Белые Пески

Вцепившись в кресло, я смотрел вниз через открытую дверь вертолета, который быстро снижался к совсем недавно совершенно секретной годинской лаборатории в Белых Песках. За закрытыми воротами стояли два бронетранспортера; их пулеметы были направлены на толпу штатских по другую сторону высокой металлической ограды. Судя по машинам, у ворот дежурили журналисты, но были и странные типы с транспарантами и распятиями – очевидно, какие-то религиозные фанатики решили пикетировать "логово дьявола".

Я посмотрел дальше на север. Милях в пятидесяти отсюда мой отец был свидетелем взрыва самой первой атомной бомбы. Испытания – оцените злую иронию истории! – имели кодовое название "Тринити шот". Мой отец находился в том же бункере, где стояли скоростные камеры, чтобы фиксировать каждую миллисекунду рождения нового солнца. Многие свидетели оставили воспоминания об этом эпохальном событии, но лучше всех тот момент описал Роберт Оппенгеймер. Когда я преподавал врачебную этику в Виргинском университете, мой любимый абзац из его мемуаров висел в рамке на стене аудитории, где я проводил семинары:

Когда на рассвете она взорвалась, та первая атомная бомба, мы невольно подумали об Альфреде Нобеле и его тщетной надежде, что динамит положит конец всем войнам. Вспомнили мы также и легенду о Прометее и то глубокое чувство вины, которое люди неизменно испытывают, обретая новое могущество, ибо ведают о сидящем в них искони зле. Мы осознавали, что присутствуем при начале совсем нового мира, но вместе с тем мы знали, что сама новизна – старая подружка человечества – и стояла в начале всех наших дорог.

Оппенгеймер тоньше понимал жизнь. Питер Годин хочет в компьютер «Тринити», однако забывает, что для этого ему нужно перестать быть человеком. Доселе ни один человек не переставал быть человеком полностью. Поэтому Годин заранее обречен на неудачу. Человек не может освободиться от человеческого.

Как только вертолет приземлился неподалеку от телефургонов и его роторы замерли, к нам повалила толпа. Мы с Рейчел соскочили на землю и пошли к воротам, но меня уже узнали и окружили со всех сторон. Микрофоны, прожекторы, камеры. Шквал вопросов. Я решительно поднял руку, требуя тишины. Когда все угомонились, я произнес:

– Меня зовут Дэвид Теннант. Это я послал электронное письмо, в котором предал огласке существование "Тринити".

– Зачем вы сюда прилетели? – спросил один из репортеров. – Разве за оградой не те самые люди, которые пытались вас убить?

– Думаю, в сложившейся ситуации это уже не существенно. Но если я ошибаюсь и за воротами этой базы меня ожидает смерть, вы будете свидетелями, как я туда вошел – и не вышел. В случае моего исчезновения не сдавайтесь! Продолжайте задавать вопросы, пока не узнаете всей правды!

– А какова она, правда настоящего момента? – спросила женщина с микрофоном. – Действительно ли весь мир сейчас является заложником сверхкомпьютера?

– Именно эту проблему я намерен как-то разрешить.

– Что вы имеете в виду? – закричали сразу несколько голосов.

Голос с французским акцентом громко спросил:

– Верно ли, что компьютер «Тринити» устроил акт саботажа на речной дамбе в Германии?

– Господа журналисты, вы окажете миру великую услугу, если проявите мужество и останетесь здесь. Что бы ни случилось, не дайте себя прогнать! Спасибо.

Я хотел вырваться из круга репортеров, но журналисты, ребята ушлые, меня не отпускали и, стараясь друг друга перекричать, задавали все новые вопросы. Мое молчание их только раззадоривало. Выручило лишь то, что в центре научного городка поднялся в воздух армейский вертолет и полетел в нашу сторону. Оливково-серый, вооруженный пулеметами, вертолет приземлился неподалеку от нас, и журналисты кинулись к нему.

Из него вышел молодой мужчина в штатском, но с автоматом. Подскочивших журналистов он молча отогнал таким властным жестом, что они попятились и расступились. Мужчина направился прямо ко мне.

– Вы профессор Теннант?

– Да.

– Специальный агент Льюис. Секретная служба. Ивэн Маккаскелл просит вас и мисс Вайс присоединиться к нему в кризисном штабе, который развернут в главном административном корпусе.

Взяв Рейчел за руку, я последовал за спецагентом.

Когда мы сели в вертолет и пристегнулись, Льюис двумя большими пальцами показал пилоту: взлетаем!

Глядя на бесконечные белые дюны под нами, я подумал: как символично, что «Тринити» – новейшая и уродливейшая форма жизни на планете – был рожден в этой безводной пустыне, полной противоположности библейского Рая.

* * *

Вертолет приземлился рядом с огромным ангаром, на котором было гигантскими буквами написано «Администрация». У входа дежурили вооруженные солдаты.

В центре этой рукотворной исполинской пещеры находился кризисный штаб, обилием компьютеров и экранов похожий на центр управления космическими полетами. Вокруг овального стола восседали Джон Скоу, Рави Нара, Ивэн Маккаскелл и незнакомый мне генерал. Большой экран показывал группу мужчин и женщин вокруг огромного стола в комнате без окон; я узнал четырех сенаторов и среди них Барретта Джексона, старшего сенатора от штата Теннеси.

Невдалеке от овального стола стояла больничная кровать, на которой лежал Питер Годин. Похоже, без сознания. Около кровати дежурили две медсестры и седовласый представительный мужчина в белом халате – вероятно, лечащий врач. На стуле чуть в стороне, спиной к нам, сидела женщина-телохранитель в черном. Если бы не забинтованная шея, я бы только скользнул по ней взглядом и отвернулся…

Рейчел признала Гели Бауэр одновременно со мной. В этот момент Гели оглянулась, на миллисекунду встретилась со мной глазами и тут же перевела взгляд на Рейчел. Глаза ее вспыхнули, а губы изогнулись в хищной улыбке. Юнион-стейшн она не забыла!

Ивэн Маккаскелл указал нам на стулья с правой стороны стола, а когда мы сели, быстро представил присутствующих. Я был удивлен, что фамилия белокурого генерала Бауэр, но потом вспомнил краем уха слышанные сплетни о том, что Гели на ножах со своим отцом-генералом. Людей на экране нам представили как неполный состав сенатского комитета по делам разведки; именно они будут принимать решения в кризисной ситуации. Стало быть, судьба всего мира теперь в руках этой небольшой группы политиков.

– Профессор Теннант, – начал сенатор Джексон на экране, – мы очень рады, что вы с нами. В вашем электронном послании из Израиля вы выдвинули серьезные обвинения против мистера Скоу и Агентства национальной безопасности. Позже мы тщательно расследуем это дело. Однако пока что нам следует временно забыть прошлое и полностью сосредоточиться на угрозе со стороны "Тринити".

– Я для того и прибыл сюда, сенатор, – сказал я, – чтобы покончить с кризисной ситуацией.

– Мы слышали все, что вы говорили репортерам у ворот, – сказал Маккаскелл. – Вы действительно знаете способ отключить этот компьютер, не вызвав чудовищных актов возмездия с его стороны?

– Нет.

На лице Маккаскелла отразилось разочарование.

– В таком случае объясните, профессор, что именно вы имели в виду, говоря, что прибыли сюда покончить с кризисной ситуацией?

– Я должен поговорить с компьютером.

Руководитель администрации президента растерянно посмотрел сначала на генерала Бауэра, потом на Скоу. Последний насмешливо пожал плечами: я же вас предупреждал!

– Что же вы хотите сказать компьютеру «Тринити», профессор? – вкрадчиво спросил сенатор Джексон.

– Я должен задать ему несколько вопросов.

– А именно?

– Пожалуйста, позвольте мне временно оставить это в секрете.

Никому из присутствующих и слушающих в форте Джордж-Мид мой ответ не понравился.

Джон Скоу посмотрел на меня с притворным беспокойством.

– Дэвид, – сказал он, – надеюсь, вы не исходите из ложной предпосылки, что компьютер «Тринити» все еще идентичен Питеру Годину. Потому что…

– Я эту предпосылку ложной не считаю, – возразил я. – Разумеется, к настоящему моменту нейрослепок Година пополнил свою память в масштабах невероятных, но я не верю, что вся его человеческая натура коренным образом изменилась. Годин в компьютере практически тот же человек, которого мы знали. Пока что.

– А что случится потом? – спросил Маккаскелл.

– Этого никто не знает. Годин верил, что его нейрослепок в компьютере разовьется в своего рода императора-философа, некоего метачеловека с бесстрастной мудростью бога. По-моему, он решительно заблуждается. И Эндрю Филдинг, кстати, соглашался со мной в этом вопросе. Если в ближайшие несколько часов я не сумею убедить нейрослепок Година отключить себя, то есть практически совершить самоубийство, тогда человечество, вероятно, окажется под властью этой машины на веки вечные… или вплоть до своего вымирания.

В кризисном штабе и среди сенаторов воцарилось гробовое молчание.

Наконец Маккаскелл промолвил:

– Профессор Теннант, чем вы аргументируете свое мнение?

– Со времен индустриальной революции люди страшились, что миром однажды начнут править машины. И чем совершеннее становились машины, тем чаще наше воображение рождало ужасы человеческого рабства. Трагическая ирония в том, что мы верно провидели саму опасность, но кошмар воплотился в жизнь самым непредвиденным образом. Не машины как класс взяли власть, а одна машина. Разработанная и созданная по нашем образу и подобию! Нас угораздило создать ницшеанского суперчеловека, мистер Маккаскелл!

Ивэн Маккаскелл обвел всех присутствующих медленным взглядом, прокашлялся и спросил:

– Профессор Теннант, вам пришел в голову некий довод, которым вы можете заставить этого электронного гада покончить самоубийством? Некий мощный довод, который другим в голову до сих пор не приходил?

– Не знаю. А к каким действиям склоняетесь вы?

Сенатор Джексон на экране сказал:

– Уже было предложение выбрать медиатора и попытаться с помощью этого посредника начать переговоры с «Тринити». Однако мы не могли сойтись на кандидатуре. Кто имеет нужную квалификацию для подобного рода переговоров с этим… с этой штуковиной!

– Я.

– На чем основывается ваша уверенность, профессор? Чем вы намерены пристыдить этого монстра?

Я ощутил, как сидящая рядом со мной Рейчел съежилась, очевидно, страшась, что сейчас я начну разъяснять суть своей божественной миссии.

Однако не успел я ответить, как встрял генерал Бауэр:

– В одном профессор Теннант, несомненно, прав. С каждым часом эта чертова машина, и без того могущественная, становится сильнее и сильнее. Дальнейшее ожидание смерти подобно! Если мы намерены действовать, то действовать надо немедленно!

– Вы имеете в виду какие-то конкретные меры, генерал? – спросил сенатор Джексон. – Что, по-вашему, нам следует предпринять?

Генерал Бауэр встал и подошел к экрану.

– Господа сенаторы, могущество «Тринити» базируется исключительно на его способности управлять компьютерными системами. Удайся нам одним махом, мгновенно нейтрализовать все компьютерные системы – или хотя бы все компьютерные системы Соединенных Штатов, – и победа будет за нами!

– Вы предлагаете одновременно вывести из строя все компьютеры в стране? – спросил Джексон.

– Идея заманчивая, сенатор, но на деле неосуществимая. Операцию такого размаха невозможно подготовить тайно. «Тринити» о наших планах проведает очень скоро – и вмажет нам так, что мало не покажется. Беда в том, что компьютер способен осуществить акт возмездия со скоростью света – в буквальном смысле слова.

– Что же вы предлагаете?

Глядя на экран, показывающий сенаторов, я вдруг припомнил разговоры Филдинга о потенциальных квантовых способностях «Тринити». И быстро сказал:

– Извините, генерал, что перебиваю. Каким образом мы поддерживаем связь с сенаторами? По кабелю или через спутник? Впрочем, не важно: «Тринити» в любом случае слышит все, что мы тут говорим!

Джон Скоу встал, смерил меня покровительственным взглядом и затем обратился к Хорсту Бауэру:

– Генерал, докладываю: мы используем надежно защищенные от прослушивания волоконно-оптические линии и применяем систему 128-битового шифрования. Самый быстрый на сегодняшний день суперкомпьютер тратит девяносто шесть часов на успешное прочтение нескольких фраз подобным образом закодированного сообщения. Даже с учетом того, что «Тринити» быстрее всех существующих компьютеров, наша система связи имеет достаточный интервал безопасности.

– Говоря о «Тринити», надежнее исходить из наихудшего, – сказал я. – Эндрю Филдинг полагал, что человеческий мозг обладает квантовыми способностями. Если это правда и «Тринити» умеет их задействовать, то ваши 128 битов для него не проблема. Он любые коды взламывает за секунду.

Рави Нара поднял руку.

– Это чистейший вздор, генерал Бауэр, – сказал он. – Филдинг был, разумеется, гений, но его теория насчет квантовых процессов в человеческом мозгу – нелепое чудачество. Научная фантастика.

– Спасибо, что успокоили, – кивнул генерал Бауэр.

– Напрасно вы игнорируете предупреждение Эндрю Филдинга! – сказал я.

Сенатор Джексон осторожно возразил:

– Давайте оставим эти вопросы специалистам, профессор Теннант. Так каков же ваш план, генерал?

– Сенатор, я вынужден предложить немедленно взорвать над нашей собственной страной особую ядерную бомбу, чтобы создать губительный для «Тринити» электромагнитный импульс.

Все разом заговорили и заспорили. Генерал Бауэр жестом призвал к молчанию и дал сигнал технику. На одном из больших экранов кризисного штаба появился анимированный бомбардировщик «В-52». Из его брюха вывалилась бомба-ракета. Несколько секунд она просто падала, затем включился ее реактивный двигатель, и она взмыла вверх. Удалившись от Земли на значительное расстояние, ракета взорвалась. Пошедшие кругами рисованные волны охватывали всю территорию Соединенных Штатов.

– Поясняю для тех, кто не знает, о чем речь, – сказал генерал Бауэр. – Ядерное устройство определенной мощности, взорванное на достаточной высоте, создаст электромагнитное возмущение, которое выведет из строя или мгновенно отключит все электрические цепи в Соединенных Штатах. Особенно разрушительно действует электромагнитный импульс на компьютеры. Взорванная на очень большой высоте, бомба в минимальной степени поразит население, зато компьютер «Тринити» будет мгновенно выведен из строя и не успеет произвести карательную акцию!

В кризисном штабе повисло молчание.

Первым его нарушил Маккаскелл.

– Генерал, сам не знаю почему, но ваш план отчего-то кажется мне пугающе простым… Насколько значимы его негативные стороны?

Генерал Бауэр глубоко вздохнул, затем стал аргументировать в манере Джорджа Паттона. То есть в подтексте его объяснений слышалось усталое: ох уж эти штафирки! вечно мечтают сделать омлет, не разбивая яиц!

Говорил он долго, затем резюмировал:

– Парализовав разом все отечественные компьютерные сети, мы частично получим те же катастрофические последствия, которыми нам грозит «Тринити». Хаос по всей стране, огромный материальный ущерб, жертвы среди населения. Остановится практически весь транспорт, прекратится теле- и радиовещание. Однако сегодня пятница и уже вечер. Финансовые потрясения будут минимальны. Конечно, возможны железнодорожные и авиакатастрофы, а также несчастные случаи на предприятиях, особенно на электростанциях и химических заводах. Однако…

– Вы лучше вспомните катастрофу в Индии! – сказал я. – Сколько там было погибших? Тысяча, две? В сравнении с тем, что может произойти на наших химических заводах, Бхопал покажется пустячком!

Генерал Бауэр впился в меня недобрым взглядом.

– Если подумать о том, что «Тринити» способен сделать с нашей страной, взявшись за дело всерьез, следует признать, что любые последствия электромагнитной атаки будут в рамках разумного! – Генерал строго оглядел сенаторов, многие из которых задумчиво кивали головами. – Короче говоря, я стою на том, что результатом взрыва будет приемлемый ущерб и приемлемые потери.

– Я, знаете ли, сам служил и пороха нанюхался, – сказал сенатор Джексон. – Всякий раз, когда я слышу про приемлемые потери, у меня мороз по коже. Навидался я "приемлемых потерь" на своем веку… А что с больницами, что с людьми на аппаратах жизнеобеспечения?

– Да, неизбежны жертвы, – повторил генерал Бауэр. – Но еще раз подчеркну: то, что учинит «Тринити» с нашей страной, если мы его не остановим в самое ближайшее время, будет в тысячу, в миллион раз страшнее! Пойдя на сознательный ограниченный ущерб, мы спасем себя от худшего. А главное, покончим с чудовищным кризисом.

– И за какое время вы можете организовать этот электромагнитный удар? – спросил Маккаскелл.

Генерал Бауэр снова обвел всех сенаторов на экране конференц-связи торжественно-медленным взглядом.

– Приблизительно тридцать минут, – наконец отчеканил он.

Тридцать минут! Я подозревал, что военные способны родить какой-нибудь губительно-радикальный план, но не предполагал, что они способны подготовить его с такой прытью!

– Еще два часа назад, – продолжал Бауэр, – когда «Тринити» только, так сказать, осматривался, я переговорил с командующим базы «Барксдейл» военно-воздушных сил в Шривпорте, штат Луизиана. Под его началом шесть эскадрилий «В-52», и любой из бомбардировщиков можно зарядить серебряной пулей.

– Зарядить серебряной пулей? – переспросил сенатор Джексон.

– Мы так между собой называем ядерные бомбы. На складе в «Барксдейле» их пятьсот штук разного типа и мощности. С некоторых пор в тренировочные полеты берут только макеты, но командующий может без лишнего шума приказать установить настоящие бомбы. Я, ничего не объясняя, убедил его, что сегодня подходящий день для тренировочного полета с полным боекомплектом. Прямо сейчас в воздухе находится «В-52» с одной очень специфической серебряной пулей.

– О каком оружии вы говорите? – спросил Маккаскелл.

– Тактическая ракета «Вулкан». Была разработана для создания мощнейшего электромагнитного импульса – в качестве альтернативы межконтинентальной баллистической ракете, которую с легкостью обнаруживают российские спутники наблюдения. «Вулкан» выносит боеголовку на высоту двести миль, там происходит ядерный взрыв, и по всей стране вырубается свет. «Тринити» ничего не заметит: на экранах радаров ПВО он увидит бомбардировщик в плановом учебном полете, который летит в центре страны. И тут «Вулкан» преподнесет ему сюрприз…

Генерал Бауэр сжал кулак, затем быстро раскрыл его, и пальцы разлетелись как лучи солнца.

– А что за боеголовка у этого «Вулкана»? – спросил сенатор Джексон.

– Термоядерная. Пятнадцать мегатонн.

Несколько сенаторов громко ахнули. Один из них, седой старик, сказал:

– Боже правый! Тысяча Хиросим…

– Бомба мощнее той, что была сброшена на Хиросиму, в полторы тысячи раз, – с гордостью уточнил генерал Бауэр. – Именно такая мощность нужна в данном случае. Наш «В-52» с позывным «Архангел» будет в нужном районе через тридцать минут. Тогда вы сможете приказать самолету запустить «Вулкан» или кружить до получения следующего приказа. Топлива у него хватит надолго, а можно и дозаправить при необходимости. Признаю, что я действовал самовольно, однако экстраординарная ситуация обязывает. Я хотел предложить вам уже готовый вариант, а вам решать, воспользуетесь вы им или нет.

Генерал замолчал. Молчали и остальные. Предстоящее решение заранее леденило душу.

– В состоянии ли мы хоть как-то ограничить ущерб от последствий электромагнитного импульса? – спросил сенатор Джексон. – Скажем, предупредить население страны?

– Нет. Тем самым мы введем «Тринити» в курс наших планов. И последует мгновенный упреждающий удар.

– Где именно вы предполагаете взорвать ракету? Над каким штатом?

– Как можно ближе к географическому центру страны.

– Я спросил, над каким штатом!

Генерал заколебался, потом отчеканил:

– Над Канзасом, сэр.

– Над Канзасом? – вскричал один из сенаторов. – Этот сукин сын хочет распустить на молекулы мой родной штат!

Сенатор Джексон утихомирил коллегу сердитым жестом и спросил генерала Бауэра:

– А насколько пострадает почва? Я имею в виду радиоактивные осадки и тому подобное. Всяческие долговременные последствия.

– Ущерб на удивление невелик, сэр. Конечно, радиоактивные осадки будут, но ветер благоприятный – устойчивый, на запад. Поскольку взрыв произойдет на очень большой высоте, значительная часть радиоактивных осадков не успеет достичь земли: ветер унесет их на Атлантический океан. Разумеется, кое-где выпадут зараженные дожди, и придется надолго свернуть сельское хозяйство…

– Надолго – это на сколько? – осведомился сенатор из Канзаса.

– На тысячу лет, – быстро вставил я.

Генерал метнул сердитый взгляд в мою сторону.

– Это грубое преувеличение, – сказал он. Но свою оценку сроков так и не дал. – Господа сенаторы, не забывайте: все эти негативные моменты – ничто в сравнении с тем, чего нам следует ожидать от «Тринити», если он выполнит свои угрозы. А исходить надо из того, что полномасштабной войны с «Тринити» нам не миновать. Если, конечно…

– Что "если, конечно"? – нетерпеливо спросил Джексон.

– Если, конечно, мы не решим сдаться.

Сам тон, каким это было сказано, ясно показывал, что генерал Бауэр думает о подобном варианте развития событий.

Сенаторы принялись спорить. Ивэн Маккаскелл сидел задумавшись, словно совещался сам с собой. Опять я с тоской вспомнил Филдинга. Будь он здесь, он бы не сидел молча. Он бы вскочил и…

Я вскочил и громко сказал:

– Господа сенаторы, вы должны четко понимать: план генерала Бауэра приведет именно к тем разрушениям, которые вы пытаетесь предотвратить. Вся страна будет в руинах! Мы сами себя накажем, на потеху "Тринити"!

Сенаторы мрачно смотрели на меня с экрана.

– На чем основывается ваше утверждение, профессор Теннант? – почти враждебно спросил сенатор Джексон.

– План генерала Бауэра непременно станет известен «Тринити». Или уже известен. Компьютеры и Агентства национальной безопасности, и ПВО, а может, и той же авиабазы «Барксдейл» были построены Питером Годином. Стало быть, Питер Годин отлично знает эти машины и их особенности, а «Тринити» теперь к ним подключен и без затруднений скачивает всю необходимую ему информацию. Но предположим почти невероятное – «Тринити» зевнет и не выйдет на след задуманной вами операции. Неужели вы всерьез полагаете, что Годин и «Тринити» не просчитали заранее наши наиболее вероятные методы нападения? Что «Тринити» не ведает, где его ахиллесова пята?

– В том и смысл ахиллесовой пяты, что ее нельзя защитить! – возразил генерал Бауэр.

– Еще как можно! «Тринити» просто нанесет превентивный удар.

Ивэн Маккаскелл задумчиво качал головой.

– Я думаю о том, что компьютер отреагировал на атаку немецких хакеров довольно умеренно. Значит, он не склонен к слепому гневу. И это обнадеживает. Возможно, его меры возмездия не окажутся так страшны, как мы малюем. Они будут, конечно, чудовищны, но… но в рамках. И если план генерала Бауэра в конечном итоге сработает, мы вполне можем пойти на риск.

– А как вам понравится в качестве "превентивного удара" полномасштабная термоядерная война? – спросил я. – Стоит ли жертвовать планетой, чтобы разрушить компьютер?

– О чем вы? – раздраженно спросил сенатор Джексон. – Генерал Бауэр заверил нас, что ничто не может спровоцировать взаимный бесконтрольный обмен ядерными ударами.

– Сенатор, а вы слышали про российскую систему, которая называется "Мертвая рука"?

Глубоко посаженные глаза Джексона сузились.

– Мы, да будет вам известно, уже обсуждали этот вопрос. Все серьезные эксперты считают "Мертвую руку" мистификацией. Советская пропаганда. Метод запугивать Запад.

– А вы что знаете об этом, профессор? – спросил генерал Бауэр. – Почему вы говорите о "Мертвой руке" с апломбом знатока?

– Я знаю только то, что мне говорил Эндрю Филдинг. Он был убежден, что система существовала во время холодной войны и не была демонтирована. Того же мнения придерживался и Питер Годин. Филдинг и Годин даже обсуждали в моем присутствии возможности «Тринити» по нейтрализации этой системы в случае ядерной войны. И надо помнить, что Годин был человек предельно информированный: еще в восьмидесятые годы, до развала СССР, его активно привлекали к планированию американской оборонной стратегии.

Все невольно посмотрели в сторону больничной кровати. Годин лежал по-прежнему неподвижно и с закрытыми глазами.

– Он спит? – спросил Маккаскелл.

– Пришлось дать ему морфий, – объяснил доктор Кейз. – Нестерпимые боли.

– Вы можете разбудить его?

– Попробую.

Генерал Бауэр обратился к сенаторам:

– Питер Годин строил суперкомпьютеры, которые просчитывали все варианты термоядерной войны, в том числе и возможность существования советской "Мертвой руки". В этом великий вклад Година в американскую военную стратегию. В настоящее время на основании глубокого и обстоятельного анализа фактов окончательно установлено, что "Мертвая рука" – просто миф.

Хорст Бауэр умел красиво подавать свои предложения. Я отчетливо видел, что сенаторы купились, что у них огромное искушение согласиться с его планом. Использование ядерного оружия делало план только привлекательнее. Каждый американец помнит Хиросиму как нечто ужасное… что тем не менее помогло предельно быстро завершить самую смертоносную войну в истории человечества. Казалось, загадочность и жуть монстра «Тринити» взывала к применению против него чего-то из ряда вон выходящего. В глазах сенаторов ядерное оружие сопоставимо с «Тринити» по загадочности и жути. Да только они не понимают, что для «Тринити» оно не загадка и не жуть. В цифровой войне атомные бомбы все равно что дубинки неандертальцев против танка. Существовало лишь одно оружие на земле, хотя бы отдаленно сравнимое по мощи с "Тринити".

Человеческий мозг.

Я встал, вышел к экрану, который показывал сенаторов, и заговорил – сдержанно и авторитетно, ибо на сенаторов надо было произвести впечатление:

– Господа сенаторы, вас просят дать добро на действия, которые могут привести к ядерному апокалипсису. Прежде чем вы примете окончательное решение, позвольте мне вступить в контакт с компьютером. От этого вы ничего не потеряете.

Генерал Бауэр хотел что-то возразить, но передумал. Сенаторы некоторое время тихо совещались. Затем слово взял Барретт Джексон:

– Генерал, чем черт не шутит! Может, действительно попробовать? Спросите компьютер, не хочет ли он побеседовать с профессором Теннантом. Хотя до сих пор «Тринити» ни с кем не шел на личный контакт.

Скоу начал было возражать, но сенатор Джексон остановил его поднятой рукой.

– Ну-ка, генерал, предложите компьютеру пообщаться с профессором Теннантом.

– Отсюда говорить бесполезно, – сказал я. – Чтобы добиться своего, я должен зайти во Вместилище.

Джексон покачал головой.

– Извините, профессор Теннант. При всем уважении мы вам это позволить не можем. Вдруг у вас опять начнутся галлюцинации? Щелкнете не тем выключателем – и прощай, Америка! Нет, профессор, придется вам беседовать с «Тринити» отсюда.

По приказу генерала Бауэра капрал напечатал предложение Джексона и переслал его на адрес "Тринити".

Тут же на экране появились синие буквы:

Я буду говорить с Теннантом.

– Разрази меня молния! – буркнул сенатор Джексон.

– Ну и ну! Ну и ну! – возбужденно запричитал Рави Нара.

А на экране уже появилась новая строчка:

Пошлите Теннанта во Вместилище.

– Это что еще за новости? – рыкнул генерал Бауэр. – Зачем ему профессор Теннант?

Маккаскелл вопросительно посмотрел на меня.

– Есть у вас этому объяснение, профессор? Почему компьютер желает того же, что и вы?

– Понятия не имею.

– Ладно, – сказал Маккаскелл. – Печатайте ответ: "Почему вы хотите, чтобы профессор Теннант прибыл во Вместилище?"

На экране без промедления вспыхнуло несколько строк:

Есть ли у дождя отец? Знаешь ли ты уставы неба? Ты ли ловишь добычу львице и насыщаешь молодых львов, когда они лежат в берлогах или покоятся под тенью в засаде? Можешь ли ты вдеть кольцо в ноздри левиафана? Нет столь отважного, который осмелился бы потревожить его; кто же может устоять пред лицом Моим?

– Это Священное писание, не так ли? – пробормотал явно озадаченный Маккаскелл.

– Книга Иова, – с готовностью подсказал Джон Скоу, и я вообразил его празднично одетым мальчиком, который чинно шествует в воскресную школу.

– С какой стати компьютер цитирует Библию? – спросил сенатор Джексон. – Разве Годин был истово верующим человеком?

– Сенатор, Годин еще не умер, – напомнил я.

– Годин в Бога не верит, – сказал Скоу. – Он когда-то говорил мне, что религия – защитный механизм, выработанный гомо сапиенс, дабы смягчить страх смерти.

За нашими спинами вдруг раздался кудахтающий смех. Все резко оглянулись на больничную кровать. Глаза Година были открыты, и в них прыгали чертики.

– Болваны! – сказал он. – Это же просто шутка. «Тринити» дает вам понять, что вы против него дерьмо. И не вам задавать ему вопросы!

Маккаскелл встал и подошел к кровати умирающего.

– Зачем, по-вашему, компьютер требует к себе во Вместилище профессора Теннанта?

– «Компьютер», «компьютер»! – сердито буркнул Годин. – «Тринити» никакой не компьютер! Компьютер – это просто счетная машинка с некоторыми улучшениями. Ящик, набитый программами. А «Тринити» – живое существо. Это человечество, освобожденное от проклятия смертного тела. «Тринити» – это смерть смерти.

В голосе старика звучала спокойная убежденность пророка.

– Мистер Годин, – сказал Маккаскелл, – что вам известно о российской оборонной системе под кодовым названием "Мертвая рука"?

Старик наклонил голову вперед, борясь с судорогой в горле.

– "Мертвая рука" – это про вас! – прохрипел он. – Все вы – живые мертвецы, бессильные аппаратчики, жалкие прислужники безнадежно устаревшей политической системы!

Прежде бесстрастное лицо Маккаскелла наконец исказил гнев.

– На кой черт вы все это затеяли? – сказал он. – Просто из бешеного эгоизма? Не могли представить мир без себя?

Годин отчаянно пытался отдышаться. Доктор Кейз подскочил к нему, но Годин сердитым жестом отмахнулся от помощи.

– А вы полюбуйтесь на то, что происходит в мире! Зачем существуют все эти чудеса техники? Я строил самые передовые суперкомпьютеры, способные оказать человечеству колоссальные услуги. И что правительство делало с ними? С их помощью взламывали шифры противника и плодили новые всеуничтожающие ракеты. На протяжении двадцати лет мои прекрасные детища использовали с одной целью: совершенствовать орудия массового истребления! Впрочем, разве я мог ожидать чего-то другого? Вся человеческая история состоит из резни и абсурда, абсурда и резни!

Годин страшно закашлял, затем нашел в себе силы продолжать:

– Господа, человечеству был дан шанс. Но десять тысяч лет цивилизации оказались бегом по кругу. По порочному кругу. По кругу пороков. Двадцатое столетие стало наиболее кровавым в истории человечества. Если человечеству дать волю, то двадцать первый век, вполне вероятно, будет даже чудовищней предшествующего. Дарвин еще в 1859 году показал нам, что на этой планете мы случайные и скорее всего не вечные владыки. Сегодня до нас доходит, насколько он был прав.

– Посмотрите-ка на экран! – воскликнул Рави Нара.

Там пылали синие буквы – вдвойне зловещие от своей неподвижности и беззвучности.

Немедленно пришлите профессора Теннанта ко мне или будете наказаны.

– М-да, похоже, тут не мы решаем, – сказал сенатор Джексон. – Отведите профессора во Вместилище.

Генерал Бауэр сделал знак двум солдатам, которые подошли ко мне и стали за моей спиной. Я подчеркнуто недоверчиво смотрел на Бауэра.

– Генерал, вы по-прежнему собираетесь применить против «Тринити» электромагнитный импульс?

У него было непроницаемое лицо матерого игрока в покер, но меня одурачить было трудно. Я понимал, что в моем распоряжении меньше тридцати минут на достижение поставленной цели.

Ко мне подошел Маккаскелл.

– Профессор Теннант, компьютер не должен знать, что мы хотим предпринять против него. Надеюсь, вы нас не предадите?

– Разумеется, нет.

Он пожал мне руку.

– Удачи вам!

Но когда я в сопровождении солдат направился к двери, в ангаре запищал сигнал тревоги.

– Остановка сердца! – закричала медсестра. – Сердце мистера Година останавливается!

С клинической смертью я не имел дела уже много лет, моя реакция была машинальной. Даже Рейчел и та вскочила и кинулась к кровати Година.

Однако мы оба были не нужны.

Доктор Кейз и медсестры уже суетились вокруг старика. Сердечный монитор показывал новый инфаркт, но Рави Нара полагал, что это начало той самой водянки мозга, которую он давно пророчил и которая означала скорую смерть. Как только на мониторе пошла прямая линия, доктор Кейз начал сердечно-легочную реанимацию. Ничего не помогало. На лице старика лежала серая печать смерти.

– Посмотрите, что творится на экране! – вдруг крикнул кто-то за столом.

Я резко оглянулся на экран.

На нем вместо четких фраз, которыми общался «Тринити», был хаос бегущих сверху вниз знаков, меняющихся так стремительно, что в глазах рябило. Числа, буквы, математические символы неслись в одной слитной массе, словно компьютер сошел с ума и бредит. С машиной было явно что-то не в порядке.

– Что происходит? – встревоженно спросил Маккаскелл. – Что означает эта белиберда?

Символы на экране стали разноцветными, среди них замелькали буквы кириллицы и японские иероглифы.

– Генерал! – закричал солдат-оператор за одним из пультов. – Идущие по трубопроводу сигналы из Вместилища сначала ослабели, а затем и совсем пропали. Очень похоже на поломку компьютера!

Ангар огласился триумфальными криками. Однако через несколько секунд в помещении взвыл новый сигнал тревоги – громче прежних.

– Что случилось теперь? – спросил сенатор Джексон. – Что происходит? Умер Годин или нет?

Генерал Бауэр быстро прошагал к экрану того из компьютеров, который подал сигнал тревоги. Когда он вернулся к сенатору, в его лице не было и кровинки.

– Сэр, один из наших спутников наблюдения обнаружил на российской территории четырнадцать высокотемпературных вспышек, характерных для запуска межконтинентальных баллистических ракет. Исходя из скорости и теплового излучения поднятых в воздух объектов, компьютеры ПВО определяют их как ракеты «СС-18» и «СС-20» с ядерными боеголовками.

Сенатор Джексон судорожно открыл рот, карие глаза на бульдожьем лице беспомощно мигали. Наконец он выговорил:

– Но вы же клялись, генерал, что это совершенно невозможно!

Генерал Бауэр даже бровью не повел.

– Судя по всему, я был не прав, – сухо отозвался он.