Софи нанесла совсем незначительный урон своему бюджету, когда на день рождения отца преподнесла ему пальто из черной лайки. Когда он, почувствовав укол самолюбия, запротестовал по поводу ее расходов, дочь небрежно бросила:

– Да не волнуйся, папочка. Я купила его по оптовой цене. Надень-ка. Хочу полюбоваться, как оно на тебе сидит.

Затем она, Мона и Лорна дружно зааплодировали, когда Арни, застенчиво улыбнувшись, поблагодарил за подарок. Приняв его, он дал понять, что окончательно смирился с непослушанием дочери. Сцена была волнующей, но он с радостью пренебрег бы подарком, только бы Софи почаще была рядом. К сожалению, занятость не позволила ей присутствовать на семейном обеде в честь новорожденного.

Мона с дочерью составили Арни компанию во время визита в Джерси-Сити, где жила миссис Гарленд, наслаждаясь комфортом, которым окружил ее заботливый и любящий сын. Там же они познакомились с Джин и Сарой, которые недвусмысленно дали понять Моне, что видят в ней будущего члена семьи Гарленд.

Женщины понравились ей. Все они были высокие и стройные, как Софи, хотя и уступали ей в красоте. Они встретили Мону тепло и даже с каким-то радостным облегчением, словно ее появление было долгожданным ответом на их молитвы, чтобы Бог дал Арни жену. Интересно, что он рассказывал о ней родным?

Особенно Моне понравилась Джин, старшая из сестер. В свои тридцать пять лет она оставалась незамужней. Элегантная, подтянутая. Джин обладала низким хрипловатым голосом, который, однако, ничуть не портил впечатления и даже прибавлял ее облику шарма.

После ленча она показала Моне сад и поинтересовалась:

– Как у Софи идут дела? Наверное, Арни нелегко согласиться с ее выбором?

– Очень нелегко. Он ведь хотел, чтобы она училась на юриста в Гарварде.

– Для этого есть еще масса времени. Шестнадцатилетняя девочка вряд ли может мечтать о профессии, связанной с интеллектуальным трудом. Обладай я красотой Софи, я бы тоже испытывала желание мелькать на страницах модных журналов и не слушать папашино нытье, что в жизни есть куда более важные вещи.

– Да, Арни не понимает увлечения дочери.

– Мой братишка – блистательная личность… в определенном смысле, – вздохнула Джин. – Но когда речь заходит о том, что дочке пора выпархивать из гнезда, он становится таким же идиотом, как и большинство мужиков. Он рассказывал мне о своем фиаско с бифштексом. К счастью, чей-то проницательный ум пришел ему на помощь, и у Арни оказалась под руками кулинарная книга.

– Это я купила книгу, – надулась Мона.

– А разве я сказала что-то обидное?

– Вы упомянули проницательный ум. Это в каком же смысле?

– В самом прямом. Я ценю ум, который сразу же улавливает суть проблемы и без промедления находит правильное решение. Что вы и сделали, пока Арни бился в истерике.

– Ну спасибо. В первый раз кто-то оценил мой ум.

– У Лорны тоже ясная головка. Явно унаследовала от вас. И вы убережете Арни от многих ошибок, если будете наставлять его на путь истинный.

– В этом я сомневаюсь, – грустно призналась Мона. – Он уверенный лишь с виду, а на самом деле полон сомнений. Думаю, он осуждает меня. Из-за дочери.

– Мужчина должен кого-то осуждать… но, во всяком случае, не себя. – Джин вдруг засуетилась, видно вспомнив о каких-то своих делах. – Рада, что мы поговорили. Я убедилась, вы та самая женщина, которая нужна Арни. Поверьте, дорогая, все будет хорошо.

Как правило, Мона завтракала кофе и тостиками, но в тот день, когда предполагались съемки большой коллекции свадебных нарядов для «Современной Евы», она приготовила гаргантюанскую порцию яичницы с ветчиной.

– Приятного аппетита, – ехидно бросил Арни. – Запасаешься энергией до ужина?

– Меня ждет тяжелый день, – объяснила она. – Пять моделей, два визажиста, парочка парикмахеров, да еще редактор отдела мод и двадцать наборов туалетов с аксессуарами. Мне понадобятся все силы.

– Желаю успеха, – с подчеркнутой небрежностью бросил Арни. – Ты как-то упоминала об этих съемках.

– Я увиливала от них, – призналась Мона. – Ведь ко мне обращались только из-за Софи. Ладно, в конце концов я ее получила и все наладилось. Пока, опаздываю…

Она появилась в студии вместе с Мэрилин, а через минуту подъехал фургон со свадебными нарядами. В кабинет возбужденно влетела Айви Реймонд.

– Не успел день начаться, – пожаловалась она, – а я уже на грани нервного срыва. Из-за Кэрол. У нее что-то вроде гриппа. Я связалась с модельным агентством, но у них под рукой не оказалось никого подходящего. Так что мне пришлось переписывать весь сценарий, чтобы распределить сюжеты Кэрол между остальными моделями.

– Не переживай, – успокоила ее Мона. – Все получится. Как всегда.

– Неужто еще не все появились? – с ужасом воскликнула Айви.

– Не все. Но Шила и Софи уже здесь. Упоминание о юной модели вызвало улыбку на лице редакторши.

– Ну не божественное ли создание? Ты просто умница, Мона, что раздобыла ее для меня.

Она кинулась обнимать девушек. Еще через пять минут появились все, кого не хватало. Пока модели переодевались и накладывали грим, Мона вместе с Айви обсудили порядок съемок.

Идея заключалась в том, чтобы продемонстрировать широкий спектр свадебных одеяний, от простых до изысканных, от традиционных до ультрасовременных. Софи достались наряды, подобающие самой юной невесте. Первый из них представлял брючный костюм из шелка цвета слоновой кости. Его дополняла шляпа – точь-в-точь любимый головной убор ковбоев из старых голливудских фильмов, если не считать, что этот предмет туалета был сделан все из того же шелка. Замысел был довольно рискованный, но на грациозной фигурке комплект смотрелся раскованно, нарядно и забавно.

Затем она предстала в плотно облегающем платье из белого сатина с шифоновой драпировкой. Прическу украшал большой яркий цветок.

Айви Реймонд проявила чудеса изобретательности, распределяя наряды отсутствующей Кэрол между другими моделями. Наконец осталось лишь одно платье, судьбу которого предстояло решить.

– Может, Шиле… – предложила она неуверенно.

– Оно не подойдет к цвету ее волос, – возразила Мона.

– Тоже верно. Давай попробуем Софи.

Длинное, до пола, шифоновое платье было скроено по строгим классическим образцам, без всяких декоративных украшений. Длинную фату удерживали две крохотные жемчужные заколки. Мона сомневалась, будет ли юная Софи смотреться в этом платье консервативного покроя, но, когда увидела ее, пришла в восхищение – простые линии наряда выразительно подчеркивали ослепительную красоту Софи.

Мона снимала девушку в компании других моделей, а потом одну, уже понимая, что эти кадры будут лучшими из всего набора.

– Покружись, – дала она указание Софи, и фата взметнулась мерцающим облаком. Защелкал затвор аппарата. – О'кей, – удовлетворенно вздохнула Мона через несколько минут.

Она не обратила внимания, что в студии появился кто-то еще, а повернувшись, увидела Эвана.

– Привет. И долго ты тут стоишь?

Он не ответил, с полуоткрытым ртом уставившись на Софи. Та заметила его и расплылась в улыбке, в которой затаилось торжество – возлюбленный вернулся к ней, но в ее глазах не было и следа злорадства. Она искренне радовалась, едва ли не впервые ощутив свою силу как женщина.

Софи неторопливо прошла по студии, остановившись перед Эваном на точно рассчитанном расстоянии, и присела в реверансе.

Выглядела девушка просто потрясающе, и Мона тут же вскинула камеру, моля Бога, чтобы Софи не сдвинулась с места, пока она не сделает снимок. И конечно, юная фея уловила ее желание.

– Я тебе нравлюсь? – кокетливо спросила она Звана.

Тот, растерявшись, издавал какие-то сдавленные звуки.

– Ты… ты выглядишь… ты просто… просто…

– Софи, мне нужно это платье, – окликнула ее Айви, и девушка упорхнула, бросив на поклонника лукавый взгляд. Тот смотрел ей вслед, не в силах сдвинуться с места.

– Милый Ромео, – Мона провела рукой у него перед глазами, – вернись на землю.

– Ничего не понимаю, – наконец пришел он в себя. – Я и представить не мог…

– Насколько она незаурядна, не так ли?

– Незаурядна? Да можно ли так говорить о ней? Она же богиня. Венера, красоте которой поклоняются, Елена Прекрасная, из-за которой шли на смерть. Она…

Ладно, я поняла тебя, – добродушно остановила брата Мона. – Не хочешь ли кофе с сандвичами? Или можешь вкушать сейчас только нектар и амброзию?

– Что?

– Неважно, – потрепала она его по руке. – Радуйся, что ты кому-то нравишься.

– Вот бы на всю жизнь, – прошептал он. – На всю жизнь…

– А я-то думала, что ты никогда не заговоришь с ней.

– Раньше я ничего не понимал…

Софи появилась в своем повседневном костюме, но для Эвана она по-прежнему была тем волшебным видением, которое предстало перед ним в свадебном платье.

– У меня машина, – сказал он.

Девушка без слов взяла его под руку, и они быстренько покинули студию.

Что бы ни произошло между Софи и Эваном, его сияющая счастьем физиономия говорила, что они нашли общий язык.

– Вчера вечером он помогал мне делать задание по математике, – как-то сказала Лорна матери и, хихикнув, добавила: – Но дядюшка в таком состоянии, что потом я все тщательно проверила.

– Он тебе рассказывал, как у него дела? Сама я не хочу интересоваться, а то еще сочтет, что я не в меру любопытна.

– Тропа любви полна ухабов, – театрально продекламировала Лорна. – И благородный дух нашего героя продолжает неизбывно страдать.

– То есть?

– Я думаю, он собирается поговорить с тобой насчет машины.

– О господи! Только не это!

– Нет, он согласен и на три тысячи. Понимает, что семь тысяч от тебя не получит, но он в самом деле не может возить Софи в жестянке на колесах. И готов сдаться, делая вид, что три тысячи и просил. Так что осторожней подбирай слова, когда будешь говорить с ним, ладно, мама?

– Я постараюсь быть предельно тактичной, дорогая, – покорно согласилась Мона.

– Он жутко переживает, что Софи зарабатывает такие деньжищи. На прошлой неделе пригласил ее пообедать, а она предложила, чтобы каждый рассчитался за себя. Но, к счастью, вовремя спохватилась и позволила уплатить за обоих.

– Дочь Арни Гарленда поступилась своей самостоятельностью?

– Она же влюблена, – сказала Лорна тоном, которым объявляют о смертельной болезни. – Как и он. Честно говоря, оба мне жутко надоели. С чего бы это, мама?

Мона с улыбкой обняла дочь.

– И все-таки ты меня радуешь, дорогая. По крайней мере, хоть ты сохраняешь голову на плечах.

– Подожди, вот наступит мой черед, – шутливо пригрозила Лорна. – В один прекрасный день я превращусь в исчадие ада, буду шляться до поздней ночи, размалевывать себя, как индеец, вышедший на тропу войны, и грубить каждый раз, как ты заговоришь со мной. Многие мои сверстницы так себя и ведут, но, к счастью для тебя, у меня задержка в развитии.

– Благодарю тебя, радость моя, – только и смогла сказать Мона.

На самом же деле дочь с ее добрым и ровным характером оставалась единственной опорой в этой бурной жизни. Настроение Эвана то поднималось, то падало, как вагончики на американских горках – в зависимости от того, как часто он виделся с Софи.

Обсуждение вопроса о покупке машины прошло достаточно мирно. Эван с голубиной кротостью согласился на три тысячи долларов, ни единым словом не припомнив прежние стычки по поводу суммы. «Жестянка на колесах» исчезла без следа, и ее место занял серебристо-голубой «форд».

На какое-то время в доме воцарились мир и покой, но очередные потрясения не заставили себя ждать. И причиной их была, как Лорна и намекала, чувствительность Эвана к проблеме денег.

Как-то утром, мучаясь головной болью, Мона спустилась на первый этаж. Спала она плохо, что с ней часто случалось в последнее время, и чувствовала себя совершенно неготовой к трудам и заботам дня. Борясь с сонливостью, она начала просматривать почту: счета для нее и часть на имя Эвана, а также уведомление из банка о состоянии дел с его кредитной карточкой. Последнее становилось источником трений каждый раз, как подходил срок ежемесячных платежей: брат постоянно приставал к Моне с просьбами увеличить сумму содержания. Она неизменно отказывала, советуя быть экономнее, что выводило парня из себя.

– Передай, пожалуйста, Эвану уведомление, – попросила она Лорну, которая тоже спустилась вниз.

Мона перешла в гостиную и, нахмурившись, стала изучать суммы по начисленным счетам. Неожиданно из кухни донесся голос Лорны:

– Можешь не сомневаться, что мама просто взорвется, когда это увидит.

– А ей и не надо ничего видеть, – отвечал Эван. Не женщине указывать мне, что делать.

Мона вылетела из комнаты и остановилась на пороге кухни, услышав слова дочери:

– Не будь идиотом, Эван. Конечно, она все узнает.

– Что я узнаю? – спросила Мона.

Оба собеседника смущенно замерли. Уведомление по кредитной карточке лежало на столе. Тревожное ощущение грядущих неприятностей заставило Мону просмотреть его.

– Две тысячи долларов! – в ужасе воскликнула она. – С каких это пор у тебя так вырос кредит?

– Недавно, – мрачно ответил Эван.

– Ты не имел права так поступать. Тысячи долларов тебе более чем достаточно.

– Ох да перестань волноваться! На самом деле я вовсе не потратил две тысячи. Просто они мне нужны… на всякий случай.

– Для Софи, не так ли?

– Ты знаешь, сколько она зарабатывает. Как я могу обходиться только студенческой стипендией?

И ты нашел выход в том, чтобы влезть в долги в надежде, что я вручу тебе твою долю наследства?

– В свое время ты так и так это сделаешь! – заорал он.

Твои действия наводят меня на мысль, что ты не умеешь распоряжаться деньгами.

– Это мои деньги!

– Нет, пока ты не вырос.

Лорна с разгоревшимися глазами внимательно слушала перебранку, и мать, не сдержавшись, гаркнула:

– Выйди вон!

Оставшись наедине с Эваном, она обрела спокойствие.

– Тебе в самом деле несладко, да? Он грустно засмеялся.

– Мягко говоря. В тот день в студии, когда Софи была в подвенечном платье, я просто обалдел. Никогда в жизни не видел такой красоты. Она походила на ангела. Я люблю ее. Она единственная, кого я буду любить всю жизнь.

Мона сочувственно посмотрела на брата. О, заблуждения юности!

– Тем не менее не стоит так вести себя, – мягко сказала она. – Если Софи относится к тем девушкам, которых интересуют только деньги, то в любом случае тебе за ней не угнаться. Но я сомневаюсь, что она меркантильна. Как она относится к тебе?

– Говорит, что любит, – растерянно ответил Эван.

– Тогда почему бы тебе не довериться ей?

– Я доверяю ей, но все равно чувствую себя не в своей тарелке. Если бы только ты все поняла и дала мне денег…

– Нет, – твердо сказала Мона. – Они должны обеспечить твое будущее. И я не сошла с ума, чтобы позволить тебе при первом же увлечении пустить их по ветру.

– Мне уже почти девятнадцать. И я достаточно взрослый, дабы получить то, что мне причитается.

– Условия завещания этого не предусматривают.

– Да черт с ним!

У Моны еще мучительнее разболелась голова. Если бы только братец заткнулся!

– Еще есть чай? – спросила она, поворачиваясь к плите.

– Не уходи от ответа. Пришло время все расставить по местам. – Схватив сестру за руку, Эван развернул ее лицом к себе.

Вспыхнув, она резко высвободила руку.

– Перестань давить на меня. Я уже не раз говорила: деньги останутся там, где им и надлежит быть, пока ты не вырастешь. И это мое последнее слово!

– А я не все сказал. И не думай, что тебе удастся манипулировать мною. Ты еще пожалеешь, несчастная!

– Ох, Эван, прошу тебя, не изъясняйся, как персонаж из плохой мелодрамы. Меня это не трогает, разве что смешит.

– Да это все, что тебе остается! Ты понятия не имеешь о настоящих чувствах. Но ты еще поймешь, как ошибалась.

Он вылетел из дома, захлопнув входную дверь с таким грохотом, что все в доме задребезжало.