Билл безбожно пил, даже во время выступлений, чего мы себе никогда не позволяли. Это было не очень заметно, пока он играл. Он просто становился более агрессивным и злым, и в физическом плане он также катился под откос. У него постоянно были какие-то мелкие проблемы, приступы паники и всё такое. Это доставало всех нас, но мы ему ничего не успели сказать, так как однажды он просто исчез. Это было 21-го августа 1980-го года. Мы должны были играть в Денвере, а он был мертвецки пьян, забрался в свой бус, за рулём был его брат Джим, и смотался. Мы даже не знали, что его нет, пока кто-то не сообщил: “Билл уехал.”

“Пардон?”

“Билл уехал!”

“Нет!”

Он не сказал “до свиданья”, ничего, просто пропал. Я с Биллом много разговаривал, но когда он ушёл, я был шокирован. Я был поистине захвачен врасплох. И мы были в полном дерьме. Нужно было отменять концерты. Ронни переживал, так как ему очень нравился Билл: “Мы должны его вернуть!”

Когда мы наконец нашли Билла, то услышали, что ему больше не хочется ничем заниматься. Записывать альбом ему понравилось, но гастрольная составляющая его достала. Нам пришлось выбраться из раковины и признать: он не справлялся и знать ничего больше не желает.

Конец!

Так что нам пришлось искать кого-то на замену. Для меня это было ужасно, так как я не играл с другими барабанщиками с очень давних времён, с тех пор, как Black Sabbath ещё и в помине не было. Я во многом опирался на Билла. Мы играли вместе целую вечность!

Надвигался крупный фестиваль на открытой площадке на Гавайях, где мы должны были быть хэдлайнерами, и мы запаниковали: “Боже, что нам делать то?”

У нас было некоторое количество плёнок от разных барабанщиков, и одна из них была от Винни Эпписа (Vinny Appice). Ронни слышал о Винни, и мы решили: “Давайте-ка свяжемся с ним.”

У нас было буквально полтора дня, чтобы испробовать Винни и решить, подходит он или нет. Если бы он оказался хорош, то поехал бы играть с нами на Гавайи, а если нет - пришлось бы отменить выступление. Но он оказался хорош.

Он приехал с такой крошечной установкой, на ней и играл, я же привык к огромной установке Билла. Я подумал: ага, он это только сейчас её использует, на репетиции. Мы приехали на Гавайи, я вышел на сцену, там стояла большущая платформа для ударной установки, которой пользовался Билл, а на ней та же крошечная установка. Она была похожа на детскую. Я подумал: адский ад, да его не услышишь даже! Я натурально ушёл за сцену, вышагивал там туда-сюда, и Ронни произнёс: “Да всё с ним будет в порядке.”

Я ответил: “Нет! Я никогда не играл с другим барабанщиком все эти годы!”

Я был до ужаса напуган. Я вышел на сцену, смотрелось это смешно: стена усилков и кабинетов, большая платформа для барабанов, а на ней эта маленькая хиленькая установка. Но, чёрт меня разбери, играл он круто!

Винни не был на сто процентов знаком со всеми песнями, так что нам пришлось написать для них ноты. Начался дождь, и всю писанину размыло, поэтому он больше не мог подглядывать в бумаги. Он не знал, где мы находимся. Но справился замечательно.

И да, слышали мы его хорошо.

Это выступление навело на меня сущую панику. Какой-то идиот саданул настоящим миномётным снарядом. Мы слышали это “Шшшшшшшш, буум!” Он взорвался на задворках сцены. Хорошо, что там была реально большая площадь. Никто из нас не пострадал, и, я думаю, вообще никого не задело, но на том месте образовалась огромная чёртова дыра. Я до сих пор не могу поверить, что кто-то мог такое сотворить. И где такое вообще можно было достать? Это очень серьёзная штука!

Это мог быть Оззи, вообще-то.

Промазал!

В стиле игры Винни и Билла была существенная разница. Винни выделывал все эти скоростные проходы, которыми Билл вообще никогда не занимался. Билл был из лагеря Джона Бонэма и Кози Пауэла (Cozy Powell). Он был хорош, но у него был свой собственный стиль, он создал свой уникальный подход. Очень неортодоксальный. Билл не играл прямолинейные ритмы, он всегда вставлял в них какие-то удары, словно перкуссионист. Он слышал целые симфонии в своей голове и пытался играть так, будто у него было восемь рук. Мы говорили: “Билл, ты в курсе?, у тебя только две руки.”

Но это же Билл. Он слушал песни и распознавал всю их драматургию, где там литавры должны быть и все такое, у него было скорее мышление перскуссиониста. Винни же - бесспорный барабанщик, он всегда держит ритм. Он тоже добавлял маленькие вставки, но прежде всего Винни - очень точный барабанщик, в то время как Билл играл по настроению. Билл делал некоторые вещи, и они иногда у него выходили, а иногда нет.

Игра Винни привнесла что-то новое в музыку. Она стала более плотной, более точной, возможно, даже добавила больше мейнстрима. Там, где Билл играл что-то вроде “бум-тс-та-та-та”, Винни просто выбивал “бум-тс-бум-тс-бум-тс”. Не так изощрённо, но более точно. И, может, с меньшим характером, так как Билл развил свой собственный стиль, и это был - Билл. Нравится вам это или нет. Мне нравилось.

Играя с Винни, мне также пришлось переучивать своё мышлегие. Я думал: Боже, он очень хорош, но нельзя так точно отбивать старые песни, надо немного изменять ритм. Black Sabbath никогда не придерживались точного отсчёта. С Биллом мы могли начать в одном темпе и закончить в другом: это врождённое чувство, и у Билла оно было. Мне всё пришлось пройти с Винни, как позже и с другими барабанщиками, пришлось уговаривать его играть старые вещи такими, какими они были. Но сначала самое важное. Я сказал ему: “Если хочешь остаться в команде, придётся обзавестись установкой побольше.”

Он этого не забыл. Теперь у него огромная установка, в которой инструментов немерено. Я спрашиваю у него: “Грёбанный ад, Винни, у тебя не больно много этих барабанов?”

А он мне: “Ну, ты сам начал!”

На это мне нечего ответить!