Син выдавила из себя шепотом: — Я не могу, — когда Кон заявил, что они будут заниматься любовью вместо того, чтобы от души потрахаться, он ощущал себя изрядной сволочью.

В этот момент он осознал, что никто и никогда не уделял ей время, не проявлял сострадания или внимания по отношению к ней во время секса, и она просто не знала, что с этим делать, как принять и насладиться прелюдией.

Так долго ее показушная жестокость служила ей надежным щитом против всего с чем ей пришлось столкнуться в ее работе, и только теперь внимательно рассмотрев ее, он сделал неожиданное открытие — у нее слишком низкая самооценка.

И сам Кон отчасти поспособствовал этому.

Его собственные слова перед тем как они первый раз занялись сексом прозвучали в его мозгу, вызвав отвращение к самому себе. Она спрашивала, чего он от нее хочет, и его ответ был предельно прост: "Я не собираюсь узнавать тебя. Я просто хочу тебя трахнуть".

Сколько раз в своей жизни она слышала это? Какое количество мужчин не замечали в ней человека, стремясь удовлетворить собственные потребности. Ответ очевиден — бесчисленное множество, и в данный момент он не мог стереть их всех из ее памяти и как-то компенсировать собственную, не делавшую ему чести, грубость.

— Я понимаю тебя, Син, — прошептал он. — Я понимаю.

Он не был уверен расслышала ли она, поскольку не пришла еще в себя от полдюжины пережитых оргазмов. Кон немного подождал, подхватил Син на руки и погрузил свои клыки в ее горло.

Она втянула воздух, такой приятный звук женского восхищения, от которого у него возникло желание снова опуститься на колени. Прыгая через ступеньку, он влетел вверх по лестнице в спальню, и опустился вместе с нею на кровать.

В какой-то момент она схватилась за один из своих кинжалов, и он задумался: собиралась ли она защищаться от него… или ощущать оружие вошло у нее в привычку, в силу обстоятельств ее опасной жизни.

Он вынул осторожно нож из её руки, которая не желала расставаться с ним — с ее сокровищем. Син не стала сопротивляться, но отметила, где именно на тумбочке он его оставил.

Раздвинув бедром ее ноги, Кон опустился между них. Его член скользнул между её опухших складок, и Син тут же обхватила ногами его талию, соблазняя его, побуждая его. Он не стал её дразнить. Ее пряная кровь, смешавшаяся с привкусом ее оргазмов, питала его желание.

Его живот и ягодицы напряглись, поскольку он удерживал контроль, чтобы медленно и плавно войти в нее, вместо того, чтобы взять в порыве срасти и пойти в разнос, как требовал его инстинкт. Кон собирался сделать всё медленно, и не был намерен отступать от задуманного.

Не теперь.

Ее горячее ядро плотно обхватило его, всасывая глубже, кроша в труху его контроль. Его тело, звенящее от желания и энергии, что принесла ее кровь было готово взорваться. Что-то в глубине него ощутило, как усиливается их связь. Он был на взводе желая… нуждаясь… в продолжении. Словно каждый сделанный им глоток, вместо того, чтобы пресытить его, только усиливал жажду. О, это было скверно, так скверно…

Родовой знак Син мерцал, и его тепло присоединилось к гулу в его венах.

— Почти, Кон, — прошептала она. — Он почти уничтожен.

Он должен был остановиться. Еще пару глотков и возврата не будет. Должно быть она ощутила его состояние, так как ухватив за волосы, потянула назад.

— Достаточно на этот раз.

В прошлый раз у него было достаточно силы воли, чтобы отпустить ее, но он не находился так глубоко в ней. Теперь он ощущал себя безвольным рабом ее крови. Он все глотал и глотал, понимая, что перешел все границы.

— Получилось, — выдохнула она. — Вирус… он… исчез.

Кон едва её слышал. Экстаз вихрем пронесся по всему его существу, и он ничего не мог с собой поделать. Еще… ему нужно было еще.

Син вскрикнула, когда удовольствие накрыло ее. Этот подвох его склонности; жертва будет ощущать эйфорию и экстаз пока истощение не приведет ее к смерти.

Господи. Нет!

Кон взревел, вынув клыки из ее горла. Все его тело билось в конвульсиях, мгновение и жажда вернулась снова. Он провел языком по оставленным ранкам, наслаждаясь послевкусием, смакуя последнее, что ему когда-либо перепадет от Син.

Гнев, расстройство и жажда, разом обрушили его настроение, но он сумел урегулировать это и не наброситься на нее, чтобы в наказание как следует отыметь. Хотя по сути его нежность являлась для нее наказанием. Необходимость принять чью-либо доброту являлась для Син жестоким испытанием. Она явно стремилась не к этому.

— Резче, — простонала она, и он намеренно выдержал паузу, оставляя ее на грани.

— Я у тебя первый? — прошептал он, поскольку некая эгоистическая часть внутри него желала знать наверняка и услышать от нее, что он был единственным мужчиной преподнесший ей любовный акт, как тому и следовало быть.

Она откинула назад голову, выставив длинную изящную шею, заставив волосы переливаться темным потоком на фоне красного атласного пухового одеяла.

— Кон…

— Скажи мне. — Он склонился над ней, взял в рот ее сосок и облизывал, пока она не всхлипнула. — Я. У тебя первый?

— Да. — Это еле слышно произнесенное слово было нагружено таким количеством эмоций: сожаление, гнев, горе. В какой-то миг он подумал, что она вот-вот сломается, но затем ее пальцы впились в его спину и ягодицы, и Кон вздрогнул от удовольствия. — Теперь, пожалуйста…

Он должен был ощутить триумф, но вместо этого он ощущал себя ублюдком. Обозленный на себя, на нее, на весь мир он отпустил контроль, яростно вбиваясь в нее, и результат разразился электрическим разрядом. Крик вырвался из его горла, и он взорвался на бесчисленное множество частей. Син присоединилась к нему, эффект от выплеснутого в нее семени был великолепным. Она откинулась, тело ее напряглось, ее лоно сжалось настолько плотно обхватив его, что он снова кончил.

Когда все закончилось и к нему понемногу возвратились ощущения, он заметил, что Син несколько напряглась под ним. Кон вздохнул, понимая, что твориться с ее эмоциями, к пряному аромату секса примешивалась устойчивая нотка гнева.

Ну, ты же сам хотел, чтобы она чувствовала. Говорил, что так и будет. Вот оно и произошло.

Впервые за всю его жизнь ему было жаль, что он выполнил свое обещание.

* * *

— Ты сукин сын, — прохрипела Син.

— Да. Я сукин сын, заставивший тебя кончить.

— Это не то, что я имела ввиду, и ты знаешь об этом. — Она ощущала себя абсолютно голой. И не только физически в каком-то смысле. Он каким-то образом разрушил часть ее эмоционального щита, обнажив глубокую душевную рану.

Кон поднял голову, и Син заметила печаль, отразившуюся в его глазах, прежде чем он закрыл их и прижался лбом к её лбу.

— Скажи мне.

Ему не нужно было пояснять, она знала, что именно он от нее хотел. Она вздрогнула всем телом, и он крепко обнял ее, удерживая весом собственного тела и силой собственного желания.

— Они покидают меня.

Его глаза широко распахнулись

— Кто покидает тебя?

— Все, — прошептала она. — Если я начинаю заботиться о ком-то, или хочу, чтобы кто-то позаботился обо мне — они не могут. Они покидают меня. — Боже она и представить себе не могла, что может быть настолько откровенной. Эмоциональная трещина, которой он поспособствовал расширялась, Син не могла остановить поток несущихся из нее слов.

Кон осторожно перекатил их на бок, нежно проведя рукою по ее спине, уговаривая ее продолжить.

— У тебя есть Лор.

— Он тоже оставил меня.

— Лор? Что случилось? — Он обнял ее так, что ее лицо уткнулось ему в грудь, лучшее, что он мог сделать потому, что она просто была не в состоянии говорить, глядя ему в глаза. Поскольку продолжала молчать, словно не могла подобрать слов, он подбодрил ее нежным прикосновением. — Начни с чего-нибудь совсем простого. Например, с детства.

Она чуть не рассмеялась, вот уж что воистину вообще не являлось простым.

— Давай, — его низкий голос больше напоминал команду, но в тоже время предлагал поддержку. — Расскажи мне о своих родителях.

— О, они были чудными. — Син сосредоточилась на резко очерченном контуре его тела, когда произнесла: — Моя мама была человеком. Без царя в голове. Ее трахнул демон, которого она вызвала, и когда узнала, что забеременела от него, то попыталась прервать беременность, но не смогла. В результате появились мы с Лором.

— Она знала, что вы были демонами?

— Да. Она серьезно полагала, что переспала с самим сатаной. Все считали ее безумной. Затем после того, как она попыталась убить нас, оставив новорождёнными на снегу, бабушка с дедушкой забрали нас к себе, мы звали их Шейн и Лорен, а ее заперли в психушку.

— Вы росли, считая себя людьми?

— Да. — Иногда, когда докторам казалось, что у их матери наступило улучшении, Лора и Син пускали к ней. Но эти посещения всегда плохо кончались. — У нас возникали сомнения по этому поводу только тогда, когда нас оставляли с ней наедине, и она говорила о том, как жаль, что мы не умерли. Что мы являлись порождение самого сатаны.

Рука Кона замерла на ее спине, и он выругался.

— Это наверное так больно.

Она пожала плечами, конечно же причиняло боль. Лор стоически выдерживал это, но Син плакала еще несколько дней после посещения.

— Дедушка с бабушкой помогали нам справиться со всем.

— Ваши дедушка с бабушкой, кажется были хорошими людьми.

— Были. — Если как следует постараться, то Син могла ощутить запах домашнего печения, которое пекла ее бабушка, вспомнить ее объятия и сказки на ночь. Когда бабушка с дедушкой посмеивались украдкой. Они так любили друг друга. У них никогда не было особо много денег, но трудности только их сближали.

— А затем моя мать сбежала из больницы, нам с Лором было по восемнадцать, два дня недоставало до нашего девятнадцатилетия, и мы все еще жили с дедушкой и бабушкой, когда она ворвалось и убила их. Причина, по которой мы остались живы заключалась в том, что я увернулась. И нож, нацеленный мне в сердце, угодил в плечо. Я закричала, и Лор прибежал из своей комнаты, чтобы усмирить мать.

Кон коснулся губами ее волос, и в этом жесте было столько нежности, столько близости, что у нее перехватило дыхание. Кон словно только сейчас осознал, что он совершил, и его тело напряглось не в силах поверить, что это он сделал.

— Мне так жаль, — но говорил ли он о своем поступке или о ее прошлом Син так и не поняла.

Так или иначе она испытывала определенную неловкость. И может быть немного… тепла.

— Все в порядке. Не велика важность. — Ее бравада являлась ложной, и ей было интересно осознавал ли он это. Правда заключалась в том, что произошедшее опустошало ее, и она не могла прийти в себя в течение нескольких недель. Если бы Лор не заставлял ее есть, возвращая к жизни, возможно она умерла бы.

— Лор заботился обо мне и в течение года мы оставались в доме, а затем узнали, что наша мать говорила чистую правду.

Этой ночи ей никогда не забыть. Полнолуние. Туман. Жуть такая. Ее правую руку начало жечь, и она с ужасом смотрела на красные ожоги. Лор вернулся вечером с работы с лицом перекошенным от боли, его рука тоже пылала.

— Многое стерлось из памяти. — Она провела пальцами по ребрам Кона, ей нужно было чем-то занять руки, поскольку кинжала у нее не было под рукой. — Но кое-что помню абсолютно четко. Вместе с родовым знаком на нас обрушилось сумасшедшее вожделение… И знаешь, что хуже всего. Лон сопротивлялся этому как мог, и это довело его до крайней степени ярости. — Она вздрогнула вспомнив, как его багряная кожа была покрыта выпученными темными венами. В его глазах пылал алый огонь, желающий ее смерти. — Полагаю, что чистокровные Семинусы в буквальном смысле сходят с ума во время своего первого цикла созревания. Им необходимо такое количество секса, чтобы пережить это. Лор… с ним все обстояло иначе. — Во всяком случае, пока он оставался в доме. После того, как он исчез, ей приходилось только догадываться, что происходило с ним. — Он разворотил все в доме. Полагаю, что мне удалось выжить только потому, что я прикинулась мертвой. Я ушла оттуда следом за ним. Но вернулась обратно до того, как он снова объявился. За несколько дней до того, как он вернулся… — Она глубоко вздохнула.

— Где ты была все это время?

— Затрудняюсь ответить. То тут, то там.

Он оглядел кухню.

— Это я натворил?

Она кивнула.

— Син, мне так жаль. — Он взял в ладони ее лицо. — Я просто убит… я совершал такие жуткие вещи.

— Я тоже, — прошептала она. Два дня проведенные в Бостонских трущобах произвели на нее неизгладимое впечатление.

Он склонил голову, прикоснувшись к ней и она отпрянула, не желая, запачкать его собственными воспоминаниями, но он не так понял, и его лицо вытянулось.

— Мне право так жаль…

— Я… я нуждалась… — она так и не сумела закончить фразы. Ей хотелось заснуть, проснуться, и чтобы все это оказалось всего лишь жутким кошмаром.

Она уснула, а когда проснулась Лор исчез. Записка отставленная им гласила: "Не могу рисковать твоим благополучием. Люблю тебя".

— Он собрал сумку и уехал. Я не видела его более четверти века.

— Семьдесят пять лет? Иисусе. Что с тобой произошло? — Когда она не ответила, словно пытаясь прочистить горло, Кон осторожно приподнял ее лицо, и прикоснулся губами к ее губам, желая помочь ей избавиться от застрявшего в горле кома. — Ты можешь все мне рассказать. Пожалуйста, Син.

Она несколько раз сглотнула перед тем, как дар речи снова вернулся к ней. Наконец, уткнувшись лицом в его грудь, она произнесла:

— Я… уже говорила тебе, что покинула дом сразу после нашего странного изменения, после того, как Лор набросился на меня.

Кон напрягся

— Он ведь не пытался…

— Нет… Господи, нет. Он был в ярости, обезумевший, но в этом не было ничего сексуального. — Когда Кон немного расслабился она продолжила: — Позже я ощутила непонятную потребность, но я толком не могла разобраться в чём. — Она ухватилась за Кона, словно неожиданно пошла ко дну. — Я была девственницей. Я не испытывала влечения к кому бы то ни было прежде. И уж точно не в таком виде. И секс не был популярной темой для обсуждения между бабушкой и дедушкой. Все, что я понимала, что что-то внутри меня не так, я буквально пылала. Я билась в судорогах от боли, и меня тянуло к каждому мужчине, который попадался мне на глаза.

Она прикрыла глаза, не желая возвращаться в худшее из времен в ее жизни.

— Я была напугана. Я оказалась в одних из Бостонских трущоб… — ее лихорадило от боли, она хватала мужчин за руки, умаляя помочь ей, даже не понимая, о чем она просит. Она была невредима. Физически Лор не причинил ей вреда, но походила на сумасшедшую, и один из мужчин ударил ее так сильно, что кровь хлынула у нее из носа. Другого прельстили флюиды, исходящие от нее, и когда он попытался взять ее в переулке, женщина — по всей видимости его жена — застукала их, и Син пришлось сбежать.

Она забрела в самую отстойную часть трущоб, пахнущую скотобойней и заполненную фабричным дымом, где пара молодых головорезов прижали ее в углу подле магазина и наконец, обеспечили ей то, в чем она так нуждалась

Она плакала в течение нескольких часов, спрятавшись среди грязных коробов, сбитая столку и испуганная, физически пресыщенная, но душевно разбитая.

— Боже, — прошептал Кон, и она поняла, что говорила в слух. — Так ты узнала, что такое секс?

— О, это было не так уж и плохо, — произнесла она, не способная скрыть сарказм. — Вообрази, как я удивилась после того, как они достигли кульминации… а затем и я. — Скупая слеза, скатилась по ее щеке. Она была сама себе противна. Мерзкое существо, получавшее наслаждение вне зависимости от того, кто и как ее трахал и как жутко обращался с ней.

— Ты не можешь противостоять собственной сути, Син. Ты есть та, кто ты есть.

— Неужели в тебе нет того, чтобы ты ненавидел?

— Да, — ответил он неохотно. — Да, есть. Что произошло после? Ты отправилась искать себе подобных? Хотя бы пыталась?

— Я понятия не имела о собственном виде, и вряд ли мне бы представился шанс узнать о нем хоть что-нибудь. — Она пошевелила кончиками ступней, вызывая эффект непонятной близости. Может быть потому, что ей не доводилось просто лежать раздетой в постели с мужчиной прежде. Прикасаться пальцами ног нормально для обычных любовников? — После того, как Лор исчез тем утром я ощущала себя грязной и омерзительной, недостойной оставаться в доме, где жили мои дедушка с бабушкой. Я блуждала по городу, как беспризорная собака. Ночуя под мостами, питаясь объедками.

Она замерла, изучая реакцию Кона, но он только успокаивающе поглаживал ее. Немного расслабившись она продолжила.

— Однажды ко мне подошел мужчина. Он был прилично одет, говорил с европейским акцентом и сообщил, что мог бы позаботиться обо мне. Я была настолько отчаявшейся и оголодавшей, что пошла с ним. А он оказался демоном. Работорговцем. Я ничего не знала об этой разновидности, а он был Тертасео, и не воспринимал меня как человека. — Она провела пальцами по ребрам Кона, словно пересчитывая их от нечего делать. — Поначалу он хорошо со мной обращался, чтобы я доверяла ему. А потом просто стал использовать. Как только мы поняли суть моего дара и моих сексуальных потребностей, я превратилась в его персонального убийцу.

Она снова ожидала его реакцию, но ничего не произошло.

— Он имел дело с огромным количеством демонов, и я скопила достаточное количество денег, чтобы заплатить ему за то, чтобы он сделал для меня это. — Она потерла татуировку на шее. — Она очаровательна. Демон наполнил ее волшебством, способным ослабить мое сексуальное влечение.

Кон провел пальцем по татуировке, оставляя покалывающий след.

— Жаль, что это не сработало.

Она нахмурилась.

— Сработало. Видел бы ты меня прежде.

Тихое проклятье сорвалось с его губ и прикосновения Кона стали еще нежнее.

— Что случилось потом?

— Я оставалась с ним около тридцати лет, потом он продал меня еще кому-то, от того что я много раз пыталась сбежать от него. Новый хозяин оказался такой сволочью. Он запирал меня, не позволяя иметь сексуальных отношений.

На этот раз Кон выругался довольна смачно и громко.

— Почему?

Ее живот скрутило от воспоминаний о собственной беспомощности и пережитых унижениях.

— В наказание. Чтобы позабавится. Я не знаю. Он ждал, пока я не начну корчиться на полу, умоляя его сжалиться надо мной. — Син горько рассмеялась — И мне было уже без разницы наступит облегчение от секса или от пули.

Но этот опыт научил ее, что она больше никогда и ни от кого не будет зависеть, если речь идет о сексе. Теперь, когда она получила свободу, она никогда больше не будет принадлежать никому, особенно от того, от кого зависит жизненно необходимые ей вещи. Никто и никогда впредь не будет распоряжаться ею.

— Где он? — Ледяным тоном уточнил Кон. — Я вырвал бы ему спинной мозг и задушил его им же.

— Как мило. — Она прижалась к нему, чего в принципе никогда не делала, но сейчас ей не хотелось задумываться об этом. — Но уничтожение его было первым, что я сделала, как только вступила в Гильдию убийц. — Она прилично заплатила Лукасу за это.

Кон постепенно расслабился, и медленно отрывисто выдохнул.

— Как ты там оказалась?

— Этот придурок продал меня Детару — хозяину убийц, место которого я заняла после того, как его уничтожила Идесс.

— Если его убила Идесс, почему ни она возглавляет Гильдию?

Син слегка гримасничает, прежде, чем придать своему лицу непроницаемое выражение.

— Идесс оказалась не готова к этому, вот я и вызвалась добровольцем.

— Но ты сама хотела этого?

Она пошевелила пальцам, ощущая вес кольца, которое казалось тяжелее обычного.

— Это великая привилегия для мне подобных.

Она увильнула от ответа, но Кон не стал настаивать.

— И как же ты потом встретилась с Лором снова?

— Он присоединился к Детару двадцать лет спустя. Это была моя вина. — У нее возникли с Детару определенные проблем, и она была настолько в отчаянье, что разыскала Лора. Боль сожаления, накопленная за эти годы все возрастала, и она надеялась, что он решит избавиться от нее, чтобы оправдать себя, что она ненавидела его все эти годы за то, что он ее бросил.

Но он был готов на что угодно, чтобы загладить свою вину перед ней за то, что ее бросил, даже согласился на контракт с Детом. Другого пути не было, и он согласился стать наемным убийцей, чтобы спасти ее жизнь.

— Я потеряла контроль и убила одного из приятелей Дета. Он собирался продать меня в кровавую галерею…

— Что? — Прорычал Кон, и она была готова поклясться, что слышала как выдвинулись его клыки.

— Кажется ты не понаслышке знаешь о галереях.

— Можно и так сказать, — проворчал он. — Я много глупостей наделал в жизни

Регулярное посещение мест, где наркотики были в открытом доступе для людей готовых в обмен на это предоставить собственные тела и кровь изголодавшимся вампам, действительно являлось глупостью с точки зрения Син. Она бывала там охотясь по заказу; в некоторых были довольно строгие правила и запрещалось убивать наркоманов, но большинство из них походили на выгребные ямы. И что хуже всего, наркоманы были там не по своей воле — жертвы были способны пережить не более нескольких дней в руках, когтях вампиров и демонов их использовавших.

— Таким образом меня не продали. Лор заключил контракт с Детом, чтобы спасти меня.

— Как же он должен был тебя любить, чтобы пойти на это.

— Он ощущал вину за, то что бросил меня. И что ты вообще можешь знать обо всем этом? — произнесла она, словно вляпалась во что-то гадкое. — Поначалу я была просто счастлива, поскольку его контракт с Детом не позволял ему оставить меня. — Раскаяние и стыд кислотой заполнили ее горло. Она свернулась, обхватив себя, и Кон не стал ей мешать. — Они всегда уходят, Кон. Всегда.