Реконструкция без толкования. На реконструкцию без толкования напрашивается матерное ругательство. Пример из Жизни Клима Самгина :

— Кстати, знаете, Туробоев, меня издавна оскорбляло известное циническое ругательство. Откуда оно? Мне кажется, что в глубокой древности оно было приветствием, которым устанавливалось кровное родство. И — могло быть приемом самозащиты. Старый охотник говорил молодому, более сильному: поял твою мать. Вспомните встречу Ильи Муромца с похвальщиком…

Лютов весело усмехнулся и крякнул.

— Где ты вычитал это? — спросил Клим, тоже улыбаясь.

— Это — моя догадка, иначе я не могу понять, — нетерпеливо ответил Макаров, а Туробоев встал и, прислушиваясь к чему-то, сказал тихонько:

— Остроумная догадка.

(1.4); первая часть романа вышла в 1927, а в статье 1934 года Беседа Максим Горький повторил и развил «остроумную догадку» своего персонажа (этот Макаров говорит поял, потому что Горький возвел для себя ебать через форму еть к неродственному ять «брать'). Так реконструирует и Владимир Пропп в своих Историч. корнях , 9.18: Узнать искомого . Обходя смысловые корни сказочной задачи на узнание — „Для нас мышление также прежде всего есть исторически определимая категория. Это освобождает нас от необходимости „толковать“ мифы или обряды или сказки. Дело не в толковании, а в сведéнии к историческим причинам.“ (там же, 1.11), — Пропп грубо сводит дружину одинаковых помощников героя к первобытному лесному братству, „где все одинаковы или невидимы, так как находятся в состоянии условной смерти“, а присутствие такой же задачи в свадебной обрядности считает неясным (9.18). Но „состояние условной смерти“ лишь частный случай иного положения.

Матерное ругательство. От горьковского толкования недалеко ушло толкование этнографа: „Так называемая матерная русская брань равносильна, собственно, бранным выражениям: молокосос, щенок и т. п., подчеркивающим юность и неопытность объекта брани. Ругающийся выставляет здесь себя как бы отцом того, кого он бранит; неприличная формула матерной ругани означает собственно: я твой отец! точнее: я мог быть твоим отцом!“ —Д. Зеленин, Табу слов , § 103, с глухой оговоркой приведено в немецком ЭСРЯ 1, с. 388. Этому анекдотически буквальному, как у иностранца, пониманию противостоит, например, областная запись (СРНГ15, с. 51), показывающая, что такое мать: Слышь: как коса звенит! Это не коса, а мать косиная! Аглицкая! — „коса кос“ в устном определении Б. Успенского (1987), „всем косам коса“ в определении В. Бибихина (Путь, 1994, № 5, с. 236), иная коса. Сюда же Водка вину тетка или —крепкая водка, тому же вину тетка или Красная водка простой-то тетка (ПРН, с. 796; НРС, 313; СРНГ 15, с. 194), ср. пословичный тип То-то тем-то краснó/крепко/стоит. Формула матерной ругани ёб твою мать! с вариантами на самом деле есть усиление прямой формулы, в которой оскорбительное действие направлено непосредственно на адресата, вроде ёб тя в рот — но и тут есть усиление, проще английское fuck you, — или (вторично) на предмет речи, например недоназванное, зато разъясненное я их ебал у Войновича:

— А чего мне их бояться? — распоясался председатель. — Я всё равно на фронт ухожу. Я их…

Тут Иван Тимофеевич употребил глагол несовершенного вида, по которому иностранец, не знающий тонкостей нашего языка, мог бы решить, что председатель Голубев состоял с работниками Учреждения в интимных отношениях.

Чонкин был не иностранец, он понял, что Голубев говорит в переносном смысле.

(Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина , 1.2.30). Так иди к чёрту усиливается до иди к чертовой матери и даже бабушке (из этого двойного усиления осуществилась, буквализовалась бабушка Воланда: „мне посоветовали множество лекарств, но я по старинке придерживаюсь бабушкиных средств. Поразительные травы оставила в наследство поганая старушка, моя бабушка!“ — Мастер и Маргарита , 22), а подпустить Кузьку, подкузьмить, обкузьмить усиливается до Я тебе покажу Кузькину мать или узнаешь (ты) / попомнишь Кузькину мать (ПРН, с. 133 и 222, ср. на с. 60, 147; СВРЯ, ст. Кузьма). Матерное выражение никогда не значило „привет, я твой отец“ и не значит „молокосос, я тебе в отцы гожусь“, смысл этого кощунственного, а не „цинического“ или „неприличного“, ругательства в том, чтобы ударить в корень, задеть до глубины души, оскорбить святое, ср. едри тебя в корень! и мать твою корень! (человек как дерево), у Платонова в Чевенгуре: узнаю — с корнем в момент вырву, до самой матерной матери твоей докопаюсь — на месте угроблю. Мать стоит в одном ряду с душой и богом, отсюда нанизывание твою душу мать! и потом (в) Бога душу мать! („укрючливо матюгался, подцепляя, что там святей да дороже“ — Солженицын, Раковый корпус , 8); ему соответствует в армянском обобщение „твое хорошее!“ Как у набожных католиков ругательства богохульные, так у русских блатарей с их культом матери (о нем см. в Женщине блатного мира шаламовских Очерков преступного мира ) ругательства матерные.

Отказы толковать матерное ругательство. По новому бестолкованию матерное ругательство значит „эй ты!“: „(ЁБ) ТВОЮ/ ВАШУ МАТЬ 1 неценэ. указание на то, что говорящий пытается привлечь внимание адресата, используя в качестве средства для достижения этой цели оскорбление; эй ты/вы (там)! — функционирует как междометие или вводный оборот--“ — Завет. идиом ., с. 179 сл., причем „форма толкования и значительная часть элементов метаязыка напоминают“ в этом псевдонимном словаре его веселым будто бы редакторам „способ экспликации значений слов, принятый в московской семантической школе“ (с. xii). А по Сл. бран . того же года, с. 55, ёб твою мать — ругательство или просто восклицание, выражающее такие-то чувства, отрицательные или положительные, только и всего, зато дальше В. Мокиенко изложил реконструкцию Б. Успенского. Но и в этнолингвистическом описании матерщина мало что значит, см. О. Санникова в Слав. др. 1, с. 250—53. —То, что злоупотребление делает из матерного ругательства междометие, еще не причина для отказа глубоко его толковать; это как междометие боже мой! не дает повода к безбожию. Слова от их „твержения“ обессмысливаются, но на то и толкование, чтобы „у каждого смысла“ был, если вспомнить бахтинский завет, „свой праздник возрождения“ (К методологии гуманитарных наук ).

К оборотам с Кузькой см. В. Сергеев в РР, 1973, № 4, с. 153 сл» и И. Добродомов там же, 1990, № 1, с. 128 слл., — без заботы об усилительном смысле матери. Хрущев сказал Ричарду Никсону Мы вам еще покажем Кузькину мать! на Американской выставке в Москве, 1960; угроза была переведена дословно (по О. Гриневскому — Зв., 1996, № 2, с. 154).

К инакости матери. Как у матушки под крылышком / за пазушкою равнозначно как у Бога / Христа за пазухой (ПРН, с. 101), при этом дурак — и бабин сын или матушкин сынок/ запазушник и Божий человек. «Душа ты моя! маменька моя!» — говорит «в излиянии сердечном» председатель гражданской палаты Чичикову (Мертвые души , 1.7, ср. «ты заврался, мамочка Иван Григорьевич» — 1.8 — к тому же председателю). Сказочная формула превращения ударился о (сырую) землю и оборотился тем-то напоминает Антеево восставание с новой силой от матери Геи, так уже А. Афанасьев, Поэтич. воззрения 2, с. 678. В пословицах (родной) матерью, маткой или матушкой называются земля и вода, Москва и Волга, своя хатка и баня, ночь, печь и лень, рожь, (гречневая) каша и рогожка, (у)рядка «уговор» и правда. О посаженном в куль и брошенном в воду казаки сказали Пугачеву: «Пошел к матери по Яику», «Он пошел к своей матушке вниз по Яику» (Пушкин, оренбургские записи и История Пугачева , 3), ср. в Чевенгуре «сам от детонации обратно в мать полезешь!» Сюда же относятся возглас удивления мать! (Что, Галя, собралась? — Мать! Аяине знала. — СРНГ 18, с. 40) или мать честнáя! усиленное матёро благодарю или матёрое спасибо (там же, с. 26), ряд вопросов типа Которое А всем А мать? и ответов на них в Стихе о Голубиной книге. «Вообще мать, строго говоря, в своем глубинном слое менее всего имя родства», заметил в скобках В. Топоров, Простр, текст (с. 236/465); этот глубинный слой подразумевает и матерщина. Есть еще заменитель маковку (твою)! или ёс твою маковицу! (СРНГ 17, с. 312, и Сл. бран ., с. 28), задевающий главное (: «голова»), которое для мифотворческого сознания — в начале, где мать.

Пословичные сравнения с матерью: Земля мать — подает клад и Хлеб батюшка, водица (питьевая) матушка, есть и загадка Кто нам всем общая мать? — «Земля пахотная», сюда же поверье «Плевать на воду — всё равно что матери в глаза» и поговорка напился чернее матушки грязи — очень пьян; Москва всем городам мать или матушка Москва и Волга всем рекам мать или Волга-матушка; Своя хатка — родная матка и Баня мать вторая /родная; Тёмна ночь вору родная мать. Тёмна ноченька — родная матушка, Ночь матка: всё гладко, Ночь матка: выспишься — всё гладко и Печь нам мать родная и Лень-матушка прежде нас родилась, а у Клычкова есть Эх, зима наша матушка зимская! (Князь мира , 4); Матушка-рожь кормит всех дураков сплошь, а пшеничка по выбору и Гречневая каша — матушка наша, а хлебец ржаной — отец наш родной. Мать наша — гречневая каша: не перцу чета, не прорвет живота, Щи да каша — мать наша, Каша — мать наша и Рогожка рядная словно матушка рóдная; Рядка (т. е. уговор) — матка, в сказке: Ну, делать нечего — урядка. Урядка — матка, ср. Договорец — кормилец, и Хлеб-соль ешь, а правду-матку режь, сюда же Правда со дна моря выносит при Материнская молитва со дна моря вынимает/достает (ПРН, с. 291, 810, 938, 793, 330, 346, 589, 400, 584,166, 854, 811-13,103,195 сл. и 387; Заг., 1929; СВРЯ, ст. Банить; Посл, заг .,с. 80; Р. послов, пог ., с. 214; Прикам ., с.40; Ск. Карел. Пом . , 12).

Происхождение матерного ругательства. А реконструктор-мифотворец, обходя толкование, но твердо зная, что «в глубокой древности» всё было совсем наоборот (ср. Бахтин об «исторической инверсии» — Формы времени , 4), переворачивает плоско понятое сильнейшее оскорбление: «Я думаю, что первоначальный смысл известной „матерной“ фразы не имел в себе ничего оскорбительного для людей, не носил характера гнусной хвастливости.-- Я утверждаю, что гнусный и хвастливый смысл вложен в эту фразу феодальным дворянством в эпоху крепостного права.» — Горький, Беседа —и дальше о праве первой ночи! В богатой материалом работе Мифологич, аспект Борис Успенский тоже утверждает, что первоначально матерщина не имела оскорбительного смысла, в его реконструкции, похожей на мифологическую реконструкцию «от противного», матерное ругательство это бывшее языческое заклинание матери-земли для плодородия. И сейчас, говорит Успенский (1.2), мат обычно не воспринимается как оскорбление. Но ведь в полную силу матерятся те, кто пишет на себе Не забуду мать родную, кто клянется матерью, кто вскрикивает мама!; остальные более или менее пустословят. Матерная, усилительная формула в моем толковании не была языческим заклинанием земли, без благочестивых домыслов православных о ее происхождении она предполагает лишь почитание матери как начала-иного. Зато прямая, простая формула — она слышится гораздо реже матерной, но ср. ёбаный или иди/пошел (ты) нá хуй — может быть даже не доисторической, а дочеловеческой древности: ёб тя-- словесно соответствует подставлению и условному покрыванию у обезьян, означающему подчинение . А это подставление для не-соития, в знак покорности, сравнимо с подставлением шеи у хищников для не-убийства, тоже в знак покорности; см. К. Лоренц, Агрессия, 7.

К реконструкции вслед за толкованием. «Этимологии, основанные на значении» пока редки из-за того что этимолог под давлением лингвистики пользуется вместо толкования переводом; лингвистическая семантика это семантика перевода. Но «-можно представить себе, что подобно тому как этимолог заглядывает в некое пособие или в свою собственную память, где хранятся схемы фонетических соответствий, он некогда в будущем обратится к пособиям, где будут храниться сведения о схемах семантических импликаций и зависимостей.» — сказавший это в Этим. '91—'93 В. Топоров (с. 128, ср. о «словаре семантических переходов» О. Трубачев, «Молчать» и «таять» ) сам много сделал для такой этимологии будущего. «Для нее главное — не что и как есть (было) на самом деле, но истолкование того, что и как есть (было), ибо это последнее интересует человека больше, чем это „бытие на самом деле“, поскольку истолкование есть внесение смысла, осмысливание--» (там же, с. 131) — будто в ответ Проппу с его «Дело не в толковании, а в сведении к историческим причинам.» Толкование, пусть гадательное, необходимо, его не обойдешь при мысленном восстановлении того, что там было на самом деле, ведь мысль и смысл соотносятся с делом через (чужое) слово. Рассказ Акутагавы В чаще. Пример герменевтического подхода к сказкам — Толк. волш. ск . Бенгта Хольбека, не говоря уж о «глубинно-психологических» работах.