— Поговори со мной, Шейд.

Руна натянула свою цепь до предела. Их тюремщики оставили его прикованным к стене ошейником, и так, чтобы она чуть-чуть не могла до него дотянуться. Поначалу он неистовствовал, рвался к ней как одержимый, давая ей частично увидеть того демона, который скрывается под человеческой внешностью. В конце концов, после того как врезающийся в горло ошейник разодрал шею в кровь, он свернулся в позе эмбриона и лежал, тяжело дыша и издавая стоны, уже, наверное, с полчаса. Его мука пробилась сквозь ее стену злости, и пальцы начало покалывать от нестерпимого желания убрать прилипшие от пота волосы.

Идиот. Этот человек… существо… или кто он там… выбросил ее как ненужную вещь. Весь этот треп на тему «ну-ты-же-знаешь-мою-природу» — чушь собачья. Впервые в жизни она рискнула, поверила, что пришло время отодвинуть в сторону прошлое и позволить себе быть счастливой.

Злость вернулась с новой силой.

— Что они с тобой сделали? — холодно спросила она.

— Желание… — Сильная дрожь сотрясла все его тело. — Боль.

— Я знаю, что больно. Что я могу сделать?

— Боль. Больно… мне.

— Да, они изранили тебя…

— Нет. — Его лицо исказилось в мучительной гримасе, когда он вытягивал пальцы ног до тех пор, пока они не соприкоснулись с ее пальцами, и в этот момент он зашипел: — Мне надо, чтобы ты причинила мне боль. Сделала… больно.

— Что? Нет. — Она отдернулась от него. — Я так давно мечтала об этом, но если ты сам этого хочешь, то в чем же тут удовольствие?

— Пожалуйста.

Он открыл глаза. Вокруг них залегли темные тени, золото пропало, сменившись чернотой, которая всегда засасывала ее.

Она уставилась на его ногу, гадая, что можно сделать. В пределах досягаемости нет ничего, чем бы она его ударила. Но, быть может… нет, если она превратится в оборотня, железные кандалы адски врежутся в ногу, поскольку она вдвое увеличится в размере.

— Руна… — Он задрожал так сильно, что цепи зазвенели. — Я умру… если ты этого не сделаешь.

О, черт! Как бы она ни злилась на него, она не может позволить ему умереть. Шейд затих, когда она сняла с себя безрукавку, словно понял, что она решила помочь. Она стащила и джинсы, но пришлось оставить их висеть на закованной лодыжке.

Собравшись с силами, она стала превращаться. Кожа натягивалась. Кости трещали. Мучительная боль прореазла лицо, когда удлинились челюсти и прорезались зубы. Конечно же, ногу сдавило тисками, рассылая по мышцам волны такой боли, что потемнело в глазах. Шейд широко открытыми глазами, наблюдал, как она прыгнула на всю длину цепи. Ее более крупный размер и удлиненная волчья морда дали ей дополнительную длину, которая требовалась, чтобы схватить ногу Шейда зубами.

Он взвыл — короткий вопль боли, перешедший в стон. Зубами она ощутила, что кости подались, но не сломались. Коже повезло меньше, и Руна почувствовала вкус крови.

— Хватит, — прорычал Шейд, и она отпустила его.

Руна лежала на полу, изнуренная, выбившаяся из сил превращениями. Оставалось только надеяться, что никто этого не видел. Ведь если их тюремщики узнают, что она по желанию способна превращаться в варга, то, не дожидаясь полнолуния, сдерут с нее шкуру.

Она рыгнула от медного привкуса крови во рту и сплюнула на солому.

— Спасибо, — прохрипел он, и если б она не знала, что это не так, то сочла бы его сиплый голос результатом многочасовых криков.

Но Шейд терпел пытки и страдания молча.

Он сел, осторожно подтянул ногу, но, похоже, чувствовал себя гораздо лучше, несмотря на сильную боль, которую должна была причинять рана.

— Как тебе удается превращаться по желанию?

Преодолевая слабость, она посмотрела на него, и взгляд ее помимо воли прошелся по его обнаженному телу. Даже сидя здесь, закованный в кандалы и израненный, Шейд излучал мужскую силу. Руна подняла глаза на его медальон. Кинжал, обвитый двумя злобного вида змеями, и крылья над их головами, похожие на крылья летучей мыши, указывали на принадлежность к определенному роду.

— Сначала твоя очередь, — сказала она, натягивая джинсы. — Почему ты чувствуешь себя лучше, хотя я только что грызнула тебя, как ротвейлер резиновую кость? Что они с тобой сделали?

Он оперся спиной о стену и устремил взгляд в потолок.

— Они навязали мне женщину. Проклятие моего вида в том, что, если мы возбуждаемся сверх определенного предела, нам требуется освобождение, иначе боль становится невыносимой. Если она длится достаточно долго, мы умираем.

— О, значит, женщина…

Она смолкла, не желая знать, что женщина с ним делала.

— Она возбуждала меня ртом до тех пор, пока я не обезумел от похоти, а потом остановилась.

— Но… но разве то, что ты находился в пыточной камере, не охлаждало твой пыл?

— Мое сознание не хотело этого, но тело откликалось. — Он просверлил её твердым взглядом. — Я инкуб, а она была так же возбуждена, как и я. Я ничего не мог поделать.

Ну конечно. Опять эта его природа.

— Значит, если ты чувствуешь возбуждение, то должен отреагировать? — Когда он кивнул, Руна закусила губу и задумалась. — В тот день, когда мы встретились, ты сказал, что почувствовал мою нужду. Ты это имел в виду?

Он снова кивнул.

— Поэтому я обычно избегаю публичных мест. Ночной клуб, особенно ночной клуб демонов, может быть сущим адом. Извини за каламбур.

Это объясняло, почему они никогда никуда не ходили. Их отношения вращались только вокруг его дома или отеля, секса и еды. Только один раз они погуляли в парке, да и то ночью, когда там никого не осталось. В то время ей казалось это романтичным, но теперь она поумнела.

— Значит, где бы ты ни находился, ты должен остаться, если чувствуешь чье-то желание. И не можешь уйти?

— Нет. Если какая-то определенная женщина хочет секса, я вынужден найти ее. Если она с другим мужчиной, результатом может быть драка.

Вот почему он так рвался добраться до нее, когда фимпы притащили его. Он обезумел от боли и похоти, нуждаясь в освобождении, а она оказалась единственной имевшейся тут женщиной. Ведь приковали его так, чтобы он совсем чуть-чуть не мог дотянуться до нее и мучился. Больные ублюдки.

— А зачем ты просил сделать тебе больно?

— Я решил рискнуть, надеясь болью подавить агонию вожделения. — Он внимательно осмотрел свою ногу и сжал края раны, из которой текла кровь. — Твоя очередь. Почему ты превращаешься по желанию? Варги превращаются только во время полнолуния. А шейпшифтеры превращаются в настоящих животных, а не в оборотней.

— Я и сама не знаю почему, — солгала она. — Я надеялась, что, может, в вашей больнице сумеют это выяснить.

Он вскинул бровь.

— Откуда тебе известно про больницу?

— Я искала своего обидчика, виновника моего превращения, поэтому встречалась кое с кем из представителей потустороннего мира. Да и твоя форма выдала тебя.

Он не должен знать, что СРП известно про его больницу и что одна из причин, по которым она искала Шейда, — больше узнать о нем.

Шейд говорил ей, что он парамедик. Но только когда СРП заполучил медальон, снятый с врача-шейпшифтера, убитого эгисами, до нее дошло, что Шейд работает в больнице демонов. Медальон шейпшифтера был точно таким же, как у него.

Вообще-то ее работа в СРП заключалась в обнаружении других оборотней. Военные тайно следили за ними, и информация о них добавлялась к гигантской базе данных, доступной для мониторинга.

Но знание Руны Нью-Йорка и ее связь с Шейдом обеспечили ей это задание.

— Не стоило тебе водиться с потусторонними, — прорычал он. — Ты не готова.

— Я не спрашивала твоего разрешения.

— Ты младенец в моем мире, Руна. Держись от него подальше.

Она повела рукой в широком жесте:

— Оглянись вокруг, Шейд. Куда уж дальше? И у меня не было выбора. — Она сузила глаза. — В первую очередь это твоя вина, что я оказалась в этом мире.

— Ты ведь понимаешь, что твоя продолжительность жизни как варга увеличилась вчетверо? Тебе стоило бы поблагодарить меня.

— Если понадеяться, что я не умру в следующие пару дней. Или меня не убьют эгисы. Или другие варги. — Она возмущенно фыркнула. — Если ты ждешь благодарности, тебе придется ждать до скончания века. Впрочем, столько времени у нас все равно нет.

— С нами все будет хорошо.

— Откуда ты это знаешь?

— Мой брат может чувствовать меня. Он нас найдет.

Какая жалость, что ее брат не способен чувствовать ее. Черт, ни он, ни СРП не узнает, что она пропала, до наступления полнолуния, когда она должна выйти на связь.

— Сколько у тебя братьев и сестер?

Она и раньше задавала ему этот вопрос, но его ответ был расплывчатым — несколько — и он ловко, как политик, менял тему.

— Одна сестра — амбер. Два брата, Рейт и Эйдолон.

— Они тоже амберы?

Он покачал головой:

— Нет, семы, как и я.

— А как случилось, что у тебя сестра амбер?

— С братьями у нас общий отец, но наши матери все разных видов.

— Нет. Все семинусы чистокровные и мужского пола. Женщин-семов не бывает, поэтому после эсгенезиса мы осеменяем женщин других видов. Отпрыски рождаются чистокровными демонами-семинусами, но каждый наследует незначительные черты своей родительницы.

Интересно.

— А почему эти другие виды соглашаются рожать детей от семинусов?

— Они и не соглашаются. Половозрелые демоны-семинусы получают способность превращаться в мужских особей других видов. Так что, в сущности, мы добиваемся секса с ними обманным путем. А если это не срабатывает, в ход идет изнасилование.

— Мило.

Шейд закатил глаза.

— Мы же демоны. Но если тебе будет от этого легче, скажу, что большинству из нас ненавистна наша судьба до тех пор, пока мы не пройдем эсгенезис. Потом нам уже плевать.

— Значит, тебе это не нравится?

— Сейчас — да. Мысль о том, чтобы обмануть или изнасиловать женщину с целью осеменения, внушает мне отвращение. Как и то, что случается с младенцами.

— А что с ними случается?

— Большинство умерщвляют сразу после рождения. Мало кто из демонов по доброй воле захочет растить демона другого вида, тем паче зачатого путем обмана или изнасилования.

— Получается, отцы не имеют ничего общего со своими детьми.

— Многие из нас никогда не встречались с мужчиной, участвовавшим в нашем зачатии. Мы знаем лишь семью, растившую нас, хотя можем чувствовать своих братьев.

— Значит, ты никогда не знал своего отца?

Она села поудобнее, поморщившись от тупой боли в лодыжке.

— Только понаслышке.

— А что, все сексуальные демоны воспроизводятся таким образом?

— Нет. Большинство инкубов и суккубов используют для воспроизводства людей, но семы не могут. В результате таких связей рождаются камбионы.

— Камбионы?

— Стерильные полукровки.

По его презрительной гримасе ей стало ясно, что он думает о подобных союзах с людьми.

Однако просто заняться сексом с ними они явно не против. Она постаралась не выдать голосом свою горечь, когда спросила:

— Значит, твоя мать амбер, верно?

Шейд кивнул. Руна мало знала об этом живущем в пещерах виде, лишь бегло просмотрев найденную информацию, когда изучала демонов, определяя происхождение Шейда. Насколько она помнила, у них серая кожа и человеческая внешность, хотя контактов с людьми они избегают. Они крайне общительны в своем семейном кругу, но изолированы в мире демонов — возможно, из-за того, что являются естественной добычей некоторых более злобных видов демонов.

— А что насчет твоих братьев? — Она подалась вперед, охваченная любопытством. — Каких видов их матери?

— Мой старший брат Эйдолон был рожден от джастиса — демона Правосудия, а мать Рейта была вампиром.

Руна заморгала.

— Не знала, что вампиры могут иметь потомство.

— Они и не могут. Рейт — аномалия.

Где-то в подземелье кто-то закричал, и Руна поежилась.

— А твои родители? — спросила она быстро, немного дрожащим голосом. — То, что ты рассказывал, когда мы встречались, правда? Твоя мать живет в Южной Америке, а отец умер?

Долгое, неловкое молчание повисло в темнице. Наконец, когда Руна уже не надеялась получить ответ, Шейд сказал:

— Моя мать была убита пару месяцев назад.

— Ох, извини.

— Разве ты убила ее?

Ее голос потрясенно дрогнул.

— Нет.

— Ну так и не извиняйся.

— Я раздражаю тебя своими вопросами? — огрызнулась она.

— Точно. — Он пожал плечами. — Впрочем, других занятий у нас ведь все равно нет.

Словно по сигналу, снаружи загремели шаги. Руна полуприсела, готовая напасть, но Шейд остался в той же совершенно непринужденной позе, словно сидел, вальяжно развалившись, на диване с бокалом пива. Если то, что он обнажен, и беспокоило его, он этого никак не показывал.

Дверь распахнулась. Найтлэш, который раньше притащил Шейда в темницу, вошел и бросил на пол спортивную сумку. Следом за ним тихо проскользнуло существо в широком балахоне, чье лицо скрывал глубоко надвинутый капюшон, хотя Руне все же удалось заметить что-то вроде маски: видны были только костлявые скрюченные лапы, обтянутые кожаными перчатками. Несколько пальцев отсутствовало, но это не мешало ему держать свирепого вида дубину, усеянную шипами.

Существо повернулось к Шейду:

— Вижу, ты благополучно пережил свои тяжелые испытания.

— Вот что бывает, когда нанимаешь второсортных шлюх вроде Солайс. Тебе следовало проинструктировать ее, как правильно делать минет.

Существо зашипело:

— Я заставлю тебя страдать.

— Обещания, обещания, — протянул Шейд, снова возвращаясь к разглядыванию своих ногтей.

Руна практически почувствовала ярость, которая, подобно раскаленной лаве, выплескивалась из существа в балахоне.

— То, что я сделал с твоей сестрицей, покажется тебе безделицей по сравнению с тем, что я сделаю с тобой.

Очень медленно Шейд поднял голову, его темный взгляд сузился и засветился ненавистью.

— Где она? Что ты с ней сделал?

— Ты правда хочешь знать?

Шейд вскочил на ноги.

— Скажи мне!

Существо кивнуло найтлэшу, который открыл сумку на полу и вытащил нечто похожее на кожаное одеяло.

Силы небесные. Руна зажала рот рукой и почувствовала, как кровь отхлынула от лица, когда «балахон» разразился трескучим, кудахчущим смехом.

— Кожа амберов стоит на подземном черном рынке целое состояние. Будет кому-то отличный плаш.

Взрыв темноты вместе с порывом ледяного ветра поглотили сознание Руны, но не раньше, чем она услышала мучительный вопль Шейда, который ей не забыть до конца жизни.

* * *

Кайнан Морган являлся, вероятно, самым большим источником раздражения для персонала подземной больницы. Просто заноза в заднице. Так оно и было, и он знал об этом.

Но ему было наплевать. Теперь ему на многое наплевать. Это произошло стой поры, когда год назад его жена изменила ему, а потом умерла в руках своего любовника. То есть одного из своих любовников. Человека.

И потом, есть еще Джем со своими сине-черными волосами, кожаными мини-юбками, пирсингом и татушками. Он простил Тайлу за то, что она демон. Главным образом потому, что она не знала правду о своем происхождении, пока Эйдолон не выяснил это. Но сестру Тайлы, Джем… нет. Он познакомился с ней несколько лет назад в нью-йоркской больнице, где она работала, выдавая себя за человека. Она разговаривала с ним, смеялась с ним, видела почти голым во время тестов.

Говоря по правде, это не являлось предательством: она ничего ему не должна, — но он симпатизировал ей, доверял, а она все это время была врагом.

Но даже это не совсем правда. С той ужасной ночи почти год назад он пришел к тревожащему осознанию, что не все демоны — зло, что некоторые стараются нести в мир добро. Это знание, в довершение измены жены, сотрясло его моральные, духовные и эмоциональные основы. Он порвал с эгисами, покончил с одним из двух дел, в которых слыл мастером: убивать.

Таким образом, ему осталось только одно: дело, в склонности к которому он уже даже не был уверен.

Исцелять.

Вот тогда-то и вмешался Эйдолон и предложил ему работу в подземной больнице, где среди прочих уже работало около полдюжины людей. Какая дьявольская ирония! Столько лет он убивал демонов, а теперь должен их лечить.

Он принял предложение, но с условием, что будет выбирать, кому помогать. Он не желал быть в ответе за возвращение зла на улицы. Эйдолон понял и даже сделал Кайнана врачом, поскольку в больнице ощущалась нехватка докторов со степенью, а Кайнан имел огромный медицинский опыт благодаря военному медицинскому образованию и годам латания Хранителей после сражений с демонами.

И все равно эта работа временная. Якшаться с демонами… что ж, это прекрасное зеркало его душевного состояния, но ведь этому придет конец и он снова обретет себя. Правда, он не уверен, что сможет снова быть регентом нью-йоркского подразделения эгисов — черт, да они и не захотят его возвращения. Если Сигил — двенадцать верховных командующих эгисов — узнает, что он работал с врагом, то и сам станет врагом. А если станет известно, что временный регент нью-йоркского подразделения Тайла наполовину демон и замужем за демоном; над их головами — и его, и Тайлы — дамокловым мечом зависнет смертный приговор.

Очевидно, Сигил еще не прознал про новый подход Тайлы к уничтожению демонов: она научила Хранителей различать злых демонов и безвредных. И этот шаг принес им немало демонов-информаторов. Она также ввела политику поимки вместо убийства, когда дело касается оборотней. Ведь некоторые из них не причиняют вреда намеренно — они убежали из своих клеток или, как новички, еще не понимают, что происходит с ними три ночи подряд в полнолуние. Уничтожать надо только тех, для кого человеческая жизнь ничего не стоит.

Кайнан вынужден был признать, что после шаткого начала у эгисов из Тай получился отличный регент.

— Привет, пехота.

Кайнан стиснул зубы при звуке голоса Рейта, делая последний стежок на ране своей пациентки. Эта женская особь из семейства нитхалумов вела себя на удивление тихо во время процедуры, хотя для этого вида, похоже, характерен вечный злобный оскал. Нитхалумы не принадлежат к его любимому виду демонов в качестве пациентов, но их жестокость направлена на других демонов, не на людей, поэтому он не испытывал угрызений совести из-за того, что возвращает нитхалума в общую популяцию демонов.

Кроме того, эта особь была ранена, когда на нее напал и изнасиловал постэсгенезисный демон-семинус, и Кайнану хотелось, чтобы она нашла ублюдка и разорвала его на части. Она, возможно, беременна, но с этим он ничего не может поделать.

Кайнан оглянулся на Рейта, который маячил в дверях операционной, и его нахальная ухмылка так и напрашивалась на то, чтоб стереть ее с физиономии кулаком.

— Чего ты хочешь?

— Главным образом подразнить тебя.

— Клянусь Богом…

— Ай-ай-ай. — Рейт погрозил ему пальцем. — Нельзя делать это в больнице демонов.

Кай глубоко вздохнул и сосчитал до пяти, что, по словам Эйдолона, помогает, когда имеешь дело с Рейтом. Ну, может, Эйдолону и помогает, ведь Рейт не спал с его женой. Конечно, Рейт отрицает, что спал с Лори, но честным и надежным его никак не назовешь. И если он такой до наступления эсгенезиса, то после него он и вовсе слетит с катушек.

— Если б не магическая защита, я бы надрал тебе задницу, — огрызнулся Кайнан.

Рейт рассмеялся, потому что это была пустая угроза. Кайнан — опытный воин, тренированный как эгисами, так и, до этого, армией, но демон-семинус — мастер всех боевых искусств, известных как людям, так и демонам. Кроме того, девяноста девяти лет от роду, у него на семьдесят лет больше опыта, чем у Кайнана. Рейт справится с ним одной левой и даже не вспотеет.

— Ты насмешил меня, человек. Что ж, живи пока, — осклабился Рейт, как говорил каждый день в этой своей обманчиво добродушной манере. — Что-нибудь слышно от Шейда?

— Нет.

И это плохо. Вчера вечером Эйдолон отправил команду на поиски Шейда и Скалк, когда они не вернулись с вызова и не отвечали на радио— и телефонные звонки. Команда прибыла на последнее известное местонахождение Шейда, но не нашла никаких следов парамедиков.

— А разве ты не можешь его почувствовать?

— Если очень постараюсь. Но только если он сам в это же время будет пытаться или испытывает достаточно сильную боль…

Рейт, охнув, осекся. Упав на колени, он схватился за живот, согнулся пополам. Светлые волосы скрывали лицо, но его боль была очевидна в том, как надломился голос.

— Черт, — простонал он. — Ох, черт побери.

Кайнан развернулся, надавил на кнопку внутренней связи.

— Эйдолон! Операционная два, Быстро! — Он присел рядом с Рейтом. — Эй, старик, что случилось? Скажи мне, что болит?

— Шейд. — Рейт поднял голову, и в его голубых глазах, так непохожих на черные глаза братьев, стояли слезы. — Шейду больно.

* * *

— Ах ты, ублюдок!

Шейд кинулся на сукина сына в балахоне, но цепи с силой отдернули его назад. Невыносимая, мучительная скорбь живьем сдирала с него кожу, словно нож мясника. Восемьдесят лет он не испытывал такого, с тех пор как его легкомыслие стоило жизни всем его сестрам-амбер, кроме одной. Теперь и эта, единственная выжившая, сестра, которую он поклялся защищать, мертва.

— Кто ты? Покажись же, трус!

— Кто я? — Существо в балахоне двинулось вперед. — Ты на самом деле хочешь знать?

Зарычав, Шейд снова прыгнул, натянув цепи.

— Нет. Я просто так сотрясаю воздух, дерьмо ты собачье.

— Как мелодраматично.

Черный Балахон поднял руку и снял маску, отвратительную штуковину из шкуры и волос, но лицо его по-прежнему скрывалось капюшоном.

— Кто ты?

Медленно фигура откинула капюшон с головы.

— Я твой брат.

С безумно колотящимся сердцем Шейд вглядывался в лицо Рейта. Его голубые глаза. Его золотистые волосы. Его дерзкая ухмылка, обнажающая клыки вампира. Но флюиды не те. Как и прежде, когда Черный Балахон пытал Шейда, флюиды казались размытыми.

— Ты не Рейт.

— Я этого и не говорил. — Он щелкнул языком по одному клыку, точно как это делает Рейт. — Но если это тебя хоть немного утешит, мне нужен был Рейт. Не Скалк. Почему она осталась на дежурстве вместо него?

Холодная дрожь пробежала по позвоночнику Шейда. Рейт ездит на «скорой» только раз в месяц. Откуда этот ублюдок узнал, что вчера было дежурство Рейта? Если б Рейт явился по расписанию, Скалк не вызвали бы и Рейта вместе с Шейдом захватили бы хоулы. Так как же Черный Балахон узнал, если только…

Ну, конечно: Солайс. Как давно эта сука шпионит за ним и его братьями?

— Я ничего тебе не скажу, дерьмо собачье.

Шейд нарочно говорил неторопливо, пропитывая каждое слово своей ненавистью.

Найтлэш засунул свой жуткий трофей назад в сумку, и сердце Шейда едва не разорвалось от горя.

— Знаешь, она выкрикивала твое имя, — сказал лже-Рейт. — Проклинала его, на самом деле.

Улыбаясь, он закрыл глаза и глубоко вдохнул, словно вбирая в себя звук ее криков, запах ее агонии.

Это существо, которое подпитывается страданиями, и Шейд не станет играть в такую игру. У него обширный опыт с подобными демонами, и как бы Шейду ни хотелось разорвать ублюдка на части, он знал, что сейчас должен руководствоваться не эмоциями, а холодным расчетом.

А после того как получит что хочет, он уж позаботится, чтобы этот сукин сын дорого заплатил за смерть Скалк.

Руна чувствовала ледяную ненависть, сочащуюся из пор Шейда, когда он застыл на месте, балансируя на раненой ноге, как будто ее укус был не более чем простой царапиной.

— Ну давай, делай то, за чем пришел.

Его голос, сильный и глубокий, хлестал как плеть.

Его противник зашипел и бросился вперед, остановившись, однако, вне досягаемости Шейда.

— Я всегда ненавидел тебя. Почти так же сильно, как твоего жалкого младшего братца.

Шейд оскалился.

— Это могло бы для меня что-то значить, если б я знал, кто ты.

Мгновение их захватчик стоял неподвижно, только жилка пульсировала на виске. Он сказал, что брат Шейда, но Шейд, похоже, не купился на это. И все же было странно, как сильно он похож на Шейда, не считая голубых глаз и белокурых волос. Когда он сорвал с себя балахон, открывая скульптурное тело атлета, она заметила и другие отличия: главным образом, что Шейд шире в плечах, но чуть ниже ростом, хотя, с его-то шестью футами тремя дюймами, он отнюдь не маленький. Знаки на правой руке были такими же, но у Шейда на шее красовался незрячий глаз, а у этого, другого, демона — песочные часы.

Вдруг мускулистое тело демона замерцало, и он превратился в какое-то человекообразное существо, ссохшееся и скрюченное, с потрескавшейся кожей, сморщенной в одних местах и туго, натянутой и блестящей — в других. Что бы это ни было, оно выглядело так, словно его окунули в глубокую сковородку и хорошенько поджарили.

— Не могу долго удерживать себя в заимствованном обличье, — сказало существо. — Пару часов, самое большее. У меня имеются все ограничения семинуса после эсгенезиса.

Его взгляд поймал взгляд Шейда и удержал, и в его, теперь уже карих, глазах засверкало самое настоящее безумие.

Кровь отхлынула от лица Шейда так быстро, что Руне показалось: он сейчас потеряет сознание.

— Да, — проскрипело существо. — Теперь ты понял, кто я, не правда ли?

— Нет. — Шейд покачнулся вбок, ударившись плечом о стену. Он смертельно побледнел, кожа его сделалась пепельно-серой. — Ты не можешь быть…

Изуродованные губы скривились в гротескной улыбке.

— Посмотри на меня. Мы исцеляемся быстро, но полюбуйся, что делает, с нами огонь.

— Огонь, — прошептал Шейд. — Огонь уничтожил клуб «Бримстон». — Он затряс головой, черные волосы хлестнули по глазам. — Но ты же погиб. Там все сгорело дотла. Я почувствовал твою смерть.

— Я умер на какое-то время, — отозвалось существо, — поэтому связь, которая была между нами, братьями, прервалась в тот день, но ты знаешь, что это я.

— Шейд? — Голос Руны сорвался от напряжения, повисшего в воздухе. — Что происходит? Кто это?

— Это мой умерший брат, — выдавил Шейд. — Это Роуг.