь.
Закрыв дверь и присев на унитаз, она увидела перед собой огромный цветной снимок Торы Шепард. Жена Криса смотрела на нее с холодным безразличием модели – не на нее, а сквозь нее, – демонстрируя свою роскошную шевелюру, скульптурно вылепленные скулы, серые глаза и точеный нос, так очаровавшие когда-то Криса Шепарда, а ранее – Реда Симмонса. Алекс чувствовала в Торе заклятого врага, хотя никогда не общалась с ней. В ее глазах они были словно два агента, сидящие по разные стороны Берлинской стены и играющие друг с другом в кошки-мышки. Однако все это глупые фантазии. Запечатленная на снимке женщина не собиралась вести с ней схватку – она уже ее выиграла. А Алекс Морс оставалось только ехать в Вашингтон, где ее должны подвергнуть профессиональной экзекуции.
Невилл Берд осторожно тронул рукоятку и передвинул лазер на пять миллиметров вправо. Потом взял бинокль и проверил направление луча. Есть! Наконец-то получилось. Зеленый лучик попал в самую середину широкого окна на шестнадцатом этаже в здании «Эмсаут-банк». С этого момента благодаря лазеру и направленному в ту же точку сверхсовременному оптическому увеличителю каждое слово, произнесенное или набранное на клавиатуре в офисе Эндрю Раска, будет передаваться на записывающее устройство в маленьком чемоданчике Берда.
Невилл отпил глоток газировки и прислонился к окну гостиничного номера, отделенного от здания пролетом улицы. Он выполнял поручение Ноэля Д. Тарвера, учтивого пожилого джентльмена с чудовищной родинкой на лице. Доктор Тарвер дал ему простые инструкции и заплатил в два раза больше обычной таксы. Невилла это привело в восторг. В Миссисипи высокие технологии не приносили большой прибыли.
Берд уже несколько лет работал на адвокатов и частных детективов, взламывая электронную почту и прослушивая телефонные разговоры неверных мужей и жен. Жалкое занятие, если учесть, что когда-то он работал в «Нетскейп». Всего десять лет назад Невилл сражался на передовых позициях в битве против всемогущей «Майкрософт». Теперь их генеральный директор Джим Барксдейл ушел на пенсию, а «Нетскейп» больше походила на собственную тень – так же как и сам Берд.
Но на сей раз ему подкинули интересную работу.
Эндрю Раск считался одним из лучших адвокатов, занимавшихся бракоразводными процессами, и Невилл часто оказывал ему разнообразные услуги. На взгляд Невилла, Раск был очередным выскочкой из обоймы университетских снобов, которые зарабатывали слишком много денег и были очень высокого мнения о себе. Сейчас он болтал по телефону с каким-то парнем, обсуждая запланированную им поездку на мотоциклах через всю страну – разумеется, на «харлеях-дэвидсонах», на чем же еще!.. Правда, мотоциклы арендованные. «Харлеи» напрокат! Это о многом свидетельствует.
Невилл глотнул еще газировки и не удержался от смешка. В отличие от Эндрю Раска доктор Тарвер выглядел нормальным парнем – во всяком случае, он умнее, чем адвокат и его компания. Невилл проверял Тарвера по Интернету и знал, что он ветеринар: «Частный питомник под руководством доктора ветеринарии Ноэля Д. Тарвера». Впрочем, доктор разбирался не только в животных. Он прекрасно знал, какая аппаратура потребуется, чтобы следить за кабинетом Раска, и нанял того человека, у которого она имелась.
Берда он тоже выбрал далеко не сразу. Сначала предложил встретиться с ним с глазу на глаз на удаленном участке Пятьдесят пятой автострады. Невилл не возражал. Раньше он встречался с заказчиками и в местах похуже. Перекусывая сандвичами в кафе «Уэндиз», Невилл заверил доктора Тарвера, что легко взломает офисную сеть Эндрю Раска. Доктор Тарвер высказал сомнения и оказался прав. Кто бы ни занимался безопасностью Раска, он хорошо выполнил свою работу. Но против лазера защиты нет. Он не только улавливал происходившие внутри разговоры через вибрацию оконного стекла, но и позволял отслеживать нажатие любой клавиши на компьютерной клавиатуре по изменениям электромагнитного поля внутри комнаты. Кроме того, в поле зрения оптического устройства попадала большая часть монитора и клавиатуры, и изображение записывалось на цифровой носитель.
Самым трудным оказалось отыскать подходящее место для слежки. В непосредственной близости от кабинета Раска находился лишь отель «Мариотт», но даже там не было окон, выходивших на «Эмсаут-банк». Чтобы решить эту проблему, Невиллу пришлось соорудить у себя дома что-то вроде импровизированной установки, замаскированной под собачью будку, и пристроить ее на крыше гостиницы. Затем он въехал в номер на верхнем этаже и включил беспроводную связь.
До сих пор самым ценным, что ему удалось заснять, являлись потрясающие сиськи секретарши Раска. Похоже, адвокат считал их самым главным качеством при найме на работу, ведь грудь действительно была экстра-класса. Впрочем, ноги тоже. Невилл даже подумал, не женат ли доктор Тарвер на этой секретарше. Но ей не более тридцати – при таких-то данных, – а ему шестьдесят. Плюс кошмарная родинка на щеке. Невилл отхлебнул воды и увидел, как Раск потирает нос, продолжая беседовать по телефону.
«Не иначе у Тарвера на него зуб, – решил он. – В этом все дело».
Невилл спокойно наблюдал за офисом, не сомневаясь, что через неделю выяснит все об Эндрю Раске, его секретарше и старике ветеринаре. В этом особый смысл его профессии – ощущение всевластия. То же самое говорят о себе создатели компьютерных игр, но они просто фантазируют. Тут вам не какие-то грудастые цыпочки из комиксов: это реальный мир, живые люди. Если ты мастер своего дела, то сможешь заглянуть в их частную жизнь, в спальни, куда пожелаешь. А если очень постараться, можно заглянуть к ним прямо в голову. Вот от этого точно крышу сносит.