Море было тихое, сонное, и чайки своими резкими криками будили его. Лиз оглянулась на спасательную вышку – фигура Сида не маячила. Он тоже, видно, еще спал. Лиз окунулась и сразу поплыла. Следить за ней было некому, и она все больше удалялась от берега. Устав, Лиз поворачивалась на спину, чувствуя упругость державшей ее воды. Все, что удручало и беспокоило ее, все эти Уилсоны и Хэвиленды, ее собственная прошлая и дальнейшая жизнь – все казалось сейчас незначительным. Здесь, в объятиях бескрайнего моря, Лиз была недоступна суете.

Она отдыхала и снова плыла, и снова отдыхала, прикрыв глаза и доверившись морю. Однажды, лежа на спине, она встретилась с удивленным и злым взглядом чайки. Лиз приподнялась: берег был далеко, и спасательная вышка казалась игрушечным сооружением. Она подумала, что надо возвращаться, и в то же мгновение увидела, как мимо нее промелькнуло что-то большое, враждебное. Лиз вспомнились предупреждения Дэвида – акула! Страх лезвием проник в се сознание. Она понимала, что бессмысленно взывать о помощи – ее никто не услышит. Она слишком далеко заплыла. Единственная надежда на тот самый морской бинокль спасателя, о котором говорил Дэйв. Но Сид мог еще не заступить на вахту. Воображение рисовало кровавые картины…

Лиз быстро заработала руками и ногами, но неожиданно почувствовала, что вода уже не поддерживает ее, как раньше, а тянет в глубину. Ей стало страшно, но она продолжала плыть, плохо соображая, приближается ли она к берегу или удаляется от него…

Сверкнув белым брюхом, едва не коснувшись Лиз, мимо снова пронеслась акула. Лиз закричала.

Последнее, что она услышала, был грохот, в котором почудилось что-то знакомое, но Лиз уже не могла вспомнить, что это. Огромная волна накрыла ее, потом подняла вверх, и Лиз потеряла сознание…

Она открыла глаза и увидела качающееся небо. Чей-то голос радостно воскликнул:

– Очнулась!..

Над Лиз склонились две головы. Головы что-то говорили, о чем-то спрашивали, но Лиз поняла лишь, что спасена. Ей хотелось спать, и она снова закрыла глаза…

Солнце перевалило через зенит, когда Лиз проснулась, окончательно придя в себя. Она лежала в каюте движущегося судна. Ее не беспокоило, что это за судно и куда оно направляется. Не подавать кофе молодоженам и не выслушивать высокомерную мисс Макснис не такая потеря, из-за которой стоило волноваться.

Судно, судя по обстановке каюты, принадлежало богатым владельцам. Кровать – именно кровать, а не корабельная койка, – на которой лежала Лиз, шелковая рубашка, в которую кто-то одел ее, укрывавший ее пушистый плед, кресла, ковер на полу – все было дорогое. Ни у Лиз, ни у ее знакомых не было таких вещей.

Сверху, с палубы, доносилась музыка и веселые голоса. На столике у кровати стоял стакан с соком. Лиз взяла его и стала пить. В каюту заглянула девушка. Увидев, что Лиз сидит, она вошла, с любопытством разглядывая спасенную.

– Вам лучше, да? – спросила она, помолчала и, смущаясь, сказала: – Вы Трейси Урман?

– Нет, я не Трейси… – Хотела бы знать, кто это такая? – подумала Лиз.

– Вы так похожи, – разочарованно произнесла девушка.

Должно быть, Трейси важная птица. Хорошо, что мы похожи, а то они не стали бы спасать меня…

– Я Лиз, – сказала она.

– А я Моника… Виктор сразу сказал, что ты не Трейси. Он выиграл.

– Что выиграл?

– Мы поспорили на сто долларов.

Лиз смотрела на девушку. Ей было лет четырнадцать. Хорошенькая, с белой кожей, к которой не приставал загар, безмятежными голубыми глазами и губами, готовыми к улыбке.

Лиз спросила:

– Ты здесь вдвоем с Виктором?

– Нет. Стив тоже, и Эллен, Мэри… Это наша компания.

– Мы на яхте? – спросила Лиз.

– Да. Это моя яхта. А у тебя тоже есть?

– Тоже…

Знала бы она со своей компанией, что я всего лишь горничная!..

– В субботу у нас вечеринка, – сказала Моника. – Обязательно приходи!

– Куда приходить? – осторожно спросила Лиз.

У родственников Моники недалеко от соседнего приморского городка была вилла, которую они отдали в полное ее распоряжение на все лето.

– Вы туда сейчас направляетесь? – спросила Лиз.

– Сперва тебя отвезем.

Лиз сказала, что она хотела навестить свою приятельницу. Подумав, добавила:

– Она живет на вилле. – Потом еще подумала и сказала: – Вилла «Мечта», недалеко от отеля «Милена»…

Моника удивилась:

– И ты решилась добраться туда вплавь?

– Я хорошо плаваю.

Музыка на палубе умолкла. Видно, там заметили отсутствие Моники, и вся компания ввалилась в каюту. Две девушки и парни были старше хозяйки и выглядели отнюдь не наивными подростками. Лиз решила, что яхта и вилла играют не последнюю роль в их дружбе с Моникой. У этих, думала она, побасенка про виллу «Мечта» не пройдет. Чтобы не выдать себя неосторожным словом, Лиз притворилась, что у нее разболелась голова.

– Виктор, – сказал Моника, – ты был прав: она не Трейси. Это Лиз. Получай свой выигрыш!

Она открыла изящную сумочку из красной кожи, достала сто долларов и отдала их худому брюнету в выгоревших коричневых шортах. Ноги и руки брюнета, как и владельца черного «мерседеса», напавшего на Лиз в начале ее путешествия, поросли густой шерстью. Еще одна достопримечательность облика Виктора запомнилась ей – хищный вырез ноздрей крючковатого носа. Виктор спокойно взял деньги и сунул их в карман шортов. С лица его не сходила снисходительно-покровительственная усмешка.

Второй парень – словно его подбирали по контрасту – почти альбинос, упитанный и, как часто бывает у толстяков, простовато добродушный. Зато девушки – обе крашеные блондинки, большегрудые и длинноногие – отвечали общепринятому стандарту красоты. Моника с ее «обычной» внешностью лишь подчеркивала красоту приятельниц. Неужели она не понимает, что они используют ее, думала Лиз о Монике. Да еще наверняка смеются над ней и терпят только потому, что она предоставляет яхту для их развлечений.

– Но я вспомнила, – продолжала Моника, – где прежде встречала Лиз…

Та напряглась. В голове металось: где она могла меня видеть? Когда? Что она сейчас скажет?

– Лиз, – торжественно произнесла Моника, – была на дне рождения дяди Чарльза! И дядя Чарльз танцевал с ней. Правда, Ли? На тебе было отличное платье…

Лиз едва подавила готовое вырваться «Нет! Это была не я!» Может быть, Моника вела какую-то игру и втягивала в нее Лиз? Она взглянула на компанию: лица всех четырех выражали неподдельный интерес. А Моника с подкупающей непосредственностью, будто не замечала впечатления, произведенного ее рассказом, продолжала:

– Виктор, пойди к Сайрусу, пусть направляет яхту к берегу. Лиз надо попасть на виллу Робинсов…

Виктор вышел из каюты.

– И вы тоже. Посидите-ка на палубе, – капризно протянула Моника, обращаясь к остальным: – Я должна посекретничать с Лиз.

Когда все вышли, она плюхнулась в кресло и рассмеялась.

– Зачем ты им это сказала? – спросила Лиз.

– Они считают меня дурочкой. – Моника уже не смеялась и говорила сердито. – Видела, как они навострились, когда я сказала про дядю Чарльза? – Она снова засмеялась.

– Чарльз действительно твой дядя?

– Конечно! Им очень хочется познакомиться с ним.

– Почему?

– С Чарльзом Болдуином?

Лиз подумала, что уже слышала эту фамилию. На всякий случай спросила:

– Он кто?

– Ты не знаешь?!

Лиз почувствовала, что допустила промашку, но отступать было поздно.

– Нет, не знаю.

– Он очень богатый, мультимиллионер.

– Ты выдумала, что он танцевал со мной, чтобы они завидовали?

– Завидовали? Да они сейчас лопаются от злости! Ты только не проговорись, что не знакома с ним.

– Не проговорюсь. Но не мешало спросить у меня, согласна ли я, пусть даже в легенде, танцевать с твоим дядей?

Лиз поинтересовалась, зачем Моника приглашает друзей, которые считают ее дурочкой.

– Раньше они смеялись надо мной, а теперь я посмеюсь, – ответила та. – Теперь мой черед дурачить их…

Моника замолчала, вспоминая, что было «раньше». Тогда она действительно была дурочкой, потому что поверила, будто толстяк Стив влюбился в нее, но очень робок, чтобы признаться. По совету Эллен она через Виктора пригласила Стива на виллу. Тот явился с Мэри, представив ее как кузину. Они танцевали, пили отличное вино. Моника быстро опьянела. Позже она поняла, что ей подсыпали снотворное.

Когда она проснулась, рядом никого не было. Моника пошла по дому, заглядывала в комнаты, сама не зная, что ищет. Она увидела их, всю четверку, в большой гостиной. Они занимались любовью. Виктор с Эллен. Об этих она давно догадалась. И Стив со своей «кузиной». Моника стояла, скрытая плотным шелковым занавесом. Она хотела убедиться, вспомнят они о ней или так и смоются, не поинтересовавшись хотя бы, проснулась ли она…

Первым заговорил Виктор:

– Она не проснется?

– Нет, – успокоил Стив, – все предусмотрено.

– Она совсем зеленая, – заметил Виктор. – Тебя это не привлекает?

– Меня никогда не привлекали соплячки.

– Бедная дурочка! – сказала «кузина».

– Дуракам счастье, – вмешалась Эллен. – Дядя оставляет все ей.

– Я это учту обязательно. – Виктор самодовольно похлопал себя по ляжке.

Эллен покосилась на своего партнера.

– Не из-за этого ты зачастил сюда?

– А у старика нет жены? – спросила Мэри.

Виктор сказал:

– Он гомик.

– А ты откуда знаешь? – Эллен с подозрением уставилась на Виктора…

Моника тихо вернулась в комнату, где они кутили. Включила телевизор. Минут через сорок заглянула Эллен:

– Ты проснулась?

– Я думала, вы ушли, – сказала Моника. Она не отрывалась от экрана, боясь выдать себя.

– Ты опьянела и крепко уснула. Мы не хотели тебе мешать.

– Чем же вы занимались?

– Ничем. Гуляли в саду, смотрели библиотеку…

– Я собираюсь их круто одурачить, – жестко повторила Моника.

В каюту вернулся Виктор, сообщил: что яхта подходит к берегу. Все вышли на палубу. Над белой палубой летали чайки, и сама яхта с золотой надписью «Моника» на борту и на спасательных кругах казалась чайкой, летящей к берегу. Уже отчетливо виднелся пляж с купающимися людьми. А за полосой пляжа – поднимающиеся в гору сады…

Из рубки вышел тот, кого Моника называла Сайрусом, – капитан яхты, невозмутимый, как того требовала профессия. Он подчеркнуто вежливо обращался к хозяйке и не замечал остальных.

– Мисс Моника, – сказал Сайрус. – Мы не можем подойти близко, здесь недостаточная для нас глубина. Придется пройти к пристани.

Лиз не устраивало предложение швартоваться у пристани. Кому-нибудь из компании еще взбредет в голову сойти на берег и посмотреть, как Лиз войдет в виллу каких-то Робинсов.

– Здесь недалеко, я доплыву.

Сайрус вопросительно посмотрел на Монику.

– Ты сможешь? – спросила та.

– Конечно! – беспечно ответила Лиз.

Моника согласно кивнула.

– Но в субботу я жду тебя. Дай слово, что придешь!

– Приду.

– И надень платье, в котором танцевала с Чарльзом. – Она хитро прищурилась. – Возьми это! – Моника протянула Лиз пластиковую карточку.

– Что это?

– Моя визитная карточка.

– Но куда я… – Лиз показала на свой купальный костюм.

– Сообрази.

Лиз втиснула карточку в чашечку лифчика, отчего ее левая грудь приобрела угловатую форму, подошла к краю палубы и прыгнула за борт. Проплыв несколько ярдов, она оглянулась и помахала рукой. На палубе выстроились все, кроме капитана. Яхта разворачивалась и уходила в море…

С берега заметили Лиз. Она видела, как несколько мужчин и женщин показывали на нее руками. Кто-то смотрел в бинокль. Лиз немного переоценила свои силы и под конец плыла уже с трудом. Но стоявшие на берегу не должны были это заметить, и она вышла из воды улыбаясь. Ей аплодировали.

Пожилая миссис, в шортах, открывавших слабые старческие ноги, в прозрачной блузе и со старинной ниткой бирюзы, помнившей шею хозяйки нежной и гладкой, спросила:

– Вы с яхты «Моника»?

– У вас хорошее зрение, мэм.

Лиз мило улыбнулась. У нее тоже было неплохое зрение. Она отлично видела заинтересованные взгляды мужчин, приторные улыбки женщин. Их лица говорили, и она поняла это точно: она с яхты «Моника», а потому – «своя».

Пожилая миссис интересовалась здоровьем малыша. Лиз соображала, о каком малыше говорит старуха: о Монике? Или есть какой-то другой «малыш»? Миссис сказала со смешком:

– Он все такой же бабник?

Лиз осенило:

– Вы о дяде Чарльзе?

– О ком же еще!

Лиз посчитала, что беседа затянулась. К тому же она устала, была голодна и хотела быстрей добраться до отеля. Она коротко сказала:

– Мне пора. – И пошла вдоль пляжа к той самой пристани, к которой Сайрус предлагал причалить яхту.

Возможно, пожилая миссис воображала, что на пристани Лиз ждет корабль. Лиз согласилась бы и на обыкновенную лодку, которая доставила бы ее к наблюдательной вышке. Если б у нее были деньги, она так и поступила бы. Но платить за лодку было нечем, и ей ничего не оставалось, как добираться пешком. Она обогнула пристань, спустилась к кромке воды и побрела вдоль берега…

Кровать в комнате для гостиничной прислуги была сейчас самым желанным для Лиз местом на земле. Она заставила себя смыть под душем песок, приставший к телу, и легла, укрывшись простыней.

Разбудил ее голос Ребекки. Перегнувшись через подоконник, та кому-то говорила шепотом:

– Могу я на пять минут отлучиться? Передай – я в туалете. Так и скажи!..

Она прикрыла окно и оглянулась. Лиз сонно смотрела на нее.

– Проснулась? – сказала Бекки. – Где ты была?

– На море.

– Все время на море?

– Все время.

Ребекка неодобрительно покачала головой.

– Хоть ела что-нибудь?

– Нет… И очень голодная!

– Спохватилась! Скоро день кончится… Иди, я тебе обед оставила. На дискотеку пойдешь?

– Не знаю. Я устала. И вообще – сначала поесть! Я могу слопать теленка!

Ребекка сказала, что девушка, подменяющая горничных в их выходные дни, заболела, и ей самой пришлось обслуживать номера Лиз.

– В туалет некогда сбегать, – пожаловалась она. – Между прочим, вместо Хайда уже поселился другой. У тебя, учти, прибавилась еще одна комната.

– Он что, снял сразу две?

– В общем, да… Он сам живет в одной. А в другой – дама. Они делают вид, что встретились впервые в жизни, но, бьюсь об заклад, они любовники!

– Откуда ты знаешь?

– Дорогая, поживи и поработай с мое! Если обнаружишь в номере этой миссис Кроуз галстук или носки мистера Банчинни, не удивляйся!

– Почему же они не поселились вместе?

– Потому что миссис Кроуз замужем… Кстати, если ты не придешь на дискотеку, я скажу Дэвиду, чтобы он сам тебя навестил и отчитал за то, что целый день болталась на воде!..

Ребекка ушла. Лиз вспомнила про визитную карточку Моники. Карточка лежала там, куда Лиз положила ее, – в чашечке лифчика. На белом глянцевом прямоугольнике с золотым обрезом золотом же было начертало: «Моника Рассел».

Лиз спустилась в служебную столовую и съела обед. Затем вернулась к себе в комнату. Завтра она будет бегать на вызовы постояльцев, менять белье, носить в номера обеды и завтраки. Но это завтра. События этого дня утомили ее. И если б не обещание Бекки прислать Дэвида, Лиз снова легла бы спать. Ей хотелось повидать Дэйва и рассказать о своих приключениях. Именно ему, а не Ребекке, с которой вместе работала и жила. Нет, она ничего не имела против нее. Однако только с Дэйвом она чувствовала себя здесь защищенной.

Дэвид пришел и первым делом заявил, что не поверил, будто Лиз весь день провела в море.

– Опять выдумала? – спросил он.

– Нет. Это правда… Вернее, часть правды.

– Хотел бы услышать ее во всех подробностях.

Он предложил прошвырнуться – все лучше, чем сидеть дома. Они покинули отель и пошли, как казалось Лиз, куда глаза глядят. Потом Дэйв сказал:

– Зайдем ко мне?

– Ты же сказал, что не надо сидеть дома.

– Посмотришь, как я живу.

Лиз промолчала.

– Тааак… – протянул Дэйв. – Не хочешь. Боишься.

– Ничего я не боюсь!

– Ладно, забудем… Ну, о чем ты хотела поговорить?

Она молчала. Они прошли длинную аллею, затененную кронами вязов.

– Так и будем молчать? – поинтересовался Дэйв. – Может, тогда заглянем на дискотеку, потанцуем?

– Пойдем к тебе… – Лиз метнула на него взгляд исподлобья. Он был невозмутим. – Ты слышал, что я сказала?

– Слышал.

– Почему же не отвечаешь?

– Вдруг ты передумаешь.

Она взяла его под руку.

– Идем!

Дом, где Дэвид арендовал комнату с кухней, принадлежал старому бармену. Сам хозяин жил тоже в комнате с кухней, но в противоположном конце здания. Их разделяло несколько пустующих помещений, которые когда-то занимала семья бармена – жена, сын, невестка и внучка. Все они погибли в авиакатастрофе. Чтобы получить с жильца плату за квартиру, бармен никогда не пользовался соединявшим их комнаты коридором – он проходил через двор и звонил во входную дверь постояльца…

Вся мебель в комнате Дэйва принадлежала хозяину. Он сам владел лишь набором парикмахерских инструментов высшего качества, да еще шкурой рыси, в свое время покрывавшей сиденье автомобиля. После развода с женой при разделе имущества шкура досталась ему, а машина жене.

Окна комнаты, достаточно светлой и просторной, смотрели на задний двор. Здесь обитали четыре собаки – две колли и две дворняги.

– Сейчас будем пить чай… Или кофе? Чай? И ты все расскажешь.

Он пошел на кухню, очень удобную: стоя посередине, можно было достать рукой холодильник, плиту, стол…

– Ну, вот, – сказал Дэвид, внося на подносе чайник с чашками и сандвичи. – Я тебя слушаю… Тебе сладкий?..

– Дэйв, ты знаешь, кто такой Чарльз Болдуин?

– Нефтяной магнат. А что?

– Если б я сказала тебе, что танцевала с ним на его дне рождения…

– Я бы сказал, умерь свою фантазию.

– А если б я сказала, что плавала на яхте с его племянницей?

– Я сказал бы, что у тебя поехала крыша.

Лиз протянула Дэвиду блестящий кусочек пластика.

– Что это? – спросил он.

– Прочитай.

Он взглянул на золотые буквы.

– Откуда это у тебя?

– Мне дала Моника. Это ее визитка. Она пригласила меня в субботу на вечер.

– Так… – проговорил Дэвид. – Нельзя ли подробней?

Они пили чай, и Лиз рассказывала. Услыхав про акул, Дэвид остановил ее:

– Акулы? Кто тебе сказал, что здесь водятся акулы?

– Ты.

Он схватился за голову.

– Да нет здесь акул! Я просто попугал тебя, чтобы далеко не заплывала.

– Но я сама видела: большое, черное пронеслось мимо!

– Возможно, это был дельфин. Иногда они подплывают к берегу.

– Значит, ты обманул меня?

– Это же для твоей пользы!

– Для пользы? Я чуть не умерла со страху! Если бы не яхта, я бы точно утонула!

– Ну уж не выдумывай: коль тебя понесло, несмотря на мое предупреждение, в открытое море, значит, не очень-то боялась.

– И все-таки это была акула, – сказала Лиз, помолчав. – Понимаешь, я кожей почувствовала опасность. Ты веришь мне?

Дэвид вздохнул.

– Сколько тебе лет?

– Семнадцать.

– Я и говорю: глупая еще.

Они замолчали. Каждый про себя обдумывал ситуацию. Он первым нарушил молчание:

– Ну, а что было потом?

Лиз рассказала.

– И ты решила скрыть, что ты горничная? Представилась миллионершей?

– Ты бы посмотрел на их самовлюбленные морды! Они выбросили бы меня обратно в море, если б узнали, кто я! И никакой миллионершей я не представлялась! – Помолчав, она сказала: – Моника говорит, что я похожа на какую-то Трейси.

– Трейси Урман?

– Ты ее знаешь?

– Знаменитая теннисистка.

– Про дядю Чарльза, что я с ним танцевала, Моника сама придумала.

– И ты собираешься пойти к ней в субботу?

– Да.

– Ну, если решила – иди!

– В чем? Моника сказала: «Надень платье, в котором танцевала с дядей Чарльзом».

– Она спятила?

– Она нарочно сказала, чтобы позлить компанию. Она имела в виду, чтобы я была в шикарном платье.

– Что же тебя смущает?

– Не прикидывайся, Дэйв! У меня нет такого платья и денег, чтобы его купить.

– Послушай, зачем тебе все это? Посмотреть, как живут миллионеры, – и вернуться в отель Энни? Не связывайся с ними!..

– По-твоему, мне вообще ничего не нужно? Мое место здесь? На всю жизнь? Почему я не должна посмотреть и повеселиться, если так получилось? Меня ведь пригласили!

– Ладно, не лезь в бутылку. Я сделаю тебе роскошную прическу, и твоя Моника не будет сомневаться, что у тебя есть и яхта, и вилла, и все прочее.

– Согласна! – весело сказала Лиз. – Помни же, что ты обещал! Роскошную прическу!..

Мистер Банчинни и миссис Кроуз жарились на пляже. Лиз прибрала их номера. Мистер Банчинни, тот, что поселился вместо Хайда, был до противности аккуратен. Стопочка чистых платков, грязные – в холщовом мешочке. В ванной на полке новенькие, еще не распечатанные, в прозрачной бумаге щетки и щеточки – для зубов, для ногтей, для волос. Все расставлено, разложено.

Зануда! – определила Лиз.

Миссис Бесси Кроуз, которая, согласно жизненному и гостиничному опыту Ребекки, была любовницей Банчинни, в отличие от него была бестолковой и рассеянной. Иначе она не стала бы прятать в платяном шкафу губку, а в ванной вешать шляпу из рисовой соломки. Но в шкафу у нее висели необыкновенно красивые платья…

Лиз все время помнила о приглашении на виллу Моники. Надо только что-то решить к субботе с платьем. Потому что она обязательно должна пойти на этот вечер! Ей так этого хотелось! Что, если одолжить одно из платьев Бесси Кроуз? Всего на один вечер!.. «Дорогая миссис Кроуз! Разрешите в вашем платье пойти на вечер к Монике». Глупости! Лиз с сожалением закрыла дверцы шкафа. И все-таки не может быть, чтобы не нашлось выхода…

Случайно или почти случайно, она нажала кнопку автоответчика. Женский голос затараторил: «Бесс! Как он? Все хорошо? Твоему мужу я сказала все, как договаривались… Ха-ха!..» Значит, Ребекка права. Эти двое отлично знают друг друга, хотя в номере миссис Кроуз и не оказалось носков или галстука мистера Банчинни…

В этот день было много работы. Уехали Уилсоны, и надо было подготовить их апартаменты для нового гостя – вылизать номер от пола до потолка. Все обязано было сиять: кафель, унитаз, люстра, черт бы побрал ее хрустальные подвески, и все остальное…

Лиз заканчивала протирать зеркала и полки в ванной, когда прибежала Ребекка:

– У тебя в пятом потоп!..

От испуга у Лиз задрожал голос:

– Потоп?.. – Неужели она забыла закрыть кран? Этого не может быть! Перед тем, как запереть номер, она заходила в ванную, чтобы забрать пылесос. Если б текла вода, она увидела бы и услышала… – Потоп? – Она держала в руках тряпку и не двигалась с места.

– Да! Потоп! Чего ты стоишь? Беги туда!

Лиз словно ждала этого приказа и опрометью кинулась в коридор. Остановившись возле пятого номера, она громко постучала и, не слыша ответа, рванула дверь.

Миссис Кроуз, похожая на куклу Барби в купальном халате, разговаривала по телефону. Увидев Лиз, она произнесла в трубку:

– Это горничная… – и продолжала говорить, показав Лиз рукой на ванную комнату.

Лиз шагнула в ванную и очутилась по щиколотку в воде, в которой лежало махровое полотенце. Сама ванна была доверху наполнена водой, покрытой толстым слоем мыльной пены. Лиз сбросила туфли, прошлепала босиком и, погрузив руку в еще теплую пену, выдернула пробку. Потом сняла халат и передник и, оставшись в трусах, стала собирать воду с пола махровым полотенцем и выкручивать его в умывальник.

Она считала, что после уборки в бывшем номере Уилсонов еще и такая работа – это слишком. Хоть бы пробку вытащила, чертова миллионерша! Болтает, а я должна за ней вывозить!..

В приоткрытую дверь доносился голос миссис Кроуз:

– Представляешь, ни машины, ни одежды… Подожди, кто-то стучит… Входите!

В комнату вошла миссис Смит. Бесси Кроуз, сразу поняв в чем дело, нетерпеливо сказала:

– Впишите в мой счет!..

Хозяйка отеля попыталась что-то возразить, но миссис Кроуз еще нетерпеливей перебила ее:

– Я же сказала: меня отвлек телефонный звонок и я забыла выключить воду! Неужели непонятно?..

Когда миссис Смит ушла, Бесси продолжила – в телефонную трубку:

– Приходила хозяйка… Так о чем я? Да, ни денег, ни машины, ни одежды! Кошмар!

Лиз подошла к двери. Миссис Кроуз сидела на столе, покачивая голой ногой, на кончиках пальцев которой болталась комнатная туфелька.

«Ни машины, ни одежды…» – мысленно повторила Лиз. Она отнесла в прачечную полотенце и принесла чистое. Миссис Кроуз, то ли продолжая говорить с прежним абонентом – возможно, это была та самая подруга, чей голос Лиз слышала на автоответчике, – то ли уже переключившись на кого-то другого, рассказывала:

– …Без одежды, без машины!..

Наконец Лиз освободилась. Тем временем ненароком подброшенная миссис Кроуз фантастическая идея обрастала в голове Лиз реальными деталями.

Именно такое случилось там, на шоссе, с Джеком. С тем, что сломал ногу: ни машины, ни денег – ничего!.. А у нее с черношерстной гориллой, который хотел ее изнасиловать и выбросил из машины?! «Мерседес» ведь мог принадлежать ей? А «Горилла» угнал машину! Точно. Он угнал ее автомашину, ее «мерседес»!.. Лиз задумалась: она не должна была сажать в свою машину незнакомого. Тогда «Горилла» – знакомый? Ни за что!.. Значит, так… Она ехала в своем «мерседесе» и увидела чью-то искореженную машину и рядом мужчину. Он объяснил, что попал в аварию, и попросил подвезти его. Она не могла отказать. А когда он стал приставать и она исцарапала его рожу, он выкинул Лиз на шоссе и укатил на ее «мерседесе»… А что, неплохо придумано!

Это примирило ее с Бесси Кроуз. В конце концов, если б не потоп, благодаря которому она услышала формулу «ни машины, ни одежды», то не додумалась бы до такой отличной «легенды»! Она продела в кольцо чистое махровое полотенце и вошла в комнату.

– А… это вы… – сказала миссис Кроуз. – Это горничная, – сообщила она в трубку. – Ну, в общем… спасибо тебе. У нас… у меня все отлично!

Дальше Лиз уже не слышала. Она вышла во двор, чтобы немного отдохнуть. С помощью садовника двор был превращен в цветник. Особенно много было роз. Лиз миновала шеренгу красных роз, потом белых, остановилась у ярко-розового куста. Ей захотелось сорвать большую распустившуюся розу, но это строго воспрещалось правилами миссис Смит. Только садовник мог срезать и отнести букет хозяйке. Лиз дотронулась рукой до лепестков.

– Вот ты где!..

Это был садовник. Лиз подумала, что он будет ругать ее за то, что трогала цветы. Но оказалось, садовник искал ее.

– Я встретил в городе… этого… ну, чернокожего парикмахера, – сказал он. – Просил передать, чтобы сегодня ты пришла на спасательную вышку.

– Зачем?

– Этого он не говорил. Сказал, что обязательно.

Наверное, смотреть в морской бинокль, решила Лиз. Но почему именно сегодня и почему обязательно?

Она спустилась к морю. На вышке, как и в первый день, когда она приходила сюда, маячило две головы, черная и белая. Лиз окликнула их. Дэйв в ответ свистнул и махнул рукой, приглашая подняться.

По крутой лестнице Лиз взобралась на огороженную площадку с навесом. По бортам перил висели спасательные круги. На столике – рация, аптечка. Дэйв представил ей Сида, загорелого до бронзовости, с выгоревшими на солнце волосами. В уголках его глаз расходились светлые, убереженные от солнца морщинки. Он мог показаться угрожающе мощным, если бы не добродушная, белозубая, как на рекламе зубной пасты, улыбка. Дэйв сказал ему:

– Знакомься, Сид, это Лиз.

Сид протянул бронзовую руку. На предплечье светились на солнце редкие белые волоски. Лиз смотрела на эту руку, сжимающую ее ладонь. Где-то она уже видела такой загар и белые волоски, но не могла вспомнить, когда и у кого.

– Что-нибудь не так? – спросил Сид. Лиз только передернула плечами.

– Давайте ваш бинокль, Сид. Ого! – удивилась она, когда тот протянул ей большой бинокль.

Лиз приблизила глаза к окулярам и отчетливо увидела белый корабль. Казалось, он совсем рядом. Опустила бинокль – перед невооруженными глазами ничего, кроме бескрайней массы воды, не было.

– Здорово! – похвалила она. – Если бы Сид стоял тогда на вышке, он смог бы видеть меня?

– Смог бы.

– Очень хорошо. А теперь что? – спросила Лиз, возвращая Сиду бинокль. – Не за этим же, Дэйв, ты звал меня немедленно прийти?

– А теперь… вот это. – Дэвид торжественно подал ей сверток.

Она развернула его, и из рук ее соскользнуло зеленое, как морская волна, шелковое платье. Лиз подхватила его, ощущая нежную невесомость ткани. Она поочередно посмотрела на мужчин, ожидая объяснения. Дэйв сказал:

– Если подойдет, сможешь надеть в субботу. Это платье сестры Сида. Она разрешила.

Сид подтвердил:

– Разрешила.

Лиз недоверчиво улыбалась. Дэйв успокоил:

– Все нормально.

– Сестра из него уже выросла, – добавил Сид.

Лиз не терпелось примерить платье, но она не уходила.

– Иди! – сказал Дэйв. – Тебе же хочется посмотреть, идет ли оно тебе?

– А прическа?

Он улыбнулся.

– Сделаю. В субботу…

Лиз от всей души поблагодарила друзей и бегом вернулась в отель. Она разделась и натянула платье. Оно было чуть узковато и чуть коротковато, но выглядело совсем неплохо. Конечно, это не наряд голливудских звезд и даже не платье Бесси Кроуз, но лучшего прикида у Лиз, считая платье, подаренное тетей Агатой, никогда не было. И если хорошенько приукрасить историю с «Гориллой», все будет о'кей!..

В субботу утром Лиз отправилась к Дэвиду делать прическу. Она сразу посвятила его в свой план. Он лишь покрутил головой:

– Ну ты даешь!.. Тебе бы книжки сочинять. А если тебя разоблачат?

– Не разоблачат. Они уже знают, что я тонула.

Почему бы не поверить, что у меня угнали «мерседес»?..

– А нельзя обойтись без кражи машины?

– Нельзя! Как ты не понимаешь, Дэйв! К таким…

– Миллионерам, – подсказал он.

– Да, к миллионерам! К ним никто не ходит пешком, все подъезжают на шикарных тачках… знаешь, – призналась Лиз, – пока ты не достал мне платье, я думала попросить у тебя шкуру рыси…

– Ты что… вообще? – Дэйв покрутил пальцем у лба.

– А если б у меня украли не только «мерседес», но и раздели? В чем бы я явилась к Монике?..

– Ты собиралась прийти к ней в шкуре?! Впрочем, именно так приходят в гости к миллионерам!.. – Лиз засмеялась. – И первый же полицейский отправил бы тебя в психушку!..

– Ладно, твоя взяла. Делай прическу.

Дэвид усадил Лиз перед окном, распустил ее густые, волнистые волосы и долго ходил вокруг, глядя на Лиз сбоку и спереди. Наконец взял расческу и принялся за дело. Вид у него был серьезный, и Лиз сочла, что для нее безопасней помалкивать.

Закончив работу, он подвел ее к зеркалу. Лиз была разочарована: ничего особенного. В общем-то ей понравилось, но, слыша о потрясающей прическе, она мечтала о чем-то необыкновенном, хотя не могла бы выразить, как это необыкновенное должно выглядеть.

– Ну как? – спросил Дэйв.

– Не знаю.

– Что значит «не знаю»? Тебе нравится?

– Вроде неплохо.

– «Вроде неплохо»! Ты ничего не понимаешь! Думаешь, если накрутить побольше всяких фиговин, это и будет красота? – Он был явно недоволен, даже рассержен.

– Дэйв, не сердись! Все о'кей!..