"Бекки! Ты обещала ухаживать за моими детьми. Если не передумала приезжай! Ты, наверно, знаешь, что я снимаюсь в кино, а может быть, видела фильмы, где я играю. Теперь у меня собственная квартира. Я забираю к себе Линду. Приезжай, Бекки! Деньги на дорогу посылаю. Сообщи, когда приедешь.

Твоя верная подруга Джин".

Бекки следила за сестрой, читавшей письмо Джин. Сандра сложила листок и заглянула в конверт:

– А деньги где?

– Там было пятьсот долларов. Я спрятала.

– И ты помчишься к ней?

Бекки кивнула.

– Думаешь, она такая, как была? – Сандра не сдавалась. – Я нагляделась на знаменитостей! Капризные, высокомерные. На нас смотрят вот так! – Сандра презрительно скривила губы и уставилась в пол. – Будет с утра до ночи тобой помыкать. А если что-нибудь случится с ребенком, она тебя со свету сживет!

– Ты против того, чтобы я ехала?

– Сама решай. Мое дело предупредить.

– Если будет плохо, я вернусь. А здесь, Сандра… – Бекки обвела глазами комнату: конечно, своя, никто не командует, делай что хочешь. Но всю жизнь одна! Ничего, кроме этой комнаты и больничной палаты! – Здесь, Сандра, мне уже невмоготу.

Сандра понимала, что отговаривать сестру бесполезно. Пожалуй, она и сама попыталась бы.

– Пошли ей телеграмму, пусть встретит.

Бекки послала телеграмму. Она приехала на тот самый вокзал, куда когда-то прибыла Джин в надежде, что Скотт одолжит ей двадцать тысяч долларов.

Пассажиры успели разойтись. Смеркалось, и Бекки стояла в одиночестве у фонаря, чтобы ее легче было заметить. Сумкурюкзак, свой единственный багаж, она поставила у ног.

К ней подошел мужчина в кепке и кожаной куртке-безрукавке:

– Вы мисс Бекки?

– Да…

– Я шофер мисс Лоу. Разрешите ваши вещи?

Бекки покраснела. Ее вещи даже она сама могла легко поднять одной рукой.

Подумала с горечью: сама не встретила, шофера прислала!

Машина неслась по шоссе, уходящему в предместье. Совсем стемнело. Вдоль дороги сплошняком тянулись громады деревьев. Иногда, прорываясь сквозь черную листву, мелькали огни вилл. Бекки сидела рядом с шофером, держа на коленях сумку. Неожиданная перемена в ее жизни, мрачные предостережения сестры, переезд в город, где обитали киношные боги, – все это было для нее слишком большим испытанием. Она чувствовала себя потерянной.

Машина остановилась, посигналив фарами. Ажурные железные ворота, освещенные фонарями, плавно разошлись, и машина въехала во двор. Шофер вышел, открыл дверцу со стороны пассажира, Бекки вышла.

Хозяйка виллы стояла на площадке перед украшенной лепным карнизом дверью.

Она не успела переодеться после возвращения с приема по случаю завершения съемок и была в зеленом вечернем платье, усыпанном блестками. Свет из украшавшего подъезд ажурного фонаря падал на блестки, и они вспыхивали радужными искрами.

– Приехала!

Джин быстро пошла навстречу Бекки, нежно обняла ее и почувствовала, как та вся напряглась.

– Просто не верится, что ты здесь, умница моя! – Джин сделала вид, что не замечает замешательства давней подруги. – Пойдем, ты, наверное, устала…

– Я не устала, совсем нет, – возразила Бекки.

Они поднялись на мансарду, в большую комнату с овальным окном. Возле кровати со спинкой из лакированных прутьев лежал толстый ковер. Обстановку дополняли кресла, маленький секретер и какое-то пышное растение в фаянсовом вазоне.

– Это твоя комната, – сказала Джин. – За той дверью – ванная. Отдыхай.

Завтра поговорим.

– Когда ты привезешь Линду?

– Линда уже здесь, она спит… Ты так смотришь на меня, Бекки… Что, я очень изменилась?

– Ты другая…

– Прошло больше трех лет.

– Не поэтому. Ты другая.

– Хуже?

– Нет. Не знаю…

Бекки действительно не знала. Ее поразил дом, платье, личный шофер, дорогая машина. Все было из другого мира, о котором сочиняют сказку. Ей хотелось остаться одной, и она была довольна, когда Джин ушла. Она прошла в ванную. Разделась и изучала свое отражение в зеркале. Зеркало было большое и беспощадное. Бекки отвернулась, но на противоположной стене висело такое же, и она снова увидела себя. Она отвернула краны, стала мыться. Потом вернулась в комнату, надела халат и подошла к окну. На газоне высвечивалось пятно – от ее окна и еще одно – от окна комнаты, расположенного под ней. Рамы там были распахнуты, и Бекки слышала голос Джин и другой, мужской. Мужчина сказал:

– Ты тоже не сразу привыкла. Дай ей время.

Значит, ей отведут время, чтобы она освоилась? Сколько? Неделю, месяц? А если не получится, отошлют обратно?.. Бекки не хотела слышать ответ Джин.

Она откинула одеяло и легла. Надо было послушаться Сандру и не приезжать. Но никто не может ей запретить завтра же уехать!.. Утром она скажет Джин, что их мечты о совместной жизни всего лишь больничная болтовня…

Она проснулась рано. Окно выходило на восток, и лучи еще низкого солнца, пройдя сквозь листву, расцветили стену напротив кровати. В доме было тихо.

Все еще спали. Бекки смотрела на шевелящиеся блики. Вчерашнее настроение ушло вместе с ночью, унеся уныние и напряжение. Но уверенность еще не пришла к ней. Она оделась, не зная, спуститься ли ей или ждать, пока позовут.

Неожиданно дверь в комнату приоткрылась и на пороге появилась Линда. Она и Бекки смотрели друг на друга, словно старались предугадать свои дальнейшие отношения. Линда сказала первая:

– Здравствуй…

Она была рыжая, с розовой кожей и темными глазами. Бекки попыталась увидеть себя глазами девочки и осталась недовольна.

– Здравствуй, Линда, – ответила она. – Подожди, я сейчас…

Прошла в ванную, распустила волосы, схватив их на затылке заколкой, подвела глаза.

– Так красивей, – с пониманием сказала Линда, когда Бекки вновь предстала перед ней. – Идем, я хочу есть!

Они спустились в столовую. За длинным столовом, рассчитанным на дюжину едоков, сидел мужчина с седеющим ежиком. Рукава его полосатой блузы были закатаны, обнажая крепкие руки. Он пил кофе, поглядывая в газету, которую прислонил к кофейнику. При появлении Бекки он встал:

– Это Ред, – представила его Линда.

– А вы Бекки. – Мужчина отодвинул стул, предлагая его Бекки. – Джин рассказывала о вас. Очень хорошо, что вы решили приехать. Я вижу, Джин не предупредила вас обо мне, а могла хотя бы сказать, что я приличный человек.

– Ред приличный, – серьезно подтвердила Линда.

Бекки улыбнулась: с этими двумя у нее не будет проблем.

Ред, стоя, допил кофе.

– Мне пора…

Джин пришла вскоре после его ухода. Отдохнувшая, сияющая.

– Познакомилась с Редом?

– Он мне понравился. Кто он?

– Режиссер. Я тебе рассказывала: он первый снял меня в кино и дал десять тысяч. Он спас отца от банкротства.

Они быстро позавтракали – кофе, грейпфрутовый сок, круассаны. Линде были предложены попкорн с молоком, яйцо всмятку и большое желтое яблоко. С ним она убежала по каким-то своим делам, оставив подруг вдвоем.

– Ред твой муж, Джин?

– Нет.

Бекки хотелось спросить почему, но она сказала:

– Он тебя любит.

– Я знаю.

– И вы не женитесь?

– Разве это что-нибудь изменит?

Бекки считала, что изменит, но понимала, что ее объяснения не убедят Джин. Та скажет, как обычно, когда Бекки, по ее мнению, высказывала несовременные взгляды: «Ты как моя мама!»

– Завтра будет презентация нашего нового фильма, – сообщила Джин. – Вы с Линдой тоже пойдете…

Фильм показывали в небольшом просмотровом зале при студии. Пригласили полсотни гостей – друзей, критиков, представителей прессы и тех, кого позвали, чтобы не перебежали в лагерь врагов.

Джин не пошла в зал. Она не смотрела фильмы, в которых играла, кроме необходимых, рабочих просмотров. Ей всегда казалось, что она ужасна, что все надо было делать не так.

Когда начался показ. Джин повела Линду в бар и купила для нее пепси-колу.

Она смотрела как девочка смакует напиток, но мысленно видела каждый кадр, который в эту минуту мелькает на экране. Ред уверял, что она сыграла отлично. В работе он никогда не кривил душой, даже ради того, чтобы успокоить Джин. Но при первых просмотрах она все равно волновалась.

– Джин?..

Она оглянулась и увидела Скотта. Долгое время они, случайно сталкиваясь на студии, делали вид, что не замечают друг друга. Скотт снял «В джунглях любви». Картина не получилась: критика свирепствовала, в прокате – почти провал. Он впал в депрессию, много пил. Но по слухам, недавно снова стал работать. Когда-то они с Редом начинали вместе, и теперь Ред пригласил его на просмотр.

– Здравствуй, Джин.

– Здравствуйте…

Он усмехнулся.

– Ты говоришь мне «вы»?

– Почему вы не в зале? – спросила Джин. Она как бы ответила ему: он гость на просмотре ее с Редом нового фильма, больше их ничего не связывает – ни в прошлом, ни в настоящем. Он притворился, что не понял.

– Сейчас пойду… А это чей ребенок?

Линда оторвалась от пепси:

– Я ребенок Джин.

Он недоверчиво и требовательно смотрел на Джин.

– Это правда?

– Да.

– Значит, она моя…

– Нет!

– Но ты… вы тогда звонили!..

– Я обманула.

– Тогда или сейчас?

– Тогда.

– Я не верю! Это моя дочь!

– Я не ваша, – спокойно сказала Линда.

– Мне нужны были деньги, и я соврала, – сказала Джин.

– Не верю!

– Не верите сейчас? А тогда?

– Сейчас.

– Но что с тех пор изменилось?

…Тогда его разозлила наглость девчонки: беременность, аборт, а в итоге – выкладывай деньги! Он бы забыл тот инцидент, не позвони ему вскоре Виктория. Она спросила со спокойным презрением:

– Почему ты отказал ей? Девчонка сама не своя?..

– Так это от тебя она узнала мой телефон?

– От меня. А ты, конечно, никогда в жизни ее не видел и ни в чем не виноват?..

Когда-то давно у него с Викторией был бурный роман, давший репортерам обильную пищу для сплетен. Их любовь прошла все стадии: страсть, ненависть, прощение, забвение. Правда, у них все закончитесь дружескими отношениями.

Хотя к Виктории иногда – как в тот раз – возвращался рецидив ненависти: в свое время он не захотел ребенка от нее, и она этого ему не простила…

Он не отпирался.

– Было. Случайно. Но очень уж ловко придумано: деньги на аборт!

– Тебя волнует аборт? Или расходы? – спросила Виктория…

Потом он узнал, что Джин снимается. И не у кого-нибудь, а у Реда! Читал хвалебные рецензии. Несколько раз сталкивался с ней на приемах и презентациях, но не подходил. Да и она не стремилась к встрече. Она стада подругой Реда, и Скотт думал, что девчонка неплохо успела. Но никогда и нигде, ни в газетной светской хронике, ни в студийных сплетнях не упоминалось о ее ребенке. Виктория зря возмущалась, он был прав: не было ребенка – следовательно, не было и беременности…

– Что изменилось? – переспросил он. – Глаза прозрели. Мой дед был рыжим.

Девочка в него!

– Ау меня бабушка рыжая, – заявила Джин. – Идите в зал. Скоро фильм кончится.

Он ушел, так и не поверив ей.

Линда спросила о нем: кто это?

– Артист.

– У него дедушка рыжий?

– Его дедушка носил парик.

– А про нашу бабушку ты соврала: она не рыжая, и у нее нет парика…

Джин взглянула на часы: идут последние кадры. В эту минуту ее героиня узнает о возвращении возлюбленного. Ред часто заканчивал хеппи-эндом. Он говорил, что у людей достаточно проблем, они устали и хотят верить, что не всегда все плохо – бывают удачи…

Она ждала появления первых зрителей. По их лицам, еще не привыкшим к яркому свету, не успевшим надеть глубокомысленно скучающее или льстивое выражение, Джин читала правду.

Первой появилась Бекки. В зале ее место было в последнем ряду, и, едва вспыхнул свет, она поспешила к Джин.

– Я видела Скотта! Он сидел возле меня. Ему понравилось!

– А тебе?

– Джин, это просто замечательный фильм! И ты в нем замечательная! Но, послушай, Скотту…

Джин не успела одернуть ее: тот уже стоял рядом.

– Это верно, – подтвердил он довольно мрачно. – Понравилось. Мои поздравления. Передайте Реду – он удачлив… во всем. – И ушел.